2012 год в России объявлен не только «годом Истории», но и является годом празднования 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года, поднявшей политический и военный авторитет нашего Отечества на небывалую высоту, как в Европе, так и Мире.
В России и странах Европы в этот период проходят всевозможные научные мероприятия, призванные подвести для потомков окончательную итоговую черту под этим самым общеизвестным и почитаемым событием Европейской истории начала XIX века.
С этой целью 4 и 5 апреля 2012 года в Париже проходила Международная конференция «1812, кампания в России: взгляды европейцев на прошедшую войну». Организаторами этого авторитетного научного форума стали фонды «Наполеон» и «Воспоминание», Исследовательский центр Истории славян, Университет Париж I и дипломатические Архивы. Сопредседателями конференции являлись г-н Виктор-Андрэ Массена, принц д’Эсслинг, президент фонда «Наполеон» и г-жа Мари-Пьер Реи, профессор Университета Париж I.
Не смотря на авторитетный состав членов научного комитета конференции, в частности, Жака-Оливье Будона (президента Института Наполеона, профессора Университета Париж IV – Сорбонна), Кристиана Фило (президента фонда «Воспоминания»), Патриса Гениффеи (директора Исследовательского центра Истории славян), Петера Икка (профессора Университета Батх, руководителя департамента международных дел фонда «Наполеон») и Жака Журкена (вице-президент Института Наполеона), к сожалению, ни один представитель российской академической исторической науки в него не вошёл.
С одной стороны, такое отношение к российской исторической науке по одному из ярчайших и почитаемых моментов национальной истории России, ставит под сомнение объективность итогов прошедшего международного научного форума, но с другой стороны, чрезвычайно полезно и любопытно знать общее мнение европейцев на военную кампанию 1812 года в России. Как бы то ни было, предложенный подход к рассмотрению общеевропейской истории на фоне позитивной динамики в экономических и политических взаимоотношений между Россией и европейскими государствами, оказался контрпродуктивен. Конференция выявила различие во взглядах оппонентов в отношении войны 1812 года и подтвердила необходимость, при наличии обоюдной доброй воли в достижении истины, проведения диалога для достижения полного согласия сторон. Положительным примером такого диалога может служить Европа, где за 200 лет все народы, придя к согласию, выработали общий взгляд, пусть, даже, спорный, из-за недостаточно полного учёта информационной базы российских архивов, на военную кампанию 1812 года.
Работа конференции проходила в Центре конференций Министерства иностранных дел Франции в Париже, где собрались около 400 участников, испытывающих интерес к образу самого Наполеона и связанному с его деятельностью периода европейской истории, включая Русский поход 1812 года, из большинства стран Европы, США и Канады. Многие специалисты по тем или иным причинам, не смогли принять личное участие в конференции и ограничились участием в ней предоставлением своих научных статей. Среди около полутора десятка научных работ, представленных на этот престижный международный форум российскими исследователями, две работы принадлежали автору настоящей статьи.
Двухдневный регламент Конференции был достаточно жёстким и по программе мероприятия участники конференции заслушали всего 31 доклад, хотя, желающих было значительно больше. О специфике подбора докладов говорит то обстоятельство, что от России было всего одно, мало актуальное выступление Александра Чудинова «Изображение Наполеона в русском фольклоре», да и то в 15-40 под занавес второго дня.
По логике, рассмотрение военной кампании 1812 года, объединившей военные операции и гигантские, на тот момент истории, человеческие и материальные потери, должно было доказать поворотный момент в европейской истории, как с точки зрения геополитического равновесия сил, так и с точки зрения национальных судеб участвующих в войне государств. Но эти два соображения выявили различия концепций в понимании событий 200-летней давности у российских и европейских участников конференции.
