Накануне нового года

Часть    первая.

          Она   протирала  мягким   полотенцем   большие  хрустальные  бокалы.
Они  были  сделаны  из   красного  стекла,   высокие,  слегка   суженные  к  верху,  по  бокам   обвитые   тонкими    серебряными  стебельками.   Он   принёс   их   сегодня,  в  большой   красивой  коробке,  в  руках  его   было   несколько   пакетов,  которые   он  тут  же  поставил  на  пол,  а  эту   коробку,   осторожно  протянул  ей:  -  Сегодня   мы  будем  пить  только  из  этих   бокалов.

Её   сын,  пятилетний   малыш,  чуть  было  не  расстроил  эти  планы.  Он  дернул   маму   за  халат   в  тот   самый  момент,  когда   она   принимала   из  рук   Мурата    его   подарок.

    -  Ой!  -  вскрикнула    Марият,    видя,   как   падает    перевязанная   лентой  коробка.   И,  не  подхвати    ту   коробку   Мурат,  в  новом  году   ждало  бы  их   большое  счастье, конечно,   если    верить   примете,   которую  выдумали  неуклюжие  люди.   

  Она   резко  повернулась: -  Ну,  что  тебе?     Ты,   что,  не   видишь,  что  я  занята?   Малыш,  забыв,  о  чем  хотел  спросить,  потупившись,    молчал.
      -  А  здесь  у  меня   есть  подарок   и  для   Алишки, - пришёл    на  выручку    Мурат.   Он  поставил   на  кухонный  стол   коробку  с  бокалами,  нагнулся  над  сумками  и  достал    красивую   машинку   в   сверкающей   хрустящей  упаковке .

       - Теперь   у  тебя  будет  своя  машина,   будешь  на  ней   маму  на  работу  возить,  -  с  улыбкой  пошутил    он,   помогая    высвободить   из   целлофановой     обёртки   полицейскую    машинку,  с  водителем  за  рулём,  с  мигалками,    и  всеми    прочими, необходимыми  надписями.
Малыш   ещё  больше   насупил  брови  и,  не  удостоив  чужого  дядю   ответной  улыбки,   сказал:    Это -  игрушечная,  на  ней   никуда  не  уедешь.

        -  Тоже  мне,    грамотный   нашёлся,  -  голос  у  мамы   звучал    совсем  не строго  и  даже   скорее   весело.  -  Ты  лучше   спасибо   скажи,  за  подарок.

        -  Спасибо, -   не  поднимая   головы,   повторил  вслед   за   ней   малыш   и,   взяв    машинку,   стал   медленно     катать  её   по  полу.

        - А   я   только   что  ванную  принимала.   Ты,  извини,  что  в  таком  виде,  -  говорила    Марият,  поправляя  ворот  короткого   халатика.

 В  ванной,  откуда   вышла  женщина,    висел    на  вешалке, обидчиво  сморщив  складки,   обычный   её   повседневный    халат,   которому   сегодня    предпочли  другой.    Но, у   женщин    есть  отличительное   качество,  в  любой  ситуации  им  достаточно   одного  мгновения,  чтобы  принять   решение,  казалось  бы   не  совсем   разумное,   на  первый  взгляд,  но  вполне  обдуманное.  Так  что  далеко  не  случайно,  тёплый,  красивый    и  длинный  халат   остался висеть  в  ванной,  а   этот  халатик,  можно  сказать  -  ни   какой,  был   сейчас  на  ней.

Выкладывая  содержимое  пакетов  на  стол,    Марият,   имитируя   восхищение, то  и  дело    закатывала  глаза и томно  прикусывала губы:  -   Ой, это  надо   же, мои  самые  любимые.  А  здесь,  что? - в   ожидании   чего – то    неожиданного,   разворачивала   ещё  один   пакет  и, снова,   выражая  изумление,   округляла      выразительные   свои  глаза.

Взгляд   её,  то  и  дело   переходя   с  лица    Мурата    на  пятилетнего   сына,  казался    несколько   виноватым,   она    развела    руки,  -   ничего,  мол,     не  поделаешь,   придётся   подождать.   Но   Мурат,   чувствовалось,   не    намерен  был  долго   ждать.
 - Ты  его    пораньше   спасть  уложи,  хорошо?  -  Попросил   он,    прикасаясь  губами   к  её  оголённому   плечу.

  Он   стоял  так  близко,  что  она,   ощущала  его  нетерпеливое  желание,   прямо   сейчас    заключить  её   в  объятие.   И,   когда   мужчина    резко  повернул    её  к  себе,   она  не  сопротивляясь,   застыла  в  этом   движении,   прижав   к  груди   сжатые   в   кулачки   пальцы.  Несколько   мгновений   длилась   это    пауза,  не  менее    выразительная,  чем  её   взгляд,   а  затем,  медленно  отстранившись,  отошла   в  сторону  и  выглядела,    то  ли  растерянной,  то  ли   испуганной.   В  общем,    не   такой,  какой   привык  её  всегда  видеть  Мурат.   Да   и  он,   сейчас,   в   присутствии  ребёнка,    вынужден   был   умерить  свой  пыл,  хотя   сделать  это,  видя  перед  собой     Марият,  в  лёгком халатике,  накинутом  на   голое  тело,  было,   ох,  как   трудно .
   
        Сейчас  она   жалела,   что  не   оставила  сына   у     подруги,  как  делала  это  раньше,  когда   Мурат    приезжал   к  ней.  Ведь   знала,  что  сегодня  вечером  он   снова   придёт,  нет  же,   хотелось,    что  бы   на   новый  год   рядом  был    Алишка.
 
 И  вот  он   рядом. И, что  из   этого?  Точно  так  же   играл   бы   у   Марины,  там,  между  прочим,   ему  даже  веселее   было  бы,  с  другими  детьми.   Думала  она ,  испытывая  дрожь  по  всему  телу,   когда  Мурат,   снова    прикоснулся  к  ней.
 И  вновь  она  застыла   на  какое-то  мгновение,  а  когда   он    крепко  сжал     небольшие  её   упругие   груди    в    своих   ладонях,  медленно   выдохнула:  -  Ненормальный. 
И, ускользая   из  его  объятий,   добавила: -  Подожди,   вот    уложу  одного  мужика  в  постель,  а  потом,   за  другого   возьмусь,  мужика...
 
Последнее  слово  не  столько  сказала,  сколько  обозначила   его   движением  губ.  И  тут  же, твёрдым   и  громким   голосом,  произнесла:-  А  ну-ка,     не  мешать  мне.  Марш  все  с  кухни,  вместе  со  своими   бутылками,  машинками    и  всем  остальным.

  Подтолкнула   Мурата   к  двери   в  большую  комнату,  туда  же  направила    Али  с  его    полицейской   машинкой,  а  сама   занялась  приготовлением  праздничного  стола,   хотя,   готовить  особенно  ничего  и  не  нужно   было,  ещё  днём  всё  приготовила.  Хотелось  привести  себя  в  порядок,  чтобы    выйти  к   столу   красивой  и  нарядной.
 
 Скинув  халат,  облачилась   в  вечернее  платье,  надела  украшения.  Ещё  раз  придирчиво  посмотрела   в  зеркало,   осталась  довольной  увиденным.  Нет,  никто  не  даст  ей  сейчас  её  лет,  страшно  подумать,  -  сорок    исполнится  в  этом  году. -  А  я  ещё  ничего, - повела  она  плечом,  поправила  вырез   платья,    чтобы   грудь    не  угадывалась,  а  была  видна  в  допустимых   пределах.

Из  большой  комнаты  доносились  голоса    Мурата  и  её  сына,  разговор  шёл  довольно  серьёзный  по  поводу  марок   легковых  машин.   К  удивлению  Марият,  которая,  занимаясь   собой,   прислушивалась  к  разговору,   Алишка  не   уступал   Мурату   в  знании,   какую  скорость  развивает  та  или    иная    машина,  в  какой  стране  её  производят  и  даже,  сколько  лошадиных   сил  в    каждой. 

    -  И  откуда  он  всё   это  знает,  удивлялась  Марият,  которая,  прежде  никогда  не  разговаривала  с  сыном   на  эти  темы,  -  наверное,   от    Сергея,   догадалась  она,  вспомнив  как   недавно,    сын    делился   с  ней  радостью,  что  был  у  папы  на  работе  и  там,  какой-то   дядя  дал  ему  водить  самую  настоящую  машину.
 
    -  Ты  думаешь,  я  просто  за  руль  держался?   А  вот  и  нет, - тут  же   доказывал  он,  хотя  она  и  не  спорила  с  ним,  а  просто  стояла  и  внимательно   слушала.  -  Я   туда  и  сюда  крутил  руль,     он    показал,   как   управлял  машиной,  -  понимаешь  мама,   в  разные  стороны   крутил  и  машина   тоже   поворачивалась   в  разные  стороны.  Не   веришь,  спроси  у  папы.

Марият   подумала,  что  слишком   часто  он  в  последнее  время   стал  упоминать  отца.  И   особенно   эти  слова,  как  что,  так  сразу, - спроси  у папы.

Уж  кого  бы   она    не  хотела     ни  о  чём    спрашивать,   так  это   Сергея.    Больше   года    они  в  разводе,  а  до  сих   пор,    при     упоминании     его  имени    вспоминается  только   одно,   как   жили   все   эти  семь  лет,   постоянно  ссорясь  и  выясняя    между   собой   отношения.
 
   -  Всё, -  отмахнулась   она   от    тягостных   воспоминаний,  -  не  буду  себе   праздник  портить.  Голос   Мурата   который   донёсся   из  соседней   комнаты  навеял   воспоминания   более  приятные.
 
     Было  девять    часов   вечера,  с  улицы  доносился   шум  проезжающих  машин,  чьи-то  громкие  голоса,  то  и  дело  взрывались   петарды,  изредка,   но    уже   начинали    взлетать   в  небо  разноцветные  огни  преждевременных  салютов.

  -  А  вот  и  я!  -   она   вошла,   держа  в  руках   бокалы,  дойдя  до  середины  комнаты,    сделала  пируэт,  демонстрируя    одновременно   и   тёмно  синее    платье,   перехваченное   у  талии   широким  поясом,  и   стройные   ноги  которые  притягивали   взгляд,   и   улыбку,   которая  ей     шла   как  ни   одной  другой  женщине,   придавая   загадочный,   многообещающий   вид.   Боже,  скольких  мужчин   пленяла   эта  ослепительная   улыбка,  здесь,  не  то,  чтобы  по  пальцам,  даже  при  помощи  компьютера  не   сразу  сосчитаешь. 
 
Подходя к  столу  и  ставя  на  него   бокалы, наклонилась  так, чтобы   прикоснуться  к плечу  Мурата,вначале  слегка,   это   было   скорее  прикосновение  вечернего  платья  к  пиджаку.  Мягкая,   тёмно  синяя    податливая  ткань и,плотная,жесткая как мускулистое тело, ткань  костюма.
 
В   этом,  ещё   невинном   прикосновении   уже   звучала   прелюдия   любовной   сюиты. Всего  лишь  мгновение  и   к  мужскому   плечу,  словно  заключая  его  в объятия,  прильнула, трепетная  женская  грудь.
 
     -  Помоги  мне   принести   из  кухни  остальные   блюда,  попросила    она   Мурата,  нежно  гладя   тонкими  пальцами    густые,     слегка  тронутые  сединой   кудри,   в  которых  улавливался   запах   одеколона,   который  она  ему  подарила.    Он  не  сразу  ответил,  не  сразу  встал,  чтобы  последовать  за   ней,  какое-то  мгновение   ещё   оставался  сидеть  за  столом,  находясь  во  власти, мысленных  фантазий    предстоящего   блаженства,   которое    она   готова   была   ему   предоставить.

 По  дороге на  кухню, Марият достала  из серванта   вазу  с  конфетами   поставила перед  сыном. Сказала,  чтобы  он  не  выходил  из   комнаты,    пока  они  не  придут.  А  чтобы   ожидание  не  было  томительным,  включила   ему   телевизор.

     К  конфетам   у    Али   отношение     довольно   сдержанное,   особенно  при  взрослых.    С  того   момента    как  перестал    себя   считать   маленьким,   знал,  что  конфеты,  это    для  девчонок,  а  он  мужчина    и   у  него  должны  быть  другие  интересы,     например,   что-нибудь   починить,  хотя   бы  стул,   который   шатается, только  мама,  не  разрешает    взять  гвоздь  и  вбить  его  молотком   так,  чтобы   стул    не  шатался.

     Мама  с   чужим  дядей  ушли  на  кухню.  Али,   внимательно    смотрел   на  вазу  с  конфетами,   думая,  что  если   высыпать   сейчас  всё  это  на  стол,  то  можно  из  них,   как  из  кубиков,  что-то    построить.
     Он   так  и  поступил,  и   хотя   конфеты   не  очень-то  были  похожи  на  кубики,  домик  из  них всё  же  получился.   Потом   он  сделал   из  этого  домика  гараж,  а  в  качестве  машины   закатил  туда  конфету,  на   которой    был  нарисован    паровозик.   Рассматривая  рисунок,   подумал,  что    эту    конфету,     наверное,    всё-таки  сделали  для  мужчин,  а  не  для  девчонок,  потому  что    для   девчонок   рисуют,  вот  как   на   этих   конфетах,  которые  он  сразу  отложил  в  сторону,    какие-то  цветочки. 
  Конфета,  которую  сделали,  для  таких  мужчин  как  он,   была   очень  вкусной,  только  быстро  таяла  во  рту,  и  ему  пришлось  съесть  ещё  несколько,  чтобы  запомнить  этот  вкус.  Потом   он  принялся  разрушать  гараж,  вернее  сказать,  стал  его    съедать,  аккуратно  складывая  в  сторону  обёртки  от  конфет.

 По  телевизору,   будто  специально  для   него,  стали  показывать    его   любимый   мультик, он  настолько     увлёкся,  что  не  заметил,  как  съел  несколько   и   девчоночьих  конфет.   Правда,  потом,  укладывая  обёртки  от  конфет  в  стопку,  он  фантики,   на  которых   были  цветочки,  положил  снизу,  чтобы  не  бросались  в   глаза.
 
  Мультик   про  волка  и  зайца   уже  закончился  и  на   экране    появился,  какой-то  скучный    дядя,  похожий   на   Мурата,    он,  что-то  говорил   и   размахивал  руками.      Али   взял   пульт  и  стал  переключать  каналы,  это  было  намного  интереснее,   изображение  то  появлялось,  то  исчезало   и    от   этого,  казалось,   что   все    эти  люди     в   телевизоре     постоянно,   куда-то    уходили,    чтобы    потом   снова   придти.

