(Анатолий Сенин. Очерк о творчестве Александра Курушина)
Живопись – это поэзия, которую видят,
А поэзия – это живопись, которую слышат.
Микеланджело.
Художник, в переводе с персидского это: ХУДО – Бог (создатель), (Жи) – жизнь, Ник – изображающий.
Сделаем небольшой экскурс, чтобы подойти поближе к раскрытию сущности нашего героя, его особенностей письма и некоторых отдельных биографических данных, родивших творческую индивидуальность. Конечно, мне хочется меньше всего впадать в наукообразность своего сравнительного исследования, так, как это делают искусствоведы в основной своей массе, допридумывая то, чего нет в творчестве исследуемого художника, а показать зависимость трех главных искусств: живописи (краска, цвет), слова – (поэзия, проза) и звука – (музыка). Без этого глубочайшего взаимопроникновения не бывает, не вызывается. Автор живописнейший разных стихов Николай Алексеевич Заболоцкий писал:
«Любите живопись, поэты,
Лишь ей единственной дано,
Души незримые приметы
Переносить на полотно»
И не случайно гигант кисти и резца Микеланджело Буонарроти был к тому же великим поэтом и гениальным архитектором и художником. И еще поэтом был архитектор Андрей Вознесенский; Илья Ефимович Репин великий реалист передвижник мастер сочного мазка, владел письмом и написал книгу «Далекое и близкое».
Кузьма Петров-Водкин реалист революции и предсказатель ее, через символы, владел словом и написал яркий роман; Константин Коровин (как признавался позже наш герой, повлиявший на его творчество) писал недурные рассказы, а известный художник(одновременно был после разгрома РАППА возглавлял одновременно секцию художников и поэтов до создания союзов – этого сталинского детища по управлению творчеством, людьми и навязывая им бозоговорочный соц.реализм) Павел Александрович Радимов был поэтом крестьянского толка и входил в одну группировку (не имажинистов) в Сергеем Есениным его земляком – рязанцем (П.А.Радимов как живописец находившийся во многих музеях страны областного значения, но и в Третьяковке и в Русском музеев С-Петербурге, автор более 15 книг стихов).
Андрей Вознесенский, недавно скончавшийся, был замечательным архитектором и художником, тонко понимающий музыку: спектакль «Авось» и таганковского представления «Антимиры». А Ван Гог писал своему брату Тео, что если он не видит в мастерской художников книг, то такой художник ему кажется подозрительным.
И наоборот: известно, что многие поэты великолепно рисовали, и по признанию М.А. Цявловского (есть целая книжка) рисунки на полях рукописей А.С. Пушкина являются хорошим образчиком (если не гениальным!) графика, а к 100-летию со дня смерти М.Ю.Лермонтова он преклонялся пред поэтом буквально как перед виртуозным мастером. Маяковский учился во ВХУТЕМАСе, где преподавали великие мастера живописи (посмотрите в его работы в музее на Лубянке). Он талантливый книжный график, и театрального авангардистского оформления.
А в поэзии Маяковского – не живопись ли это:
Багровый и белый отброшен и скомкан,
В зеленый бросали горстями дукаты,
А черным ладоням сбежавшихся окон
Раздали горящие желтые карты.
И это написано двадцатилетним Маяковским, изображающим – что Вы думали – краски ночи, – и чудно заканчиваются:
«ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая».
Рассказывал мне П.А.Родимов, 83-летний веселый человек, как С.Есенин его просил научить рисовать и даже дарил два его первых пробных рисунка, но он постеснялся взять их. А вся поэзия Есенина - разве не сплошная живопись, выполненная на средне-русском пленере и даже с прорывов в импрессионизм:
«О красном вечере задумалась дорога,
Кусты рябин туманней глубины.
Изба-старуха челюстью порога
Жует пахучий мякиш тишины.»
И такое слово поэзии превращается в хорошую, иногда в эклектичную живопись, в зависимости от сюжета изображения, а далее – живопись – в музыку.
Не случайно великие композиторы писали свои лучшие романсы на стихи наших классиков: Чайковский, Свиридов, Рахманинов, на стихи Маяковского и Есенина.
Попутно хочется сказать о таком явлении в нашей музыкальной и изобразительной культуре, как солисте московской консерватории Валерии Анатольевиче Котове. Он учился у Ареста Хачатуряна, написал около десятков оркестров.
К тому же он является великолепным графиком и живописцем, создал целый ряд портретов в различных техниках и пейзажей, имеет несколько выставок в районных выставочных залах Москвы и овладел на «заре композиции нашей страны, совершенстве композитором, создает музыку и живопись на этом востребованном временем тех оппонентов.