О многом говорят и названия заслушанных докладов: «Что было нужно русским в Европе, от Петра I до Александра I?» (Lucien Bely), «Наполеон и воссоздание миража русского единства» (Michel Kerautret), «Армия Двадцати наций: организация, логистика» (Mireille Musso), «Поляки Великой Армии» (Andrzej Nieuwazny), «Итальянцы Великой Армии» (Luigi Mascilli-Migliorini), «Сражение на Москве-реке» (Christian Fileaux), «Русские и патриотическая война» (Jacques-Olivier Boudon), «Русская власть и народ по отношению к Наполеону и его Великой Армии» (Marie-Pierre Rey), «Русские армии в 1812 году» (Nicolas Dujin), «В поиске настоящего Барклая де Толли» (Jean-Joel Bregeon), «Французы на службе России» (Natalia Griffon de Pleineville), «Генерал Робер Вильзон и англо-русские отношения вокруг кампании 1812» (Peter Hicks), «Русские и пожар Москвы» (Maya Goubina), «Формирование образа врага: российская власть и французское сообщество Москвы в 1812 году» (Vladislav Rjeoutski), «Mосква-Бородино: диалог между двумя таблицами» (Valerie Bajou), «1941-1812» (Thierry Lentz) и т.д. Надо понимать, что Россия в этих докладах выглядела в не привычном для россиян образе. Сам Наполеон, французы и их союзники докладчиками изображались в романтических образах героев, в отличие от русских «варваров», сжигающих свои дома и, даже, целые города, включая свою древнюю столицу Москву. И это не случайно. Идёт серьёзная идеологическая работа по пересмотру, если не окончательных ярко выраженных итогов военной кампании 1812 года, то её фрагментов, которые разрушая устоявшиеся фальсификации российской истории, ставят под сомнение сам факт её легитимности. Россия в настоящее время проигрывает это соперничество….
Чем Россия отвечает на современные вызовы европейцев в 200-летнюю годовщину своей победы над наполеоновской Францией? В отличие от рачительных европейцев, чётко улавливающих каждое изменение в геополитике для корректировки вектора финансирования своих исторических исследований, Россия тратит огромные средства для поддержания своей искажённой истории военной кампании 1812 года посредством восстановления старых и возведения новых памятников, в реконструкциях проигранных сражений, в «конные пробеги» Москва – Париж, дорогостоящие издания фальсифицированной истории, в подготовку пышных празднований по всей своей территории и так далее, во всё, кроме новых исторических исследований. Ясно, что при современном уровне коррупции основная часть выделенных из федерального бюджета и добровольно-принудительно собранных в регионах средств будут использованы мало эффективно. А новые исследования уже существуют и в России, только они, к сожалению, не поддерживаются государством и создаются энтузиастами под свою от-ветственность и за свой счёт.
Более того, эти процессы происходят на фоне действия Указа Президента Российской Федерации от 15 мая 2009 г. № 549 «О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России» (А если «ущерба интересам России» нет – значит фальсификацировать историю можно продолжать? Кто определяет наличие и степень «ущерба интересам России»? Может сама существующая фальсифицированная история России наносит ущерб её интересам? – прим. Автора), который не карает за умышленное искажение истории, а только создаёт условия для противодействия её фальсификации. А что это значит «создаёт условия для противодействия» в государственном масштабе нам хорошо известно: уменьшение или отказ в бюджетном финансировании «не угодных» исследований, запрет на профессию, игнорирование творческих достижений, создание образа «чудака» и другой подобный набор действий. Наглядным примером такого «создания условий» является школа, в которую периодически приходят циркуляры с рекомендациями использования учебников истории тех или иных авторов. Исходя из того, что учебники 80-х, 90-х и 2000-х годов сильно отличаются друг от друга, то напрашивается вывод: Власть сама переписывает историю в угоду текущих политических и идеологических интересов.
