ПЕРВЫЙ РАЗ В КЛАЙПЕДЕ.
Второго августа ранним утром мы с Павлом приехали в Ленинград. Я очень волновалась - как устроимся в общежитии, примут ли у нас заявление в ЗАГСе, и сколько времени придется ждать регистрации. Все товарищи Павла по училищу в этот же день вечером уезжали в Клайпеду через Ригу, командир разрешил моему жениху остаться на неделю. Как уже описал в своих воспоминаниях Павел, все прошло «без сучка и задоринки», как по маслу, видно судьбе было угодно связать нас узами брака. В общежитии на Детской, комендант предоставила нам под жилье красный уголок, выдала бельё, пожелала счастья. Потом мы съездили в Василеостровский районный ЗАГС, где нужно было ждать регистрации минимум две недели – желающих жениться было много. По совету работницы ЗАГСа, поехали во Дворец Бракосочетания, недалеко от Площади Труда, на Английской набережной (тогда она называлась набережной Кра;сного Фло;та). И о радость! Заведующая сказала, что если нас устраивает ранняя, в 12 часов дня, регистрация, то на 4 августа она может принять наши докумены. Все оформив, мы побежали оповещать моих подруг, которые были на тот момент в городе, о предстоящей свадьбе. К сожалению, большинство находилось в отъезде, кто на практике, кто на каникулах.
Из однокурсниц в Ленинграде была только Неля с мужем, из одноклассниц – Галя Никонова со своим другом Леонидом, будущим супругом, и еще одна моя одноклассница по семилетней школе, Валя Соловьева. Валя тогда жила в Ленинграде, на 10 линии Васильевского острова. Она уехала из Нарьян-Мара сразу после семилетки, работала кондуктором трамвая , была уже замужем, и ждала ребенка. Жили они вместе со свекровью, тетей Зоей, в полуподвальной квартире, кроме Володи, мужа моей подруги, у нее был еще один взрослый сын, а муж погиб во время блокады. Я у них частенько бывала в гостях. И вот, тетя Зоя, узнав, что у меня происходит такое важное событие, пригласила после Дворца бракосочетания всем прийти к ним. Эта бесконечная доброта ленинградских женщин меня не перестает удивлять до сих пор. Кто мы были для нее? Подумаешь, подруга невестки! Мы были бедны, денег не хатило даже на фотографии во Дворце. А тетя Зоя накрыла стол, и после регистрации мы отметили нашу скромную свадьбу.
Через пару дней после нашей свадьбы Павел поехал домой, в Клайпеду. Я, оставшись одна, вдруг обнаружила в себе чувство ревности, оно мучило меня, казалось, что муж просто бросил меня, и в Клайпеде тут же найдет себе другую. Дело в том, что Паша мне рассказал еще до свадьбы о своих прежних увлечениях, о девушках, которые у него были до меня. Наверное, этого не следовало делать, да и никому я бы этого не советовала. Прошлое, оно и есть прошлое, к нему не стоит ревновать. Павел просил меня приехать к нему дней через 10, говорил, что ему надо подготовить родителей, завершить кое-какие дела. Но я не могла так долго ждать, меня мучила тоска, роились глупые мысли и сомнения.
Через 3 дня после отъезда любимого мужа я отправилась следом. Благо, почему-то тогда не было проблемы с билетами на поезд. В Риге была пересадка, оттуда дала телеграмму, что еду. Поздно вечером 10 августа я сошла с поезда в Клайпеде. Меня встречали вместе с Пашей его родители и сестра Фаина. Самым трудным для меня было в этот момент назвать новых родителей папой и мамой. Теперь редко невестки называют родителей мужа папой и мамой, чаще – по имени и отчеству. Но нас так воспитывали, да и обычай был такой, поэтому, пришлось перебороть себя, и назвать в первую же встречу совсем неизвестных мне людей папой и мамой. Но когда уже переступил себя и произнес эти слова, дальше все идет нормально, скоро я привыкла, и никак иначе родителей мужа не называла.
В квартире Рыбаковых шла подготовка к ремонту, именно из-за этого Паша не хотел, чтоб я так быстро приехала. Честно скажу, первые впечатления мои были не восторженные. Хотя я не была избалована жилищными условиями в Нарьян-Маре, но за годы жизни в общежитии уже привыкла к некоторым удобствам, и, главное, к самостоятельности. А тут в маленькой квартирке, площадью 26 квадратных метров, без всяких коммунальных удобств, жили родители, старшая сетра Паши Фаина с мужем и ребенком, да еще и мы добавились. Думаю, что все они не очень радовались тому, что Павел так скоропалительно женился. Но встретили благожелательно.
Утром следующего дня я включилась в общую работу, так как начали белить потолки, печку, клеить обои. Мне поручили присматривать за маленьким племянником Павла - Сашей – сыном Фаины, которому было около двух лет. Через несколько дней квартира была приведена в порядок.
А мы с мужем поехали по Литве к его родственникам. Первое путешествие по новой для меня республике понравилось. Везде нас встречали гостеприимно. Погода стояла великолепная. Родственники, в основном по линии свекрови, жили в деревнях под Каунасом и Шяуляем, места там красивые. Было много фруктов, ягод, свежих овощей – того, чего недоставало в Ленинграде. Я уже носила под сердцем нашего первенца, и пища не лезла мне в рот, постоянно поташнивало. С удовольствием ела только малосольные огурчики и яблоки. А потом, уже в сентябре, целыми мисками поглощала квашеную капусту.