    -  Ой,  какой  ты  у  меня  умница  и  обёртки  все  аккуратно   сложил,  -  мама,  появившись  в  комнате,  говорила  быстро  и  дышала  так,  словно     только   что  поднялась  по   лестнице.   А  этот   дядя,  которого  она  называла  Муратом,   вышел  следом  за  ней  из  кухни   весь  какой-то     взъерошенный    и  галстук  у  него  висел  не  так  как раньше.  Всё  это  сразу  бросилось  в  глаза  ребёнку,  но  он  ещё  не умел  анализировать  и  делать  выводы,  он  просто   видел  всё  таким,  как  оно   есть.
 Когда   он  вырастет,   он  поймёт,  что  природа   наделила    его   особым  качеством,   -  умением  видеть   главное.

     Этот  пристальный  и  не  по-детски  серьёзный   взгляд,  смутил   и  Мурата  и  Марият.   Она     несколько  раз  прошлась   рукой  по  платью,  словно  проверяя,   нет  ли  на  нём  каких-нибудь  складок.   
А  Мурат,  откашлявшись  в   кулак,    вдруг  начал  извиняться  перед    ней,  говоря,  что,   к  сожалению,   не   сможет    больше   оставаться,  что    обещал    к  кому-то  зайти,  что  это  очень  важно  для   него. 
Али   не  понимал,  о  чём  у  них  шла  речь,    он  просто  видел,  как  у   мамы  стали  очень  грустными   глаза,  и    ему  показалось,  что  она   сейчас   вот -  вот,  заплачет.  Но  мама    вдруг  улыбнулась,  наполнила   бокалы  вином  и   сказала,  повернувшись  к  Мурату:  -  Я  всё  понимаю,  не  надо  извиняться  и  оправдываться.  Всё   было  очень  хорошо.
 
      И,   хотя    малыш    не  сводил  с  них  глаз,  она  подошла  к  Мурату,  обняла  его  и  поцеловала.  Мурат,  чуть  отстранился   и,   словно   извиняясь  перед   ребёнком,   за  этот    поцелуй,   сказал:  -  Понимаешь,   Алишка,   праздник  сегодня,  -  новый  год,   а    в  такой  день   все  друг  друга   поздравляют  и   целуют.

   -  Я  не Алишка,  а  Али, это  маленьких  так   называют,  а  я  уже  большой,- поправил  он   чужого  дядю  который  ему   сразу  не  понравился.   Марият   бросилось   в  глаза,  что  в  эту  минуту  он  удивительно  был  похож  на отца,  так  же  стоял   заложив  руки  за  спину  и   брови   хмурил,  как  делал  это   Сергей  когда  был,  чем-то  недоволен.
   -  А  когда  поздравляют,  не  целуются,  а  здороваются  за  руку,  -  всё  тем  же  серьёзным  голосом  завершил  свои  замечания    маленький    мужчина.
   -  Ну,  извини,- пожал  плечами  Мурат, -  не  знал,  теперь   только  так  и  буду   всех  поздравлять.

   - Не  надоело  тебе  этот  спектакль  устраивать,  со  своими  извинениями,  -  стоя  рядом   с  Муратом   и,   глядя  ему  в  глаза,   сказала  Марият.  Теперь   улыбки  не  было  на   её  лице  и  от  этого  оно   уже  не   казалось   таким    волнующим  и  загадочным.  Теперь  это  было  лицо  красивой,   но  уже  не  молодой    усталой  женщины.  Словно, в  какие-то  доли  секунд,   кто-то    провёл    резкие  складки  у   рта,   и  этим    придал   её   лицу   выражение   холодной  строгости.

   -  Передо  мной  извинился,  перед  сыном  моим  извинился.   Кто  у  тебя   сегодня  ещё  на  очереди,  перед  кем  ты  должен  извиниться,  за   то,  что  так  долго  у  меня   задержался?   Может  мне  тоже  перед  тобой  извиниться,  что  на  какое-то  мгновение  поверила,  что  ты  всё  так  же  меня  любишь.  Ну,  извини,  такая   вот  я  дура,  доверчивая.

   -  Мари,  о  чём  ты  говоришь?  Я  действительно   должен   сегодня  использовать  возможность  встретиться  с   нужным  мне  человеком.  Это  бизнес,  понимаешь,  один  день,  можно  сказать, один  час  и  от  него  будет  зависеть  весь  год.  Это  очень  важно  для  меня.

Она    смотрела,   как   он,   стоя  перед   зеркалом,  поправляет  галстук,  как   приглаживает   ладонью   волосы.  Слышала  его  голос,  видела,  как  с  его  губ  слетают    какие-то  слова,  и  понимала,  что  ещё  несколько  мгновений,  несколько   коротких   секунд  и  ничего   этого   не  будет,  ни  его  глаз,  ни  улыбки   на  его  губах,  ни  этих  рук,  которые  сейчас  застёгивают  пуговицы  пиджака.  Ещё    немного,  и  он  уйдёт  и  уже,  может  быть,  никогда  не  вернётся.   Она  поняла  сейчас,  что  всё   у  них   могло   бы   быть    иначе,  останься   они  одни  в  этой  квартире.  Совершенно  одни,  он  и  она   и  ночь,  которая  могла   стать  их  ночью,  только  их.

     -  Всё  оттого,  что  ты   не  ожидал,  что    у  меня  дома  будет   мой   сын.  Я  знаю,  это  всё  из-за  этого,  -  сказала    она    Мурату,  еле  сдерживая  слёзы   и  не   вслушиваясь  в  доводы,  которые    он    ей    приводил,   объясняя,   почему   должен  сейчас   уйти.   Она    понимала,  что   настоящая   причина,   конечно    не  в  этом,  а   в  том,  что   он  не  рассчитывал,   что   в  доме  будет  её    сын.  Она     это   поняла,  когда  увидела,  как  изменилось  выражение  его  лица,  когда,  войдя,   он  увидел    её    ребёнка.    Это  длилось  не  долго,  какая  то  доля  секунды,  но  она  это  заметила   и  сразу  поняла  какую  ошибку  сделала,  что  не  оставила  сына  у  Марины.
 А  ведь    та    её   предупреждала,  что  это  уже  не  праздник  будет.      Как  здесь  расслабишься,  когда    за  стенкой   сын   её   будет    лежать.   Права,  выходит,  была  её  подруга,  ой,  как   она   права  была.

      - Послушай,  Мурат,  я  сейчас   Марине  позвоню,  она  приедет  и  заберёт  его   к  себе,  вот  сейчас  позвоню,   и  она  тут  же  приедет.   Она    достала   мобильный    телефон   и  стала   набирать    знакомый   номер.
      - А  я  к  Марине  больше  не  пойду,  и  если  она    даже  приедет,   всё  равно    не  пойду.   Напомнил   о  себе   Али,  которого   все,    почему  то,   до  сих  пор   считают  маленьким,  говорят   ему,  что  и  как  он  должен  делать.   Он   смотрит  на   сервант,   где   на  верхней   полке  лежит   большая   книга   с  рисунками,  которую  ему   купил   отец,  только    один   Али   знает,  что   там,  на  той   странице,  где  нарисован  большой   дом,   лежит   фотография    отца,  даже   мама  не   догадывается  об  этом.  Али   знает,  что    мама  не  любит   когда  он  говорит  о  папе,  поэтому  он  теперь   всё  время   только ,  молча,  думает  о  нём.


     Он  смотрит  как мама снова  и  снова пытается  дозвониться Марине,- хорошо  бы  она  не   дозвонилась,  думает   Али,  он  не  хочет  идти  к  этой  Марине,   которая  всё  время  рисует  его  папу  страшным   и  не  красивым,   называет   обезьяной     и  говорит,  что  мама  скоро  ему  купит  нового  папу.  А    ему    не  надо,  чтобы   покупали  нового  папу.  И  никакой  он    не  обезьяна,  это  Марина,  сама   похожа  на  обезьяну. И  чтобы  мама  зря  не  звонила  и  не  вызывала   её,  он  ещё   раз  говорит: -  А  к  Марине  я   больше  не  пойду.  Не  пойду  и  всё.
 
    -   Тебя    ещё    забыла   спросить,  пойдёшь  ты  или  не  пойдёшь.  Все  нормальные  дети  уже  спят,  и  не  треплют   нервы  своей  маме,  -  с  раздражением   бросает   сыну   Марият.

    -   А  к   Марине  я  всё  равно  не  пойду, - упрямо   продолжает    настаивать    Али.   Он  ещё  не  умеет  объяснить   даже  самому  себе,   почему  не  хочет,   чтобы    мама  оставалась  с  этим  дядей,  но   ему   очень  не  хочется,   чтобы  кто-то  брал  его  маму   за  руку,  наклонялся  близко  к  её  лицу,  что-то  говорил,   глядя  в  её  глаза  так,  словно  пытался,  что-то   в  них  разглядеть.  Ему  не  нравилось   когда    мама  сажает   его   на  заднее  сидение  в  машине,  а  сама  садится   рядом  с   тем,   кто   за  рулём.  И    всё  время  только  с   ним   и  говорит,  смеётся   и  улыбается   тому,   кто  за  рулём,   а  о    нём  вспоминает,   когда   подъезжают   они    к  дому  Марины,  где    мама  его  оставляет,  а   сама   снова    уезжает    и  говорит,  что   вернётся  очень  поздно.

  Он  не  может   ничего  объяснить,  но  знает,  что  так   не  должно  быть.  Он   хочет,   чтобы  рядом  с  ним  была   его  мама,  а  не  эта   Марина,  которая  только  делает  вид,  что  она  добрая,  а  она  совсем  не  добрая,  потому  что  всегда  ругает  его  папу.

  Али  знает,  что  мужчина  не  должен  плакать,  поэтому   он  старается,   когда  мама  его  оставляет  у   Марины,  не  плакать.   А  папе  он  всё  рассказывает,  и  когда  он  его  прижимает  к  себе,   Али  не  выдерживает  и  начинает  плакать,   нет,   не  от  того,  что  его   кто-то   обидел,   ему  не  хочется  каждый  раз  расставаться  с  отцом  и  с  мамой,   он  расставаться    с  ними   не  хочет.  А  так,  чтобы  они  были  вместе,   без  всех  этих  дядей,  без  Марины  и  всех  остальных,   чтобы  только  они   втроём,  так  не  бывает,  оттого  ему  и  грустно,  оттого  и  плакать  хочется,  хотя  он  и  знает,  что  мужчина  не  должен  плакать.

           В  ходе  всего    происходящего,    Мурат  чувствует  себя  не  лучшим  образом.  Он   стоит   у  двери,  потирая  ладонью  лоб,   думая,    скорее   бы    уйти   от    всех  этих,  ненужных  ему, семейных    сцен.  Сейчас  он  жалеет,  что  пообещал    Мари  провести  с  ней  новогоднюю  ночь.  Да  и  тогда,  когда  обещал,    знал,  что  пробудет  часа  два  или  три,  вспомнит,   как  говорится,  ещё  раз    молодость,  а   потом   поедет  к  Эльмире.  Как  раз   в  полночь  там  всё  будет  в   самом  разгаре.

   -  Сейчас,  сейчас,   подожди    немного, -  видя,  как  он  нетерпеливо  переминается    с  ноги  на  ногу,  говорит  Марият, -  сейчас  я  дозвонюсь   до    Марины.    В  эти  минуты  она  ненавидит  себя,  чувствуя   как  жалко,   наверное,   выглядит   в  глазах  Мурата.

   -  Алло,  алло,  Марина?  Кто   это?   Какой  ещё  Султан?  А  Марина  где?  Да   нет,  ничего.  Ладно.   Хорошо.  Спасибо,  и   вас  тоже,    с    праздником.

Из   того,  что  сейчас  Мурат  слышал,  он  понял,  что  Марина  не  приедет.  А   впрочем, -  думает   он,  -  может,   это  и  к  лучшему.

   -  Марина, оказывается, куда-то в  дачный  посёлок уехала  отмечать  новый  год,  так  спешила,  что   мобильник   свой   дома  забыла,  это  племянник  ее    сейчас   со   мной  говорил.  Приглашал  в гости. А что, может, поедим?
   
Сказала, смеясь   и  гордо  вскинув  голову.  Но,  тут   же, улыбка    сошла  с   её   лица.   -  Да,  ладно,   успокойся,    это   я,   просто   так,   сказала.  Не  бойся, никуда тебя  тащить  не  буду. И  здесь,  не  буду    задерживать,    я  же   вижу, как    ты   всё   на    часы   свои    посматриваешь.

    - Да,  нет,  это совсем   не  то,  что  ты  думаешь,- ответил   ей  Мурат.   И, снова  он,  что-то  говорил   ей.  Говорил,  зная,  что  она  не  верит   ни одному  его  слову,  зная,  что  всё,  что   он  сейчас   говорит,  звучит  не  убедительно,  однако,  всё  продолжал    и  продолжал  говорить.  Даже  когда   надевал  обувь  и  накидывал  на  плечи  куртку.


              Один  раз  в  году   человек   проникается  особенным  отношением  к  циферблату  часов,  наделяя   его     магическим  свойством.  В  этом  замкнутом   круглом   пространстве,   где  по  краю  расположились   цифры,   которые    делят    каждый  наш  день  на  равные  промежутки,   вся  суть  человеческой   жизни.  И  никто  не  в  силе  остановить  эти  стрелки   совершающие  свой  путь,  только  вперёд,  продвигаясь  от  секунды  к  секунде .
 Ни  слёзы   вызванные   горем,  ни  улыбки  радости,  ни  молитвы  и  заклинания,   ничто  не  трогает   сухие,  как  ветви  выцветшего  дерева,  стрелки  часов.  Будет  ли  охвачен  огнём  пожара  дом,  часы  всё  так  же  будут   стучать.   Переполнится  сердце   чувством  любви   и  даль  горизонта   вспыхнет  в  лучах  рассвета,  часы  всё  так  же  будут  стучать.  Завершится  земной  путь  человека  и  ляжет  тяжелый  камень  на  его  могиле,  часы  всё  так  же  будут  стучать.   В    чистое  небо   взлетит   птица,  крик  ребёнка    всколыхнёт  тишину,  часы  всё  так  же  будут  стучать.  И  не  успеть  за  их  неторопливым  ходом  оседлай  ты   хоть   самого  быстрого  скакуна,  и  не  понять   истинного  значения   слова  -   ВРЕМЯ,  даже  если  сможешь    проникнуть   в  тайны  мироздания.   Часы  всё  так  же  будут  стучать  и  стрелки  их,  словно  ножницы  в  руках   судьбы,  будут   всё   также   отсекать  прожитые  мгновения.

