Девушка из рыбного киоска
Приходит как-то девушка из рыбного киоска, покупать минеральную воду и спрашивает:
- Посмотрите, пожалуйста, дату разлива Суздальской воды «Серебряный сокол».
Рассмотреть эту треклятую дату без очков Зеныч уже не мог, а надевать очки не рискнул, испугавшись того, какое впечатление он произведёт на неё, если она его увидит в очках. Но ещё больше он испугался и того,какое впечатление произведёт на него она, если он в очках, увидит её! (Он привык видеть её обычными глазами и она ему нравилась). Поэтому он написал на клочке бумажного листка: «Без даты», и со смущённой улыбкой протянул его девушке.
Она удивлённо взяла листок, прочитала и спросила:
-А вы, что, сказать это не могли?
-Сказать то я бы мог, однако, после моего недавнего визита к стоматологу, у меня такая дикция, что вместо звука «б» получается звук «п», и я стесняюсь.
Такой ответ явно смутил девушку, и она растерянно спросила:
- А вы не могли бы разменять крупные деньги десятками?
- Сколько вам разменять? – Зеныч никогда не жадничал, если в кассе или в кармане были свободные десятки.
-Сто пятьдесят рублей.
«Хрен на хрен менять – только время терять!» - не кстати помянув известный корнеплод, Зеныч подготовил сто пятьдесят рублей, взял предложенные к обмену деньги, и с неотразимой улыбкой спросил:
- А не рассказать ли вам, как во Франции мужчина соблазняет женщину? Я сам лично от одного знакомого француза слышал, - и не дожидаясь утвердительного ответа, от лица француза, начал:
- Даю сто евро, - и Зеныч отсчитал десятками: «Десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто,сто», - она критически на меня смотрит. Даю сто двадцать, - и Зеныч добавил две десятки, - она смотрит заинтерисованно. Даю сто тридцать, - Зеныч добавил ещё одну десятку, - она колеблется. Даю сто сорок, - добавляет ещё одну, - она уже трепещет. Даю сто пятьдесят, - добавляет последнюю, - она в экстазе, она – моя!
Зеныч сегодня в ударе, это и подтверждает улыбка на лице продавщицы: ей понравилось!
Всё утро идёт мелкий,противный, и такой нескончаемый дождь. Покупателей на рынке не то, чтобы мало - их, кажется, совсем нет, и продавщице в рыбном киоске не в моготу скучно, она берёт из кассы две сторублёвки и решительно идёт к Зенычу.
В такую ненастную погоду к Зенычу нет обычной очереди, так себе: два – три покупателя. Как только он отоварил крайнего покупателя, она протянула ему деньги со словами:
-Разменяйте, пожалуйста, десятками.
Зеныч похрустел этими сторублёвками: хруст бумажных купюр он любил больше, чем звон мелочишка, и по хрусту всегда и безошибочно определял подлинность бумажных купюр.
Истинную причину очередного размена денег он знал, и как это у него было принято, оценил решительность девушки и оправдал её ожидания :
-На двести рублей я расскажу вам, как в Америке мужчина соблазняет женщину, я сам лично от одного знакомого американца слышал, - как обычно, с неотразимой улыбкой, сказал Зеныч, и от лица американца рассказал:
-Я не помню запаха её волос, я не помню, какого цвета были у неё глаза, я даже забыл её нежное имя – так это давно было! Но я отлично помню, что это произошло в автомобиле «Форд- Фокус» цвета морской волны, и до сих пор вспоминаю запах натуральной кожи оббивки салона и сидений, а иногда и слышу ту чудесную мелодию, которая звучал тогда в автомобиле. Ах, как это было!
Сажаю её в автомобиль. Даю сто миль в час – она даже не реагирует. Даю сто пятьдесят миль в час – чувствую, как у неё начинают разгораться глаза. Даю сто семьдесят миль в час – она колеблется. Даю сто девяносто миль в час – она уже трепещет. Даю двести миль в час – она в экстазе, она – моя!
Зеныч, как обычно, неотразимо улыбнулся и протянул девушке, отсчитанные в процессе его рассказа, двести рублей десятками.
- А у вас какой марки автомобиль, Николай Зеныч? – пересчитывая двести рублей, задумчиво спросила девушка.
- ВАЗ – 2104, с откидывающимися спинками сидений, правда, уже старенький и больше 120 км в час не даёт, - честно признался Зеныч.
- Это что! Главное, чтоб тормоза были хорошие!
Торговля в этот день была совсем никакая. В кассе рыбного киоска не было ни пятисоток, ни сотен, ни полсотен. Девушка безнадёжно заскучала и подумала: «Нет, так жить больше нельзя!», порылась в своём кошельке, достала из него свою личную сотню, посмотрелась в зеркальце и осталась довольной, слегка подправила губки и решительно пошла к Зенычу разменивать сотню.
Зеныч взял сотню, похрустел ею, улыбнулся одними глазами и нарочито строгим голосом удивил симпатичную продавщицу:
- На сто рублей я могу только рассказать, как наш российский мужик соблазняет простую русскую бабу. Я сам лично слышал недавно, как грузчик с нашего рынка Санёк Рожков, признанный рыночный Дон-Жуан, бессовестно хвастался своему приятелю Раввилю, как он соблазнил Нинку Железную.
И Зеныч, очень похоже подражая Саньке, шкодно заикаясь на первом слоге только начального слова каждого предложения, продолжал:
- Да-аю пятьдест – она даже не реагирует. Да-аю шестьдесят – чувствую, как у неё начинают разгораться глаза. Да-аю семьдесят – она колеблется. Да-аю девяносто – она уже трепещет. Да-аю доллар! Со-облазняю! Да –аю по морде. За-абираю доллар! О-она – в экстазе!
- Нинку жалко! Она баба хорошая, - девушка из рыбного киоска, обиженно зажав в кулачке десятки, ушла не прощаясь.
Дождь мерзко моросил до вечера, а она сегодня так больше и не пришла.
Обиды приходят и уходят. Вот так и девичья обида на Зеныча прошла вместе с прошедшими днями дождливой недели.
Девушке из рыбного киоска по жизни не везло: ни одного порядочного мужчину не встретила, на которого можно было бы взгляд положить. «Да и не только взгляд!», - не без волнения она вспомнила неотразимую улыбку Зеныча.
Разменивать сотни на десятки не хотелось, а то ещё чего доброго, расскажет о том, как в Японии мужчина соблазняет женщину. А это будет неправда, потому что в Японии всё совсем наоборот! Девушка из рыбного киоска ещё в раннем детстве слышала бабушкины воспоминания о том, как она соблазнила японского мужчину.
В те далёкие времена бабушка жила на Дальнем Востоке. В трудные послевоенные годы ей пришлось работать прачкой в лагере для японских военнопленных. Молодой незамужней женщине нравились робкие знаки внимания, которые ей оказывал гордый потомок японских самураев, работавший кочегаром в котельной этого же лагеря.
Приближался год свиньи по японскому календарю и она решилась угостить его самогонкой в новогоднюю ночь. С любовью и нежностью много лет спустя она вспоминала японского кочегара и эту новогоднюю ночь:
- Даю пятьдесят грамм – выпивает, но не реагирует. Даю сто грамм – выпивает, но колеблется, хотя у него начинают разгораться глаза. Даю сто пятьдесят грамм – выпивает, говорит: « Ицо саке!»*, и уже трепещет. Даю двести грамм – он в экстазе, он – мой!
«Ах, бабушка, как ты была права! - подумала девушка из рыбного киоска, - а Зеныч со своей неотразимой улыбкой, сам того не ведая, похож на японского самурая.Пойду просто так, и куплю бутылку Суздальской воды «Серебряный сокол», - решила девушка из рыбного киоска, - а заодно, приглашу Зеныча на встречу Нового года по японскому календарю».
Зеныч грустил. На этот раз он был озабочен дважды:
- Во-первых, застопорилась продажа специи «Имбирь молотый», а срок реализции заканчивался через десять дней.
- Во-вторых, из-за дождливой недели упала выручка по кассе, а следовательно и доходы. И надо было срочно что-то придумать, что-бы поднять выручку и заработать на арендные и налоговые платежи.
Поэтому девушку из рыбого киоска он поначалу встретил без особого энтузиазма. Продал затребованную воду «Серебряный сокол», и неожиданно интуитивно почувствовал, что она собирается сказать что-то такое важное, и что если скажет это, то может произойти нечто непоправимое в его жизни, чего ему не очень то и хотелось. И тогда, с неотразимой улыбкой, он сказал первое, что пришло на ум:
- Милая девушка, а почему бы вам не купить пакетик специи «Имбирь молотый»?
- Имбирь? – растерялась девушка из рыбного киоска, - а зачем?
Зеныч успел овладеть ситуацией, и его уже теперь трудно было остановить:
- Имбирь – это по русски, по английски – джинджер, по хинди – адрак. Корень этого растения обладает многими целебными свойствами, однако на Востоке, и особенно в Индии, его ценят за главное – регулярное употребление имбиря стимулирует и усиливаетет половую потенцию. В Индии чай, приготовленный с добавлением имбиря, называется по хинди - «адрак чай», по английски – «джинджер ти». Имбирь употребляют как приправу и после еды. Для этого берут небольшое количество размельчённого имбиря ( на кончик ложки ) или небольшой кусочек цельного имбиря и держат во рту и медленно глотают. Доза разового применения свежего имбиря внутрь до двух дирхамов**.
В те далёкие времена, когда вы, моя недоступная, - Зеныч неотразимо улыбнулся,- ходили в девятый класс и мечтали стать космонавткой, как Валентина Терешкова, в те далёкие времена я был в командировке в Индии. Прожил я там два года и самое ценное, что я оттуда привёз домой – это килограмм сущёного корня имбиря. И этого было более, чем достаточно.
- А в девятом классе я не мечтала быть космонавткой, я всегда хотела быть верной и преданной женой, - обиженно надула губы девушка из рыбного киоска, сбитая с толку, и поэтому потерявшая всякую решимость пригласить Зеныча на встречу Нового года по японскому календарю, - а за имбирь спасибо. Сейчас верить никому нельзя, а вам я верю.
- Мне то за что? Это имбирю спасибо, - Зеныч с тоской посмотрел вслед уплывающей девушке из рыбного киоска:« Такая обходительная, а сколько я её помню, не замужем. Обходят её женихи стороной – видно не сезон! Вот так и грибной сезон заканчивается вместе с заканчивающимися дождями, а я ешё ни одного гриба не засушил!» - с сожалением закончил свою мысль Зеныч.
*саке – японский национальный напиток - рисовая водка, по вкусу напоминающая наш самогон далеко не самого лучшего качества. «Ицо» - слово «ещё» произнесённое с японским акцентом.
** дирхам – мера веса = 3,12 г.
Имбирная лихорадка
В том, что девушка из рыбного киоска не только очень обходительная, но и необыкновенно общительная, Зеныч убедился на следующий день: запасы имбиря в киоске стремительно подходили к концу. Поначалу самыми активными покупателями, нет не покупателями, а покупательницами, стали продавщицы киосков и тонаров продовольственного рынка, а уже к полудню о целебных свойствах имбиря прознало всё женское население окрестностей рынка «Колондайк». И хотя брали не по многу, а по одному, а то и по два пакетика, так - для пробы, вскоре пришлось на самом видном месте прикрепить скотчем, написанное от руки, объявление: «Имбиря нет! Будет завтра!». Вечером, закончив свои дела в киоске, и немного задержавшись в гараже, Зеныч как обычно припозднился, и как обычно собирался перекусить по совету жены чем-нибудь из холодильника. Однако в этот вечер его ожидали приятные неожиданности: ласковая и тёплая жена, приготовленный и подогретый к его приходу ужин и любимый песочный торт домашней выпечки. В самом конце ужина жена одарила его давно забытым поцелуем и со смущёнными искорками в глазах сказала:
- А для тебя, бродяга, у меня сюрприз: Сегодня я выпросила у подруги пакетик имбиря, купленного, кстати, на твоём рынке, и заварила «адрак-чай». Помнишь? Как в Индии!
Зеныч мечтательно улыбнулся, вспоминая тёплые, незабываемые Индийские ночи. С давно забытым чувством томительного ожидания чего-то удивительно необыкновенного он понял, что сюрпризы только начинаются и будут продолжаться весь этот тёплый вечер, а может быть, и всю ночь.
Приятные неожиданности продолжались и утром: вкусная овсяная каша, заправленная курагой, изюмом, грецкими орехами, гречишным мёдом и сливочным маслом и свеже-заваренный «адрак-чай» с кусочком песочного торта домашней выпечки. После такого завтрака ему нестерпимо захотелось продолжить воспоминания об Индии. Он немного поколебался, но всё-же решил не будить уставшую жену нежным утренним поцелуем, и ещё до открытия рынка успел произвести все необходимые оптовые закупки, в том числе и картонную коробку с надписью «Имбирь молотый»,масса-10 г., количество- 200 шт.
В зависимости от возраста, темперамента, социального происхождения, женщины применяли различную тактику закупок имбиря.
Робкие и несмелые, или получившие хорошее воспитание в детстве, и не растерявшие его по жизни, становились в самый конец очереди, и неспешно двигаясь по очереди, рассматривали товар, выставленный на витринах киоска, удивлялись низким ценам, а заодно и подбирали необходимый им товар, который раньше покупали в других местах. Этих Зеныч любил.
Не любил других, шумных и крикливых, которые со словами «мне без сдачи, я только имбирь покупаю», бесцеремонно в обход очереди, высыпали на прилавок горсть монет и коротко бросали:
- Имбирь. На все!
Зеныч, пересчитывая разнокалиберные монеты, философски рассуждал: « Если существуют очереди, то всегда найдутся люди, которые будут покупать без очереди. Я бы это назвал очередным законом общественного развития».
Из обрывков разговоров, долетавших к нему в киоск, через открытое для торговли окошко, Зеныч логично определил круг потенциальных пользователей имбиря:
Брали, кто для мужа, кто для любовника, кто для соседа, кто для свёкра, кто для колег по работе, кто для начальника, кто для альфонса, а кто и для всех сразу.
Слухам о целебных свойствах имбиря безоговорочно и однозначно поверили не все. На Украине, где родился и вырос Зеныч, бытовала пословица: «Хохлушка не поверит, пока не пощупает».Вот так и в начале имбирной лихорадки, разуверившиеся в широко разрекламированной, но позорно провалившейся виагре и в других не менее бесполезных новомодных штучках, решительные женщины настоятельно хотели пощупать. Естественно, имбирь. Они бережно брали в руки пакетик имбиря, щупали и читали(многие вслух):
И М Б И Р Ь
молотый
Используется в приготовлении
сладких булочек, пряников,выпечки, напитков,
наливок, настоек, фруктовых компотов,киселей.
Улучшает вкус супов,овощных, грибных, рыбных,
и мясных блюд.
Рекомендации по использованию:
Добавляется из расчёта 1 г на 1 кг готового продукта.
В мясные и рыбные блюда за 20, в кисели и пудинги за
5 минут до готовности, в тесто в процессе замешивания,
в соусы – после их приготовления.
Обескураженные и разочарованные, возвращали пакетик имбиря и недоверчиво, но ешё с чуть тлеющей надеждой, робко спрашивали:
- А он, что действительно помогает? Ну вы сами знаете от чего.
Зеныч, с неподдельной улыбкой уверенного в себе человека, убедительным голосом отвечал:
- А вы на меня посмотрите!
Бравый вид Зеныча, надпись на рабочем фартуке «Любимому мужчине» и неотразимая улыбка располагали к доверию. К тому же многие знали, что красивая хозяйка салона модной женской одежды «Кармэн», и сама модница, была его любимой женой. А это говорило уже о многом.
Ну, а самым недоверчивым, или тем, кто не знал, что Кармэн его жена, он говорил:
- Вы в рыбный киоск пойдите. Нет, пойдите, и спросите у девушки из рыбного киоска.
Тех, кто покупал имбирь после посещения рыбного киоска, Зеныч определял по большому количеству пакетиков покупаемого имбиря, а чаще всего по запаху денег, которыми они расплачивались за имбирь. Этот рыбный запах, крутой и не всегда свежий, он чуял как кот Тимофей – за версту!
А однажды, жутко завидуя то ли Зенычу, то ли девушке из рыбного киоска, сурово поджав губы, сердобольная женщина, отнюдь и далеко уже не Бальзаковского возраста, неверно истолковав неотразимую улыбку Зеныча, скрипучим голосом осуждающе поделилась своими сомнениями с соседками в очереди за имбирём:
- А ведь она, бессовестная, ему во внучки годится!
« Не во внучки, а в любовницы!» - обиженно уточнил Зеныч, с любовью и нежностью вспоминая свою Кармэн, такую же удивительную и загадочную, как и много лет назад, в тот тёплый июньский вечер. Однако не удосужился никого разубеждать в очереди – ему было лестно слышать о своих потенциальных возможностях.
И обсуждали и осуждали, а имбирь брали по-многу:
Кто для деда, кто для кума, кто для зятя, кто для квартирующего студента, кто для участкового, а то и просто про запас, на всякий счастливый случай!
- Фарисейки, - констатировал Зеныч.
А когда женщина приятной наружности и зрелого возраста ( будучи студентом, по молодости и неопытности, Зеныч таких женщин глубоко ошибочно называл бабушками ) закупила 20 пакетиков имбиря, он не выдержал и с участливой улыбкой спросил:
- Ну, а прекрасной даме, имбирь то зачем ?- и услышал ответ, произнесённый скромно и с достоинством:
- А я мужу в кашу его подмешиваю. От всего помогает! Да и от бронхита тоже.
Вот тогда-то Зеныч и понял, что на этот раз арендные и налоговые платежи он проплатит вовремя, а может быть немного денег ещё и останется, чтобы сходить к доктору Александру Яковлевичу Эккельману и, наконец-то, исправить дикцию. Он приветливо улыбнулся всё той же женщине, пожалуй всё-таки Бальзаковского возраста, купившей дополнительно ещё 10 пакетиков имбиря и мечтательно произнёс:
- А завтра я закуплю не одну, а целых две коробки специи « Имбирь молотый» 10 г, и, с удивлением заметив, как звонко прозвучала буква Б в слове имбирь, подумал:
«А ведь жили же мы когда-то и без имбиря! И как хорошо жили! Кто с женой, кто с тёщей, кто с соседкой, кто с любовницей, кто с секретаршей. А кто и со всеми сразу!».
Буква Б звучала звонко не только в слове имбирь, но и в слове любовница, да и в других словах тоже. Зеныч, закрепляя исправленную дикцию, проговорил абракадабру:
- Ба-ба-ба, бу-бу-бу, бы-бы-бы.Ба-бу-бы. Бабу бы!
И как в воду глядел!
Она пришла! Сияющая, но с заметной только одному Зенычу лёгкой грустинкой в колдовских глазах, девушка из рыбного киоска. Успела сказать:
-Всё продала! Имбирю и особенно вам – спасибо!
Невзначай взглянула, замерла в восторге, и утонула в зеленоватом омуте его глаз. И закружилася от счастья голова.
Зеныч интуитивно почувствовал, что если он не успеет её опередить, то она пригласит его на встречу Нового года по Японскому календарю. И тогда, с дежурной улыбкой, он сказал первое, что пришло на ум:
- Милая девушка, а почему бы вам не купить пакетик специи «Имбирь молотый»?
. - Мне не надо. А у вас свой есть, настоящий, тот самый, из Индии, - она была всё ешё в омуте и не собиралась оттуда выходить.
- Милая девушка, а не купить ли вам пакетик специи «Кардамон молотый»?- в надежде достучаться до её сердца, продолжал Зеныч.
- Кардамон? – Девушка из рыбного киоска пришла в себя, и зардевшись румянцем, засмущалась, - а зачем?