Следует вспомнить и о недавней угрозе принятия Госдумой РФ Закона «О фальсификации истории». К счастью для России здравый смысл восторжествовал, и в январе 2010 года Правительство РФ не одобрило данный законопроект. Законопроект был отклонён, но политические воззрения достаточно влиятельных политических деятелей, инициирующих и поддержавших его, остались и продолжают «противодействовать фальсификации истории» трактуя её по своему. Ведь история совсем не точная наука и может подвергаться фальсификации даже в момент свершения самого события и при наличии архивных документов, например, донесения М.И. Кутузова по итогам Бородинского сражения и боя на реке Чернишне близ села Тарутино в Отечественной войне 1812 года.
После победы англичан и прусаков в значимом сражении при Ватерлоо и заточения Наполеона в 1815 году на английском острове Святой Елены, стало ясно, кому принадлежат лавры окончательной победы. Самый почётный трофей 25-летней эпохи наполеоновских войн – сам император Наполеон Бонапарт, достались Англии, и этот факт следует принять. В свою очередь Россия единолично захватила герцогство Варшавское, создав на его территории королевство Польское из 8 воеводств. 3 мая 1815 года в ходе Великого конгресса Александр I подписал «Основы конституции» Королевства Польского. Пруссия и Австрия потеряли основные территории от разделов Речи Посполитой, что окончательно разрушило сильнейшую коалицию этих государств с Россией. Австрия потеряла большинство своих территориальных приобретений, а Пруссия сохранила за собой лишь великое княжество Познанское и «вольный город» Гданьск (Данциг).
За совместной победой над Наполеоновской Францией отношения между недавними союзниками охладели. Антинаполеоновская коалиция распалась, присутствие России в Западной Европе из-за различия интересов разных государств стало «не желательным», и она вынуждена была уйти. Сложившаяся в Европе политическая обстановка и взаимные претензии привели к постепенному опусканию «железного занавеса» между западноевропейскими государствами и Россией.
Окончательным моментом опускания этого занавеса можно считать 1837 год, когда к 25-летию победы в войне 1812 года по «высочайшему повелению» Николая I было закреплено в российской истории новое название прошедшей войны – «Отечественная война».
Переименование проходило в обстановке всеобщего ликования и было продиктовано не-обходимостью поддержания в обществе главной идеи царской власти - иллюзии единства всех сословий во главе с дворянством. С этого времени был утверждён официальный фальсифицированный «русский» вариант военной кампании 1812 года, вырывающий это событие из единого контекста единой Европейской истории наполеоновских войн и отрицающий существование в этот период коалиции Англии-России-Испании и значительную роль Англии в победу в этой войне. Сам факт присвоения нового наименования событию через 25 лет после его свершения выглядит неестественно. По аналогии это равносильно было, если бы Великую Отечественную войну провозгласили не в 1941 году, а через 25 лет после Победы – в 1970. Ещё при жизни многих участников и очевидцев войны 1812 года, российские историографы, художники, политики и цензура, как бы подтверждая слова Наполеона, что: «История – есть басня, в которую договорились поверить», приступили к формированию новой трактовки прошедшей войны. История войны обросла огромным количеством чрезвычайно устойчивых стереотипов и мифов, порождаемых осознанием исследователями «государственных интересов» и идей «попечительства об обществе». В результате была создана «удобная» версия войны, в которую, при ограничении на целый век доступа к архивам военной кампании 1812 года, царская цензура постепенно заставила всех «уверовать».
Примером натянутых отношений России с Европой является заметка А.С. Пушкина по поводу стихотворения «Полководец», опубликованной им в 1835 году. Отвечая на нападки цензуры и общественную критику он писал: «Одно стихотворение, напечатанное в моём журнале, навлекло на меня обвинение, в котором долгом полагаю оправдаться. Это стихотворение заключает в себе несколько грустных размышлений о заслуженном полководце, который в великий 1812 год прошёл первую половину поприща и взял на свою долю все невзгоды отступления, всю ответственность за неизбежные уроны, предоставя своему бессмертному преемнику славу отпора, побед и полного торжества. Я не мог подумать, чтобы тут можно было увидеть намерение оскорбить чувство народной гордости и старание унизить священную память Кутузова; однако ж, меня в том обвинили...