Али   стоит  и  смотрит  на  часы   и    не  подозревает  сейчас  этот  малыш,  что  он  единственный   в  этом   городе   человек  на  которого   время,  всегда  ко  всем  безразличное,    обратило  своё  внимание.   Его  выбрало,  к  нему  прикоснулось  взглядом,  к  тому,  о  чём    он  думает,    прислушалось,  и  уже  заранее  решило,  что    исполнит   все   его   желания.  Смотрит   Али  на  часы,  смотрит,  как,   медленно  вздрагивая,  движутся  стрелки   и  думает,  как   было  бы  хорошо,  если  бы  сейчас  раздался  звонок  в  дверь  и  в  комнату  вошёл  его  отец.  Прикрыв    глаза,  чтобы    увидеть  то  о  чём мечтает,  он  представил,  как  отец  закружит  его  по  комнате,  высоко,  высоко   поднимет   над  собой,  а  потом   подарит   самолёт.   Он  уже  целый  год  мечтает  о  самолёте,   с   которым   его  сфотографировали     прошлой  зимой   на  утреннике.   Дядя    фотограф  поставил   тогда   его  около  ёлки,  дал   ему   в  руки  большой  самолёт,  не  игрушечный,  а  самый  настоящий,  только  маленький,  сказал,  чтобы  он  улыбнулся  и  сфотографировал  его.  А  самолёт  забрал   и   дал  другому  мальчику  и  его  тоже  снял  с  этим  самолётом  и  всех  других  мальчиков  в  их  садике  фотографировал   с  этим  самолётом,  а  потом  забрал  его,  потому  что  этот  самолёт  у  него   оказывается   для   того,  чтобы   с  ним  фотографироваться.   Эта  фотография  и  сейчас   висит   у  папы  на  стене,  большая  фотография,   где  Али  стоит   с  самолётом  в  руках.  Вот  если   бы  был  у  него  этот  самолёт  сейчас,  он  бы  целый  день  с ним  играл.

Сидя  за  столом,   он  в  который  раз  начинает  рисовать   самолёт,  затем  нарисовал,  как  они  все  втроём  идут  по  улице  - мама   папа  и  он,  он  идёт   в  середине  и держит  маму  и  папу  за  руки. Этот   рисунок    он  решил   отправить   как  письмо   Деду   Морозу,  который  выполняет   все  желания.  Потом    Али  нарисовал   и   самого   Дед  Мороза,  с  большой  бородой  с  палкой  в  руке  и  с  мешком  в  котором  подарки,  а  рядом  ёлку  нарисовал,   большую,  пребольшую,  всю  в  разноцветных  шарах.
 
          Марият    накрывает    стол,   здесь  и  салаты  и  грибы,   украшенные  тоненькими  кольцами  лука,   и  мясо,  в  разных   тарелках  приготовленное  по  разным  рецептам,  холодец,  который  ей  особенно  удался,   фаршированная  рыба,  которая  удалась  не  очень,  но  смотрится  красиво.  Разложила  всё,  вздохнула, -  только,   кто  всё  это   теперь   будет   есть?  Недостатка  в  друзьях  у  неё  никогда  не  было,  и  родственников  много,  так  что  при  желании,  за  этим  столом   от  гостей  и  тесно  было  бы,  но  ей,  почему  то,   хотелось   встретить  новый  год   только  с  Муратом.  Усмехнулась,  в  ответ  на  свои  же  слова.  Понятное   дело,  почему,  -  не  хотела,  чтобы  он  ещё  кому-то  улыбался,  ещё  с  кем-то  танцевал,  и  всё,  что  приготовила,  когда    варила,  жарила,   укладывала  в  посуду,    представляла,   как    он    всё  это     будет  есть,  и    будет,  хвалить  её,  а  после  каждого  блюда   она   будет  отдавать  ему  всю  себе,  всю    без  остатка.  Вот  такой  праздник  хотела  устроить,   всё  только  для  него.

     -  Вот  и  устроила, -  произнесла  вслух,  и  в  который  раз  глубоко   вздохнула,  глядя  на   стол,  заполненный  едой   за  которым  только  они  с  сыном  и  остались.
      -  Мам,  а  ты  меня любишь?  - не  отрываясь  от  рисунка,  говорит  Али.
      -  Спрашиваешь,  а  какого  же  мне  ещё  любить,  как   не   тебя.
      -  И  я  тебя  тоже  люблю, - в  который  раз  признаётся    в  своей  любви    её   маленькое  чудо,  её  солнышко.

И  ничего  ей  не  оставалось,  как  подойти  к  нему,  обнять  за  худенькие  плечи,  прижаться  к   вихрастой   его  голове   лицом.   Подумала,  -  а   может   это  и  к лучшему.  Встретим  мы с  ним  вместе  новый  год  и  никого   нам   больше   и   не  нужно.  Произнесла  это    вслух,   глядя   в  глаза  ребёнка,  который  иногда  поражал  её  своим   совершено  взрослым  взглядом.   Вот  и  сейчас,  смотрит,  словно  прежде  чем  сказать,   обдумывает  каждое  слово.

         -  Мамочка,  ты  только не  обижайся,  но  я   папу  тоже  очень  люблю,  очень,  очень   сильно.  Только  ты  не  обижайся,   ладно?
 И  так  смотрел  в  эту  минуту,  проникая   взглядом   в  самую  душу,  словно  хотел   заранее  остановить   слово,    которое  она  могла  произнести,  но  которое  он  не  хотел    услышать.
 И  почувствовала   Марият,    что    от   этого   взгляда,  стало  светло    у  неё   на  душе,  будто    изгнал     этот   взгляд      оттуда,    все   грустные    мысли.

И  все,  о  ком  ещё  недавно  думала,  вдруг   показались   какими-то  крошечными   человечками,  а  потом   и  совсем  исчезли,  будто  их  никогда  и  не  было  в  её  жизни. Только   её  Алишка    был  рядом  и,    как  на  последней  их  фотографии,  все  они  втроём,  Сергей  в   сером    свитере,  она  со  своими  ещё  не  окрашенными  в  черный  цвет  волосами   и  их  сын.

        -  Глупышка  ты  мой,  да  зачем   же  я   буду  на  тебя  обижаться, что ты  любишь  своего   отца.  И  я  тоже   его   люблю, твоего  папу,  только это  уже  ничего   не  значит.

        -  Правда!  Ты  тоже   любишь  папу?   Нет,  мам, ты  скажи. Ты, правда , любишь  папу?    Али  спрашивал  и,  ухватившись   за  руки  Марият   притягивал  их  к  себя, словно    боясь,  что  она   ничего   не  сказав,  куда-то  уйдёт.  Марият  сейчас   испугалась  за  сына, на    щеках   которого   вспыхнул    болезненный   румянец.      Прикоснувшись     ладонью   к   его  лбу,   она   спросила:  -  У  тебя  ничего  не  болит?  Ты  здоров?

      -  Мамочка,  я  совершено,   здоров,  я  нисколько, нисколечко    даже   и   не  болею.  Я  вас  обоих  очень  и   очень   сильно   люблю.  И  если  ты  не  обижаешься,  что  я   люблю  папу,  так  же  сильно,  как  и  тебя,  тогда  давай   сейчас    позвоним    ему    и     позовём  к  нам.
      - Послушай    Алишка,  ты  уже  взрослый  мальчик.
      - Не  называй  меня    Алишкой,  а  то   и   в  садике,   одна   девочка   меня   всё   время    дразнит,  говорит: -   Алишка   -  мальчишка ,   а  я   ей      говорю,   я  не    Алишка   и  не  мальчишка,  а    Али,  мужчина,  и  папа  меня  всегда  только  так  и  называет,  потому   что  я  уже   не  маленький.

       - Вот  я  и  хочу  сейчас  с  тобой   Али   говорить   как  с    мужчиной,  -  сев  напротив  сына   сказала   Марият.
Но   разговор,  настоящий,   по   душам,  не   получился.  Глаза   ребёнка   ещё  мгновение  назад  смотревшие  серьёзным    взрослым  взглядом    теперь   прикасались  к  ней   с  такой  доверчивой  любовью,   что  не  стала    Марият   омрачать  этот    взгляд    словами   которые   в  эту  минуту   и   для  неё,    уже   не  были    убедительными.
   
       Ещё   вчера,   или    даже   сегодня   вечером,   когда    готовилась   встретить  с  Муратом   новый   год,  она    не  могла    и  предположить,    что   хоть  на  какое-то  мгновение   представит   в  своём   будущем    Сергея,   снова   в  качестве   своего  мужа.   
       В  качестве  отца    Али,   да,   безусловно,  лучшего     отца  и  быть  не  может,   она   иногда  вполне  осознано   даже   ревновала    сына,  что  он  так   тянется    к   нему.  И   когда   увидела    фотографию   в   той   книге,   хотела,   куда-нибудь  убрать  её    подальше,  но  потом  оставила  и  делала  вид,  что  не  замечает,  как  Али   рассматривает   её,    прикрывая   страницами.
 
     И   когда   сын,   ещё   в   начале   недели    спрашивал,   сколько   дней    осталось  до  пятницы,   она   понимала,   о   чём   он  думает,   потому   что  в  пятницу,  по  решению  суда,   Сергей   мог   на   двое   суток   забирать   его   к   себе.      Уже  год,  как  они   делят   любовь    малыша   на  дни   недели,  по  выходным   у  отца,   по  будням  у  мамы.   Каждый   раз  это   остаётся   для  неё    нелёгким  испытанием,  особенно   в  тот,  первый  день.   Ходила  по   опустевшей  комнате,  смотрела   на  разбросанные   по    полу  игрушки,  и   не  хотелось  поднимать  их  и  класть  на  место,  казалось,  вот  сейчас   вернётся   её   Алишка    и  продолжит  с  ними  играть.   А  когда   сын   в   тот   раз  пришёл  только   в  понедельник,   обняла,   будто  год  не  видела,  прижала  к  себе,  и  решила,  что  больше  ни  на  минуту  не  отпустит  от  себя.    Если  бы  он  знал,  её  малыш,  какую  боль  ей  причиняет,  когда,   то  и  дело  спрашивает:  -  мама,  а  пятница  скоро  наступит?   Если  бы  знал,  как  не  хочет  она  делить  его  любовь     даже  с   его  отцом.  Если  бы  знал,  что  он   значит    для  неё   в  этой  жизни.   Если  бы   знал,  что  все  её   мысли,     только  о   нём,    не  рвался  бы  так   к    своему   отцу.
 
 Марият   иногда  думает,  что   Сергей   всё  это  делает   только    ей  назло,  прекрасно    знает,  как   ей   нелегко   отдавать  сына   на  эти  два  дня,  однако,  каждый  раз,    минута  в  минуту,  приходит   в  садик   и  забирает  Али.      Делает  вид,   что   он    заботливый,  любящий  отец,  специально   так  делает,   чтобы  ей,  что-то   доказать.     А  что  он  может  доказать?   Любил  бы  сына,    давно  бы  сделал,   чтобы  они  не  мыкались,   из  года  в  год,  по  чужим     углам.
   
Вспоминает,  как    с  маленьким  ребёнком  на  руках,  холодным   зимним  днём   искала    машину,  чтобы   перевести  вещи  с  одной   квартиры    на    другую,  намного  худшую,  чем  та  которую   снимали  раньше,  но  более  дешевую.  Так  и  жили  всё   это  время,   на  всём  экономя, ничего  не  имея,  да  ещё  и  ругаясь  постоянно,  и   по  любому   поводу.    И  правильно  сделала,  что  разошлась  с  ним,  только  разве   сыну  всё   это  объяснишь,  для  него  отец  хороший,  потому  что     он    с    ним  гуляет,  в  парк   с  ним   ходит,  игрушки  покупает.   А  другие  отцы   не  игрушки,    а квартиру  покупают,   деньги  на  свадьбу  сына  откладывают,  жену  одевают  так,  чтобы  ей  не  стыдно  было  на  людях  показаться.

     -   Другие,   произнесла  мысленно  и  словно  воскресила    в   своей   памяти   всех  этих,   других   человечков,  знакомых,  близких,  друзей,  уверенных  в  себе  людей  имеющих  всё,  живущих  правильной  жизнью,  настоящих  мужчин  одним  словом.  А    Сергей,  никогда   не  был  таким. 
И  встретился  в  её  жизни  и  рядом  оказался  только  оттого,  что  ей  тогда  особенно  было   одиноко  и  трудно.  А  он   как  мальчишка   влюбился  в  неё,  как  влюбляются  в  школе,  когда  краснеют  при   каждой  встречи   и  смущёно  дарят  цветы.  А  какой  женщине  это  не  понравится,  хоть     на  какое-то  мгновение  начинаешь  чувствовать  себя   действительно  какой-то  особенной  и  не  оттого,   что   открываешь   мужчине   красивые  ноги  и  грудь.    Когда  решила   выйти  за  него  замуж,  всё  та  же    Марина   отговаривала    её,   и    как  в  воду  смотрела.
 
 -  Зачем  он  тебе  такой  нужен,  нашла  с   кем  жизнь  свою   связывать.  Ни  квартиры,  ни   машины,  ни   положения    в   обществе.  Я   уж   и    не  говорю   о   самом   главном.   Так,  что,   выкинь   ты  эту   дурь  из   головы,   и   не   связывайся   с  ним.

 Подруга  её,  как  всегда,  оказалась  права,  только  поняла   это   Марият   уже  потом.  -   Нет,  правильно  сделала,  что  разошлась  с  ним,   в  который  раз  убеждает   она   себя,  чтобы  больше   не    возвращаться   к  мысли,  что  можно   было  бы  сохранить  хотя  бы   видимость    семьи,  чтобы   у  сына,  как  и  у  других  детей,  были  рядом  и  отец  и  мать.
Теперь   у    неё  и   её   сына    есть    квартира,   а  это   намного  важней.

Её   квартира,  которую  помогли  купить  родственники,  узнав,  что  она  разошлась  с   Сергеем.  Он    никогда   им   не  нравился,  потому  что  был   не  из  их  круга,   не  приспособленным   к  той   жизни,  которой   жили  они.   Ничего   не  имел,  что  имеют   другие,  нормальные  люди,   да  и  вряд  ли  будет  иметь,   вот  и  сейчас,  говорят,   всё  так  же  живёт,  где-то   один,   снимая    комнату,  на  которую  уходит   вся  его  зарплата,  и  пишет,   никому  не  нужные   свои   рассказы.
 