- Как вам уже известно, моя неугомонная, в те далёкие времена, когда мальчики вашего 9-Б класса ухаживали за девочками из 9-А, я жил в Индии и с удовольствием вечерами попивал «адрак-чай». Но иногда по совету Раммы, закадычной подруги моей жены, чтобы хорошо расслабиться и успокоить сердце, я с не меньшим удовольствием выпивал одну-две чашечки чая, заваренного с кардамоном. А когда мы уезжали из Индии, мисс Рамма, кроме всего прочего, подарила моей Кармэн килограмм сушёного корня имбиря и несколько сот граммов кардамона и что-то прошептала ей на ушко, не забыв одарить меня очаровательной по-восточному лукавой улыбкой на прощание.
Девушка из рыбного киоска уходила, прижав к сердцу пакетик специй « Кардамон молотый», удивляясь: «Как же всё–таки Зеныч похож на её дедушку – японского кочегара, отважного лётчика, потомка храбрых самураев!»
Она не ошибалась, потому что истина была где-то рядом. На самом же деле Зеныч был потомком храбрых кубанских казаков, срочную службу проходил в гвардейском вертолётном полку, а во время учёбы в авиационном институте одновременно работал кочегаром в ЖКО завода «Коммунар».
Не прошло и недели, как началась «Кардамоновая лихорадка», её развитие происходило по «имбирному» сценарию: от общительной девушки из рыбного киоска о целебных свойствах кардамона прознали продавщицы соседних киосков и тонаров, а к полудню и все женщины окрестностей рынка «Колондайк». Незадолго до конца рабочего дня Зеныч на самом видном месте скотчем прикрепил написанное от руки объявление «Кардамона нет! Будет завтра!».
Предприимчевые женщины покупали кардамон для своих мужчин. Брали по-многу: кто для мужа, кто для соседа, кто для любовника, кто для зятя, кто для свёкра, кто для кума, кто для начальника, кто для участкового, кто для альфонса, а кто и для всех сразу! Брали для того,чтобы укротить неумеренную страсть и охладить огненный пыл своих мужиков, разыгравшихся в результате неумеренного и бесконтрольного потребления имбиря, которым их потчевали дома жёны и тёщи, в гостях подруги жён и соседки, на работе секретарши, в саунах массажистки.
Милые, наивные и такие доверчивые женщины! Знали бы они, какой могучей силой обладает «гремучая смесь» имбиря с кардамоном!
А Зеныч только много лет спустя смог по-настоящему оценить всю прелесть очаровательной и по-восточному лукавой улыбки мисс Раммы и её прощального подарка.
Как оказалось, кардамон, который иногда называют райскими ягодами, или королевской специей, на самом деле ярко выраженный тоник, и что он никогда не используется в борьбе с сексуальной невоздержанностью, а наоборот, для лечения импотенции необходимо принимать каждый вечер горячее молоко с мёдом и щепотью кардамона.
Об этих полезных и лечебных свойствах кардамона, особенно при применении его в специальном лекарственном сборе с имбирём, Зеныч девушке из рыбного киоска умолчал, он решил, что это коммерческая тайна.
Покупали имбирь не только женщины, но и мужики. Покупали и до имбирной лихорадки, и во время лихорадки, и после её спада. Покупали с завидным постоянством: один покупал по вторникам, другой – по пятницам. По вторникам покупал блондин, по пятницам – брюнет.
Брюнет, невысокий, мрачноватого вида субъект, катострафически лысеющий, с большим породистым носом, который достался ему явно не по росту, вырастал в окошке киоска из ниоткуда, сначала породистым носом, а потом и остальными частями лица, и скромно ожидал разрешения сделать заказ на покупки.
Зеныч мягким голосом, вежливо,что бы не спугнуть покупателя, спрашивал:
- Чем я смогу вам помочь?
В ответ тишина. И вдруг неожиданный для тшедушного тела бархатный бас:
- Как всегда: имбирь, анис, ягоды можевельника, десять пачек дрожжей «Петровских».
Редкая по нынешним временам, к тому же несколько необычная, завораживающая манера появляться неожиданно и внезапно из ниоткуда и маниакальная пунктуальность совершать этот процесс исключительно по пятницам ровно в 13 – 00 , естественным образом привели к тому, что вздрогнув в очередной раз, Зеныч с трудом удержался, что-бы не воскликнуть:
- Просто маньяк какой то! Имбирный маньяк!
А возможно даже и воскликнул, но деликатно и тихо, одними губами
Блондин, стройный, с небольшим животиком и с огненно-рыжей шевелюрой, завитой жесткими, почти как стальная проволока, упругими кольцами, о которую сломалась не одна пара парикмахерских ножниц, появлялся сначала своим голосом, заполняя обширное пространство перед киоском, а затем понемногу и весь киоск, звенел колокольчиком не умолкая. Зеныч почти физически ощущал, как в киоске становилось всё теснее и теснее от этого навязчивого голоса-колокольчика.
Блондин не пропускал ни одной мало-мальски привлекательной женщины, для каждой из них он находил доброе слово, или комплимент на грани флирта.
Молодой и красивой женщине, только что купившей пять пакетиков имбиря, Зеныч давно и тайно симпатизировал. Остро почувствовав опасность со стороны Блондина, он понизил голос и заговорщиски предупредил:
- Вы по-аккуратнее с этим мужчиной, несмотря на его возраст, отчаянный ловелас и соблазнитель.
- Да знаю я его, - улыбнулась знакомая незнакомка, - мы с ним в один детский сад ходили.
- Не может быть! – Зеныч прикинул примерный возраст Блондина и удивился:
- Вы так хорошо сохранились!?
- Да нет же! – растерялась и нежно покраснела молодая женщина, - в этот детский сад я свою дочку водила, а он – внучку.
Она нравилась Зенычу, он любил и видеть её и ждать её, ждал и тосковал, если её долго не видел.
У неё были двое детей: мальчик и девочка. Но как она выглядела! И только руки, с уже появившимися морщинками, предательски выдавали её возраст. Она вместо «что» говорила «чо», и даже несколько капризным и нежно-грубоватым голосом, но это была одна из тех немногих в его жизни женщин, при одном только взгляде на которую, у него сердце сжималось в тугой комочек, поднималось вверх всё выше и выше, становилось трудно дышать, и тут сердце обрывалось и стремительно падало вниз. Падение было таким захватывающим и обжигающим, что хотелось ещё и ещё!
При всей такой яркой опереточной несхожести, Блондина и Брюнета роднил одинаковый ассортимент закупаемого товара, причём не только по составу, но и по количеству, с точностью до пакетика имбиря или пачки дрожжей.
А между тем, по очереди, Блондин приблизился к окошку киоска, и продолжая задушевно обсуждать с Нинкой Железной, как приготовить рагу из мяса домашнего кролика, небрежно бросил через плечо:
- Как всегда: имбирь, анис, ягоды можевельника и десять пачек дрожжей «Петровских».
Зеныч не страдал болезненным любопытством и беспокоить Блондина распросами, какая существует связь между ним и Брюнетом, не стал, а попросту решил порадовать его, что не так уж он и одинок в своём благородном деле, которое можно было бы назвать и модным иностранным словом хобби, но конечно же лучше русским словом – страсть:
- Уважаемй сударь, искренне надеюсь, Вам будет небезинтересно знать, что каждую пятницу в 13 – 00 ещё один не менее достойный человек закупает имбирь, анис, ягоды можевельника и дрожжи «Петровские», и в таких же количествах, как только что закупили и Вы.
- Не может быть! Маленький такой и с большим носом? Так ведь это же мой брательник! Вот стервец! Вернулся значит всё-таки из Иваново и носа не кажет, - радостно выплёскивал свои эмоции Блондин, а уловив удивление в глазах у Зеныча и обратив внимание на его недоверчивую улыбку, добавил ласково и нежно:
- Меньшой братишка, родной по маме. А рецепт «русского продукта» нам от мамы достался.
Глаза у Блондина слегка повлажнели, голос задрожал:
- Спасибо вам за всё.
Он уходил, повторяя, что-бы не забыть: «В пятницу в 13 – 00», уходил поставить закваску для приготовления «русского продукта».
А Зеныч продолжал бойко торговать имбирём и одобрительно размышлял: «Хороших детей воспитала мама! Эти уж точно не умрут от отравления некачественным алкоголем, - и с чувством досады, - русский продукт ( самогон) – боль и слёзы русского народа, хотя и гордость, конечно ».
Имбирная, а вслед за ней и кардамоновая лихорадки больно ударили по семейному бюджету малоимущих семей и смекалистые российские женщины, твёрдо решив выращивать имбирь на своих приусадебных или дачных участках, всё чаще и чаще стали донимать Зеныча вопросами: «Когда же он начнёт продавать семена имбиря?».
Зеныч завёл специальную тетрадь, куда скурпулёзно заносил необходимые сведения о желающих купить семена имбиря.
Вскоре в качестве почётного гостя, Зеныч был приглашён на собрание движения «Куст имбиря на каждое подворье», организованного женским населением окрестностей рынка «Колондайк», на котором доложил, что мисс Рамма, закадычная подруга его жены, через своих друзей в Индийском парламенте выбила квоту на прямые поставки дефецитных семян имбиря из города-побратима Джаму в наш старинный Российский город и что Индийская таможня даёт «добро», однако потребности будут удовлетворены только на 50 %.
Попутно на этом собрании был решён принципиальный вопрос о преобразовании движения «Куст имбиря на каждое подворье» в политическую партию РИП ( Российская Имбирная Партия) и о выдвижении Зеныча кандидатом в депутаты в Государственную Думу от этой партии на предстоящих очередных выборах для решения вопроса недостающих 50%. Возглавить Имбирную партию, естественно, было также предложенно Зенычу.
Он, несколько обескураженный таким поворотом хода событий, ответил галантно, но весьма замысловато, и как начинающий политик, уклончиво:
- Спасибо за высокую оценку моих потенциальных возможностей и способностей. Не знаю, смогу ли я справиться с теми задачами и с той ролью, которую вы мне определили, но уже сейчас мне лестно и я несказанно польщён оказаться в тесной компании с таким большим количеством столь очаровательных женщин, я даже несколько почувствовал себя в некотором роде Турецким Султаном, и я, чего греха таить, в душе уже согласен принять ваше заманчивое предложение, однако, как вы сами понимаете, в этом неоднозначном и щекотливом вопросе небходимо не столько моё согласие, как согласие моей жены, - и он с любовью и нежностью подумал о своей Кармэн.
Зеныч никогда не занимался политикой, он всегда трудился много и честно, и никогда не был членом ни одной из партий, он выполнял по жизни совет заведующего кафедрой ЖРД (жидкостных реактивных двигателей). Как–то, указав на неявную ошибку своего любимого студента в его отношениях с девушкой лёгкого поведения, профессор деликатно заметил:
- Молодой человек, мужчина имеет право на ошибки. Но, по крайней мере, в двух случаях он не должен ошибаться: при выборе политической партии и при выборе жены.
В успехе, затеянного женщинами дела, Зеныч не сомневался По своему личному опыту он знал, что главной движущей силой истории являются женщины, а чтобы плодами женских побед не воспользовались всякого рода проходимцы и альфонсы, он дал своё личное согласие стать лидером Имбирной партии. «Да и стране не помешает честный и порядочный Президент», - решил он не без скромности.
Вечером и Кармэн высказалась относительно новоявленного лидера Имбирной партии:
- Любишь ты полялякать со своими женщинами. Только особо не увлекайся, знаю я тебя!
Утром следующего дня на кухне Зеныча поджидал приготовленный завтрак: овсянная каша, заправленная постным маслом и традиционный «адрак-чай», но без кусочка любимого песочного торта домашней выпечки.
А через девять месяцев в старинном Российском городе, где эти события провинциального масштаба имели место быть, произошёл демогрфический взрыв.
Карфаген должен быть разрушен.
Бабье лето, постоянно прерываемое хотя и частыми, но тёплыми и непродолжительными дождями, сопротивлялось ненастью долго и отчаянно, но одной ночью безлунное небо, и до того тёмное и мрачное, стало и беззвёздным, и ещё темнее от нависшей над городом огромной тучи величиной во всё небо. Эта туча оказалось на редкость дождевой и уже к утру доверху наполнила водой знаменитые городские лужи.
Крыша рыбного киоска во время дождя протекала всегда, а во время сильного дождя протекала сильно. Вода сначала звонкими каплями, временами рассыпаясь лёгкой барабанной дробью, ударялась о дно эмалированного таза, а по мере его наполнения, падала глухими хлюпками и бульками.
Брызги воды это вам не брызги «Советского шампанского» и смотреть в сторону эмалированного таза порядком уже надоело, так же как и надоело смотреть на полку, где стройными рядами стояла чёртова дюжина бутылок минеральной воды «Серебряный сокол», купленой у Зеныча в предыдущую неделю. В беспредельной тоске девушка из рыбного киоска находиться долго не могла, да и не хотела. Лишних денег на покупку минеральной воды уже не было, срочно нужен был, другой предлог, чтобы пойти к Зенычу, а заодно и пригласить его на встречу Нового года по японскому календарю. И в течение получаса предлог был найден
Девушка, домовитая и хозяйственная, экономно слила воду из эмалированного таза
в ведро для мойки пола, посмотрелась в зеркальце, осталась довольной, что ничего подправлять не надо и решительно пошла к Зенычу в его киоск.
Зеныч, бедный и несчастный, подсчитывал дождевые убытки от недопродажи имбиря и был явно не готов ни к прёму Английской королевы, ни тем паче к общению с девушкой из рыбного киоска.
- Николай Зеныч, а вы за какую партию будете голосовать на предстоящих выборах?
- Никому другому я бы не сказал, любопытная вы моя, а вам скажу, - Зеныч понизил голос почти до шёпота и по-заговорчиски сознался:
- За Российскую Имбирную Партию.
- Вы всё шутите, а я серьёзно спрашиваю. Я хочу проголосовать за вашу партию.
И так совпало, что луч солнца, нашедший случайную лазейку на стыке уже потерявших былую силу туч, ударился об оконное стекло колбасного киоска, стоящего напротив, резво отскочил солнечным зайчиком и ненадолго заплутавшись в глазах у девушки из рыбного киоска, рикошетом попал и Зенычу прямо в глаза. Зеныч неожиданно почувствовал, что сейчас произойдёт нечто такое запретное, чего он втайне хотел и желал, и боялся, и пока ещё удачно избегал. Он откровенно струсил, испугался, но спасительный защитный инстинкт самосохранения безотказно сработал и на этот раз:
- Милая девушка, а не поведать ли вам историю об одной деревенской свадьбе?
Зеныч грустно улыбнулся краешками губ, привычно прищурил глаза, чтобы невзначай не угодил в них солнечный зайчик и ловко ушёл со скользкой и опасной тропиночки:
- Обычная деревенская свадьба уже подходила к концу. Как и всегда у гармониста порвались латанные-перелатанные меха его гармошки, единственный на всю деревню пьянчужка по-домашнему спал, уткнувшись лицом в тарелку с остатками венигрета, уставшие от весёлых плясок и охрипшие от застольного хорового пения любимых песен, гости понемногу расходились по домам. И вот тогда невеста, переставшая быть объектом всеобщего внимания, стесняясь и краснея, задала своей бабушке весь вечер мучавший ёе вопрос:
- Бабуль, а когда я лягу в постель со своим молодым мужем, мне к нему задом повернуться, или передом?
- Э-э, моя милая, - оживилась бабушка,- как ни крутись, как ни вертись, а окончательный результат всегда будет один и тот же, - здесь бабушка подробно и с выражениями объяснила внучке, какой её ожидает результат.
Зеныч на минутку представил себе девушку из рыбного киоска в положении той самой невесты и загадочно улыбнулся, но сказал строго и убедительно:
- Вот так и политические партии и обманут избирателя как захотят, как он ни крутись, как ни вертись, и сделают его, как захотят: кто слева - кто справа, кто сверху – кто снизу, кто спереди – кто сзади. Окончательный результат всегда будет один и тот же.
Она смотрела удивлённо, ничего не понимая, и такими широко раскрытыми глазами, что Зеныч подумал: « Странно, а сейчас она почему-то ни капельки не похожа на своего дедушку – японского самурая», а в широко раскрытых глазах Зеныч увидел, что если ей сейчас не помочь, то она напрочь забудет гордое и красивое название политической партии. Задерживаться в таких широко раскрытых глазах становилось опасно.
А девушка из рыбного киоска наконец-то жутко позавидовала деревенской невесте, догадалась, что сделала она что-то не так, и сказала не то, что надо, да и не так как надо, окончательно, и бесповоротно решила, что сегодня она своего не упустит, собрала всю свою решимость в кулачок и с душевным трепетом спросила:
-Так всё-таки, Николай Зеныч, за какую политическую партию вы посоветуете проголосовать на предстоящих выборах в Государственную Думу?
- Мне бы очень хотелось, чтобы вы, моя настырная, не попали в положение того самого избирателя, которого жизнь беспощадно трахает со всех сторон. Поэтому именно вам, по большому секрету, я скажу, - Зеныч понизил голос и проникновенно несколько раз произнёс гордое и красивое название политической партии.
Девушка из рыбного киоска растерянно шевелила губами, шёпотом повторяя гордое и красивое название этой партии, и недоумённо продолжала смотреть на Зеныча широко раскрытыми глазами, не уставая понимать, что опять сделала что-то не так, и сказала не то, что надо, да и не так как надо. Ни в какую партию она вступать ни сегодня ни завтра не собиралась, а вот пригласить Зеныча на встрчу Нового года по японскому календарю не помешало бы.
Зеныч это тоже понял, и даже с некоторым опережением, на полшага раньше. И вновь могучая сила его знаменито защитного инстинкта сработала безотказно:
-Я верю, что название партии, гордое и красивое, не затеряется на волнах вашей памяти и вы, моя политкоректная, запомните эту партию, хоть и не на всю оставшуюся жизнь, но до даты очередных выборов, это уж точно, и сделаете правильный выбор. А история, которую я сам лично слышал от одного знакомого итальянца, произошедшая в древнем Риме несколько тысячелетий тому назад, поможет вам, моя сообразительная, запомнить гордое и красивое название политической партии:
- Как всем известно, в те далёкие времена в течение многих десятилетий Рим вёл изнурительные войны за мировое господство с Карфагеном, городом, расположенным на Северо-Африканском побережье Средиземного моря. Несмотря на отдельные успехи, в том числе и громкие победы знаменитого полководца Ганибала, Карфаген в конечном итоге потерпел полное поражение и был вынужден отказаться от всех своих заморских владений в пользу Рима. Но само существование Карфагена отравляло жизнь Римлянам и многие из них желали полного разрушения и самого города Карфагена. А один из сенаторов, такой же горлопан, как и наш депутат в Государственной Думе Владимир Адольфович, каждую свою речь в Сенате заканчивал словами: «Карфаген должен быть разрушен!». И не суть важно, о чём он держал речь: « О налогах на путан», «О падении нравов у современной молодёжи», «О видах на урожай лаврового листа», « О строительстве бесплатных общественных туалетов», «О выделении бюджетных средств на ремонт Колизея», каждую свою речь он заканчивал словами: «Карфаген должен быть разрушен!». И он так часто повторял эту фразу, ставшую знаменитой, что в конечном итоге Римский Сенат послал в Африку несколько легионов, Карфаген был взят штурмом, разрушен до основанья, а жители города были проданы в рабство.
Девушка из рыбного киоска ушла в растерянности, прижимая к сердцу бутылку минеральной воды «Серебряный сокол», грустная и желанная, не понимая, почему ей никак не удаётся пригласить Зеныча на встречу Нового года по японскому календарю. А пока дошла до своего рыбного киоска, то напрочь забыла гордое и красивое название политической партии, но твёрдо знала, что Карфаген должен быть разрушен.
