Хлеб был белый, тёплый, и раздавал такой вкусный аромат, что Саша брал куски, почти не жуя, глотал рыхлую мякоть.
Он ел бы этот хлеб вечно, не просыпаясь, не возвращаясь в это страшный и новый для него дом.
В том ужасном месте, было много детей. Они все были серые, злые и очень вредные. Ему было три года, и он не понял, куда он попал, почему нет его родителей, почему не придут, не заберут его.
Привязаться к кому-либо он ещё не успел, лица взрослых людей за последний месяц мелькали как на карусели, не задерживались, чувств не проявляли, появлялись ниоткуда и быстро исчезали в никуда.
Появился ранее незнакомый голод, мальчику всё время хотелось есть, даже больше чем домой.
Мамина манная каша здесь была невкусной – холодной и скользкой, чай был без молока и почти без сахара, и не разу он не получил конфетку, хотя всё доедал, даже если ему это и не нравилось.
Но больше всего ему не полюбился хлеб, тот был всегда сухой, твёрдый и грязного цвета. Вечером, с половинкой стакана молока давали половинку ломтя белого батона, но большой, коротко стриженый мальчишка его отбирал, а взрослых, чтобы заступиться, в поздне время уже не было. Саша хотел плакать и пил молоко, отлавливая пальцем неприятную пенку.
А ночь приснился сон, будто кто-то принёс хлеба, кормит его и тихонько гладит по голове. Принёсший хлеб так и остался кем-то, незамеченным ребёнком, Саша жадно, не насыщаясь, ел и ел, этот белый, тёплый, безумно вкусный хлеб.