Пробуждение. рассказ первый

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
1. Серия "Пробуждение" будет состоять из цикла рассказов в общей канве с общими главными персонажами. Выкладка - спонтанно по мере написания))
2. Жанр выложила иной, теперь пишу детектив, мистику и вампиров))) Эротики тут пока не будет.
Приятного чтения)

ПРОБУЖДЕНИЕ. Часть 1.

ПРОЛОГ.

Смерть… Смерть – это просто долгий сон, что длится вечность и никак не может прерваться… И, пока ты спишь, время вокруг летит подобно пуху одуванчиков, подхваченному свободным ветром. А ты не ведаешь, что весь мир давно изменился, изменился до полной неузнаваемости, и тебе уже нет в нем места.
Ты спал. И видел сны. О невозможном – изменяющиеся и вечно ускользающие, серебряные или темные, непреложные в своей чуждости и непостоянстве.
И на грани меж сном и явью, недоступной для тебя сейчас, слышал чей-то настойчивый зов, мешающий уйти вглубь снов, назойливый и затихающий, но от этого не менее тревожный. И еще какой-то странный шум, отдаленно знакомый, на краешке воспоминания.
Шелест и легкий стук. Звук осыпающейся на деревянные доски земли. Вот что это было!

***

- Нет, ты глянь, Борисыч! Почти целая домовина!
- Осторожно. Степан Федорович ясно сказал – что можно собрать – аккуратно грузим в машины и перевозим на новое кладбище. Так что не прыгай, доски проломишь, орясина.
- И то… Надоело уже кости собирать. Чувствую себя Тузиком. Неохота шефу «пансионат на старых костях» строить! Да у нас, почитай, половина города на кладбищах живет, и ничего!
- Васька!
- Да ладно, я осторожно… Вот ведь… Сохранился-то как! Почитай, лежит тут с морковкина заговенья, а качество какое? Это что? Резьба?!
- Вась, ты никак себе присмотрел, гроб-то? Не боишься, что нынешнему его хозяину твой интерес не понравится?
- Тьфу,  Борисыч! Ты как скажешь, так  у меня мурашки пробегают!
- Вот и нечего облизываться, покойников уважать надо. Заводи трос-то. Поднимай, Севка!
С протяжным стоном кран вытащил из-под осыпАвшегося косогора темный гроб и перенес на борт стоящего рядом грузовика. Слишком тяжелый для деревянного… Комья земли с легким шорохом падали, и никто из рабочих внимания не обратил, что погода резко изменилась, солнце скрылось за облаками, пока на заполненный останками грузовик не натянули тент. И лишь тогда тучи разбежались, словно и не было их.
Путь до Удельного, нового северного кладбища, занял около трех часов. В принципе, ехать недалеко, но пока сквозь весь город проберешься – больше в пробках стоишь, чем едешь. Там, на вновь отведенной земле, и произвели перезахоронение. Часть могил обзавелась свежеструганными крестами,  это коснулось тех, что сумели опознать по надгробиям. Большую же часть ждала общая длинная яма. Участок земли, купленной бизнесменом Фроловым под строительство пансионата, оказался к его неудовольствию, с «душком». А именно: толстый пласт почвы скрывал в своих недрах какое-то древнее кладбище. По более-менее сохранившимся надгробиям, можно было разобрать, что последние похороны произошли никак не раньше 1785 года. А первые – кто ж их знает? Но, так как последние пять лет Фролов являлся православным (для несколько специфичного бизнеса, о котором не стоит знать властям, понадобилась дружба с церковью), то и попросту «закатать» старинное кладбище под асфальт, новокрещенный делец не мог. Во избежание «потери лица», как говорится. Потому и пришлось тратиться на раскопки и перевозку костей, да еще и за приличный кусок места в Удельном заплатить.
Прибыльное поначалу дело, начинало приносить слишком уж крупные затраты, что никак не могло сказаться на спокойствии Степана Федоровича. Впрочем, спустя неделю упорного труда, бригада строителей закончила с «археологическими раскопками». Эта ходка грузовика должна была стать последней.
К тому же, многие захоронения принадлежали в свое время потомкам вполне обеспеченных родов, и рабочие, проводившие перезахоронение, обнаружили среди безымянных могил серебряные и золотые кресты, а так же перстни, запонки, обломки цепочек, даже странную витую брошь. Конечно, все найденное (ну, или большая часть) отошла господину Фролову, но и по карманам рабочих осело немало старинных изделий.
Как Василий выразился: «Покойникам золото все одно, ни к чему, а нам – за труды вполне сойдет».  Борисыч морщился, но против ничего не говорил, запретив только трогать сохранные гробы. Их, впрочем, оказалось мало.
Домой все возвращались в смятенных чувствах. Борисыч испытывал некое облегчение в связи с завершением работ по перезахоронению и легкое раскаяние за грабеж могил, который прекратить оказался не в силах. А вот Василия душило зеленое пресноводное существо, в народе именуемое «жабой». Нет, парень, конечно, Борисыча слушался, но и бороться с желанием заглянуть в тот шикарный гроб с целью наживы уже не был способен. Сам себя уверял, что чисто случайно запомнил, с какого края братской могилы в Удельном находится тот самый потемневший от времени гроб. Да и закопан не глубоко, кажется… После недели раскопок откопать вновь одну-единственную яму – проще пареной репы.
Судя по искусной резьбе, в домовине должен покоиться кто-то очень знатный. А по тем временам, богатство исчислялось не бумажками и пластиковыми картами… Как оказалось, Севку, работавшего на погрузчике, такие мысли взволновали не меньше. Надо ли удивляться, что ребята «случайно» повстречались в кафе? Установив единомыслие и наметив план, они решили той же ночью наведаться в Удельное, пока кто-нибудь их не опередил. Копать можно и по очереди, второй будет стоять на стреме.

Сказано - сделано. Уже глубоко за полночь потрепанная легковушка с приглушенными габаритными огнями остановилась у хлипкого забора, символически отгораживающего кладбище Удельное от мира живых.
Спустя пару часов, свежевскопанная земля открыла вожделеющим искателям сокровищ древний потемневший от времени гроб. Васька спрыгнул в яму, где уже находился Севка, вооруженный лопатой, и с волнением провел рукой по выпуклым узорам боковин.
- Открывай…
Отрывистый шепот Севки вернул новоявленного осквернителя могил на грешную землю.

Молодой соловей, только начинавший сольную карьеру, и из-за природной стеснительности предпочитая местное кладбище зеленой соловьиной роще, шокировано наблюдал, как две темные тени, посверкивающие фонариками, сначала аккуратно пытались поддеть крышку, а потом, спустя некоторое время, позабыв о всяческой осторожности, уже исступленно лупили чем попало по крепкой крышке гроба, и не думавшей сдаваться на милость  мародерам.
Наконец, не выдержав крепких ругательств, немелодично разрушающих хрупкую ночную тишину, соловей решил сменить диспозицию и с легким шелестом упорхнул, насладившись напоследок зрелищем мечущихся лучей фонарей охраны кладбища. Они постепенно приближались к месту событий, так как сторожей сильно заинтересовали сердитые вопли впавших в азарт гробокопателей и протяжный металлический гул ударов, доносившиеся со стороны перезахоронения останков.

А Севка с Васей тем временем, тщетно пытались открыть гроб, при этом громко матерясь и уже не заботясь о его сохранности. Казалось бы – что сложного может быть во взломе хрупкой от времени древесины? Однако, упрямый ящик отвечал ехидным гулом на сыпавшиеся со всех сторон удары, вероятно вообразив себя местным Форт Ноксом, нарушая все мыслимые законы физики и химии.
Василий, запыхавшийся и перемазанный землей, был готов поклясться, что проклятый культовый реликт только с виду прикидывается  старой и ломкой древесиной. На самом же деле, гроб, похоже, сделан из тугоплавкой стали с титаном, имитирующей обычную древесину.
Но, рано или поздно, всему приходит конец. Прекращая мучения парочки, появились охранники кладбища, по несчастью оказавшиеся дюжими представителями крупной охранной фирмы. Кто же знал, что здесь нашла упокоение мамаша одного крупного городского авторитета, не брезгающего никакими средствами для спокойного вечного сна своей родительницы?
Мародеров моментально скрутили и вызвали представителей авторитета. Спрашивается, почему не полицию? А зачем?! Охрана подчинялась кормильцу, а не правоохранительным чинушам. Потому вопрос решили быстро и кардинальным образом, прикопав неудачников в той же самой яме, вырытой ими всего пару-тройку часов тому назад.
- Совсем совесть потеряли, нет, чтобы заниматься благородным делом, - ввернул напутственное слово авторитет, приехавший под утро. Он-то честно зарабатывал себе на хлеб с икрой, распространяя наркотики среди городского отребья.
Место перезахоронения привели в божеский вид, зарыв безобразную яму. И никому даже в голову не пришло, что одного гроба не хватает. Темного дерева, с резьбой по бокам.

Глава 1.

Теоретически, ты можешь все. Практика же имеет тенденцию опустить самые возвышенные мечты на жесткое ложе реальности.
Он отступил в тень деревьев, словно впитываясь в кромешную темень, царящую там. Стоило лишь протянуть руку, и он легко смог бы коснуться одежд людей, находящихся рядом с ним и его недавним пристанищем. Мечущие отсветы фонарей волшебным образом избегали его, скользя по земле, яме и двум телам, остывающим внизу.
Опять Смерть… Ее запах витал вокруг, навязчивый и бесцеремонный, будоражил и дразнил, заставляя отступать все дальше, вглубь зарослей.
Наконец, люди угомонились, наскоро закопали могилу, и ушли, оставив за собой едва уловимый аромат пролитой крови, земли и металла. Пора и ему попрощаться с этим местом.
Предрассветная мгла приветливо распахнула свои объятия, принимая его силуэт, растворившийся в туманной дымке.
Над кладбищем установилась благословенная тишина, а вскоре запели птицы, приветствуя новый день.

У Степана Федоровича Фролова день не задался с самого утра. Начать с того, что проснулся он отнюдь не от мягкой мелодии будильника, а вследствие назойливой телефонной трели, ворвавшейся в его сладкий сон с неотвратимостью бронепоезда. Звонила «любимая» бывшая супруга, и от ее трескотни у Степана Федоровича началась мигрень. Супруге срочно требовались деньги, как она выразилась, на репетитора для Димки. Хотя, судя по запросам, вымогаемой суммы вполне хватило бы на полную пластическую коррекцию.
Отделавшись от нее обещанием непременно перевести деньги, Степан вздохнул и взъерошил начинающие редеть волосы. С каждым разом аппетиты бывшей жены становились все более непомерными. Даже, будучи еще мадам Фроловой, она вела себя несколько … скромнее. Но – сын остался с ней, а ребенком своим Степан очень дорожил. Решив для себя сначала навестить Димку и узнать поподробнее про «репетитора», бизнесмен окончательно успокоился и отправился в офис.
А там его ждало паническое сообщение со стройки будущего пансионата. Еще вчера, после перезахоронения, Степан Федорович велел согнать технику и с утра приступать к работам. Недельная задержка и так подрывала все его планы, и если бы не чертовы деятели от религии, он со спокойной душой залил все могилки цементом. А теперь - с недоумением пришлось слушать стенания прораба.
Мало  того, что на работу не явились двое его подсобных рабочих, так еще и техника, выгруженная спозаранку вечером прямо на месте бывшего кладбища, оказалась небрежно отодвинута в сторону. На вопрос бизнесмена прораб возопил – мол, сами приезжайте и полюбуйтесь, а он с «нечистой силой» работать отказывается. Начиная закипать, Степан Федорович вызвал водителя и направился на стройку, где его встретил всклокоченный Борисыч.
Двое рабочих все еще не появились. А на подходе к бывшему кладбищу, взору Степана предстала удивительная картина: вдоль крепкого забора аккуратнейшим образом, словно в детском конструкторе, оказались разложены на боках подъемный кран, бульдозеры, пара самосвалов, бетономешалка и бытовки рабочих. Рядком, будто кубики какие-то. Степан почувствовал, как по его спине прошелся прохладный ветерок. Нереальность происходящего подчеркивало явное отсутствие малейших следов техники или людей на свежевскопанной почве. КАК вообще можно было разложить машины так четко, не используя никаких приспособлений?! Или землю вскопали ПОТОМ? Но уже немного улежавшаяся земля подвергалась воздействию явно два или три дня назад, никак не позже.
НЛО здесь порезвилось, что ли?

Тем временем, бывшая мадам Фролова, после развода сменившая фамилию на девичью «Вершинкина», удовлетворившись обещанием бывшего супруга, радостно предвкушала предстоящий загул по магазинам. Конечно, ни о каком репетиторе для сына и речи не могло быть, ибо Дима учился очень хорошо. С тех пор, как вздорная Юлия подала на развод, парнишка, вынужденный остаться с матерью, испытывал двоякие чувства. С одной стороны, он прекрасно понимал отца и удивлялся, как тот вообще столько лет терпел Юлию в качестве жены. С другой стороны – подросток просто не смог переступить через свое чувство ответственности, потому и сказал на суде, что останется с матерью. На другой вечер после развода, Димка так пояснил деду: что мать сама не справится, без присмотра ее оставлять – бесчеловечно. Дед похмыкал и согласился.
Впрочем, и «с присмотром» Юлия умудрялась вляпываться в самые разнообразные ситуации. Как в данный момент. После развода они переехали в купленную отцом отдельную «двушку» в высотке. Дом был построен в начале восьмидесятых, прежние хозяева квартиры не отличались особыми доходами, и, хоть квартирка и выглядела аккуратной, все же, решено было сменить стояки и отопление. На кухне в батарее Дима обнаружил несколько «свищей», и согласился с матерью. Подыскали компанию, с хорошими отзывами, и тут Вершинкину пробило на благородство – может, и соседи снизу захотят сменить старые трубы? Недолго думая, она сбегала к соседке Косточкиной и уболтала ее. Пока длилась вся суета с ремонтом, у соседки не оказалось денег на смену труб. Юлия предложила сделать «перекрытия» за свой счет и вывести соединения в квартире Косточкиной, чтобы той, когда она наберет необходимую сумму, легче было менять стояки. Та долго сомневалась, решила посоветоваться со своим сыном, и в итоге к сентябрю, когда представители ремонтной компании приехали с армированными трубами и новыми батареями, Косточкина позволила сделать соединения в своей квартире.
Радость Юлии по поводу новых батарей длилась ровно неделю. Потому что на восьмой день, снимая трубку телефона, она услышала яростный мат соседки снизу. Как оказалось, Косточкина не нашла в себе сил посовещаться с сыном, и вот теперь, навестив мать, он обозвал ее идиоткой, сказал, что стальные трубы с металлопластиковыми не соединяют, и что она скоро «потонет».
Так, началось веселье. Сначала Юлия пыталась объяснить соседке, что фирма дала гарантию на три года, что соединять можно все и по Госту… Косточкина же, науськанная сынком, бегала и писала кляузы в управляющую компанию, в КЖКХ, и после многочисленных проверок сантехниками, получая ответы – что все нормально сделано и не течет, написала в Государственную жилищную инспекцию.
За это время прошла зима, отопление работало нормально, наступило лето. Инспектор, вконец запутанный Косточкиной, пришел в квартиру Юлии и внимательно осмотрел предмет преткновения. Следов потеков не было, о чем он и составил акт. Но Косточкина не угомонилась и потребовала выдать предписание. В итоге обе женщины получили на руки бумажку, в которой черным по белому стояло «самовольное переоборудование системы отопления, чем нарушено п.1.7.1 Правил и норм технической эксплуатации жилищного фонда». При этом сделано указание «привести в первичное состояние в срок до 10.07.20**г.» Юлия где стояла, там и села. Что значит – привести в первичное состояние?? Поставить на место старые трубы со свищами?
Димка, придя из школы, застал мать в слезах и растрепанных чувствах. Вздохнув, он подумал про себя, что мудрый совет мастера из ЖЭУ – взять расписку с разрешением от соседки снизу – был бы сейчас уместен.  Кое-как напоив Юлию валерьянкой, парнишка намеревался позвонить отцу, но, трезво оценив все последствия, решил сначала спросить совета у деда. Фролов любил решать вопросы самым кардинальным образом, а им еще тут жить…
Дед, похмыкав, велел Димке успокоить мать и подавать в суд на Инспекцию, пока соседка на них самих в суд не подала. И дал телефон расторопного адвоката.