Зеныч увлёкся не так девушкой из рыбного киоска, как самим процессом её политического просвещения, а потому с некоторым опозданием заметил, что погода стремительно улучшается из пасмурно-дождливой в солнечно-ясную. Но у него ещё оставалось несколько свободных минуток, чтобы навести порядок в голове, до того, как к окошку его киоска выстроится традиционная «имбирная» очередь. И он сделал то, что делал в таких случаях всегда: долго шарил в потрёпанном, повидавшем все виды бумажнике, купленном очень давно, ещё в первой своей загранкомандировке за 100 Чехословацких крон, но всё-таки нашёл и извлёк фотографию стандартного размера.
Она была одета в лёгкое, модное во все времена платье тёмно-голубого цвета, без лишних наворотов, но элегантное. Гордая и независимая, с лукавыми искорками в глазах, красивая.
В ту весну слишком рано расцвела и сирень, и черёмуха и Зеныч слишком часто и подолгу стал задерживаться в гараже. Кармэн, нежная и удивительная, превращаться в сварливую скандалистку не захотела, она вручила ему свою фотографию и сказала пронзительно и тихо:
- Посмотри мне в глаза, но не утони в них. Увидишь в них веру, заметишь большую надежду, огромнейшей силы любовь. Но только нигде, никогда, низачто не будет в них слёз.
Зеныч осторожно и бережно вернул фотографию на её законное место, спрятал бумажник во внутренний карман безрукавки, а для надёжности ещё и пришпилил цыганской булавкой.
Этой ночью они крепко спали, каждый в своей постели. Но ни Зеныч ни девушка из рыбного киоска, а уж Кармэн тем более, даже не догадывались, что придёт время и однажды вечером он скажет вслух ключевую фразу: «Сорок четыре», вспомнит номер вызова аварийной службы газа – 04, год запуска первого искусственного спутника Земли – 57, позвонит по номеру 44-04-57 и произнесёт заветные слова, которые уже давно заждалась услышать девушка из рыбного киоска:
- Карфаген должен быть разрушен! – и повесит трубку.
Утром следующего дня девушка из рыбного киоска проснётся рано, посмотрится в зеркальце, подправит глаза и губки, чуть-чуть удлинит ресницы, оденется в самые нарядные одежды ( нижнее, верхнее и зимнее) и в твёрдой уверенности, что уж теперь Зенычу не удастся ни отвертеться, ни отшутиться и что всё у них получится, выйдет из дома, а когда придёт на избирательный участок, то проголосует за политическую партию с гордым и красивым названием « Патриоты России ».
Нинка Железная
Ранней зимой темнеет рано. Одинокие покупатели лёгкой трусцой, зябко поёживаясь под внезапными порывами морозного ветра, исчезают с рынка вместе с остатками светлого времени дня. Основательно продрогшие за день торговли на открытых лотках, продавщицы овощей и фруктов, вяло переругиваясь с пьяными грузчиками, завершают трудовой день прощальной сигаретой на колючем ветру, зорко присматривая за лёгкими на руку грузчиками, загружающими тележки нехитрым товаром, чтобы ничего не украли.
Нинка заподозрила Саньку Рожкова, что тот стащил банан, и прикрикнула на него:
- Вынь из кармана, да положь!
- А-а-а ты сама вынь, - нахально ухмыльнулся Санёк.
Нинке было не впервой. Она засунула руку в его бездонный карман - карман оказался с дыркой, рука куда-то глубоко провалилась, но всё-же она уверенно нащупала крупный банан и попыталась его вынуть. Неожиданно для неё банан оказал активное сопротивление. Нинка была озадачена, затем возмущена, и наконец, восхищённая проделкой Саньки Рожкова, рассмеялась:
- Ишь ты, Бандэрас! – и отвесила такую увесистую затрещину всё той же самой нежной рученькой, что у бедного Саньки помутилось в глазах и покачнулося небо.
Хрупкая и не в меру застенчивая, Нинка никогда не ругалась матом, и это было необычно для рыночной торговки, а накопившиеся за день эмоции выплёскивались в полноценные затрещины, подзатыльники и тумаки, которые она беззлобно отвешивала направо и налево железной рукой.
Санька Рожков пришёл в себя не сразу. Он ещё не знал, что отныне раз и навсегда его будут называть Бандэрасом, и сын его тоже будет Бандэрас. Осторожно и бережно почёсывая больно ушибленое место, он не выругался, как обычно бывает в таких случаях, а неожиданно и одобрительно сказал:
- Же-же-железная леди!
Слово «леди» не задержалось и отскочило от Нинки, как горох от стенки, а слово «Железная» оказалось более удачливым: прилипло к Нинке тютелька в тютельку.
На рынке вся торговля в киосках и тонарах велась через маленькие окошка, которые рыночные острословы прозвали амбразурами. Хорошенько рассмотреть покупателей через такую амбразуру было весьма затруднительно, однако своих постоянных Зеныч узнавал безошибочно: многих по голосу, некоторых по наименованию и количеству закупаемого товара, а в основном по рукам, которыми они протягивали деньги, брали сдачу и купленный товар.
У Нинки Железной были удивительно красивы и женственны руки. Даже зимой, несмотря на то, что она продавала овощи и фрукты с лотка, обдуваемого всеми ветрами, её руки никогда не были красными и озябшими, они сохраняли цвет и тепло июньского загара, с такими длинными, тонкими и такими изящными пальцами, что вызывали непреодолимое желание соприкоснуться с ними.
- Как хороши твои нежные руки! – беззвучно пошевилив губами, то ли сказал, а то ли подумал Зеныч и посмотрел на свои заскорузлые, с потрескавшимися подушечками кончиков пальцев. Вот уже много лет с наступлением осенне-зимнего сезона в морозную погоду кончики всех пальцев, кроме мизинцев, набухали и трескались. Трещины, глубокие, почти до крови, сначала появлялись в одном месте, через некоторое время подживали, грубели шершавыми рубцами и неожиданно рядом появлялись новые трещины, появлялись с новой болью, которая приглушала старую. И только весной, с наступлением устойчивой тёплой погоды, руки начинали приобретать нормальный вид.
Свои руки Зеныч подморозил в суровые, голодные 90-тые годы, когда месяцами не получая зарплату, что-бы прокормить семью, и в дождь, и в ветер, и в снег, и в лютую стужу, каждый день приезжал к шести часам утра на остановку общественного транспорта, прозванную в народе « Три завода», и торговал сигаретами, которые закупал в Москве на мелкооптовом рынке в киосках у Киевского вокзала. Заканчивал он свою торговлю часам к восьми, потому что надо было ещё успеть позавтракать и ехать на основную работу. Но даже за два часа активной торговли без перчаток руки успевали промёрзнуть до костей.
Душу такие воспоминания не согревают, и Зеныч с облегчением услышал голос Нинки Железной, такой же тёплый и нежный, как и её руки:
- Дядь Коль, вы – умный. Бандэрас говорит, что вы – самый умный на нашем рынке! Не смогли бы вы мне сказать, почему нам простым людям так плохо и тяжело живётся?.
- Видите ли, Нина, - в раздумье, не спеша, собираясь с мыслями, начал Зеныч, - вы, конечно, помните: Средние века, Франция, Париж, Дартаньян на лихом коне возвращается из Англии с алмазными подвесками от герцога Бэкенгема, спешит проскочить въездные ворота в крепостной стене до того, как их спешно закроют по приказу кардинала Решилье, спешит, что-бы успеть передать алмазные подвески королеве Франции Анне до начала бала.
Нинка Железная слушала вольный пересказ знаменитого романа Александра Дюма затаив дыхание .
- Так вот, Нина, - Зеныч не без труда за полчаса покончил с Дюма , - там у них правители заботились о народе и защищали свой народ, строили крепостные стены вокруг городов.
А вспомните ещё: те же средние века, Россия, Москва, Кремль, обнесённый кремлёвской стеной. Незащищённый город неединыжды горел от иноземных захватчиков.
Мне думается, Нина, что Кремлёвские стены были построены для защиты Кремля и правителей в первую очередь от своего собственного народа.
Да и сейчас, наши правители сидят, спрятавшись от народа за Кремлёвской стеной, с народом общаются в лучшем случае по телевизору с помощью телеобращений и различных посланий, а в худшем – по интернету. Встречаются только с нефтяными магнатами, сталелитейными, алюминиевыми и Норильско-никелевыми баронами, с «абрамовичами» и «чубайсами», не знают, да и знать не хотят, как живёте вы, Нина, как живёт Бандерас или Раввиль, как живёт простой народ. Вот потому мы и живём так, как и живём. Традиция! – на такой невесёлой ноте закончил Зеныч.
Заслушавшись, Нинка не сразу нашлась, что ответить. А очнувшись из забытья, в неловком замешательстве, виновато и тихо сказала:
- Не помню, дядь Коль, я тогда ещё не жила, - погрустнелала и обидчиво добавила, - неужели, я так старо выгляжу?
И ушла, обиженная, не попращавшись, забыв купить для Бандэраса бутылочку свежего пива «Жигулёвское» разлива местной пивоварни. А Зеныч, поругивая себя за допущенную оплошность, неожиданно пропел красивым баритоном:
- Как холодны твои нежные руки!
Бандэрас
Сегодня Бандэрас стал первым покупателем. Как и обычно с недавних пор, он купил бутылку газированной воды «Тархун», аккуратно пересчитал монеты, полученные на сдачу, и как показалось Зенычу, волнуясь и стесняясь, уважительно спросил:
- Дя-дядь Коль! Мо-оя Нинка говорит, что вы очень умный, самый умный на нашем рынке. А-а вот, если вас спросить, почему мы все так трудно, тяжело живём? И-и мы с Нинкой и Раввиль, и все?
- Вы извините меня, Саша, сегодня я не смогу ответить на ваш вопрос. Потому что сегодня святой праздник, и говорят большой праздник. А ругаться в праздник – грех, и говорят в большой праздник – большой грех.
- Я-я щас, - засуетился Бандэрас, достал из поясного кошелька «мобильник», пощёлкал клавишами и через несколько секунд, близоруко щурясь на дисплей мобильного телефона, прочитал:
- Бла-благовещенье. Бо-ольшой православный праздник. В э-этот день даже птица гнезда не вьёт.
Зеныч, что бы не обидеть Бандэраса и показать заинтересованность в продолжении разговора, задал ему наводящий вопрос:
- Саша, как вы считаете, улучшится ли наша жизнь, если нашему Президенту дать очередной срок?
- А-а какой срок, дядь Коль? Бо-ольшой?
Такой ответ, больше похожий на вопрос, озадачил Зеныча и он решил пошутить:
- Да не большой, Саша. Семь лет в Мордовских лагерях. Без права переписки.
- Не-не знаю, Дядь Коль, я – не мордвин, и Нинка моя не мордвинка.
«Издевается что ли, или всерьёз?- соображал Зеныч, глядя вслед, уходящему по-президентски вразвалочку, Бандэрасу, - а что бы он ответил, будь он мордвином?»
Утро заканчивалось, повалил народ, и вскоре у Зеныча выстроилась большая очередь покупателей и ему стало не до Бандэраса. Очередь то исчезала, то появлялась вновь, но даже когда не было очереди, взамен отходящего от окошка покупателя моментально появлялся другой.Весь этот день Зеныч трудился и трудился, даже не присел. И лишь только в конце дня, после того, как у него в киоске побывали и сделали праздничные закупки все продавцы из соседних киосков и тонаров, он почувствовал, что очень устал и что пора закрывать киоск.
Последним покупателем в этот день, так же как и первым, суждено было стать Бандэрасу. Он купил очередную бутылку «Тархуна», аккуратно пересчитал монеты на сдачу, и как ни в чём не бывало повторил свой утренний вопрос:
- Дя-дядь Коль, а почему мы все, и Я , и Нинка, и Раввиль, да и весь простой народ, так трудно и тяжело живём?
Зеныч, по примеру своего отца, никогда не ругался матерными словами. У них было только одно слово, которым они выражали крайнюю степень неодобрения или раздражения. Это слово они произносили очень редко и исключительно во множественном числе, с ударением на первом слоге.
Сегодня услышал это слово и настырный Бандэрас:
- А живём мы так плохо, Саша, потому что говны они все!
- А-а кто все, дядь Коль?
- Да все, кто на букву П, - в сердцах ответил Зеныч.
- А-а моя Нинка не на букву П, Дядь Коль?
- Твоя Нинка, Саша, баба хорошая. Береги её. А на букву П, я имею ввиду Понтия Пилата*, Прокуратора, Президента, Правительство, Парламент.
Бандэрас внимательно выслушал и подъитожил:
- А-а вы, дядь Коль, не самый умный на нашем рынке. Ту-тут у Нинки промашка вышла. Вы-ы, дядь Коль, самый умный во всём нашем городе, а может быть, и даже дальше!
И он ушёл вразвалочку, уверенной морской походочкой, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Праздника, к своей Нинке.
Бандэрас пристрастился покупать газированную воду «Тархун», большую полуторалитровую бутылку, хотя как пить «Тархун» он не знал, не хотел, не умел, да и не пил. По жизни он презирал все прохладительные и горячительные напитки, крепость которых была меньше, чем крепость ядрённого хлебного кваса. Тем не менее «Тархун» он покупал, покупал для своей Нинки. А любил покупать, потому что деньги на покупку давала Нинка, и как правило десятку. «Тархун» стоил дешевле и сдача естественно доставалась Бандэрасу. Если сэкономить, то за два дня хватало на покупку любимых сигарет «Прима», а за четыре дня реально было купить бутылочку пива «Жигулёвское» разлива местной пивоварни. Сегодня выпал именно тот случай: Бандэрас купил не только «Тархун», но и любимое «Жигулёвское», и с хорошим настроением спросил:
-Дя-дядь Коль, а кроме меня ещё кто-нибудь покупает «Тархун»?
У Зеныча тоже было хорошее настроение и он ответил честно:
- По большому секрету и только вам, Саша, я скажу: «Тархун» у меня самая покупаемая вода, её покупают и русские, и не русские, и армяне.
- Не-не понял, дядь Коль!
Зеныч был готов к такому ответу – это давало ему возможность рассказать анекдот:
- В Советские времена, Саша, в нашей стране были очень популярными анекдоты про Армянское радио. Как-то Армянскому радио задали вопрос:
*Прокуратор Иудеи Понтий Пилат имел власть освободить Иисуса или распять, однако от решения этого вопроса самоустранился, фактически отдав Иисуса на распятие. И вошёл в историю знаменитой фразой: «Я умываю руки».
«....попросил воды, вымыл руки перед народом и сказал:
- Я не виновен в крови этого человека, вся ответственность лежит на вас!» (Евангелие от Матфея)
- Сколько национальностей в Советском Союзе?
- Три.
- Как? Три?!
- Да! Три! Русские, нерусские и армяне, - ответило Армянское радио.
- Не-не понял, дядь Коль!- Бандэрасу было явно не смешно.
Зеныч расстроился тем, что Бандэрас не понял сути анекдота и терпеливо разъяснил:
- В Советском Союзе, Саша, было больше ста национальностей и народностей. Однако Армянское радио результатов последней переписи не знало, к тому же они ещё решили подчеркнуть место армян среди этих национальностей, второе после русских
- Не-не понял, дядь Коль!
Повисла неловкая пауза, которую Бандэрас разрядил по- своему:
- А-а моя Нинка – не армянка! Дя-дядь Коль!
И он ушёл вразвалочку, уверенной морской походочкой, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня Военноморского флота, к своей Нинке.
Великая Труба
Раввиль и Бандэрас любили слушать «Радио Шансон» .Сегодня у них был маленький радиоприёмник размером с мыльницу и три бутылки пива «Жигулёвское» разлива местной пивоварни на двоих. Они сидели на тарных ящиках, пили пиво, курили сигареты «Прима» ( угощал Бандэрас) и вяло спорили.
На этот раз они разошлись во мнении ни о том, кто истинный автор песни, с которой надрывался на «Шансоне» Шафутинский: он сам, или Александр Розенбаум, и вовсе ни о том, какого цвета от рождения были волосы у Кати Огонёк, они поспорили о качестве умственных способностей у Президента. А виной стало краткое сообщение в сводке новостей на «Шансоне» о том, что Президент в жёсткой форме потребовал, чтобы Великая Труба 21 века, по которой собираются гнать то ли нефть, то ли газ, то ли в Китай, то ли в Японию, проходила бы в полтысячи киллометров на удалении от Байкала.
Чтобы не доводить дело до драки ( а как известно, рыночные драки – быстротечные, но всегда кровавые и жестокие) решили обратиться к местному «авторитету».
Сначала спросил Раввиль, спросил напрямую, не стесняясь в выражениях, образно, так, как он и думал, а затем более дипломатичный Бандэрас:
- Дя-дядь Коль! А-а правда, наш Президент очень умный?
И на этот раз Зеныч проявил себя настоящим «авторитетом»:
- Видите ли, Саша, я с уважением отношусь к вам обоим. В своей жизни я встречал только ещё одного человека, котрый так виртуозно, как и Раввиль, владел русским языком: сержант Носуля – классик разговорного жанра. Извините меня, Раввиль, но вы уж больно строги в оценке действий нашего Президента на боевом посту. Это же не солдат первого года службы, это, можно сказать, избранник народа. Хотя, если отбросить словесную шелуху, то в основном, в оценке конечных результатов всех начинаний объекта вашего спора, вы, Раввиль, пожалуй, правы. Но повторяю, уж больно строги!
Вот только в оценке умственных способностей того же самого объекта вашего спора естественно прав Бандэрас.
Спасая от загрязнения уникальную чистоту и прозрачность вод Байкала, Президент проявил заботу не только о ныне живущих, но и о будущих поколениях населения нашей страны. Далеко уже не секрет, что запасов нефти, в захваченных олигархами месторождениях, скоро не будет хватать им на скромный прокорм, ну а в конец обнищавшие их дети и дети их детей лишь слегка смогут порезвиться во Французских Куршавелях, а отнюдь не на полную катушку. Но нет сомнения и в том, что к тому времени, когда станет экономически выгодно транспортировать воду озера Байкал в Западную Европу, потомки Славного Президента и потомки Великого Приватизатора поделят наше Славное море Священый Байкал на лакомые участки проведут залоговые аукционы, на которых потомки нынешних олигархов за бесценок прихватизируют несчастный Байкал, протянут недостающие 500 киллометров от Озера к Великой Трубе и нескончаемый поток теперь уже не чёрного, а белого золота полным напором хлынет по Великой Трубе, но теперь уже с Востока на Запад.
Как вы теперь видите, правы и вы, Саша, и вы, Раввиль. А истина, как нас учили древние философы, они же и греки, лежит где-то посредине, - подвёл итог авторитетный Зеныч.
-In vino veritas!-как бы про себя, на чистейшей латыни произнёс Раввиль.
-О-однако! – уддивлённо пробурчал Бандэрас, - а моя Нинка – не олигарка! И-и Истина между нами по середине никогда не лежала! Дя-дядь Коль!
И он ушёл вразвалочку, уверенной Бандэрасской походочкой, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня Шахтёра, к своей Нинке. Зная наперёд, что ему никогда не будет стыдно перед Раввилем за то, что его сын стал олигархом. Его сын будет только Бандэрасом. Традиция!
Урок математики
Раввиль и Бандэрас умели наслаждаться вечерней прохладой. Аккуратно пристроившись на тарных ящиках из непрочных деревянных дощечек, они пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, слушали «Радио Шансон» и азартно до хрипоты спорили, и вовсе ни о том, какое отношение к Бандэрасу имеет известный шансонье Андрей Бандера, который сейчас надрывался на «Шансоне», и вовсе даже ни о том, кто был последним любовником Королевы «Шансона» Любови Успенской, а спорили они о жизни, о том, когда жилось лучше простому человеку: здесь и сейчас, или двадцать лет тому назад.
