Впервые замужем

Татьяна Чехова
Написано, как продолжение миниатюры "Ниночка" http://www.proza.ru/2010/01/24/672



        Нина любила ночь. Там  была молода и здорова,  нужна и любима. А главное - рядом с Ним.  Случалось  это не часто, но  давало силы жить днем.  И поэтому она ложилась рано и старалась вспомнить то недолгое счастливое  время.  Не осталось даже фотографии любимого, образ его туманился, но память сердца не давала забыть. Грустная память -  «ты моим никогда не будешь».

Сегодня Он был с ней. «Ты коснись моих губ своей жаркой рукой, обними крепко, крепко, от стужи укрой. Не хочу просыпаться, хочу верить, что мой».  Но  осознание реальности врывалось, сердце привычно грустило о прошлом и не радовалось настоящему.  «... сон растворится, разлучая с тобой».

«...важный день. Ты погиб и не узнал, что родилась девочка, как ты  хотел. Рыженькая,  и глаза твои - зеленые.  Хрупкая и нежная.  Золотая. Ты  так меня называл, а  когда  расплетал и целовал косы  - я  уже не стеснялась их цвета. Тридцать сегодня ей. Серьги приготовила. Твои, что мне дарил.  Это самое дорогое, что осталось».

***
Нина отпросилась с работы. Волнение по поводу подарка улеглось –  снятые с ушей серьги,  лежали в новой красивой коробочке.
- Доченька, поздравляю. Здоровья тебе и Вадику. Всего,  всего хорошего…, -  оживленно говорила она в телефонную трубку.

- Спасибо, мама, - не дослушав, перебила ее Лиля. Потом заспешила,  – Мам, ты не приезжай сегодня. Людей полно будет:  родня Вадика, кумовья и с работы моей  напросились. Чего толкаться?  На следующей неделе приедешь. А что ты мне купила?
Мать  вслушивалась в  родной дочкин голос и  улыбка на  милом лице  сменялась гримасой боли, из глаз уходила радость.

*У белого платочка
Краёчки соляны.
Ушей изящных мочки
Сережек лишены.

Пусть весят они мало
Им  время  покорится.
За желтизной металла
Души моей частица.

Дочь для Нины  была всем и бессознательно она ждала такого же отношения  и  к себе.  Хотела, чтобы ее любили именно такой любовью – безусловной и вечной. И охлаждение, которое чувствовала, ранило и делало  жизнь пустой и безрадостной.
        Еще более жизнь окрасилась в темные тона, когда Лиля разведясь с мужем, вернулась в дом матери.

***
Нине пришлось зайти на кухню - насыпать корм  кошке.  Старалась не смотреть, но, все равно, бросилось в глаза и больно отозвалось в душе брезгливое выражение лица  дочки, а от  её движения – открыть  окно,  сердце тоскливо сжалось.  Спасибо хоть обошлось в этот раз без слов – жестоких и острых,  перекрывающих дыхание.  «Быстрей отсюда. Вот дожила, дочь избегаю», - в который раз горечь  слов коснулась сердца.

Почти забежала в комнату, плотно прикрыв дверь. Нервно заходила, прижав руки к груди, словно хотела успокоить дрожащее сердце. За окном хмурилось и так же было на душе.  Ком в горле,  теперь постоянный, мешал, и она старалась глубоко дышать. На ходу, несмотря на  холодную погоду, открыла  форточку. «Вдруг, Лиля зайдет. И будет опять - «Дышать нечем. Провоняла квартиру. Пригласить никого не могу». Нина присела на край дивана и тут же вскочила, прислушиваясь к звукам за дверью, и желая  одного, чтобы дочка не зашла.  Хорошо, что хоть комнаты отдельные. Взяла в руки вышивку, к которой  пристрастилась с недавнего времени.  Телевизора нет, а вечера такие долгие.  Вот тихонько радио включит, слушает и кладет стежок за стежком. Но сейчас не могла, отставила. «Как же так?! Почему, она считает меня  врагом?» – в тысячный раз задавала себе вопрос.  «Старалась я. Разве ж  виновата, что с Вадиком  не сладилось. И свадьбу сыграли хорошую…».  Вспомнила квартиру свою проданную и затрясла головой от досады – «Ох не надо было продавать. Ушла бы сейчас туда и все недолга. Не мешала бы  дочке жить. Мешаю я ей, мешаю. Ей жизнь  устраивать надо, а тут я больная. Плохо ей со мной».