Борисыч, проводив Фролова, ломал голову, что могло приключиться с Васькой и Севкой. Степан Федорович, естественно не рассчитывал на помощь доблестных органов правопорядка, да и лишние слухи могли навредить репутации строящегося объекта. Нужно было все обстоятельно обдумать, а пока… Постараться заткнуть рабочих, пригрозив им.
Перед отъездом, Фролов велел Борисычу растащить технику по местам, начальнику охраны – оцепить периметр и провести разъяснительную беседу с рабочими. Сам же поехал на встречу с одним человеком, умевшим разрешать л ю б ы е проблемы.

Глава 2.

Предварительное слушание дела по гражданскому иску назначили на среду, ближе к двенадцати часам. Инспектор от Жилищной инспекции явился совсем другой – солидный затурканный работой дядечка, зато пухленький молодой судья казался сердитым хомяком с перебинтованной рукой, нежно прижатой к груди. Мелькавшие в коридоре суда секретарши весело шутили, что судья уж очень раскрепощено провел свой отпуск.
Дима, ранее сводивший мать к адвокату, сидел теперь рядом с ним на жесткой неудобной скамейке. Юлию общими усилиями уговорили в суд не появляться, и она, подписав доверенность на адвоката, взволнованно просила Димку:
- Если решил идти, обязательно расскажешь мне потом все в подробностях!
Парнишка покивал и с чистым сердцем отправился в суд. 
Адвокат оказался тем еще юмористом, и пока сидели полчаса в ожидании начала слушания, успел посмешить Димку историями из своей практики. В кабинет парнишка зашел с болевшими от смеха скулами.
Судья, в силу поломанной руки и отсутствия времени, предварительное слушание провел в рекордно короткие сроки. Да и то, сам предмет разбирательств оказался столь ничтожным, потому все вопросы судьи свелись к одному – может ли представитель ответчика предъявить нормативную документацию, запрещающую соединения армированного полипропилена со сталью. Про то, что переоборудования и перепланировки в квартире Димы не было – установили еще на первых минутах…
Ровно через 20 минут все покинули кабинет судьи, гордо поименованный «залом заседаний», размером чуть больше конуры. Суд назначили на следующую неделю, опять в среду. И на сей раз, судья затребовал явки самой первопричины – гражданки Косточкиной, долбившей Жилищную инспекцию жалобами, дабы разрубить «Гордиев узел» раз и навсегда.
Дима попрощался с адвокатом и отправился на остановку.

Приблизительно в то же самое время бомжиха, известная в своей среде под именем «Верунчик», занималась обходом подшефной территории на предмет поиска пустых бутылок или алюминиевых банок. Уж очень горела душа у Верунчика. Предыдущий вечер, усугубленный отмечанием днюхи у дворника Семы, утром отразился настоятельным желанием опохмела. Вот только налички у Верунчика не осталось. И с болящей головой, стеная и держась стеночки, страдающая дама неустановленного возраста бродила от помойки к урне и далее, в тщетной надежде отыскать хоть что-то светлое и чистое. Пригодное к сдаче в утиль за копеечку на опохмел.
Как назло, половина содержимого баков уже оказалось вывезено, поздняя пьянка ранней побудке не способствовала, и Верунчик решила навестить парк неподалеку от супермаркета «Перекресток». Молодежь частенько пила пиво в парке, и единственное, что несколько смущало нашу даму – подконтрольность парковой зоны коллективу Гришки-белочника* (Белочник — воp, похищающий pазвешенное для сушки белье.)
Но прогрессирующий сушняк не позволил лишний раз прислушаться к голосу разумной осторожности и Верунчик отправилась в парк, то и дело оглядываясь по сторонам, и судорожно прижимая к груди небольшой пакет с раздавленными банками, найденными ранее.
Некоторые части парка пользовались в народе заслуженной «черной» славой и обходились десятой стороной, чем Верунчик решила воспользоваться, чтобы добраться до более обитаемых дорожек. На них даже попадались изредка скамейки и урны, и даст бог – не пустые.
Но мечтам страдающей от похмелья дамы так и не суждено было сбыться. Буквально через сотню метров Верунчик, тщательно «обнюхивавшая» газоны в поисках порожней тары, наткнулась на красивые женские туфли, кокетливо выглядывающие из-за кустов. Сослепу бомжихе показалось, что какая-то шалава по пьянке посеяла обувку и Верунчик дернулась прихватизировать бесхозную красоту… А потом внезапно осознала – что туфельки-то надеты на чьи-то ноги, выпростанные из кустов… Бледно-синие ноги…
И относительную тишину парка прорезал тонкий поначалу визг, сорвавшийся в крик паники и ужаса.

На стройке у Борисыча дела шли хуже некуда. Половина техники – особенно высокомеханизированной – начала дурить. Кран, имеющий программное управление, жил собственной отдельной жизнью, так и норовя зашибить любого невнимательного, имеющего несчастье оказаться в зоне действия стрелы. Да и обычные самосвалы, после «отлежки» то заводились, то глохли. Среди рабочих поползли слухи о нашествии НЛО, тем более, что парочка пропавших так и не объявилась. Стройка гудела.
А после того, как с крана сорвалась бадейка с цементом, упавшая буквально в метре от одного из рабочих, чудом его не задев, ни авторитет Борисыча, ни страх перед Фроловым уже не могли остановить волны паники, всколыхнувшие парней. Пока люди еще не решались увольняться, но все шло к этому. А уволившиеся – понесут слухи и панику в город, отбивая потенциальным наемным рабочим все желание участвовать в проекте Фролова…
Борисыч сидел в своей каптерке и тупо разглядывал стенку. Он уже и сам сожалел, что подписался на все это безобразие. Ведь понятно было – нельзя тревожить покойников, не к добру…
Пусть их и перезахоронили, как положено, но кто знает, а вдруг лишение некоторых ритуальных предметов – типа нательных крестов и прочая, разозлили неведомых предков? Да тут еще слухи по рабочим – полушепотом, про проклятие фараонов, про захоронение индейских вождей… Пусть у них на стройке и не оказалось даже завалящего фараона, но…
Внезапно, тягостные размышления прораба оказались прерваны криками со стройплощадки. В каптерку ввалился Стас и выпалил:
- Борисыч, там эта…
- Что? – захолодев сердцем, спросил побледневший прораб. – Зашибло кого?
- Да нет, - махнул рукой рабочий,  - иди сам глянь!
Вдвоем они выскочили из каптерки, и Борисыч увидел столпившихся работников, обступивших яму почти законченного котлована. Протиснувшись меж возбужденно переговаривающихся парней, Борисыч со Стасом заглянули вниз и были вознаграждены зрелищем небольшого экскаватора, провалившегося в дыру.
- Что там? – крикнул прораб водителю.
- Тут яма была, Борисыч! Огромная квадратная яма – что-то навроде склепа, кажись…
С опаской вниз отправили пару строителей, и вскоре уже все знали, что в самом углу котлована под землей на уровне метров семи – экскаватор наткнулся на огромную подземную полость – с идеально ровными стенами, словно сплавленными, гладким полом и потолком. В углу полости – рабочие обнаружили истлевшие останки какой-то живности, искрошенные кости, рассыпавшиеся в прах лишь при одном прикосновении. Вот в эту полость и провалился ковш экскаватора.
Работа опять застопорилась. Много внимательных глаз отметило, что полость располагалась как раз в том месте, откуда неведомые инопланетяне поубирали всю технику…
- Не иначе там с древних времен ихний корабль стоял, - рассуждали рабочие.
- Корабль – фигу – там наверное, целая база была, подземная!
- Сам ты – база! В такую дырку и стадион не поместится, а ты – база! Мож там бункер был, семейный…
Приехавший на стройку бизнесмен был встречен толпой возмущенных рабочих и белым Борисычем. Рабочие требовали произвести расследование, вызвать ученых и закрыть нафиг стройку. Или, на худой конец – выплатить всем зарплату в тройном размере, за моральный ущерб.
Борисыч отмалчивался, но и в его опухшем лице былой молодцеватой уверенности Степан Федорович не заметил.

В гостинице «Солнечный берег», находившейся на краю города, при въезде с основной магистрали, утро началось с обычных хлопот. Горничные приводили в порядок номера после съехавших постояльцев, уборщицы намывали кафельный пол, регистратор за стойкой протирал несуществующую пыль и перекладывал карточки постояльцев. День обычно проходил спокойно, а вот ближе к вечеру с трассы заезжали фуры, подходил рейсовый междугородний автобус и начиналось столпотворение. Гостиницей пользовались в основном – для разовой ночевки, перед продолжением рейса, чтобы не заезжать в город, или командировочные, так как расценки в заведении были значительно ниже, чем в центре города. Но это все – ближе к вечеру.
Потому, легкий скрип открываемой двери заставил регистратора Юру оторваться от карточек и поднять взгляд. В неверном предрассветном сумраке, сквозь распахнутый прямоугольник двери внутрь помещения просочился утренний туман, из которого в холл плавно шагнула высокая стройная фигура, закутанная в длинный темно-серый плащ. Регистратор почувствовал, как у него на спине волоски встают дыбом от неясного предвкушения и озноба.
Фигура быстро пересекла холл и, замерев у стойки, уставилась на побледневшего парня. Вернее… регистратор предположил это, почувствовав взгляд всей кожей, но незнакомец, опустил капюшон на лицо, и разглядеть что-то в тени оказалось попросту невозможно.
- У вас… есть… свободная … комната?
Низковатый, но приятный тембр мужского голоса выдернул регистратора из столбняка. Незнакомец говорил медленно, словно подбирая слова, и с едва заметным легким акцентом. Юра замедленно кивнул и автоматически протянул ключ, глядя, как узкая аристократическая кисть в тонкой кожаной перчатке принимает его.
- Номер 2-44… - пробормотал потерявшийся парень.
- Спасибо,  - незнакомец вежливо склонил капюшон, и практически мгновенно испарился, оставляя за собой аромат свежей весенней прохлады и тумана.
- Нифига себе! – выдохнула уборщица Люся, заставив Юру вздрогнуть.
- Ты тоже ЭТО видела?
- А то ж! У меня до сих пор мурашки…
- Э… Я у него даже документы не спросил…- огорченно бухнул регистратор.
- Пустое! Главное, чтобы ОН расплатиться не забыл, - проворчала многоопытная Люся, отчаянно надраивая шваброй перед стойкой.

Глава 3.

Всего третий раз в жизни Степан Федорович переступал порог этого дома. Первый раз его сюда привел бывший куратор, помогший основать свой не вполне законный бизнес.
- Запомни, Степа, - Таухит, старый сморчок, вглядывался подслеповато в тогда еще молодое и не обрюзгшее лицо Фролова, - к словам этого человека прислушиваются все знающие люди.
- А незнающие? – решил блеснуть юмором начинающий бизнесмен.
- А незнающие – о нем ничего не знают. И умирают спокойно. Так просто человека Аналитиком не называют. Это имя заслужить нужно. И к нему обращаются только в самом крайнем случае, чтобы не беспокоить занятого человека.
К вящему изумлению Степана, Аналитиком оказался парень чуть постарше его самого, среднего роста, неприметной внешности с незапоминающимся лицом и ершиком русых волос.
Он приветливо улыбнулся Таухиту и с любопытством уставился на Сергея, и отчего-то этот взгляд вызвал неприятные ощущения в затылке Фролова. Так, словно кто-то на мгновенье приложил дуло крупнокалиберной пушки к его голове, подержал чуток и убрал.
Сергей поежился и аккуратно присел в предложенное хозяином кресло. Кирпичный домик, в который привел его куратор, не поражал своим величием, имел всего три комнаты, кухню и сени. Обстановка внутри оказалась спартанской – ничего лишнего, а то, что имелось, было функционально и неброско, словно опасаясь перекрывать такую же неприметную ауру своего хозяина. Снаружи почти весь участок зарос сиреневыми кустами.
Та беседа принесла свой результат. Аналитик одобрил кандидатуру и Степан окунулся с головой в дело, начал зарабатывать приличные деньги. Одобрение Аналитика помогло поначалу, затем, когда положение Фролова укрепилось, он начал собственную игру, и почти все его идеи приносили доход.
Таухит давно покоился на кладбище, его место занял очередной почетный пенсионер от криминала, и Степан постепенно подзабыл свое первое знакомство. Нет, кое-где, при случае, имя Аналитика всплывало, он регулировал споры, решал сложные проблемы, получал свой процент и опять уходил в тень, чтобы возникнуть в самый острый момент и нести в мир «доброе, светлое, чистое»… А неадекваты,  не захотевшие прислушаться к мнению Аналитика, или не возжелавшие оплатить его советы, тихо и мирно исчезали в неизвестном направлении. Правда, таковых оказалось очень мало.
Второй раз Фролову пришлось обратиться в Аналитику после случая с перезахоронением останков и странностями с техникой на стройке. Степан Федорович долго размышлял перед этим, но решился прислушаться к интуиции, не подводившей его до сих пор. С одной стороны, вся эта путаница вроде бы ничего опасного не несла, а с другой, Степан боялся показаться смешным, обратившись по столь странному поводу. Но внутренний голос взывал к здравому смыслу, намекая, что это далеко не конец истории, и продолжению  бизнесмен может не обрадоваться.
Потому, предварительно позвонив и получив приглашение на встречу, Фролов во второй раз в жизни оказался на пороге небольшого домика из кирпича, утопавшего в зарослях сирени. Чувствуя себя несколько неуютно, он вспоминал, с каким безбашенным бесстрашием общался с невыразительным пареньком. Молодость… Это сейчас он знает, насколько опасен Аналитик, словно мудрый змей, державший в страхе весь местный криминал. Ходили слухи, что за советом к нему приезжали даже из столицы. Несколько лет назад Аналитик взял себе ученика – парнишку, только что окончившего юрфак, такого же  блеклого и невыразительного, словно юная копия самого Аналитика.
Впрочем, любезно встреченный Степан Федорович, отметил, что самого Аналитика прошедшие годы словно не коснулись. Лишь взгляд стал чуть строже и пронзительнее, да пара незаметных морщин украсила гладкое лицо. Сам-то Степан от себя, тогдашнего, отличался как небо от земли. Заматерел, поправился на 25 кило, обрюзг слегка… Тем неожиданнее для него оказался внешний вид старого знакомого.
- Здравствуй, Степан Федорович. – поприветствовал его Аналитик, ничуть не изменившийся, словно выплывший из прошлого.
Бизнесмен чуть вздрогнул  и поздоровался в ответ, проходя в дом.
Устроившись в знакомом кресле, Степан поерзал под парой взглядов, отмечая про себя схожесть Аналитика и его ученика. Сейчас идея заявиться за советом сюда уже не казалась ему столь хорошей. А ощущение двойного пушечного жерла у затылка вовсе не принесло облегчения.
Скомкано изложив причину визита, бизнесмен внутренне приготовился к насмешкам, но, против ожидания, хозяин дома даже не усмехнулся, лишь внимательно выслушал, переглянулся с учеником и кивнул каким-то своим мыслям.
Наконец, долгое молчание прервал ученик.
- Интересно.
Фролов подобрался, как кот перед прыжком. Аналитик сидел в кресле, прикрыв глаза и витая в высших сферах. Когда Степан уже открыл рот, чтобы спросить, Аналитик ожил.
- Хорошо, Степан Федорович. Я понял, что именно тебя беспокоит. Думаю, моя помощь тебе действительно необходима. Но пока данных маловато. Подождем продолжения.
Бизнесмен выдохнул. Возможно, он все-таки не зря решил обратиться за помощью.
Раскланявшись с хозяевами, воодушевленный Степан отправился домой. А на следующий день его рабочие обнаружили провал рядом с котлованом.

