Весь следующий день по небу ходили темные тучи. И вот к вечеру они разверзлись. Сначала недолго бушевала буря, вспенивая море, терзая ветви деревьев, клоня их к самой земли. Грохотал гром, и, пугая все живое, небо прорезали огненные стрелы Зевса. Но потом все стихло, и лишь дождь, то усиливаясь в крупные капли, то успокаиваясь и превращаясь в мелкую морось, бесперестанно стучал по оконному стеклу. И без того темное сумрачное небо с приходом ночи почернело. Не было видно ни единой звездочки, и луна – ночное светило – то и дело пряталось за тучи. Для лучшей видимости, вдоль береговой линии служители гостиницы зажгли фонари, свет которых отражался от падающих капель дождя, и рассеянным кругом ложился на мокрый песок.
Софию терзали смешанные чувства. С одной стороны она радовалась успешному завершению поисков. С другой стороны ее мучило предчувствие неизбежного конца. Конца их с Джованни дружбы, любви. Ей было жаль терять свое прекрасное платоническое чувство. Было жаль терять их простое общение. Она сидела в плетеном кресле, подложив бод спину мягкую подушку, и смотрела в окно. Немым свидетелем, она наблюдала, как бушевала буря, как ночь темным покрывалом накрыла залив, как загорались фонари. Она ждала. И, поймете вы или нет, она не хотела дождаться. Пусть лучше ей будет казаться, что он никуда не уйдет, будет рядом или издали за ней наблюдать. Хотя прекрасно понимала, что вместе с ним обязательно уйдет и ощущение его присутствия. А он обязательно уйдет. Так же, как и обязательно придет этой ночью попрощаться.
И вот в пятне желтого света фонаря материализовался силуэт. София, не стараясь прикрыться от дождя, вышла ему на встречу. Она подбежала и стала напротив:
- У нас получилось, - радостно выпалила она. – Мы смогли.
- Да дорогая, - ответил Джованни и сильно сжал ее в своих объятиях. – Я в этом и не сомневался, – прошептал он.
Так, обнявшись, они простояли некоторое время. Считая минуты, у Софии бешено колотилось сердце.
- Понимаешь, - начал Джованни отстраняясь.
- Нет, нет… - она зажала в своих мокрых дрожащих ладошках его лицо, всматриваясь в полные печали глаза, убрала с его лба прилипшие от дождя волосы, провела большими пальцами по искрящимся от капелек дугам бровей. Джованни, перехватив ее руку, поднес к своим губам и поцеловал. Нет, она не в силах отпустить его! Во все нарастающем отчаянии, она сильней прижалась к нему.
- Спасибо, - прошептал Джованни. – Спасибо за твою доброту. За твою любовь. Не грусти. Я обретаю покой.
И, нежно отстраняясь, он ушел в темноту.
Захлебываясь от рыданий, София рухнула на колени. По закрывающим лицо ладошкам пробегала мелкая дрожь. Душу разрывало немое отчаяние. Сев на песок и подобрав колени к груди, она зажала рот руками. Из нутра, рычащим клокотом извергалась наружу боль. Боль утраты такого сильного и ранее никогда не испытываемого чувства. По ее коже струились капли дождя, волосы превратились в сосульки, а одежда насквозь промокла и пропиталась водой. София старалась унять рыдания, но всплывающие в памяти картинки ее жизни, возобновляли все опять и опять. Она плакала за всю свою эмоциально пустую жизнь. Огромный ком подкатился к горлу откуда то изнутри, словно из самой души, и предательски застрял так, что и не вымолвить не слова, а можно только хрипеть. В блестящих от слез глазах, стояло поистине детское непонимание и искренний вопрос: за что?
Из темноты выбежал человек. Это был Витторио. Он подхватил Софию на руки и понес в бунгало. Уложив ее на кровать, он пытался узнать, чем вызваны ее слезы:
- София, дорогая моя, - лепетал он, покрывая поцелуями ее замерзшие руки. – Что случилось?
В ответ только тихие всхлипывания. Тогда он принялся страстно целовать ее шею, лицо, подбородок.
Успокоившись, София откинулась на подушку и, когда Витторио хотел поцеловать ее в губы, заглянула в его глаза. Странно. Черные, жгучие глаза Витторио засветились чистотой ясного неба…
- Софи… Софи… - в голове Софьи зазвучал странно знакомый голос. Она не понимала. Голос настойчиво звал ее. – Софи! Сначала еле слышно, словно он доносился из далеких глубин души. Но потом он стал обретать силу, и все отчетливее и отчетливее София слышала свое имя. Голос сорвался на крик и… словно спала дымка забытья.
Свет, пробившийся сквозь темные бордовые шторы, отражается от взвешенных в воздухе микроскопических частичек пыли. Вьется и, подымаясь вверх, растворяется в воздухе белая струйка табачного дыма от сигареты, лежащей в битком набитой окурками пепельнице.
- Софи! Что с тобой?! Ты меня пугаешь!
София подымает глаза и видит перед собой взволнованную сестру. София осматривается и понимает, что сидит в своей комнате, в своей квартире, в Москве, за письменным столом, в уже ставшем привычным инвалидном кресле... А перед ней в испачканных чернилами руках зажата рукопись. Ее Творение.