Неужели должны мы быть неблагодарны к заслугам Барклая-де-Толли потому, что Кутузов велик? Ужели, после 25-летнего безмолвия, поэзии не дозволенно произнести его имя с участием и умилением? Вы упрекаете стихотворца в несправедливости его жалоб; вы говорите, что заслуги Барклая были признаны, оценены, награждены. Так, но кем и когда?.. Конечно, не народом, и не в 1812 году. Минута, когда Барклай принуждён был уступить начальство над войсками, была радостна для России, но, тем не менее, тяжела для его стоического сердца. Его отступление, которое ныне является ясным и необходимым действием, казалось вовсе не таковым: не только роптал народ, ожесточённый и негодующий, но даже опытные воины горько упрекали его и почти в глаза называли изменником. Барклай, не внушающий доверенности войску, ему подвластному, окружённый враждой, язвимый злоречием, но убеждённый в самом себе, молча идущий к сокровенной цели и уступающий власть, не успев оправдать себя перед глазами России, останется навсегда в истории высокопоэтическим ЛИЦОМ».
Из ответа А.С. Пушкина следует, что основная концепция «русского» варианта военной кампании 1812 года к тому времени уже была утверждена «Высочайше». По тем или иным причинам имя Барклая-де-Толли и других иностранцев, верно служащих России, было уже «не желательным для упоминания»!
В настоящее время мало что изменилось. Часто ли мы вспоминаем об активных участниках кампании 1812 года выходцев из Европы «с иностранными фамилиями», которые с честью добывали славу России на полях сражений? Многие из них были отмечены за храбрость высшими российскими орденами, в том числе: Барклай-де-Толли, Беннигсен, Милорадович, Багговут, Ланжерон и братья Сен-При, Бартоломей, Керн, Винценгероде, Витгенштейн, Толь, Левенштерн, Пфуль, Прендель, Рихтер, Вюртембергский, де Дамас, Козен, Ламберт, Д'Олон, Мишо, Трузсон, Теттенборн, Эммануэль, Клаузевиц, Эссен, Бенкендорф, фон Фок, Опперман, Виллие, Пон-Сет, Орурк, Паулуччи, Вольцоген и многие другие.
После развала Советского Союза к этому внушительному списку вполне правомерно следует добавить и фамилии выходцев из новых независимых государств, в том числе: Багратион, Меллер-Закомельский, Кульнев, Костенецкий, Паскевич, Неверовский, Юрковский, Юзефович, Панчулидзев, князь Ахмад бей Хункалов и других.
Без этих фамилий история России периода военной кампании 1812 года не мыслима!
Средства массовой информации, в период празднования 200-летия Бородинского сражения, на первый план выдвигали только события, имевшие место на Багратионовых флешах, и рейд в тыл армии Наполеона казаков атамана Платова (рассеянных французской кавалерией – прим. Автора), но не ожесточенные сражения в центре и на правом фланге, удерживаемых армией Барклая-де-Толли.
Следует признать, что в отличие от «русского» варианта истории, «европейский» вариант, хотя, и не лишён недостатков, является более объективным в силу значительного числа заинтересованных в этом государств. «Европейская истина» рождалась в спорах непосредственно после достопамятных событий и «шлифовалась» в течение двух веков.