Юлия Вершинкина, бывшая ранее мадам Фроловой, кипя и расплескивая ярость, словно взбесившийся чайник, металась по своей двухкомнатной квартире. Мало ей суда с соседкой! Еще и засранец Фролов оказался как всегда в своем репертуаре, и обещанных денег так и не перевел. Юлия, вынужденная идти на вечеринку к друзьям в уже однажды показанном платье, весь вечер испытывала непреодолимое желание лично отгрызть бывшему супругу кое-что лишнее, в качестве оплаты за перенесенное ею унижение. Но, вернувшись вечером домой, она попросту не смогла дозвониться до Фролова. Мерзавец не брал трубку.
Ярость Юлии, копившаяся с вечера и приобретшая убойную концентрацию за бессонную ночь, сподвигла даму на активные действия. Больше ждать и метаться по квартире она не могла, да и Димка выслушивать материно шипение не захотел, тихо слиняв в школу. Потому, дойдя до нужной кондиции, Юлия решила самолично вырвать обещанное у мужа из горла. Схватив сумочку с ключами от квартиры, она выскочила и вихрем помчалась ловить машину.
Всю дорогу разъяренная Вершинкина так скрипела зубами, что «частник», имевший неосторожность подвезти ее к офису бывшего супруга, высадил даму и скрылся, даже не взяв плату за доставку. Наверное, опыт супружеской жизни подсказал водителю, что жизнь дороже жалкой бумажки.
Офис располагался достаточно далеко от дороги, так что Юлии пришлось еще четверть часа идти через внутренние дворики, сокращая путь. Минуя узкую щель между домами, Вершинкина участила шаг, так как ей померещилась какая-то тень, шевельнувшаяся в ее направлении. Правда, пребывая в праведном негодовании, Юлия утратила инстинкт самосохранения, но хладный промозглый ветерок, потянувшийся из щели, чуть остудил даму и придал скорости.
В офис бывшего мужа она ворвалась, запыхавшись  и подостыв. Впрочем, Степана Федоровича не оказалось и там.

А ближе к вечеру, в той самой щели между домами, дворник обнаружил очередное бездыханное тело. Вызванная на место преступления группа экспертов все тщательно обыскала и увезла тело погибшей девушки. Вот только голову ее так и не обнаружили. Как, впрочем, и следов крови.
Неуправляемая стихия начала свой путь по городу.

В гостинице «Солнечный берег», находившейся на краю города, при въезде с основной магистрали, тоже было не спокойно. Сотрудники гостиницы продолжали создавать видимость деятельности, но периодически сбивались в группы у Юриной стойки и тихо шушукались, доводя менеджера гостиницы до исступления.
Причиной переполоха оказалась уборщица Люся, убиравшаяся в номерах.
Давешний постоялец, заселившийся в комнату 2-44, что на втором этаже, заинтриговавший всех еще в день своего заселения, успешно скрывал внешность и подогревал любопытство работников гостиницы. Он практически никуда не выходил, смотрел телевизор или отдыхал, еду ему приносили в номер вместе с газетами, да и тот факт, что расплатился он парой старинных золотых монет, не остался незамеченным. Хозяин гостиницы приветствовал любые виды платежей, так что оценщик, которому снесли золото, повосторгался отменной сохранностью монет и озвучил сумму, на которую странный постоялец мог безбедно прожить в гостинице целый год на полном обеспечении.
Потому, хозяин велел проявить к постояльцу истинное гостеприимство, и  стараться не досаждать ему. По крайней мере, пока тот ведет себя адекватно.
Но относительное спокойствие маленькой гостиницы рухнуло по вине все той же Люси. За долгие годы службы, она навострилась подслушивать и подсматривать, передвигаясь со шваброй по коридорам, словно привидение – бесшумно и незаметно.
Сначала она подбивала горничных, приносивших еду постояльцу, приглядеться к нему повнимательнее, но он успешно прятался в тени своего плаща. Горничные судачили, что он и спит в плаще. Наконец, чаша терпения Люси перевесила здравый смысл и она, пользуясь служебной необходимостью, а именно – уборкой в номере, притащилась к постояльцу со шваброй и пылесосом. Он отошел к окну, не желая покидать номер, а коварная Люся, вовсю шуруя пылесосовой штангой, подбиралась на расстояние удара… и, наконец, сделала контрольный выстрел, засосав полу плаща свежепочищенным, и от того очень бодрым пылесосом.
Долгожданный момент истины заставил Люсю потерять дар речи. Дернувшаяся ткань плаща потянула за собой капюшон, и у уборщицы перехватило дух. Постоялец, лишившийся своего прикрытия, оказался высоким молодым юношей, удивительные ярко-зеленые глаза в оправе густых ресниц недоуменно взирали на уборщицу, вогнав тетку в краску. Молочная кожа удлиненного лица, мягкие каштановые локоны, спадающие на плечи, тонкие музыкальные пальцы, вцепившиеся в серую ткань плаща и сверкавшие драгоценными камнями массивных перстней… Мгновение спустя, Люся оказалась в коридоре нос к носу с запертой дверью комнаты 2-44, в обнимку со шваброй и отключенным пылесосом.
Себя она почувствовала выключенной тоже.
- Сказка! – бормотала Люся чуть позже, отпаиваемая горничными в подсобке.
Бурные впечатления заедались пирожными из гостиничного буфета.
- Я такой красоты даже по телику не видала, - делилась уборщица  пережитым. – Как ангел, даже пальцем тронуть боязно, вдруг рассыплется… Ох, девочки!
Горничные, затаив дыхание, внимали Люсе, подбадривая рассказ пирожными.
- Я как его глаза зеленые погибельные увидала, аж трусы помокрели…
Горничные переглянулись, и вновь уставились на тетку.
- Нам такой красоты не светит… не нашего полета птица. Артист, не иначе, или модель какая…
Горничные синхронно вздохнули. Хоть они и были помоложе Люси, да только в сказки уже давно не верили, и принца на белом мерседесе не ждали.
- А лицо – какое?
Люся призадумалась, наморщив лоб.
- Красивое до безумия, кожа белоснежная, брови стрельчатые, соболиные, нос прямой…
- А губы?
Люся покраснела.
- Беда… - протянула одна из горничных и достала заныканную бутылку водки.

Глава 4.


В этот раз на судебном заседании пухлый судья оказался уже без гипса. Правда, руку все еще берег. Димка молчал, как и велел ему адвокат, пока они ждали начала судебного заседания на скамейке у кабинета. Кроме инспектора Жил инспекции, на той же скамейке сидела и гражданка Косточкина с какой-то женщиной лет 35. Сначала Димка предположил, что это адвокатша, но как только секретарь пригласила всех в кабинет, оказалось, что женщина – просто слушатель. «Моя невестка», так ее представила Косточкина.
Вырядившись в белую юбку и кофту, с бледным узкогубым лицом сейчас она больше всего напоминала несвежую мумию.
Пока секретарь собрала паспорта и доверенности присутствующих, чтобы сделать запись в протоколе, судья оттарабанил скороговоркой состав суда, все покивали, что не имеют отводов и процесс пошел.
Сначала долго и муторно выступал Жил инспектор. Но сколько Димка не пытался уловить суть его выступления, все свелось к тому, что, дескать, Жилищная инспекция всеми руками «за» новые трубы, тем более, что срок службы их более 50 лет, но имеет претензии к гражданке Вершинкиной, не попросившей разрешение на смену труб. Пункт о переоборудовании, который Жил инспектор попытался сначала протолкнуть, отмел сам судья.
Димка в течение всего судебного заседания ловил себя на мысли, что судья уж очень предвзято отнесся к Жил инспектору, наверное, квартира самого судьи пострадала от инспекции…
Судьи тоже люди, и трубы у них текут не меньше.
Потом выступал наемный адвокат, недолго, но очень красиво. Судья покивал, соглашаясь с доводами представителя истца, и поинтересовался мнением третьего лица – гражданки Косточкиной.
И вот тут Димка осознал, насколько умнО было оставить Юлию дома. Если бы она сейчас сидела здесь – визгу оказалось бы втрое больше. А так – визжала лишь только Косточкина. Впрочем, не долго. Судья оказался форменным снобом и слушать вопли соседки снизу не пожелал. Да еще и пытался выяснить, в чем, собственно, заключаются ее требования. На пламенную речь «жестоко обманутой» Косточкиной о вероломной смене старых стальных труб на пластиковые (про которые, якобы, Юлия ничего не сказала), судья спросил:
- Скажите, Вы сами впустили мастеров в квартиру?
- Да, но речи о пластиковых…
- Вы находились в момент произведения монтажных работ в комнате?
Соседка несколько смешалась, и оглянулась на свою «невестку».
- Нет, я не люблю смотреть, как работают мастера…
- Сколько времени они находились в Вашей квартире?
- Я не помню…
Тут Димка не выдержал и сказал:
- Да минут тридцать они у нее были…
Судья трепетнул хомячьими щеками.
- На сегодняшний момент есть ли нарушение герметичности труб?
- Нет, но…
- Хорошо, тогда в чем выражаются Ваши претензии к соседке?
- Они не предупредили, что будут ставить пластиковые трубы! – Взвилась Косточкина, - Пусть ставят стальные и соединение делают у себя в квартире!
«Щаз» - подумал Димка. И тапочки погладим всенепременно.
В итоге, когда соседка заходила на третий круг истерики, судья хлопнул по столу здоровой рукой и объявил, что суд удаляется на совещание.
- Прошу всех покинуть зал судебных заседаний.
Суд «совещался» полчаса, гремя чашкой и громко прихлюпывая. Наконец, дверь открылась и секретарь позвала всех в комнату.

Спустя пятнадцать минут, Димка радостно попрощался с адвокатом, поблагодарив того за труд. Решение нужно было забрать через пять рабочих дней, еще месяц – оставался на вступление оного в силу и оспаривание его проигравшим ответчиком. Косточкиной адвокат посоветовал подать в суд, если она так не рада видеть соединения труб у себя в квартире. На этой счастливой ноте все и разбежались.
Адвокат поехал в консультацию, инспектор – на другой суд, а Димка побежал домой, предварительно отзвонившись деду и матери.

Борисыч, впервые после 10 лет «завязки», приложился к «беленькой». Стройка застыла.
 В тот же вечер, как экскаватор провалился в подземную камеру, мадам Беда все-таки заглянула на стройку одним глазом. Хотя… это еще как посмотреть – ведь она могла там изрядно потоптаться обеими ногами... А так - всего лишь вечером, когда рабочая смена убирала технику по местам, один рабочий попал под самосвал. На счастье прораба, тот отделался легким испугом и вывихнутой лодыжкой. Водитель самосвала божился, что не видел в зеркала заднего вида ни одной живой души, правда, потом, один-на-один признался Борисычу, что зеркала внезапно запотели. Алко-тест прошел, оказался трезвым и адекватным во всем, кроме яркого нежелания больше работать на этой проклятой стройке.
К вечеру рабочие расходились по домам смурные.
А поутру приехал Фролов в сопровождении пары молодых тощих ребят в спецовках и с чемоданчиками. Рабочих распустили на пару дней, и Борисыч облегченно вздохнул, хороня глубоко в душе мысль, что рабочие через пару дней могут и не захотеть возвращаться…
Ребята в спецовках сноровисто осмотрели всю стройку, особое внимание уделяя оставленной технике. Степан Федорович, нервничая, топтался у своей машины и наблюдал за парнями. А те – с какими-то приборами в руках заглядывали под днища машин, слазили в яму и сфотографировали каждый квадратный сантиметр обнаруженной полости, обследовали подъемный кран, тихо перебрасываясь непонятными словами…
Наконец, один, помоложе, сказал:
- Все, Степан Федорович, мы закончили.
И Фролов осторожно выдохнул, чтобы тут же вцепиться побелевшими пальцами в дверцу своего джипа. Потому что прямо за спиной парней вдруг обрушился противовес с подъемного крана, чудом их не задев и поднимая тучи пыли…
Сторож с ужасом выскочил из будки, и был награжден отменным зрелищем покрытого цементной пылью владельца стройки с сопровождающими, судорожно выкашливающими пыль из легких.
- Живы?..
-Д...ха… - прокашлял Степан Федорович.
Выбив из одежды пыль и прополоскав горло чаем, парни попрощались с Федоровым, попросив того завтра вечером отзвониться Аналитику, а пока… Попридержать свои строительные планы.

Городская полиция удвоила патрули. Объявления по ТВ и радио всколыхнули общественность. Жителям города настоятельно рекомендовалось вечером не выходить на улицу  в одиночку, паника постепенно набирала обороты.
В городе объявился свой собственный маньяк.
Третий труп нашли в мусорном баке – по соседству с городской Мэрией. И мэру такой поворот событий чрезвычайно не понравился. Вызванный на ковер начальник полиции получил настоятельные рекомендации бросить все силы на поиски маньяка или… на поиски новой работы.
Положение усугублялось полным отсутствием живых свидетелей. Труп в бачке оказался там воистину чудом, так как на записях размещенных в окрестностях Мэрии камер наблюдения оказался запечатлен только угол мусорного бачка и неясная тень, мелькнувшая в свете ночных фонарей. Принадлежала ли эта тень убийце, или самой жертве, женщине преклонных лет, предстояло еще разобраться.
Служебные собаки след от контейнера взять не смогли, лишь громко чихали и рычали, нервически трясясь. Кинолог предположил, что маньяком использовалось какое-то отпугивающее средство. Оставалось ждать новых жертв.

В гостинице «Солнечный берег», находившейся на краю города, при въезде с основной магистрали, весь день кипели страсти. Собравшиеся на обеденный перерыв в подсобке горничные и пара уборщиц вслух знакомились с передовицей местной газеты, зачитываясь описанием маньяка и его развлечений.
- Ох, девочки, - закатила глаза Люся, - я теперь даже выходить отсюда боюсь!
- И не говори, - подхватила Антонина, горничная с третьего этажа, - вы посмотрите, где маньяк убивает!  В центре!
- Да уж, вам хорошо, - поежилась горничная с первого этажа, Ольга, - вы отсюда недалеко живете, а на окраину города маньяк не заглядывает… А я, как к дому подхожу от автобусной остановки, вся трясусь… Вот вчера вечером шла – так около помойки чуть не померла с испугу – кот соседкин там шарился впотьмах, я думала – все, маньяк за мной пришел!
Товарки покивали сочувственно.
- Так ты ж одна дома, вот и попросись тут пока ночевать, вон – вторая подсобка пустая стоит. – предложила Антонина.
- Шеф против не будет. – поддержала Люся. – В его же интересах сохранить коллектив. А то пока новую горничную найдет…
- Тьфу на тебя, балаболка!
- Да шучу я… Ладно, пока маньяк нас не трогает… Сань, ты лучше расскажи, как там наш артист?
Горничные подобрались и с голодным видом уставились на горничную второго этажа, в ведении которой и находился чудный номер 2-44.
- Да вы чего? Я его и не видела толком, это вот Люсинда у нас отметилась, - забормотала испуганная таким вниманием Александра.
- Ты ж ему еду таскаешь, вот и расскажи – затребовал любопытный коллектив.
- Ну… прихожу, он у окошка стоит…
- В плаще своем?
- Ну да… Ставлю еду на стол, он мне капюшоном кивает и все… - горничная чуть порозовела.
- Все?  - переспросила Люся.
- Нуу…
- ?
Горничная помялась.
- Он вчера газеты опять просил, местные и московские.
- И?
- Да что вы, как на допросе, прям! – Вспылила Санька, отворачиваясь.
Горничные переглянулись с уборщицей и подсели поближе к Александре.
- Колись, подруга, нечего тут розоветь. – Сурово постановила Ольга.
- Ну, он письмо срочно просил отправить… И монетку мне дал… серебряную… я в ломбард носила – там контейнер отправить хватит. – созналась Сашка.
У дам разгорелись глаза.
- И ты молчала?! Куда письмо? Текст видала? – накинулись на нее товарки.
- Только никому ни слова, девочки… В Великобританию письмо, графство Уилтшир, аббатство Малмсбери – с трудом выговорила Сашка. – Настоятелю ихнему кажется…
Женщины переглянулись недоуменно.
- Ну а текст-то ты видела? – бухнула Люся.
Александра покаянно повесила голову.
- Там не по-русски было, с завитушками всякими.
- Ду-ура ты, Санька, по-английски наверное написал, а ты, неуч…
- Сами такие,  - обиделась горничная и встала.
На выходе из каморки, она обернулась и гордо бросила товаркам:
- Я английский в школе учила, уж как-нибудь бы разобрала. А письмо начиналось со слов «Salve, amice!…» *

*с латинского дословно: «Здравствуй, друг!»

