Женя не видела лица: незнакомец подходил сзади. Обняв, прижимался небритой щекой, пробуждая чувственность.
Так они и стояли…
Женя смотрела на утопающий в зелени особняк, на резвящегося ретривера на лужайке — и не хотела просыпаться.
Рассвет обрывал сотканную из фантазий идиллию.
Утро, независимо от того шёл ли дождь или светило солнце, выглядело всегда одинаково — никак. Вместо особняка, обычная квартира в пятиэтажке. На газоне не ретривер, а подвальные кошки.
Она даже не догадывалась, что иногда сны находят в реальность лазейку…
Заглянув на сайт, Женя обрадовалась: "О, новый комментарий! Какие мы умненькие!"
Сначала она не придала значения визиту, но, повинуясь внезапному импульсу, нажала "ответить". На следующий день переписка возобновилась в личке. А ещё через несколько дней она смотрела на монитор, как на икону.
Влад оказался интересным собеседником: умным, тактичным, ласковым.
Мужчины, конечно же, как-то называли Женю, но "милая" ей не говорил никто. Она пробовала слово на вкус, вслушиваясь в мелодичность звуков: ми-ла-я. Как же красиво оно звучало!
Судьба, стоя за спиной, глумливо корчила рожи и показывала язык: "Ну ты и попала, дурочка! Занавес поднят — играй!"
Так, или примерно так, теперь уже и неважно, произошло их знакомство.
Привлекательная неглупая женщина, глядя на экран монитора, не понимала, как такое возможно: виртуальный мир, чуть ли не в одночасье, стал реальным.
Женя точно знала, что это были и те губы, и те руки, но только за тысячи километров в далекой Германии.
Разница в возрасте оказалась существенной. Здравый смысл требовал немедленно прекратить переписку, но сердце, измученное одиночеством сердце, просило остаться.
Злодейка-судьба, сидя в зрительном зале, аплодировала. Но не ей, а незнакомцу, который вёл партию безупречно.
Отстукивая такт, она загибала пальцы: первый неудачный выход, второй, третий! Попытка реабилитироваться была громко освистана. "Актриса из тебя, Женечка, никакая. Ни мозгов, ни таланта. С мужчинами нужно играть по их правилам, а кто не понимает, что ж, тем лучше для оппонента".
В другой стране, другом часовом поясе и другой, отличной от её жизни, Влад читал:
«Всю ночь шёл дождь. Даже не дождь — ливень. Смотрю на грязные лужи и думаю: "Хорошо, что сегодня выходной. Не нужно спешить на работу. Небо в тучах, того и гляди хлынет с новой силой. На часах девять. Может, что-нибудь почитаю, может, посмотрю фильм, а может... Незаправленная постель манит. Приятно лежать и мечтать. О чём? Ни о чём, а о ком. О тебе, милый!"»
Утренний ритуал кардинально изменился. Просыпаясь, Женя находила взглядом компьютер, вставала и заглядывала в почту.
Ей казалось, что отныне счастье выглядит именно так: "1 новое письмо".
"Здравствуй, милая Женечка.
Наконец выбрал свободную минутку написать ответ. Погода у нас чудесная. Сегодня немного погулял в парке. Мне без этого нельзя, иначе с моей работой программиста разучусь ходить. Думал о тебе: какая ты красивая, нежная. Представлял, как идёшь по аллее в своём далеком северном городе, и тоже думаешь обо мне. Как бы мне хотелось тебя обнять. Зарыться лицом в пахнущие осенней листвой волосы, вдохнуть аромат кожи. Как же я по тебе скучаю...
Женечка, мне хочется думать, что моё письмо к тебе идёт так:
Усатый гонец выпивает рюмку водки на постоялом дворе, крякает, надевает кожаную почтовую сумку, грубый непромокаемый плащ, и выходит в сени. Потом идёт сквозь дождь в конюшню, выводит заблаговременно взнузданную лошадь, садится, и сквозь сырую промозглую ночь скачет дальше.
И мне не мешает так думать даже то, что я знаю, как работает роутер.
Нежно обнимаю и целую тебя, милая.
Береги себя".
После таких писем Женечка не ходила — летала! Иногда она спрашивала себя: "Ты, случаем, не сошла с ума? Кто он в реале?" Кроме страны проживания она ничего о нём не знала.
Глядя на фотографию, Женя мысленно задавала вопрос: "Кто Вы, мистер?"