Спор близился к своему логическому завершению, и в который уже раз, чтобы не уменьшилось и так уже немногочисленное количество зубов у Раввиля, и чтобы Бандэрасу не пришось бы идти к своей Нинке в солнцезащитных очках, они согласно решили обратиться к местному «авторитету».
С разрешения Зеныча первым с вопросом о жизни обратился Бандэрас:
- Дя-дядь Коль! А-а сколько бутылок водки вы могли купить на свою зарплату двадцать лет тому назад?
- Ни тому ни этому, Саша, я на зад водку не покупал. А на свою зарплату я мог купить 25 бутылок водки «Пшеничной».
Зеныч помнил это абсолютно точно. Так получилось, что в самый расцвет антиалкогольной компании они с Кармэн и с сыном Трошкой улетали на 2 года в командировку в Индию, и положенную для провоза водку доставала Кармэн, доставала по блату через своих знакомых по цене 10 рублей за бутылку.
-А-а мне, если повезёт, иногда удаётся зашибить до 7 «штук» в месяц. Э-это ж сколько получается? – Бандэрас вопросительно переводил взгляд то на Раввиля, то на Зеныча.
- На свои, честно заработанные 7 тысяч рублей, Саша, вы сможете купить 97 бутылок водки «Лось», разлива местного ликёроводочного завода, по цене 72 рубля за бутылку, плюс одна бутылочка «Жигулёвского», разлива местной пивоварни, за 13 рублей ( один рубль – не в счёт), легко без калькулятора и без запинки подсчитал Зеныч.
Бандэрас, постоянный участник рыночных разборок, однако сумевший сохранить ещё достаточное количество передних зубов, извинительной улыбкой посочувствовал Зенычу, и ослепительной улыбкой снисходительно окатил Раввиля.
Зеныча, так же как и Раввиля, улыбка Бандэраса не зацепила и он терпеливо продолжал подтверждать репутацию местного «авторитета»:
- Мне помнится, проезд в автобусе стоил 5 советских копеек. И мне, Саша, чтобы наэкономить на бутылку водки, приходилось более трёх месяцев ходить на работу и с работы пешком. Сейчас проезд в автобусе стоит пока ещё 7 российских рублей. И из тех денег, которые вам выделяет Нина на проезд, вы, Саша легко можете сэкономить ( 7 умножить на 2 и умножить на 7) 98 рублей в неделю, а этого хватит, чтобы купить бутылку водки «Лось» по цене пока ещё 72 рубля и 2 бутылочки «Жигулёвского» за пока ещё 13 рублей.
Бандэрас нетерпеливо переступал с ноги на ногу – видно ему невтерпёж захотелось начать экономить, хотя скорее и не совсем так, потому что после выпитого «Жигулёвского» он слишком явно и слишком часто посматривал в сторону ближайших кустов.
- Однако с другой стороны, - продолжал экономические расчёты Зеныч, - Раввилю приходиться добираться на работу и с работы с двумя пересадками. Значит он теряет ( 2 умножить на 2 и умножить на 7 ) 28 рублей в день, а 28 умножить на 7 - это будет 198 рублей в неделю. Итого, его потери составляют 2 «Лося» и 4 «Жигулёвского» в неделю. В Советские времена, Саша, я так много не терял! А на сэкономленные деньги от систематического недопивания всего лишь одной бутылки водки я мог более трёх месяцев ездить на работу и с работы автобусом, а не ходить пешком!
От глубоких переживаний у Раввиля по левой щеке покатилась крупная, величиной с пятикопеечную монету, слеза. А обалдевший, и взопревший от математических вычислений, так и не понявший, когда же жилось лучше простому человеку, Бандэрас бережливо завернул калькулятор в полиэтиленовый пакет, засунул его в нагрудный карман камуфляжной куртяшки и досадливо махнул рукой:
- А-а моя Нинка – не экономка! Дя-дядь Коль!
И он ушёл в развалочку, знакомой походочкой, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня Пограничника, сначала в ближайшие кусты, а затем к своей Нинке, твёрдо решив на сэкономленные проездные деньги купить французские духи для своей Нинки, и ещё не ведая, что износив до шнурков две пары кроссовок китайского производства, к концу лета он неожиданно узнает у местного «авторитета» настоящую цену настоящих французских духов «Коко Шанель», и помрачнев, пропьёт с Раввилем все сэкономленные деньги, придёт к своей Нинке в солнцезащитных очках и подарит её любимые духи «Ландыш серебристый», купленные на вырученные от сдачи стеклотары деньги.
Орёл
Погожим апрельским вечером Раввиль и Бандэрас сидели на трубах Теплоцентрали, пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, курили сигареты «Прима» ( сегодня угощал Раввиль), слушали радио «Шансон» и славно, до хрипоты спорили. Спорили вовсе не о том, кто будет американским президентом: Билл или Хиллари Клинтон и даже вовсе не о том, какой размер бюста у новой жены французского президента Николя Саркази. А спорили о том, кто в нашей Стране Президент.
Раввиль уверенно заявлял, что Президент у нас в Стране один и он голова, свой палец он бы ему в рот не положил. Бандерас возражал и божился, утверждая, что Президент у нас вовсе не тот, а другой, но тоже голова, к тому же покрупнее чем у Раввиля и палец Раввиля он бы в рот голове не положил. Спорили долго, до хрипоты, яростно и взахлёб. Естественно точки соприкосновения они не нашли и спор приближался к своему логическому завершению. Бандэрас, озиираясь по сторонам, уже присмотрел добрую половинку красного кирпича. А Раввиль решал куда будет лучше спрятаться, когда начнуть бить красным кирпичём и уже присмотрел уютное местечко под лавочкой на детской площадке. Бандэрас проследил за взглядом Раввиля и сообразил, что тот собирается оторвать от лавочки рейку со ржавыми гвоздями. «Будет больно», - поёжилась от неприятных воспоминаний радикулитная спина, драться перехотелось и Бандэрас примирительно предложил сходить к местному авторитету. У Раввиля подсел голос и он попросил Бандэраса представлять также и его интересы.
- Дя-дядь Коль! Мы-мы вот тут поспорили с Раввилем, вы уж нас извините, - и далее Бандэрас в крепких выражениях обрисовал свою точку зрения, свою и Раввиля. Сначала расссказал о своём Президенте, о том, что у него есть крупная голова, и что палец Раввиля он не положил бы в рот голове своего Президента. Ну а уж свой палец, тем более он не рискнул бы положить в рот голове Президента Раввиля. Так красиво и логично Бандэрас говорил впервые в своей жизни и слушал себя с удовольствием, однако ему показалось, что Зеныч не понял сути вопроса, он подумал: «Туповатый сегодня какой-то авторитет, надо будет ему разжевать», и разжевал:
- Дя- дядь Коль! А-а по-честному, чей Президент лучше? Мо-мой, или Раввиля?
Зеныч был не такой тупой, как показалось Бандэрасу и ответил он, как и подобает, авторитетно:
- С одной стороны прав Раввиль, его Президент – голова и палец в рот я ему не положил бы. С другой стороны ваш Президент, Саша, тоже голова и палец Раввиля я ему в рот не положил бы. Однако, если копнуть глубже, то сегодня я вынужден буду вас огорчить или, если хотите, обрадовать: сегодня вы оба правы, если в частности и оба не правы, если в целом.
Продолжать спор на президентскую тему, после того как оба оказались правы, стало скучно, неинтересно, да и практически невозможно. Бандэрас, не увидев поверженного и униженного противника, не испытал сладкого чувства победы. Победа выпала в осадок, который оказался гадким и противным, вроде бы как обокрали. Раввиль тоже чувствовал, что его обокрали. Вспотев от усердия, обшаривая не один раз все карманы, он не находил пятирублёвую заначку. А беда в том, что монета словно испугавшись, что её хотят истратить, прошнырнув в небольшую прореху левого брючного кармана, слегка пощекотав коленку, незвонко, глухо упала на ребро и покатилась к ногам Зеныча. И хотя монета явно выделила Зеныча и подкатилась к его ногам, на неё в равной степени мог претендовать любой из троих мужиков. Прихватизацию бесхозной монеты Зеныч решил не производить, а разыграть по честному: на орла и решку. Бросать монету на интерес его научили блатные Президентские пацаны, с которыми он играл за футбольную команду шахты 19-20, сначала за детскую, затем за юношескую, а после 8-го класса и за основной состав. В шахтёрском посёлке Ханжоновка квартал из двадцати одноэтажных бараков ( или балаганов по местному), постренных ещё в дореволюционные времена французскими владельцами шахты, обитатели балаганов назвали в честь тогдашнего президента Франции, имя которого со временем затерялось, а название «Президент» прочно закрепилось за этими балаганами, возведёнными из необработанного камня песчанника, добытого в расположенном неподалёку каменном каръере.
Зеныч разместил монету на полусогнутом указательном пальце правой руки так, чтобы края монеты были равноудалены от пальца и, не забыв навыки, ударил ногтем большого пальца снизу под край монеты. Монета зазвенела, взлетела вверх, зашуршала трепещущим шариком и только посвящённые знали, что при умелом ударе монета не вращается, а совершает полёт с колебательными движениями и упадёт на подставленную ладонь или на мягкую почву без подскока и той стороной вверх, какой лежала на указательном пальце до удара. Зеныч прихлопнул правой рукой монету, упавшую на подставленную ладонь левой руки, и сказал не забытые слова:
- Орёл или решка?
Бандэрасу слово решка показалось округлой формы, напомнило ноли на денежных купюрах и он не сомневаясь изрёк:
- Решка!
Раввилю выбирать не приходилось:
- Орёл!
Две пары глаз зорко следили за тем, как Зеныч приоткрывал монету.Чуда не произошло и через мгновение Бандэрас разочарованно, а Раввиль с любопытством смотрели на Орла. Таких двуглавых мутантов в горных аулах родного Дагестана Раввилю видеть не приходилось. Зеныч двумя пальцами подхватил монету, приподнял её на уровень глаз, одним ребром развёрнул к Бандэрасу, а другим – к Раввилю, сам же рассматривал фас двуглавого Орла. И вспоминая, что когда-то над этими головами блистали три короны, дал точный и исчерпывающий ответ на вопрос, весь вечер мучавший заядлых спорщиков:
- С вашей стороны вы, Саша можете увидеть одного Орла и его голову. Вы Раввиль тоже видите, как вам кажется, другого Орла и другую голову. На самом же деле, и я это точно вижу, это один и то же Орёл, но о двух головах! И я так думаю, что это логично и правильно, если на гербе страны расположилась фигура существа о двух головах, то и Президент у нас один, но о двух головах!
У, ошалевшего от обилия голов, Бандэраса голова пошла кругом и он неожиданно заявил:
- Дя-дядь Коль! А-а Змей Горыныч был о трёх головах!
- Ага! – обрадовался Зеныч, - осталось ещё страну переименовать в Тридевятое царство, а Кащея Бессмертного назначить премьер-министром, - и к Раввилю:
- Получите вашу честную монету, Раввиль.
- Бандэрас, ты мне друг, а истина дороже! Змей Горыныч – не наш президент, наш – Орёл! – скромно, ненавязчиво, да и необидно Раввиль пожурил Бандэраса вернувшимся к нему нормальным, окрепшим за время вынужденного простоя, голосом.
- А-а моя Нинка не Орёл, она об одной голове, и фигура у неё хорошая, - огрызнулся Бандэрас. У него потеплело на душе и он ушёл к своей Нинке уверенной походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю предстоящей коронации Президента.
День Биндюжника.
Он прибился под козырёк киоска с первыми каплями проливного дождя и когда прочувствовал, что дождь превращается в затяжной, попросил открыть бутылочку «Жигулёвского» разлива местной пивоварни. После второй познакомились и разговорились. Зеныч ненавязчиво выяснил, что имеет дело с известным журналистом столичной опозиционной газеты по прозвищу журналюга. Журналюга в свою очередь выяснил, что доходы, которые приносит торговля в киоске, не позволяют Зенычу нанять продавца и ему приходится торговать самому, а открытие гипермаркета «Глобус» на окраине Добросельского квартала подкосило всех мелких предпринимателей, и Зеныч постоянно ломает голову, но ещё не придумал изюминку, которая позволила бы вовремя заплатить арендные и налоговые платежи.
Город готовился к празднованию 230-летней годовщины Дня Биндюжника, главный редактор областной газеты известной опозиционной партии слёзно просил журналюгу написать статью к юбилейной дате. Журналюга опрометчиво пообещал , но знакомых биндюжников у него не было и заказная статья явно не удалась. Сознаваться в этом было стыдно и он смекнул, что это счастливый случай и щедро поделился с Зенычем:
- Если у вас в школе была как минимум тройка по русскому языку и литературе, то гонорар за страничку текста, написанного вами ко Дню Биндюжника, и размещённого в солидной газете, с лихвой покроет расходы по вашим платежам и даже кое-что останется, чтобы угостить меня пивом.
Зеныч имел в своё время пятёрку по литературе твёрдую, а по языку с натяжкой, да и выбора у него не было, но соглашаться сразу Зеныч посчитал неприличным:
- Это что, шутка?
- Да нет, это мелкая услуга, которую вы сможете оказать мне, если, конечно, вас устроит сумма гонорара.
Знакомых биндюжников у Зеныча не было, но их легко могли заменить два знакомых грузчика Раввиль и Бандэрас. Перспектива получить гонорар манила и он сказал по-флотски твёрдо:
- Добро!
Оставляя дискету и визитку известной опозиционной газеты, с написанным от руки на ней номером своего мобильного телефона, журналюга был доволен собой, хотя надежд особых не питал. Он ещё не знал магическую силу флотского «Добро!» в исполнении Зеныча. Поёживаясь и лавируя между струйками дождя, журналюга вприпрыжку побежал на автобусную остановку, торопясь на последнюю электричку.
Покупателей не было, дождь разогнал всех. Зеныч настраивался закрывать киоск и заскучал, но не надолго.Два дюжих мужика, тесно прижимаясь друг к другу и с большим трудом умещаясь под детским зонтиком, вынырнули из дождя под козырёк киоска. Это были Раввиль и Бандэрас. Зеныч уложился в пять минут, авторитетно провёл очередную разборку, и улыбаясь выглянувшему солнцу, с помощью мужиков закрыл киоск и вскоре уже ехал на своей «четвёрке» в гараж заканчивать такой длинный день. А вот тут Зеныч не угадал, заканчивал свой трудовой день он на кухне. Сидя за ноутбуком, он писал рассказ о биндюжниках. Сегодня писалось легко, ему помогал в этом незлобный характер с юморком, унаследованный от отца и положительный опыт в написании технических отчётов, служебных записок, особых мнений к рекламационным актам и в умении точно выразить мысль с использованием минимального количества слов, приобретённом при составлении текстов телеграмм во время работы инженером по эксплуатации и ремонту авиационных двигателей. К полуночи рассказ был практически готов. Зеныч поставил жирную точку и вернулся к началу рассказа, чтобы жирным шрифтом отстучать заголовок «День Биндюжника», но не успел. Тигра, трёхмесячный котёнок, до этого мирно дремавший у него на коленках, поднял голову, сладко зевнул, выбросил передние лапы на клавиатуру ноутбука и отпечатал заголовок рассказа. В рабочем варианте Зеныч решил так и оставить.
ЙЙ 78
Раввиль и Бандэрас, заядлые биндюжники продовольственного рынка «Колондайк», спрятавшись от майского дождя, сидели в деревянном домике на детской площадке, пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, курили сигареты «Прима» ( сегодня угощал Бандэрас), слушали радио «Шансон» и вяло, до тошноты, спорили осипшими голосами. В сводке новостей сообщили последнюю новость дня, якобы Председатель правительства пообещал, что в недалёком будущем будет принята такая прграмма развития сельского хозяйства, что в ближайшем будущем Россия завалит весь мир продовольствием. А чтобы не зависить от конъюктуры мировых цен на продовольствие, мы будем производить по 1 тонне зерна на одного человека в год.
И спорили вовсе не о том, завалит ли наш Председатель весь мир продовольствием, или не завалит, и даже не о том, каким образом будет достигнута тонна зерна на человека в год: путём увеличения производства зерна, или путём сокращения количества населения. А поспорили они о том, что наш Председатель уже более восьми лет, как поимел возможность завалить весь мир продовольствием. Бандэрас утверждал, что Председатель хотел, но не мог, а Раввиль, тот наоборот, утверждал, что Председатель мог, но не хотел. Спор затягивался, драться в тесном домике было несподручно, а выходить на проливной дождь не хотелось и тогда в силу своих понятий под зонтиком они пошли за правдой к местному авторитету.
Первым начинал Бандэрас:
- Дя-дядь Коль, а правда, что наш Председатель уже восемь лет, как может, но не хочет завалить весь мир продовольствием?
Раввиль и на этот раз говорил долго, красиво и с выражениями, невесть как попавшими к нему из золотого фонда известного знатока русской словестности младшего сержанта Носули, а закончил с ясными глазами:
- Короче, вот уже восемь лет, как наш Председатель хочет, но не может!
Как и всегда Зеныч не осрамился, ответил авторитетно:
- А, пожалуй, сегодня, вы правы оба. В оценке политических возможностей прав уважаемый Бандэрас, а в оценке политических способностей прав не менее уважаемый Раввиль. Прошу прощения, Раввиль, но вы уж больно строги в оценке способностей нашего Председателя, и не только политических. Это же не человек, похожий на человека, восседавшего на предвыборном плакате с сурово поджатыми губами, острым колючим взглядом и утверждавшим твёрдо сжатым увесистым кулаком: «За всё ответите!». Это же, можно сказать, наш Национальный Лидер! А вот насколько вы правы я доказательно попытаюсь пояснить на доходчивом примере:
Однажды на лекции в медицинском институте профессор задал студенткам вопрос:
- Как называется мужчина, который хочет, но не может?
Студентки, кто по незнанию, а кто из-за скромности, промолчали.
- Импотент! – с достоинством ответил на свой вопрос профессор и задал второй вопрос:
- А как называется мужчина, который может, но не хочет?
С галёрки раздался истеричный, истошный вопль:
- Сволочь!!!
И вот теперь, если вы, уважаемые спорщики, добавите к ключевым словам этого анекдота два эпитета: политический и политическая, это и будет ответом на ваш вопрос.
Раввиль добавил эпитеты к ключевым словам институт и галёрка и надолго задумался, весь, целиком и полностью, ушедши в свои воспоминания. А Бандэрас добавил эпитеты к ключевым словам профессор и студентка и всё понял, но не так.
- Дя-дядь Коль, а я не политический и моя Нинка тоже не политическая. – уверенно заявил и ушёл к своей Нинке нетрезвой походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня пионеров.
Зеныч помыл кошачье блюдце, налил свежее молоко, убрал Тигру с ноутбука по-ближе к молоку, ноутбук спрятал подальше от Тигры, и завершая такой длинный день, отправил коротенькое SMS-сообщение: «День Биндюжника».
Он появился в киоске через два дня. От любимого «Жигулёвского» разлива местной пивоварни отказался:
- Извини, Зеныч, я за рулём, - и улыбаясь, - заметку в стенгазету написал?
Небрежно взял протянутый листок, навскидку пробежал глазами, не громко и не для Зеныча восхитился:
- Бред какой-то! – свернул листок вчетверо, опустил во внутренний карман пиджака модного серого цвета с искоркой, и почувствовав неловкость засуетился:
- Друг мой, я занят и очень занят. Напишешь что-нибудь вкусненькое – звони.