Глава 5.

Небольшой уютный домик, утопавший в сиреневых зарослях, встретил Степана Федоровича нежным ароматом свежезаваренного чая с травами и душистым запахом выпечки. Невзрачный ученик провел вспотевшего от волнения бизнесмена в зал, где уже поджидал Аналитик.
- Чаю?
- Не откажусь, - кивнул Фролов, принимая хрупкую фарфоровую чашку, наполненную янтарным духовитым содержимым.
Несколько минут прошли в благостной тишине, прерываемой лишь короткими, ничего не значащими фразами. Наконец, когда с чаем было покончено и ученик убрал со столика, Аналитик, откинувшись в кресло, сложил ладони домиком и с интересом уставился на бизнесмена. Фролов опять испытал легкий приступ паники, да и кресло сразу же показалось ему неудобным.
- Что ж, Степан Федорович… Давненько я так не развлекался, спасибо тебе за твое дело, - вдруг улыбнулся Аналитик, разом становясь похожим на проказливого школьника.
Фролов сморгнул, и чуть расслабился.
- Мои люди провели свое расследование, могу сразу сказать – пару пропавших рабочих можешь больше не искать. Они по дури влезли в разборки с одним городским авторитетом, за что их и закопали. У авторитета к тебе никаких претензий нет, ребята сами виноваты, жадность как говорится – наказуема.
Бизнесмен криво ухмыльнулся.
- А вот по второму пункту...
Невзрачное лицо утратило все чувства разом. Ученик подобрался и затих в уголке.
- Мои ребята обнаружили незначительный радиационный фон в провале на твоей стройке. Исследования все еще ведутся, но уже сейчас на основе взятых со стен соскобов и углеродного анализа останков, можно с уверенностью сказать, что полости этой никак не меньше тысячи лет.
Фролов окаменел, и дальше слушал с все возрастающим изумлением.
- Стены были обтесаны вручную, причем достаточно умело, и отшлифованы так же. А вот о том, что именно послужило их оплавлению, мои специалисты пока спорят. Но присутствие инопланетян, как бы ни хотелось твоим рабочим,  однозначно исключается. Скорее всего, это мог быть взрыв горючего газа, возможно воспламеняющаяся жидкость, но уж больно равномерно все обработано.
Аналитик покачал головой, как бы сам удивляясь.
- Кроме того, специалисты пока не могут с уверенностью сказать, что именно хранилось в полости. Ход, ведший внутрь, впоследствии замуровали очень тщательно и засыпали землей. Найти его оказалось сложно, ибо каменная кладка сплавилась со стенами.  Единственное, что пока известно – на дне полости обнаружены остатки окислов железа и незначительное количество нитрата серебра. Радиационный фон повышен не намного, опасности для здоровья людей не несет.
Аналитик опустил ладони на подлокотники.
Степан Федорович прокашлялся и спросил:
- А техника?
Аналитик усмехнулся.
- А вот тут и начинается самое интересное, мой дорогой Степан Федорович! Ни один из произведенных замеров ничего не показал! Кроме все того же чуть повышенного радиационного фона.
- И что же теперь делать? Я не могу допустить гибели рабочих, да и слухи пошли…
- Я понимаю, Степан Федорович, и, думаю, мои сотрудники смогут тебе в этом помочь. Сегодня они произведут кое-какие дополнительные процедуры, а завтра – можно будет возобновлять работы, правда, пока в частичном объеме. Посмотрим, как поведет себя техника. Дня три нам хватит.

К вечеру  парочка тощих ребят установила по периметру стройки незаметные мини-камеры, подключив все на небольшой пикап, припаркованный за воротами у забора. Затем, сотрудники Аналитика обрызгали строительную технику жидкостью из больших стальных баллонов, и устроились в пикапе.

В тот же вечер в маленьком кирпичном домике среди порослей сирени произошел один любопытный разговор, который, услышь его Фролов, заставил бы его сильно поволноваться.
- Учитель, можно вопрос? – тихо поинтересовался невзрачный парнишка у сидящего в кресле мужчины.
Аналитик задумчиво кивнул, разглядывая игру приглушенного света в бокале с розовым вином.
- Скажите, а если опрыскивание машин настойкой нитрата серебра не сработает? Что тогда? Ведь старые записи про адский камень* толком ничего не объяснили… Тысячу лет назад, когда подземная камера была замурована, еще никто не знал о его свойствах.  Да и травы эти…
Холодный взгляд мужчины переместился с бокала на своего ученика. Несколько мгновений тот почти не дышал, а потом услышал странный ответ:
- Я больше опасаюсь, что нитрат серебра сработает как надо…
И от мрачного тона учителя, парнишку охватил озноб, и он не слышал окончания фразы  учителя: «а еще сильнее – того, что строители еще не откопали…»

 *Адский камень – азотнокислое серебро, нитрат серебра, ляпис. Впервые ляпис применили врачи Ян-Баптист ван Гельмонт (1579—1644) и Франциск де ла Бое Сильвий (1614—1672), которые научились получать нитрат серебра взаимодействием металла с азотной кислотой.
Они обнаружили, что прикосновение к кристаллам полученной серебряной соли приводит к появлению на коже чёрных пятен, а при длительном контакте — глубоких ожогов. Адский камень, строго говоря, не чистый нитрат серебра, а его сплав с нитратом калия, иногда отлитый в виде палочек — ляписного карандаша. Ляпис оказывает прижигающее действие и применяется с давних пор. Лечебное действие нитрата серебра заключается в подавлении жизнедеятельности микроорганизмов; в небольших концентрациях он действует как противовоспалительное и вяжущее средство, а концентрированные растворы, как и кристаллы AgNO3, прижигают живые ткани.

Гражданка Косточкина после бесславного вердикта суда почувствовала, что просто не в состоянии находиться в квартире и любоваться ехидно белеющими пеньками полипропиленовых труб, вызывающе выделяющимися на фоне облезлой краски старых стояков. Нет, так просто спустить наглой соседке вторжение в свою квартиру Косточкина не собиралась, но взять тайм-аут настоятельно посоветовала подружка, пригласив расстроенную скандалистку к себе на дачу. Так что пара чудных денечков, проведенных Косточкиной за городом, вдохновили ее к новым свершениям.
Вернувшись в город после обеда, она тут же, пока не закончился рабочий день, побежала к своему юристу, у которого консультировалась до того. Там они составили исковое заявление и, уплатив в банке госпошлину, женщина отдала документы в канцелярию суда. Уже вечером, устало плетясь домой, Косточкина предвкушала, как повестка в суд собьет спесь с физиономии Вершинкиной. Это вам не с какой-то фиговой инспекцией судиться! Да и подружка утверждала, что вторжение на личную жилплощадь карается по закону. Может, удастся стрясти с наглой соседки компенсацию за моральный вред,  а на эту сумму и свои трубы сменить на новенькие. Вот только пластик она ставить не будет, ибо лучше стали – нет ничего!
Путь новоиспеченной истицы проходил по освещенной улице, сворачивал на полутемную аллею и далее – через подворотню и дворик-колодец наискосок, через вторую подворотню – выводил прямо к подъезду. После ярких уличных фонарей, полутемная аллея показалась женщине черной дырой, но постепенно глаза привыкли и Косточкина, торопливо перебирая лодочками, свернула в подворотню. Судорожно тараща глаза в почти полной тьме, женщина тихо проклинала свое ЖЭУ, так и не удосужившиеся повесить лампочку во дворе. И, если на аллее возможность убиться, оступившись на практически гладкой асфальтированной дорожке стремилась к нолю, то в густой черноте дворового пространства ночью можно было наткнуться как на яму, бутылку или кирпич, так и на пьяную тушку соседа, утратившего свои «автопилотные» навыки… А тут еще в голову пришла мысль о так и не пойманном маньяке, щедро разрекламированном по телевидению и радио.
Удвоив внимание, Косточкина скользила во тьме, чуть дыша, и вот, когда она уже почти достигла центра двора, умело обогнув скамейки и протоптав тропинку сквозь незамеченную вовремя чахлую клумбу, позади вдруг что-то резко громыхнуло и покатилось. Нервы Косточкиной не выдержали, и она прибавила скорость, практически выходя на финишную прямую – вторую подворотню, в таинственном жерле которой мелькали габаритные огни проезжающих по улице редких машин.
Мгновенно повеяло холодом по спине, и женщина побежала, отчетливо слыша шкрябающие шаги позади. Подворотня была так близко, практически рукой подать, но стоило Косточкиной ступить под ее своды, как сильный рывок за плечо больно дернул ее обратно… во тьму двора.
Шею обдало горячим дыханьем, что-то мерзкое скользнуло по щеке, и еще пару секунд женщина кричала, пока ее тонкий вопль не сменился бульканьем и хрипом из разодранного горла. Последнее, что Косточкина увидела в своей жизни – габаритные огни иномарки, блеснувшие в манящей и столь недостижимой подворотне…

Дни сменяли ночи, и вновь яркую луну замещало горячее солнце. Самовольное заключение отнюдь не тяготило даже после многих веков выматывающего сна. Еще немного и дневной свет перестанет влиять на мое восприятие, а пока – остается лишь терпеливо набираться сил и новых впечатлений.
Язык дался проще всего, поверхностный слой памяти регистратора за стойкой позволил впитать и его знание языка. И теперь огромными массивами я поглощал информацию из газет, журналов, телевизионных передач, мимоходом отмечая, что технологическое развитие людей не так уж сильно сказалось на развитии психологическом. Ими двигали все те же эмоции – жажда власти, денег, обладания, страх, гнев, гордыня и зависть, материнский инстинкт и любовь, любопытство и самоотречение. Изменился быт, но измельчала порода. Жертвуя здоровье и силы на алтарь удобств и пустых утех. Они стали меньше ходить и бегать, и утратили силу и способность в пространственном ориентировании. Зато теперь реальностью стал перелет с одного континента на другой всего за несколько часов. Они слушали громкую оглушающую музыку и утратили способность слышать тончайшие оттенки звука. Телевидение и компьютеры забирали их зрение и волю. Печальный век утраченных иллюзий и возможностей.
Моя ординарная, даже невзрачная доселе внешность, сейчас оказалась чуть ли не вершиной совершенства. Любопытные женщины из обслуги, в своих стараниях увидеть мое лицо, вызывали улыбку, хотя мне казалось, что я почти разучился радоваться.
Днем и ночью гостиница жила своей жизнью, и с каждым услышанным разговором, с каждой мыслью, пойманной на грани чужих сновидений, я все больше приходил к выводу, что пробудился не вовремя. Странное стечение обстоятельств, прервавшее отдых, и постоянные мысли о том, что какие-то детали упущены, не давали успокоиться. Да еще и это…
Бросив взгляд на передовицу местной газеты, я вздохнул. Так ли уж необходимо оказалось строить человеческий пансионат на древнем капище? Теперь количество смертей с каждым днем будет расти, как и паника, привлекая совершенно ненужное мне сейчас внимание властей и силовых ведомств.
В комнате заметно потемнело и, спохватившись, я ослабил пальцы, впившиеся в прочную ткань моего плаща. Спокойнее, desipere in loco...*
Тихие шаги и последовавший за ними стук в дверь отвлек мое внимание. Тьма, скопившаяся по углам, рассыпалась хлопьями и истлела. Я накинул капюшон и, чуть приглушив обертоны голоса, пригласил:
- Войдите.
Сашенька, юная растрепанная девица лет тридцати пяти, втиснулась бочком, алчным взором пронзая мой многострадальный плащ.
- Добрый день! Ваш обед…
- Благодарю. Поставь там, - я махнул рукой в сторону столика и усмехнулся.
Дикая охота открылась со дня заселения в гостиницу. Дамы словно ополоумели, а когда коварный план Люси  по раскрытию моего «инкогнито» увенчался сомнительным успехом (с моего позволения конечно – надо же и мне было проверить реакцию и хоть как-то развлечься), волны жадной зависти к уборщице прокатились по всей гостинице. Пожалуй, именно любопытство – самая непредсказуемая и неотвратимая движущая сила человечества. В угоду любознательности рушились империи и приносились неисчислимые жертвы. Мне же стало гораздо удобнее проникать в мимолетные бессознательные образы местного персонала. Будучи направленными на меня, они сами раскрывались, уподобляясь доверчивым ромашкам под яркими теплыми лучами…
В гостинице концентрация любопытства превышала все нормы на порядок.
Сашенька поставила поднос на стол, потопталась и, вздохнув, удалилась, громко шаркая стоптанными туфлями. Смешная одинокая девушка. Еще долго слышалось заполошное биение ее сердца… Но сейчас мне нужна другая пища.
Поднеся руку к подносу, я наблюдал, как листья салата, большой кусок прожаренного мяса и прочая еда с нежным шелестом осыпаются почти невидимой пылью на фаянс тарелок. Энтропия… Как всегда, после пробуждения, сначала – энергия умершей материи, потом – живой. И только потом я полностью проснусь.
Осталось еще два дня. В сущности – жалкая мелочь по сравнению с минувшими тысячелетиями…

*«Безумствуй там, где это уместно.» Гораций

Глава 6.

Злополучное письмо оказалось забыто на потемневшей деревянной столешнице… А может и не злополучное… Ансельм, настоятель Малмсбери, худощавый темно-русый мужчина лет сорока-сорока пяти, устало откинулся на спинку неудобного кресла, прикрыв рукой глаза. Дела церкви в Малмсбери в последние века шли не сказать, чтобы хорошо, но это письмо, словно всплывший из пучины веков призрак, подняло со дна и всю ту боль, копившуюся в душе нынешнего настоятеля.

Монастырь,  вместе с возникшим рядом городком, был назван именем своего основателя - Maildubi Urbem, Маилдульфа Малмсберийского, преподобного, ирландского монаха – отшельника.  Имя этого святого по-гэльски звучало как M;el Dub и переводилось, как "чёрный послушник". В более поздних книгах латинизированная форма имени упоминалась, как Maildubus, а английская - Maildulf.
Учениками Маилдульфа стали самые видные  англосаксонские церковные деятели VII века Святые Альдхельм Шерборнский и Даниил, епископ Винчестерский. Дата смерти преподобного не известна, но известно, что в 675 году Святой Альдхельм занял пост настоятеля Малмсбери, и историки предполагают, что Маилдульф умер либо в этот год, либо незадолго до этой даты.
Альдхельм, епископ Шерборнский, родился около 639 г. в Вессексе, и являлся племянником короля Ина Уэссекского. В 661 г. принял постриг и стал монахом-бенедиктинцем и учителем, в 675 г. возглавил  монастырь Малмсбери в качестве настоятеля. Как и Маилдульф, Альдхельм вкладывал душу в монастырь, посвященный апостолам Петру и Павлу, при нем воздвигли три новые церкви. Также, он основал два монастыря - в Самерсете и Уильтшире. Именно Альдхельм проводил политику  христианского единения и настаивал на введении римской даты Пасхи в Девене и Корнуэле. В 705 г. стал епископом Шербонским в Солсбери. Его проповеди привлекали прихожан своей одухотворенностью и силой. И, хотя он и вел строго аскетическую жизнь, тем не менее, стал очень популярен в народе, благодаря своим англосаксонским песням, тексты которых, к сожалению Ансельма, не дошли до наших дней. Умер Альдхельм 25 мая 709 г. в Доултинге.
Во многом, именно благодаря настоятелю-ученому Альдхельму, уже к середине 11 века монастырь прославился по всей Англии, как вместилище второй по величине в Европе библиотеки и считался одним из ведущих храмов науки.
Именно в Аббатстве Малмсбери была зафиксирована  первая попытка полета человека, когда, в 1010 году, монах Элмер Мальмесберийский спустился на примитивном дельтаплане с башни. Элмер пролетел почти 200 метров перед тем, как упал, и сломал ноги. Позже он отметил, что единственной причиной того, что полет прервался столь неудачно, оказалось отсутствие хвостового руля на его планере.
Так же Аббатство прославил своими исследованиями историк 12-ого столетия Уильям Малмесберийский.
В 941 году, в Аббатстве нашел свое последнее пристанище король Ательстан, умерший в Глостере в октябре 939. Выбор пал именно на Малмесбери, не взирая на Новую Церковь в Винчестере,  что прямо указывало на антипатию короля к Западному Саксонскому сходу.