Родители Павла настояли на свадьбе, хотя мне этого очень не хотелось, ведь в Ленинграде мы уже отметили наше бракосочетание. А пока шла подготовка к свадьбе, у Паши в училище с первого сентября начался учебный год. И всех курсантов отправляли в деревню, помогать колхозникам убирать картофель. Это в те времена было повсеместным явлением, большая часть урожая в колхозах убиралась с помощью горожан – студентов, школьников старших классов, работников учреждений. Павел пришел с училища и сказал, что командир предложил ему на выбор два варианта: либо он остается в училище дежурить каждый день с утра до ночи, а иногда и на ночные дежурства, либо берет меня, и мы вместе едем в колхоз на уборку. Я должна была решить сама. И я выбрала поездку “на картошку”. Мне было совсем не интересно сидеть одной целыми днями в городе, которого я совсем не знала. Да и с новой роднёй я чувствовала себя скованно.
Колхоз, куда мы приехали на уборку, находился в Мажейкяйском районе Литвы, это северная часть республики. Нас поселили всех в большой комнате крестьянского дома на хуторе – 30 курсантов и я, единственная женщина. Нам с Пашей, как молодоженам, хозяйка предоставила большую деревянную кровать, ее отгородили от остальной комнаты ширмой из одеял. А остальные ребята спали на полу, на сене. Меня назначили поваром, готовить нехитрую еду три раза в день. В помощь мне – мыть посуду, чистить картошку, колоть дрова, носить воду с колодца, ежедневно назначали двух курсантов.
Чаще других оставался “дневалить” Паша. Готовили пищу на большой плите, которая топилась дровами, в летней кухне. Утром приходилось вставать очень рано, чтоб успеть приготовить завтрак до подъема курсантов, иногда плита долго не растапливалась. Однажды мой муж решил поберечь меня, дать мне подольше поспать. Встал пораньше, растопил плиту, поставил молоко, решив сварить манную кашу. Потом всыпал крупу, и вышел покурить. А молоко тем временем закипело, крупа свернулась в комки, так как никто ее не помешивал. Когда Паша зашел в кухню и поглядел на свое ”кулинарное творчество”, то быстренько побежал будить меня, не зная, что делать с кашей. Оказалось, он понятия не имел, как варить манную кашу. Пришлось мне вычерпывать комки, заново засыпать крупу. С завтраком мы немного припоздали из-за этого. Но как было приятно, что мой муж проявил заботу обо мне.
Мы пробыли в деревне три недели. За это время я подружилась со всеми ребятами из группы, они все относились ко мне с уважением, не позволяли себе никаких вольностей. Ребята знали много песен, несколько человек неплохо играли на гитарах, так что часто по вечерам пели. Некоторые песни я слышала впервые. Особенно запомнились шуточные: “Про электричество”, которое “ночную тьму разбудит”, и “Задумал я, братишечки, жениться, боже ж мой…”. Иногда курсанты уходили на танцы в деревню, возвращались довольно поздно, порой под утро. А мы с Павлом радовались возможности побыть наедине. Бродили вдвоем по окрестностям хутора, благо погода стояла сухая, настоящая золотая осень, или, точнее сказать, ”бабье лето”. Перед возвращением в город командир роты Малеткин М.Н., приехавший за курсантами, поблагодарил меня за хорошую работу.
После возвращения из колхоза у Павла началась учеба в училище, он бывал дома только вечерами и в выходные дни. Все свободное время мы проводили вместе, гуляли по городу, Паша старался показать мне как можно больше. Мы ездили к морю на Куршскую косу и в Мельнраге посмотреть на песчаные дюны, ведь я не видала раньше такой природы. Мне понравились заросли горной сосны на склонах дюн, мелкий морской песок, который скрипел под ногами. Хорошо было сидеть на высоких дюнах и любоваться морем! Несколько раз мы сходили в кино, побывали на танцах на открытой танцплощадке.
Клайпеда в тот, мой первый приезд, мне не особенно приглянулась. Маленький провинциальный городок, (бывший Мемель), сильно разрушенный во время войны. На улицах Нямуно и Миниос было много послевоенных бараков. Почти не было современных зданий, это уже позднее в Клайпеде началось интенсивное строительство, и за время нашей жизни там она выросла больше чем в два раза. Но было что-то необычное в этом древнем городе: старые, немецкой постройки дома с высокими черепичными крышами, стены которых были обвиты плющом, узенькие улочки, мощенные булыжником, обилие зелени. Еще мне очень понравился базар, где все было так дешево по сравнению с Ленинградом, особенно фрукты. Хотя это была Литовская ССР, в Клайпеде везде говорили по-русски, в свой первый приезд я практически не слышала литовской речи, разве что во время поездки в деревню.
Во время первого пребывания в доме мужа и знакомства с родней, я узнала нечто совершенно новое для себя: оказывается, мама Павла, Мария Ивановна, была староверкой, набожной женщиной. Отец, Андрей Андреевич, по ее словам тоже был крещен в старую веру, но по сути своей был атеистом, не соблюдал совершенно канонов веры. А мать ходила в молельный дом староверов, который был рядом, через дорогу. Были крещеными в старую веру и Павел с Фаиной, хотя они, конечно, особенно мой муж, не умели и лба перекрестить. Но поразило меня вот что. Я, выросшая в атеистической среде, оказывается, ничего не знала о том, что в наше время (то есть во второй половине ХХ века) существуют, наряду с традиционными православными, и поборники старой веры.
Это теперь, после распада СССР, в России появилось множество религиозных конфессий самого разного толка, восстанавливаются старые и строятся новые храмы и церкви. А тогда большинство храмов были закрыты, а в действующие ходили лишь старушки, да и то с опаской. Конечно, я знала из учебников истории о расколе в православной вере, о гонениях на староверов, читала великолепные романы П.И. Мельникова - Печерского “В лесах” и “На горах”, но считала, что все это “преданья старины глубокой ”. А тут живые староверы, мужчины с окладистыми бородами, даже молодые, женщины в темных платочках, по воскресеньям идущие на долгую церковную службу в молельный дом. Свекровь моя была совершенно неграмотной, не умела даже расписаться, и как-то сказала мне, что если бы умела писать, то написала бы Павлу, чтоб он не женился так быстро, потому что она уже присмотрела ему девушку своей веры. Но так как письмо в Архангельск писал Андрей Андреевич, то он послал нам свое родительское благослословение.