- Сам знаю, - провожая глазами спину суетного журналиста, усмехнулся Зеныч. Накануне он по своим каналам выяснил, что его новый знакомый по происхождению из хорошей семьи, ещё в советские времена с отличием закончил известный столичный институт, в совершенстве овладел несколькими восточными языками, по распределению попал в МИД РСФСР и на три года был командирован в г. Нукус – столицу Каракалпакской АССР. Выдержал только полтора года и вернулся в Москву, из министерства пришлось уволиться. Друзья отца помогли устроиться репортёром в журнал «Человек и закон». Широкую известность и звучное прозвище журналюга он получил уже работая в известной опозиционной газете своими скандально-известными разоблачительными статьями о заказных банкротствах и риэлтерских захватах промышленных предприятий бывшей «оборонки». В настоящее время готовит статью о заводе по производству зернового спирта. Кому-то понадобился Петровский спирт-завод и этот кто-то заказал его банкротство. Кому-то другому это не понравилось и этот кто-то другой снабдил журналюгу необходимым материалом и заказал статью. Появление журналюги во Владимире связано с его визитами в Ивановскую область на Петровский спирт-завод, куда напрямую из Суздаля добираться проще, ближе и быстрее, чем из Иваново. Человек он обязательный, иметь дело с ним можно.
Зеныч уже давно работал в три смены. Утром он завозил товар из гаража в киоск, потом ехал на оптовый рынок производил необходимые закупки и отвозил закупленный товар в гараж, днём торговал в киоске, а вечером в гараже разбирал и складировал закупленный товар, попутно набирая в картонные коробки потребное количество и ассортимент для утреннего завоза в киоск. Пиво и минеральну воду он опускал в подвал, где и заканчивал разборку бутылочкой прохладного «Жигулёвского» разлива местной пивоварни. И в этот самый важный и ответственный момент, когда он уже собирался лихо сшибануть пробку с горлышка бутылки, его позвала наверх тревожная мелодия мобильного телефона. Зеныч пожалел, что оставил телефон наверху. Он предпочёл бы выпить первую бутылочку в прохладном подвале, примостившись на удобных лестничных ступеньках. Звонил его новый знакомый – журналюга:
- Привет, Зеныч! Ну ты меня удивил! Сам я ещё не вникал, но, видать, писать ты можешь. Главный обещал нашу статью поставить в ближайший номер. Он думает, что статью написал я, и просил меня кое-что переделать. А не понравились ему бандитские клички главных героев и их вызывающее антиобщественное поведение, а чтобы не возникало никаких кривотолков, желательно и для Председателя и для Авторитета подобрать конкретные виды их трудовой деятельности. А вот анекдот ему очень понравился. Просил сохранить. Вот этим ты и займёшься, сам заварил кашу, тебе и расхлёбывать. Я тут на днях буду в городе и всё улажу, заскочу и к тебе. Обещаю, что авторские права и гонорар остаются за тобой. Зеныч, нам с тобой надо будет поторопиться, завтра утром ты, кровь из носу, должен будешь положить исправленный текст на стол Главному. И не забудь сказать, что ты от меня.
Возражать Зеныч не стал, а утром следующего дня, возвращаясь с оптового рынка, заехал по старому адресу, передал привет и положил на стол исправленный текст, для солидности упакованный в голубой конверт:
ЙЙ78
Труженники продовольственного фронта передовики-биндюжники Центрального городского рынка Александр Рожков и Раввиль Сабитов после окончания трудового дня сидели на лавочке у первого подъезда многоквартирного жилого дома, прозванного в народе «Великая стена», пили лимонад, закусывали горчичными сухариками выпечки местного хлебзавода №2, угощали детишек, резвившихся в деревянном домике на детской площадке, тыквенными семечками и леденцами на палочке «Лизун-сосун» (наш ответ заграничному «чупа-чупсу»), сегодня угощал Александр Рожков, слушали радио «Шансон» и задорно, но не нарушая общественного спокойствия, спорили чуть осипшими голосами. В сводке новостей сообщили последнюю новость дня, якобы Председатель агропромышленного объединения пообещал, что в недалёком будущем будет принята такая прграмма развития сельского хозяйства, что в ближайшем будущем он завалит всю деревню продовольствием. А чтобы не зависить от конъюктуры мировых цен на продовольствие, мы будем производить по 1 тонне зерна на каждого жителя деревни в год.
И спорили вовсе не о том, завалит ли наш Председатель свою деревню продовольствием, или не завалит, и даже не о том, каким образом будет достигнута тонна зерна на человека в год: путём увеличения производства зерна, или путём сокращения количества населения в деревне в следствие отъезда молодёжи в город. А поспорили они о том, что наш Председатель уже более восьми лет, как поимел возможность завалить всю деревню продовольствием. Александр Рожков утверждал, что Председатель хотел, но не мог, а Раввиль Сабитов, тот наоборот, утверждал, что Председатель мог, но не хотел. Спор затягивался, обниматься на лавочке на виду у всех было несподручно, а дверь в подъезд была заперта на кодовый замок, и тогда в силу своих понятий они пошли за правдой к председателю домового комитета.
Первым начинал Александр Рожков:
- Дя-дядь Коль, а правда, что наш Председатель уже восемь лет, как может, но не хочет завалить всю деревню продовольствием?
Раввиль Сабитов и на этот раз говорил долго, красиво и с выражениями, невесть как попавшими к нему из золотого фонда известного знатока русской словестности младшего сержанта Носули, а закончил с ясными глазами:
- Короче, вот уже восемь лет, как наш Председатель хочет, но не может!
Как и всегда Зеныч не осрамился, ответил авторитетно:
- А, пожалуй, сегодня, вы правы оба. В оценке политических возможностей прав уважаемый Александр Рожков, а в оценке политических способностей прав не менее уважаемый Раввиль Сабитов. Прошу прощения, Раввиль, но вы уж больно строги в оценке способностей нашего Председателя, и не только политических, а также и способностей быка-производителя, подаренного голандскими фермерами. Это же не человек, похожий на человека, похожего на подарок голандских фермеров, восседавшего на предвыборном плакате с сурово поджатыми губами, острым колючим взглядом и грозящим твёрдо сжатым увесистым кулаком зарубежным фермерам, необоснованно задравщим цены на свои маракуйя и фейхоа: «За всё ответите!». Это же, можно сказать, наш Национальный Лидер в производстве сельскохозяйственной продукции. А вот насколько вы правы я доказательно попытаюсь пояснить на доходчивом примере:
Однажды на лекции в медицинском институте профессор задал студенткам вопрос:
- Как называется мужчина, который хочет, но не может?
Студентки, кто по незнанию, а кто из-за скромности, промолчали.
- Импотент! – с достоинством ответил на свой вопрос профессор и задал второй вопрос:
- А как называется мужчина, который может, но не хочет?
С галёрки раздался истеричный, истошный вопль:
- Сволочь!!!
И вот теперь, если вы, уважаемые спорщики, добавите к ключевым словам этого анекдота два эпитета: политический и политическая, это и будет ответом на ваш вопрос.
Раввиль Сабитов добавил эпитеты к ключевым словам институт и галёрка и надолго задумался, весь, целиком и полностью, ушедши в свои воспоминания. А Александр Рожков добавил эпитеты к ключевым словам профессор и студентка и всё понял, но не так.
- Дя-дядь Коль, а я не политический и моя Нина Петровна тоже не политическая. – уверенно заявил и ушёл к своей Нине Петровне нетрезвой походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня пионеров.
Главный редактор обрадовался, то ли привету, то ли тому, что вместо ожидаемого журналюги увидел новое и не пропитое лицо, то ли ему действительно нужен был материал в номер, но в любом случае Зеныча он не отпустил, пожал руку и усадил на стул напротив стола. Листок с исправленным текстом Главный прочитал быстро и профессионально, расставляя карандашом какие-то пометки и значки по тексту, что впрочем не помешало ему несколько раз рассмеяться до слёз. Утеревшись носовым платком и вернув лицу серьёзное и умное выражение, он похвалил журналюгу:
- Ну что-ж, сработано добротно, по тексту замечаний нет. А вот с анекдотом надо что-то делать, в нём явно просматривается намёк на политическую неспосбность и неполитическое бессилие нашего Председателя. Передайте нашему другу, чтобы он подобрал позитивный анекдот, в котором бы усматривался намёк на политическую силу и мощь нашего Председателя, да и не только политическую, - подмигнул Главный, - и побольше, побольше положительных эмоций.
Такой анекдот у Зеныча на примете был. И легко, не упираясь, вечером этого же дня он произвёл замену анекдота:
ЙЙ78.
Труженники продовольственного фронта передовики-биндюжники Центрального городского рынка Александр Рожков и Раввиль Сабитов после окончания трудового дня сидели на лавочке у первого подъезда многоквартирного жилого дома, прозванного в народе «Великая стена», пили лимонад, закусывали горчичными сухариками выпечки местного хлебзавода №2, угощали детишек, резвившихся в деревянном домике на детской площадке, тыквенными семечками и леденцами на палочке «Лизун-сосун» (наш ответ заграничному «чупа-чупсу»), сегодня угощал Александр Рожков, слушали радио «Шансон» и задорно, но не нарушая общественного спокойствия, спорили чуть осипшими голосами. В сводке новостей сообщили последнюю новость дня, якобы Председатель агропромышленного объединения пообещал, что в недалёком будущем будет принята такая прграмма развития сельского хозяйства, что в ближайшем будущем он завалит всю деревню продовольствием. А чтобы не зависить от конъюктуры мировых цен на продовольствие, мы будем производить по 1 тонне зерна на каждого жителя деревни в год.
И спорили вовсе не о том, завалит ли наш Председатель свою деревню продовольствием, или не завалит, и даже не о том, каким образом будет достигнута тонна зерна на человека в год: путём увеличения производства зерна, или путём сокращения количества населения в деревне в следствие отъезда молодёжи в город. А поспорили они о том, что наш Председатель уже более восьми лет, как поимел возможность завалить всю деревню продовольствием. Александр Рожков утверждал, что Председатель хотел, но не мог, а Раввиль Сабитов, тот наоборот, утверждал, что Председатель мог, но не хотел. Спор затягивался, обниматься на лавочке на виду у всех было несподручно, а дверь в подъезд была заперта на кодовый замок, и тогда в силу своих понятий они пошли за правдой к председателю домового комитета.
Первым начинал Александр Рожков:
- Дя-дядь Коль, а правда, что наш Председатель уже восемь лет, как может, но не хочет завалить всю деревню продовольствием?
Раввиль Сабитов и на этот раз говорил долго, красиво и с выражениями, невесть как попавшими к нему из золотого фонда известного знатока русской словестности младшего сержанта Носули, а закончил с ясными глазами:
- Короче, вот уже восемь лет, как наш Председатель хочет, но не может!
Как и всегда Зеныч не осрамился, ответил авторитетно:
- А, пожалуй, сегодня, вы правы оба. В оценке политических возможностей прав уважаемый Александр Рожков, а в оценке политических способностей прав не менее уважаемый Раввиль Сабитов. Прошу прощения, Раввиль, но вы уж больно строги в оценке способностей нашего Председателя, и не только политических, а также и способностей быка-производителя, подаренного голандскими фермерами. Это же не человек, похожий на человека, похожего на подарок голандских фермеров, восседавшего на предвыборном плакате с сурово поджатыми губами, острым колючим взглядом и грозящим твёрдо сжатым увесистым кулаком зарубежным фермерам, необоснованно задравщим цены на свои маракуйя и фейхоа: «За всё ответите!». Это же, можно сказать, наш Национальный Лидер в производстве сельскохозяйственной продукции. А вот насколько вы правы я доказательно попытаюсь пояснить на доходчивом примере:
Приходит председатель колхоза на приём к доктору-сексологу. Под глазами синие круги, в ногах слабость, противная дрожь в руках и коленках и жалуется на плохое самочуствие:
- Доктор у меня проблеммы с сексом. Я слабохарактерный и не могу отказать просьбам моей жены. А десять раз за ночь – это для меня слишком много. Если так будет продолжаться и дальше, то я непременно умру от упадка сил или от истощения организма.
Доктор обследовал пациента , покачал сочувственно головой и назначил лечение:
- Таблетки вам не помогут! А давайте мы с вами посадим вашу жену на трёхразовую диету: три раза по три в течение дня и три раза по три в течение ночи. Вы только потерпите, и я вас уверяю, мы обуздаем сексуальную невоздержанность вашей жены. Через неделю она запросит у нас пощады! – посмотрел в записную книжку и добавил, - приходите на очередной приём дней этак через шесть.
Через шесть дней в субботу в кабинет к доктору игривой походкой вошёл совершенно другой человек: пышущий силой и здоровьем, уверенный в себе, с искорками в глазах, и бросающий косяки в сторону медсестры. С благодарностью пожал руку опешившему доктору, да с такой силой, что у того закапало с глаз, да и не только с глаз:
- Спасибо, доктор!
- Ну и как самочуствие? – только и спросил доктор.
- Да как видите! Кормить стала!
- А жена?
- А она, дура, радуется и смеётся. Не знает и не догадывается, что завтра она запросит у нас пощады!
И вот теперь, если вы, уважаемые спорщики, добавите к ключевым словам этого анекдота два эпитета: сексуальный и сексуальная, это и будет ответом на ваш вопрос.
Раввиль Сабитов добавил эпитеты к ключевым словам институт и галёрка и надолго задумался, весь, целиком и полностью, ушедши в свои воспоминания. А Александр Рожков добавил эпитеты к ключевым словам профессор и студентка и всё понял, но не так.
- Дя-дядь Коль, а я не политический и моя Нина Петровна тоже не политическая. – уверенно заявил и ушёл к своей Нине Петровне нетрезвой походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня пионеров.
Исправленный текст Зеныч упаковал для солидности в розовый конверт, утром по пути на оптовый рынок заскочил в редакцию, и чтобы не задерживаться передал Главному через секретаря.
Сегодня Раввиль и Бандэрас отдыхали на лавочке в Добросельском парке и слушали радио «Шансон». А услышав последнюю новость, что бывший президент за 8 лет правления посетил около 100 различных стран мира, они радостно заспорили. Раввиль утверждал, что более 100 стран, а Бандэрас утверждал, что менее 100 стран. Чтобы не омрачать свою радость мордобитием, они согласно решили обратиться за правдой к местному авторитету. Они шли, тяжело сопели, как перегруженные автобусы на затяжном подъёме, на ходу курили, оживлённо спорили и гремели авоськами. Посторонние прохожие благоразумно сторонились хулиганистых мужиков. Прислонив к киоску авоськи, с торчащими из них горлышками бутылок из-под «Жигулёвского» разлива местной пивоварни, первым начал Бандэрас:
- Дя-дядь Коль, а правда наш Председатель за время своего президентства посетил меньше, но около 100 стран мира?
- Да больше, больше! – не утерпел Раввиль и поперхнулся слюной, после чего надолго закашлялся.
Бандэрас поспешил на помощь другу и усиленно застучал по Раввилевской спине. Что в общем то не помешало Зенычу провести разборку быстро и авторитетно:
- Мужики, я вам честно скажу: сегодня вы правы оба. С одной стороны прав уважаемый Бандэрас, действительно за время своего президентства Председатель посетил менее 100 стран. Но с другой стороны прав не менее уважаемый Раввиль. Ведь двигаясь на президентском самолёте в направлении страны его официального визита, Президент в обязательном порядке пролетал и над странами не ожидавшими его официального визита. И если эти пролёты посчитать за неофициальные визиты и прибавить к официальным визитам, то общая сумма получится далеко за 100.
- Это всё равно, что секс по телефону, - завершив прокашливание, опробовал тембр и тональность своего голоса Раввиль.
Бандэрас сочувственно посмотрел на холостяка Раввиля и официально заявил:
- Дя-дядь Коль, а я не турист и моя Нинка тоже не туристка, - и ушёл туристкой походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня Туриста, к своей Нинке.
Заиграла знакомая мелодия по мобильнику. Этот телефонный звонок Зеныч ждал весь день, он позволял вовремя заплатить арендные и налоговые платежи и ещё кое-что останется , чтобы угостить пивом знакомого журналюгу. Он нажал нужную кнопку на телефоне и без паузы заорал во всю глотку:
- Да здравствует радио «Шансон»!
Из мобильника раздался знакомый голос журналюги:
- Мне вообще-то Зеныч нужен. Я что, попал на радио «Шансон»?
- Да нет это я – Зеныч, я так развлекаюсь, - утром за завтраком Зеныч успел позвонить по короткому номеру 103-0 и зарегистрироваться в игре «Счастливый телефон».
- Ну и слава богу! Привет, Зеныч! Наконец-то я смогу тебя порадовать. Сегодня понравилось всё! Главный обычно не жалует местных литераторов, но о тебе сказал: «Талантище необыкновенный!». Вот только твой рассказ получился не в тему, и всё по моей вине. Главный, когда просил написать статью, имел ввиду 230-летнюю дату со дня образования губернии, хотя назвал эту дату Днём Губернатора, при этом очень нелестно по нему прошёлся, притом кого-то обозвал биндюжником.
А я понял всё буквально. Но спешу тебя утешить: Главный заказал статью ко Дню Туриста, персонально тебе. Ну как, согласен?
Зеныч выдержал паузу и ответил более чем утвердительно, по-флотски:
- Добро!
Вульгарный дуалист.
Раввиль и Бандэрас сидели на деревянных лавочках северной трибуны уютного стадиона «Юность», главного и единственного на всей територии Добросельского квартала, пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, курили сигареты «Прима» (сегодня угощал Раввиль) слушали радио «Шансон», и искоса посматривая на патрульный милицейский УАЗ-ик, по-скромному, но с достоинством спорили. И вовсе не о том, поёт или не поёт Боря Моисеев на радио «Шансон», и даже вовсе не о том, кто круче: наш Боря Моисеев или ихний Том Джонс. А поспорили они о том, какой политической ориентации наш Президент. Раввиль утверждал, что Президент – популист, а Бандэрас, тот наоборот, что – лоббист.
Спорили долго и основательно, но к консенсусу не пришли. Бандэрас, незаметно для себя, уже успел закатать по локти рукава камуфляжной куртяшки, да и Раввиль не дремал, в силу благоприобретённой привычки завернул вставную челюсть в носовой платок и спрятал в карман. А тем временем милиционеры сноровисто заканчивали сливать бензин из бензобака патрульного УАЗ-ика в 20-литровую канистру и с шкурным интересом уже посматривали в сторону ретивых футбольных фанатов (они так думали), репетирующих нетрадиционные кричалки с ненормативной лексикой.
У заядлых спорщиков на этот раз хватило ума, чтобы не искушать судьбу, а пойти
- Дя-дядь Коль! Э-это опять мы! – обрадовал Зеныча Бандэрас, - А-а правда, что наш Президент отнюдь не популистской, а лоббисткой ориентации, и что он в Думе лобирует?
- Не понял. Кого лобирует? – Раввиль забеспокоился, он был твёрдо уверен в популистской ориентации своего подзащитного
- А-а вот тех самых обитающих там поппулистов и лоббирует.
- Как это лобирует? – съязвил Раввиль..
- Ка-как популистов и лоббирует! – Бандэрас подкрепил фразу неприличным жестом.
Раввиль сразу же рьяно встал на защиту популисткой ориентации Президента, подкрепляя свою речь вескими аргументами, фактами и матерными словами.
Да угомонитесь вы, баловники, поубавьте пыл, - Зеныч, как и подобает настоящему авторитету, был в теме по любому вопросу, - видите ли, мужики, в таком щекотливом, и можно даже сказать интимном вопросе, как политическая ориентация, нашему Президенту свойственен вульгарный дуализм.
Раввиль и Бандэрас недоумённо переглянулись, но головами закивали согласно.
