Экскурсанты только подъехали, но обрывок разговора между экскурсоводом и его «закадычным» другом, услышанный краем уха переводчицы, настраивал на оптимистичный лад .
- …с тобой
- Торг здесь неуместен.
- Ну, я пойду с тётушками договорюсь, дай десятку!
- На, однорукий бандит!
- Обижаешь, начальник, двурукий, двурукий…
- Иди, договаривайся, пока двурукий.
Группа была в экстазе: гид начал утро с гутен моргена и ви гейтсa. Потом он назвал музей на немецком (именно поэтому автор не может сказать точно, что это был за музей, так как название прозвучало на хорошем немецком, но не очень внятно). Служительницы музея встретили Вагифа как старого-престарого знакомого, да что там знакомого, друга, если не сказать больше! И не важно,что тот видел музей в первый раз!
Групповод-очкарик успел бросить с улыбкой для публики: «Ври да не завирайся! Старайся предупредить заранее, где врать будешь!» В ответ прозвучало: «Предупреждаю!» - экскурсия началась. В отличие от настоящих экскурсоводов наш новый знакомый умел держать группу. Когда в очередной раз Вагиф заговорчески произнёс: «А вот теперь, дамы и господа, мы подошли к самому редкому музейному экспонату!», группа так столпилась вокруг него, что экспоната не стало видно.
- К счастью для вас, европейцев, Чингисхан не дошёл до Европы. Это его, Володины предки, дали смертный бой ордам грабителей с Востока и ценой своей жизни остановили продвижение монголов к вам на Запад. Неизвестно, чтобы они там у вас натворили. Почтим их память минутой молчания! Предков, я имею в виду.
Очкарик что-то шепнул девушке, говорящей по-русски. Речь шла о том, что гид хвалит его, переводчика, а он не может себе позволить это перевести. Далее переводила Хайке.
- Посмотрите на это седло! Это одно из тысячи сёдел, в которых скакал сам Чингисхан. Простота и практичность отличала его сёдла от сёдел его подчинённых: у тех сёдла могли быть или богаче или скромнее. Посмотрите как отполировано это редчайшее седло попой самого Чингисхана!
Группа, открыв рот, затаив дыхание, прикасалась к истории. Они гладили седло, для чего установили очередь: не более 7 поглаживаний одной рукой. Наконец, группа оторвалась от седла Чингисхана и перешла в следующий зал. Очкарик протёр очки, чуть наклонился, прочитал надпись и прошипел как кофе в кофемашине: «Я же просил врать в меру!» На шильдике было простыми узбекскими буквами русским языком написано: «Сидло изготовлено в честь очередного юбилея нашего дорогого сагиба в колхозчи «Сорок лет стальному вимени комунизма» в 1967 г.». Орфография сохранена. Очкарик бросился к группе, которая как ртуть из градусника стекалась к зазывавшему всех гиду. Он бросил Хайке: «Я сам!» - и с облегчением вздохнул 2 раза: первый за то, что успел, второй – что тревога казалась ложной: ну что можно было наврать про обычную глиняную пиалу? Мы не будем здесь приводить получасовой увлекательнейший и леденящий душу рассказ Вагифа. Посторонний Наблюдатель на всей планете Земля слушал только его. Только его слушали также все многочисленные работницы музея во главе с директором, кандидатом исторических наук, так, между прочим. ПН сбился со счёта, сколько раз доктор Геббельс перевернулся в гробу. Володя-ака переводил, делая страшные гримасы «старинному и давнему другу», что воспринималось новоиспечённым зэкскурсоводом, только вчера случайно подобранным на улице, абсолютно никак, а группой – как ярчайшее доказательство правоты слов гида. Хайке-переводчица автоматически переводила на русский Кате с Петей. Вкратце всю речь гида можно свести к одному предложению: «Из этой чаши воины Чингисхана пили кровь пленников перед каждым набегом». Упустим технологию разрезов вен и артерий, культуру пития крови, количество глотков в зависимости от положения и статуса (как жертвы, так и воинов). Вагиф закончил, перевёл дух (попробуйте врать так самозабвенно в течение получаса), и сказал простую фразу, которую просто необходимо привести здесь, именно на этом месте: «А теперь перейдём в следующий зал!» Я понимаю, что читатель сейчас не в восторге от того, что фраза слишком простая и ничего в ней вообще нет ценного, чтобы ею бумагу марать.
К Вагифу подошла сотрудница музея и сказала, что залов больше нет. Вагиф расстроился. Группа с нетерпением ждала перевода. Но экскурсовод продолжил виновато, как бы давая понять, что он расстроен до глубины души: «Жаль, что зал на ремонте. А я хотел вам ещё боевые трусы Чингисхана показать…» Хайке успела перевести про зал, и группа недоумённо искала на сплошной стене дверь в закрытый зал, Вагиф понял и показал пальцем вниз, трусы, мол, вместе с залом под землёй. Володя-Ака бросился к неуёмному заклятому другу и «перевёл» сам, показывая пальцем на пол: «К счастью, наша экскурсия… (вот вырвалось, хотел же «к сожалению» сказать!) по музею закончилась, да-да, закончилась, м-да, закончилась на этом месте… о!, а то бы мы с вами не успели бы осмотреть бы до конца такой небольшой с точки зрения европейца город как Ташкент!» ПН отметил, что, если бы переводчики про трусы перевели, то группа наверняка организовала бы очередь к ним с соблюдением договорённости «не более трёх нюхов на каждую ноздрю».