Вообще, первые впечатления от поездки к мужу были сложными. С одной стороны, мне было радостно быть с ним рядом, чувствовать его любовь, внимание. Но здесь я впервые поняла, как нелегко будет нам налаживать свою совместную жизнь, как много трудностей ожидает нас! Мне почему-то не хотелось после окончания учебы устраиваться на постоянное жительство в Клайпеде, я мечтала жить и работать где-нибудь поближе к Ленинграду. И уговаривала Павла при распределении попросить “свободный диплом”, хотя тогда это было нелегко, но у него ведь были веские причины. Можно было получить работу в Северо-западном речном пароходстве, на судах типа река-море. Но, как позднее оказалось, Павел все-таки выбрал Клайпеду и рыболовный флот.
У влюбленных время летит стремительно, мы не успели оглянуться после свадьбы, как мне пришла пора возвращаться в Ленинград, на учебу. 10 октября Павел провожал меня на поезд. Как же было тяжело расставаться! Я ревела и днем, и весь вечер, особенно в привокзальном скверике, перед отходом поезда. Было такое чувство, что я уже больше никогда не увижу моего любимого мужа. Было желание бросить учебу и остаться в Клайпеде насовсем. Наверное, если бы бытовые условия были более-менее нормальными, то так бы и поступила. Но у нас не было ни жилья, ни денег. У Павла начинались напряженные месяцы учебы, защита дипломной работы и военная стажировка. Поэтому, к счастью, разум и чувство долга возобладали.
РОЖДЕНИЕ СЫНА.
По приезду в Ленинград я сразу окунулась в разнообразные дела. Начиналась учеба, надо было представить отчет по практике, поменять паспорт, в связи с изменением фамилии, встать на учет в поликлинике, поскольку я ждала ребенка. Мои подруги по 48 комнате Нина и Роза, вернувшиеся с практики, были очень удивлены моим замужеством, но порадовались за меня, поздравили и пожелали счастливой семейной жизни.
Вроде бы все оставалось, как прежде, та же комната, подруги, лекции, семинары в университете. И все же моя жизнь совершенно изменилась. Я очень скучала по мужу и почти ежедневно писала ему письма, а потом ездила на Главпочтамт их отправлять, чтоб быстрее доходили до адресата. Перестала ходить на танцевальные вечера. В свободное от занятий время потихоньку начала готовить «приданное» для своего будущего ребенка. Сшила сама пару тоненьких распашонок, обвязала их кружевами. Моя школьная подружка Милечка подарила мне прекрасную книгу чехословацкого издания « Мать и дитя». Там было множество полезных советов молодым мамам. Подробно рассказывалось, как молодая женщина должна готовиться стать матерью, что приготовить для малыша из белья и одежды, как правильно кормить и воспитывать ребенка с первых дней его жизни. Именно там я прочла совет, что первые пеленочки и подгузники (мы тогда представления не имели о памперсах), лучше всего сделать из старых ситцевых вещей, мягких от многократных стирок.
Тетя Маруся прислала мне в посылке пару старых простыней и пододеяльников, я их переделала на пеленки, сшила наволочки для крохотной подушечки. Большой проблемой была постоянная нехватка денег, ведь мне по-прежнему приходилось рассчитывать только на свою стипендию, Павел еще учился, его стипендии не хватало ему даже на сигареты. И все-таки на праздничные дни Великого Октября мой муж сумел приехать ко мне в Ленинград, денег на билеты ему дала сестра Фаина. 7 ноября утром я встретила мужа на Варшавском вокзале, мы не виделись месяц, и очень радовались встрече. Так как в это время шла праздничная демонстрация на Дворцовой площади, и многие улицы были перекрыты для движения транспорта, мы шли пешком почти до самого общежития.
Вечером в нашей 48 комнате была устроена небольшая вечеринка в честь приезда Павла, мои подруги познакомились с моим мужем, подарили нам в качестве свадебного подарка большое стеганое одеяло, которым мы пользовались, кстати сказать, больше 20 лет. А после вечеринки подружки тактично оставили нас одних, уехав к своим родственникам на праздничные дни, понимая, как нам хочется побыть вдвоем. Три дня с Павлом пролетели, как мгновение, и снова разлука. Мы даже не знали, как долго она продлится. Павлу предстояли Государственные экзамены и военная стажировка.
Но меньше чем через два месяца мы увиделись снова, на этот раз я поехала в Таллинн, куда мужа направили на стажировку. Мы писали в то время письма друг другу почти ежедневно, я знала, что Павел попросил направить его проходить военную службу поближе к Ленинграду. В письмах договорились, что по прибытии в Таллинн он попросит у командования увольнение на несколько дней, и на новогодние праздники приедет ко мне. Но в письме, которое я получила 29 декабря, Павел сообщил, что ему не дали разрешения на поездку, так как они только что прибыли к месту прохождения службы, и увольнения им положены только на 12 часов. Я очень расстроилась, плакала, так хотелось встречи с любимым!
Посоветовавшись с подружками, решила сама ехать в Таллинн, благо это было недалеко. В очередной раз помогла моя милая подруга Миля Хатанзейская. Она не только одолжила денег на поездку, как самая обеспеченная из нас, но и поехала со мной по вокзалам, чтоб купить билет. Ведь я была уже на шестом месяце беременности, а на дорогах страшный гололед, подружка оберегала меня от падений. Однако билетов на 30 и 31 декабря не оказалось ни на поезд, ни на автобус, удалось купить его только на поезд, отходящий в 12 часов дня 1 января. Так что Новый год встречала с подругами и Милой в ее общежитии.