Ансельм потер лицо руками, и устало вздохнул. Зачем он разбередил старую рану именно сейчас? Все былое величие кануло в Лету…

Аббатством Малмсберри стало в 12 веке, когда на участке в 93 квадратных километра в графстве Уилтшир было построено самое крупное здание, фактически законченное к 1180 году. В течение двух следующих веков оно расширялось и достраивалось, получив 131 метровый шпиль, конкурировавший по высоте даже с собором в Солсбери, и башню. Но около 1500 года во время грозы шпиль рухнул. Эта страшная гроза разрушила так же две трети нефа и трансепта. С течением времени здание продолжало разрушаться, и наиболее значительным событием оказалось падение Западной башни в 1550 году. Она повредила также три самых западных нефа здания. Сейчас от здания Аббатства осталось меньше половины.
Наиболее примечательной особенностью Аббатства, сохранившейся с 12 века, осталось Южное крыльцо с великолепной резной аркой, носящей библейские сюжеты, сохранился так же храм с прекрасными сводами.
Издревле, помимо обширной библиотеки, Аббатство пестовало и не менее обширный сад. Здесь испокон веков выращивались многие тысячи видов растений, как лекарственных, используемых в научной деятельности Аббатства, так и декоративных. Великолепный сад, о котором заботилось множество монахов и послушников…
Но расцвет Аббатства не длился вечно. И Мощи Святого Маилдульфа покоившиеся в Малмсбери возможно до времён Роспуска монастырей, бесследно утрачены. Тогда, при короле Генрихе VIII, в 1539 году Аббатство, в числе многих, было закрыто, а его строения, за исключением церкви аббатства, которую вернули городу в качестве приходской церкви, проданы богатому купцу Уильяму Стампу.  Стамп установил в зданиях 20 станков и устроил там цеха по производству ткацкой продукции.
Почему именно Малмсбери уготована была такая незавидная судьба?
В 12 и 13 столетии число аббатств, женских и мужских монастырей в Великобритании возросло до многих сотен. Они принимали монахов или монахинь, дававших клятвы повиновения, бедности и целомудрия. Общины во главе с аббатом или аббатисой, предшествующим или приором, несмотря на клятву бедности, становились очень богатыми через пожертвования, наследства, и приобретение земли и собственности. Но к 14 столетию начался кризис, усугубившийся Черной смертью в середине столетия. К началу 16-ого столетия, некоторые из Общин уменьшились, и оказались формально закрыты, а на их богатства, используемые для обеспечения средних школ и колледжей в Оксфордских и Кембриджских Университетах, позарился сам король.
Процесс, который стал позднее известен под названием «Роспуск Монастырей», начался в 1536 после введения закона для Подавления Меньших Монастырей. Он позволил передавать земли и собственность религиозных Общин с доходом меньше чем 200 фунтов стерлингов (около 70 000 фунтов стерлингов на 2012 год) в год из-под власти Церкви – во власть Короне. Поводом этому разграблению послужил экономический кризис и конфликт Генриха VIII с римскими папами, которые привели к разделению  Англиканской церкви, и желанию Генриха заполучить богатство для короны. Согласно закону, была закрыта приблизительно одна треть всех религиозных Общин, что привело к восстанию, известному как «Паломничество Любезности». Восстание потерпело неудачу, и процесс роспуска усилился; под растущим давлением и угрозами, монахов «убеждали» сдавать их монастыри короне. Последний религиозный дом, который был закрыт в марте 1540 года – являлся Аббатством Уолтхэм.

Богатства и земли монастырей вошли в собственность короны, но судьба зданий аббатств, и самих монастырей – разнилась. Большинство из них ветшало. Части некоторых были преобразованы в особняки новыми владельцами. В ряде случаев монашеская церковь, или ее часть, продолжала использоваться в религиозных целях. Четырнадцать из них стали соборами, другие - приходскими церквями. Те, что продолжали функционировать в качестве приходских церквей, включались в этот список. В некоторых случаях, например Аббатство Сэлби, вся монашеская церковь была преобразована в приходскую церковь. Но в большинстве случаев, только части первоначальной церкви выжили и были включен в тело приходской церкви, например северный проход нефа Монастыря Врокселл. В Аббатстве Бьюли, ей стала столовая, преобразованная в церковь. В нескольких случаях, как, например, Аббатство Тилти, часовня сторожки, или портал ставки капеллы, превращался в приходскую церковь. Все выжившие церкви были внесены в список английского Наследия, как произведения английского церковного архитектурного искусства.

Ансельм открыл глаза и вновь взял позабытое письмо. Россия… Нельзя сказать, что более всего озадачивало настоятеля – факт прибытия самого письма, или обратный адрес написавшего. И все же, столько веков минуло…

К счастью, эта трагическая ситуация стала исправляться, и в начале двадцатого века начались восстановительные работы. В 1994 году сады аббатства были выкуплены Яном и Барбарой Поллард. Они привели все в порядок и открыли сады для посетителей в 1996 году.

Ансельм горько усмехнулся. Ох, уж эта пара…

Оставшаяся часть монастыря в настоящее время регулярно используется в качестве действующей приходской церкви в епархии Бристоля. Сюда приезжают молодожены, чтобы заключить брак и отпраздновать здесь свадьбу. С весны до осени нескончаемый поток туристов не прекращается, а работники церкви устраивают различные концерты и спортивные мероприятия для их развлечения. Владельцы сада, Ян и Барбара Поллард – супружеская пара, получившая широкую известность как «голые садовники», ухаживают за садом каждый день. Но самое интересное, что ухаживают за садом и встречают посетителей они в абсолютно обнаженном виде. Супруги проповедуют естественность наготы и стремление жить в гармонии с природой. Посетители обычно приходят одетыми, но в определенные дни поклонники натуризма могут насладиться прогулкой по саду без одежды.

Ансельм сжал письмо. Пусть сады и восстановлены, но нравы его владельцев заставляли кровь закипать в венах. Знал бы Маилдульф, что станется с его любимым детищем и его обитателями спустя столько веков.

Сейчас в саду произрастало около 4 000 трав, 2 000 роз и 50 000 тюльпанов. Растения властвовали повсюду. Трещины стены старого особняка заботливо укрывала глициния с ломоносом, плющом и жасмином. Была восстановлена одна из живописнейших особенностей Аббатства - сад-лабиринт, расположенный перед фасадом, внутренний рисунок живой самшитовой изгороди с подстриженными тисами и спиралями из падуба, все еще напоминал кельтский крест. Среди растений, высаженных по основной линии, – дубровник, сантолина, красный карликовый барбарис; они дополнялись яркими красками манжетки, гвоздики, мышиного гиацинта.
Множество клумб, окаймленных самшитом, переполненных яркими тюльпанами и розами. Арочный пролет, образованный четырьмя дикими яблонями, ведет к Райскому уголку. В его центре стоит скульптура из нержавеющей стали; на вращающийся диск с нее каскадом струится вода. Еще там есть тройные цветочные бордюры, растения которых перемежаются яблонями, – напоминание о том, что когда-то здесь был монастырский фруктовый сад. На некотором расстоянии от цветочных бордюров, над травяным садом, возвышается увитая растениями беседка, украшенная колоннами и решётками. Восстановили так же и пруд с красивейшими рыбками. Весной берега покрыты цветками подснежников, морозниками, крокусами, нарциссами и примулами, а летом – геранью и папоротниками.
С ранней весны до поздней осени сады старинного аббатства Малмсбери гостеприимно открыты для посетителей, приглашая совершить прогулку и окунуться в удивительную атмосферу красоты и природной гармонии.

Гармония… Ансельм разгладил письмо и положив его в папку, направился к стене кабинета, каменную кладку которой укрывал чудом сохранившийся гобелен 16 века. Осторожно отвернув плотное полотно, настоятель выдвинул один из фальшивых каменных блоков и вложил папку в открывшееся отверстие подобия сейфа.  Кроме этого тайника, настоятелю, вместе с должностью передали еще полтора десятка тайников, чудом сохранившихся за столько веков, стараниями прежних настоятелей.

В одном из них – часть бывшей великолепной библиотеки Аббатства Малмсберри. Хотя в церкви и осталось помещение с некоторыми книгами старой библиотеки, расширенной подделками и восстановленными раритетами, стойками, служившими в свое время для переписывания рукописей Аббатства, большая часть книг безвозвратно расхищена. В тайники укрыли только самые драгоценные экземпляры, и рукописи очерчивающие круг истории, начиная с шестого века.
Во времена английской Гражданской войны, Малмсбери переходил к разным владельцем больше семи раз. За Аббатство отчаянно сражались, и ветви пышных глициний укрывают от посторонних глаз сотни оспин, оставленных пулями и ядрами, на южных, западных и восточных стенах Аббатства.

Пора на вечернюю службу. Ансельм решил, что ответ на письмо напишет позже. Для начала нужно навестить пару старых тайников. И если письмо написал именно тот, за кого он себя выдает, бывшее Аббатство ждут немалые потрясения. И радоваться этому известию, или бежать прочь – Ансельм все еще решить не мог. Слишком невероятна казалась правда, о которой он уже и думать забыл…

Глава 7.

Наступило утро стрелецкой казни. По крайней мере, Юлия Вершинкина считала, что стрельцам было не в пример лучше, чем ей сейчас. Сладкий сон Юлии разорвал пронзительный звонок в дверь, ввинчивающийся прямо в глубины мозга. Сколько раз уже она зарекалась сменить звонок! Тем более, что в дверь теперь еще и колотили. Мало того, Дима уже ушел в школу, и дверь открыть кроме нее было некому.
Сердито бубня под нос нелестные эпитеты «дятлу», женщина, кое-как продрав глаза, узрела на будильнике магические цифры «11:34». Нашаривая тапки и с трудом попадая в рукава халата, она в сердцах заорала:
- Да иду я, иду! Какой идио…
Слова застряли в горле, когда сквозь цепочку хозяйка квартиры углядела мышастый китель милицейской формы, напяленный на несуразного лохматого мужичка неопрятно-затоптанной наружности. Как раз такой типаж Юлия воспринимала в штыки. С таких, замученных жизнью и непомерными возлияниями мужичков, ловить было нечего.
Мужичок, тем временем невнятно представился и сходу залепил.
- Разрешите войти?
Делать нечего, хозяйка сняла цепочку и, придерживая полы халата на груди, пропустила мента в кухню.
Тот деловито оглядываясь по сторонам, плюхнулся на Димкин любимый стул, брякнул на чистую скатерть замусоленного вида дермантиновую папочку и огорошил очередью вопросов.
Растерянная Юлия отвечала невпопад, не в силах переварить новость, что ее «заклятая» соседка Косточкина была найдена практически в соседнем дворе. Да еще и не вся! Головы на теле не оказалось.
Тем не менее, жильцы, обнаружившие тело, опознали ее по одежде, да и на сумочку с документами никто не позарился.
А тут – такой подарок. Неизвестно, то ли правосудие так быстро раскрутилось, то ли языкастые соседи помогли, но допрашивающий сейчас Вершинкину мент, уже знал, что соседки судились и Косточкина оказалась на стороне проигравшей Инспекции.
Наконец, до Юлии начало доходить, что вопросы, умело задаваемые этим невзрачным неряхой, словно подталкивают ее во вполне определенном направлении. Секунду дама открывала и закрывала рот, а потом, вперив сердитый взгляд в мента, возопила:
- Это Вы на что вообще намекаете?  Что я ей ночью голову отгрызла?!
Когда Юлия входила в раж, остановить ее могли только бывший муж или сын. Страх исчез, дама завопила, напирая грудью на мужичонку, опешившего от такого напора.
Надо сказать, что интуиция у мента оказалась феноменальная. Коротко спросив, слышала ли что-то необычное этой ночью хозяйка, он из ее воплей сумел вычленить ответ и шустро ретировался из квартиры, буркнув при этом:
- Разберемся, гражданочка. Вы пока город не покидайте…
Юлия опять задохнулась. Вторая волна ее гнева ударила в уже закрывшуюся входную дверь.

Борисыч чувствовал себя сибаритом. Уютная комнатка, сладкий чай, слаженные возгласы рабочих, ровный шум техники… Мечта, а не работа. Сейчас уже и не верилось, что до этого всех так лихорадило. Стоило только неведомым специалистам, что привез Фролов, поколдовать на площадке, как удивительное спокойствие нахлынуло в души работающих мужиков. Техника вела себя образцово, стекла не потели, со стрелы крана ничего больше не сыпалось, моторы работали, как новенькие,  в общем – лепота, да и только.
Парочка тощих ребят целый день просидела в пикапе, следя за обстановкой. Незаметные мини-камеры фиксировали только слаженную работу людей и техники. И никаких спецэффектов! Затем, сотрудники Аналитика дождались ночи, собрали камеры, обошли стройплощадку с миниатюрными приборами, на которых, впрочем, ожидаемых всплесков не отобразилось.
- Все чисто.
- Можем ехать, - кивнул второй.
Пикап, сверкнув габаритными огнями, плавно отчалил от забора, огораживающего стройку.
Ночь спускалась на город.

В гостинице «Солнечный берег», находившейся на краю города, при въезде с основной магистрали, предстоящая ночь обещала стать спокойной. Перед выходными, как правило, поток прибывающих командировочных товарищей резко сокращался. Те, кто успел все закончить до субботы, радостно оккупировал автобусы, личный транспорт и прочие средства доставки домой – к уютному, и от того более притягательному очагу семейного счастья.
После сообщения о новой жертве, горничная с первого этажа Ольга, наконец решилась-таки и попросила у шефа места в подсобке. Надо сказать, что владелец гостиницы человеком был вполне вменяемым, и о работниках заботился по мере своего понимания и сил, то есть, не притеснял лишний раз. Потому навстречу Ольгиной просьбе пошел, предложив ей сначала довозить до дома свободным гостиничным транспортом (в лице Вадика, шефского водителя). Но горничную такая постановка вопроса смутила уже при одной мысли, что ночевать-то женатый Вадик у нее вряд ли согласится. Следовательно, перспектива трястись от каждого шороха в пустой квартире, Ольгу не прельщала. Подсобка казалась не в пример комфортнее. Шеф поломался и разрешил. В смысле затрат – постирать один комплект постельного белья – для гостиницы с постоянной текучкой клиентов, что слону – дробинка.
И вот, в одиннадцать вечера, Ольга принялась обустраиваться в свободной подсобке, расположенной на втором этаже, окном во двор. Помещение это являлось подсобным постольку-поскольку. Фактически, все рухлядь и барахло с удобством размещалось в основной подсобной комнате на первом этаже. Там же помещался и личный холодильник, чайник, столик со стульями и списанным диванчиком для отдыха персонала гостиницы.
А вот небольшая комнатка на втором этаже, слишком миниатюрная для постояльцев, вполне подходила для «передержки» своих, внезапно нагрянувших гостей. Изредка здесь ночевал старший менеджер, после очередного отмечания дней рождений с друзьями. Ровно три раза в год, когда непримиримая жена оного изгоняла изрядно «утомленного» возлияниями супруга прочь из квартиры.
Ольга застелила односпальную кровать свежим бельем, скинула надоевшую за день форму и вытянулась на постели. Гостиница медленно отходила ко сну, постепенно затихая. В двенадцать угомонились постояльцы с третьего этажа, бурно решавшие вопрос – плюнуть и уезжать завтра, или остаться еще на неделю, чтобы уговорить заупрямившегося заказчика.
Ольга бездумно разглядывала тонкие, едва видимые трещинки на потолке. Хозяйственный владелец запустения и разрухи не одобрял, и ремонт производился в гостинице с периодичностью в три-четыре года, благо, финансы позволяли.
За окном стемнело, и только одинокая луна кокетливо заглядывала в окна. Ольга крутилась на кровати, но, то ли сказалась смена обстановки, то ли мысли досаждали, а заснуть ей все не удавалось. Уже в полвторого ночи, Ольга точно поняла, что заснуть ей так и не удастся и решила, чем тупо таращиться на потолок, вылавливая неожиданные скрипы здания, лучше включить свет и почитать найденную накануне в номере уехавшего постояльца книгу.
Она тихо поднялась с постели, как вдруг ей померещился шелест ткани за дверью. Горничная зябко поежилась. Страх вспыхнул с непреодолимой силой, и рука, занесенная над выключателем, так и застыла в паре сантиметров от него.
Несколько минут Ольга боялась даже шелохнуться, но затем отмерла, и на цыпочках подкралась к двери, прирастая ухом к фанерной поверхности. На грани слышимости знакомо скрипнула входная дверь, по идее запертая на замок и охраняемая ночным дежурным.
Сама не зная, зачем, Ольга метнулась из подсобки в коридор и приникла к окну в коридоре, тщась разглядеть того, кто у них по ночам шастать стал, да еще и почти беззвучно. Каково же оказалось удивление женщины,  когда она разглядела в неверном свете луны высокую стройную фигуру в темно-сером плаще… или без него?!
Ольга недоверчиво протерла глаза, не веря им и себе… А внизу, меж розовых кустов, приобретших в лунном свете странные ломанные очертания, стоял юноша, подставляя светящееся внутренним светом лицо – мягким лучам «волчьего солнышка». Словно невидимая музыка исходила от его тонкой фигуры, и, подчиняясь плавно-смазанным движениям, незримые порывы ветра колыхали ветви подозрительно мерцающих жасминовых кустов. Тех самых, что высаживали в свое время Ольга, Антонина и Софья, ныне уволенная горничная, предшественница Саши.
Ольга, затаив дыхание, любовалась странным сияющим потоком, закружившимся вокруг постояльца, превращая обычную ночь в волшебную сказку. Юноша, закрыв глаза, танцевал в лунном свете, а сотни маленьких звездочек, слетевших с неба, оттеняли и обозначали его движения, в те мгновения, когда он словно размывался в сумерках…
Женщина почувствовала в груди странное стеснение. Откуда-то из глубины разума пришло осознание, что таинство, дарованное ей этой ночью – глубоко личный подарок, и делить его с товарками – означает просто обесценить, превращая дивно ограненный бриллиант в горсть талой воды…
Не отнять, не вернуть, позабыть нельзя…
Эта ночь  навсегда будет жить с тобой…
Словно ласковый свет звезды, без огня,
Согревает вновь…

