...В полутёмном коридоре светом из тени и тенью из света щетинятся лампы, подвешенные под потолком. Я - в самом начале прохода. Я вижу, как коридор этот удаляется, уменьшаясь, согласно перспективе зрения... Я вижу, как они несут меня. Они закутали меня в чёрный-пречёрный плащ, и несут туда, по коридору, в комнаты, где можно спокойно отоспаться после всех этих тревожных, сумасшедших ночей.
Я уже сплю. Я слишком устал, чтобы открывать глаза, но я всё равно вижу, как они несут меня – бережно и тихо ступая, чтобы не разбудить.
Ещё я слышу приглушённые голоса...
«Главное – затащить тело в багажник»
«Он совсем окоченел, не поместится»
«Может быть, позвонить твоему Леметру?»
«Ален, прошу! Ни слова о нём! Ты понял меня?...
И вдруг:
«Стой! Он сказал... он говорил... он предупредил меня!!! Он знал!!! Он предупреждал» - голос звучит жарко, почти над самым моим ухом, и в то же время, как бы издалека – сказывается, наверное, акустика этого длинного, бесконечного коридора...
«Что, что?!!»
«Он сказал: Но имейте в виду, мадам Ривгош, что трупы в Сене всплывают!»
Воздух. Меня овевает прохладная струя воздуха. В этом потоке не так ощущается страх, исходящий от этих обоих. От них веет Страхом и Ужасом... Почему?..
«Подожди, я раскрою багажник, потом мы сядем в салон и всё спокойно обдумаем!»
«Странно... я считал, что трупы коченеют... Посмотри, теперь он стал мягкий, как вата...»
«Осторожно, кровь... Чёрт возьми! Эта кровь! Здесь всё тоже нужно будет протирать!»
«А о чём ты думала, когда снесла ему затылок?..»
«Пойми, мой мальчик, нужно было, чтобы всё свершилось наверняка, с первого выстрела...»
«Ты – сумасшедшая! Как ты только можешь говорить это?!! Ты прикончила человека!!! Плюс ко всему, ещё и не того! Понимаешь ли ты?!! Доходит ли до тебя, что ты убила невинного человека, который неизвестно зачем забрёл к нам в это утро!»
«Неправда! Ален! Всё было неспроста... Он сказал, что его зовут Спарачино!!!»
«Приди в себя! Он не мог такого сказать! Просто ты уже сходишь с ума! Ты всегда пророчила, что сойду с ума я, а сама всё это время была сумасшедшей!!!..»
«Я в своём уме!!!» - теперь это уже не голос, а пронзительный визг: - «Он сказал, что его зовут Спарачино!!! Леметр обещал... Я всё сделала правильно, как он...»
Под этот визг я проваливаюсь в своём сне во что-то глубокое и мягкое... Только лишь слово „спарачино“ пульсирует у меня в голове, улетая в пространство и затихая... „спарачино“ „спарачино“... это я сказал „спарачино“...
«Ногу, ногу подверни... самое главное, чтобы вновь не потекла эта чёртова кровь!»
«Понт Нёф, мы спрячем его под Понт Нёф! Не в воду, а под мостом!»
«В каком смысле спрячем?»
«Бросим, боже ты мой! Просто бросим! Никто никогда не найдёт никаких следов! Пуля прошла навылет. Сколько ни ковыряйся в его мозгах, ничего теперь не докажешь... И документы его мне нравятся... всё перечёркнуто, и слово это... „CHANTEUR“... Никто ничего не поймёт, понимаещь? Знаешь, сколько таких вот... под мостами...»
«Он русский, идиотка!!!»
«Тем более... тем более... и, вообще, какая разница, кого найдут под мостом, русского, или негра, или...
«Хорошо... Понт Нёф... К тому же там бесконечный ремонт. Темно. В такой час – никого».
«Бедный мальчик»
«Успокойся... он даже не понял, что с ним произошло!»
«Я не об этом, Ален, я о тебе... Бедный ты мой мальчик! Сколько тебе пришлось вынести!»
«Пока что я ношу с тобой трупы. Не вмешайся ты в это дело...»
Крышка багажника с оглушительным треском захлопывается, но этот звук перебивает другой... вновь моё пение... Милая мадам Дамья! Вы и в самом деле сделали запись?.. Это же мой голос!
«Теперь давай всё спокойно обдумаем, Ален...»
Если вы записали мой голос на магнитофон, значит, не так-то уж я вам и не понравился! Я сделаю всё, что вы мне скажете, мадам Дамья! Если будет надо, я...
