М.М.
Иногда ему казалось, что он ослеплен любовью к ней, поэтому называл ее «солнцем». Но стоило ей, поддавшись порыву, расправить свои «лучи», он тут же превращался в грозовую тучу, мрачнел, грохотал, метал молнии.
Чтобы она не забывала, что, на самом-то деле, «солнце» – он.
-Мне очень, очень плохо, - плакалась она ему. – Какой-то чудовищный творческий застой! Я не могу написать ни строчки!
- Но, я-то чем могу помочь? – вопрошал он. – Я не владею пером.
- А этого и не нужно, - отвечала она. – Ты просто люби меня и все.
- Или нет, все-таки владею…- замешкался он.
А еще она часто думала о том, как тяжело, наверное, было Софье Андреевне жить под одной крышей с «зеркалом русской революции». Во всем ему угождать, поддакивать, крест свой нести. И отравить его - не отравишь: Куда там! Дети – без отца! И уйти – не уйдешь…
Потому что без матери им – еще хуже.
В отношениях с мужчинами она чувствовала себя в роли Чацкого: они охотно распускали слухи о ее сумасшествии, спали с девушками из народа, жаловались на нее маме и ссылались на полную занятость…
А она – охотно сыпала цитатами, верила в секс после смерти и рвалась уехать, хоть к черту на рога!
А еще ей очень нравились все его женщины – легкие, стройные, воздушные! Как пенка на «Латте Макиато»!.. Они окутывали его своей негой, много смеялись, беззлобно острили.
И были уверены, что Плутарх и Борхес – это всего лишь клички для собак…
От него она узнала, что если женщина тиха, улыбчива и добродетельна, на такие невинные недостатки, как «не» с глаголами» - слитно, конспектирование отрывного календаря и чтение статей по клонированию овец мужчина уже не обращает внимания…
Она считала его Наполеоном… А он мнил себя…черепашкой! Шарахался от солнечного света. Боялся шорохов и мечтал, чтобы умерли звуки…
Она открывала настежь окно, кидала в топку Сказки Киплинга и надевала ему треуголку прямо на панцирь!
А еще Софья Андреевна, наверняка, предчувствовала, что однажды ее гениальный благоверный выйдет с сумой за порог и растает за горизонтом железнодорожного полотна…
Потому что, сколько ни молись, пустоту природа еще как-нибудь да перетерпит, а вот живого и признанного гения – никогда…
А иногда она жалела, что демократичности в ней – кот наплакал. Доступности – ноль. В целом она – не искусство и не может принадлежать всему народу сразу…
Поэтому с легкостью соглашалась на частные вечеринки и даже особо не готовилась – была собой.
А публика восхищалась: Браво! Играла с душой!
Подруги же считали, что любовь – чувство обстоятельное и абстрактных поступков не признает. Отсюда «держать, слышать, дышать, гнать» - не руководство к действию, а всего лишь слова-исключения. И исключи она, хотя бы одно, то же «дышать», и все сразу же наладится.
Пусть и в другой жизни…
Природа ее любви к нему была банальна, как организм инфузории-туфельки: сначала он заставил ее удивляться его мнимой простоте, затем страдать от его реальной сложности. И, напоследок, просто вынудил бегать за ним с лупой и вести «дневник наблюдений»…
Софья Андреевна, наверняка, знала 33 способа, как отомстить мужу за его бесконечные поиски смысла жизни…Например, выстричь ему клоками бороду или спрятать подальше мужицкую рубаху…
Но привычка жить, как на вулкане, была превыше всего, и она просто рожала литературному гению очередного наследника.
Временами ему очень нравилось проверять ее тело на прочность: на какой градус гнется, при какой температуре замерзает и с какой амплитудой ломается…
Временами эксперименты заходили и вовсе далеко! И он, собрав с полу остатки ее биомассы, чертыхался, что лепить из нее идеал – это два раза веником махнуть!
Сегодня он хочет, чтобы ты жила вечно…Завтра – чтобы ты умерла… И пока ты, обдирая крылья, мечешься между Адом и Раем, он, закусив губу, пририсовывает на твоих снимках фотошопом то нимб, то рога…
- Логично, - подумала она. – Что это за любовь, когда на душе – вечный праздник? С цветами, фейерверками, бравурными маршами? Надо, чтоб было вот так…чтоб все мысли – только о мыле, веревке и последующем катарсисе…
Она бы лежала, бледная, холодная, за кулисами, а он бы, как заведенный, выходил на поклон…
И она пытается объяснить ему, что она – женщина, а не налоговый инспектор. И для нее «спать спокойно» - это спать рядом с ним, а не в своей квартирке на другом конце города. И «жить спокойно» - значит, не метаться сутками к телефону в ожидании его «приветов», а жить с ним.
Потому что «привет» для нее – уже диагноз.
- Да иди ты к черту со своей любовью! – кричит он в телефон и бросает трубку.
- Да, да, - едва слышно оправдывается она, слушая короткие гудки. – Но у него я уже была. К тому же – меня кто-то опередил: рога у него уже есть…
А Ад для него – просто работа…
А вечерами она перечитывала переписку Ленина с Каутским и очень страдала, что, в силу исторической несправедливости - да и по складу характера тоже! – она – не вождь мирового пролетариата.
Будь так, она бы тоже смело писала гадости тому, кого когда-то любила…
За полчаса он умудрился наговорить ей столько «приятных слов», что она мысленно трижды развеяла его пепел по ветру и даже успела спустить на воду венок.
А когда закончилось прошлое, ей пришлось залезть в будущее: вот она приходит домой, счастливая, видит на диване его, счастливого. Об ноги трется счастливый кот. По радио играют бравурные марши. В бокалах весело искрится шампанское. Позитивно подгорают на плите котлеты.
И хочется…сдохнуть!
Мир был ясен, логичен и понятен так, что просто противно!..
Поэтому она и радовалась как ребенок, когда поутру за окнами стаей пролетали мартовские коты.
- На шабаш, - мечтательно вздыхала она, придерживая указательным пальцем улыбку.
Часто желание послать все к чертовой матери одерживало у нее кратковременную победу над привитой, как оспа, моралью…
И тогда она, пользуясь аффектом свободы, нецензурно выражалась, пила виски и льнула к мужчинам.
Но – вдруг! – вздрагивала и говорила им: «Извините!».
А легко никогда не бывает. Есть свидетельские показания: если легко и с полщелчка – это еще не любовь, а баловство. Или, на худой конец, взаимная симпатия. Любовь – это совсем другое, это – горячий чайник – голыми руками и после - на пальцы не плевать, мол, до свадьбы заживет!
А потом выть в подушку…
А еще она мечтала, что как только влюбится, сразу же потащит своего избранника на крышу – смотреть на звезды! И они часами будут сидеть там втроем, загадывать желания и болтать ногами…
Утащила, загадала, размахнулась!..
С крыши сиротливо смотрели вниз он и любовь…