Тяжело Нина  расставалась с иллюзией об идеальных отношениях с дочерью.
 
Послышались  шаги, и  каждый этих некогда  любимых и с нетерпением ожидаемых шагов,  сейчас  отнимал  еле теплившуюся  жизнь матери. Комок в горле перекрыл дыхание, сердце задрожало сильнее и,  казалось,  сейчас выскочит, ноги подкосились,  и Нина едва удержалась, схватившись  за стол. Шаги приближались, туман перед глазами сгущался, а  она старалась выпрямиться  и встретить дочь спокойно. Но оскорбленное  сердце  уже не хотело жить.
***
Свет резал и Нина,  чуть открыв глаза,  зажмурилась. Тихие голоса и запах лекарств подсказал,  где находится.

-  Как  чувствуете себя? – наклонилась к ней девушка в белом халате. – Ладно,  молчите, не напрягайтесь.  Сама вижу, - и уже поворачиваясь уходить,   –  Сегодня переведем вас.

В палате Нину  ожидала подруга.
- Сюда провозите,  вот  кровать. Вот и хорошо,Ниночка, - хлопотала Наташа. -  Как  ты?
Больная  легонько улыбалась, осматриваясь - надеялась  увидеть дочь. А Наташа, присев на край кровати и  поправляя то одеяло, то подушку, говорила:

- Звоню тебе – ни ответа, ни привета. И вечером звонила, думала Лиля уже с работы пришла – ничего. Катя, соседка напротив, сказала, что скорая увезла вчера. Я бросилась  сюда - ты в реанимации. Ну, слава Богу, обошлось. Врач говорит инфаркт. Полечишься,  и все наладится, - поглаживая  Нину через одеяло по плечу,  ласково говорила подруга, а у той от давно не виданной ласки, появились слезы.

- Ну, чего ты, - заволновалась Наташа. – Все хорошо, успокойся.
Нина хотела рассказать подруге о своей беде – отношениях с дочерью, но промолчала.  Она смотрела на подругу, но не вслушивалась в слова,   мысли о дочери,  ни на минуту не покидали.

- Наташа, лекарства, наверное, нужны.  Ты купи, я деньги отдам. Копила – вот и пригодились, - почти шепотом, часто останавливаясь,  выдавила Нина.

«Почему  она Лиле не  скажет?» - подумала Наташа, но не стала расспрашивать. Видела,  как тяжело подруге.
- Конечно, не беспокойся. У меня есть с собой, оставлю.

***
Нина стояла у окна в коридоре.
- Вот. Надо купить и уже сегодня можно начать курс, - протянула ей рецепт медсестра.
- Спасибо, -  Нина сделала движение вслед – сказать, что ноги не держат, но почему-то промолчала и только вздохнула тихонько – «Может Лиля или Наташа придут, тогда и сходят».

-  Вы не можете спуститься в аптеку? - Рядом стоял  незнакомый пожилой мужчина.  Больничный  халат не скрывал  военной осанки. Серые глаза  смотрели внимательно и серьезно.
- Да, - нерешительно ответила Нина, чувствуя неловкость. - Ничего, дочь должна подойти, вот и купит, - она улыбнулась и сделала движение уйти.

