…Потому что в кузнице не было гвоздя.
(из стишка шекспировских времён в переводе С. Маршака)
К нам на Камчатку приехал дядя Гена.
Где-то там более известный как контр-адмирал Золотухин Геннадий Евпатьевич, начальник Шестой Управы ВМФ, которая опять же где-то там, на краю света, в Москве.
Приехал проверять уж не помню чего, но проверяльщик дядя Гена был жуть какой жёсткий. С ним пара помощников в чине кап-два, блокнотики-авторучки.
Дядя Гена здоровенный, с сизым лицом прожжённого флибустьера. Существует мнение, что Стивенсон списал своего капитана Флинта с Эдуарда Тича, который Чёрная Борода. Мы этому мнению, конечно, поверим, но не забудем отметить, что в те времена Стивенсон просто никак не мог знать про дядю Гену. И послужной список у дяди Гены – у-у-у, да в таких местах, что Тич печально поджигает фитильки в своей знаменитой бороде. Тичу эти места и во сне не снились. А рык у дяди Гены такой, что всем рыкам рык, особенно когда перед ним на анатомическом столе распластан очередной командир части в звании капитана первого ранга, а вместе с ним его главный инженер, начальник штаба и вся прочая иерархия по нисходящей. Кроме замполита, разумеется. Замполитов дядя Гена не трогал – они для него были чем-то вроде аскарид: жрёшь – ну и жри себе там, не шебуршись только и кишки изнутри не ковыряй; время придёт – выведем.
Ибо дядя Гена прошёл всю школу ядерно-технического обеспечения сил флота от самого её зарождения и по пути становления. А это вам не хухры-мухры.
И вот он сидит, и сидя, значит, препарирует нашего командира части, который с помощью «Макета доклада начальника РТБ» рассказывает о достигнутых показателях боевой деятельности. Тут, кстати, неплохо упомянуть, что РТБ занимаются (во всяком случае, в описываемые времена занимались) боевой деятельностью двадцать шесть часов в сутки плюс сверхурочно.
Командир у нас, заметим, тоже был не промах, мало чего и кого боялся. И вот он стоит у развешенной на стенке сов.секретной простыни «Макета», и режет правду-матку начальнику Управы. Зло так режет, по живому. А и впрямь: все боевые задачи выполняются не ниже, чем пять баллов, безаварийно, без единого срыва, но... Но: деятельность вроде как боевая, интенсивность обеспечения сил флота неуклонно нарастает, а автотехники новой нет, водителей не хватает, с топливом и запчастями проблемы, то-сё, сама жизнь требует некоторой реорганизации, на предложения по внесению изменений в штат всем наверху плевать, а ты крутись тут как хочешь, и чтоб всё в сроки было, чтоб графики эксплуатации кораблей со спецоружием – тыся в тысю, и чтоб аварийных ситуаций не было, и много ещё чего. Страна помаленьку вступала в новый восхитительный период своего исторического развития, а вместе с ней и армия, и флот со всем своим ливером, то есть с нами в том числе.
Дядя Гена слушал, слушал, а потом и говорит:
– Евгень-Егорыч, ты вот мне про всё про это не заливай. Я обстановку прекрасно вижу и знаю. Все ваши заявки и предложения стараемся удовлетворить и, надеюсь, когда-нибудь удовлетворим. А ты мне вот сейчас скажи конкретно: чего тебе не хватает? Про что ты в заявках не пишешь, потому что не положено, а оно тебе ну вот прям сейчас, ну вот кровь из носу как надо. И чего тебе никто, кроме как я, ни за что не даст. А? Говори, всё будет.
Тут неплохо сказать, что было такое негласное соревнование между командирами родственных частей – кто чего больше у себя построит. Строили, понятно, хозспособом. Называлось: «хап-способ» – там достать шлакоблоки, тут выменять на шыло цемент, у этих выпросить доски… Строили кто на что горазд – свинодромы, теплицы, караульные городки, складские и технические помещения, словом, всё нужное и не очень нужное. И ездили друг другу в гости – перенимать передовой опыт и, разумеется, хвастаться. Наш кэп, кроме теплицы, свинюрни, клуба-столовой, матросской бани и КТП в автопарке построил ещё и пункт санитарной обработки личного состава (в мирное время – офицерская сауна с гостиницей и бильярдом). Стройматериалов не хватало катастрофически, и поэтому он со злой усталостью посмотрел в глаза дяди Гены и коротко отрезал:
– Гвоздей.
Понятно, что это было сказано от безысходности.
– А? Что? – не понял дядя Гена. – Гвоздей? Каких гвоздей?
– А любых. Железных. Нету гвоздей, тащ адмирал. Вообще никаких. Нам по штату гвозди не положены. И не дают. А надо.
Тут он, кстати, не врал. Не положено, да.
– Хм… гвозди. Гвозди… м-да... – дядя Гена пожевал губами и легонько хлопнул двухфунтовой ладошкой по столу: – Добро, Евгень-Егорыч, будут тебе гвозди. Напишешь, сколько и каких.
Ясное дело, гвозди на Камчатке – страшный дефицит. Особенно в РТБ. Кто ж не знает? И поехали они дальше проверять – «на базу», то есть на техническую территорию.