Она понимала, что дверь в иную реальность существует лишь в её воображении. Может статься, что когда-нибудь она войдёт в почту и окажется, что письма нет, и не будет — дверь закрылась. Была любовь, мечты, и вдруг в одночасье всё исчезло, кроме надписи "Входящие".
Влад шёл по аллее. Он думал о женщине, которую никогда не видел. Их переписка длилась уже не первый месяц. Неглупая, искренняя, с ней было тепло и уютно.
Предыдущие отношения давно закончились. В разрыве он не винил жену, не порицал себя — так получилось. Однажды они поняли: любви больше нет. Днём ещё можно было поддерживать видимость некоторых отношений, говорить на общие темы, но наступала ночь, и та радость, которую они когда-то испытывали от обладания друг другом, испарялась. Ведь ночью принято не только брать, но и отдавать.
Неожиданно возникшая собеседница день за днём, письмо за письмом, всё больше занимала мысли. Влад понемногу привыкал к странностям её характера: сумасбродным выходкам, полёту фантазии, едкому сарказму или неожиданной откровенности.
Он не мог понять, какому богу она молилась, и кто бродил в дебрях её подсознания. Что можно ожидать от женщины, обрекшей себя на долгие годы одиночества?
Влад вспомнил недавний диалог.
"У осенней реки запах пустого жилища", — утверждала Женя.
"Вот не знаю. У меня он ассоциируется с иным. У пустого жилища запах затхлости, пыли, прели. А осенняя река пахнет холодным жидким металлом. Она напоминает прирученную волчицу, которая летом была податлива, с ней можно было играть, валяться в траве. А сейчас она слышит вой стаи, и ты понимаешь, что она дикая, совершенно дикая. Она никогда тебе не принадлежала. Она принадлежит чему-то чужеродному. Её богом является косоглазый клыкастый идол с измазанной кровью мордой", — не соглашался Влад.
"Да, милый, у неё другой бог. Она, хоть и дикая, но её часто тянет к человеческому жилищу. Лишь первобытный страх гонит прочь. Она стоит и смотрит на чужой очаг, но ни разу никто не вышел и не пригласил в дом. Поэтому один неверный шаг заставляет её сжиматься и клацать зубами у человеческого горла.
Память зверя долговечна, он помнит и запах пороха, и капкан, намертво зажавший лапу. Волки тоже в него попадают, но они поступают мудро, перегрызая лапу. Раненый зверь уходит, чтоб забившись в логово зализать раны или сдохнуть в одиночестве".
Осень окончательно вступила в права. Деревья, склонив поседевшие головы, удручённо молчали. Шёл дождь, и небо пряталось в тучах, и костёр затухал, и не было сил разжечь новый. Уныло тянулись дни, холоднее становились ночи, но вот появлялось "1 новое письмо", в котором звучала единственная фраза: "А зачем разводить костёр в ясную погоду?" И мир преображался, сияя палитрой красок.
Непостижимым образом тот, кто был за тысячи километров, переселился к ней в комнату. С ним она ложилась, и с ним вставала. Ночью руки гладили его лицо, ласкали тело, днём она тоже мысленно была с любимым.
Придя с работы, Женя скидывала туфли и бежала к компьютеру. При виде знакомой надписи "1 новое письмо", сердце бешено колотилось.
Одиночество разрушительно, и неважно, где ты находишься, в своей стране или чужой. Ты заходишь в комнату, закрываешь дверь и остаёшься один. Где-то есть люди, но плотная стена надёжно укрывает от внешнего мира, и только надпись на мониторе придаёт смысл существованию.
Ей уже было всё равно, сколько ему лет. Стоило закрыть глаза, и воображение рисовало как держась за руки они идут по парку, кормят белочек, сидят на скамейке, о чём-то говорят. А вот о чём? О чём бы она хотела рассказать и что услышать?
"Женя, Женечка, я так по тебе скучал!"
Она была в командировке, где не было связи. Дни тянулись, словно караван в пустыне: медленно и однообразно. Женя понимала, что рано или поздно она вернётся, включит компьютер и прочтёт письмо. Это ожидание стало смыслом её существования.
Женя могла рассказать ему всё, поделиться любой проблемой, наболевшим, открыть душу, и всегда получала помощь, сочувствие и понимание. Все те, кто её окружал в реале, ушли на второй план.
Глядя на окружающих мужчин, Женя невольно задавала вопрос, могла ли бы она с кем-то из них построить отношения?