- Нет. Сердце  надо лечить быстро. Давайте-ка  сюда, - незнакомец протянул руку, - я спущусь. Куплю. - Его уверенность исключала возможность не послушаться. 
- Ну, если  не сложно. Пожалуйста, - Нина отдала деньги и рецепт мужчине. - Может не хватит, так купите на сколько хватит, - добавила уже  вслед.
- Из какой вы палаты? – обернулся он, пройдя несколько шагов.
- Вот, - показала Ниночка рукой. Уже через полчаса мужчина выкладывал  на тумбочку лекарства, шприцы и системы для капельниц.  Соседки по палате поглядывали с интересом, а она смущено повторяла:
- Спасибо, спасибо.
- Не за что. Мелочь, - сурово, без улыбки кинул мужчина, направляясь к двери.

Ближе они познакомились вечером. После ужина, Нина вышла из палаты и присела на скамью в коридоре.
- Как самочувствие? Уже начали курс? - вывел из задумчивости знакомый голос.  Она подняла голову. Мужчина присел рядом.
- Спасибо. Лучше.
- Давайте всё-таки познакомимся, - предложил он. – Меня Анатолием зовут. А вас?
- Анатолием… ?
- Анатолий Петрович, - улыбнулся мужчина. – Давайте без  официоза. Хватит и  имени. Так как? – он внимательно смотрел на нее.

- Нина, - маленькая рука утонула в  большой теплой ладони, словно маленькая испуганная птичка, которой так хотелось покоя и тепла. Их руки соединились на мгновение,  символизируя  сердечность и внимание. А что еще нужно человеку? И уже  заинтересованно смотрели  друг на друга. «Какое милое доброе лицо. Выражение доверчивости и ласки. Как это привлекает в женщине», - присматривался Анатолий. «Хороший человек, видно» - думала  Нина, уже давно не допускающая  мысли, что может быть кому-то интересна,  как женщина.

С этого вечера они частенько беседовали. Удивительно, но Анатолий был первый человек, которому Ниночка смогла  рассказать о своей тревоге.

- Чувствую - отдаляюсь от дочери.  Я  мать и поэтому ищу причину, - тихо говорила она.
- Ну и как? Нашли? -  ласково смотрел Анатолий, от чего тревожно и сладко билось сердце.

- Нет,  – она  тихонько покачала головой. Замолчала, но желание высказаться победило. -  Хотела бы найти. Одна она у меня. Родила от любимого человека. Петр погиб, не успели расписаться.  Родня  дочку не признала.  Растили  с  мамой.  Тяжело, но у неё было все, что и у других деток, ни в чем  не отказывали.  Жила для неё,  а  она как замуж вышла, - Ниночка горестно махнула рукой, – приходила только денег просить. Старалась. Квартиру свою продала, к маме перешла, она болела очень. Деньги все до копеечки молодым отдала, они машину купили. Но не в пользу. Пожили четыре года всего. Вернулась Лиля домой. Причины  не говорит. Думаю, может того, что деток не было?  Да что я о себе,  да о себе,  - спохватилась Нина. – У вас внуки есть?

- Есть.  Дочка сына – Машенька,  школу заканчивает и Максимка  - дочкин. Только далеко, редко вижу. Ладно, - Анатолий накрыл  ладонью руку  Нины. - Потом обо мне. Давайте о вас, - и хитро прищурив глаза, улыбаясь, предложил. – Ниночка, может на ты перейдем? Не возражаете?

Женщина не ответила, только кивнула в знак согласия. Много лет она не ощущала  мужского внимания и теперь смущалась от малейшего проявления.
- И наступил ад, - продолжила она. - Всё не так: что ни приготовлю – как можно эту бурду есть, вечно недовольная, уже с порога оглядывается – к чему бы придраться, то – пол не метен, то кастрюля не на том месте стоит, - голос Ниночки задрожал, глаза опалило жаром.
- Может, не будешь рассказывать? Тебе нельзя волноваться, - снова коснулся Анатолий её руки.

