Написано, как продолжение миниатюры "Ниночка" http://www.proza.ru/2010/01/24/672
Нина любила ночь. Там была молода и здорова, нужна и любима. А главное - рядом с Ним. Случалось это не часто, но давало силы жить днем. И поэтому она ложилась рано и старалась вспомнить то недолгое счастливое время. Не осталось даже фотографии любимого, образ его туманился, но память сердца не давала забыть. Грустная память - «ты моим никогда не будешь».
Сегодня Он был с ней. «Ты коснись моих губ своей жаркой рукой, обними крепко, крепко, от стужи укрой. Не хочу просыпаться, хочу верить, что мой». Но осознание реальности врывалось, сердце привычно грустило о прошлом и не радовалось настоящему. «... сон растворится, разлучая с тобой».
«...важный день. Ты погиб и не узнал, что родилась девочка, как ты хотел. Рыженькая, и глаза твои - зеленые. Хрупкая и нежная. Золотая. Ты так меня называл, а когда расплетал и целовал косы - я уже не стеснялась их цвета. Тридцать сегодня ей. Серьги приготовила. Твои, что мне дарил. Это самое дорогое, что осталось».
***
Нина отпросилась с работы. Волнение по поводу подарка улеглось – снятые с ушей серьги, лежали в новой красивой коробочке.
- Доченька, поздравляю. Здоровья тебе и Вадику. Всего, всего хорошего…, - оживленно говорила она в телефонную трубку.
- Спасибо, мама, - не дослушав, перебила ее Лиля. Потом заспешила, – Мам, ты не приезжай сегодня. Людей полно будет: родня Вадика, кумовья и с работы моей напросились. Чего толкаться? На следующей неделе приедешь. А что ты мне купила?
Мать вслушивалась в родной дочкин голос и улыбка на милом лице сменялась гримасой боли, из глаз уходила радость.
*У белого платочка
Краёчки соляны.
Ушей изящных мочки
Сережек лишены.
Пусть весят они мало
Им время покорится.
За желтизной металла
Души моей частица.
Дочь для Нины была всем и бессознательно она ждала такого же отношения и к себе. Хотела, чтобы ее любили именно такой любовью – безусловной и вечной. И охлаждение, которое чувствовала, ранило и делало жизнь пустой и безрадостной.
Еще более жизнь окрасилась в темные тона, когда Лиля разведясь с мужем, вернулась в дом матери.
***
Нине пришлось зайти на кухню - насыпать корм кошке. Старалась не смотреть, но, все равно, бросилось в глаза и больно отозвалось в душе брезгливое выражение лица дочки, а от её движения – открыть окно, сердце тоскливо сжалось. Спасибо хоть обошлось в этот раз без слов – жестоких и острых, перекрывающих дыхание. «Быстрей отсюда. Вот дожила, дочь избегаю», - в который раз горечь слов коснулась сердца.
Почти забежала в комнату, плотно прикрыв дверь. Нервно заходила, прижав руки к груди, словно хотела успокоить дрожащее сердце. За окном хмурилось и так же было на душе. Ком в горле, теперь постоянный, мешал, и она старалась глубоко дышать. На ходу, несмотря на холодную погоду, открыла форточку. «Вдруг, Лиля зайдет. И будет опять - «Дышать нечем. Провоняла квартиру. Пригласить никого не могу». Нина присела на край дивана и тут же вскочила, прислушиваясь к звукам за дверью, и желая одного, чтобы дочка не зашла. Хорошо, что хоть комнаты отдельные. Взяла в руки вышивку, к которой пристрастилась с недавнего времени. Телевизора нет, а вечера такие долгие. Вот тихонько радио включит, слушает и кладет стежок за стежком. Но сейчас не могла, отставила. «Как же так?! Почему, она считает меня врагом?» – в тысячный раз задавала себе вопрос. «Старалась я. Разве ж виновата, что с Вадиком не сладилось. И свадьбу сыграли хорошую…». Вспомнила квартиру свою проданную и затрясла головой от досады – «Ох не надо было продавать. Ушла бы сейчас туда и все недолга. Не мешала бы дочке жить. Мешаю я ей, мешаю. Ей жизнь устраивать надо, а тут я больная. Плохо ей со мной».
Тяжело Нина расставалась с иллюзией об идеальных отношениях с дочерью.
Послышались шаги, и каждый этих некогда любимых и с нетерпением ожидаемых шагов, сейчас отнимал еле теплившуюся жизнь матери. Комок в горле перекрыл дыхание, сердце задрожало сильнее и, казалось, сейчас выскочит, ноги подкосились, и Нина едва удержалась, схватившись за стол. Шаги приближались, туман перед глазами сгущался, а она старалась выпрямиться и встретить дочь спокойно. Но оскорбленное сердце уже не хотело жить.
