Журналюга. Глава 1. Как я на лесоповал не попал

Александр Иванович Бондаренко
        После пединститута, в 82–м, пошел устраиваться на работу. Куда – вопроса не стояло. Конечно, в газету, и только – областную. Не в школу же на сто рублей! Жене рожать скоро – расходы на пеленки-зеленки. Должок шурину отдавать – занимал на  покупку дома. Так что деньжата нужны  были позарез, и серьезные. А где они  до поры до времени  отлеживаются?  Правильно, в редакционном сейфе.
        В это верил свято.
        Еще на начальном курсе, для вдохновения выпив ковшик бражки из батькиного бидона, начеркал строк двести – про то,  как надо любить книжки и беречь их. На удивление, мой опус не только напечатали в областной газете,  но еще и отвалили приличный гонорар – с полстипендии. Для студента неслыханные деньги за полчаса бумагомарания.
        «Воистину, пером водить – не за сохой ходить», – думал я,  направляя свои стопы по знакомому адресу.
        Визит в редакцию воображение рисовало примерно так. Радостный  редактор срочно собирает коллектив в актовом зале и произносит взволнованную речь. Мол, прошу любить и жаловать, молодой талант, свежая кровь, так сказать, что очень кстати. «А то мы, братцы, – скажет, – засиделись, протирая штаны,  без конкуренции, покрылись пылью  и закостенели от однообразия». Потом лично проводит в просторный кабинет, усадит за широкий стол с пузатым  телефоном и по-отечески пожелает ни пуха, ни пера. Возможно, и  на подъемные расщедрится – стоит только про бедность  намекнуть тактично.
        Наивный, до неприличия, человек был, ей-богу.
        К редактору мне вход решительно преградила секретарша. Словно перед ней стоял не будущий, всеми уважаемый писатель, а заурядный попрошайка, уж слишком зачастивший за подаянием к одному и тому же сердобольному благотворителю. В  кабинете рангом пониже, куда она меня спровадила, прокуренный и слегка поддатый мужичок с сочувствием посоветовал: «Наведайся через годик. Может, кто помрет или  за пьянство кого вытурят. А пока мест нет».
        Разочарование было полным. Оно только усиливалось по мере того, как мои видавшие виды зимние сапоги безуспешно накручивали  километры в поисках работы.  «Штаты заполнены под завязку»,- одинаково равнодушный  ответ ожидал меня всюду – в теле- и радиостудиях, заводских и фабричных многотиражках.
        Последним адресом в моем длинном списке значилась редакция Павлодарской районной газеты «Нива». Располагалась она в центре города, рядом с автобусной  остановкой, в покосившемся  купеческом особняке.
        -По какому вопросу? – спросил меня  редактор, высокий казах лет шестидесяти, зачем-то пряча  под стол графин с прозрачной жидкостью. Мне даже показалось, что спросил не он, а  полковничья папаха из каракуля,  которая,  несмотря на жару в комнате, важно восседала на его голове.
        Минут через десять на пороге нарисовался завотделом сельской жизни, вызванный постукиванием редакторской ладони по кабинетной перегородке. Вальяжный, с прочно застрявшей головой на покатых, не переходящих в шею, плечах.
        -Слушай, посмотри паренька, – рука редактора вновь появилась с графином,   задержалась над граненым стаканом и плеснула  в него струйку жидкости. Содержимое стакана тут же исчезло в разрезе  бесцветных губ аксакала, отчего его  лицо почему-то сморщилось. Но тут же разгладилось и покровительственно заулыбалось. – Вдруг чего  вылепим!

        А уже на следующий день я отправился в командировку в один из совхозов пригородного района – главного поставщика мяса, молока и всяких овощных вкусностей на стол горожанам. С пробным заданием и,  естественно, за свой счет. Отписался быстро, на одном дыхании, сдал материалы и,  не теряя времени, умчал в другое село.
        С новыми корреспонденциями в портфеле, с настроением человека, для которого небо, наконец, засверкало алмазами,  звоню в редакцию заведующему отделом. На другом конце провода долго молчат, слышу знакомое сопение.  И вдруг эфир взрывается  грязным  отборным матом. Я настолько ошеломлен, что разбираю лишь отдельные слова:
        -Козел!  Дебил! Придурок!
        Перезваниваю. Результат тот же. Кровь в венах  кипит, вот-вот брызнет наружу: ладно, статья не понравилась, мастерства не хватило, но зачем оскорблять?!
        И тут в мозгу наступает тишина, и мной овладевает бесконечно простая мысль: поеду и набью морду!
        Поехал.
        Вбегаю по ступенькам в редакцию. У своего кабинета стоит он, злобный толстяк,  с оттопыренным животиком, и не спеша пальцем во рту орудует. Остатки котлет выковыривает, что ли? Ну, думаю, держись, откормыш! И вытряхиваю из кармана заранее приготовленный крепко сжатый кулак.
        Но секунды будто остановились.
        -Александр Иванович! Наконец-то! Ты куда запропал?!
        От неожиданности я замер памятником с поднятой рукой. А завотделом уже перехватил ее, приветствуя  в рукопожатии, и что-то радостно залопотал, на глазах превращаясь из главного врага всей моей жизни в веселого и даже весьма приятного дядьку. Оказывается, мои  корреспонденции  уже напечатаны, особо отмечены на летучке, а редактор заготовил приказ о моем зачислении в штат, для чего одну нерадивую сотрудницу уволили «по собственному желанию». Столько событий, и всего за три дня!
        -Такое дело обмыть бы надо, – незаметно подплыла к нам папаха редактора. – Я угощаю. Сгоняешь?
        И в мой карман, где еще недавно потел от напряжения кулак, нырнул мятый советский пятерик.
        Так начались мои трудовые будни в районной газете. Нелегкие, малоденежные, порой грустные, иногда комичные. Сейчас, спустя годы,  вспоминая  тот казусный случай, не могу удержаться от философской улыбки. Спасибо ангелу-хранителю, что отразил плевок дьявола, подстраховал, когда я напутал с номером телефона и попал, наверное, к чьему-то мужу-ревнивцу. А то, кто знает, что было бы со мной после публичного рукоприкладства в  партийном органе печати. Отмотал бы, наверное, пару-тройку лет на лесоповале, скрючившись под тяжестью бензопилы «Дружба». Теперь стараюсь семь раз отмерить, прежде чем один раз отрезать.
        Правда,  не всегда получается.