А там – суета сует, все всё вычистили и вылизали, всё покрашено-побелено, смазано и подметено, все по шхерам попрятались, чтоб дяде Гене и его нукерам на глаза не попадаться.
И вот идут они от сооружения номер 2М к «первому сараю». «Сарай» – это хранилище. Там ОНИ, родёмые, ровненькими рядами в полумраке стоят. Кормилицы. Серые, зелёные… ну, в контейнерах, конечно. Стенки у сооружения не очень толстые, два метра всего, железобетон. И ворота откатные – тоже железобетон, сто двадцать тонн. А между «2М» и «первым» – площадка бетонная. Чуть было не сказал, что мы там в футбол иногда играем. Сбоку площадки – «двойка», тоже сооружение, но поменьше, и тоже обвалованное, то есть холм с деревьями, кустами и здоровенными железными дверями. В шествии принимают участие сам дядя Гена, два его нукера, командир части, главный инженер, его зам и два начальника сборочной бригады: за одной «первый сарай» закреплён, за другой – площадка. По-нашему – два бригадефюрера. А группенфюрер Коля Шкалов, кап-три, ответственный за «первый сарай», уже ждёт у дверей по стойке «смирно» и готовится представляться дяде Гене. Сверху светит щедрое камчатское солнышко. Летняя теплынь.
Вдруг дядя Гена резко останавливается, словно споткнувшись, и выполняет обусловленное возрастом и воинским званием сложное движение под названием «присесть-нагнуться». Вся процессия тут же тормозится: чего это там? Дядя Гена что-то подбирает с бетонки, подносит к глазам а затем поворачивается назад к идущему следом командиру части, да с таким лицом, что капитан Флинт от зависти переворачивается в гробу в своей Саванне.
– Гвоздей, говоришь, не хватает? Держи, Евгень-Егорыч, вот тебе один, это для начала.
И вручает ему – что? – правильно, гвоздь. «Двухсотку». Блестящий, ни следа ржавчины. Прямой и новенький. Откуда он тут взялся – загадка века. Всю площадку вымели-вычистили-вылизали полчаса назад, и вдруг – гвоздь. Тьфу, блин... вот досада.
При этом дядя Гена внимательно смотрит прямо в глаза командиру части. Тот аж лиловым стал. Но себя держит. Взял гвоздь, повернулся назад к главному инженеру:
– Возьмите, Игорь Георгиевич.
А в глазах у него – дыба, плаха, гильотина. И главный инженер на них на всех сразу.
Главный берёт гвоздь, слегка зависает, удивлённо так рассматривает и оборачивается к ответственному бригадефюреру:
– На, Ляксандр Василич.
И больше ни слова. Дядя Гена возобновляет движение по направлению к воротам «первого сарая», где в ожидании сладострастного момента представления адмиралу вибрирует группенфюрер Коля. А бригадефюрер Александр Васильевич в течение пяти секунд злобно глядит на гвоздь и зеленеет. Потом широко размахивается и мощным броском зашвыривает его далеко-далеко влево, аж за «двойку». В сердцах.
В общем, экскурсия в лице дяди Гены и нукеров осмотрела «первый сарай», выдрала там всех ответственных, а наружу решила выйти другим путём, через потерну. Потерна – это такой узкий и угрюмый подземный коридор для эвакуации из «сарая». Дополнительный вход-выход. В нём всегда прохладно и влажно, краска больше недели не держится, лохмотьями сползает. И унылые тусклые лампочки.
Выходят на свет божий. Солнышко, тепло. Тропинка налево. Вдоль «сарая» да мимо трансформаторной подстанции-«тэпушки», да вокруг обратной стороны «двойки»…
И тут дядя Гена снова выполняет движение «наклониться-присесть».
– Держи, Евгень-Егорыч. Ещё один. Два гвоздя – не один гвоздь.
И подаёт командиру блестящий гвоздь-«двухсотку». Ясное дело, это тот самый, который ответственный бригадефюрер двадцать минут назад с площадки швырнул, через всю «двойку» перекинул, вот прямо сюда. И снова дядя Гена смотрит в глаза командиру части – так внимательно-внимательно.
А командир-то совсем недавно из лилового нормальным стал… Теперь он обратно весь лицом deep purple, и поворачивается к главному, с трудом сдерживая желание разорвать зубами на месте, и тихо так, до жути спокойно:
– Возьмите, Игорь Георгиевич…
Главный взял, но, подумав немного, бригадефюреру решил не давать. Мало ли куда он его сейчас зашвырнёт, а вдруг дяде Гене как раз туда пойти захочется? Три гвоздя – это уже будет перебор. Поэтому отдал своему заму, а тот его, то есть гвоздь, в карман тужурки положил. И потом в курилке всем показывал с пояснениями.
Гы-гы-гы, ха-ха-ха. Так в сценариях шоу Бенни Хилла, говорят, писали. В нужных местах. Гы-гы, ха-ха.
Своё обещание дядя Гена, между прочим, выполнил. Гвоздей нам привезли – колоти не хочу. Всяких разных. В том числе и «двухсоток».
Знаю, зреет вопрос: кого наказали? А какая разница? Кого надо, того и наказали. Нас драть – только дральный аппарат тупить. Мы привычные.
2012
из ненапечатанного сборника «Макароны по-флотски»