Единственным моментом, объединявшим европейских «спорщиков» на протяжении всего прошедшего времени, было настороженно-негативное отношение к России. Но такое отношение вырабатывалось при дефиците документальной информации из российских архивов о периоде 1810-1812 годов, что не позволяет говорить о полной объективности «европейского» варианта истории того времени. Осознавая важность влияния кампании 1812 года, ставшей пиковым фрагментом эпохи наполеоновских войн, на судьбы народов Европы и желание принизить роль России в европейской политике, европейцами был сформирован некий «двуликий» вариант «европейской» истории военных кампаний 1812-1815 годов, состоящий из: объективной части, рассматривающей взаимоотношение европейских государств между собой, и фальсифицированной, рассматривающей взаимоотношение европейских государств с Россией. Значительное влияние на искажение второй части оказывают последствия развала Советского Союза и, связанные с ним, последующие изменения геополитики в Европе. Укрепление военно-политического альянса НАТО диктует европейским историкам требование представлять Россию в образе «потенциального противника» и автономно от европейского сообщества, всячески дезавуируя наличие у неё некогда крепких взаимовыгодных партнёрских отношений со многими европейскими государствами. Надо полагать, что европейцы боятся узнать «неудобную» для себя информацию из российских архивов и как прежде «полюбить» Россию, когда они толпами стремились, включая самого Наполеона, попасть на военную и гражданскую службу к русскому царю. Они понимают, что новая историческая информация и безмерная любовь к России способны разрушить их хрупкую европейскую «идиллию». Не последнюю роль в сдерживании европейцев является российская идеология, сформированная на догмах фальсифицированной «российской» истории.
Следует отметить, что прошедшая конференция в Париже была в основном посвяще-на «развитию» фальсифицированной части «европейской» истории.
У «российской» фальсификации истории военной кампании 1812 года иная основа.
Прошедшая война стала для России великим потрясением, не смотря на её техническую готовность к этой войне. К чему Россия была не готова, так это к информированности общества о, принесённых с собой армией Наполеона отголосках французской буржуазной революции и об европейских порядках, сильно отличавшихся от ситуации в России, где процветало крепостное право. Создалась политическая необходимость формировать в обществе, ставшем задавать «не желательные» вопросы, позитивное единое мнение в отношении некоторых событий, не имеющих логичных объяснений. Исследователи Двенадцатого года посвящали свои работы сглаживанию «не удобных» моментов в ущерб логике самой кампании. Оставшись в одиночестве за «железным занавесом» Россия не удержалась от искушения переписать свою часть истории Двенадцатого года, что причинило значительный ущерб не только общеевропейской, но и мировой истории. Спорить и выяснять истину, было не с кем, всё было в руках Самодержца или, позднее, правящей верхушки…. Бесспорно, были реальные великие события, массовый и личный героизм, стратегическое мышление высшего командования, великие полководцы, великолепная деятельность разведки и контрразведки, гражданский и военный подвиг всех сословий российского общества и многое другое. Только этому могли бы позавидовать многие государства Европы. Однако амбициозной России этого было мало, её не устраивала, отведённая ей, ниша второстепенной «роли» в эпоху наполеоновских войн, ей не хватало лавров Англии.
Следует признать, что, даже, военная кампания 1812 года не обошлась без мощной поддержки английской дипломатии, обеспечившей ей заключение мирных договоров с Турцией и Швецией, приостановившей активные боевые действия Персии, обеспечившей поставку в Россию 150 тысяч современных английских ружей с боеприпасами и создавшей в начале войны коалицию России, Англии и Испании.
При этом у России было много «не удобных» моментов, которые она не хотела бы выносить на обсуждение европейских государств. Подробное их описание является не благодарной темой для отдельного обсуждения и занимает много времени. Поэтому, для примера, акцентирую внимание читателей только на одном пиковом событии, связанном со сменой главнокомандующих. Само появление М.И. Кутузова из опалы, после подписания Бухарестского мирного договора с Турцией, подлинная причина которой была известна ограниченному кругу лиц, из начальника только формировавшихся слабовооружённых ополчений С.-Петербурга и Москвы на пост главнокомандующего всеми армиями, до настоящего времени до конца не изучено и окутано туманом легенд, измышленных историками. Почему приезд к армии М.И. Кутузова, назначенного на пост главнокомандующего 05.08.1812 г., состоялся только 19.08.1812 г. (М.И. Кутузов откровенно не спешил возглавить армию) в преддверии подготовленного Барклаем-де-Толли генерального сражения у Царева Займища (Смоленская губерния) в момент численного равенства сил с армией противника при перевесе русской армии в артиллерии?