Его – юного оценивал музыку сам Дм.Дм. Шостакович, а знание им поэзии по-существу энциклопедическое и многим современным членом СП. Надо у него поучиться.
Идея симбиоза, синтеза трех искусство: живописи, поэзии и музыки – цвета – слова, звука меня привлекала давно и в начале перестройки я собрал воедино художников, поэтов, музыкантов в под одним названием «Садовое кольцо», а в абревиатуре стиля 20-х годов ХЛАМ (Художники, Литераторы, Артисты, Музыканты), которых представляли в едином действе. Первые встречи 17 художников и выступления в четырех часовом концерте прошли в большом Актовом зале МИДа в самом центре Москвы – откуда и название.
Наконец мы подобрались к разговору о нашем герое, в искусстве которого – в его живописной составляющей без заимствований, произошел тот случай,
когда сложный поэтический праобраз, столь известный в мировой литературе двойник – черный человек, говорит создателю: «Но музыку ярых дай спокойно и глубоко дослушать». Музыку цвета.
Курушин Александр Александрович родился в Казахстане в 1951 году, это всего лишь шесть лет после самой кровопролитнейшей войны в истории всего человечества и где на десятки и сотни километров нет ни одного деревца, а по бесконечным сухим ковыльным просторам гуляют летом сухие от жары земле ветры, гоняющие по бугристой, растреснутой от жары земле колючие шары, как футбольные мячи.
Колючие, проникающие до костей морозы при минусовой температуре раздуваются нескончаемыми ветрами. Саманные жилища хоть и удерживающие напоры этих кочевых ветров, но ужас их на глиняных ногах и отваливающийся от интерьеров, которые подчеркивает нищету и убогость быта. Сейчас современному человеку, в особенности москвичу, трудно представить себе такие сюжеты, но кто хочет узнать подробности этого бытия, пусть прочтет роман «Раковый корпус» - это послелагерное существование, как ссыльного А.И.Солженицына, да и автобиографическую повесть А.Курушина, в дальнейшем которого я буду называть просто Сашей, в надежде, что мы останемся до конца дней наших, друзьями.
Обустраиватели – садисты концлагерей всего ГУЛАГа хорошо знали, как досадить трудовому народу. Как правило невинные жертвы размещались в так сказать «учреждениях» (они до сих пор так называются) в таких природных и климатических условиях, что при побеге ЗЭКа, он будет далеко виден на этой пыльной глади и можно легко его достать выстрелом из вышки или догнать на машине. И добавить срок, если не застрелить, и упрятать надолго за колючую проволоку. В таких климатических природных условиях формировались взгляды будущего ученого, преподавателя, художника и даже писателя, о чем я скажу попозже. В детстве закладывается личность человека и это известно всем не только педагогам. «Мы берем все из детства, мы – из детства лихого приемыши». А потом она взрослеет и «наше трагично поет» - писал поэт. Зрение маленького Саши само собой заостряется, ум пытлив, а тяга к познаниям выливается в синтез знаний до обостренных ощущений справедливости. Это я знаю не понаслышке, проведя не один месяц на нарах в камере с Владимиром Буковским.
Но я вернусь к самому началу нашего знакомства. Зима 1981 года. Эдмундом Иодковским было назначено очередное заседание ЛИТО на квартире художника Виктора Прокофьева. Я тогда представлял два своих произведения: «Востряковская зима» и «Разговор с Мандельштамом». Эпоха брежневщины уходит в прошлое, ходило масса анекдотов о том времени…
Художник охотно выставляет и показывает свои ранние работы, в которых просматривался тщательный поиск темы и формы, открывающие его – курушинское видение, но нового еще цвет мотивов, которые и составляют его самого. Он побывал в Германии и оттуда привез многочисленные этюды, показывающие Нюрнберг, Ганновер, т.е. немецкий дух, а это дало ему заряд на будущее. Наброски к роману Мих. Булгакова «Мастер и Маргарита» показывают, что он не пошел по пути следованию букве роману, как он не прекрасен роман с кинематографической точки зрения, а пошел через раскрытие собственного видения романа по отношение к миру, в который он пришел не напрасно.
Несмотря на домашние неурядицы, с которыми сталкивает всякий «приехавший покорять столицу», он успевает закончить Московский Энергетический институт, аспирантуру, защитить диссертацию, получить ученую степень и стать преподавателем ВУЗа.