И сама себе отвечала: "Нет". Они были чужими, а Влад — родным, за тридевять земель, но близким. И вовсе не потому, что не разбрасывал носков, и ему не нужно было стирать рубашки и готовить, а потому, что она его любила.
Если бы он только был рядом! Она бы каждый день говорила, какой он хороший, умный, достойный, и как ей с ним повезло.
Отопление ещё не включили, в комнате было прохладно. Женечка лежала укутавшись в плед и представляла, что они вместе. Влад пока чем-то занят: может, читает, может, что-то пишет.
Потом подойдёт и ляжет рядом. Почувствовав прикосновение рук, тёплое дыхание и осторожное поглаживание, она сделает вид, что спит. А он, чуть настойчивее обнимая, тихо скажет: "Не притворяйся, маленькая врунишка".
"Входящие". Женя смотрела на экран, он — на неё безмолвным, ничего не выражающим взглядом. "Милый, ну где же ты?"
Кроны деревьев с сочувствием взирали на одиноко стоящую у окна женщину, словно хотели сказать: "Посмотри, в осени тоже есть своя прелесть". Женя сделала несколько снимков из окна. Отобрала: сегодняшние, в парке, на пляже — и скинула ему.
И почти тот час пришел ответ.
"Женечка, посмотрел фото, ты такая красивая, нежная, страстная. Завидую мужчинам, которые живут с тобой рядом. Они даже не подозревают, сколько потеряли с твоим уходом".
Всего лишь несколько строк — и снова продолжительное молчание… Вспоминая недавнюю переписку, Женя не могла понять, чем она его обидела или огорчила.
Письмо пришло лишь через несколько дней.
"Здравствуй, милая!
Извини, что не писал — работал. А вчера был занят тем, что ходил в пинакотеку. Старая галерея — это просто волшебство.
Сначала идут святые. Святые такие, святые сякие, святые на золотом фоне, обратная перспектива во всей красе. Жень, нужно быть совершенно слепым идиотом, чтобы написать, что обратная перспектива — от божественного, а все Возрождение — это отрицание божественного, потому что там святые перестают быть похожими на карликов-переростков и становятся людьми — страдающими, а не судящими или строго потрясающими перстами. Святой дух приходит к очень даже аппетитной Деве Марии. Женя, в бога можно верить, только если видишь в Деве Марии женщину, которая принимает свою судьбу. Она склонилась в скорби над сыном, для которого все уже предрешено. Раны его, кожа его с каждым полотном все реалистичнее. Для того чтобы уверовать в Христа, не нужно совать палец в рану. Достаточно увидеть, как Мария снимает его с креста.
Потом идут пейзажи: затянутые дымкой водопады, Европа, лежащая в руинах былого римского величия, реминисценции на античные сюжеты: теплые, сдобные нимфы и богини, похожие на кавказцев волосатые сатиры с членами наперевес, сюжеты — бытовые сценки играющих в карты в мрачных кабачках европеидов. Они же отчаянные гуляки и повесы, которые на других полотнах побеждают или умирают в сражениях. Их сталь холодна, а кровь горяча.
И малоголландцы. Меня навсегда поразило изображение просто жестяного ковша с водой, но, Женя, Женя, я все-таки кое-что смыслю в компьютерной графике, свете и цвете, но не понимаю, как такое можно изобразить!
Как ты, милая? Как настроение?
Нежно обнимаю тебя".
Иногда вопросами и предположениями Влад ставил в тупик: "А вот как бы ты сейчас представила российскую государственную идеологию?"
"Попробую ответить навскидку. Только не смейся! И кстати, милый, учти на будущее: приоритет в интеллекте я отдаю мужскому полу.
Это мужчина должен быть умным, а женщина — неглупой. И вообще, в серьёзных темах я не одобряю любительский уровень. В суждениях должен присутствовать прежде всего профессионализм, а не пустая болтовня. Касаемо политики, то, думаю, что даже не стоит вникать в происходящее. Это такие глобальные игры, там столько хитросплетений, нюансов и ходов, что простым смертным в ней абсолютно не разобраться. Лучше давай будем говорить о нас".
Влад не преминул сменить тему.
"Думаю, ты знаешь лучше меня, что искусство европейского паркоустройства пошло еще с Версаля".
"Нет, дорогой, когда парк закладывали, я была маленькой и происходящее помню смутно".