       -  Мама,  а  почему   новый   год  приходит   только   ночью?   -  прерывает   её  размышления    Али,  который   в  эту  минуту  подошёл  к  окну   и  смотрит,  как  ночное  небо    осветилось     всполохами   салютов.
Марият,  не  сразу  нашлась,  что  ответить.  А  действительно,  почему   именно  ночью,  а    скажем    ни   утром,  или  днём?  И  почему   именно   в  это  время,  а  не  в   какое-то  другое?
        -  Потому  что  в  двенадцать   часов,   ночью,  заканчивается   каждый   день,  а  со  следующей  минуты  начинается  новый,  -  нашла  она  самый   простой  и  наиболее  верный   ответ.  Она   сказала,  что  в  году  бывает   двенадцать  месяцев,  сейчас  как  раз  подходит  к  концу  последний  месяц  года  и  через  несколько   минут,   когда  часы  пробьют    двенадцать  раз,  наступит  новый  год.    Пока  она   говорила,  сын   несколько  раз   её   перебивал,  говоря,  что  это    он    уже   знает,  что  папа  ему  об  этом  уже  рассказывал,  и   он  даже   знает,  что  после  декабря  наступает  январь.
       -  Если  ты  всё   знаешь,    зачем  спрашиваешь, -  нахмурив  брови,  сказала  Марият,  но  разве  могла  она  действительно  обижаться  на  сына,  тем  более  в  такой  день.
       -  Мама   иди  скорее   сюда   вдруг   взволновано   крикнул  ей,    стоя   у  окна,   Али.    Что  он  там   ещё   увидел, - подумала  Марият,    подходя    к    сыну, -  Ну,  зачем  ты  меня  звал?
         - Вон   там  только  что  стоял   Дед   Мороз  и  смотрел  на  меня,  он  даже  рукой   мне   помахал.
         - И  куда  же  он   делся,  твой   Дед  Мороз?  -  улыбнулась  она,  обнимая   Алишку  за    плечи.   -  Боже  мой,  какой  же   ты   у  меня  худой, -   произнесла   она,   ощущая  под  рукой   остренькие   его  лопатки.

       Они  стояли   у  окна  и  чувствовали   себя  затерянными  и  одинокими   в  мире    ярких    окон,  откуда   доносились   весёлые  голоса.  А  над  всем  этим  многоголосым    шумом,    таяли   в небе  разноцветные искорки  праздничных   огней.  В  это  время   раздался   звонок  в  дверь,  настойчивый  и    громкий.

       -   Кто   бы  это  мог   быть,  думала   Марият,   идя   к  двери   и  представляя  всех,  кто  мог   бы   придти, -   подруг  и   друзей,   родственников,   новых  соседей  по  квартире,  с  которыми   успела   познакомиться,  представила,   что  за  дверью   может  оказаться  и  Марина  со  всей  своей   шумной   кампанией,  а  может, шевельнулось  радостно,  -   Мурат.
 
 Не  любила,  подходя  к  двери,  спрашивать, - кто  там?  Сколько  раз  её   за  это  ругал  отец. -   Не  то  сейчас  время,  говорил  он,   что  бы  вот  так,  не  спрашивая,  настежь   открывать  дверь,  мало  ли  кто  может  позвонить.
 И  сейчас,  не  спрашивая,    повернула  ключ   в  двери  и   широко   её  распахнула.  На   пороге,  занимая   собой    всё    пространство,   стоял   самый   настоящий   Дед    Мороз,  нет,  не  тот,  что  приходит  с    наклеенной   бородой   и  в  костюме,   купленном  в  отделе  новогодних  товаров.   На  пороге    в  клубах  морозного   пара,   от  которого     совсем   было   не  холодно,  стоял,   богатырского  сложения   мужчина   которому   по   длинной  и  густой  его  бороде  можно   было  дать  и   все  сто,  а  то  и  все  двести  лет.  На  нём  были  валенки   расшитые    затейливым  узором,    настоящая  шуба,   выделанная  из  дублёной  кожи  подбитая  самым  настоящим  мехом,  такие  же   настоящие  рукавицы.   В  нём  всё   было  настоящим,  настолько  настоящим,   что  в  это  верилось  с трудом  и  казалось  нереальным,  словно  всё    происходило  не  на  самом  деле,   а    виделось    в  каком-то   сне.
 
Из  под  густых,  тронутых  сединой   бровей,   смотрели   на    Марият    глаза,    которые   показались    ей   удивительно    знакомыми.  -  Нет,  этого  не  может  быть, -    подумала  она   и  прикоснулась   рукой  к   своему   лицу,  чтобы  вернуть  себя  в  мир  реальных  ощущений.

         -  Здесь   живёт   мальчик  по   имени   Али,   густым  простуженным   басом   спросил  Дед  Мороз,  держа  в  руке  посох,  по    гладкой   поверхности  которого  скользили   сверкающие   искорки.
         -   Это  я, - протиснулся   к  порогу    Али,  и,  указывая    на  Марият,  сказал: -  А  это  моя  мама.
        -  Что  же  мы  стоим  на  пороге,  входите,  -   произнесла  Марият,  отходя   с  сыном  в  сторону  и  приглашая    неожиданного  гостя   в  комнату,  которая,  как  только  туда  вошёл   Дед  Мороз,    озарилась    особым  светом,  словно  вместе   с   ним   проникло   лунное  сиянье   с  отблесками   волшебных    звезд.
 
       -  Этого  не  может  быть,  этого  просто  не  может  быть , - пронзала   сознание   Марият  одна  и  та  же  мысль.
       -  Отчего   же    не  может   быть,  вот  он  я,  здесь,  настоящий   Дед   Мороз,  как  меня  величают  люди.  Узнал,  что   Али   ждёт  меня,   и  решил  зайти,  поздравить  с  новым  годом   и  вручить    подарки. 
Марият,   крепче   обняв   сына  за  плечи,  прижала   его  к   себе,  уже  и,  не  зная  чему   здесь   верить.   

       -  Мама,  это  же  самый  настоящий  Дед  Мороз,  -  глядя  на  неё   глазами,  которые  светились  от  радости,   говорил    Али.

       -  Ведь,  правда,   вы  настоящий  Дед  Мороз?  -   спрашивал     малыш.
       -  Самый,  что  ни    есть  настоящий, -  и,  сказав  это,   он  взял  Али   на  руки,  высоко   поднял  над  собой   и   закружил  так,   что  в  глазах   Али  всё   замелькало.
 
 Только    папа    мог   так  высоко   его   поднять   и   кружить  над   собой.   Али  даже  показалось,  на  какое-то  мгновение,  что  руки  которые  его  подняли   к   самому    потолку,  это  руки  его  отца.  Но,  только   на  мгновение,  потому  что    это   был   не   папа,  а   самый   настоящий   Дед   Мороз,  от  него   доносился  запах  зимнего   леса,  а  от  отца,  когда  он  его  брал  на  руки,  всегда   пахло  сигаретами   и   одеколоном.   Вместе  с   Али   кружились   окна,   где  видно  было  звёздное  небо,  мама,   которая  стояла,  прижимая  руки  к  груди,   заставленный   тарелками  стол,  телевизор,  где,   так  же  как   и  он,   кружились    в  танце   люди   и  снова,  окно,  мама,  стол…

      Дед   Мороз,   прежде  чем  опустить  Али   на  пол,   прижал    его   к  своей   груди   и,   как  показалось   Марият,  поцеловал.    Впрочем,   из-за  широкой  густой  его  бороды,   возможно,  ей   это    действительно,  только  показалось.   -  Дедушка  Мороз,  дедушка  Мороз,  -   дёргал   его   за  рукав   Али,   в  то  время   как   он    о   чём-то  разговаривал   с  его  мамой.
     -   Али,  ты  что,  не  видишь,  что   мы   разговариваем,  - одёрнула  сына  Марият.    Сколько  раз  тебе  говорить,  когда  взрослые   разговаривают,  нельзя  их  перебивать.

      -   Ничего  страшного,   погладил   Алишку   по   вихрастой  его  голове   Дед   Мороз.   -  Он,   видимо,  хочет  присоединиться  к  нашему  разговору.
Но,  теперь,  когда  всё  внимание    было  обращено  на  него,  Али   растерялся,  и    не  мог  вспомнить  о  чём,  собирался   спросить.  От   этого   он  смутился   ещё   больше  и,  продолжая   держаться   за  рукав    шубы,  прижался   к  ней,  словно   хотел   от   кого-то   спрятаться.

    И  снова,  в  том,  как   сейчас   смотрел    на  её   сына   этот   удивительный   и  загадочный   Дед   Мороз,  что-то  показалось  Марият   очень  знакомое.  Вот  так  же,    поглаживая   по  голове  Алишку,   стоял   с  ним  рядом   Сергей,  когда   приходил  за  ним  в  пятницу.    Но  ведь,  не  слепая  же  она,  чтобы   отличить    Сергея   от  этого    мужчины,  так   нарядившегося    в  костюм   Деда  Мороза,   что   его   и  не  отличить   от  настоящего.
 
    -  А   вы,   правда,  самый   главный,  самый,   самый    главный   Дед   Мороз?  -  наконец,   справившись   с  волнением,   спросил   Али,    с    затаённой  надеждой  глядя  в  глаза   доброго   волшебника   из  сказки.    И   Марият,  в  эту   минуту,  так  же   смотрела   на  загадочного   Деда   Мороза,   ожидая,   что  он  ответит.
 
    -  Нет,  я  не  самый   главный   Дед  Мороз, -   с   первых  же  произнесённых   слов,  несколько   разочаровал     малыша,  этот   пышущий   отменным   здоровьем   розовощекий   волшебник   из  зимнего   леса.  И  увидев,  как   погрустнели    у   Али   глаза,   присел  перед  ним  на  корточки,  очень  ласково  посмотрел  на  него   и  объяснил,   что  самый   главный   Дед   Мороз  в  эту  минуту   засыпает  снегом   землю  и  деревья,  чтобы  везде   было  белым  бело,   в   общем,    занят  работой.  А   он,   и  другие   такие   же,  похожие  на  него,  в  зимних  шубах   и  с  волшебной  тростью  в  руках   приходят  в  каждый   дом   и   приносят   всем  людям   подарки.

       -  А, - несколько  разочарованно  протянул  Али, -  а  я-то  думал,  что  вы  и  есть  самый    главный,  который  все  желания  может   исполнить.  Я  даже  ему  письмо   написал,  только  не   знал,  как  его  отправить.

       -  Вот,  оказывается,   в  чём  дело,  выпрямился,  поднявшись,   Дед   Мороз,  который,  в   глазах   Али,  хоть  и  оставался   самым  настоящим,  но,  увы,  не  самым  главным.  -  Ну,  в  этом  деле   я  смогу  тебе   помочь.  И  не  только   могу   письмо  твоё   передать,  но  и   любую   просьбу   твою    выполнить     -  Нет, -  покачал   головой   Али,  -  эту  просьбу  мою   может  выполнить   только   самый   главный   Дед   Мороз.  Вы  только   обязательно   передайте   ему   это   письмо.

С  этими   словами  он   подошёл  к  столу,  взял   с   него    свой  рисунок,  где   было  нарисовано  как  они  все  вместе,  втроём,  он  -  Али,  его   папа   и  мама,  взявшись  за  руки,   идут  по  улице.  -   Только   обязательно   передайте   ему,  хорошо?   Обязательно, передайте, - ещё  раз   попросил   Али.

                Марият,  уже  перестала  чему-то  удивляться,  разве  только    себе,  видя  себя  со  стороны,  слыша  свой  голос,  осознавая,  какую  чушь    порой   несёт,  подыгрывая   сказочному  персонажу.   В  ответ  на    предложение   загадать  желание,  она  вспомнила  про  ожерелье,    поразившее  её   своей  красотой   в  ювелирном  магазине,  и    удивилась,     увидев,   как  в  тот  же    миг,  это   ожерелье  оказалось   у  неё   на  ладони.   Она  чувствовала  холодную  тяжесть   украшения,   о  котором   мечтала    как  о  чём-то   несбыточном.   Она  смотрела   на    золотой   подарок,   словно    он  был   сделан   из  льдинок,  которые  могли  растаять  на   тёплой   ладони,  но  ожерелье  не  таяло  и  не  исчезало,  переливаясь   в  сказочном   сиянии  всеми  цветами  радуги.   Марият    почувствовала,   как  всё  вокруг   неё    закружилось,  темное  окно   приблизилось,    раздвигая  стены,   и     лёгкие  снежинки   вдруг    стали    падать     и  падать    и,    не  долетая  до  пола,  исчезать.  Она  закрыла  глаза,  чтобы   развеять  это    видение,  а  когда  снова  открыла  их,     увидела,  что  ни   какого  Дед  Мороза   в  комнате  нет,  зато    около  окна   стояла    большая   ёлка,  самая   настоящая,  из  леса,  с  яркими  хлопушками,   ленточками  серпантин,  разноцветными  шарами  и  другими   украшениями.  В  руках   у   сына     был    макет   самолёта,  очень  похожий  на  тот  с   которым   он   был    сфотографирован,    в  прошлом  году      на  утреннике  в  детском  садике,  а  у  неё   на  ладони    то  самое  ожерелье,  которое,  оказывается,  существовало  на  самом  деле.

    -  А  Дед  Мороз, -   медленно   произнесла   она,   оглядываясь   вокруг,  -   он  что,  действительно  приходил?   -   спрашивала    у  сына,   уже   не  зная   чему    верить,   и  не  понимая,  как  такое  могло  случиться.
    -  Конечно,  мамочка,  приходил.  И  подарки  мне  принёс,  о  которых  я    мечтал   и  ёлку,  и  ещё   много  разных  вещей  на  столе  оставил,   пока  ты  за  тортом    ходила     на  кухню.

      - Я  пошла  за  тортом,  на  кухню?   Подожди,  подожди,  за  каким   ещё тортом?  У  меня  же  никакого  там  торта  не  было.

      -  Как,  не  было,  ты  же  сама  сейчас  его  принесла,  вот  же  он    лежит.   Мамочка,  а  можно  мне   этот  кусочек  с  края  попробовать? 
Али   показал    рукой,   на   красивый  цветок,  сделанный  из  мармелада.   Марият   машинально   кивнула   головой.  Снова  огляделась,  задержала  взгляд  на  ёлке,   рядом  с  ней    их   искусственная   ёлочка,  казалась   маленьким  кустиком,  слегка  присыпанным   искусственным   снегом.