Павлу я дала телеграмму, чтоб встретил меня. Однако, выйдя из вагона в 8 часов вечера в Таллинне, мужа я не увидела, никто меня не встречал. В Таллинне я никогда прежде не бывала. Куда идти и как найти мужа? Хорошо, что Паша в письме написал название крейсера, где проходил стажировку, и номер воинской части. Поэтому я обратилась к военному патрулю, и офицер дал мне в сопровождение матроса, приказав доставить меня к контрольно-пропускному пункту (КПП) Купеческой гавани. Там я и просидела весь вечер, до 12 ночи, ожидая своего мужа. Оказалось, что телеграмма моя пришла позже, когда ребята уже ушли в увольнение. И только ближе к полуночи мы встретились с Павлом. Запомнилось, как мы искали гостиницу. Уже тогда мы впервые столкнулись с проявлением национализма по отношению к русским: с нами не хотели разговаривать, ведь по-эстонски мы не говорили. Лишь часа через полтора блужданий по ночному городу нам встретилась русская пара и показала дорогу к небольшой гостинице – Дому колхозника, где нам открыли дверь и предоставили небольшой номер. Три дня в Таллинне пролетели мгновенно и опять разлука на неопределенное время. У меня начиналась зимняя сессия, 5 января надо было быть на экзамене.
Новый, 1961 год, начался с очень важного общегосударственного события. В СССР была проведена денежная реформа, уже вторая на моей памяти. Бумажные денежные знаки были деноминированы в соотношении 10:1, то есть, 10 старых рублей обменивались на один новый, а металлические монеты остались прежними. В таком же соотношении пересчитаны были все цены на товары, зарплаты, пенсии, стипендии. На первый взгляд, какая разница? Вроде бы никакой, просто в кошельках стало меньше «бумажек». Но скоро стало заметно, что цены все же выросли, так как на большинство товаров происходило «округление» цен в сторону увеличения. Например, батон стоил раньше 1 рубль35 копеек, теперь он стал стоить 14 копеек, молоко стоило 2 рубля 15 копеек, а новая цена – 22 копейки, и так далее. А вскоре вообще подняли цены на сливочное масло, сыры и мясо, тогдашний глава государства Н.С. Хрущев обещал, что это временно, в связи с трудностями в сельском хозяйстве, но больше уже никогда мы не видели снижения розничных цен ни на какие товары.
После зимней сессии я решила поскорее закончить курсовую работу и попытаться сдать досрочно некоторые зачеты и экзамены, так как в апреле ожидала рождения ребенка. Моя подруга по группе Неля Филатьева 24 февраля родила девочку, и комендант общежития предложила нам с ней переселиться в одну комнату, чтоб вместе было легче управляться с нашими малышами, и чтоб не мешать другим студенткам. Жаль было расставаться с 48 комнатой, но что поделаешь, сами выбрали себе такой путь жизни. Муж Нели, Саша, во всем помогал молодой маме, стирал пеленки, гладил их, по ночам укачивал на руках дочку. А я задумывалась, как же я буду управляться с малышом одна?
В первых числах марта приехал Павел. У них сократили почти на два месяца военную стажировку, он уже получил диплом, направление на работу, и отпуск на месяц, в связи с окончанием учебы. Как же я была рада! Немного огорчало, что Павел взял направление на работу в Клайпедскую базу океанического рыболовного флота, и мои мечты обосноваться в России, поближе к Ленинграду, не осуществились. Ко второй половине марта я сдала курсовую работу, большую часть зачетов и экзамен по английскому языку. Усиленно готовилась и к оставшимся двум экзаменам за четвертый курс.
И все же в свободное от занятий время мы с Павлом много гуляли, ходили в кино, в театр Музыкальной комедии на оперетту, в музеи. Чувствовала я себя хорошо. Мне очень хотелось, чтоб наш ребенок родился, пока Павел не уехал в Клайпеду. Ему надо было приступать к работе 5-6 апреля. И вот что я придумала втайне от мужа и подружек – решила родить раньше срока. На занятиях будущих мам, которые я посещала в женской консультации, и в книге «Мать и дитя», подчеркивалось, что будущим мамам нельзя поднимать ничего тяжелого, прыгать, во избежание выкидыша или преждевременных родов.
А я, когда в комнате никого не было, поднимала по несколько раз в день тяжелую тумбочку с книгами, прыгала через три ступеньки, спускаясь по лестнице, т.п. И «добилась» результата. 25 марта, в субботу, я почувствовала небольшие боли внизу живота, но не придала им значения, и мы с Павлом отправились в Русский музей. Ходили там, рассматривая картины, часа три. Боли то усиливались, то пропадали, я тогда еще не понимала, что это первые схватки, мой ребенок просится на белый свет.
После музея и ужина, мы с мужем еще решили сходить в кино на последний, девяти часовой сеанс, во Дворец культуры имени Кирова. Какой фильм смотрели, я, конечно, не помню, боли все усиливались, я едва высидела до конца сеанса. Когда вернулись в общежитие, Павел хотел вызвать скорую помощь, но я попросила его подождать до утра. Конечно, ночь мы с ним не спали, я то принималась ходить по коридору, чтоб не мешать соседям, то ложилась не надолго, скрючившись от боли. Наконец, около шести утра, когда уже пошли первые трамваи, мы пошли с мужем в роддом на 17 линии Васильевского острова.
А в 12 часов дня я родила мальчика, нашего первого сыночка! Меня поздравила акушерка и немного позднее сказала, что вес малыша 3 килограмма 250 грамм, рост 51см. Родильный дом был переполнен, мест в палатах не было, и меня после осмотра врача, уже к вечеру, положили на раскладушку в коридоре. К вечеру у меня поднялась температура, и когда в 12 часов ночи моего мальчика принесли на первое кормление, я совершенно ничего не соображала. Мальчик спал, чуть почмокал мою грудь и снова уснул. Когда няня унесла малыша, я испугалась, что на следующий день его не узнаю, и мне могут дать чужого, не моего ребенка.