"Ты таки будешь смеяться, но я тогда ещё и вовсе не родился. По крайней мере, не в этой реинкарнации".
"Зачем врёшь-то? Что-что, а вот это я хорошо помню. Мы жили по соседству. Ты был старше и гораздо умнее. Мы почти не дружили, но ты никогда не дёргал меня за косы и не давал другим пацанам в обиду. А после, когда мы стали взрослее, ты участвовал в строительстве Версальского парка. А потом… потом тебя забрали на войну с гугенотами, а меня продали в рабство, потому что я осталась одна. Отец погиб в бою, а мать умерла от чёрной оспы".
"Ужас какой…"
Виртуальная любовь — плод человеческого воображения. Можно ли любить того, к кому невозможно прикоснуться, взглянуть в глаза, обнять?
Можно. В мгновение ока, не успев проснуться, душа уже там, рядом с любимым. Нежно касается крылышками, гладит небритую мосеньку, целует каждый пальчик и с восторгом смотрит, как милый завтракает.
"А дальше? — девка кривит в ухмылке рот, — что дальше? Или ты думаешь, что переписка будет продолжаться вечно? Рано или поздно пространство свернётся, но милый не станет ближе — он просто исчезнет. Ты к этому готова? Если нет, то озаботься таблеточкой цианида, потому что другие не помогут. Не изобрели такие, чтобы выпил — и забыл".
Сложно сказать, почему так происходит, откуда берутся горькие мысли и слова.
Набирая текст, Женя обратила внимание на двух мотыльков, круживших у настольной лампы. Наверное, она напоминала им солнце.
Один неверный взмах крыльев — и бабочка упала. Спутник, будто не веря в случившееся, трогал усиками неподвижное тельце. Но чудо не произошло — подружка сгорела.
Женя долго не могла сосредоточиться на письме. На душе отчего-то было тоскливо и тягостно, словно смерть мотылька стала предзнаменованием чего-то худшего.
Женя понимала, что пройдёт время, и она научится жить по-новому, вернее, вернётся в недавнее прошлое, где не было ни "милая", ни "как провела день?"
Изредка ей снился давнишний сон. Не щадя, словно в насмешку. Непременно с ретривером на лужайке. Сердце... Как же от воспоминаний ему становилось горько!
Боль любви не исчезает, не уходит бесследно, она мимикрирует, превращаясь со временем то в одиночество, то в привычку или зависимость.
Женя больше не просыпалась ночами, не включала комп и не заглядывала в почту. Она научилась быть сдержанной. Научилась понимать, что помимо неё у него есть дела, работа, обстоятельства и много чего ещё. Помимо...
Писем не было. Записки, отписки, отговорки: "Дел на работе много, очень много. Просто завал!"
Слово "милая", утратив чистоту звучания, не завораживало и не ласкало. Мелодия напоминала ремейк, раз за разом теряющий искренность и смысл.
"Мадам, вы не забыли, кто есть кто и сколько Вам лет? И, наконец, что вы можете предложить, чем заинтересовать, удивить?" — иронично спрашивала она себя.
Грустно осознавать, что идеального мира не существует. Нет его, и никогда не было.
Женя не была глупой или наивной, но она была женщиной. И как любой нормальной бабе ей хотелось любви.
Стоит ли за это осуждать? Пожалуй нет. Можно только сочувствовать.
Осень закончилась внезапно. Проливные дожди сменил снегопад.
В последних числах декабря, не в силах побороть искушение, Женя зашла на рынок и купила красавицу-ёлку.
Хотелось встретить любимый праздник в хорошем настроении. От приглашений она отказалась, ссылаясь на занятость.
Как будет замечательно встретить Новый год с любимым! Скайп легко предоставлял такую возможность.
Тридцать первого, управившись с делами, красивая и нарядная, она зашла в почту, — "1 новое письмо".
"...а меня тут знакомый пригласил в гости... сейчас захвачу тортик — и на электричку".
Сидя за праздничным столом, Женя вытирала салфеткой слёзы. Куранты давно пробили полночь, Новый год наступил, а она всё плакала и плакала...
"Ну что, несчастная дурочка, теперь скажи, что я не предупреждала? Хотела утереть мне нос, сделать Fuck you?" — судьба, повернувшись спиной, скинула портки и показала жопу.
Но зрители этого не увидели. Занавес был опущен.
Изображение из интернета. Спасибо автору.