А Зеныч был неумолим:
- Не пугайтесь, мужики, это не новомодное ругательство. «Вульгарный дуализм» и «вульгарный дуалист» - это научные термины, выбранные мною для обозначения политических деятелей и их действий, когда они, прикрываясь благими намерениями и популистскими выступлениями, якобы в интересах простого народа, на самом же деле выстраивают дорогу в ад, т.е. лобируют в Думе принятие законов во имя и во благо олигархов, миллиардеров и милионеров. Поясняю на живом примере. Надеюсь и для вас является неоспоримым тот факт, что ваучерная приватизация по Чубайсу была воровской и грабительской с многочисленными нарушениями существующих законов, норм и правил, и законность приватизации любого конкретного объекта, будь то Норильский никель, Сибнефть, Красноярский алюминиевый завод или Комбинат декоративных культур, всегда можно было оспорить в судебном порядке. Это и позволяло волнам судебных исков и разбирательств, заказных банкротств и риэлтэрских захватов регулярно прокатываться по России и будоражить экономику. Такое безобразие необходимо было срочно прекратить, и тогда сработало орудие главного калибра, с телеэкрана прозвучала неприрекаемая истина:
- У нас в стране нет ни одного человека, которого не коснулась бы приватизация: кто-то приватизировал квартиру, кто-то – дачный участок, а кто-то - гараж, многие стали совладельцами заводов и фабрик. И вот, чтобы граждане страны могли спать спокойно, а заграничные инвесторы могли смело инвестировать деньги в российские предприятия, не боясь передела собственности и судебных разбирательств, необходимо сроки давности в уголовных делах о приватизации сократить до 3-х лет.
Естественным образом после такого мощного лоббирования и соответствующей работы с депутатами в Думе закон о трёхгодичном сроке давности в уголовных делах о приватизации был принят на ура и уравнял вас, мужики, в одинаковых правах с ворюгами-олигархами всех пошибов и мастей. В свете принятого закона грузовую тележку, которая вам досталась при приватизаци Комбината декоративных культур, теперь никто и никогда не отберёт и вы можете смело гнать пинками под зад противников грабительской приватизации. А вот если вы три года назад украли мешок картошки и про это прознает ваш участковый, то будьте уверены, вам придётся отвечать по всей строгости Уголовного кодекса РФ. Это вам не приватизация!
Носок левой ноги Бандэраса непроизвольно начал пританцовывать матросский танец «Яблочко», а лицо стыдно покраснело, он вспомнил, что на майские праздники на даче у Нинкиной мамы при посадке картофеля он по ошибке увеличил межлунковое расстояние и сэкономленный таким образом мешок картошки продал, а вырученные деньги втайне пропивали вместе с Раввилем в незнакомом сарайчике там же на дачах.
Зеныч ошибочно решил, что Бандэрасу приспичило по малой нужде, малость отвлёкся и невпопад перескочил на другую тему:
- Как всем известно, налог на наследство в нашей стране был отменён в 2006 году. Изначально по основным телеканалам были показаны острые телесюжеты на злобу дня, похожего содержания : «В деревне умер мельник. Похоронив отца, наследство поделили три брата-молодца....». Однако старший брат не может получить мельницу, средний – осла, а младший – кота. И всё потому, что у них нет денег, чтобы уплатить налог на наследство. У городского племяника тоже беда, у него умерла тётя. Бедный и несчастный он ютится с многодетной семьёй в полуразрушенном бараке, а въехать в квартиру, оставленную ему тётей в наследство, не может, потому что у него нет денег, чтобы уплатить налог на наследство. В заказном телешоу высокопоставленный сотрудник министерства по налогам и сборам сокрушается, что денег на обслуживание закона о налоге на наследство уходит больше, чем все налоговые сборы по этому закону.
И наконец, как в хорошо отрежесированной пьесе, в последнем акте на сцене появляется главный герой, и проявляя отеческую заботу об олигаркиных и о кухаркиных детях, объявляет, что в интересах всего народа и в первую очередь бедных и несчастных племяников, закон о налоге на наследство и дарение будет отменён. В своём послании к Федеральному собранию он решительно высказался за отмену налога на имущство, переходящее в порядке наследования. Не прошло и двух месяцев (рекордно короткие сроки) как соответствующие изменения в законодательстве были приняты Госдумой в третьем окончательном чтении. Как говорят грузчики-биндюжники Одесского Привоза: «Кто платит музыку, тот девушку и танцует».
- Дя-дядь Коль! А-а у них там как, в Соединённом Королевстве? - проявляя классовую солидарность, забеспокоился Бандэрас об английских грузчиках-биндюжниках.
- Неладные дела творятся в Соединённом Королевстве, - с мрачной улыбкой изрёк Зеныч, - только жалкие и ничтожные 300.000 ф.ст. не облагаются налогом на наследство, а стоимость превышающая этот порог облагается 40% налогом. За 2005/2006 год поступления от налога на наследство составили 3,3 млрд. ф. ст.. А с подоходным налогом вообще жуткий беспредел: с олигархов дерут три шкуры, чей ежегодный доход превышает 150 тыс. фунтов ( 225 тыс. долларов) ставка подоходного налога - 40%.
- А в США доля поступлений в бюджет от налога на наследство составляет 1,25%, фактически получается, что 1 раз в 80 лет бюджет США формируется за счёт поступлений от налога на наследство, - поделился своим секретом Раввиль.
- А-а олигархи у них тупые, - дядь Коль, и премьр-министр - не вульгарный дуалист. Жи-живут на своём туманном Альбионе и не догадываются какие прекрасные законы можно было бы отлоббировать в своём парламенте в интересах подданных её величества Английской королевы, или на худой конец перебраться к нам, уравняться в правах с Бандэрасом и платить по 13% подоходного налога, жить припеваючи, зная, что
Бандэрас понимал, что Британский премьер тут не причём, и обиды на него не держал, он начинал понимать, где собака зарыта, а потому и не отматерился, философски подумал, что свою грузовую тележку подарит Бандэрасу младшему в день его 18-летия, а себе приобретёт новую, которую со временем оставит в наследство Бандэрасу младшенькому, и это всё безо всяких налоговых вычетов на наследство и дарение, и заявил более чем убедительно:
- А-а моя Нинка не дуалистка! Дя-дядь Коль! – и ушёл по-английски (не прощаясь) джентельменской походкой вразвалочку, к своей Нинке, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня Железнодорожника.
Рыночные экономисты
Раввиль и Бандэрас сидели в читальном зале городской библиотеки, читали «Парламентскую газету», пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, угощали заведующую библиотекой сигаретами «Прима» ( сегодня угощал Бандэрас). А почерпнув с первой страницы информацию о том, что « 14,9 млрд долларов – настолько за последние девять дней снизился золотовалютный резерв России, упав до уровня апреля 2008 г.», они начали дискусию и по-интелегентному заспорили. И вовсе не о том, в каком банке и в какой валюте хранит свои два с лишним миллиона рублей наш Президент, и даже вовсе не о том, в какой валюте ( в шекелях или в тугриках) и в какой банке хранит свой золотовалютный резерв Владимир Вольфович. А заспорили они о золотовалютном резерве страны. Бандэрас утверждал, что золотовалютный резерв Росссии снизился, а Раввиль, тот наоборот, что резерв упал.
По-женски оценивая складывающуюся ситуацию, заведующая библиотекой начинала понимать, что от глубоко заполитизированных мужиков в обозримом будущем она ничего путного не добьётся, и уязвлённая, она твёрдой рукой затушила тлеющую сигарету о «Парламентскую газету», лежащую на краешке стола.
- На-намёк понял, - нахмурился сообразительный Бандэрас.
- А нам к Зенычу пора, - радостно засуетился Раввиль.сноровисто рассовывая по карманам пустые бутылки из-под «Жигулёвского» пива разлива местной пивоварни.
Вот уже который день основными покупателями в торговом киоске были бабушки. Брали мясные и рыбные консервы, подсолнечное масло. Брали помногу, прозапас и впрок. От них Зеныч узнал рецепт засолки сала по-домашнему и рецепт засолки подсолнечного масла, чтобы хранилось долго и не горчило.
Тугая пачка денег, перетянутая резинкой, приятно тяжелила карман, сиротливо опустевшие полки радовали глаз, а об оптовых ценах завтрашнего дня думать не хотелось.
Зеныч уважал рассудительных мужиков, а Раввиль и Бандэрас уважали своего «авторитета» за справедливость, а по острой нужде ходили к нему на правёжные разборки
Согласно негласному порядку Бандэрас выступал первым:
- Дя-дядь Коль, а мы к вам из библиотеки. Мы-мы тут с Раввилем во мнении разошлись о золтовалютном резерве нашей страны. Я-я говорю, что резервы снижаются, а он, наоборот, что падают. Вы-вы уж расстолкуйте ему бестолковому, что снижение завсегда лучше, чем падение.
Сегодня Раввилю было спать не с кем, да и негде. Прикидывая свои шансы и возможности, в беспредельной тоске вспоминая зовущие глаза заведующей библиотекой, он бросил угрюмо и коротко:
- С падением согласен!
Зеныч с уважением посмотрел на смекалистых рыночных экономистов, а по жизни грузчиков-биндюжников продовольственного рынка «Колондайк», и неспешно начал правёжную разборку:
- Мужики, вы поставили задачу государственной важности и грех будет не воспользоваться Президентским советом и отделить мух от котлет.
- Ми-министра от финансов, а Председателя от Центробанка, - догадался Бандэрас.
- Не сейчас, Саша, но ход ваших мыслей мне понятен. Мы пойдём другим путём. Уже по определению ясно, что золотовалютный резерв делится на две составляющие: золотую и валютную. В свою очередь, валютный резерв делится на тот, что в долларах и тот, что в евро, на тот, что хранится дома и на тот, что хранится за границей банках или в ценных бумагах (высокодоходных акциях или облигациях). А золотой запас не делится, он хранится и хранится целиком и полностью в нашей стране, в Гохране.
Рассмотрим падение со снижением. Предположим, что Министр финансов и Председатель Центробанка загрузили часть золотого запаса в самолёт и полетели в Америку менять на 14,9 млрд долларов, но где-то посредине Атлантического океана произошло снижение и падение. Вывод очевиден и напрашивается сам собой: необходимо отделить не только мух от котлет, а нынешних Министра и Председателя от золотовалютного резерва, но и снижение от падения.
Рассмотрим падение без снижения. Предположим, что золотой запас на сумму 14,9 млрд долларов подготовили к загрузке и выставили на Кремлёвскую стену, а он взял подскользнулся и упал. Если упал и ударился о Красную площадь, это одно дело, а если придавил очередь к мавзолею В. И. Ленина, это другое дело.
Рассмотрим снижение без падения. Предположим, ваша часть валютного резерва, Раввиль, хранится в Американском банке в долларах, а ваша, Саша - в Европе и в евро. Размещая валютный резерв страны в двух валютах, рыночные вы мои, вы страхуетесь на случай снижения курса одной из валют относительно другой, тем самым минимизируете неизбежные потери валютного резерва.
А вот если снизился и курс доллара и курс евро относительно региональных Азиатских валют, то прав, как и всегда, окажется Владимир Вольфович, у которого в валютной корзине: израильские шекели – 50%, монгольские тугрики – 40%, казахские теньге – 10%. Содержимое своей корзины Владимир Вольфович хранит в банке, а стеклянную банку он упаковал в двойной полиэтиленовый пакет и тёмной безлунной ночью зарыл на даче в зарослях шиповника и крыжовника.
Итак мы плавненько подошли к размещению средств из валютного резерва в ценных бумагах. Когда стоимость одного бареля нефти перевалила за 100 долларов, от такого нежданно-негадано привалившего бесплатного счастья в министерстве финансов сначало обалдели, потом решили подсуетиться и с разрешения, хотя может быть и по прямому указанию высшего руководства страны они вбухали четвёртую часть валютного резерва в акции и облигации американских ипотечных фондов (финансовых пирамид американских братьев). Не путать с МММ и братьями Мавроди!
- В проекте годового отчёта ЦБ за 2007 г. написано, что на 1 января 2008 г. в облигациях Fannie Mae, Freddie Mac и Federal Home Loan Banks (FHLB) было инвестировано 2,48 триллионов рублей или 100,8 млрд. долларов, - с лёгким австралийским акцентом в произношении иностранных слов уточнил Раввиль.
- С жи - с жиру бесятся! – безошибочно поставил диагноз Бандэрас.
- Бесятся, - согласился Зеныч и понимающе улыбнулся. Эти слова он уже слышал, но вчера, и в адрес самого Бандэраса от Нинки Железной, когда она урезала его дневную норму на одну бутылочку пива «Жигулёвское» разлива местной пивоварни из-за его частых отлучек в библиотеку
- Кстати, в августе Первый Зампред ЦБ заявил, что на конец июля объём вложений в облигации Fannie Mae и Freddie Mac составил порядка 50 млрд. долларов и 10 млрд. долларов приходилось на долю американского ипотечного агентства FHLB, - щегольнул библиотечной эрудицией Раввиль, - очевидно 40 млрд долларов из Российского Стабфонда усохли в результате ипотечного кризиса в США.
- Про-профукали наши денежки! Дя-дядь Коль! – Бандэрас помянул нехорошим словом братьев Мавроди и основательно высморкался в носовой платок, - это ж по 300 долларов на брата! За-за это ж по морде бьют!
Калькулятор хрустнул в огромных лапищах Бандэраса, успел жалобно пискнуть и задымил.
- Профукали, Саша! За «откат», или забесплатно, но профукали. Неназванный сотрудник Министерства финансов недавно стыдливо утверждал, что в этом году мы получим по акциям и облигациям этих американских МММ отрицательную доходность. Наш валютный резерв оказался резервом в первую очередь для американского ипотечного фонда, который рухнул бы ещё в прошлом году, если бы не вливание наших денежек из валютного резерва.
Однако не всё так просто. Если уменьшение на 40 миллиардов долларов произошло за счёт снижения курсовой стоимости ценных бумаг ипотечных фондов при неизменном сохранении их количества, тогда Раввиль прав, т. е. мы профукали 40 миллиардов долларов. Но в том же августе Министр финансов сообщил, что уменьшение золотовалютного резерва, вложенного в американские ипотечные фонды произошло естественным образом, путём погашения облигаций и обеспечило доходность более 1 миллиарда долларов за полгода.
А значит, прежде, чем начинать бить по морде, необходимо сделать экономический анализ, или произвести проверку на вшивость:
- на 1 января 2008 г. в облигации Fannie Mae, Freddie Mac и Federal Home Loan Banks вложено 100,8 млрд. долларов.
- на 31 марта общий объём облигаций в обращении у Fannie Mae – 770 млрд., у Freddie Mac – 830 млрд., у FHLB – 857,4 млрд.. Получается, что Россия, контролируя 100,8 млрд., является одним из ключевых игроков на этом рынке.
- в апреле эти ипотечные компании объявили, что для покрытия убытков они собираются привлечь по 15 миллиардов долларов. Легко просчитать, что в общей сумме это будет 45 миллиардов.
- к 10 июля с начала года акции Fannie Mae упали на 75%, Freddie Mac – на 64%
- 11 июля в ходе торгов акции Fannie Mae подешевели сразу на 45% - до 8,54 долларов, Freddie Mac – на 27% до 4,74 долларов, достигнув 17-летнего минимума.
- в тот же день 11 июля был зафиксирован рекордный уровень цены на нефть – 147,27 долларов за баррель.
- по заявлению Первого зампреда Центробанка на конец июля объём вложений в облигации Fannie Mae и Freddie Mac составил порядка 50 миллиардов долларов и 10 миллиардов долларов приходилось на долю американского ипотечного агентства FHLB.
- в августе Министр финансов в Госдуме сообщил, что размещение международных резервов в облигациях американских ипотечных корпорациях Fannie Mae и Freddie Mac обеспечило доход более 1 миллиарда долларов за полгода путём погашения облигаций. Т. е. из американских ипотечных фондов в первом полугодии было изъято более 40 миллиардов долларов.
- По- понял, дядь Коль! – просиял Бандэрас,- это своими неразумными действиями по выводу в первом полугодии более 40 миллиардов долларов из американских ипотечных фондов для того, чтобы предъявить Госдуме «заработанный» 1 миллиард долларов, наши Министр финансов и Председатель Центробанка то ли по незнанию, то ли по бестолковке поставили Fannie Mae и Freddie Mac на грань банкротства и спровоцировали начало финансового кризиса во всемирном масштабе.
Такого нахальства от Бандэраса Зеныч не ожидал и постарался восстановить свой пошатнувшийся авторитет:
- Не вам мне объяснять, мужики, что при экономическом анализе разрешается использовать вульгарные аналогии, а тогда лучше чем младший сержант Носуля и не скажешь.
Спрашивают как-то молодые солдаты первого года службы:
- Товарищ младший сержаант, а какой лучше: толстый, но короткий или тонкий, но длинный?
-Не суть важно, - отвечает младщий сержант Носуля, - лучше тот, который дольше стоит!
И Зеныч жирно подвёл итог библиотечного диспута:
- Не суть важно, золотой он или валютный, снизился как у вас, Саша, или упал как у Раввиля. Главное, чтобы дольше стоял!
- Не устоит! – флегматично возразил Раввиль, - Будет форменный дефолт.
- А вы умница, Раввиль, - похвалил Зеныч, - в своём утверждении вы не так уж и одиноки. Вашу точку зрения разделяют многие известные неправительственные экономисты, а самый известный из них, краснобай и баламут, научно доказал, что в 1998 году страну отдефолтила почтенная компания либерастов: Дубинин и Алексашенко в Центробанке; Чубайс, Задорнов, Кудрин и Игнатьев в Минфине.
И вот десять лет спустя, заматеревшие и поднаторевшие в своём заядлом деле, заглавные либерасты страны сначала спровоцировали мировой финансовый кризис, а теперь докажут всему миру, что капитализм в России – это единонросская власть плюс ползучая дефолтизация всей страны.
Можно сколь угодно менять местами вас, Раввиль, и Бандэраса, доллары и евро, снижения и падения, но где сколько убыло, в другом месте столько же и прибыло и сумма валютного резерва будет неизменной, и это естественно, так как от перемены мест слогаемых сумма не изменяется. А снижение, падение и потери они не в долларах не в евро и даже не в рублях, они у них в головах. Да и что с них возьмёшь, одним словом – либерасты! (не путать с либеральными экономистами и тем паче с либеральными юристами ).
- Настояших мужиков надо было ставить, а не либерастов, - Раввиль поплевал на указательный палец, аккуратно притушил недокуренную сигарету «Прима» и экономно заначил её в пустой коробок из-под спичек.
- А-а моя Нинка не либерастка! Дя-дядь Коль! - утверждая свою правоту утвердительным кивком головы заявил Бандэрас и ушёл к своей Нинке, знакомой походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня Национального единства.
Яйца курицу не учат.
Раввиль и Бандэрас, уютно устроившись на деревяных сундучках, сидели по первому льду на Гусинке, каждый у своей лунки, слушали радио «Шансон», пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, курили сигареты «Прима»(сегодня угошал Бандэрас) и азартно дёргали окуньков, размером с Раввилеву ладошку. А услышав в сводке новостей последнюю новость о том, что в высшем политическом руководстве страны произошло перераспределение властных полномочий, они отчаянно заспорили. И вовсе не о том, на что лучше берут окуньки: на мотыля или на мормышку, и даже вовсе не о том, у кого сегодня клёв был лучше: у нашего Президента или у ихнего Барака Обамы. А заспорили они о том, что перераспределяется и кто у нас в стране главнее: Президент или Председатель. Раввиль хотя по известным причинам и не выговаривал буквосочетание се, утверждал, что Председатель, а Бандэрас, тот наоборот, ухитрился сохранить в многочисленных рыночных драках завидное количество передних зубов, и бодренько ими постукивая, утверждал, что главнее Президента нет, разве что Генсек*.