     -    Вот  и  пойми  теперь,  что  в   этой жизни  искусственное,  а  что  настоящее, -  потянуло  Марият  на  философские  мысли,   после  всех  этих  чудес   которые,  рассказать  кому,  не  поверят,  что  они  действительно  произошли  в  её  квартире.  А  это  ожерелье,   которое  она   не  удержалась,   надела  на  себя,  и  теперь  смотрела  на  своё   отражение  в  зеркале,    оно   было   из  самого  настоящего  золота,  с  самыми  настоящими    драгоценными    камнями.
 
    -  Мама,   мама,  скорее   иди  сюда,  -   позвал    её   Али, -  здесь,  какой-то  дядя  всех   поздравляет  с  новым  годом.
     -  Не  какой-то  дядя,  а  наш  президент,  -  поправила  его   Марият.  Она   уже  открыла  бутылку  шампанского,  наполнила  свой   бокал,  в  другой,    Алишке,   налила   под  цвет  вина,    грушевый  напиток   и  когда,  часы   пробили  двенадцать  раз,  они   осушили  свои  бокалы  до  дна   и   пожелали   друг  другу  счастья.

        Разноцветные  салюты   окрасили  небо  во  всю  его  ширь,  сопровождая    яркое    сверкание  огоньков   громкими  голосами   и  музыкой.   Вырываясь  из  всех  динамиков,    она    звучала   праздничной  симфонией,   которая  исполняется  только   раз  в  году,  в  новогоднюю  ночь.
Марият  не  торопила  сына  ложиться  спать, сегодня  она  разрешала  ему  всё. И  когда  он, перепачкавшись  тортом,  опустив  руки,  чтобы  она   не  заметила,  вытер   их  о  край   скатерти,   она,  вздохнув, не  заметила  этого.
 
Её   мобильный   телефон    не   замолкал  ни  на  минуту,   после  того   как   часы  пробили  двенадцать,  позвонила  и  Марина,  поинтересовалась,  остался   ли   у  неё   Мурат.  Она   сказала,  что  он  здесь,   что  всё  у  неё  хорошо,  сейчас   Мурат   вышел  на    балкон   курить,  а    Алишка   давно  уже  спит.   Когда  она  это  говорила,   сын    внимательно  смотрел  на  маму,  но  ничего  уточнять   не  стал.     Мурад  ей  так  и  не  позвонил   и  она,  тоже  не  стала  ему  звонить.  Зато  другие,  и  те,  с  которыми    просто  приветливо  здоровалась   и  те,  кто    значил   в  её   личной   жизни,   что-то   большее,  чем   простое   знакомство,  в  общем,  все  кто  знал  и  любил  её,  не  забыли  поздравить  с  новым  годом.  Она  тоже  старалась  никого  не  забыть,  набирая  известные  ей  номера,  ждала,  если  они  были  заняты,  и  снова  звонила.   Так  прошёл  почти  целый  час,  первый   час  первого  дня   наступившего  нового  года.

        Марият   смотрит   новогодний   концерт  по  телевизору   и  представляет    себя   в  кругу  танцующих.  Это  её  сейчас   пригласил  на  танец    высокий   брюнет.   Нет,  слишком  он  какой-то   весь  подтянутый,  а  вот,  этот,  ничего,  только   взгляд  у  него   какой-то  прилипчивый.  Нет,  нет,  ни  тот  и  ни  другой,  а  вот,  этот,  весёлый,   в  шляпе,  похожий   на  Боярского.  Так  ведь  это  и  есть   Боярский.  А  он  ещё   ничего,  держится.

И  снова   взгляд   скользит  по  столу,   где  лежат  нетронутые  блюда.  Открытая  бутылка   шампанского,  от  которого  у  неё  всегда  кружится  голова.  Бокалы,   высокие,  суженные  к  верху  из  красного  стекла.  Подарок   Мурада.   Она   прикоснулась  рукой  к  ожерелью,   тоже   подарок,  только  неизвестно  от  кого. Представила,   как  бы  она  выглядела   в  нём,  если  бы  была  в  том  зале,   где  шли  съёмки   новогоднего   концерта.
На  сцене,   выступал   теперь  какой-то  скрипач,  он  вёл  смычком  по  струнам,   и  она   слышала   мелодию,    очень   ей   знакомую.  Но  это  не  был  голос  скрипки.  Так  это  же  мой  телефон,  наконец,  поняла  она.
    -  Да,  слушаю  вас,  сказала,  не  успев    запомнить   на  экране   номер   звонившего,  -  Алло,  слушаю  вас.
    -  С  новым  годом,  -    из   далёкого   прошлого   пробился  знакомый  голос,  -  поздравляю   тебя,  и  нашего  сына.
    -   Спасибо.  И  тебя  тоже,  с  новым  годом.   
    -   Как   он?
    -   Нормально.
    -   А  что   он    сейчас    делает?
    -   Играет…-  Марият     замолчала,  на  какое-то  мгновение,  а  затем,   совершенно  неожиданно    для  себя, продолжила, - играет   с  самолётиком,  который  ты  ему  подарил.
 Теперь  воцарилось  молчание    с  другой  стороны.  Марият  отчётливо  слышала   прерывистое  дыхание  и,  боясь,  чтобы  не  оборвалась  в  это  мгновение   телефонная  связь,  вся  обратилась  в  слух,   пытаясь    услышать,  что  он  ей  скажет   в    ответ.

     -  Значит,  ты  узнала  меня,  а  я   думал,  что  это  не  возможно.
     -  Ты,  как  всегда,  ошибаешься. Не  только  ты  один   имеешь  способность жить в придуманном  воображаемом  мире.  А  за  ожерелье  я  тебе  очень   благодарна,  и  не  потому,  что  оно    красивое  и  видимо  очень  дорогое.   Просто  я  на  днях  видела  его  в  магазине,   долго  стояла  перед  ним,  смотрела   и  представляла, как  бы  я  в  нём  выглядела.  Так  что  ты,  действительно,  угадал  моё  желание.  Спасибо...

      -  Не   поздно   для   Али   так   долго   сидеть  у  телевизора,  он,    наверное,   уже   хочет   спать, -  перевёл   Сергей     разговор    на  другую  тему,   как   всегда   он   это  делал,  а   возможно,    чтобы   сейчас    избавить  Марият  от    обременительной      обязанности,   что-то  ещё   говорить,    выражая   ему    благодарность.  И  это,  тоже,  была  его  отличительная  черта,   решать,  за  другого  человека,  что  для  него   приятно,   а  что  обременительно.

       -  Нет,   Али    не    собирается    спать,-  ответила   Марият  на   вопрос  о  сыне.   Он   очень  внимательно   слушает,  о  чём  я  с  тобой  говорю.  И,  кажется,  догадывается,  с  кем  я  разговариваю…
Она    хотела   спросить,  не  хочет  ли   он  сам   поговорить  с  сыном,  и  уже  собиралась  протянуть  трубку  Али,  как   услышала   в  следующем  вопросе   Сергея    характерные  ему  ревнивые  нотки. 
       -  Я несколько   раз пытался  дозвониться, но твой мобильник всё время был  занят, кто-то очень долго поздравлял  тебя   с    новым  годом.
       -  Опять,- мысленно   произнесла   Марият,   и   чуть  отстранив  от  себя  трубку,    покачала  головой, -  Уж  эта  его   ревность,  которая   всегда  была  в  основе  всех   их   скандалов.
   Она никогда  не  задумывалась  насколько  обоснованно  или   без  всякого   основания  ревнует  её  Сергей.Однажды,  чтобы  положить  этому   конец, прямо  так  ему  и сказала:- Знаешь,  давай   договоримся,если у  меня кто-нибудь  появится,  я  тут  же  собираю  вещи  и  ухожу. Мне   бы    не  хотелось,    жить  с  рогатым  мужем,  а  если  я  с  тобой  рядом,  значит,  у  тебя  нет  оснований  меня к кому-то ревновать.
 
       Каким   он  всё  же    был    всегда   наивным,  думала  она  слушая  в  телефонной  трубке  его   голос.   И  когда  ревновал,  и  этой,    глупой   своей  ревностью,  доводил  до  истерики.  И  когда,  не  смотря  ни  на  что,  верил   ей,  и   эта   открытая   доверчивость,  опять  же   её  раздражала.  Она  понимала,  что  иногда  не  справедлива  к  нему,  порой  жестоко   не  справедлива,  но  ничего  не  могла  с  собой   сделать.   Она  не  привыкла  ни  перед  кем  оправдываться,  даже  перед   собой.   Слишком  долго  прожила  она  среди  людей,  где  ценились  ни  какие-то   светлые   чувства  и   высокие  слова,  а  действия,  жесткие,  порой  жестокие  действия,  ведущие  к  достижению   цели.  Его,   беззащитная    перед  ней  влюблённость,  на  какое-то  мгновение,  чуть  не   внушило   ей,   то   чувство,  которое,    она  даже  не  подозревала,  что   ещё   сохранилось  в  ней.   Это  было  чувство    веры,  что,  оказывается,    существует   она,   настоящая  любовь.  Она   видела   её   в  том,  как  он  относился  к  ней.  Но  это  чувство   делало  её,  такой  же,    беззащитной,    как  и  он,    беззащитной  в   мире  жестоких   не  знающих  чувства  жалости  людей  и  она  во  время   опомнилась  и  отстранилась  от  него,  хотя,  ещё  какое-то  время  шла  с  ним  рядом.
 
       Теперь,  не  так   чётко  как  можно   выразить  это    на  бумаге,   и   не  так  пространно   и  глубоко,  но   именно   об   этом   задумалась  она,  увидев  себя  и  той,  какой  была  раньше,  и  той,  какой  была  с  ним,  и  как   теперь  снова  вернулась  к  тому,  что  было  для  неё  привычным.  И  может,   впервые  за  всё  это    время,  задумалась,  а  не  прошла   ли    она    мимо  того   главного,    для  чего  стоило  жить.
 
     -  Алло!  Марият,  ты  слышишь  меня,  Алло! -  доносился  из  трубки   голос    Сергея.
     -  Да,  я  тебя  слышу,  -  спокойно  ответила   она,  -  просто  немного   задумалась  о  жизни.   Наверное,   это  неудивительно,  если  учесть,  что  сейчас  новогодняя   ночь.
       -   Я  тоже  сегодня   о  многом  думал.  И  если  бы  у  меня  была  возможность  всё  начать  сначала,  я  бы  сделал  так,  чтобы  у   тебя  не  было  причин  уходить  от  меня.
        -   А  я,  выходит,  сегодня  успела  дать  тебе    повод   уйти,  причём   так  же   неожиданно,   как  ты  и  пришёл.
        -   Я   не  ушёл,  я  остался,  если  подойдёшь  к  окну,  ты  увидишь  меня  на  улице,  я  стою  напротив  твоего  дома.

        -  Мама,  мама,  твой   телефон  звонит, -  дёргал   за    плечи   заснувшую  за  столом   Марият   её   сын,   -   мама,  ну  проснись   же   скорей,  может,  это  папа  звонит,  а  ты  спишь.
 
Марият    оторопело  смотрела   на  сына,  ещё  не  в  состоянии   придти  в  себя.  -  Мама,  что   ты   так   смотришь   на  меня   и  молчишь.  Телефон  твой  звонит,  -  протягивал    Али    телефонную  трубку.
Марият   быстро   её   схватила    и  в  тот   же  момент  звонки   прекратились.  На  экране   высветился   незнакомый   ей   номер.

       -  Ну,  вот, - обида  слышалась  в  голосе   сына, -  взяла  бы   телефон  сразу,  как  я  тебе  сказал.  Ничего,  не  говоря  сыну,    Марият   набрала    номер,  с  которого  ей   только  что     звонили,    она  рассчитывала,  что  услышит  голос    Сергея,  но  это  был  не  его  голос  и  даже  не  мужской.  Выяснилось,  кто-то   ошибся,  набрав    её    номер.    -  Что  ж,  бывает, -  произнесла    Марият,    отложив  трубку   и  продолжая  смотреть  на  неё   в   ожидании   нового    звонка.  Потом   она   подошла   к  окну   и  сквозь   запотевшие   стёкла   посмотрела   на  улицу,  словно  надеясь  увидеть  там   Сергея.   Какие-то  мальчишки,   то  и  дело   бросали  под  ноги   проходивших   людей   петарды  которые  взрывались,  высекая  искры.  На  них  никто  не обращал  особого  внимания,  только    дворовая   собака   от   каждого  взрыва  шарахалась  в  сторону   и  смотрела  с  испугом  на  тёмный  асфальт.  Никто  не  стоял  напротив  их  дома  и  не  смотрел  на  их   окно.

     -  Мама,  я  если  мы   сами  ему   позвоним,  -  робко    спросил  у  неё   Али.     -  Вот  же   хитрец, -  всё   так   же,   стоя  возле   окна,    молча,   улыбнулась   ему   в  ответ   Марият.    Ведь,  может  же,   сказать  и  чётко  и   громко,  а  тут  таким  извиняющимся  нерешительным  и   тихим   голосом    говорит,  всё   рассчитал,  что  бы  жалость   к  себе   вызвать  и  чтобы  я   ему  не  отказала.   В  этом  он  копия  своего  отца.  А  вслух,  повернувшись  к  сыну,   произнесла:  -  Да,  звонила    я  ему   уже,  и  не  один  раз, только  у  него  телефон не  отвечает,   или  зарядка закончилась или  единиц  нет, не  знаю, а  может,  просто,  телефон  испортился.

      -  Значит,  и  папа  тоже   не  сможет  к  нам  позвонить, -  сделал   вполне   правильный   вывод  Али.
Они ещё, какое-то  время продолжали сидеть  за  столом, смотрели  телевизор,  о   чём-то  говорили,  пили  сок, закусывая  конфетами и всё,   нет, нет,  да  и  поглядывали  на  телефон, который казалось, хранил  какую-то,  только  ему  известную  тайну  и  не  собирался   ею  делиться.
 Все,  кто  мог   им   позвонить,  уже   позвонили, никто  больше  не  ошибался  номером, а  тот,  чей  звонок  они  ждали,  так  этой   ночью  больше   и  не  позвонил.    На  часах  уже  был  третий  час  ночи,  когда   Али    сонным  голосом,  то  и  дело,  зевая,   признался,  что  хочет  спать.

     Когда  она   наклонилась  над  кроваткой,   где   засыпал    Али,    услышала,  как  он  прошептал:  -   Мама,   а   я  узнал  его,  ведь  это  к  нам  папа  приходил,  правда?