На следующее утро я чувствовала себя уже значительно лучше, и когда принесли сына на очередное кормление, я его внимательно рассмотрела, даже немного развернула пеленки. На ручках у него были привязаны кусочки клеенки, на них был написан номер 2735, моя фамилия, имя, отчество, пол ребенка и дата рождения. Мне показалось, что сын похож на папу, он был такой красивый, с черненькими волосиками, которые росли даже на щечках, как бакенбарды. Но ребенок был почему-то желтый, это меня испугало. Я обратилась к врачу, и врач объяснила, что у многих малышей, почти у всех, бывает желтуха новорожденных, проходящая через несколько дней. Как я была счастлива! У меня сын, крохотное создание, которому нужна моя защита и любовь!
Не передать словами то ощущение невероятного блаженства, которое испытываешь, когда малыш, смешно уткнувшись носиком, начинает сосать грудь. Мне даже стало жалко мужа, что ему подобногоощущения никогда не придется испытать. В палате нас было 14 женщин, все разного возраста, некоторые уже со вторым или даже третьим ребенком. И старшие делились с молодыми своим жизненным опытом, что было весьма полезно. С мужьями, которые постоянно приходили под окна нашей палаты, мы переговаривались через форточку. Смешно, но через день после родов, я попросила мужа принести мне бигуди, чтоб подвивать волосы, хотелось даже через форточку выглядеть более привлекательной. Павел посмеялся, но бигуди принес. Навещали меня подруги, приносили передачи, писали ободряющие записки.
Я быстро поправлялась, и 2 апреля, не седьмые сутки, меня выписали домой вместе с сыном, которого мы с Павлом назвали Константином. К моменту выписки Павел уже зарегистрировал ребенка в ЗАГСе, получил свидетельство о рождении Рыбакова Константина Павловича. 4 апреля Павел уехал домой, в Клайпеду, ему надо было приступать к работе. А у меня начиналась трудная полоса: одна, с крошечным малышом, впереди весенняя сессия и летняя производственная практика. Хорошо, что в общежитии рядом были подруги, готовые всегда прийти на помощь. На факультете нам с Нелей, молодым мамам, пошли навстречу и разрешили свободное посещение лекций.
У меня не было детской кроватки для сына, купить ее было не на что, и я придумала сделать крошечную кроватку из двух стульев, составив их сиденьями, и связав вместе ножки, чтоб не разъезжались. Это «сооружение» я по периметру обтянула марлей, сшила маленький ватный матрасик, подушечку, получилось совсем неплохо. И Костик спал в этой «кроватке» два месяца, до нашего отъезда в Клайпеду.
Первое время я выносила сына на улицу на руках, но это было довольно тяжело. Однокурсник Лева Никитин продал мне старую коляску за 10 рублей. Она была, наверное, еще довоенного производства, но колеса у нее крутились. Коляска годилась только для лета или для ребенка, который уже может сидеть, но, за не имением лучшего, приходилось довольствоваться этой.
В мае, когда стало тепло и уже распустились листья, я укладывала Костика в коляску, брала с собой конспекты или учебники, и уходила на несколько часов на старую, заброшенную часть Смоленского кладбища, благо, было близко от общежития. Там росли деревья, много кустарников, цвела сирень, было тихо, спокойно, никто не мешал заниматься. И пока сын спал, я готовилась к зачетам и экзаменам. Вообще, сынок был очень спокойным, не донимал меня плачем ни днем, ни ночью, и когда мне надо было поехать на факультет, кто-нибудь из подруг с удовольствием оставался приглядывать за ним.
12 апреля 1961 года в нашей стране произошло великое событие, впервые в истории человечества в космос полетел гражданин СССР Юрий Алексеевич Гагарин! Началась Космическая эра! Как же мы все ликовали и гордились своей страной! Многие люди, и, конечно, студенты нашего Университета, вышли на стихийные демонстрации, приветствуя Первого космонавта. А я не могла быть вместе со всеми, моему сыночку было всего две недели, мы с моей соседкой по комнате Нелей слушали по радио все новости, и гордились тем, что наши дети ровесники космической эры.
В конце мая я благополучно сдала все зачеты и экзамены, окончила четвертый курс. На период сессии ко мне приехала сестра Аля. Она уже работала в Сосногорске - молодом, строящемся городе в Коми республике, и специально взяла отпуск, чтоб помочь мне нянчиться с Костей. Ее помощь оказалась очень кстати, я была ей так благодарна! Когда выдавалась свободная минутка, мы брали Костюшу, и все вместе ходили гулять по городу. Але очень хотелось посмотреть Ленинград, она по вечерам сама отправлялась на «экскурсию». Конечно, многого ей увидеть не удалось, отпуск был коротким.
После успешного окончания сессии встал вопрос, что делать, как жить дальше? Моя подруга Неля Филатьева переводилась на заочное отделение, и уезжала с мужем в Иркутск, куда его направили после окончания учебы. У меня тоже была мысль – учиться на пятом курсе заочно, но я решила отложить этот вопрос до осени. Тем более, что благодаря помощи Л.Г. Чертова, мне дали направление на преддипломную практику в Нарьян-Мар, где я должна была собрать весь необходимый материал для дипломной работы. Практика была рассчитана на четыре месяца, к 10 октября надо вернуться на факультет. Я решила, что вполне могу поехать хотя бы на полмесяца в Клайпеду, повидаться с мужем, так как он собирался уходить в свой первый рейс, на три с половиной месяца.