- Нет,  ничего, -  Ниночке хотелось говорить.  Это было трудно и непривычно, но и приносило  облегчение.  – Тут еще, - она замолчала, раздумывая, но затем,  встряхнув головой, решилась. – В общем, после операции в прошлом году, у меня осложнение – непорядок с мочевым пузырем. Операцию надо делать.  Дочка узнала,  и теперь день начинался и кончался разговорами, что невозможно дышать, всю квартиру провоняла, никого пригласить не могу…, -  она опустила голову,  горькие воспоминания  коснулись сердца,  и слеза уже катилась по щеке. - Главное, ведь преувеличивает. Слежу я за чистотой,  - с жаром проговорила и,  помолчав, добавила. - Обижается. Я понимаю, наверное, легче обижаться. Одного не пойму, почему меня выбрала, - Голос задрожал.   - Знаешь, иногда кажется, что она ненавидит меня по-настоящему. Этот отстраненный взгляд, это нежелание разговаривать. Дочка не хочет видеть меня в своей жизни. И тогда, я хочу умереть...

- Все! – решительно заявил Анатолий. - Хватит, нельзя  волноваться.  Я сейчас, - он быстро отошел и, вернувшись, протянул стакан с водой и пару таблеток – Это валерьянка. Травка. Выпей,  - от давно забытого внимания, Ниночка разрыдалась. Анатолий встал, стараясь закрыть её от любопытных глаз. Жалость – предвестница любви  коснулась сердца. Тщательно подбирая слова начал говорить:

  - Хорошо, что ты поделилась со мной. Мы все остро чувствуем боль, особенно когда остаёмся наедине с ней. Но, скорее всего,  погружаясь в переживания, ты преувеличиваешь. Уже не дочка, а ты сама себя ранишь.  Мне кажется, что ты не хочешь думать, что нужно жить дальше.  Нужно подумать о прощении, а не держаться за  обиду и тогда вернется покой.  Жизнь же не остановилась, зачем тратить силы на горестные мысли.
 
«Как он сказал… Не думала так.   Правильно… Виню её, а моей вины разве нет? Зациклилась. Ей тоже непросто. Кто пожалеет… Одна она, как и я» – мысли теснились, жалость к дочери вытесняла обиду из сердца  и становилось легче.

- Пойдем, я провожу, – услышала Нина. Анатолий  протянул руку – помочь ей.   
- Я сама, - еле слышно, не поднимая глаз, прошептала Нина. – Спокойной ночи.

Не спалось в эту ночь Анатолию и Нине. Оба чувствовали, что в их жизнь вошло нечто важное, волновавшее тревожно и сладостно.  После инфарктов, перенесенных обоими,  нужно было беречься. Разум говорил, что вредны, как плохие, так и хорошие эмоции  и лучше жить ничего не испытывая – не допуская к больному сердцу. Но душа пела от того, что снова мгновение жизни коснулось их.  Да, они не молоды, но так много еще нерастраченного тепла, ласки, желания любить и быть любимым.

Любовь приходит  и дает возможность пройти по еще одной нехоженой  дороге жизни.
У  Анатолия  это было впервые после смерти жены два года назад. В хорошем  мужском возрасте он интересовал женщин. Сам  инициативу  не  проявлял, но  иногда отвечал на их симпатию.

 Мыслями  возвращался к моменту, когда увидел у окна трогательно беззащитную фигурку Нины. Тогда странно застучало сердце, а желание подойти, защитить и помочь захлестнуло. Показалось, что где-то видел ее. Может быть во сне?

Потребность видеть, все знать о ней, разговаривать  не вызывало сомнений -  Нина становилась ближе всех на свете и сердце дрожало, испытывая нежность, когда думал о ней. «Милая моя!» Глубоко внутри зрело - именно с ней хотелось прожить оставшуюся жизнь. Только с ней и навсегда.

Нина лежала с открытыми глазами. Эти несколько дней  изменили жизнь, которая уже не казалась пустой, а проблема с Лилей  не  такой  важной. Думала больше не о дочери, а об отношениях с  Анатолием и уже казалось, что живет только,  когда находится  рядом с ним.  Однако, чувствуя непреодолимое влечение,  она  даже не пыталась предположить, что знакомство может быть долгим.