- Генсек?! – этого Раввиль не понимал, а се не выговаривал, выругался и зло притопнул левой ногой. По тонкому льду в разные стороны побежали трещины, лёд прогнулся под тяжестью дюжих мужиков и они, дабы не искушать судьбу и не промочить валенки, спешно загрузили в сундучки промёрзших окуньков и пустые бутылки из-под пива «Жигулёвское» разлива местной пивоварни и согласно пошли на правёжную разборку к Зенычу.
По известным причинам Раввиль доверил изложить суть спора Бандэрасу. А тот, ослепительно улыбаясь и поблескивая коронками из жёлтого металла, не постеснялся изложить версию Раввиля, приправленную изысканными выражениями из словарного запаса младшего сержанта Носули. А закончил вежливо:
- Дя-дядь Коль! О-они там наверху поперераспределялись, а нам теперь мучайся сомнениями, кто же всё-таки из них главнее: Президент или Председатель?
Зимой темнеет рано, рынок «Колондайк» уже обезлюдел и Зеныч готовился закрывать свой киоск, и уже укладывал в походную авоську закупленные на дом продукты. Но авторитет есть авторитет, а разборка – святое дело:
- Сдаётся мне, мужики, что вы невнимательно читали статью 83 Конституции Российской Федерациию, иначе вы бы знали, что яйца курицу не учат:
Статья 83
Президент Российской Федерации:
а) назначает с согласия Государственной Думы Председателя Правительства Российской Федерации;
б) имеет право председательствовать на заседаниях Правительства Российской Федерации;
в) принимает решение об отставке Правительства Российской Федерации;
Зеныч осторожно и бережно перекладывал куриные яйца в авоську специально предназначенную для таких целей, его рука с яйцом на мгновение застыла прямо перед Бандэрасом и он рассудительно продолжал:
- Обратите внимание, Саша, яйцо деревенское первой категории, 40 рублей десяток, - и ловко как напёрсточник с колхозного рынка, прикрывая второе яйцо ладошкой другой руки, поднёс, установил впритык к первому и загадочно улыбнулся, - вы по-прежнему, Саша, продолжаете видеть одно яйцо, но на самом деле теперь это уже два яйца, а с вашей стороны «одно яйцо- вид сбоку».
Зеныч решительно развёл руки в стороны, показывая два яйца, и аккуратно уложил их в авоську.
- Вот и в нашей жизни, как в том курятнике, перераспределяй – неперераспределяй, всё равно это будут те же яйца, только вид сбоку, а окромя конкретного петуха главнее никого нет, поскольку за него в курятнике проголосовало более 70% избирателей.
- Как волка не корми, а у петуха всё равно яйца больше, - задумчиво проговорил Раввиль поговорку, бытовавшую в горном ауле его родного Дагестана, вспомнил, что ночевать ему негде, но сегодня он приглашён заведующей библиотекой на омлет из перепелиных яиц, и вкусно облизнулся.
- А-а моя Нинка не перепёлка! Дя-дядь Коль! – невесть почему заявил Бандэрас и ушёл к своей Нинке, знаменитой походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня Конституции.
* Генсек – Генеральный секретарь партии Единая Россия.
Принцип достаточности.
Раввиль и Бандэрас сидели в просмотровом зале кинотеатра развлекательного комплекса Кузь-кино на утреннем благотворительном сеансе для пенсионеров, наслаждались запахом поп-корна, смотрели кинокомедию «Свинарка и пастух», слушали радио «Шансон», пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, курили сигареты «Прима» (сегодня угощал Бандэрас). А услышав в сводке новостей последнюю новость о том, что в верхних эшелонах власти принято постановление «О преодолении последствий мирового финансово-экономического кризиса», с умным видом знатоков заспорили. И вовсе не о том, почему во всём мире напрополую идёт кризис, а у нас только последствия кризиса, и даже вовсе не о том, почему в начале 30-ых годов прошлого века во всём мире бушевал Великий кризис, а наша страна развивалась невиданными темпами: Днепрогэс, Магнитка, Сталинградский тракторный, Горьковский автозавод, Комсомольск на Амуре. Индустриализация! А поспорили они о том, кто больше для России сделал: тогдашний Сталин или нынешние Президенты.
Раввиль, вспоминая, что в отцовском доме на самом почётном месте на стене рядом с портретом дедушки висел портрет Великого вождя, со степенным достоинством однозначно утверждал:
– Сталин.
А Бандэрас, тот наоборот, вспомнил как на майские праздники они с Раввилем за магарыч вскапывали картофельное поле и огуречные грядки на даче у Нинкиной мамы, а потом проснулись ранним утром с первыми петухами в незнакомом чужом сарайчике, а на них строго и укоризненно смотрели повешенные Президенты, ихние и наши, повешенные совместно с кандидатами в кандидаты от Демократической партии Хилари Клинтон и Бараком Обамой на самых престижных местах на стенке рядом с куриным насестом, вяло возражал и непривычно запинаясь в тщетных попытках найти крепкие выражения называл поимённо всех президентов, каких только знал.
Киносеанс, сигреты и пиво закончились одновременно и как всегда не вовремя, а ненавистный запах поп-корна выгнал мужиков на улицу и погнал их по большому снегу прямо в киоск к Зенычу на правёжную разборку.
Зеныч стоял у киоска, опершись на лопату для расчистки снега. и наслаждался заканчивающимся снегопадом. Обычно после обильного снегопада, да и после отсутствия оного, територию рынка расчищали новые русские под предводительством удивительной женщины, как две плюшки выпечки Второго хлебозавода, похожей на американскую Статую Свободы, и за это получившей прозвище Статуя, с ударением на букву «у».
По трудовым будням, и по государственным и религиозным праздникам, и по дням рождения Статуи они просыпались спозоранок в малиновом свете утренней зари. И только когда косые лучи восходящего солнца, преломившись в холодных, обледеневших спелых ягодах красной рябины, рассыпавшись на бесконечное множество мелких лучиков, высветели и обогрели радужное многоцветье их лиц, а лучики надежды прошмыгнули в узенькие щелочки слегка припухших век и на самом дне в тёмных закоулках глаз обнаружили и растормошили задремавшие смешинки, они облегчённо вздохнули и рассмеялись, начиная узнавать себя и друг друга, и вовсе не по одинаковой степени синевы и припухлости их не единыжды и сильно битых лиц, и вовсе даже не по одинаковой степени похожести промёрзших за ночь, осипших и озябших голосов, а по количеству выщербленных, но ещё не выбитых передних зубов.
И всё бы ничего, но на радость новым русским и на беду администрации рынка Статуя была запойной. В отсутствии своей атаманши, почувствовав волю, неподнадзорные новые русские в поисках счастья разбрелись по всему Добросельскому кварталу, одни привычно занялись обследованием мусоросборочных контейнеров, другие, те которые сильно битые, залегли в норах, вырытых под трубами Теплоцентрали, зализывать раны.
- Дя-дядь Коль! А- а мы к вам из кинотеатра, - Бандэрас ловко подхватил лопату для расчистки снега из рук Зеныча и вручил её опешившему Раввилю.
«Этой бы лопатой, да тебе по морде!» - не по злобе своей, а скорее по привычке подумал Раввиль, однако пожалел остатки своих немногочисленных зубов, да и Зеныча он уважал, а потому мухой сгонял к землякам в овощные ряды, где и раздобыл жестяное корыто с привязанной замызганной бельевой верёвочкой, и вскоре, насвистывая мотивчик «Марсельезы», загрузил снегом первое корыто, а затем упираясь и скользя по накатанной дорожке потащил корыто к трубам Теплоцентрали.
Сегодня Бандэрас старался за двоих: дотошно и с песнями пересказал содержание фильма «Свинарка и пастух», попутно слегка пробежался по итогам Сталинской индустриализации, незлым тихим словом помянул внезапно нагрянувшие на нашу страну последствия мирового финансово-экономического кризиса, а в доказательство своей правоты привёл цитату из №1(29) Общественнополитической газеты:
- «ко-команда Путина грамотно ведёт попавший в ураган мирового кризиса корабль российской экономики прежним курсом на развитие».
Приосанился и добавил:
-Ко-корабль по имени «Победа»! Ка-как корабль назовёшь,так он и поплывёт!
На душе стало тошно и противно, во рту пересохло, жутко захотелось выпить пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, но сил ещё оставалось немерено, чтобы завершить:
- Дя-дь Коль! Та-так всё-таки, если по уму, кто больше сделал, кто более матери истории цененен: мои Президенты или Иосиф Виссарионович Сталин?
Зеныч не торопился, он уважал рассудительных мужиков, а вкусы их понимал и знал. Одна бутылочка «Жигулёвского» разлива местной пивоварни на двоих, две пачки «Прима ностальгия» с чёрным профилем Великого вождя на красном фоне для Раввиля и с другим чёрным вождём для Бандэраса располагали к задушевной беседе.
- Мужики, ответа для вас у меня сегодня нет, - тяжко вздохнул Зеныч, - по большому счёту, если судить по количеству заводов, фабрик, электростанций, детских садов, школ, пионерских лагерей, больниц, домов отдыха и санаториев, построенных за время правления Великого вождя, но с другой стороны и по количеству лагерей для полтических заключёных, по количеству расстрелянных и замордованных в этих лагерях, то прав будет Раввиль.
Но когда вашему дедушке, Раввиль, уже казалось, что сделать большего, чем Великий вождь невозможно, пришло время Великих Президентов Бандэраса. По количеству разворованных и распроданных за бесценок заводов, фабрик, детских садов, пионерских лагерей, домов отдыха и саноториев больше них никто во всём мире не сделал.
В этой связи вспоминается мне, как однажды ранним утром возвращается младший сержант Носуля из похода в женское общежитие текстильного комбината, а дневальный по роте возьми да и спроси:
- Ну и как, товарищ младший сержант?
- Лучше меньше, да лучше, - вытирая всё ещё горячие мелкие капельки пота со лба, вяло махнул рукой вниз младший сержант Носуля.
Мужики понимающе переглянулись, Бандэрас отхлебнул честный глоток «Жигулёвского» разлива местной пивоварни и протянул бутылочку Раввилю. Закурили.
От предложенного глотка «Жигулёвского» Зеныч вежливо отказался и продолжал править разборку:
- А вот здесь, в формате обозначенной вами проблемы, было бы логичнее и правильнее, да и уместнее изменить постановку вопроса и спросить не кто больше сделал, а почему. Почему Сталин успел к началу мировой войны завершить индустриализацию страны, а эти..., - в поисках нужного слова Зеныч запнулся, а найдя долго перекатывал его во рту и под конец сплюнул, - а эти даже и начинать не думали! Чтобы ответить на этот с виду лёгкий вопрос на этот раз метод вульгарных аналогий мы применять не будем, а обратимся к более наглядному принципу достаточности. Как известно, принцип достаточности классически формулируется просто:
- В одном королевстве один раз в году король объезжал с инспекционной проверкой 40 своих крепостей. Согласно заведённому регламенту комендант крепости был обязан приветствовать своего Государя 40 залпами из 40 орудий. И вот однажды одна из крепостей его не поприветствовала. Разгневанный король строго спросил коменданта крепости:
- Вы почему не приветствовали своего Государя 40 залпами из 40 орудий?
- Уважаемый Государь, на это есть 40 причин. Во-первых, у нас нет пороху...
- Достаточно! - прервал его король.
Применительно к поставленному вопросу Зеныч продолжал:
- Так устроена наша жизнь, что придёт время и пред вратами Рая Святой Апостол строго спросит:
- Вам было отпущено время - 10 лет без войн, катаклизмов и бурь, деньги – немеренное количество. Так почему же вы так бездарно профукали время и деньги, не произвели и даже не пытались произвести в стране индустриализацию 21 века? И спросит не с политических импотентов, да и что с них возьмёшь! А спросит лично с вас, Саша, и с вас, Раввиль.
-Та-так у наших Президентов не было пороху! – сокрушённо покачал головой Бандэрас.
-Отсутствие политической воли или как вы, Саша, выразились, отсутствие пороху, это есть ничто иное как политическая импотенция.
Этим Раввиль не страдал, сегодня ему было где ночевать, а вспоминая необыкновенной небесной голубизны глаза заведующей библиотекой и её пышные формы, он решил начиная со следующей недели в библиотеку ходить в полтора раза чаще. Да что там со следующей недели – с сегодняшнего дня!
Бандэрас стеснительно засуетился, но в библиотеку решил сегодня не ходить.
- А-а моя Нинка не импотентка! Дя-дядь Коль! – утвердительно заявил и ушёл к своей Нинке романтичной походкой вразвалочку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня иногурации американского Президента.
Человек, положивший начало дефолту в России в 1998 году.
Раввиль и Бандэрас уютно устроились на не по сезону зелёной лужайке под четырьмя тенистыми разлапистыми елями, чуть пониже от ресторана «Нерль», жарили на импровизированном мангале из красных кирпичей куриные шашлыки, пили пиво «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, курили сигареты «Прима» (сегодня угощал Бандэрас), через Большую Московскую созерцали гостиницу «Старый город» и крепостные стены Рождественского монастыря, а через проулок чуть наискосок - Общественную приёмную политической партии Единая Россия. А услышав по радио «Шансон» в сводке новостей последнюю новость о том, что в Америке найден человек, с которого начался мировой кризис, и дабы не будить обитателей Рождественского монастыря, припоминая спинами тяжесть увесистых кулаков святых отцов, тихо заспорили. И не о том, почему Общественная приёмная в городе есть, а общественного туалета нет ( в случае чего можно и под ёлочку присесть, или за угол Общественной приёмной сходить), и вовсе не о том, почему его нашли у них в Америке, а не у нас в России, хотя всем известно, что это наши Министр финансов и Председатель центробанка своими неразумными действиями по выводу 100,8 млрд. долларов, вложенных в облигации американских ипотечных фондов, спровоцировали обвал акций этих самых фондов и последовавший затем мировой финансово-экономический кризис, и даже вовсе не о том, какое место займёт на предстоящем песенном конкурсе Евровидения всем известный Национальный лидер русского шансона, а заспорили о том, кто же тот человек, положивший начало дефолту 1998 года у нас, в России.
Раввиль, удаляя спичкой остатки шашлыка с остатков передних зубов, рискованно поставив на заклад свою долю от сдачи пустых бутылок из-под пива «Жигулёвское» разлива местной пивоварни, утверждал, что это был тогдашний премьер-министр по прозвищу «Киндер-сюрприз». А Бандэрас, тот наоборот, свою долю на заклад не поставил, задумчиво пережёвывая еловую шишку, и стараясь метким плевком угодить в конец обнаглевшую белку, ворующую хлебные крошки с расстеленной «Парламентской газеты», смело утверждал, что это был преславутый Чубайс, за эти самые заслуги, признанный в 1997 году журналом «Euromoney» на основе опроса ведущих финансистов мира - лучшим министром финансов года.
По причине глубокого уважения к святым мощам, хранящимся на територии Рождественского монастыря и из-за переполнявшего чувства гордости за российский флаг, поникший над входом в Общественную приёмную, сквернословить не стали, а потому и спор не заладился. И хотя спорили очень громко, но откровенно невыразительно, да и к мордобою дело явно не двигалось. Первыми это начали понимать в толпе уличных зевак и потихоньку рассосались по улочкам старого города, затем и стайка импортных туристов зачехлила непонадобившиеся видиокамеры и убралась восвояси в гостиничные номера «Старого города» и наконец лихая стайка местного воронья, прокричав обидные слова и опрожнив желудки на макушки незадачливых спорщиков, с гвалтом поднялась с макушек четырёх елей, прошлась на бреющем полёте над золотыми маковками храмов Рождественского монастыря и улетела в заклязьменские леса.
Делать нечего, никто ни у кого ничего не отспорил, вот и сговорились идти за правдой к местному авторитету. Раввиль и Бандэрас, мужики старых добрых правил, на газонах никогда не гадили, а если невзначай и гадили, то завсегда за собой подщищали. Вот и сегодня, после зачистки територии, красные кирпичи и прутики из нержавейки для шашлыков уложили в оцинкованное ведро и припрятали в заброщенном канализационном колодце.
От четырёх елей до рынка «Колондайк» путь неблизкий и пустые бутылки из-под пива «Жигулёвское» разлива местной пивоварни решили с собой не брать, а оставить их одинокому бомжу, сиротливо, терпеливо и ненавязчиво маячившему за углом Общественной приёмной, но зорко приглядывавшим за своей законной добычей и уже давно прикинувшим, что с учётом ручки из жёлтого металла, которую он намеревался свернуть с двери Общественной приёмной, вырученных денег должно хватить на флакон «Настойки из перца стручкового» крепостью 90%, 100 мл., кой легко можно было купить в любой аптеке, понатыканных на каждом углу, а то и чаще.
Сплёвывя по ходу остатки куриных крылышек от шашлыков и напевая в два дурных голоса любимую всеми грузчиками-биндюжниками продовольственного рынка «Колондайк» песню старого извозчика:
Эх катались мы с тобою, мчались в даль стрелой,
Искры сыпались с булыжной мостовой,
А теперь плетёмся тихо по асфальтовой,
Ты да я поникли оба головой.
- лёгкой рысцой, местами переходящей в стремительный галоп, сначала по Большой Московской, затем по Большой Нижегородской, оставляя по правую сторону Ликёро-водочный завод и Хлебо-комбинат №2, а по левую – Владимирский Централ и старое гордское кладбище, они стремительно вышли на Добросельскую и уже по инерции накатили на рынок «Колондайк».
Бакалейщик Зеныч радовался ласковому весеннему солнцу, и что такой длинный торговый день заканчивался, и хорошей по нынешним временам выручке по кассе, и тому, что он успел уже определиться, как её истратит завтрашним утром на оптовом рынке, известным торговому люду под названием «Яма». Природная смётка, аналитический склад ума, и с годами выработавшееся звериное чутьё помогали Зенычу выживать в мутном море, в котором «команда Путина грамотно ведёт попавший в ураган мирового кризиса корабль российской экономики прежним курсом на развитие».
Едва не проскочив торговый киоск и Зеныча, Бандэрас с разбегу выпалил:
- Дя-дядь Коль! А-а Американский парень то не при делах! Да-да и не виноват он вовсе. Во-вон, Раввиль почитай уже как неделю должен за одну бутылку на двоих, а и ничего, наш с Нинкой семейный бюджет не обвалился, да и кризиса в личных отношениях тоже нет. У-уж мы то с вами доподлинно знаем, что это наши доморощенные либерасты*, не попутайте, дядь Коль с либеральными экономистами, как слоны в посудной лавке похозяйничали на финансовом рынке американского ипотечного кредитования. С-с начала они, не спросясь нас с вами, дядь Коль, в 2007 году вбухали из золотовалютного резерва страны 100,8 млрд. долларов в облигации Fannie Mae, Freddie Mac и Federal Home Loan Banks (FHLB), а затем решили отличиться и предъявить депутатам Думы заработанный на процентах 1 млрд. долларов, и по весне 2008 года принялись весело гасить облигации этих фондов. В-всего выдернули более 40 млрд. далларов и к 10 июля с начала года акции Fannie Mae упали на 75%, Freddie Mac – на 64%, а 11 июля в ходу торгов акции Fannie Mae подешевели сразу на 45% - до 8,54 долларов, Freddie Mac – на 27% , до 4,74 долларов, достигнув 17-летнего минимума. Э-это и стало началом мирового кризиса.
Раввиль понял, что Бандэраса начало заносить в экономические дебри, и спросил коротко и по теме:
- Дядь Коль, а кто был первым парнем у нас в России, кто положил начало дефолту в 1998 году: тогдашний премьер-министр по кличке Киндер-сюрприз или главный приватизатор страны по прозвищу Чубайс?