Когда все прекратилось, Ольга не поняла. Только звук тихо скрипнувшей двери выдернул ее из мира мечты в беспощадную реальность. Метнуться обратно в каморку оказалось делом пары секунд. Ольга прислонилась к двери и всеми фибрами взбудораженной души внимала шелесту легких, практически невесомых шагов, остановившихся у  комнаты 2-44…
Для верности выждав минут десять, Ольга осторожно открыла дверь в коридор. Тьма стояла – хоть глаз выколи, но чуть в стороне от окна, прямо на ковровой дорожке сияла неровными сполохами маленькая звездочка.
Горничная в недоумении подкралась к ней и с изумлением опознала небольшого светляка. Так вот, какие «звезды» спустились с небес к странному постояльцу! Жучок, подхваченный на ладонь, сперва испуганно погас, но потом, будучи занесен в комнату, засиял.
Первым порывом Ольги – было оставить его себе, как доказательство ночного чуда. Но потом, одумавшись, она решительно поднесла ладонь к форточке, и жучок, почуяв свободу, резво взлетел ввысь, оповещая световой «морзянкой» о своей радости весь мир.
-Чудеса… - выдохнула Ольга.
Остаток ночи она наслаждалась сном, в котором ей приветливо улыбался давешний постоялец, и ее глупое сердце заходилось от радости…

Глава 8.

Сомнения… От них одни печали и беды. Аналитик сидел за столом, смакуя зеленый чай с жасмином, и думал. Ученик уже давно смотрел сотый сон, тишина опустилась на пригород и в сиреневых кустах, окружавших домик из красного кирпича, пели сверчки. Их песни не могли тягаться с талантом своих японских собратьев, но настойчивость и вдохновение заставляли уважать. Луна уже повернулась к новолунию, и с каждой ночью ее круглое лицо начнет неумолимо «худеть», а пока… Пока она наслаждается трелями сверчков и улыбается. Аналитику хотелось так думать, но даже аромат жасминового чая не мог отвлечь от незавидных размышлений.
Его сотрудники применили настойку, сваренную в лаборатории по старинному рецепту. И теперь хозяин домика ломал голову над возникшей проблемой и возможными путями ее решения. Нитрат серебра и травы сработали как надо. Значит, предварительные выводы оказались верны и утерянное святилище вскоре будет вновь открыто.
За многие поколения Аналитики почти утратили цель существования своего Братства. История превращалась в легенды, а те – обрастали вымыслами и домыслами, лишаясь первоначальной четкости изложения. Конечно, самым большим ударом по Братству, сказалась Великая отечественная война. Благодаря бомбежкам, часть архива оказалась безнадежно утрачена, погибли многие посвященные, и Братство немедленно ушло в тень, дабы сохранить власть и земли. Испокон веку в этих краях посвященные являлись хранителями древнего капища позабытого божества, они защищали население от порождений капища,  несли на своих плечах бремя Служения. Но за последние десятилетия – культ вплотную «прирос» к криминалитету и его делам. И посвященные стали Аналитиками.
И вот сейчас, когда он уже и думать забыл о самой главной цели своего посвящения – в городке начались все эти события.
Всеми струнами своей души мужчина чувствовал нарастающее напряжение. Если раньше он воспринимал себя этаким мудрым пауком, засевшим в самом центре обширной паутины, специалистом по ловле криминальных мух и бабочек, то сейчас дело повернулось неожиданно опасной стороной.  Аналитик прочувствовал всю гамму эмоций паука, когда в его паутину ломится дикий зверь. И этого зверя следовало установить и как можно скорее нивелировать его воздействие на окружающий мир. Легче помечтать, чем исполнить. Ох, как сейчас ему не хватало полноты информации из утраченного архива! Разрозненные сведения не давали насладиться всей картиной целиком. Зато в его руках оказалась часть фрагментов, следовало лишь внимательно их изучить и интуитивно разложить в нужном порядке. Для этого требовалось только терпение и время, то самое, коего хронически не доставало. Чем дольше он пассивен, тем больше жертв в городе. Маньяк не остановится сам, если только его не остановит охотник или…
Аналитик замер в кресле, невидяще уставившись в окно. Пойманная за самый кончик мысль чуть было не ускользнула юрким ужом, но мужчина успел ухватить ее в последний момент и теперь с возросшим вдохновением исследовал под беспристрастным микроскопом своего отточенного интеллекта. Осталось только проверить версию на жизнеспособность.

http://i.imgur.com/NLxlO.jpg

Старинные тайники всегда благодатно действовали на брата Ансельма. Есть какое-то волшебное очарование в этих каменных полках, заваленных огромными томами рукописей и свитков, карт и всевозможных культовых предметов, хранящих в самой своей сердцевине единственную драгоценность во вселенной – застывшее время, кусочки истории, навсегда запечатленные на этих потемневших и хрупких страницах пергаментов, некогда вызолоченных узорах толстых кожаных переплетов.
Настоятелю требовался архив за 600-700 годы нашей эры. И если его не подводила память, именно в этих летописях и упоминался его таинственный адресат.
В середине седьмого века, окончательным определением границ территорий между королевствами Уэссекс и Мерсия поспособствовал ирландский монах-отшельник, Маилдульф. Спорная территория в виде высокого кряжа меж двух небольших рек была отдана церкви в лице бенедиктинских монахов во главе с отшельником, решившим осесть на границе королевств.  Блейдон (на британском диалекте) или Инглеборн (на английском) – представлял собой кряж с останками древней цитадели,  послужившей основанием самого монастыря. Позднее, при монастыре была организована школа. Небольшой торговый городок Maildubi Urbem, процветавший во многом, благодаря монастырю Малмсбери.
Точной даты основания монастыря в летописях не сохранилось. Зато Ансельм обнаружил короткие записи, по-видимому, принадлежавшие руке друга того самого Альдхельма, епископа Шерборнского, одного из учеников Маилдульфа. Именно в них настоятель обнаружил сведения, заставившие его задуматься.
Неизвестный монах, между хозяйственными заметками, привел любопытную беседу со своим старым другом Альдхельмом. Удивляясь столь быстрому росту монастыря Малмсбери, монах как-то спросил епископа о том, на что Альдхельм ответил со всей своей прямотой.
«…Видел бы ты Маилдульфа своими глазами!
 Сначала он поселился отшельником в лесах на северо-востоке Уилшира, в небольшой хижине… Но остаться незамеченным не сумел, уж больно колоритной личностью был… За месяц свел знакомство с местным герцогом, не иначе промыслом господним, который позволил им встретиться на охоте. Герцог чуть не потерял жизнь, упав с лошади, сломавшей ногу, но Маилдульф оказался неподалеку и помог…
И не без его влияния граница так быстро устоялась. Умел убеждать Учитель, так, как никто иной. А когда к нему стали приводить окрестных детей для обучения, именно герцог и поспособствовал выделению земли для постройки монастыря.
Он так умел расположить к себе любого, так понимал людей и их нужды, что никто не смел вставать у него на пути. А монастырь… его строили на пожертвования…
Каким был Маилдульф? Альдхельм тоскливо улыбнулся. Высоким, притягательным. Я на всю жизнь запомнил его взгляд – цвета молодой листвы под ярким солнцем…»
Кроме этой записи, Ансельм обнаружил еще одну, паническую, на самом краешке библии, принадлежавшей Альдхельму. Неровным почерком всего несколько фраз:
«Он ушел! Просто попрощался, а утром его келья оказалась пуста. Он ничего не взял с собой… Маилдульф, учитель мой, как же так?!...»
Настоятель помнил, что год смерти основателя монастыря принято считать 673 или 674, но он знал так же от предшественников, что в саркофаге с мощами тех самых святых мощей не оказалось. Потому и обнаружили пропажу… Могло бы статься, что Альдхельм покрывал исчезновение своего любимого учителя? А ведь еще одна пометка на полях все той же многострадальной библии гласила: «Он жив! И когда-нибудь может вернуться… Я буду хранить ее, и завещаю своим преемникам…»
Вот тут Ансельм и попался. Пока ни в одном тайнике, ни в одном свитке, он так и не обнаружил эту таинственную вещь, отданную на сохранение Альдхельму…

Утром Ученика встретил жизнерадостный Аналитик, вызвав своим бодрым и деятельным видом некую оторопь в юношеской душе. Не дав толком позавтракать, мужчина усадил парня в кресло и, мерно ступая по ковру из одного угла гостиной в другой и обратно, начал засыпать вопросами.
- Итак, мой дорогой, что мы имеем?
Юноша подобрался и несколько неуверенно ответствовал:
- Неприятности?..
Аналитик резко развернулся:
- Именно! И какие!
Ученик, чувствуя себя как на экзамене, судорожно решал, с чего начать, но был остановлен своим учителем, важно вышагивающим по комнате.
- А имеем мы, если заходить с конца – маньяка в городе, беспокойства в криминальном кругу,  странности на стройке многоуважаемого господина Фролова Степана Федоровича, и в качестве отправной точки – что?
Ученик с готовностью бухнул:
- Э…двух пропавших рабочих?..
Аналитик с некоторым сожалением посмотрел на юношу.
- Не совсем так, мой невнимательный ученик. Пропавшие для нас являются некоей промежуточной точкой, а вот начало всем событиям положило потревоженное захоронение.
Мужчина азартно щелкнул пальцами и развернулся в противоположную сторону.
- Именно старое кладбище и является нашей отправной точкой. Кладбище и капище…
Ученик с готовностью кивнул. Его уже начали приобщать к таинствам Братства Следящих, и кое-какие сведения перепали и ему, в том числе и данные о хранимой посвященными святыне.
Аналитик тем временем продолжал курсировать по гостиной, впав в странную задумчивость, провожаемый преданными взглядами своего протеже.
- Капище… Никто уже не помнит, кому оно посвящалось, но хранить его мы должны до последнего вздоха. И хорошо бы, чтобы Степан Федорович его ненароком не откопал. Но такие святыни не оставались без охраны… И камера эта, оплавленная… И оксид серебра этот, окислы железа… Старые могилы неподалеку… Все слишком очевидно!
Ученик с недоумением уставился на застывшую посреди комнаты фигуру. Ему-то измышления Аналитика очевидными не казались.
- Не понял, да? – включился учитель.
Парень кивнул.
- Я тут на досуге поразмышлял, и пришел к выводу – что могут представлять из себя окислы железа в замкнутой на тысячу лет среде? А столь ли явно замкнута она была? Тысячелетия в земле – и железо. Возможно, это была цепь. Оружие оставило бы незначительные останки в единичном месте. А здесь – на полу железо оказалось обнаружено почти везде! Значит – или металлический пол, что вряд ли, или что-то массивное или длинное, разбросанное по полу. Скорее всего, это была длинная цепь.
- А оксид серебра? – заинтересовался ученик.
- Здесь все немного сложнее. Серебро могло быть смешано с железом, либо оказалось в составе для укрепления пола и стен. Незначительное количество… Скорее в металле цепи, для большей ее надежности.
- Но зачем там эта цепь?
- «… и только промыслом Господним был пойман Зверь сей, имя которому – ужас. И в крепи заговоренные помещен был, дабы не осквернять собой землю, его породившую…» Франциск Далемонийский, книга переводов с древних текстов. Куда можно заточить Зверя, чтобы он «не осквернял» землю? Под землю, конечно! Вот тут и вступает в дело наша цепь. А камера под землей – замечательное, если вдуматься, решение! И пока нашему бизнесмену не стукнуло в голову заняться строительством в не самом подходящем для оного месте, никто бы так ничего и не узнал.
- Подождите… Выходит, наш маньяк – и есть тот легендарный Зверь?!
Аналитик покачал головой.
- Все возможно, если не исключаемо из цепи событий. Когда у нас появился первый труп?
- В тот же день, когда Фролов закончил перезахоронение найденных останков.
 - Вот видишь! Останки перезахоронили… И Зверь, вернее маньяк проявил свою суть…
- Но ведь экскаватор провалился в камеру только на следующий день?
- Но ведь и цепи уже не было. Никто Его не держал. Хотя…
Ученик высказал то, о чем умолчал учитель:
- А что же тогда держало Зверя до этого? Цепь-то не вчера истлела…
Аналитик весело посмотрел на парня.
- А сам ты как думаешь?
- Хозяин?!
- В точку, мой дорогой ученик! А что делает Зверь, потерявший своего хозяина? Пытается всеми силами его найти!
- Ничего себе «всеми силами»! Убивать-то зачем?!
- Кто знает. Проведи ты тысячу лет под землей, как бы ты себя повел?
Ученик озадаченно задумался.
- С голоду сдох бы…
- Вот и ответ. Голод и поиск – вот основные инстинкты, ведущие его. Осталось только мелочь, узнать, КТО его хозяин, и, черт побери, ГДЕ он?!
Ученик поежился и пробормотал:
- Самое главное – знать бы, как эта тварь выглядит…

Глава 9.

«Salve, amice!… «Здравствуй, друг!» Пока еще незнакомый мне, но, тем не менее, верю, все еще преданный и верный данному некогда слову.
Слишком много лет минуло с тех пор, когда мы расстались. Но сейчас, наконец, я могу с уверенностью написать это послание, каким бы неожиданным для твоего преемника оно не случилось. Я все же надеюсь, даже вечность не в силах разрушить твои обеты и ты сумел передать мою скромную просьбу своему последователю.
Надеюсь так же, что 17 мая* все еще имеет свою силу и почитается в сохранившейся обители. Ведь столько душевных сил и труда было приложено, столько препон преодолено, что даже время не властно над моим детищем. Малмсбери, освященная земля, память ее неистребима. Так было, так есть и так будет во веки веков!
Вероятно, в скором времени, и я смогу исполнить свои обеты и навестить Малмсбери. Уже знаю о постигших аббатство разрушениях, и сердце мое преисполнено печали и сострадания. Знаю, что даже следов твоих не сохранилось, мой бедный Альдхельм, но зов земли освященной не могу дольше игнорировать. Нас возвели в сан святых… И трагично и смешно, но память людская следует порой столь замысловатыми путями, не нам с ней спорить…
Твой преемник, надеюсь, все еще хранит ту вещь, доверенную твоему сердцу и благородству. В скором времени она мне потребуется. Я рассчитываю, что в венах преемника струится не менее честная кровь и твои знания не утрачены втуне.
Итак, до встречи, мой неизвестный друг!
С благодарностью и нетерпением ожидаю нашей беседы, до свидания…

Твой M;el…

P.S. Неотложные дела несколько спутали мои планы и вынуждают задержаться в России, но  все же, радуюсь вести о сохранившейся части некогда великолепного сада и надеюсь на совместную прогулку по нашим памятным местам.»