***
Свет резал и Нина, чуть открыв глаза, зажмурилась. Тихие голоса и запах лекарств подсказал, где находится.
- Как чувствуете себя? – наклонилась к ней девушка в белом халате. – Ладно, молчите, не напрягайтесь. Сама вижу, - и уже поворачиваясь уходить, – Сегодня переведем вас.
В палате Нину ожидала подруга.
- Сюда провозите, вот кровать. Вот и хорошо,Ниночка, - хлопотала Наташа. - Как ты?
Больная легонько улыбалась, осматриваясь - надеялась увидеть дочь. А Наташа, присев на край кровати и поправляя то одеяло, то подушку, говорила:
- Звоню тебе – ни ответа, ни привета. И вечером звонила, думала Лиля уже с работы пришла – ничего. Катя, соседка напротив, сказала, что скорая увезла вчера. Я бросилась сюда - ты в реанимации. Ну, слава Богу, обошлось. Врач говорит инфаркт. Полечишься, и все наладится, - поглаживая Нину через одеяло по плечу, ласково говорила подруга, а у той от давно не виданной ласки, появились слезы.
- Ну, чего ты, - заволновалась Наташа. – Все хорошо, успокойся.
Нина хотела рассказать подруге о своей беде – отношениях с дочерью, но промолчала. Она смотрела на подругу, но не вслушивалась в слова, мысли о дочери, ни на минуту не покидали.
- Наташа, лекарства, наверное, нужны. Ты купи, я деньги отдам. Копила – вот и пригодились, - почти шепотом, часто останавливаясь, выдавила Нина.
«Почему она Лиле не скажет?» - подумала Наташа, но не стала расспрашивать. Видела, как тяжело подруге.
- Конечно, не беспокойся. У меня есть с собой, оставлю.
***
Нина стояла у окна в коридоре.
- Вот. Надо купить и уже сегодня можно начать курс, - протянула ей рецепт медсестра.
- Спасибо, - Нина сделала движение вслед – сказать, что ноги не держат, но почему-то промолчала и только вздохнула тихонько – «Может Лиля или Наташа придут, тогда и сходят».
- Вы не можете спуститься в аптеку? - Рядом стоял незнакомый пожилой мужчина. Больничный халат не скрывал военной осанки. Серые глаза смотрели внимательно и серьезно.
- Да, - нерешительно ответила Нина, чувствуя неловкость. - Ничего, дочь должна подойти, вот и купит, - она улыбнулась и сделала движение уйти.
- Нет. Сердце надо лечить быстро. Давайте-ка сюда, - незнакомец протянул руку, - я спущусь. Куплю. - Его уверенность исключала возможность не послушаться.
- Ну, если не сложно. Пожалуйста, - Нина отдала деньги и рецепт мужчине. - Может не хватит, так купите на сколько хватит, - добавила уже вслед.
- Из какой вы палаты? – обернулся он, пройдя несколько шагов.
- Вот, - показала Ниночка рукой. Уже через полчаса мужчина выкладывал на тумбочку лекарства, шприцы и системы для капельниц. Соседки по палате поглядывали с интересом, а она смущено повторяла:
- Спасибо, спасибо.
- Не за что. Мелочь, - сурово, без улыбки кинул мужчина, направляясь к двери.
Ближе они познакомились вечером. После ужина, Нина вышла из палаты и присела на скамью в коридоре.
- Как самочувствие? Уже начали курс? - вывел из задумчивости знакомый голос. Она подняла голову. Мужчина присел рядом.
- Спасибо. Лучше.
- Давайте всё-таки познакомимся, - предложил он. – Меня Анатолием зовут. А вас?
- Анатолием… ?
- Анатолий Петрович, - улыбнулся мужчина. – Давайте без официоза. Хватит и имени. Так как? – он внимательно смотрел на нее.
- Нина, - маленькая рука утонула в большой теплой ладони, словно маленькая испуганная птичка, которой так хотелось покоя и тепла. Их руки соединились на мгновение, символизируя сердечность и внимание. А что еще нужно человеку? И уже заинтересованно смотрели друг на друга. «Какое милое доброе лицо. Выражение доверчивости и ласки. Как это привлекает в женщине», - присматривался Анатолий. «Хороший человек, видно» - думала Нина, уже давно не допускающая мысли, что может быть кому-то интересна, как женщина.
С этого вечера они частенько беседовали. Удивительно, но Анатолий был первый человек, которому Ниночка смогла рассказать о своей тревоге.
- Чувствую - отдаляюсь от дочери. Я мать и поэтому ищу причину, - тихо говорила она.
- Ну и как? Нашли? - ласково смотрел Анатолий, от чего тревожно и сладко билось сердце.