Удивляет его упрямство и целеустремленность, он много путешествует по Средней Азии, где прошла его юность, учась в Алма-Атинском техникуме связи, в Европе – Чехии, Кореи, Китае и по Черноморскому побережью и югу России, набираясь опыта; пленер стал его мастерской, природа – основным источником вдохновения, а духовность общения с интересными людьми, в особенности с художниками и поневоле достигают своего апогея: в его копилке друзей - немало неординарно мыслящих людей.
А в 1983 году он становится создателем и кружка поклонников творчества Мих. Булгакова под названием «Феникс» (кто знаком с романом: Рукописи не горят). Знакомится с Любовью Евгеньевной Белозерской-Булгаковой – музой и женой писателя.
Он часто бывает у неё, возит её несчастную, после перелома шейки бедра, в кресле-коляске, обеспечивает её и кошек продуктами, и в конечном счете принимает хлопоты по её захоронению на Ваганьковском кладбище (где не очень просто достать место, на свои собственные денежные средства, будучи самому не очень обеспеченным человеком, к тому же проживая не в Москве, а в Подмосковье – в городе Жуковском). Художник создает бессмертие.
Нужно менять деньги на бессмертие – если бы наша власть решила этот вопрос в этом направлении!
Майское Трагическое на двоих
"...Эдмунд Феликсович Иодковский родился в Москве в 1932 году, а в ночь с 13 на 14 мая [1994 года] погиб при «невыясненных обстоятельствах» на улице в районе Медведково..."
За несколько дней до этого, в майскую пасхальную ночь этого года с 31 апреля на 1 мая меня обстреляли на краю Битцевского парка трижды: одна из пуль пролетела в сантиметре от виска, вторая – по касательной сзади пробила конечность легкого лимонного цвета, а третья пуля – пройдя у пояса не достав сантиметра – два до позвоночника. При попадании я бы оставаться на всю жизнь приговоренному к креслу – каталке.
Да, я слышал три выстрела – шел передел захваченного, госбезопасность и криминал были на передовых его позициях.
Идеи Ельцына набирали крепость: расхват суверенитетов, захват государственной власти, а не только действия мародеров, пересаженных в различные должности в том числе и из номерных почтовых ящиков ВПК. Одним словом: к выстрелам и автоматным очередям народ стал привыкать как к обычным явлениям, ибо это было время грабежей и владения бесчестными деньгами.
Слава Богу, что я еще быстро бегаю, как-никак мастер спорта и чемпион России по боксу, так что я избежал расстрела на месте.
Первое мая в тот год совпало с Пасхой и я пошел из дома пошел на водосвятие, чтобы взять освещенной воды в церкви Петра и Павла, в который в этот день шел неисчислимый поток верующих.
За десять дней до этого, соблюдая обряды православия и их апостолов, я собрался исповедоваться и причаститься.
В это время госбезопасность устроила у меня дома пожар, облив горючей смесью входную дверь.
Тушение пожара пожарными было похоже на бессмысленные, точно очумевшие действия, начиная с разрушения окна и дверей, в то время, как я находился на карнизе. Пока пожарники протаскивали шланги с насосами на седьмой этаж, где моя квартира, пожар неиствовал, сжигая кажется всё на своем пути.
В квартире оставался мой любимый кот «Барон» породы смесь сибирского и ангорского, весом 8.5 кГ, и надо было спасти его.
Я просил сделать это пожарного майора, но он отказался, отказал мне в просьбе. Тогда я решился и ползком по прихожей, добрался до ванны, и вытащил его, забравшегося под сантехнические коммуникации. Результат: я хлебнул жаркого отравленного воздуха горевшего паркета и харкал кровью целый месяц, жена же целых три месяца, оставшиеся книги и вещи, ценность которых была не по третьему, а по высшему классу, они были пропитаны все водой и если бы не специальные процедуры, то они бы склеились при высыхании и не стоили бы ничто.
Сгорели письма от известных людей и просто записки: 3 письма от К.И.Чуковского и его рекомендация в члены СП, написанная не на машинке, от И.Л.Сельвинского, А.Т.Твардовского – рекомендации, записки, оставляемые мне в мастерской В.Высоцкого, многие мои рукописи, и пр.пр. всего не перечесть.
Сгорела черновая глава из будущего романа Эдмунда Иодковского «Ранима», где он меня вывел одного из героев, называя «вездесущим».
(О смерти Э.И. я узнал гораздо позже; чтобы восстановиться здоровьем я уехал в Брянскую губернию в Севский район и купил дом с усадьбой в 15 соток, с яблоневым садом и ягодным кустарником).
Картины на стенах и антикварный диван, цветной телевизор и два комбайна «Филипс», которые тогда еще были редкостью, выкидывались, летели книжные полки, серебрянные кинжалы княжеского достоинства, шкаф с одеждой, о котором я в книге Сергей Есенина когда то написал: «в пожаре сорок девочек сгорело». Сгорела одежда, так что нечего было одеть.