*17 мая день поминовения Маилдульфа

Худощавый темно-русый мужчина лет сорока-сорока пяти, опустил руку с письмом и горько улыбнулся. Ансельм уже в который раз перечитывал текст послания, написанный четким красивым почерком, но смысл письма все так же ускользал от невольного адресата.
Сомнений в том, КТО его написал, уже не возникало. А вот неизвестная вещь так себя и не проявила, как впрочем, и навязываемая «последователю» память. Знал ли написавший, догадывался ли он о судьбе предыдущих настоятелей? Останки архивов и древние реликвии подсказок не дали. Оставалось дождаться неотвратимого визита, способного потрясти устои истории и мировоззрения любого, мало-мальски сведущего человека.

Судьба дамы неустановленного возраста, некогда известной в соответствующей среде под именем «Верунчик», и страстной тягой к непомерным халявным возлияниям, после той роковой находки в парке произвела стремительный кульбит.
Когда трясущуюся от пережитого ужаса даму подобрала наша доблестная полиция, Верунчик находилась практически в шоковом состоянии. Причем, шок от обнаружения бездыханного тела сильно поблек, по сравнению с иным шоком, испытанным дамой при наблюдении того, как шикарные туфли на синеватых ногах пакуют вместе с этими самыми ногами и их хозяйкой в измятый пластиковый мешок некогда серого цвета и увозят вдаль на «труповозке».
Самое обидное, покойнице эта обувка была ну совершенно ни к чему! А вот Верунчику – даже на опытный взгляд – туфельки пришлись бы по размеру… Но главную печаль Верунчику доставило отлучение от опохмела вследствие закрытия в «обезьяннике» до востребования этим самым следствием. Шалый сержант полиции процедил: «Ищи маньячку потом по помойкам» и с лязгом захлопнул облезлую дверь камеры в ИВС (изоляторе временного содержания) за спиной у бывшей бомжихи.
Таким образом, Верунчик обрела и «стол и дом», в переносном смысле, конечно. Кормежка оставляла желать лучшего, да и условия проживания впятером на четырех квадратных метрах – не ахти.
Первый день дама отсыпалась на нарах, подвинув хлипкую соседку. А вот на второй день ее вызвали на допрос. Следователя очень интересовало, куда бомжиха дела голову жертвы.
Трое суток непрерывных допросов, завуалировано оформленных как опрос свидетеля, подсказали опытной даме, что следствие зашло в тупик. Бить пока не били, но сутки в «бане»* резко прибавили шансы на отсидку.

*Российская система исполнения и наказания не предусматривает применение пыток к задержанным, ушедшим «в несознанку». Тем не менее, наши доблестные охранители закона имеют множество возможностей для «выбивания» сознательных показаний и самооговоров.  В качестве примера могу привести побои резиновой дубинкой, практически не оставляющие следов на теле, лишение сна на несколько суток, или ту самую «баню» - небольшую комнатку, куда помещают задержанных. Секрет ее в том, что комнатка запирается герметически, вентиляция отсутствует, как таковая. Человек в атмосфере недостатка кислорода быстро теряет сознание. Неофициальное количество смертей в так называемой «бане» превышает все определенные нормы смертности и тюрьмах и СИЗО.
Существует так же «предвариловка» или «отстойник». Очаровательный бетонный мешок, с ледяным бетонным полом, без нар, без санузла. Задержанные, помещенные туда, вынуждены или сидеть на корточках, или стоять, опираясь на стены в углах мешка. Спать на ледяном полу, как вы понимаете, смерти подобно. Вода и еда в «отстойнике» - вещи крайне маловероятные. Пара-тройка дней, проведенных там – весьма способствует выбиванию признательных показаний.

Верунчика спас только очередной свежий труп. После обнаружения третьего тела, ее с огромной неохотой отпустили восвояси, и то, потому лишь, что свеже арестованной компании пьяных молодых людей не хватало мест в камерах.

 Юлия пребывала во вневменяемом состоянии. Мало ей было нашествия милиции и жуткой гибели соседки, так еще никак не удавалось выбить обещанные деньги из бывшего мужа. Пару раз получилось дозвониться до Степана Федоровича, но результативного разговора не последовало. На все ее требования Фролов отстраненно «угукал» и вешал трубку.
Застать бывшего супруга на работе тоже не получалось. Сезон охоты обещал стать затяжным и малоэффективным. Наконец, Юлия решила перейти к засадному методу лова. Раз попытки застать Фролова на работе оказались бессмысленными, стоило попытать  счастья возле его дома. Тем более, неподалеку располагалось премиленькое кафе, в котором  Вершинкина и окопалась поближе к вечеру.
Обычно, бывший супруг возвращался домой около десяти вечера, если на работе не случалось ничего экстраординарного. В противном случае Фролов прописывался в офисе на сутки, а то и больше.
Юлия допивала уже десятую чашку кофе с молоком, от тоски закусывая вкуснющими пирожными, когда в надвигающихся сумерках сверкнула габаритные огни Фроловской  машины. Вершинкина моментально подавилась кофе и яростно замахала официанту, требуя счет. Спустя несколько минут она уже звонила в дверь.
Фролов распахнул ее  так быстро, словно ожидал визита и стоял в коридоре наизготовку. Впрочем, выражение лица бывшего супруга явной радости от лицезрения Вершинкиной не обнаруживало.  Зато там явственно присутствовала какая-то хищная настороженность. Смерив женщину подозрительным взглядом, он хмуро буркнул:
- Чего тебе?
При одном лишь тоне его голоса, с Юлии слетела вся накопившаяся воинственность. Многолетний супружеский опыт подсказывал, что в таком состоянии Фролов может быть непредсказуем и даже опасен. Поэтому, вместо очередных инсинуаций, с губ Юлии внезапно слетело почти сочувствующее:
 - У тебя все в порядке?
Что-то едва уловимо дрогнуло в глубине глаз Степана Федоровича, и Юлия с облегчением отметила, как физиономия бывшего супруга разглаживается, приобретая более человеколюбивое выражение.
Фролов чуть отступил, впуская бывшую жену в дом,  и устало провел ладонью по куцему ежику волос, словно стряхивая лишнее напряжение.
Устроившись на кухне, бизнесмен включил чайник и присел за стол, выжидательно уставившись на Вершинкину. Пока чайник вскипал, утробно шумя и булькая, пока Степан Федорович разливал воду и пахнувшую жасмином заварку, Юлия старалась придумать, как подступиться со своей проблемой.
Фролов в это же время исподволь разглядывал жену и отметил, что после развода она стала выглядеть не в пример ярче и свежее. Может и правду пишут в желтой прессе, что одинокие женщины живут дольше, чем замужние?
Наконец, почти в гробовом, но не тягостном молчании, чай был выпит. Мужчина убрал чашки в мойку и, тяжело усевшись на стул, спросил:
- Ну, и чего ты хотела?
Юлия замялась.
- Ты в курсе, что Димка математику подзапустил?
Бывший супруг неопределенно кивнул.
- Мы решили нанять ему репетитора, а для этого деньги нужны. Я тебе еще тогда говорила.
- Я помню. Вот.
На скатерть легла кредитная карточка, моментально сцапанная довольной женщиной.
Задача «максимум» оказалась наконец разрешена, деньги выбиты, можно сказать, малой кровью.  Охваченная небывалым подъемом и чувством благодарности, Вершинкина подперла щеку рукой и проникновенно поинтересовалась:
- Ну а ты тут как? На работе ничего не случилось?
Степан Федорович поморщился, но ответил:
- Нормально. Уже все утряс. Я устал очень. Тебе такси вызвать?
Женщина поняла, что разговора не получится. Да и за окном окончательно стемнело, так что такси не помешает. Уже в коридоре она некстати вспомнила о Косточкиной и разгуливающем по городу маньяке. Побледнев, Юлия обернулась к бывшему мужу и чуть дрожащим голосом произнесла:
- А у нас милиция была. Меня допрашивали…
Фролов опешил.
- Зачем?!
- Соседку нашу снизу, Косточкину, недавно нашли в соседнем дворе…без головы. Говорят – тот самый маньяк…
Юлия сглотнула и переступила туфлями по половичку, нервно терзая ручку сумочки.
- Ясно. – Тяжело бухнул бывший супруг. – Ладно, не переживай, я разберусь. И по ночам больше не шастай черт знает где, Димке тоже скажи.

Такси блеснуло шашечками, увозя обогащенную Вершинкину, а Фролов еще долго смотрел машине вслед. Что-то непонятное творится, он чувствовал сгущающуюся в городе атмосферу, ощущал растущее напряжение, хоть и не являлся провидцем. Просто обладал хорошо развитой интуицией. Да и Аналитик мудрил, явно что-то скрывая.
Нужно бы завтра навестить Димку, решил бизнесмен. Неспокойно на сердце, да и в то, что хотя бы копейка их отданных денег пойдет на учебу сына, Фролов сильно сомневался.

Глава 10.

Когда мать вернулась поздно ночью, со странной блуждающей улыбкой на лице, Димка сразу понял – отец деньги дал. Только наличие шуршащих бумажек в сумочке могло настолько улучшить настроение Юлии. Парнишка лишь вздохнул. Ничего не меняется в этой жизни. Теперь последует  бессмысленный шопинг, после которого Юлии потребуется внимание сына – перед кем же еще хвастать покупками, как не перед  единственным детищем? В конце-то концов, для чего еще его рожали?
Свои мысли по этому вопросу Димка благоразумно удерживал при себе, он точно знал – лишнее слово – лишняя головная боль. Впрочем, пока Юлия все не истратила – стоит попросить у нее на новый скейтборд.  Санек в прошлом месяце брал «покататься» и теперь дека странно кренилась на один бок и траки подозрительно потрескивали на резких поворотах.
Была у Димки на примете одна идея… Канадский клен в семь слоев, АВЕС-9, траки из титанового сплава, вместо старых, дюралюминиевых… Стоила эта «сказка» - соответственно. И это при том, что собирать самому, а не брать готовую.  Хотя… если вдуматься, то всего лишь один поход матери к косметологу – спокойно позволил бы закупить штук  семь таких скейтов.
Хорошо, что старой доской пользоваться пришлось мало – в этом месяце у Димки случился аврал – со всеми этими походами в суд, утешением матери, поездками к деду за советом. Больше всего его обеспокоил визит милиции, связанный с убийством соседки.
Димка опасался, что мать выкинет что-то этакое в своей всегдашней манере, а с законом у нас в стране шутки плохи. Отец, конечно, отмажет, но сколько нервов и денег ему вся эта развлекаловка будет стоить?

А утром все закрутилось заново. Школа, друзья, Сашка звал к себе, посмотреть новую игру, презентованную старшим братом… Матери все равно дома не было – шопинг – дело, требующее неимоверных усилий и кучу времени, так что, Димка справедливо решил, что может себе позволить чуть подзадержаться у Сашки. Время летело незаметно, и ребята оглянуться не успели, как за окнами уже разлилась чернильная тьма.  Спугнул их старший брат Санька, вернувшийся со смены.
- Ох, - спохватился Димка, - Санек, я побежал! Там мать с ума сходит, наверное, а у меня в телефоне батарея сдохла!
Артем, брат друга, порывался было проводить Димку хотя бы до остановки, но тот только отмахнулся и выскочил за дверь, на ходу пытаясь  одеть ветровку и пришлепывая задниками кроссовок.
Судя по ощущениям, время приближалось к одиннадцати. Пустые улицы лишь чуть расцвеченные редкими фонарями казались расчерчены неумелым криворуким школяром, в густых тенях мерещилась всякая пакость, так что Димка, безрезультатно попрыгал на остановке, в ожидании мифического автобуса, и решил добираться на «одиннадцатом номере», то есть, на своих двоих. Пять остановок по прямой – а если двигаться дворами, то можно срезать до трех, плевое дело. И уже в темном дворе, Димка вдруг вспомнил про свою соседку Косточкину, которая тоже «срезала» путь…
Парнишке показалось, что в проходном дворе он не один, по спине поползли мурашки. Димка уже не раз горько пожалел о своем геройстве, нужно было или оставаться у Сашки, или соглашаться на Артемов конвой… Так нет же! Решил, что взрослый, сам до дому доберется…
Темный двор Димка пролетел на второй субсветовой, оставалось миновать тот, где нашли растерзанную соседку, но парнишка решил, что пара лишних шагов в данной ситуации хуже не сделает  - лучше оббежать дома по освещенной улице. Но фонари, как на зло, оказались выключены или разбиты… Повеяло холодком, и Димка ускорил свой бег, с ужасом слыша сквозь заполошное дыхание приближающийся сзади гулкий топот с жутковатым шкрябаньем чем-то острым по асфальту…
- Главное – не паниковать! – белыми губами шептал Димка, чувствуя, как ледяная жуть накапливается внутри, сковывая движения и мутя разум.

После памятного разговора Аналитика с Учеником минул  день. И весь он прошел в бегах, наведывании в различные сомнительные заведения, подвалы, закутки и прочая…прочая… Ученик за всю свою жизнь столько отнорков и бомжатников не навещал. К вечеру у него с непривычки гудели ноги, болело горло и свербило в носу. Аналитик же, напротив, словно гончая, идущая по следу, чувствовал себя бодрым и способным на великие дела. К ночи он уже примерно представлял себе весь путь городского маньяка. Сведенные воедино данные и аналитические выкладки говорили лишь об одном – что дела бизнесмена Фролова и преступления маньяка –связаны. И жертвы Зверя явно не случайны, ведь, если отследить все жертвы, они вполне укладывались в маршрут, близко прилегающий к дому бизнесмена. Аналитик пока не мог утверждать, зачем именно маньяку понадобились головы, но некая идея напрашивалась сама. Голова, это, прежде всего, разум. Если таинственный убийца мог каким либо образом получать  данные из разумов своих жертв, тогда все вполне внятно объяснялось. Первые жертвы вполне могли послужить просто пищей и общей справочной информацией, а вот последующие… Многое могла дать соседка бывшей жены бизнесмена – Косточкина. Единственное, что никак не мог пока объяснить для себя Аналитик  - почему Зверя заинтересовала именно семья бизнесмена? Почему не он сам?
А пока – он  проверял все возможные места, годные для убежища, вместе со своей группой планомерно обследуя городские трущобы. Кроме того, Аналитик решил все-таки поискать и предполагаемого Хозяина Зверя. Правда, сильно осложняло дело полное незнание личных данных предполагаемого разыскиваемого, вплоть до его пола. Зато, идея последить за родными Фролова, кажется, оправдала себя. Парни, приглядывавшие за Юлией, пожаловались, что чувствуют неясное присутствие чего-то жутковатого. Установить его наличие пока не удавалось, но Аналитик не терял надежды. 
И вот, наконец, поступил сигнал от группы, приглядывавшей за сыном Степана Федоровича. Парнишка задержался у друга и отправился домой уже в одиннадцатом часу в гордом одиночестве. Сотрудники Аналитика явно почувствовали слежку, и всеми силами старались не отстать от убегавшего мальчишки, и не привлечь внимание следящего объекта. Аналитик, не мешкая, прихватил Ученика, оружие и серебряные пули и выдвинулся в указанном направлении.
Каково же оказалось его изумление, когда в темном дворе он обнаружил своих подчиненных, растерянно обыскивающих двор и прилежащие к нему улочки! Сумбурный доклад парней вверг Аналитика в мрачную меланхолию.
Во-первых, сын бизнесмена исчез буквально на глазах группы.
Во-вторых, никто ничего не заметил, хотя парни находились практически в нескольких метрах от Димки.
В-третьих, кроме помятой сумки с порванным ремнем – никаких следов Зверя или ребенка не обнаруживалось. И этот факт уже говорил, да что там, просто вопил о несостоятельности самого Аналитика! Удар по репутации, удар по личным амбициям и гордости, полный провал Аналитика, как члена Братства Следящих… Да и мальчишку стало откровенно жалко… Впрочем, если тело Димки отсутствовало, значит, еще оставалась надежда найти его живым. И Аналитик с удвоенной энергией окунулся в работу.
Раз им не удалось изловить Зверя, он решил все силы сосредоточить на поиске его Хозяина. Зная точную дату перезахоронения останков в кладбища, от нее Аналитик и решил исходить. А для этого нужно было поначалу отсеять всех приезжих с поездов и самолетов. Незваный гость, даже пролежавший в земле черт знает сколько времени, вряд ли оказался способен подсесть в поезд или проникнуть в самолет. Значит, оставалось искать приезжих, попавших в город на автотранспорте, либо вообще неизвестным способом. Сотрудники Аналитика сосредоточились на поисках в гостиницах и в частных съемных квартирах. Впрочем, последним Аналитик решил уделять много меньше внимания, ибо пришелец из глубины веков вряд ли пошел бы на потерю времени, связанную с покупкой газет с объявлениями о сдаче квартир. Гораздо проще было бы заселиться в гостиницу. Хотя… тут вставал вопрос с документами. Впрочем, Аналитик не сомневался, что данная неувязка не задержит пришельца, способного без проблем столько веков спать на кладбище без последствий для здоровья. Осложняло проблему поиска наличие почти десяти крупных автомагистралей, на пересечении которых и обосновался в свое время их город. Обилие гостиниц так же не сокращало время поиска, но, как говорится – глаза боятся, а руки делают. Теперь время играло против них, каждый час задержки мог сказаться на судьбе мальчишки не лучшим образом.