- Нет, – она тихонько покачала головой. Замолчала, но желание высказаться победило. - Хотела бы найти. Одна она у меня. Родила от любимого человека. Петр погиб, не успели расписаться. Родня дочку не признала. Растили с мамой. Тяжело, но у неё было все, что и у других деток, ни в чем не отказывали. Жила для неё, а она как замуж вышла, - Ниночка горестно махнула рукой, – приходила только денег просить. Старалась. Квартиру свою продала, к маме перешла, она болела очень. Деньги все до копеечки молодым отдала, они машину купили. Но не в пользу. Пожили четыре года всего. Вернулась Лиля домой. Причины не говорит. Думаю, может того, что деток не было? Да что я о себе, да о себе, - спохватилась Нина. – У вас внуки есть?
- Есть. Дочка сына – Машенька, школу заканчивает и Максимка - дочкин. Только далеко, редко вижу. Ладно, - Анатолий накрыл ладонью руку Нины. - Потом обо мне. Давайте о вас, - и хитро прищурив глаза, улыбаясь, предложил. – Ниночка, может на ты перейдем? Не возражаете?
Женщина не ответила, только кивнула в знак согласия. Много лет она не ощущала мужского внимания и теперь смущалась от малейшего проявления.
- И наступил ад, - продолжила она. - Всё не так: что ни приготовлю – как можно эту бурду есть, вечно недовольная, уже с порога оглядывается – к чему бы придраться, то – пол не метен, то кастрюля не на том месте стоит, - голос Ниночки задрожал, глаза опалило жаром.
- Может, не будешь рассказывать? Тебе нельзя волноваться, - снова коснулся Анатолий её руки.
- Нет, ничего, - Ниночке хотелось говорить. Это было трудно и непривычно, но и приносило облегчение. – Тут еще, - она замолчала, раздумывая, но затем, встряхнув головой, решилась. – В общем, после операции в прошлом году, у меня осложнение – непорядок с мочевым пузырем. Операцию надо делать. Дочка узнала, и теперь день начинался и кончался разговорами, что невозможно дышать, всю квартиру провоняла, никого пригласить не могу…, - она опустила голову, горькие воспоминания коснулись сердца, и слеза уже катилась по щеке. - Главное, ведь преувеличивает. Слежу я за чистотой, - с жаром проговорила и, помолчав, добавила. - Обижается. Я понимаю, наверное, легче обижаться. Одного не пойму, почему меня выбрала, - Голос задрожал. - Знаешь, иногда кажется, что она ненавидит меня по-настоящему. Этот отстраненный взгляд, это нежелание разговаривать. Дочка не хочет видеть меня в своей жизни. И тогда, я хочу умереть...
- Все! – решительно заявил Анатолий. - Хватит, нельзя волноваться. Я сейчас, - он быстро отошел и, вернувшись, протянул стакан с водой и пару таблеток – Это валерьянка. Травка. Выпей, - от давно забытого внимания, Ниночка разрыдалась. Анатолий встал, стараясь закрыть её от любопытных глаз. Жалость – предвестница любви коснулась сердца. Тщательно подбирая слова начал говорить:
- Хорошо, что ты поделилась со мной. Мы все остро чувствуем боль, особенно когда остаёмся наедине с ней. Но, скорее всего, погружаясь в переживания, ты преувеличиваешь. Уже не дочка, а ты сама себя ранишь. Мне кажется, что ты не хочешь думать, что нужно жить дальше. Нужно подумать о прощении, а не держаться за обиду и тогда вернется покой. Жизнь же не остановилась, зачем тратить силы на горестные мысли.
«Как он сказал… Не думала так. Правильно… Виню её, а моей вины разве нет? Зациклилась. Ей тоже непросто. Кто пожалеет… Одна она, как и я» – мысли теснились, жалость к дочери вытесняла обиду из сердца и становилось легче.
- Пойдем, я провожу, – услышала Нина. Анатолий протянул руку – помочь ей.
- Я сама, - еле слышно, не поднимая глаз, прошептала Нина. – Спокойной ночи.
Не спалось в эту ночь Анатолию и Нине. Оба чувствовали, что в их жизнь вошло нечто важное, волновавшее тревожно и сладостно. После инфарктов, перенесенных обоими, нужно было беречься. Разум говорил, что вредны, как плохие, так и хорошие эмоции и лучше жить ничего не испытывая – не допуская к больному сердцу. Но душа пела от того, что снова мгновение жизни коснулось их. Да, они не молоды, но так много еще нерастраченного тепла, ласки, желания любить и быть любимым.
Любовь приходит и дает возможность пройти по еще одной нехоженой дороге жизни.
У Анатолия это было впервые после смерти жены два года назад. В хорошем мужском возрасте он интересовал женщин. Сам инициативу не проявлял, но иногда отвечал на их симпатию.
Мыслями возвращался к моменту, когда увидел у окна трогательно беззащитную фигурку Нины. Тогда странно застучало сердце, а желание подойти, защитить и помочь захлестнуло. Показалось, что где-то видел ее. Может быть во сне?