В начале июня мы прилетели с сыном в Клайпеду, рассчитывая пробыть недели две. Это было мое первое «путешествие» самолетом, до этого я никогда не летала. Самолет был небольшой,я тогда не разбиралась в типах самолетов, потому не знаю, какой он был. Но высота полета была небольшая. Дорога от Ленинграда до Клайпеды заняла около двух часов. Погода стояла хорошая, солнечная. Сын спал в специальной люльке, а я любовалась через иллюминатор землей. Какая же красивая земля, когда смотришь на нее сверху! Она напомнила мне географическую карту, вернее даже, аэрофотоснимки, дешифрированием которых мы занимались на занятиях по картографии. Хорошо различались холмы, поросшие лесом, пашни и зеленые полосы лугов и полей. Вот стадо коров, таких миниатюрных, как будто я попала в страну лилипутов из книги «Путешествия Гулливера», ленты рек, озера с домиками на берегу, и дороги с движущимися по ним машинами. Мне так понравилось лететь самолетом, что в будущем я почти всегда пользовалась этим видом транспорта, благо, что в те времена стоимость билета на поезд была не намного меньше, чем на самолет.
Павел встретил нас в аэропорту вместе с сестрой Фаиной. Спустя несколько дней после нашего приезда Костя заболел воспалением легких. Я была неопытной мамой, не знала, как вредно для ребенка изменение климата и вообще обстановки. Возможно, по дороге его где-то просквозило. В результате мы с сыном оказались в детской больнице Клайпеды, где провели две недели. Хотя таких маленьких детей в больницу помещали вместе с мамами, особенно кормящими, кроватей для мам в палатах было всего две на шесть или семь детских мест. Врачи предлагали мамам уходить ночевать домой. Но как оставить такого крошечного ребенка без своего присмотра? Поэтому, мамы перебивались, как могли, то на топчане в коридоре, или по очереди на кроватях в палате. Все помогали друг другу, присматривали за малышами, если мама отлучалась куда-то на час-полтора.
На уколы малышей уносили в процедурный кабинет, мам туда не пускали. Сын кричал, а я плакала, мне так было страшно за него! Но, наконец, наши мучения закончились, малыш поправился, нас отпустили домой. А потом заболела я, может, сказались пережитые волнения, или тоже простудилась. Так что отъезд в Нарьян-Мар пришлось немного отложить. Павел был занят подготовкой к рейсу, много времени проводил на судне, в порту. Мне хотелось проводить его в плавание, но выход в рейс откладывался, а мне надо было приступать к практике. И 10 июля мы с Костиком улетели в Нарьян-Мар.
Перелет до Нарьян-Мара, с ночевкой в Ленинграде, Костя перенес хорошо, большую часть времени спал. В Нарьян-Мар я тоже впервые летела самолетом. Полет был с посадками в Петрозаводске и Архангельске, и при взлетах и посадках я испытала неприятные чувства, душа как будто уходила в пятки, поташнивало. Хотя была середина лета, погода была прохладная и пасмурная, самолет качало, частенько он проваливался в воздушные ямы. Да и вид из иллюминатора, особенно после Архангельска, так отличался от того, какой я видела во время перелета в Клайпеду. Тундра, болота, небольшие участки жиденьких лесочков, и кое-где пятна снега. И все-таки это было тоже красиво!
Вот показался мой родной Нарьян-Мар. Какой же он маленький сверху! Несколько портовых кранов на берегу, дома, разбросанные как будто хаотично, и вода, кругом вода – Печора с ее многочисленными протоками и озера, которые тоже соединяются между собой небольшими речками и ручьями. Наконец, самолет делает посадку. Вот я и дома, не была здесь почти три года! Очень соскучилась по своим родным, по маме, папе, сестрам и братьям. Как многое изменилось! Дом наш уже стоял на новом месте, рядом с ветеринарной лабораторией, на довольно высоком берегу. Я ранее упоминала, что папа перестроил его в 1960, год назад. Кое-что было переделано внутри, мне все понравилось. Главное, что папа построил добротную баньку, вход в которую был прямо из коридора, не надо выходить на улицу.
В огороде родители посадили картошку. А еще было целое поле ромашек, там папа построил для детей качели, было, где играть малышам. Без меня родился брат Виктор, ему было около двух лет, и он сразу стал называть меня тетей. Ведь разница между нами была в двадцать лет! Мама написала нам с Павлом еще в Клайпеду, чтоб я не думала о переводе не заочное отделение, они боялись, и не без оснований, что тогда я не смогу завершить учебу, останусь без диплома. Мама сказала мне: «Где много детей, там и еще одному найдется место. Будет ваш Костик расти вместе с Витей. Молоко свое, нянек хватает». Так что проблема с моей учебой разрешилась. Младшие сестры Маша и Таня с удовольствием нянчились с Костиком, благо он оставался очень спокойным ребенком. Благодаря помощи мамы и сестер, я спокойно уходила на практику на 5-6 часов в день, за три месяца успела собрать все необходимые для дипломной работы материалы. Для этого пришлось порыться в документах и в окружном архиве, и на опытной зональной сельскохозяйственной станции, и в окружном статистическом управлении. Везде ко мне относились хорошо, помогали найти нужные бумаги, соответствующую литературу.
По выходным дням я старалась помочь маме, чем могла. Я тогда уже немного умела шить, и сшила ситцевые платьица для младших сестер, халат для мамы, а потом и соседка принесла ткань, с просьбой сшить платье. Так что работы хватало. Иногда брала с собой Костю и шла навестить своих школьных подружек, которые были в то лето в Нарьян-Маре. В конце августа вышла замуж моя подруга Люба Самсонова за летчика Игоря Спиридонова. Отгуляли скромную, но веселую свадьбу. Были все одноклассники, оказавшиеся на тот момент в городе. Игорь был замечательный человек, ленинградец. С Любой они прожили вместе около двадцати лет. Когда я приезжала в Нарьян-Мар, всегда бывала у них в гостях, это была дружная семья, росли две замечательные дочери, Лена и Наташа. Но, забегая вперед, скажу, что в 1979 году Игорь погиб в авиакатастрофе. Он тогда был командиром вертолета МИ-8, вертолет разбился прямо над аэропортом Нарьян-Мара, погибли 6 человек, экипаж и три пассажира. Такая вот трагедия!