         -  Да,  это  был  папа,   и  он    тебя   очень  сильно  любит.
         -  И  тебя   мамочка   он  тоже,   очень    сильно    любит,  он   мне  сам  это  говорил.
С  этими   словами,  повернувшись  на  другой  бок,  Али   тут  же  заснул.   Марият   поцеловала   пахнувшую   кремовым  тортом   детскую  щечку,  поправила  на  нём  одеяло,  и  тихо  сказала.
         -  И  я  его   тоже   люблю,  только    он  никогда  об  этом  не  узнает.  Никогда.

Сидя  возле  детской    кроватке, и   глядя    сейчас   на    сына,   она  находила     в  нём   знакомые  чёрты   другого  лица.  И  хотя   все  вокруг   только  и   говорили,   что    как  сильно    Алишка   на  неё   похож,  но  вот  брови,   такие    же,    как  и  у   Сергея,  и  подбородок  такой   же,     и   ямочка  на    нём.

   Али  беспокойно   во  сне   затеребил  ногами,  скидывая  с  себя  одеяло,  осторожно  поправляя  его,   Марият  вздохнула,  и  характер,  как  у  отца,  такой  же  упрямый,  хотя   Сергей,  всё  время    доказывал,   что    упрямый  характер  сыну  достался  от  неё.
Ещё  раз,  окинув  ласковым  взглядом    спящего   ребёнка  и  подумав,  что  нет  ничего  прекраснеё  того,  что  она  сейчас  видит,  Марият   вышла   из  комнаты.
 
Большая   ёлка,  таким  чудесным  образом,  появившаяся   в   её  квартире,   заставила  её   снова  задуматься  над  тем,  чему  она  не  могла  дать  объяснение.   Разговаривая  со  своими  друзьями  по  телефону,    никому  не  рассказала,   что  произошло    с  ней   под  самый   новый   год.  Только   своей   подруге,  Амине, с  которой   вместе    работает,  попыталась    слегка    приоткрыть  завесу  тайны,  обретения   дорогого   украшения.
       -  Помнишь    ожерелье,    которое   мы   с  тобой    вместе   в  магазине  рассматривали? 
       -  Какое   ожерелье?  -  с  трудом   пыталась   её   понять  Амина,   по  голосу  которой   чувствовалось,   что  она   уже  успела   хорошо  проводить  старый  год  и  также  хорошо  встретить   новый.  -  Маришка,  ты   лучше   приезжай  сейчас  к  нам.    Между   прочем,  здесь  кое  кто  всё   время  о  тебе   спрашивает    и  горит  желанием   в   считанные  минуты   доставить  тебя  в  нашу  кампанию.

       -  Нет,  только  не  это,  не  люблю   подгоревшие  блюда,  -  отделалась   шуткой    Марият,  и  больше   не  возвращалась  к  разговору  об    ожерелье.

Сейчас,   в  который  раз  рассматривая  его,  она  не  могла   освободиться  от  мысли,  что  за  всем  этим  стоит  какой-то  знак  судьбы,  какая-то  неведомая    сила,  находящаяся   за  рамками    обычного   разумного  понимания   того,  что  с  ними  происходит. В  какое-то  мгновение  ей  стало  казаться,   что  многие   вещи   в  комнате    выглядят    таинственно  и    загадочно.  Огни  на  ёлке,  стали  не  просто   мерцать,  а  словно  подмигивать  ей.   И  этот  самолёт  на  полу, вдруг  начал   сам  по  себе  катиться,  словно   собирался    взять    разбег   и    взмыть    к   потолку.   Марият  зажмурила  глаза,  уверенная,  что  когда  откроет  их,   самолёт   будет   летать   по  комнате,   но,  открыв,  увидела,  что  он  неподвижно  лежит  там,  где  его  оставил  Алишка.

     А  когда   легла  спать,   ей   приснилось,   что  они  летят  в  самолёте.   Сергей  сидел  возле    иллюминатора,  на  коленях   у  него    ёрзал   Алишка,  пытаясь  охватить   одним  взглядом   и  простор  чистого   неба   и   раздолье  полей  над  которыми  они  летели.   Длинноногая   стюардесса,   в   коротком    синем    фирменном  платье,   подойдя  к    ним,  вдруг  протянула   Сергею   какую-то   книгу   и   попросила  автограф.   Марият    заметила   на    обложке    имя    мужа   и    его  портрет.

      - Это  что,  твоя  книга?  -  удивлённо  спросила   она  и  обиделась,  когда  он   ничего  не  ответил, и   продолжал  всё  так  же  смотреть   в   окно   самолёта.  -   Это   он   всё  делает  мне  назло, подумала    Марият, -  специально,  назло  мне,  что бы что-то  мне   доказать,   взял   и   написал   эту   книгу.    Видимо,  всё   это   она   произнесла   вслух,  потому  что,   всё  та  же  стюардесса,  достала  ещё   одну  книгу   и  сказала:  -  И  не  одну.  Он  написал,  очень  много   интересных     книг.
 
И   когда,   после  этого,   предложила    ей   стакан    сока,     Марият,  конечно  же,  отказалась,  назло   ей  и  Сергею.   Потом  ей  снился   Алишка,  даже  во  сне  у   Марият   замирало  сердце,   когда   видела,   как   сын  резко   разворачивает  руль,   управляя  машиной.    Потом   с  какого-то  мужчины   пожарные   пытались  сбить  огонь,  а  он,  указывая  на  Марият   говорил,  что   это  из   за  неё  он   весь  горит.   Она   видела  себя,   танцующей   возле  большой   ёлки,   мужчины,  как  то  странно  на  неё  смотрели,  и  всё  время   ей  подмигивали,  словно  у  них,    у  всех,   был  нервный   тик.   И   Дед  Мороз,  пригласив   её   на  танец,  тоже  всё  время   как-то   странно   ей   моргал,  она  хотела  его  о  чём-то  спросить,  но  в  этот  момент  с  лица  его  слетела  густая  борода  и  она  увидела  перед  собой    Сергея.   Он  стоял,  смущённый  как   влюблённый   старшеклассник  и  протягивал  ей    мобильный  телефон,  который  всё  звонил  и  звонил.

      Марият   проснулась,   оттого    что  телефон   звонил     не  умолкая.   Боясь,   чтобы    громкая   трель  не  разбудила  сына,   она   бросилась  к  трубке.  И  снова  не  успела,  телефон,  как  только  она  его  взяла,   тут  же  замолчал.   На  экране  был  номер,  который  ей  уже  не  был  нужен,  она  отключила  телефон  и,  вспоминая,   во  всех  подробностях   только  что  увиденный   сон,  снова   легла  спать  с  мыслью,   что  может   быть  у  этого  сна  будет  продолжение,   которое  ей  хотелось   увидеть.






 Часть     вторая.


                Комната,    которую  снимал   Сергей,  на  окраине  города,   была   небольшой,   но   уютной   и  главное   удобной,  в  смысле,   что  всё   располагалось   в  ней   в  пределах   вытянутой   руки.    Протянул   руку   и  взял,  что   нужно  со  стола,   протянул  в  другую  сторону,  открыл  дверцу  холодильника.    Очень  удобно,  хотя  и   тесновато.   Но  для   Сергея,  главное,  что  есть  возможность  работать   в  полном  одиночестве,  когда  ничто  и  никто  его  не  отвлекает,  разве   что   шум  проносящихся  составов  за  окном,  отчего  мелкой  дрожью   покрываются   пыльные  стёкла.   В отличие   от    них,    Сергей  уже  привык   к   этому  шуму  и воспринимает   его    как   актёр,    выходящий  на  сцену  под   громкие  аплодисменты.

   Сравнение   с  актёром    не  случайное,   потому   что    Сергей,  некоторым  образом,     связан    с  театром.   Нет,  на  сцену   он  не   выходит,  зато  около  сцены   бывает   часто,    а    именно  в  кабинете   главного   режиссёра,   а  ещё  чаще   в  бухгалтерии. 
   В  минувшем  году   театром  была   принята   его  пьеса,  аванс   ему  выплатили,  он  быстро  закончился  и  теперь    надеется  получить  остальную  часть  гонорара.   
Обычная  ситуация   для    провинциального    драматурга,  который  пишет      для  провинциального  театра.  Месяц   назад    гравреж,  попросил   его   написать  небольшой  сценарий   новогоднего  утренника.

    - Понимаю,   времени   мало,  но  для  такого   мастера   как  ты, - похлопал  он   по  плечу,  старого  своего  друга, - в  общем,  берись,  спасай   коллектив.  Только,    чтобы    текст  был  короткий,  декорации  и   костюмы  сведи  к   минимуму,  и  чтобы    актеров  было   занято   не  так  много,  главное,   больше   песен,  танцев  и  музыки.

    - В таком  случае сценарий уже готов,-отвечает  Сергей. - На  фоне   песни   выходит  к  детям  Дед  Мороз,  говорит:  -   С новым  годом!  А  после  этого  всё   танцуют   и  поют.
    - И совсем  и  не  смешно, убрал  с  его плеча  руку режиссёр,- Я  же   тебе    серьёзно  говорю,  выручай,  сценарий  нужен,  нормальный,  хороший,  одним  словом  -  новогодний.  Давай,  берись,   недели,  думаю,  тебе  хватит.

     Сергею    хватило  и   трёх   дней,   чтобы   написать    новогоднюю  сказку,   о  том,   как   дождинка   мечтает  стать  снежинкой   и  как   под   самый   новый  год,   мечта  её   сбылась.    После   того  как  отдал    сценарий,   и    актёры,  уже   на  следующий  день,  приступили  к   репетиции,   его   вдруг   осенил  новый  замысел.  Он  не  стал   ни  с  кем  делится  идеей,  которая  захватила  его настолько, что    забыв  обо  всём,   он   писал    сутками,   не  вставая  из-за  стола.   Он    не  думал,    для  какого  театра  пишет,  для  каких  зрителей  и, вообще,  что  это  будет,  пьеса  или  повесть.  Он  просто  писал,  страница  за  страницей,  писал  ночью  и  днём,  в  маленькой  своей    каморке,  которую  называл    кельей.   И когда сегодня, за  несколько  часов  до  нового  года,  поставил   последнюю  точку в рождественском   рассказе,  почувствовал усталость   и  вместе  с  ней,  радостное  чувство,  которое охватывало  его   каждый  раз,  когда  из  под  пера   выходило,  что-то  действительно  стоящее.

     Он  умел  довольно  придирчиво  относиться  к  себе,  пожалуй,  никто  не  смог  бы   сказать  ему  столько  неприятного  по  поводу  написанного  как  он  сам, когда   перечитывал   законченную    рукопись.   Поэтому    он   часто  возвращался   заново   к  тому,  что  казалось,  уже  полностью   законченным,   возвращался, чтобы,  чуть   ли  не  заново,   всё  написать.   Но  если  действительно  получалась  удачная  вещь,    вполне  серьёзно  мог  сказать  себе: -  Ну,  ты  и  молодец,  старик.  Считай,  что  сегодня    ещё   на  один  шаг  сократил  свой   путь  к  бессмертию.

     О   том,  что  всё  написанное,   когда-нибудь  займёт  своё  место  в   большой  литературе,  он  не  сомневался,  и  оттого,   вполне  спокойно  относился   к  житейским  трудностям,  которые  сейчас  испытывал.   Он  знал,  что  деньги  придут  вместе  со  славой  и   теперь,   уже   возможно  скоро.  Он  мог  бы  это  ускорить,   не  относись  так  серьёзно  к  каждому  написанному  им   слову.   Работая  над  рождественским  рассказом,  который  по  объёму  скорее  походил   на  повесть,  он  только  два  раза  сделал    перерыв, в  те    дни,   когда   забирал    к  себе   сына.

Ради   этих  двух    дней    в    неделе   он,  можно  сказать,  и  жил.  Накануне   пятницы,  проводил   генеральную  уборку,  наводил    во  всём   исключительный   порядок,  в  ручную   стирал   постельное    бельё,  мыл  пол,  протирал  пыль,  и,  самое    главное,   заполнял  всем  необходимым  холодильник.  Потом,  до  следующей  пятницы,    пытался   на    всём  экономить,  чтобы  не  тратить  деньги   впустую,  имеется в  виду  на себя,    всё   только  для  Али.   
Накануне,   они  с  сыном   украсили  маленькую  елочку  в  его  комнате,  развесили  всюду  фонарики,  а   на  стол, кроме  любимых  блюд   Алишки,  он  поставил   на  этот  раз  торт, с   кремовыми   ёлочками.   
Укладывая  сына,  в  тот   вечер, спать, Сергей сел  за компьютер и продолжая  работать над  рассказом, действие  которого  разворачивалось    в  помещении   театра   кукол, в  новогоднюю   ночь.

  И  вот,    рассказ  готов,   отпечатанный  лежит  он    на  краю  стола,  в  ожидании  своей  дальнейшей   участи, рядом  с  другими   давно  уже   законченными  произведениями,   которых  хватило   бы    для  полного  собрания  сочинений,  обладай  Сергей  умением   проталкивать  свои  книги  в   издательствах  с  такой     же  способностью,   как  он  их  пишет.
 
      Он  посмотрел  на  часы, стрелки приближались  к десяти  вечера, до  нового  года   оставалось  совсем  немного  времени.   Ещё   раз   набрал  номер  Марият,  и  снова   на  экране  мобильника появилась  надпись,   -    номер   занят.  Снова  и  снова набирает он знакомые  цифры  и  снова,   каждый   раз, одно  и  то же, - номер  занят.   Сердце  кольнуло  ревнивое  чувство, от  которого   он   не  может    избавиться,   находясь  с  ней  в  разлуке. 
 Он  по-прежнему  любит  её,   всё   время  думает  о  нёй   и  даже,  когда,  что - то  пишет,  будь  то  рассказ  или  повесть,  она  обязательно  присутствует  во  всех  его  произведениях.  По  существу,  всё   написанное    за этот  год составило  одну  большую  книгу   о   его  любви   к  этой   женщине,  которая   остаётся  для  него  единственной.

Больше  всего   ему   хотелось     в   это  мгновение   быть  рядом   с  ней   и  сыном.   Он   представил,  как  помогает    Марият  накрывать  стол,   а  когда    часы   приближаются   к  двенадцати, открывает  шампанское.
  Он  мечтает   в  эту  новогоднюю  ночь  о  счастье,   которое  могло  бы   быть,  мечтает,  зная,  что  этой  мечте  его  никогда  не  сбыться.
 
Сергей   достал  из   холодильника   остатки  торта,  которым   два  дня  назад  угощал   сына,  выложил  на  тарелку  несколько  апельсинов,  нарезал  ровными  ломтиками   сыр   и   колбасу,  здесь  же,  разделанная  накануне   селёдка, а  в  большой  миске  - отваренный   картофель.