Дочка приходила через день, выкладывала на тумбочку кое-что из съестного и некоторое время  сидела у кровати. Ничего не говорила, да Нина и не спрашивала, чувствуя её неохоту разговаривать. И даже известие об операции на мочевом пузыре, которая избавит от неудобств, не вызвала у дочки  интереса. Нина понимала, что дочка испытывает те же душевные страдания, что и она сама.  Ей  хотелось поговорить с ней по-доброму, чтобы идти дальше, освобождая сердце от обиды и боли. И самое главное, теперь она была уверена, что найдет такие слова.

Сближение Анатолия и Нины продолжалось. Несколько дней до выписки Анатолия из больницы, они практически не расставались - в любую  свободную минуту спешили в коридор на лавочку. Потребность выговориться была у обоих, а ощущение близости так сладостны. Удивительно, но страдая от того, что рассказывала, Нина ощущала облегчение, как будто словами снимала тяжесть с души. Анатолий же  радовался, что был полезен ей.
 
Они не строили никаких планов и не говорили о том, что будет после выхода из больницы, так хорошо им было здесь, сейчас. И когда наступил день выписки Анатолия, как-то не нашлось времени договориться о встрече. Они разошлись после обхода – Нина на процедуры, он,  едва успев сказать о выписке, собираться.

Операция была запланирована на завтра, но не об этом думала Нина.  Проходя мимо палаты, она увидела в приоткрытую дверь  кровать Анатолия со скатанным матрасом,  и  волнение захлестнуло. Отяжелевшие ноги заставили присесть на скамейку. Жар в глазах вот-вот был готов был пролиться слезами.   
 
«А что ты  ожидала? Что хотела?» - она  задавала  вопросы, оттягивая главный  – «Увидит ли она еще Анатолия» и уже заранее смиряясь с тем, что  не увидит. Тревога и опустошенность заполняла, вытесняя  хорошее этих нескольких дней.

  «Можно ли считать жизнью, то существование,  которое было до встречи с ним».  Это Нина  понимала ясно. «Почему я не спросила, где он живет. Можно было бы пойти», - думала она, понимая, что никогда бы не решилась  на это. «Всё. Всё. Всё»- тревожно отстукивало сердце,  и слезы на глазах были видимыми следами уже принятой утраты. «Дочери не нужна. Никому не нужна. Зачем жить?».

Мимо ходили люди, но никому не было дела  до немолодой худенькой женщины с грустным лицом. По коридору прошла санитарка – раздатчица еды. Она заглядывала в палаты, приглашая на обед.

- Чего сидишь? Обед,  – тронула она Нину за плечо, заглянула в лицо. – Да что с тобой? Плохо? Иль горе какое? Ну чего молчишь? - допытывалась. И как обычно бывает,   от чужого участия,  боль сильнее впивалась в душу, и уже не верилось, что может быть по-другому.

- Нина! – знакомый голос вернул  к жизни. С трудом она подняла голову.
- Ладно, пойду. Разберётесь, - махнула рукой санитарка, - Мне обед раздавать.
- Что ты? - теплота его руки  согревала и  доставала до сердца. «Как мало надо, чтобы жить».  - Нормально? - участие звучало в его голосе.  Нина встала со скамьи и, молча с бесконечной лаской, смотрела на него. «Как я жила без тебя?» - думала, а он как-будто,  услышав, говорил, и главными были не слова, а ласковый голос и взгляд, который утверждал - «ты нужна мне».
- Я жду тебя, - Он помолчал, рука по-прежнему была на плече Нины. – И  приду завтра.

- Не приходи. У меня операция, -  прошептала она,  и  радость пролилась еле видимыми слезами.
- Тем более приду. Обязательно приду, - настойчиво повторил Анатолий. Блеск  глаз Нины был ему ответом.

Какое  великое счастье, когда две души  находят друг друга в нашем сумасшедшем мире.
По коридору ходили люди, некоторые с интересом поглядывали на  немолодую пару с такими счастливыми лицами. Ведь на самом деле счастливым можно стать где угодно, даже и в таком грустном месте, как больница.

------------
* Стихи Дмитрия Николаевича Афанасьева.