В делах и заботах незаметно пролетело время, надо возвращаться в Ленинград, продолжать учебу. 26 сентября Косте исполнилось полгода, он уже мог сидеть в подушках на кровати, узнавал меня, бабушку, дедушку и своих «нянек», мило улыбался пока еще беззубым ротиком. А в первых числах октября мне предстояло расстаться с ним почти на девять месяцев. Пришлось отлучать сына от груди, и переводить его полностью на коровье молоко. Это было очень тяжело для меня, и физически и морально.
Уезжала я морем. В ту навигацию между Нарьян-Маром и Архангельском курсировал очень комфортабельный теплоход туристского класса «Мария Ульянова», билет на теплоход стоил вдвое дешевле, чем на самолет, вот я и выбрала морской путь. Меня провожала вся семья и подруги, я до последнего момента держала на руках Костика, мне хотелось все бросить и остаться с ним, или забрать его с собой.
Но здравый смысл оказался сильнее. Когда город скрылся из виду, я пошла в свою каюту и дала волю слезам. Мне казалось, что я такая несчастная, муж далеко в море, сына я оставила. Но слезы всегда облегчают душу, сердце плакало, а разум говорил, что все сделано правильно, и надо только благодарить моих родителей, что они помогают мне окончить учебу без особых проблем. Ведь маме и так было нелегко, шестеро своих детей, Вите только сравнялось два года, а тут еще грудного внука надо нянчить. Мы с Павлом всегда помнили об этом материнском подвиге, как бы высокопарно не звучало это слово.
Путешествие на теплоходе «Мария Ульянова», несмотря на то, что он был большим и комфортабельным, я перенесла тяжело. Почти сразу после выхода из устья Печоры в море поднялся сильный ветер, началась качка, не прекращавшаяся до Белого моря. Особенно сильно качало около полуострова Канин Нос. Я практически всю дорогу не могла есть и лежала в каюте, лишь изредка «выползая» на палубу глотнуть свежего воздуха. В каюте я была одна, да и вообще, пассажиров на теплоходе было очень мало, почти столько же, как и членов экипажа. Рейс закрывал навигацию, студенты все уехали намного раньше, а командировочные предпочитали самолет.
Помню, меня очень удивляло то обстоятельство, что на нашу линию Нарьян-Мар – Архангельск поставили такой большой туристический корабль, он был нерентабелен, пассажиров на нем даже в разгар навигации было меньше, чем мест. «Мария Ульянова» курсировала на этой линии всего два или три лета, а потом ее вернули опять на туристические рейсы. Так что мне в некотором роде повезло прокатиться на таком теплоходе. И это была моя последняя поездка морем, впоследствии я летала в Нарьян-Мар только самолетами.
ПЯТЫЙ КУРС.
И снова Ленинград, последний, пятый курс. По приезду меня ожидал неприятный сюрприз – я лишилась места в своем общежитии на Детской улице. В начале сентября кто-то сказал коменданту, что я перевожусь на заочное отделение. К тому времени из моих подруг в общежитии никого не было. Роза уже окончила Университет и уехала работать по распределению в Сарапул, Удмуртской республики, Нина еще не вернулась с практики, вообще, наша дружная 48 комната «распалась». Сначала мне вообще отказывали в общежитии, ссылаясь на то, что я вышла замуж, но потом, через ректорат мне удалось все-таки получить место, правда, уже в «чужом» для меня общежитии химического факультета, на Пятой линии Васильевского острова. Через много лет в этом общежитии будет жить во время учебы на Географическом факультете наш младший сын Володя.
Поселили меня в многоместную комнату. Там жили студентки с разных факультетов, даже с вечернего отделения, неведомо по каким правилам занимавшие место, так как «вечерникам» общежитие не полагалось. После нашей уютной и дружной комнаты на Детской мне было трудно привыкнуть к новому жилью, да я и не старалась, бывала в комнате мало, утром уходила, возвращалась поздно вечером, иногда ночевала у подружек на Детской. На пятом курсе лекционных занятий было очень мало, в первом семестре два дня в неделю были «свободными», мы должны были трудиться над дипломной работой. И хотя подолгу сидели в библиотеках, писали «диплом», но то, что не надо ходить на лекции и семинары, давало ощущение легкости и свободы, казалось, что времени впереди еще много и все успеем сделать.
Даже последняя зимняя сессия прошла для меня как-то легко и незаметно. В тот год все мои мысли были заняты думами о любимом муже и сыне, разлука с ними была мучительной. У меня сохранились частичные дневниковые записи того периода – это бесконечные «страдания» по поводу того, что нет долго радиограммы или письма от Павлика и восторг, если долгожданные послания приходили. Благодаря тому, что мы пользовались относительной свободой на факультете, я два раза смогла съездить в Клайпеду, встречать Павла с моря. В ноябре он вернулся после первого своего рейса, я была в Клайпеде с мужем всего дней десять, которые пролетели мгновенно. И хотя Павел еще некоторое время был на берегу, мне необходимо было посещать лекции в университете, пришлось вернуться в Ленинград.
Второй раз я встречала мужа с моря в конце марта, пробыла почти месяц с ним и даже проводила его в очередной рейс. Дипломная работа моя к тому времени уже была закончена в черновике, и я переписывала ее набело в Клайпеде. В то время от студентов не требовали, чтоб курсовые и даже дипломные работы были отпечатаны на машинке, главное, чтоб все было аккуратно, титульные листы писали тушью. Главная трудность состояла в том, что требовалось нарисовать от руки на больших листах ватмана подробные карты изученной территории, физическую и несколько экономических, с разной смысловой нагрузкой. К счастью, рисование мне удавалось неплохо, карты я сделала, по мнению руководителя, хорошо.