    -  А  что,  не  такой  и  плохой   стол   для  одинокого   мужчины,   есть  что  выпить,  есть   чем  закусить,  есть  о   ком  вспомнить  и  кому  пожелать  счастья. 

 Последние  слова     произнёс  вслух,  наполняя  до   самого  края  три  бокала    на    столе.  -  Ну,  что,   проводим  старый   год?  -   спросил,   словно  перед  ним   сейчас  сидела  она.   Прикаснулся  своим  бокалом   до   бокала  предназначенного    ей,   потом  до  бокала,  где  был  сок   для   Али.
И   в  этот   самый   момент   в  двёрь   кто - то  настойчиво   и  громко  постучал.     -  Кто   бы  это  мог  быть?   -   подумал  он,   не   спеша,  направляясь  к  двери.     Он   никогда   не   спрашивал,    прежде  чем    открыть     дверь, -   Кто  там?     А  вот,   когда     Марият   поступала  так  же,  ругал  её:  -  Я,  другое   дело,  говорил   он, -   Чего  мне  бояться,   я  мужчина,  а  ты  женщина,   мало  ли,   кто   в  дверь    постучит.
 
      -  Ты,  прямо,  как  мой  отец  говоришь, -  отвечала  Марият, - он  тоже  меня  за  это  ругает.   А  чего  мне  бояться,   когда  рядом  со  мной   мужчина  есть.
   
Вспомнив,    как  она    это  говорила, опять  подумал,   что  возможно  и  сейчас,   рядом  с  ней   есть  мужчина, с  которым  она  встречает  этот  новый    год.   И  снова  кольнуло   сердце  ревнивое  чувство.

На   пороге   распахнутой   двери,  занимая   весь   проём,  стоял   Дед  Мороз.    -   Ошибся,   наверное,- подумал    Сергей,  и  сразу  отметил,   как   достаточно  профессионально   тот   держится. -  Интересно,  из    какого  он  театра,  в  нашем,  кажется,  такого  актера  нет, - думает    он,  разглядывая    неожиданного  гостя.

Сцена у двери затянулась, Сергей выглядел несколько  растерянным, не   зная  как ему  поступить, а   Дед   Мороз,  очень  похожий   на  героя  из  новогодних  сказок,  дав  возможность  сполна  им  полюбоваться,  пригладив   рукой,   не  снимая  варежку,  пышную  бороду,  откашлялся,  настраивая  голос,  а  затем,  ввергая  в   недоумение   Сергея, поздоровался,  но    не  как  актёр,  исполняющий    роль   Деда  Мороза,  а  как  самый  настоящий  Дед  Мороз.

     - Здравствуй добрый молодец, что  ж ты  гостя в дверях держишь, в  дом    не  приглашаешь?
     - Конечно,  проходите,  только,  вы,  наверное, ошиблись,  я  один  здесь  живу.  Два  дня   назад,  сын  у меня  был,  вот  бы  он   обрадовался,  а    сегодня,  как   видите,   я   один    новый  год   встречаю.

 Хотя  Дед   Мороз  персонаж   сказочный,  но  всё   же,    был   он   мужчина,  тем  более  гость, так  что,  усадив, его  за  стол, Сергей   тут   же   предложил    отметить  и  знакомство   и,   разумеется,   наступающий  новый  год.   И  был  очень   удивлён    отказом, поднять  бокал  вина.
 
      -  Нельзя  мне,  хоть  и  рисуют  меня  с  красным  носом,  но  к  спиртному  не  привык,  с  детьми  дело  имею.  Так  что  за    угощение    спасибо, но,  сами  понимаете, - развёл  он  руки  в  стороны.
   
      -  Ну, надо  же,  как  играет, - подумал    Сергей, - это  же  надо,  так  в  роль  свою   войти.  И  ведь,  главное,  и   одет   хорошо,  шуба,  кажется,   настоящая,  да  ещё  и   в  валенках...  Присмотревшись  к  лицу,  снова   удивился   мастерству,   с  которым    был  наложен  грим.

     -   Вы,  это… Замялся   он  слегка,  не  зная,  как  правильней  продолжить. -  Вы,  извините,  из  какого  театра?  Я ведь, тоже, в каком-то   роде, в  театре   работаю,  не  в  штате,  не  актером, а  так,  кое-что,  иногда  пишу для  театра.

И, непонятно  зачем,  стал   вдруг   рассказывать,   что  как  раз   в  эти  дни  идёт  спектакль  по  его  сценарию.  И,  уж   совсем  не  к  месту,  пожаловался,   что  сценарий-то  берут,  даже  заказывают, а   вот  платить  за  работу  не  спешат.

  Дед Мороз, или   кто   он   там  был, на  самом деле, не перебивая,    смотрел  на   Сергея   добрым   и  открытым   взглядом,  а  потом  решил,   наконец-то, внести  ясность,  хотя   дальнейшие   его    действия   окончательно  лишили  возможности  понять,  что  же  на  самом  деле  сейчас   здесь  происходит. 

  Сергей   увидел, как   этот  странный   человек   в   одежде  Деда  Мороза  ударил  посохом  о  пол  и  тут  же   стены  маленькой  его  комнаты  раздвинулись,  и  стала  она  похожей   на  большой   зал,  стены  которого  были  выложены  из  хрустальных   плиток  издающих   тонкую  мелодию, словно  со  всех   сторон   зазвучали   колокольчики.

           -   Что   это?  -  пересохшими  от  волнения  губами,   спросил   Сергей.- Вы,  что,  настоящий    Дед  Мороз?
           -  Такой  же  настоящий,    как  и  вы.  Вся   разница    в  том,  что  вы   сейчас  находитесь  в   моей   сказке,    а     мне  скоро  предстоит  оказаться   в   только   что   написанной   вами  сказке,  причём,  должен  сказать,  очень  хорошей.

            -  Вы,    читали   мою  сказку?   Но  ведь  она,   ещё  пока  в  рукописи, и   её,  рукопись,    ещё    никто  не   видел. Это   что?  Гипноз?  -  высказал  он  первое,  что  пришло   ему   на  ум.

            -  Нет,  никакого  гипноза   во  всём    этом    нет,  просто  вы  забыли, об  одном   небольшом,  но  существенном   моменте.  Эта  ночь  необычная,  для  каждого,  кто   ещё   сохранил  в   себе  веру   в  чудеса.   Кто  не  утратил   способность  мечтать  и  надеяться.  Кто  верит  в  свою  мечту.   
  При  этих   словах   Дед  Мороз    указал   на   рукопись,   которая   лежала    на  краю  стола.  -  Всё, как  вы   здесь  и  написали.
 
  И  он  стал   цитировать   по   памяти  отдельные   места,   не  прикасаясь  к  бумаге.    Сергей  уже   был   не   в  состоянии,   что-то  понимать.    -  Легче  всего, -   шевельнулась   мысль,  -   предположить,  что  я  просто    сошёл   с  ума.

Именно   шевельнулась  мысль,  а  не  появилась.  Робко   напомнила  о   себе,  не  доверяя    ни  тому,  что   сейчас  видел  перед  собой  человек,  ни  тому,   что   он   сейчас  слышал.    Сомневаясь,   даже  в  том,   что  это  действительно  он,   сидит  за  столом,  причём  даже  не  в   своей  маленькой  комнате,  а  в  большом   зале  с  высокими  потолками   и   стенами,   вырубленными  из  горного   хрусталя.

          -  То,  что   создаётся  мной,    несколько  отличается  от  того,  что  пишете  вы.  Дед  Мороз   сделал    паузу,  чтобы  ещё  раз  пригладить   бороду,  которая  придавала   ему  вид   древнего  старца,  в   то    время  как   всё  его    тело   дышало  здоровьем  и богатырской  удалью.
 
          -  Вы,  в  своей   книге,   связываете  воедино   прошлое  и  будущее,   у  вас  не  время  живёт  в  человеке,  а  человек  во  времени.  А  в  моих   сказках,  всё  пронизано  одним   мгновением,  одним   движением  стрелки,  одним   ударом  волщнбных   часов.  Это   мгновение  может  быть  долгим,  если  его  хранить  в  памяти,  но  может  быть  и  мимолётным,  исчезая,   так  же  быстро,  как  появилось,  если  люди  предпочитают   чувствам  высоким  обычные   земные  радости. 

  -  Да,  к  сожалению,   это   так,  -   согласился   Сергей,    увидев,   в   этот  момент,   как  бы   со  стороны   всё,  что   его  связывало  с  Марият  и  что  их  разъединяло. Она   не  любила   читать то,  что  он  писал,   а    если  Сергей  продолжал  настаивать,   бегло    смотрела   на  отпечатанные  страницы, снимая в это  время  с  лица  макияж или  приводя  в  порядок  ногти.  Ответом  мог служить кивок головой,-  мол,  ничего, не  плохо  написано,  и  тут  же  переводила   разговор  на  какую-нибудь житейскую  тему.

      А   ему   всегда    хотелось   увидеть,  как  она  заинтересованно  вчитывается, прикасаясь    к  каждой    строчке  оставленной  на  бумаге  его  пером, не   бегло,  занимаясь  в  это  время   каким-то    своим   неотложным   делом,  а   отставив   всё, целиком  уходя   в  написанное, сопереживая  и  отдавая  должное  мастерству    автора. Желание это читалось   в  пристальном  его  взгляде,   который  он  не  сводил  с  её  лица, сидя   в  эти  минуты  напротив. Слишком  отчётливо,  чтобы   этого  не  почувствовать. 
  Это  раздражало Марият,  перед  глазами  которой  в  те  минуты  было  совсем  другое  лицо  и  совсем  другой  взгляд.  Она   не  могла   жить   в  мире  придуманных   образов,  она   жила  в  своём,   вполне  реальном   мире,  где  не  говорят  о  какой-то  возвышенной  любви. Она  многое  держала  в  себе,  и  когда  этого,  многого,  становилось   слишком  много, чтобы  удерживать   в  невысказанных  мыслях,  оно  прорывалось  раздражением  ко  всему,  чтобы  не  сказал  Сергей.  Раздражением  ко  всему,  чтобы  он   не  делал,  к  его,  ничего  не   значащим   для   неё   рассказам,  к  стихам  о  какой-то   придуманной  им  любви.  Раздражением   к  нему  самому,   потому   что  он    оставался   таким,   каким    был   всё  это   время,  а   она    нашла  в  себе  силы,  чтобы  идти   дальше.    Ей    пришлось   для  этого    переступить  через  него,  а  он  даже   и  не  заметил  этого.  Не   заметил,    что  давно  её   потерял    и    продолжает    говорить,  что      по-прежнему   её  любит.  Это  было  отношение   женщины    к  мужчине,  которого  она     вычеркнула   из  своей   жизни,   потому   что   там, в  её  жизни,  для  него   уже  не  было   места. 

    -  Да,  к  сожалению  это  так, - ещё раз  повторил   Сергей,  думая,  что  возможно   люди    правы,   когда,   не  придавая   особенного   значения    словам  о    высоких   и  чистых    чувствах,  живут  ощущением  того,  что    не  требует   отчёта    перед   какой-то,   на  их  взгляд,  эфемерной   совестью.   Живут    сегодняшним   днём,  а   когда   он  подходит  к  концу,   они,  переходят  в   другой,  не  цепляясь  за   прошлое   и  оставляя  там    тех,  кто  им   уже  не  интересен   или,   кто  им  теперь,  просто  не  нужен.   
 
    -  А  чем  им  ещё   жить,  как  не  ощущением   этой  радости,  если  она  возможна?  Не  столько   спрашивал,  сколько  утверждал  сейчас право  этих   людей   оставаться  такими,  какие  они  есть.  Он   говорил  об  этом,  противореча   сам   себе,   пытаясь  таким  образом,   понять   и  оправдать,  даже  в  собственных  глазах,   поступок  Марият,  которая   бросила  его   когда   он  стал  ей   и  не  нужен  и  не  интересен.  И,  понимая   это,  продолжал   её   любить.

      Сидя   напротив    неожиданного   гостя,   Сергей   не  знал,  говорит  ли  он  сейчас   всё  это   вслух,  или    только   размышляет    об  этом   в  своих  мыслях.   Загадочный   Дед  Мороз   казалось,  слышит   все   его  непроизнесённые  слова.  Вот  и  сейчас,  хотя   сам    Сергей  не  слышит  свой  голос,  этот   старик   с  окладистой  седой  бородой,  слегка   кивает   в  ответ   головой,  словно  в  чём-то  соглашается  с  ним,  смотрит   на  него   с  пониманием  и  не  спешит  прерывать  его  мысли.   
 И  лишь   когда  Сергей   подумал,  может,  стоит  всё   же  наполнить  бокалы,  а  то,  как-то  не  по-людски,  получается,   сидим.  Только  подумал,   а   Дед  Мороз,   тут  же  руки  в  стороны  и   развёл,  мол,  извини,- ты   уж   сам   как-нибудь   без  меня в   этом   деле   обойдись.

      До   нового   года   оставалось   меньше  двух  часов.  В  это  время   на  стол  уже  ставятся   приготовленные  заранее  блюда,  мужчины,  стоя  перед  зеркалом,   причёсывают   волосы,  или  то  место,  где  они,  когда-то  росли,  в  общем,  довольно  придирчиво   смотрят   на  своё  отражение.   Женщины   ещё   раньше   справились  с  этим   делом,  вернув  своему   лицу   выражение  прошлогодней  свежести,  теперь   для    них   главное,  как  можно    дольше  её  сохранять.  Дети  осваивают  пространство  под  столом,  чтобы   не   путаться  под  ногами  у  взрослых   и,  глядя  на  ёлку,   определяют   какой   шар  можно  с  неё   незаметно   стащить,  чтобы   обменять   во  дворе  у  таких   же  мальчишек   на  что-нибудь  другое.  Бабушки  и  дедушки   выбирают  себе  кресло  поудобнее,   как   в  театральной  ложе.  Общий   любимец, большой  рыжий  кот, единственный,  кто  не  следит  за  часами. Удобно  устроившись  на  чьих-то  коленях,  он  думает   лишь  об  одном,  чтобы   колени   эти,   как  можно  дольше  оставались    в   таком   вот,  неподвижном  положении.
 
           -  Сегодня,   единственная   ночь  в  году,  когда   я  могу  выполнить  любое   ваше  желание,  -   прерывает      размышления    Сергея  сказочный   Дед  Мороз.  -  Вспомните,  о  чём  вы  всегда  больше  всего  мечтали? 