Барклай-де-Толли оставил Кутузову хорошее «наследство»: корпус Витгенштейна, дав отпор маршалу Удино, надёжно прикрывал весь север России; отдельный корпус Эссена прикрывал Ригу; созданный первый армейский «партизанский» отряд под командованием барона Винценгероде прикрывал и тревожил французов на Тверской дороге, Ярославском, Дмитровском и Рузском трактах; в районе Торопца стоял отдельный корпус П.И. Меллер-Закомельского; 3-тья армия Тормасова и отдельный корпус Ф.Ф. Эртеля прикрывали юг Белоруссии; 4-ая армия адмирала Чичагова прикрывала Киев; мятеж в Грузии, спровоцированный французской разведкой, локализован и, в основном, подавлен; с Дона спешили казачьи полки; подписанное им в Смоленске воззвание «Обывателям Псковским, Смоленским и Калужским» не только открывало путь широким народным массам к ведению народной войны, но и ограничивало театр боевых действий на исконно русской территории в границах трёх губерний (без перехода в Московскую губернию); генерал Милорадович заканчивал в Калуге формирование нового рекрутского корпуса; в Калуге, Калужской и Тульской губерниях были развёрнуты временные госпиталя, сосредоточены значительные запасы провианта и фуража; Калужские и Новгородские запасные артиллерийские парки были укомплектованы полностью (объём хранения боеприпасов и военного имущества в них был на 17 дивизий); основная масса французских шпионов была обезврежена, а оставшиеся снабжались русской контрразведкой дезинформацией, путавшей действия Наполеона; Московский арсенал с объёмом хранения на 2 дивизии был готов вооружить всех желающих сражаться за Отечество; по губерниям проходили рекрутские наборы и формировались ополчения; армия Наполеона была растянута на сотни километров, а система её управления была уязвима. Всего общая численность чинов, состоящих на службе в сухопутных силах России к сентябрю 1812 года составляла около 975 тыс. человек. Тайная стратегическая операция Барклая-де-Толли вошла в стадию завершения – «ловушка для Наполеона» вот-вот должна была бы захлопнуться после генерального сражения на удобной позиции у Царева Займища. Вопрос: «За кем будет окончательная победа?» был практически решён и главную роль уже играл только фактор времени.
Следует признать, что личных заслуг М.И. Кутузова в формировании этой оперативной обстановки, доставшейся ему в «наследство» от Барклая-де-Толли, не было. По планам Барклая-де-Толли, сразу же после генерального сражения у Царева Займища русская армия, посредством маневра должна была выйти на Новую Калужскую дорогу и отойти к Калуге, к основным стратегическим запасам, переводя её в тыл французской армии при движении последней к Москве и, что делало само это движение катастрофой для Наполеона.
Но «приехал Кутузов бить французов!» В результате была оставлена удобная позиция у Царева Займища, театр боевых действий перенесён в Московскую губернию, где на менее удобной позиции при Бородино, не смотря на небывалую храбрость и стойкость русской армии, Наполеону удалось ценой огромных потерь одержать победу. Итогом сражения стала потеря русской армией около 64% своей численности (около 80 тыс. человек, включая 12,5 тыс. раненных, брошенных на голодную смерть в Можайске, и 21 тыс. раненных, сгоревших в пожарах Москвы), в качестве трофеев французы получили Московский арсенал, сожжена российская святыня – Москва, с бесценным наследием русской национальной культуры, и так далее.
Сдача Москвы врагу является «чёрным и не смываемым пятном», лежащим на Российской истории того времени. Она несёт в себе исторический прецедент «не обязательности её защиты» по инициативе того или иного исторического лица, тем более что подобное деяние не порицалось историей, а, напротив, было возведено в ранг подвига «национального самопожертвования» и находило яростное оправдание у советских и российских историков…. В тоже время, всем было ясно, что предложи кто-нибудь из верховного командования аналогичный вариант Сталину в 1941 году, и судьба автора этой идеи, а, возможно, всех его друзей, знакомых и родственников, была бы решена в считанные часы....
