Морозным декабрьским днем 1825 года на Сено-Соломной площади столицы было людно, дворянно и офицерово. Благородные мужья, коротая время в ожидании дам сердца, жонглировали саблями и убеждениями, беззлобно клеймили самодержавие и римское право…
- Крепостное право! - поправлял кто-то, и состояние легкого мужского возбуждения в массах сохранялось.
Внезапно раздался крик:
- Дамы печени едут!
- Жены!– пронеслось по нестройным дворянским рядам. - Нас предали!
- Что делать?! – смогом повисло в воздухе.
- Заткнитесь, Чернышевский! Надо для алиби изобразить восстание!
- Восстание я изображаю в рамках супружеского долга!
- Здесь больше, чем долг: вопрос жизни и смерти!
- Хорошо, восстаем, но не сильно! – постановили собравшиеся.
В общем, когда жены оказались на Сено-Соломной, алиби было в самом разгаре. Оно было таким достоверным, что убедило даже регулярные войска. И солдаты начали гасить искры восстания, поливая из ружей.
- У нас здесь бытовая драка стенка на стенку! – испугались поливаемые. – В целях слияния с народом!
Но оказалось поздно. Настолько поздно, что царь, поднявшись по команде:
- Александры, на первый-второй рассчитайсь!
Отозвался:
- Первый!
Откуда-то из глубин дворца донеслось:
- Третьим буду!
- Лет через полста пять! – прикинул самодержец и показал счастливым обладателям алиби палец.
Обладатели, демонстрируя здоровенное чувство юмора, дружно расхохотались, оценив увиденное.
- Во-первых, царский палец – перст! – прицыкнул на смеющихся Александр. – А, во-вторых, следите за направлением!
Сосредоточившись, благородные мужья заметили, что перст в согнутом состоянии показывает на виселицу, а в разогнутом – на Сибирь.
- Виселица – ближе, – сделал выбор князь Волк-Конский.
- Зато в Сибири – сибирские девки! – внес встречное предложение князь Брубецкой.
- Девки – сибирские, при этом жены – столичные… - развил мысль граф Хмуравьев.
И среди собравшихся наметился некоторый подъем.
- Ваш выход, господа декабристы! – прозвучала команда.
- Декабрист – кактус! – заметил Волк-Конский.
- Так и вы не анютины глазки!
- Как знать! – опустил глаза барон Розендранц
- Да вы уже и не знать! На общих основаниях пойдете по этапу!
- Господа, я читал про эстафеты у мсье Стендаля! – обрадовался Хмуравьев.
Когда бывшая знать преодолела первый этап, выяснилось, что передавать эстафетную палочку некому. Спортивный азарт пропал. Так несостоявшиеся спортсмены и топали до Сибири, развлекаясь от скуки:
- Иркутск!
- Красноярск!
- Господа, прекратите играть в придорожные города! Нас ждет свинцовый рудник!
- Свинец – это муж свиньи? – поинтересовался Хмуравьев.
- Свинья – это князь Распущин, который нас во все втянул. А из свинца получаются отличные грузила!
- Значит, нас ждет рыбалка!.. А то как-то грустно было оставлять свою рыбку в столице!..
Тем временем по заказу сподвижников поэт Прушкин с присущим жизнелюбием сочинил послание к путешественникам:
Во глубине сибирских руд
Храните с водкою сосуд!..
При жизни, пусть полуголодной,
Должна быть водочка холодной!
И далее – про питье из лоханок с привлечением местных вакханок.
Прогрессивно настроенные сподвижники расстроились:
- Сергеич, ты, возможно, гений, однако надо формировать позитивный образ декабризма у потомков!
И неунывающий Прушкин создал менее оптимистичный, но более имиджевый шедевр, который отправили в Сибирь с оказией. Спустя много лет, из газет, дворяне узнали, что шедевр благополучно дошел, а оказия пропала по дороге.
А тогда, отмахав шесть тысяч верст, путешественники были сильно опечалены тем, что книга рекордов Гиннеса еще не появилась. Но, обустроившись на месте, накачав мышцы на забойных тренажерах, декабристы посвятили себя тому, ради чего отправились через всю империю: стали посматривать на сибирских девок. Сначала дворянская честь не позволяла делать это в бане, но подсматривать на улице не позволяли комары, которые с одинаковым энтузиазмом жрали и дворян, и крестьян. Так декабристы убеждались в правоте идей народного единства.
Поэтому с девками пришлось несладко. И не только потому, что в рационе не было пирожных.
- Не спугните рыбок, князь! Перестаньте звенеть кандалами! – часто звучал в ночи зловещий шепот Брубецкого.
- А бубенцами для заманухи позвенеть можно? – интересовался Волк-Конский.
- Из прорех в ваших штанах, князь, не только бубенцы – скелет вывалится!
- Чисто гипотетически поинтересовался! – оправдывался Волк-Конский.
- Пора переходить от гипотез к практике! – нетерпеливо ерзал в крапиве барон. – Мы сюда прибыли не Сибирское отделение наук создавать!
И только самоназначенные наблюдатели попрактиковались в обматывании вериг лопухами, как в баню прилетела весть: прибыли жены!
-Какие жены! – гордо вскинулся Хмуравьев. - Наши жены – пушки заряжены!
- Или, на худой конец, пищали!
- В командировке все мужчины - холостые! – провозгласил Брубецкой.
- Это надо будет записать в конституции свободной Российской империи! – обозначил идейную платформу Волк-Конский.
- Господа, оставьте революции! Сейчас жены начнут из нас супружеский долг за все время пребывания в Сибири выбивать!
- Правильно говорит народ: не рой долговоую яму другому! – вздохнул Хмуравьев.
- И не могла по дороге кибитка кибитнуться! – вздохнул Розендранц.
- Господа, надо смотреть на ситуацию реально! – хлопнул очередного комара Волк-Конский. – Лично у меня от наблюдения за девками уже косоглазие!
- А у меня – плоскостопие! – признался Брубецкой. – Одна баня на всю округу – пока до нее дотопаешь!
- Дотопал, а там – мужской день! – усугубил ситуацию Хмуравьев.
- Плохих дней у мужчин не бывает! – успокоил однокандальников Розендранц.
- В общем, предлагаю вернуться к женам! – решился произнести страшную фразу Волк-Конский.
- Точно! – согласился Брубецкой. – А то, пока окажемся в столице, наши рыбки станут воблами!..
И, нахамив по-благородному собаке управляющего прииском, ссыльные под мелодию свадебного марша, исполняемую на кандалах, пошли на свидание к женам.
Стоял обычный календарный день. День постоял и ушел, а декабристы остались…
Рисунок челябинского карикатуриста К. Мальцева