     Сергей    улыбнулся.  -  О   чём   мечтал?   Их  было   много,  самых  разных  мечтаний.  И  в   детстве  и,  потом,   когда  вырос,  стал  взрослым,   и сейчас, не  утратил    он    способность  мечтать,  и   верить  в   мечту.
-  О  чём   мечтал?     Слова   эти   заставили   задуматься  и  многое   вспомнить.   Мечтал,  с  самого  детства,   взлететь   над  землёй,  высоко,  высоко,  как   птица.  Мечтал,  чтобы  его   полюбила  всем  сердцем   женщина,  которую  он  любит.   Мечтал,  чтобы   у  него  был  дом,  и  чтобы  рядом  всегда  был   сын.   Мечтал,  вопреки  всему  жить  и,   вопреки  всему,   оставаться  человеком. А  ещё   он  мечтал,  подобно   этому  Деду  Морозу,   выйти  на  улицу   и  раздавать  людям   пригоршнями    хрустальные   волшебные   снежинки,   которые   исполняют   добрые   желания.

   О  чём   он  мечтал?    Ему    вспомнилось, как   накануне   он   чуть  было не   столкнулся   лицом  к   лицу   с   Марият.   Вовремя   отошёл  в  сторону,  чтобы  она  его  не  заметила.   Марият  действительно  его  не  заметила,  она   шла,  оживлённо   разговаривая   с  высокой   молодой   женщиной.
 Они  то  и  дело  наклоняли   друг  к  другу  головы  и  улыбки  не  сходили  с  их   лиц.   А   затем  они  зашли  в  магазин,   где  продавались   золотые  украшения.   Сергей  шёл   следом,  чувствуя  себя  от  этого   неловко,  но,  уйти,  не  мог.  Ему  хотелось  снова  и  снова  видеть  её,  хотя  бы  вот  так,  издали. 

За  широкой  витриной, оставаясь   незамеченным, он  увидел,   как   она   долго  рассматривала  какое-то  ожерелье.  Её    подруга,   что-то  сказала  продавщице   и  та,   достав   украшение,   протянула   его   Марият. 
 Она    подержала  его  в  руке,  примерила,  прислонив  к  груди,  и  тут  же   вернула.  В  это  мгновение  глаза  её  были  очень  грустными.
 
Потом,  когда  они  вышли  из  магазина  и   перешли   улицу,   Сергей   вошёл  в  этот    магазин,  подошёл  к  прилавку,   возле  которого   стояла   Марият    и,  так  же,   как  недавно  она,  долго  рассматривал      ожерелье.
     -  Я  могу  вам,   чем-нибудь   помочь?    Услышал  он  голос  той  самой  продавщицы,  которая   только  что   разговаривала   с  его    бывшей   женой.
     -  Да,  вот  это   ожерелье.  Именно  о  таком   мечтала  моя  жена,  я  хотел  бы  узнать,  сколько  оно  стоит?

     -   У  вашей   супруги   очень  хороший   вкус,- улыбнулась     молоденькая    продавщица,  она   достала  украшение   и  положила  его  на  стекло  витрины.  -   Это  ожерелье   было  изготовлено  в  единственном  экземпляре,  его   заказал   один   из  постоянных  наших  клиентов  и,   тоже,  разумеется,  для  своей   супруги.  Но,  потом,  -    продавщица,  многозначительно  пожала  плечами,  -  он  сообщил,  что  отказывается  от  него.  После  чего  мы  и  выставили  его  на  продажу.
 
      -  И  вы   всегда,    так   подробно   рассказываете   покупателям   все  эти  подробности?   Не    удержался,  чтобы  не  задать  этот  вопрос   Сергей,  который  сейчас  думал,  как,  наверное,   нелепо   он   выглядит,  в  эту   зимнюю  погоду   в  своём    лёгком    плаще   у   прилавка,   где   выставлены   дорогие  украшения.
 
     -  Нет,  не  всегда   и  не  со  всеми,- ответила  продавщица,  -   просто   я  вас    хорошо   знаю.  Я  видела  передачу   о  вас  по  телевидению,  вы  тогда  читали  свои   стихи.  Я  знаю,  что  вас   зовут   Сергей,  а  фамилия...  -  она    игриво    слегка   вздохнула,  словно  пытаясь  вспомнить  фамилию,  но  эта  пауза   нужна  была  ей  по  всей  видимости  для  того  что  бы   он   более  внимательнее   на  неё  посмотрел.  А   фамилия  ваша,  -  и  она  безошибочно  назвала   его  фамилию.
 
    -  И  потом, -  девушка   наклонилась  к  нему  через   прилавок   и    доверительным  голосом   сообщила, - мне  о  вас   многое  рассказывала  моя   старшая   сестра,  она   в  театре    работает.
  И  назвала    имя   главного  бухгалтера,    у   которой   Сергей   безуспешно  пытался   все   эти  дни   получить   причитающийся  ему  гонорар.

     -  Ну,  вот,   только  этого   мне  ещё   не  хватало,  подумал   он,   представляя,   как   по  всему  театру   теперь   разнесётся   новость,    как   он    скупает   в  городе  все  дорогие  украшения.
 Но,   окончательно,  эта,   не   в  меру    разговорчивая     продавщица,  добила  его  при  выходе.  -    Кстати,    ваша  жена    недавно    примиряла  это  ожерелье,  но   оно    ей   показалось    слишком   дорогим.

     -  И  какого   чёрта  я  зашёл    в   этот  магазин, -  ругал    себя     Сергей,    идя  по   улице,   где  вечерние  сумерки   размывали  очертания   домов    и  только  яркие   рекламные   щиты   виделись  далеко  и  чётко.

 После   того   вечера,  он    не   раз    в  мыслях  возвращался  к  этому   действительно  очень  красивому  ожерелью,  вспоминая   с  какой   грустью  в  глазах   возвращала   Марият  это   украшение   продавщице.   
 Если   бы   у   него   были   деньги,  он   бы   прямо  сейчас,   не  задумываясь,   отдал  бы   всё  что  имел,   чтобы  вернуть  улыбку  любимой  женщине.  Если  бы   я  мог, -  произнёс  он   эти  слова,  как   ещё  одну   заветную  свою  мечту.

       И  в   тот   же   миг  распахнулись   окна   хрустального    дворца,   метель  в  сверкающем   драгоценными  льдинками  платье   закружилась   в   быстром   танце   по  кругу.  Звучала  музыка,  словно   тысячи    невидимых     скрипачей    в  одно  мгновение   вскинули   волшебные  смычки   и    прикоснулись   ими    к   волшебным  струнам.    И    почувствовал    Сергей,  как    подхватил  его  быстрый  ветер     и   увлёк   за  собой   к  далёкому   звёздному   небу,  которое  с  каждым  мгновением  становилось  всё   ближе.

       Он   видел   под  собой  город,   расцвеченный    праздничными   огнями,  людей,   которые  шли   по  улицам  и  поздравляли  друг  друга.
 А  потом   и  он   оказался    среди  них,  и  очень  удивился   когда,    отделившись  от  весёлой  толпы,   к  нему  подбежала    девушка, в  волосах  которой   не  таяли   звёздочки  снежинок.

    -  Дедушка   Мороз,  пожелайте   мне  счастья  в   новом  году.
Сергей   оглянулся,    ни  поблизости,  ни  позади   себя  никого   похожего    на  Деда  Мороза  не  увидел.   А  девушка   всё   также    стояла   и  смотрела  на  него.   И,  тут,  в   руке    у    Сергея       появился     посох, а  на  плече,    он    повернул   голову  и  замер  от    неожиданности,  на  нём  была  шуба,   похожая  на  ту,  в   которой   к  нему  явился  неожиданный  гость,  а  на  плече,  висел    мешок   и,  судя  по  всему,   не  пустой.

К  девушке   уже  подбегали  её   друзья   и  вскоре   перед   Сергеем,  который  в  глазах  окруживших  его   людей   был  самым  настоящим  Дед   Морозом,  образовался  весёлый   круг.  Он  поздравлял  всех   с  новым  годом   и  вручал   подарки,  которые    вызвали  возглас  изумления,  потому  что  каждый,    именно   об  этом  подарке   и   мечтал.

       В  обыкновенном   провинциальном  городке,  на  обыкновенной    улице,  в  толпе  обыкновенных   людей,  произошло   не  обыкновенное  чудо,  о  котором   ещё  долго  будут   вспоминать  те,  кому  посчастливилось   встретить   настоящего   Деда    Мороза.

     Человек  должен   жить  с  сознанием,  что  любая,  даже  самая  несбыточная   мечта,  обязательно  сбудется,  если  ты   веришь  в  неё   всем  сердцем.   Многое,   о  чём   мечтал   Сергей,   уже   сбылось,    кроме   одного.   И  сейчас,   испытывая     волнение,    он    подходил     к  дому,   в  ярко   освещённых    окнах  которого,   светились    огоньки   новогодних   ёлок.    Прежде   чем  войти   в  подъёзд,   он   поднял  голову  и  посмотрел  на    единственное   окно,  которое    приковывало    к  себе  его  взгляд.    Среди   других    окон   оно  казалось   грустным  и  таило   не    высказанную  печаль.  Сергей   увидел,   как  к   безмолвному  стеклу   прильнуло    детское  лицо  и  долго  смотрело  на  звёздное  небо,  затем  взгляд  ребёнка   скользнул  вниз,   к   дороге,  по  которой   куда-то  спешили   машины,    и    остановился   на  нём,  на   Сергее,  в  одежде   Деда   Мороза.  Он  помахал   сыну  рукой   и,  увидев,   как  к  окну   подошла    Марият,    быстро  пересёк  улицу   и  вошёл  в   подъезд.
 
           Всё  та  же   маленькая   комната   на   окраине    города,   куда  доносится   приглушённый  расстоянием  шум   праздничного  фейерверка  и   более  отчётливо,  неутихающая   весёлая   музыка  из  раскрытых   окон  соседних  домов.   Люди    радостно  отмечают  приход  нового  года,  желают   счастья,  смотрят   с  любовью   в  глаза  друг  другу    и  дарят  эту  любовь   под  звон  хрустальных  бокалов.

На   столе  у   Сергея   кусочек   торта,   в  широкой  тарелке   селёдка,  посыпанная   мелко  нарезанным  зелёным  луком,  в  миске  горкой  выложена  отваренная    картошка.
 
Есть  что  выпить   и  чем   закусить.  Он  смотрит  на  тёмные  стекла  окна,   вспоминая    сон,   увиденный  в  новогоднюю  ночь.
       -  А  я   и    правда,  чуть  было  не  подумал, что  всё   это  произошло   со  мною   на  самом  деле, -  произносит    Сергей  вслух  и  не  стыдится  слёз,   которые   стекают   по   щекам,  да  и  кого  стыдиться,  кто  их  увидит   кроме  его  собственного  отражения   в  тёмном  окне.

  Он   снова    возвращается  к  столу,  наливает   вино  в  бокал,  поднимает   его    и,    не   выпив,   отставляет   в  сторону.   Пить  не   хочется,  есть  тоже.  И  думать   о  чём-то,   тоже,  не   хочется,  потому  что  знает  наперёд  все  свои  мысли.  Но,  не  думать  не  получается.  И  боль  эту,  в  сердце,   ничем    не  унять,  ни  какие   капли  не  помогут.  И  остаётся    один    способ    забыться,  выплеснуть   всё   на  бумагу.   Он  начинает  печатать  и   в    который  раз,   с   удивлением  замечает,   как    невидимая    тень   управляет   его  рукой.  И  он  уже  не  столько  сам   пишет,  как  читает   эти  строки,  которые  помимо  его  воли,  одна  за  другой   выстраиваясь  в  ряд,   заполняют   экран  компьютера,  чтобы  стать     ещё  одной      не   опубликованной    книгой.   Он  печатает   страницу  за  страницей,     не  замечая    лежащий   на  краю  стола   детский  рисунок  с  письмом    к  Деду   Морозу,  где  выражено   самое  заветное  желание   детской  души,  желание,  которое   так  и  не  было  исполнено.
 
    И  когда   он   подойдёт   к   окну  и  распахнёт  его,   чтобы  вдохнуть  прохладу   ночного  неба,  ветер,  слетев  с  оголённых   ветвей,   подхватит   этот  листок,   закружит  по  комнате  и  унесёт   за  собой   в  звёздную   россыпь.

            Стрелки   часов   всё  также  идут    по    кругу,  теперь,   глядя  на  них,   человек     не  ожидает    чего-то    необычного,  не  загадывает  желания.  У  новогодней   сказки  не  бывает  продолжения,  действия  берут  начало  и   завершаются  в  одном    акте,  который  умещается  на    острие   стрелок,  когда  они  соединяются    у  самой  верхней   цифры,   единственный  раз  в  году.

     Минутная  стрелка,  расставшись  с    другой,  часовой  стрелкой,   торопится   подняться  на  самый    верх,   чтобы    снова   испытать  трепетное   волнение,  когда  к  ней   были    прикованы  все  взгляды.  Увы,  у  людей   теперь   другие    заботы.  Забыв  о  времени,  они  заняты  только  собой.   Они  кому-то  звонят,   не  глядя   теперь   на  часы,  куда-то  идут,  откуда-то  возвращаются,   не  бросая  взгляд  на    стрелки  часов,   поют  песни,  танцуют,  устав,  садятся  в   кресло  и    там  же   засыпают,  не  думая,   в   каком  часу  проснутся.   Где-то   гаснет  свет  в  окне,  где-то  он  снова  загорается.   В  предрассветном  лунном  полумраке  сливается  в  единый  порыв  и  первое    признание  в  любви   и    желание  забыться  в  чужих   объятиях.
 Всё  смешалось  в  эти   часы,  когда  ночь  ещё  не  ушла,  а   день   ещё  не  наступил,  в  этот  промежуток  времени  всё  дозволено  и  всё  прощено.   Это,  то,   единственное  мгновение,  когда   тень  ложится  на  лица,   чтобы   сделать  их  прекрасней.     Ещё   одно  движение  стрелок   по  кругу     и    бледное  становится  призрачным,  а  тёмное,    мрачным. 

    И  приходит  время,  когда  нежное  прикосновение   воспринимается   как    лёгкое  вино,   а  следом   спешит   последний   аккорд  новогодней   ночи  всё   затмевающее  опьянение.  И  всё  это  на  фоне   огненных  фейерверков,  оглушительной  музыки,   слившихся   в  единый  хор   людских  голосов,  шума    несущихся  машин, скрипа    ступеней  старых  лестниц,  плеска  волн  и  завывания  ветра.   И  ожиданье   тишины,  как  ожидание   покоя