Пробуждение… Полная сила, неизмеримое обладание всем тем, что так щедро подарили мне прошедшие века… Инвариантность событий, заставившая меня проснуться, требовала к себе внимания. Сегодня ночью я выйду в новый для меня мир, но сначала… Мертвая пища усвоена, теперь мне нужен лишь энергетический импульс. Живая кровь. Там, чуть дальше по коридору, бьется сердечко женщины, что любовалась моим танцем в свете Волчьего солнышка. Я знал, что она меня видит, осознавал свое влияние на ее разум и чувства, но решил подшутить. Слегка перестарался…
Горничная бродила по гостинице весь день с отсутствующим видом. Кажется, она влюбилась. И теперь я чувствовал себя ответственным за ее плачевное состояние.
Ночь проникла в окна коридора, все здание погружено в крепкий сон, не без моей помощи, конечно… Комнатенка, в которой спала Ольга, так звали женщину, открылась для меня, подобно святилищу дремы. В глубине, на узкой кровати, в ее теле билась малая искра, порожденная моим танцем, моими пробуждающимися силами, и если все оставить так, как есть, женщине не прожить больше года. Наша сила не рассчитана на людей, она выжигает их дотла, иссушает и дарит мучительной смертью.
Легкий прокол в предплечье, и я призываю новорожденную искру вернуться ко мне. По руслам вен, из самого сосредоточия жизни, искра поначалу неохотно отзываясь, убыстряет свой бег, течет, стремится ко мне, своему прародителю. И я делаю глоток дивной обжигающей крови, глоток, в котором пылает искра чистой жизни, и ощущаю, как стремительно эта субстанция распределяется по моему телу. Словно разом шагаю с пылающий огонь, в горнило вулкана…
На остатках сознания, затягиваю две маленькие ранки на бледной коже женщины, и по стенке почти уползаю в свою комнату… Завтра утром она проснется посвежевшей. Это мой дар ей за искру жизни. Она забудет меня, забудет мою встречу с лунными лучами и звездами, мой танец, и сможет жить дальше – полной жизнью, с небывалой самоотдачей. И это тоже мой подарок ей. А я…
Судорога, сильная и откровенная, скручивает мое тело, пронзает меня от макушки до пяток, заставляя упасть на ковер рядом с кроватью. Несколько незабываемых секунд тело попросту не слушается меня. Говорят, такие же ощущения испытывает младенец, покидая утробу матери, лишаясь ее тепла и защиты…
Всепоглощающая боль пожирает меня изнутри, обновляя тысячелетнее тело, восстанавливая разорванные связи и порождая новые… Каким я стану? Управлять процессом возможно, и мне бы не хотелось менять черты, к которым уже прочно привязался, но… Таинство Пробуждения имеет свои мотивы и резоны.
Спустя мгновения меня отпускает. Небывалое ощущение могущества сейчас схлынет. Я знаю это не понаслышке, ибо уже не в первый раз испытываю его.
Кровь поет в венах, сердце стучит, обновленное и наполненной искрой чистой жизни. Подойдя к зеркалу, облегченно вздыхаю. На сей раз, Провидение смилостивилось надо мной – Я стал лишь чуть выше, да волосы потемнели. Теперь уже не каштановые, а вороные кудри обрамляют такое знакомое лицо. Да, кажется глаза стали чуть насыщеннее. Травяную зелень сменил изумрудный оттенок. Ну, здравствуй! Ты получил еще одну жизнь, как распорядишься ей на этот раз, мой друг?!
Созерцательный процесс прерывает мощная волна Зова. Кажется, я кое-что упустил… Окно услужливо распахивается передо мной и ночь принимает в свои объятия.

Глава 11.

Люди Аналитика метались по городу, и пока ощутимого результата видно не было. Впрочем, исходя из близости места перезахоронения,  круг поиска удалось сузить до каких-то двадцати пяти гостиниц. И к четырем часам утра мужчина уже имел информацию обо всех прибывших и убывших за данный период времени постояльцах. С одной стороны это просто замечательно, а вот с другой… Эти знания ничего толком не давали, ибо искомых объектов оказалось несколько десятков и который из них мог соответствовать гипотетическому Хозяину, следовало еще установить.
Правда, в одной из последних – «Солнечном береге»,  реакция служащих на вопросы несколько отличалась от стандартной. Седьмым чувством Аналитик понял, что, наконец, попал в яблочко.  Тот, кого сейчас так старательно искали просто не мог не оставить следа в людских душах. И действительно, что-то такое промелькивало в глазах людей, работавших в данной гостинице, но толковых сведений выбить из них так и не удалось. Горничные мялись и прикусывали губы, регистратор вообще сказался «слепоглухонемым» и на подначки не реагировал. Когда же допрашивающие попытались воззвать к совести, мотивируя возможной гибелью ребенка, служащие оскорблено замолчали. Только регистратор за стойкой возмутился, мол, их постоялец, так заинтересовавший «следствие», вовсе из гостиницы не выходит уже больше недели. Предложение навестить «отшельника» неожиданно встретили в штыки.
Пришлось воспользоваться положением и давить своим статусом, чего Аналитик очень не любил. Администратор внял призывам и с поисковой группой поднялся на второй этаж. При этом он всячески настаивал, чтобы остальные гости оставались в неведении относительно происходящего. Мужчина отстраненно покивал и весь нацелился на дверь с номером 2-44. Часть его группы ждала внизу, зарядив серебром пистолеты. Остальные сгруппировались по обе стороны двери, и Аналитик подал сигнал потеющему администратору.
Но, вопреки всем ожиданиям, на стук в дверь изнутри никакого шевеления не последовало. Чувствуя, что безнадежно опаздывает, мужчина попросил открыть дверь. Естественно, оттеснившие администратора гостиницы люди никого внутри не обнаружили. Лишь занавески, легко колыхаемые ночным ветерком и открытое окно. Стоявшие внизу подтвердили отсутствие подозреваемого. Это был крах…
Никогда еще он так не лажал… Аналитик сплюнул прямо на ковер и под недоуменно-оскорбленным взором служащего гостиницы спустился вниз. Он ошибся и теперь за ошибку заплатит невинный ребенок… Будь все проклято!

Группа подтянулась за своим начальником. Уже по первому взгляду стало ясно, что комната идеально чиста, и никаких улик в ней не обнаружат.
- Будем ждать сигнала из полиции. Больше ничего не остается.
Аналитик прикрыл глаза, привалившись гудящим затылком к спинке сиденья. Машины, забитые людьми плавно тронулись в обратный путь.
Уже подъезжая к кирпичному домику, мужчина вдруг встрепенулся и отдал короткую команду:
- Разворачиваемся!
- Куда, шеф? – осведомился мрачный после бессонной ночи водитель.
- К стройке.
Мысли крутились как ошпаренные. Почему он раньше об этом не подумал?! Ведь все так просто…

Димку мутило и дико болела шея. А еще он страшно мерз и не мог пошевелиться. Кажется, до дома он так и не дошел… Что-то странное с ним случилось, вот только вспомнить… И тут парнишку словно током ударило! Там, во дворе, на него набросилось что-то жуткое и леденящее, а потом… Потом он уже ничего не помнил. Осторожно подняв голову, Димка попытался оглядеться. Но глухой горловой звук, раскатом грома пронесшийся прямо над парнишкой, заставил его уронить голову на руки и зажмуриться от ужаса, сжавшись в комок. Буквально каждым волоском парнишка ощутил, как Нечто обнюхало его от пяток до шеи, обдавая ледяным дыханием. Инстинкт  вопил, что нужно бежать и забиться в какой-нибудь уголок, подальше и поглубже, но здравый смысл, еще не полностью покинувший парнишку, упрямо удерживал его на месте. Скорее, это был уже не здравый смысл, а полная парализация от страха. К тому же, краем глаза, Димка уловил, что лежит на земле, в бледно освещенном круге, и людей в окружающей тьме поблизости не наблюдается. Время тянулось, словно резиновое. По внутренним ощущениям, казалось, что он лежит здесь уже несколько лет. Свело ноги и спину от неудобной позы и боязни пошевелиться.
Неужели никто его не спасет?! Слезы потихоньку стекали на сухую землю…
Вдруг яростный пронзительный вой разнесся окрест.

Мощный Зов огненной нитью вел меня за собой. Ночь одуряюще пахла цветами и прелью, металлом и асфальтом, вездесущие светляки, никак не желавшие расстаться со мной, текли светящейся рекой вдоль волны Зова, обнажая его для всех не спящих сейчас.
Кровь в моих венах звенела в унисон, и я почувствовал себя проснувшимся. Впервые за многие сотни лет. И не кем разделить эту всепоглощающую жажду жизни… Или есть с кем?..
Я возвращался к древнему Святилищу. Именно оттуда сейчас шел этот Зов, и я даже знал теперь, КТО звал меня.
Легкой тенью миновав ограждения я осторожно ступил на землю. В середине строительной площадки, около котлована с пустой ячейкой, прямо на холодной земле дрожал, скорчившись, маленький человеческий отпрыск, а над ним порождением ночного кошмара возвышался Хранитель Святилища… Обкусанный лунный диск преломлял свои лучи на тусклой чешуе и острых выступах его брони. Я же с некоторым внутренним трепетом вновь смотрел в яростные желтые глаза с узким вертикальным зрачком… Как и много веков тому назад…

В несущуюся по темным улицам машину сигнал тревоги поступил уже на подступах к стройке Фролова. Аналитик услышал прерывистый шепот в трубке:
- Приезжайте срочно на стройку! Тут такое…
Голос прервал злобный заунывный вой. Треск помех и отсутствие связи заставили группу подобраться. Машины затормозили в полусотне метров от площадки, и цепочка людей, пригнувшись и стараясь лишний раз не шуметь, подобралась к ограде.
В брошенной рядом с забором легковушке с вывороченной дверцей обнаружили оглушенного сторожа и огрызки телефонной трубки.
Дав сигнал своим – сидеть тихо, Аналитик легко миновал забор и скрылся в кустах. Группа ничего уже сделать не могла, а вот он должен был видеть развязку своими собственными глазами. Спустя секунду, эта мысль показалась мужчине чрезвычайно опрометчивой.
Под неверным светом луны и пары уцелевших фонарей в центре выбитой техникой площадки над маленьким скорчившимся телом ребенка стоял Зверь. Ростом почти с взрослого мужчину, коренастый, покрытый густой почти черной чешуей, на мощных лапах с бритвенно острыми когтями, каждый с ладонь длиной, Зверь хлестал себя по бокам украшенным шипами хвостом. Из глубины его широкой грудной клетки доносился глухой клокочущий рык, и Аналитик почувствовал себя на краю вулкана.
Внезапно из тьмы, окружавшей строительную площадку, выступила высокая фигура, укрытая светящимся плащом. Невольный наблюдатель затаил дыхание.  Пришедший смотрелся хрупкой статуэткой  на фоне огромного чудовища. Волна черных волос стекала на спину незнакомца и в ней поблескивали огоньки.
Аристократически тонкая кисть, сверкнув перстнями, бесстрашно поднялась почти к самой пасти Зверя и мягкий голос произнес короткую фразу, заставившую мужчину поежиться. И тут, прямо на его глазах, монстр вздрогнул и «потек», ломая свои очертания, как бы съеживаясь вовнутрь себя. И, спустя краткий миг, около лежавшего ребенка, оказалась собака с густой шелковистой шерстью, больше всего напоминавшая афганскую борзую. Борзая радостно подпрыгнула на месте и кинулась к Хозяину, ластясь, словно простая дворняжка, от почесывания за ухом впавшая в экстаз.
От невероятности происходящего Аналитик чуть воздухом не подавился. И тут же удостоился пронзительного взгляда изумрудных глаз, выбивших почву под ногами. Хоть мужчина и был уверен в своем укрытии, никаких сомнений в том, что его обнаружили, не осталось. Глупая мысль мелькнула на периферии сознания: «Изумрудный король!»
Хозяин Зверя безошибочно вычислил его положение, заглянув в самую душу. Это ощущение длилось какие-то доли секунды, а потом схлынуло вместе со странным незнакомцем и его «собакой». Над строительной площадкой только одинокие звездочки плавно оседали прямо в пыль и на сжавшуюся фигурку мальчишки.
Ступор длился недолго и мокрый как мышь, Аналитик заставил себя подняться и проверить сына Фролова. В том, что это ребенок – Димка, похищенный Зверем, не оставалось никаких сомнений. Впрочем, волноваться оказалось не о чем, мальчишка был жив и вполне адекватен, хоть и испуган порядочно.
Стряхивая с парнишки назойливых светлячков,  накидывая на него свой пиджак, мужчина никак не мог уместить в голове увиденное здесь.

День спустя, когда все треволнения уже улеглись, новых трупов доблестная полиция так и не обнаружила, по крайней мере, с отгрызенной головой, Аналитик вместе со своим Учеником пил жасминовый чай с мятой в скромной гостиной своего небольшого  домика.
- Учитель?
- …?
- Я так и не понял, почему Зверь охотился на родных Фролова.
- Думаю, что он знал, кто потревожил захоронения. Сам Зверь оказался почему-то не способен найти Хозяина, а вот украв нечто дорогое для бизнесмена, вероятно, захотел поближе познакомиться с самим неудачливым строителем.  Обменять, так сказать, самое дорогое для человека на самое дорогое для Зверя. Ребенка – потомка, на своего странного Хозяина.
Ученик удивленно посмотрел на мужчину.
Тот внезапно взъерошил сероватый ежик волос и скептически ухмыльнулся.
- Да знаю, звучит бредово. Но… То, что я там видел…
Аналитик прикрыл глаза, и тут же из тьмы всплыло бледное нечеловечески красивое лицо, и эти сияющие глаза… Бред. Только вот, почему так неуютно? Чувство причастности к чему-то необыкновенному никак не желало проходить. Как и желание добавить в чай кое-чем покрепче…
И почему мужчине казалось, что судьбоносная встреча окажется не последней? Кто знает. По крайней мере, «маньяк» из города ушел, в этом Аналитик был уверен.

И это конец первого из рассказов о вампире. Но не конец истории!