Другой причиной «российской» фальсификации истории военной кампании 1812 года стало «засекречивание» информации об этом событии почти на целый век. Первые организованные архивные изыскания, связанные с изучением войны 1812 года, начали осуществляться только с 1901 года в крупнейших архивохранилищах документов того периода времени Военно-учёном архиве и Московском отделении Общего архива Главного штаба (МО ОАГШ). При Главном штабе было учреждено особое делопроизводство по описанию архива и приведению его в порядок под руководством капитана Николая Петровича Поликарпова.
Предполагалось составление описей и карточного каталога на дела. С 1906 года МО ОАГШ возглавил известный уже в своё время архивист полковник Н.П. Поликарпов. Таким образом, группой работников архива полковника Н.П. Поликарпова были впервые приоткрыты и разобраны архивы войны 1812 года.
Сенсационным был доклад Поликарпова 1 апреля 1911 года на заседании Московского отделения Императорского русского военно-исторического общества по вопросу о чествовании юбилея 1812 года, на котором, в частности, им было сказано: «Шуму относительно чествования этого юбилея много, даже очень много. Предложений и проектов, в большинстве неосуществимых по их величавой помпезности и сопряжённым с этой помпезностью значительным денежным затратам, имеется тоже немало» (Как это напоминает современную подготовку к празднованию 200-летнего юбилея – прим. Автора).
Одновременно он первым в XX веке поставил вопрос о Бородинском сражении: «Бородинское сражение было нашей победой или поражением?». Им было высказано мнение о том, что «переломным моментом стало не Бородинское сражение, а сражение на реке Чернишне… если это так, то нужно восстановить историческую справедливость: первым полем брани назвать Куликово, вторым — Бородинское, третьим — Тарутинское. Чтобы Тарутинское поле соответствовало почётному месту, на нём, как и на Бородинском, нужно поставить памятники полкам, дивизиям и корпусам с соответствующими надписями, на месте гибели генерала Багговута - памятный знак, на месте его захоронения на кладбище Лаврентьевского монастыря в Калуге - надгробие с эпитафией, на месте деревни Леташёвки, где была главная квартира Кутузова, соорудить мемориал».
Выступление архивиста произвело в то время шоковый эффект и привело в негодование влиятельнейшую особу того времени - командующего войсками Московского военного округа генерала от кавалерии А. Плеве. За своё «вольнодумство» Н.П. Поликарпов был обвинён в «стремлении разрушить установившийся уже в течение чуть ли не ста лет общий взгляд на Отечественную войну 1812 года» [сформированный цензурой] и уволен со службы без содержания. Вскоре Н.П. Поликарпов умер в страшной нужде от болезни. Со смертью талантливого российского историка-архивиста под запрет попали и все его научные исследования, которые до настоящего времени так и не вошли в исторический оборот.
Осознавая вредоносность явления по формированию в обществе к середине XIX века искажённого взгляда на события Двенадцатого года, один из авторов сборника «Отечественная война и русское общество» В.П. Алексеев писал: «В конце концов, события 1812 года обволоклись каким-то туманом национально-патриотических чувств, которые не могли рассеять даже начавшие появляться записки и мемуары русских и иностранных участников войны, и отношение к этой войне в духе национализма и специфического патриотизма сделалось традиционным. Иное отношение могло навлечь подозрение в [отсутствии] преданности отечеству и, как всегда, правительству». Далее он писал: «Полная и строго научная история Отечественной войны, несмотря на истекшее столетие её, ещё впереди. В настоящее время для такой работы нет налицо ни исчерпывающей полноты материала, ни предварительной критической обработки его... За столетие, отделяющее нас от войны [18]12 года, историография Отечественной войны не освободилась ещё от окончательных ложных взглядов на эту эпоху, от своего рода предрассудков и не стала вполне на научную почву» (Сегодня, через два столетия после войны 1812 года, эти слова не потеряли свою актуальность – прим. Автора).