Так что, проводив мужа в рейс, я вернулась в Ленинград 19 апреля, незадолго до распределения, с уже почти готовой дипломной работой. Но помимо защиты дипломной работы нам надо было еще сдавать два государственных экзамена: по всему курсу истории КПСС и по специальности, то есть по экономической географии. Экзаменов мы боялись больше, чем защиты дипломной работы. Поэтому приходилось довольно много заниматься, и все же по сравнению с предыдущими годами свободного времени было достаточно. Я часто писала письма Павлу и маме в Нарьян-Мар. Мама сообщала, что у Костюши уже вышло 6 зубиков, он здоров, хорошо кушает и пьет много молока, и нет оснований для волнений.
В первых числах мая ко мне опять приехала на две недели Алевтина, в свой очередной отпуск, на этот раз с целью как следует познакомиться с Ленинградом. Мы ходили с ней в Эрмитаж и Русский музей, в Музей этнографии, съездили на автобусную экскурсию по городу, несколько раз сходили в кино и побывали в театре Музыкальной комедии.
14 мая состоялась защита дипломной работы. Вот впечатления того дня, как они описаны в моем дневнике: «Счастливейший день! Во-первых, на отлично защитила диплом! Ура! Во-вторых, дома меня ждали сразу два письма от Павлика! Это была такая радость, я готова была прыгать до потолка. Письма пришли через Мурманск, поэтому так быстро. ( Обычно письма с моря шли по месяцу и более, в зависимости от района промысла и наличия судов, идущих в порт). Я сразу же пошла на почту и дала мужу радиограмму, очень подробную. Вечером в комнате меня торжественно поздравляли девочки, подарили букет цветов и книгу «Невский проспект». Потом приехала одноклассница Галя Никонова, тоже с букетом тюльпанов и массой поздравлений. Мы устроили маленькую вечеринку, пели, смеялись, танцевали».
18 мая проводила домой Алевтину, и вплотную занялась подготовкой к экзаменам. Большую часть времени проводила, конечно, в библиотеке, своей любимой «Публичке» на Фонтанке, иногда с раннего утра и до 8 часов вечера. Там же мы, студенты, и перекусывали в буфете, чтоб не терять время на выход в столовую.
21 мая состоялось распределение. Теперь в вузах и техникумах выпускники сами ищут себе работу, никакого направления не дают, а в наше время получить так называемый «свободный диплом», т.е. право самому устраиваться на работу, было невероятно трудно, надо было иметь веские причины, чтобы отказаться от распределения. Не знаю, хорошо это или плохо, знаю только, что многие нынешние выпускники не могут найти работу по специальности, зачастую остаются безработными, или работают, где придется, совсем не по профилю.
В наше время мы получали вместе с дипломом и направление на работу, необходимо было отработать не менее трех лет там, куда тебя направили. Но зато выпускник получал и некоторые льготы, например, «подъемные», в размере двух стипендий, оплату проезда к месту работы, оговаривалось получение жилья – комнаты, квартиры или хотя бы общежития. Выпускника, то есть теперь уже молодого специалиста, нельзя было уволить с работы, даже если он допускал промахи в работе. От удачного или неудачного распределения во многом зависела дальнейшая судьба человека.
Естественно, все мы волновались в этот день. Многие хотели любым способом остаться работать и жить в Ленинграде, или хотя бы в Ленинградской области. В нашей группе эконом-географов мы с Нелей Филатьевой получили направления по месту работы и жительства своих мужей, (Неля в Иркутск, я в Клайпеду). Староста группы Галина Сиднева сама попросила направление на Камчатку, хотя и была ленинградкой. Она проработала там несколько лет, затем вернулась в родной Ленинград. Нина Заботина и Володя Ревунов, только что поженившиеся, просились в Магадан, но, как оказалось впоследствии, там было только одно место, и они оба устроились работать в Ленинграде.
Наконец все тревоги и волнения позади! 30 мая успешно сдала историю КПСС. 14 июня последний университетский экзамен – по экономической географии, его я сдала на отлично. Окончен Университет! Я стремилась поскорее поехать в Нарьян-Мар, забрать сына, и потом в Клайпеду, встречать Павла с моря. Но было много всякой бумажной волокиты с оформлением всевозможных документов. Получилась целая неделя относительно свободного времени, не надо больше «зубрить» и волноваться. Я много гуляла по городу, съездила в Петродворец полюбоваться фонтанами, обошла любимые места, сходила в Эрмитаж. Ведь неизвестно, когда снова приведется побывать в милом моему сердцу Ленинграде.
22 июня в торжественной обстановке нам вручали дипломы и нагрудные университетские знаки. Декан факультета - Буйницкий В.Х., доценты, преподаватели, наш куратор Лавров Сергей Борисович пожелали нам успехов в будущей работе, выразили надежду, что мы будем с честью носить имя выпускников Ленинградского Университета. Как это было прекрасно и радостно! И в тоже время грустно, мы расставались с друзьями, с юностью, впереди была взрослая жизнь! Курс наш, к сожалению, оказался не особо дружным, и мы не оформили даже общего выпускного альбома. Поэтому, от студенческих лет сохранились только любительские фотографии, в основном сделанные во время практик в Саблино. Не знаю, почему это произошло, то ли не нашлось хорошего организатора, то ли по причине вечной нехватки денег у студентов.
Не было у нас и веселого выпускного бала. После торжественного вручения дипломов все разбежались, потом говорили, что некоторые группы отмечали это событие на квартирах у ленинградцев. А в нашей группе все спешили уехать, у всех было множество разных неотложных дел, и мы расстались, и больше никогда уже всей группой не собирались вместе. Сейчас, спустя много лет, мы иногда встречаемся с однокурсниками, собирается человек девять – десять, но многих я так и не видела ни разу после окончания учебы. Ряды наши поредели, некоторые уже давно ушли из жизни. Вот исполнилось 50 лет окончания нами Университета, состоялся вечер встречи, на котором присутствовало 25 человек, а выпускалось - 75! Из присутствоваших большинство были женщины, что в очередной раз подтверждает, что у мужчин в России жизнь все же короче. По разному складывалась жизнь и судьба выпускников, у большинства из нас осталось огромное чувство благодарности к нашей Альма Матер.