Главное, что сгорели 137 картин, из них работы многих известных художников как: Толи Зверева (который у меня проживал периодически), Е.Л. Кропивницкого, Димы Пригова, Саши Харитонова и многих других, в основном моих картин и этюдов, а главное:
Холст, масло размер 120x 80 см Н.К.Рериха раннего, оцененного комиссией из Третьяковской галереи в 600 тыс. долларов. Всего не счесть, пожар – самый беспощадный зверь, а пожарный терроризм к тому времени был запрещен и специальным постановлением ассамблеи ООН после войны Вьетнама с США.
Сейчас, вспоминая те 1970-80-его годы, я, сам по первой профессии художник, скажу, что был знаком, например, с художником Валентином Воробьевым, активным участником бульдозерной выставки. Почитав его книгу «Враг народа», я еще раз убедился, что хороший художник обязан стать и хорошим, смелым писателем. И я знаю, что пять работ Валентина Воробьева 70-х годов Александр Курушин сдал в Третьяковскую галерею. Не исключаю, что такое, пусть заочное знакомство с творчеством художника-авангардиста повлияло на смелость, раскованность письма А.Курушина, что мы видим как во многих его исторических пейзажах, а также в некоторых из работ по «Мастеру и Маргарите», например в «Последнем пути».
В его работах я вижу иконописное построение произведений, не случайно художник закончил курсы иконописи, и тонкое понимание символов и канонов христианства. В художественной среде 80-х годов в московский круг, в который входил Александр Курушин, входили честные, искренние и достойные священнослужители, Дмитрий Дудко и Игорь Склавинов.
Священник, отец Дмитрий Дудко – мой крестный отец. Это была личность потрясающая. В начале 60-х годов именно он ездил в Рязань к Солженицыну; я также ездил туда, чтобы показать писателю иллюстрации к его произведениям «Матренин двор» и «Один день Ивана Денисовича».
Отец Дудко был несколько раз на заседаниях общества "Феникс". Известно его высказывание о романе Мастер и Маргарита: «Я читал роман «Мастер и Маргарита» дважды. Второй раз я читал очень внимательно. И обратил внимание на эпиграф. Кто точно помнит, может сказать. Я скажу приблизительно, что там говорится: «Сатана делает зло, и этим злом приближает добро» (точный эпиграф «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» - А.С.). И вот когда начинаешь читать сам роман Булгакова, то, как смотрят некоторые, - это сатира, допустим, на современное положение. Я говорю – допустим. И это вот зло, которое уходит. Но результат зла – зло исчезает. Зло рассыпается, в конце концов.
Дальше. Обращает внимание на то, что образ Христа искажен. Образ Христа не христианский. Но надо сказать, кто же смотрит на образ Христа? Вот как раз силы, по сути дела, зла. Они в своем представлении представляют такое. И поэтому я, как священник считаю, что «Мастер и Маргарита» – очень религиозное произведение. Через зло показан путь к добру. Более того, скажу, что Мастер, который Христа представляет просто как человека, с таким Христом зло не побороть. Поэтому зло побеждает. Если бы Христос был как Бог, зло бы было побеждено. Поэтому автор показал через отрицание – положительное. Поэтому я как священник считаю так. Что еще обращает внимание. Что там нет неточностей. Вот допустим «Плаха». Роман Чингиза Ахматова всем известный, нашумевший. Интересный роман, но когда начинаешь сравнивать, то это беспомощный роман, совершенно беспомощный. И его Авдий – это ходульный образ. Когда он про свое пишет, то это отлично. А про христианство это совсем не то. У Булгакова этого нет. У Булгакова все на месте. Даже когда, помните, Сатана является, служанка перекрестилась. И просыпается. Надо точно знать христианство, чтобы так написать. Поэтому там нет ошибок. Он удивительно точный в историческом, мифологическом отношении, в исследовании злой силы. Он очень точен. Поэтому я считаю это гениальное произведение по Христианству».
Это было первое высказывание в истории русского духовенства – высказывание о «проблематичном» романе, который многие причисляли к сатанизму и пр. Я был на этих вечерах, зал библиотеки им. Ломоносова у сада Эрмитаж был переполнен. Люди с большим интересом слушали слово правды.
Корни социального звучания картин Курушина
За факт присутствия и выступления на заседаниях клуба бывших «врагов народа» А.Курушин вызывался в Свердловский райком и в ЦК КПСС и с ним были проведены форменные допросы, в которых главным был вопрос: почему у вас в литературном клубе выступал бывший осужденный, культовый поп и одинозная личность Дмитрий Дудко, а также Валерий Емельянов?