Такое стремление власти «сохранить любой ценой» установившийся «искусственно сформированный» общий взгляд на Отечественную войну 1812 года объясняет сравнительно небольшое до 1912 года число исследований системного осмысления истории событий того времени.
За 200 лет по политическим и идеологическим мотивам Россия так и не продвинулась в понимании того, что военная кампания 1812 года не была её частным делом в борьбе с Францией, а являлась пиковым моментом 25-летней общеевропейской эпохи Наполеоновских войн, в основе которой лежал конфликт Франции и Англии за передел Мира. Этот конфликт наложился на другой, тлеющий с 1772 года конфликт, связанный с циничным разделом Польши тремя могущественными государствами Европы - Пруссией, Россией и Австрией, создавшими сильнейший военно-политический альянс.
В результате побед Наполеона к 1812 году изменилась расстановка сил в Европе, что привело к возникновению кризиса общеевропейской дипломатии, вылившегося в военный конфликт двух коалиций: Англия-Россия-Испания (хунта) и Франция-Италия-Испания (монархия)-Пруссия-Австрия-Дания-Нидерланды-Польша (герцогство Варшавское) и других государств Европы при нейтралитете Швеции и Турции. В сложившейся ситуации Наполеон впервые затронул интересы России, на спорных территориях, где она являлась не потерпевшей, а соперничающей стороной. Речь идёт о территории Великого княжества Литовского (Литва, Беларусь и часть Украины), не правомерно захваченной Россией в царствование Екатерины II в результате раздела Речи Посполитой. Следует признать, что эти нерусские народы попали под жестокую русификацию. Наполеон в 1812 году пришёл в Россию решать судьбу Англии, а судьба поляков, литовцев, белорусов и украинцев была лишь «разменной монетой» в этом споре, способом давления на несговорчивую Россию.
После распада Советского Союза изменилась геополитическая ситуация в Европе и в настоящее время народы Польши, Литвы, Беларуси, Украины и Грузии уже претендуют на значительную часть «приватизированной» Россией фальсифицированного варианта «российской» истории войны 1812 года…. И аналогичных проблем у нас с соседями, если сделать сравнительный анализ историй по периметру границ России, более чем предостаточно. Практически все республики Советского Союза в одностороннем порядке переписали свои истории, естественно не в лучшую для России сторону. А это уже серьезный повод задуматься не только историкам, но и политикам. Тем более что это касается и внутреннего устройства России, в которой каждый населяющий её народ хочет знать не общую историю России с точки зрения выгод центров сосредоточения власти, а свою национальную историю. Это касается и объективной оценки событий войны 1812 года. Обществу уже мало знать победоносные окончательные итоги той войны, оно хочет разобраться в истинных причинах её начала, в отношении к ней разных слоев общества и народов, входящих в состав Российской империи, реальный вклад известных и малоизвестных личностей (многие из которых были иностранцами) в Великую победу, степень искажения «победных» реляций (особенно после 19 августа 1812 г.) при отсутствии самих «побед» и другое. С особенной силой эти тенденции выявились в ходе подготовки к 200-летнему юбилею Отечественной войны 1812 года. При этом во всех случаях исторические разногласия должны получить научную оценку на международном уровне, что требует необходимость серьезного изучения аргументов других сторон, возможно, с привлечением независимых стран.
Пока россияне будут рассматривать историю России в масштабах Российской империи или СССР без учёта современных трактовок историй бывших Союзных республик и вкладывать огромные средства для её поддержания, Россия не сможет в полной мере приобщиться к общеевропейским ценностям. Россия как научная держава должна выступать за триумф Всемирной истории над национальными точками зрения, тогда и только тогда Россия обретёт моральное уважение со стороны всех государств без исключений. И здесь человечество ничего не придумало лучшего, чем процедура самоочищения и покаяния.
Как верно сказал великий русский историк Василий Ключевский: «История - это не учительница, а надзирательница: она ни чему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков».
Горолевич Игорь Евгеньевич,
Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств (СПб.)