«Что „ну как?“..»
«Где он? Ты только скажи, где он? Что ты говорила ему? Почему он не пришёл?.. Или, это всё розыгрыш? Чтобы набить цену?.. Я заплачу сколько тебе нужно будет... втрое больше, только он необходим мне, понимаешь?»
«Он придёт, Леметр, обещаю тебе. Такие парни не пропадают вникуда, они грызут землю зубами ради своей цели. Он придёт, и ты заключишь с ним свой контракт».
Ну вот, я знал, что всё будет хорошо! Ну зачем вы сразу не сказали?!! Или, это не про меня?.. Тогда зачем звучит мой голос?.. Я же знаю, что пел эту песню у вас. Не помня себя от волнения, почти ничего не видя, но пел... Контракт... волшебное слово. Если у меня будет контракт, я смогу ездить по всему миру. Если у меня будет контракт, я больше не буду прятаться под мостами от полиции, я больше не буду жить вне закона. Я всегда верил в то, что меня оценят. Я непременно зайду к ленину в кепке; я расскажу ему, как мне теперь живётся здесь, в Париже... И к Нине Ли... Я подарю ей цветы и свою кассету. Кассету со своими песнями. Мадам Дамья, может быть, мы запишем несколько русских романсов?.. Для Нины Ли... Я совсем не прочь петь по-русски. Если будет контракт.
Мосье Леметр, она сказала?.. Я здесь, мосье Леметр! Я ещё не совсем в форме, но уже готов петь.
СКОРО буду готов...
Я открываю глаза, и пугаюсь, потому что вначале не вижу ничего. Затем – о, чудо! Ночной Париж!!! Струйка огней вдоль Набережной... Нотр Дамм... А вот - этот светящийся бледно-зелёным, словно подсвеченная плывущими корабликами, вода Сены, супермаркет, где я покупаю обычно дешёвое вино в пластиковых бутылках... Как странно... Я вижу это всё, словно с Эйфелевой Башни, с третьей её платформы!!! Но я никогда не поднимался туда... С моим зрением там нечего было делать. И, потом, опасно - несмотря на то, что там повсюду натянуты сетки, я всё равно боюсь высоты. Вот только сейчас не боюсь, потому что сейчас – другое дело... с контрактом, который почти у тебя в кармане, и с Парижем, который виден, как на ладони...
«Подожди... я спущусь вниз и посмотрю, нет ли там кого...»
«Нет, Ален, ты останешься в машине...»
«Ты бы хоть глаза ему закрыла...»
«Стой, не прикасайся ни к чему... Документы его в кармане?»
«В чьём?»
«Ален, не нервируй меня... Когда фрики* (*Пренебрежительное название полицейских.) найдут тело, для них должно быть тут же ясно, что это бомж, ничего не представляющее из себя существо».
Я выплываю из темноты. И вплываю в темную парижскую ночь.
«Ты обзвонишь все заведения, куда он мог наведаться...» (Голос мосье Леметра, который стал для меня почти родным).
Я здесь, мосье Леметр, они несут меня по этому склону... Кто «они»?.. Какая разница... Я в Париже, и это самое главное. Универсам „Самаритэн“... Теперь они уходят. Перед тем, как уйти, тот, кого мадам называла Ален, наклоняется надо мной, пристально всматриваясь мне в лицо...
«Ты обзвонишь все полицейские участки, все клиники... Я хочу получить то, что я хочу, сейчас, а не завтра, не послезавтра! Не тогда, когда этому сукиному сыну вздумается наведаться в твой театр! Понятно я выражаюсь?»
...Он всматривается мне в лицо, и я вижу, но не его глаза... я вижу его, склонённого надо мной в этой темноте под мостом.
Справа, сквозь какие-то покорёженные строительные балки и сваи, просвечивает вывеска универсама „Самаритэн“. Значит мы под мостом Понт Нёф. Я уже достаточно хорошо знаю этот город, чтобы ошибиться. Я здесь, мосье Леметр, под мостом Понт Нёф. Я смертельно устал, но это самое лучшее сейчас для меня – провести ночь здесь. Вы же знаете, полиция сюда никогда не заглядывает, только если утром, к шести... А с утра у меня уже будет много планов... Ресторан «Лагутин», с этой дамой с рубином во лбу. Три симфонических оркестра, шикарные шоу... Русский ресторан... Не может быть, чтобы там не нашлось мне работы.