Потребность видеть, все знать о ней, разговаривать не вызывало сомнений - Нина становилась ближе всех на свете и сердце дрожало, испытывая нежность, когда думал о ней. «Милая моя!» Глубоко внутри зрело - именно с ней хотелось прожить оставшуюся жизнь. Только с ней и навсегда.
Нина лежала с открытыми глазами. Эти несколько дней изменили жизнь, которая уже не казалась пустой, а проблема с Лилей не такой важной. Думала больше не о дочери, а об отношениях с Анатолием и уже казалось, что живет только, когда находится рядом с ним. Однако, чувствуя непреодолимое влечение, она даже не пыталась предположить, что знакомство может быть долгим.
Дочка приходила через день, выкладывала на тумбочку кое-что из съестного и некоторое время сидела у кровати. Ничего не говорила, да Нина и не спрашивала, чувствуя её неохоту разговаривать. И даже известие об операции на мочевом пузыре, которая избавит от неудобств, не вызвала у дочки интереса. Нина понимала, что дочка испытывает те же душевные страдания, что и она сама. Ей хотелось поговорить с ней по-доброму, чтобы идти дальше, освобождая сердце от обиды и боли. И самое главное, теперь она была уверена, что найдет такие слова.
Сближение Анатолия и Нины продолжалось. Несколько дней до выписки Анатолия из больницы, они практически не расставались - в любую свободную минуту спешили в коридор на лавочку. Потребность выговориться была у обоих, а ощущение близости так сладостны. Удивительно, но страдая от того, что рассказывала, Нина ощущала облегчение, как будто словами снимала тяжесть с души. Анатолий же радовался, что был полезен ей.
Они не строили никаких планов и не говорили о том, что будет после выхода из больницы, так хорошо им было здесь, сейчас. И когда наступил день выписки Анатолия, как-то не нашлось времени договориться о встрече. Они разошлись после обхода – Нина на процедуры, он, едва успев сказать о выписке, собираться.
Операция была запланирована на завтра, но не об этом думала Нина. Проходя мимо палаты, она увидела в приоткрытую дверь кровать Анатолия со скатанным матрасом, и волнение захлестнуло. Отяжелевшие ноги заставили присесть на скамейку. Жар в глазах вот-вот был готов был пролиться слезами.
«А что ты ожидала? Что хотела?» - она задавала вопросы, оттягивая главный – «Увидит ли она еще Анатолия» и уже заранее смиряясь с тем, что не увидит. Тревога и опустошенность заполняла, вытесняя хорошее этих нескольких дней.
«Можно ли считать жизнью, то существование, которое было до встречи с ним». Это Нина понимала ясно. «Почему я не спросила, где он живет. Можно было бы пойти», - думала она, понимая, что никогда бы не решилась на это. «Всё. Всё. Всё»- тревожно отстукивало сердце, и слезы на глазах были видимыми следами уже принятой утраты. «Дочери не нужна. Никому не нужна. Зачем жить?».
Мимо ходили люди, но никому не было дела до немолодой худенькой женщины с грустным лицом. По коридору прошла санитарка – раздатчица еды. Она заглядывала в палаты, приглашая на обед.
- Чего сидишь? Обед, – тронула она Нину за плечо, заглянула в лицо. – Да что с тобой? Плохо? Иль горе какое? Ну чего молчишь? - допытывалась. И как обычно бывает, от чужого участия, боль сильнее впивалась в душу, и уже не верилось, что может быть по-другому.
- Нина! – знакомый голос вернул к жизни. С трудом она подняла голову.
- Ладно, пойду. Разберётесь, - махнула рукой санитарка, - Мне обед раздавать.
- Что ты? - теплота его руки согревала и доставала до сердца. «Как мало надо, чтобы жить». - Нормально? - участие звучало в его голосе. Нина встала со скамьи и, молча с бесконечной лаской, смотрела на него. «Как я жила без тебя?» - думала, а он как-будто, услышав, говорил, и главными были не слова, а ласковый голос и взгляд, который утверждал - «ты нужна мне».
- Я жду тебя, - Он помолчал, рука по-прежнему была на плече Нины. – И приду завтра.
- Не приходи. У меня операция, - прошептала она, и радость пролилась еле видимыми слезами.
- Тем более приду. Обязательно приду, - настойчиво повторил Анатолий. Блеск глаз Нины был ему ответом.
Какое великое счастье, когда две души находят друг друга в нашем сумасшедшем мире.
По коридору ходили люди, некоторые с интересом поглядывали на немолодую пару с такими счастливыми лицами. Ведь на самом деле счастливым можно стать где угодно, даже и в таком грустном месте, как больница.
------------
* Стихи Дмитрия Николаевича Афанасьева.