Летом 1987 года клуб был разогнан на основании ультиматума: или клуб без Курушина или не будет клуба вообще.
В конце-концов клуб пошел за Курушиными в новое место – где-то на Масловке, вблизи метро Динамо, в сумеречном подвале продолжали читать стихи и точить зубы на Советскую власть. А потом – по новому кругу – в библиотеку Некрасова и наконец в ЦДЛ. Но это уже была перестройка в разгаре.
Отметим еще многочисленные коллективные письма, которые были написаны в те годы по инициативе Курушина в защиту имени Булгакова и открытии музея его имени. Сейчас мы видим, что в Москве есть музей Булгакова и Булгаковский дом. Так что надо думать, что усилия клуба «Феникс» в полном его составе не пропали даром. В этом клубе не раз был и я, и знал, что работы Виктора Прокофьева, художника, автора первых работ по «Мастеру и Маргарите», выставлялись не раз на булгаковских и литературных вечерах.
В работах Курушина мы видим продолжения лучших сторон работ его учителя, Виктора Васильевича Прокофьева, и раскрытие новых черт. Виктор Васильевич Прокофьев написал серию работ, в которых продемонстрировал виртуозное графическое реализации рисунков. В центре каждой работы обязательно портрет, в котором всегда можно найти героя романа Мих. Булгакова. Если сравнить их с работами А. Курушина, то я могу сказать, что у Курушина богатая живописная среда, в которой погружены герои театрального действа, скрывают некоторые огрехи художника. Не исключено, что эти огрехи принципиально невозможного удалить, как не старайся, потому что иначе уйдет определенные вкус примитивного искреннего живописного произведения. Можно эти черты назвать чернухой, а можно – обострением социального звучания.
Мне довелось увидеть и работы А.Курушина последних лет, уже 2010-2012 года. В них он продолжает наращивать свою гражданскую позицию.
Мастерство его значительно окрепло. Видно, что перед нами достойный ученик Репина, Левитана, Иогансона, Коровина, наконец И.Глазунова и В.Прокофьева.
Работы «Единая Россия», «Справедливая Россия»- это обобщение последнего десятилетия жизни России. Это крик души, это завещание будущим поколением, напоминание о нашем времени. Работы эти держатся на обнаженном нерве, на ритме, то, на чем держится музыка и поэзия. А все пространство заполнено содержанием, справа – налево. Взгляд движется, рассматривая и заставляя на примере сравнения делать выводы. Стиль, переходящий от очень прописанных, почти примитивных частей, переходит в «ветер», недописанные куски встречаются, и они совсем не пустые, они подчеркивают образ, заставляя предчуствовать то, что недописал художник.
Хочется отметить также незаконченные работы « Великая Россия» и «Житие Е.Б.Н.». Последняя – «Житие Ельцына Бориса Николаевича» - это смертельный приговор так называемой «Перестройке», которая как вихрь смяла Россию в 90-х года 20-го века. Здесь мы видим всё – смешное, по которому хочется плакать – и броски «Президента» в воду с моста, и дирижирование оркестром обманутых вкладчиков, и снос Ипатьевского дома в Свердловске, чтобы замести следы его предшественников – убийц царской семьи. Художник уже не берется за мелкие срезы. Он режет крупно и по-живому.
Также отмечу большие глобальные работы «Неугасимая лампада» (на тему лагерной жизни на Соловках), «Торф горел» (сжигание остатков русской деревни), «Воркута».
Новое в портрете видим мы в работе Курушина «На красный свет. Портрет Любови Евгеньевны Белозерской». Это иконописная работа показывает не просто бывшую княгиню, которая смело встала на борьбу с большевиками, как когда-то пошла в красный крест на фронт первой мировой войны. Это весь русский народ восстает против хамского поведение Шариковых, летящий сломя голову в черных «Чайках» (кстати, повесть «Собачье сердце» Михаил Булгакова как раз и посвятил Любови Евгеньевне).
И пусть мой анализ творчества Александра Курушина был неглубокий, главное, что я вижу – перед нами настоящий русский художник, любящий Россию, болеющий за нее. Его работы должны найти место в русских музеях, потому что они выношены с болью. Будущие поколения русских людей, будет ли существовать Россия, или ее не будет, по вине дерьмократов, должны знать, что в начале 21 века еще оставались художники, которые отдавали последние силы и свою гражданскую смелость на то, чтобы рассказать о времени сжатия горла.
Анатолий Сенин, член Союза Писателей, Союза журналистов, Союза художников.
Март 2012 г.