«Ты облажался со своим «Лагутиным». (Голос Мари Дюпрэ-Вивьенн?..) Посмотрим, Маруся, посмотрим, что будет, когда я спою этой прекрасной даме пару своих песен... Пару романсов, наконец... Для того, чтобы выгодно себя продать, можно спеть и романсы, хотя, это не мой конёк... я всё же chanteur... я парижанин... Марио, слышишь?.. я пою свои собственные песни по-французски!
...Он всматривается мне в лицо, и... уходит. Правильно. Оставьте меня одного. Мне хорошо. Мне совсем не холодно. Мне вообще никак. Наверное, это и называется словом „хорошо“. А, может быть, даже, словом „счастье“. В любом случае, мне хорошо. Я сижу, прислонившись к холодной стене под самым скатом моста, и не чувствую её холода. Стена мокрая: мне слышно, как по ней течёт и капает вода; и ещё я чувствую, как каменный скат у меня над головой слегка подрагивает, вибрирует под колёсами авто, которые проезжают там, наверху...
Если мне никто не помешает, я смогу проспать здесь до самого утра... А утром, Мадам Дамья, в первую очередь я наведаюсь к вам, раз уж вы так меня ищете.
Постой, а кто сказал, что они меня ищут, и кто такой мосье Леметр?..
Но ты же ясно слышал их разговор...
А это всё... про контракт – было сном, или реальностью? Я так часто теперь проваливаюсь в эти дурацкие сны... И сны эти почти никогда теперь не сбываются.
Если я и в самом деле сейчас под мостом Понт Нёф, самое главное – немного поспать...
И я закрываю глаза. Я закрываю глаза, но всё равно не могу не видеть. За столько лет почти полной слепоты!
Два страстных желания сталкиваются во мне: видеть Париж и уснуть мёртвым сном. Я сплю и вижу одновременно. Я вижу светящуюся надпись „Самаритэн“, и авто, мчащиеся по той стороне набережной, и многочисленные пароходики, проплывающие по Сене. С пароходиков машут руками. В тот момент, когда они машут, я, притаившийся здесь, под скатом моста, освещаюсь на мгновение светом прожектора, а затем вновь погружаюсь во тьму.
Я вновь открыл глаза. Я решился. Я не хочу тратить эту ночь на сон.
По крутому откосу от Нотр Дамм сюда, к мосту, спускается парочка влюблённых, и я вжимаюсь в холодную и мокрую стену, потому что я не хочу, чтобы меня обнаружили. Я не хочу отвлекать их друг от друга. Мне, сидящему здесь, в темноте под мостом, не хочется пугать их.
- Посмотри, там кто-то прячется, - говорит девушка.
- Никого... кажется, просто мешок с цементом, - отвечает ей парень. Он пытается обнять её, она же вырывается, бежит в самую темень, где прячусь я.
Я вижу, как девушка склоняется надо-мной и слышу её слова:
- Жан, подойди сюда... Кажется, он...
Затем я слышу шаги. Я не дышу. Я затаил дыхание. Я боюсь, что меня обнаружили.
- Мёртвый. Он мёртвый, - слышу я голос Жана.
Про кого они говорят?.. кто здесь мёртвый... не очень бы хотелось провести ночь рядом с трупом!
…И тогда я вижу, как девушка подходит ко мне, протягивает руку к моему лицу, к глазам, смотрящим на неё со страхом, и вместе с тем, с радостью, и... опускает мои веки.
Она опускает мои веки, но я всё равно вижу эту парочку!!! – бьётся в моей душе паническая мысль, - Я их вижу, а это означает, что это не я мёртвый!!!
- Упокой, Господи душу его, - произносит девушка.
И как только произносит она слова эти, всё погружается во тьму: нет больше ни потока авто на той стороне набережной; нет светящейся вывески супермаркета „Самаритэн“, нет ни девушки, ни парня, ни Сены, ни мокрой стены моста Понт Нёф, в которую я вжался спиной... Нет и звуков, этих волшебных звуков ночного Парижа, которые я так люблю, и буду любить всю жизнь. Нет больше ничего... и пения моего нет. Только слова – там, в темной-тёмной далёкой дали: „Господи, упокой душу его...“ Мамочка, мне страшно. Дай мне руку. Если ты не дашь мне сейчас руку, я провалюсь... Я чувствую это, я провалюсь в черноту... Чёрт возьми, ну дай же мне руку!!!!!!! Мама! Embrasse moi... Обними меня!