- Они, конечно, народ подлый. Один Чубайс чего стоит с его высказываниями о гениальном русском писателе Достоевском и великом русском народе, но по американским меркам не они были первыми, - авторитетный Зеныч признавал радио «Шансон» и поэтому был в курсе всех важнейших мировых событий, и естественно знал о том, что дотошные американские журналисты The Times подсуетились и накопали компромат на простого американского парня. По их расчётам, это мужчина, который в 2003 году в городе Стоктон в Калифорнии приобрёл дом за 250 тысяч долларов, этот американец получил у компании Countrywide ипотеку в размере 250 тысяч долларов. В 2006 году он лишился работы и объявил себя банкротом. Затем следующий человек из этого ипотечного пула отказался выплачивать кредит, за ним другой – и так далее, пока не образовалась лавина неплатежей, обвалившая рынок американской недвижимости, а затем – всю мировую экономику.
- А человек, положивший начало дефолту в России в 1998 года это я, ваш покорный слуга и авторитет. И это моя боль и моя печаль, незаживающая рана моего сердца, - Зеныч помрачнел, растерянно поискал пальцами сигарету, взял протянутую Бандэрасом из пачки «Прима-ностальгия», задумчиво размял, но удержался и на этот раз, не закурил, а чтобы не обидеть Бандэраса не выбросил, а зкономно положил в карман Раввилю, и уже не так авторитетно продолжал:
- Итак, произошло это событие в далёком 1995 году, перед самыми майскими праздниками. Я тогда ещё работал инженером по эксплуатации и ремонту авиационных двигателей. В тот длинный день я произвёл замену блока дренажных клапанов (БДК) на правом двигателе на спор с инженером второй эскадрильи за литр спирта без съёма двигателя с вертолёта.
* Либерасты – научный термин, введённый в русский язык известным экономистом М. Хазиным
С аэродрома вернулся поздно, ужинать пришлось на кухне в одиночку, а чтобы не скучать включил телевизор, старенький «Шилялис». И когда вода в чайнике протяжно засипела, намереваясь закипеть, популярный телеведущий задал одному из гостей своей передачи традиционно затасканный и опостылевший всему народу вопрос:
- А в какой валюте вы посоветуете телезрителям хранить этим летом свои сбережения?
- В рублях и в банке.
Прежде, чем он исчез с телеэкрана, я успел заглянуть ему в глаза и от души рассмеялся: « Ай да умница! И ведь не смотря на свою обманчивую внешность отъявленного плута и мошенника, явно не врёт!»
Ласковый, с доброй лукавинкой прищур умных глаз, иронично-снисходительная улыбка хорошо информированного и в меру осведомлённого человека, посвящённого во все детали грядущих событий – это был он, хитрый Лифшиц, с 2 марта 1994 г. по 22 августа 1995 г. советник президента Ельцина по экономическим вопросам, будучи министром финансов, вошёл в историю как автор крылатой фразы, обращённой к олигархам: «надо делиться».
На следующее утро я достал из правого изношенного хромового сапога честные три тысячи долларов, заработанные за два года загранкомандировки в Индии, в известном банке обменял их по самому выгодному курсу 1 дол.= 5050 руб., а солидную сумму 15 млн. 150 тыс. рублей вложил под самые выгодные проценты - 120 % годовых на срок 3 месяца в Автобанке и довольный, что всё правильно сделал, поехал с двумя пустыми бутылками на аэродром.
Отпраздновав 9 мая День Победы, рубль начал победное наступление на доллар и к середине лета потеснил его ниже отметки 4800. Простая арифметика показывает, что в конце июля с учётом начисленных процентов на моём счету в Автобанке было уже 19 млн.695 тыс.рублей, которые я бы смог обменять на 4 тыс.100 дол. Но Совместное заявление Правительства РФ и Центрального Банка РФ от 06.07.1995г. «О политике обменного курса рубля в третьем квартале 1995года», в котором были указаны границы валютного коридора: 4300 - 4900 р., позволило мне благоразумно переоформить мой вклад в Автобанке на 4 мес. и уже под 130% годовых.
Накануне Нового года, акурат в американское Рождество, я надёжно упрятал 5 тыс. 900 долларов в левый, изношенный, но всё ещё приличный хромовый сапог.
- Жалко, дядь Коль! Жалко, что у вас было 3 тысячи долларов, а не 3 миллиона и всего только два хромовых сапога! – посочувствовал Раввиль.
- У меня не было желания, - скромно урезонил Раввиля Зеныч, - но были и другие, у которых желания и возможности совпадали.
Тот же Чубайс Анатолий Борисович, с ноября 1994г. по январь 1995 г. – первый заместитель правительства России по вопросам экономической и финансовой политики, с 7 марта 1996г. по 20 ноября 1997 г. – министр финансов, однажды уплатил офигенный по тем временам подоходный налог. Разъярённые депутаты Государственной Думы встали на дыбы, взвали его на ковёр и припёрли к стенке:
- Где деньги взял, умник?
Анатолий Борисович простодушно и издевательски честно пояснил бестолковым, что в свободное от работы время сходил в один из банков, взял то ли беспроцентный, то ли под низкие проценты кредит, затем приобрёл облигации ГКО, через установленные сроки их сдал, а с честно заработанных денег, как добропорядочный гражданин, уплатил причитающийся подоходный налог.
- Дя-дядь Коль! А-а банки? Г-где они деньги брали?
- Они, так же как и Чубайс, покупали выпущенные Правительством РФ государственные краткосрочные облигации ( ГКО ) и наваривали по 200% годовых.
- А-а Правительство?
- Поскольку в расходные статьи госбюджета валюта для афёры с ГКО не закладывалась, то валюту брали взаймы на Западе.
- А-а американцы? Г-где они доллары брали?
- Они их не брали, Саша. Они их напечатали.
- А-а сколько?
- Сколько надо, столько и напечатали!
После меня и Чубайса про эту халяву прознали и депутаты, и другие халявщики всех рангов и мастей. «Зарабатывали» все, кому не лень, в том числе и заграничные халявщики, так называемые инвесторы. Однако такое безобразие долго продалжаться не могло. К апрелю 1998 года поступления в государственную казну от продаж ГКО уравнялись с выплатами. Круто запахло жаренным, и тогда потусторонние силы, управляющие нашим государством, вывели из-под удара Председателя Правительства Черномырдина и его Первого заместителя Чубайса. На роль козла отпущения или мальчика для битья Дума утвердила Председателем Правительства предложенного ей «Киндерсюрприза». Утвердила только с третьей попытки, под угрозой роспуска.
И наконец в августе 1998 г., когда еженедельные выплаты по ГКО достигли 1 млрд. долларов, а желающих их приобретать, даже по 200% годовых, уже не находилось, был объявлен дефолт и приостановлены выплаты по ГКО и ОФЗ. Справедливости ради и к чести депутатов следует отметить, что в августе они не прогнулись, устояли и после отставки «Киндерсюрприза» они не утвердили того же Черномырдина на роль спасителя Отечества. Запланированное ещё в марте, второе пришествие не состоялось.
Кстати о музыке, роль мужиковатого и афористичного Черномырдина, одного из главных виновников дефолта ( если не самого главного) оказалась незаслужено принижена и забыта. Но это уже тема не для наших с вами умов, а для докторской диссертации. Или другая тема: некая честная компания из пяти известных приватизаторов страны за книгу об итогах приватизации в России, ещё не изданную в Швейцарии, но уже получила по 100 тысяч на брата. Чубайс даже обиделся на выдвинутые против них различные домыслы и обвинения и издевательски заявил: «Мало взяли, это же бестселлер!». Впрочем, таких тем хватит не на один срок и не для одной кандидатской дисертации. Мужики вы молодые – вам и дерзать!
- Спасибо, дядь Коль, намёк понял, с сегодняшнего дня и начну, вечером и пойду в библиотеку, - таким вот образом разрешив весь день мучавшее его сомнение: ходить или не ходить, Раввиль мечтательно зевнул. Он хотел дерзать, умел дерзать и любил, и кандидатка у него уже была – на сегодняшний вечер он был приглашён заведующей библиотекой на сибирские пельмени.
Не смотря на обманчивую внешность Бандэрас по жизни был не тупой и правильно смекнул, что сегодня подерзать в библиотеке ему не светит. Смотреть на довольную Раввилевскую рожу было противно и досадно. Снисходительно-скептический, оценивающий взгляд соскользнул с этой нахальной рожи, и закрывая тему, Бандэрас прихвастнул:
- А-а моя Нинка, дядь Коль, не кандидатка!
И ушёл к своей Нинке дерзкой походкой вразвалчку, чисто выбрит и слегка пьян по случаю Дня весеннего равноденствия.
Русский шансон.
По тому, как к вечеру почтовый ящик начинает разбухать от подмётных писем всевозможных партий и политических движений, Зеныч определил, что предвыборная компания в Государственную Думу, о которой каждый вечер на кухне за чашкой «адрак-чая» с кусочком любимого знаменитого песочного торта домашней выпечки, напоминала ему нежная и удивительная Кармэн, началась. На этот раз на глаза ему попался подмётный листок с броским заголовком «Достройка капиталиизма». Бегло прочитав и отбросив всю словесную мишуру новоявленного лидера политической партии СПС, Зеныч ясно увидел, какое будущее они нам готовят:
-Всё, что Гайдар недогайдарил, мы догайдарим. Всё, что Чубайс недочубайсил, мы дочубайсим. Всё, что Хакамада недохакамайдила, мы дохакамайдим. Всё, что Кириенко недодефолтил, мы додефолтим. Всё, что Гадёныш недогадил, мы догадим!
На душе стало знакомо-тоскливо, захотелось грязно выругаться. Зеныч прихватил на кухне ведро с мусором, поудобнее надвинул на глаза кепочку, обул походные армейские ботинки, зашнуровл и двинулся к ближайшему мусоросборнику. А когда возвращался с пустым ведром обратно, на рекламном щите, подсвечиваемом яркими фонарями, он увидел свежий плакат, который намекал, что «Единая Россия» якобы выделила 470 миллионов рублей на ремонт автомобильных дорог области.
«Дурят нашего брата. Ой дурят! Приписали себе 470 миллионов бюджетных рублей. Лиходеи!» - не удивился Зеныч, и уже не выдержал. С благодарностью вспомнив своего учителя русской словесности младшего сержанта Носулю, Зеныч с проникновенной душевностью облегчённо выругался и лихо сплюнул. Испуганно притихла хулиганистая молодёжь, сидящая на лавочке у первого подъезда, прекратив разлив водки по пластиковым стаканам, с уважением посмотрела девушка лёгкого поведения, спешащая на большую дорогу ловить дальнобойщиков, а порыв ветра подхватил его смачный плевок и понёс, понёс прямо на рекламный щит, со всего размаху пришлёпал этот плевок, но не на асфальто-укаточный каток и не на Золотые ворота, а в самое непотребное место единоросского медведя со звучной кликухой «Грызли». Зеныч укоризненно покачал головой и посмотрел вслед уходящей девушке со второго этажа его подъезда: «Ласковою матерью ты могла бы стать!»
Тем временем нестройные аккорды семиструнной гитары, раздражавшие тёплый вечер бабьего лета, неожиданно превратились в знакомый весёленький мотивчик и разразились настоящим разухабистым русским шансоном:
-Два футболиста, снявши бутсы,
С двумя чувихами ....гуляют.
Они им песни распевают,
Они им в верности клянутся.
В самых прикольных местах гитара на миг затихала, исполнитель выдерживал в меру лёгкую паузу и к удивлению слушателей говорил казалось бы совершенно не то слово, которое сли и шком явно напрашивалось в рифму, и задорно завершал куплет.
Мимо такого шансона Зеныч пройти не мог. Он перевернул пустое ведро и комфортно устроился на нём под своим окошком. Давным – давно, под такую же семиструнную гитару эту незлобную песню Зеныч слушал в плацкартном вагоне пассажирского поезда в исполнеии её автора, тогда ещё молодого, компанейского, но уже известного стране.
-Спасибочки! Уважили! – поблагодарил Зеныч ребят. Он знал их с детства. Здешние и хулиганистые, но жителей окрестных домов не обижали.
Дежурная лампочка в подъезде, которую или постоянно разбивали, или воровали, на этот раз горела и почему-то подмигивала, но её тусклого света было вполне достаточно, чтобы увидеть, как в очередной раз за время его краткосрочного отсутствия, разбух почтовый ящик от предвыборной маккулатуры. Зеныч опорожнил содержимое почтового ящика прямо в мусорное ведро, оставив себе прглянувшуюся опозиционную газетку с гордым и красивым названием , а заодно и решил, что сегодня уже больше к мусоросборнику не пойдёт, завтра ещё будет день.
Дома его встречал Кот. Когда Зеныч расшнуровывал походные армейские ботинки, Кот успел обнюхать и его руки и его ноги, а удостоверившись, что и на этот раз он не ошибся, завертелся вокруг Зеныча, выгибал спину, свернул хвост тугим колечком, заворчал и явно приглашал его на кухню, в твёрдой уверенности, а в общем то зная и по опыту, что и на этот раз ему обломится что-нибудь вкусненькое с хозяйского стола.
Кот вежливо проводил Зеныча на кухню, радостно подпевая на кошачьем языке исполнителям разухабистого российского шансона, запрыгнул на скамейку и принял гордую позу сфинкса в ожидании хозяйских щедрот.
Зеныч пристроился рядом с Котом, и пока ещё не закипела вода в чайнике, успел бегло прочитать все немногочисленные страницы этой опозиционной газеты политической партии с гордым и красивым названием. Прочитал и не порадовался. Оказывается, правительство, которое назначено самым главным патриотом страны - нашим Президентом, дурит его и навязывает ему ошибочный курс либеральных реформ, как единственно правильный. Однако существует в стране и Народное правительство с правильным курсом. И поэтому опозиция предлагает Президенту уйти в опозицию к собственному правительству и возглавить опозиционное Народное правительство. Ну а после окончания второго президентского срока правления, бывший Президент просто обязан будет возглавить опозицию новому Президенту.
- Они ему песни распевают, они ему в верности клянутся,- очень похоже подражая дворовому шансонье пропел Зеныч.
Кот по меркам кошачьей жизни был старше и значительно мудрее Зеныча, он прищурил голубые сиамские глаза, навострил уши, показывая, что внимательно слушает, и снисходительным кивком головы разрешил Зенычу высказать его опозицию к политической опозиции.
Зеныч заварил зелёный чай с лепестками жасмина и магнолии, сегодня не в заварном чайнике, а в кружке, и продолжал возмущаться:
- И так же как девушка, выходящая на большую дорогу, знает, что нельзя быть наполовину беременной, так и политическая партия, вышедшея на большую политическую арену, определённо должна знать, что нельзя быть наполовину в опозиции к политическуму режиму, находящемуся у власти.
- «Ну ты и загнул, Хозяин!» – подумал Кот.
-Вы думаете, господа опозиционеры, что при Президентском разливе вам что-нибудь обломится? Да не обломится ни хрена! – развил свою мысль Зеныч.
-«Не обломится ни хрена», - Кот этого не любил.
- Тебе обломится, глубокоуважаемый Кот, непременно обломится!- поспешил утешить Кота Зеныч и продолжал размышлять:
-А может, они лавируют? А ну-ка, Кот, скажи: «Политическая партия лавировала, лавировала, да не вылавировала».
Как и подобает сфинксу, Кот был невозмутим – он умел прощать хозяину его эксцентричные выходки.
Зеныч накрыл заварку в кружке блюдцем и снова обратился к Коту:
-Вы бы ещё, господа опозиционеры, народ на Красную площадь вывели с портретами его величества и с лозунгами на транспорантах и баннерах в его защиту от его же правительства!
-«Гапоновщина какая-то!» - не удивился Кот, он знал, что согласно закону развития общества по спирали, история сделала очередной виток и повторяется, иногда, а может быть и чаще чем хотелось бы, в виде фарса. Как и 100 лет тому назад страной правит режим самодержавия. И губернаторов назначает самодержец всея Руси, и Государственная Дума штампует антинародные законы в угоду олигархическому режиму, и национальные богатства разворовываются, и большинство российского народа живёт в бедности и нищите. А если посмотреть по партиям и действующим лицам, то можно найти политических двойников тем деятелям, которые действовали на политической сцене России в начале 20 века, да и политический эмигрант в Лондоне сидит, как и 100 лет назад.
В свете электрической лампочки в немигающих голубых сиамских глазах Кота заплясали яркие огненные языки пламени. Зеныч отпил первый глоток горячего чая, поперхнулся, ненароком заглянул в эти глаза, и увидел то, о чём уже знал Кот.
Что придёт время и состоится объеденительный съезд, на котором левые партии и политические движения объединятся в единую партию с историческим им по праву принадлежащим названием «Российская Социал- Демократическая Рабочая Партия» (РСДРП). И так же, как 100 лет назад, РСДРП придёт к власти, но на этот раз без революционных потрясений, а в результате победы на демократических выборах в Государственную Думу. И что особенно важно, на президентских выборах победу одержит народный кандидат в Президенты России, настоящий гражданин России, а в настоящее время лидер политической партии с гордым и красивым названием, честнейший и достойнейший человек.
Зеныч открыл консервным ножом банку сардин, со словами «вот тебе, Кот, и обломилось» насыпал добрую половину в кошачью миску и остатки себе в тарелку, достал из холодильника бутылочку можевеловой водки собственного приготовления, налил ровно 100 грамм и выпил за победу Народного Президента.
А за окном после непродолжительного планового перерыва, вызванного употреблением дешёвой водки «Лось» разлива местного ликёро- водочного завода, вновь задорно веселил жителей Добросельского квартала разухабистый, по-настоящему русский, дворовой шансон:
Стиль батерфляй на водной глади
Вам демонстрируют две .. девы.
Они сегодня в Ленинграде
Дают направо и налево.
Беда
Промозглые дни позднего ноября 2007г., старинный российский город увешан огромными плакатами с портретами двух лидеров:
- Один, светлым безмятежным взглядом напоминающий ангелов с православных икон.
- Другой, острым колючим взглядом, тонкими поджатыми губами и увесистым кулаком, ни на кого не похожий, напоминающий только самого себя.......
Тяжёлые времена наступили у Зеныча. У него умирал Кот. И, как оказалось, он любил своего Кота. Они жили дружно, иногда ссорились, но быстро мирились, оба рано поседели, стали похожи друг на друга, и не только внешне. Телевизор не смотрели и политику не любили.
В конце ноября темнеет рано, и хотя Зеныч очень старался побыстрее закончить гаражные дела, всё равно копать пришлось в темноте. Вчера утром невдалеке, у задней стенки гаража ему приглянулось тихое местечко между двух деревьев. Укрытая опавшими листьями и первым снегом земля, не прихваченная морозами, оказалась мягкой, и «карандаш», т. е. лом, остро заточенный под копьё с одной стороны и под отвёртку с другой, который Зеныч одолжил у ребят с «Шиномонтажа», не понадобился.
«Мягкая, но тяжёлая», - думал Зеныч, волоком, поочерёдно перетаскивая в гараж два мешка из-под сахарного песка, наполненные мягкой землёй, чтобы не задубела от морозов. Луна в три четверти, звёзды и красные фонари на трубах ТЭЦ не мешали в его нелёгком деле.Ямка получилась глубокая и вместительная, готовая принять в себя также и личные вещи покойного. А чтобы ненароком в неё кто-нибудь не провалился, Зеныч прикрыл её деревяным щитом, сколоченным из четырёх коротеньких досок, сноровисто орудуя совковой лопатой, аккуратно присыпал белым снежком и оценил проделанную работу:
- Всё как и было.
Вернул «карандаш» шиномонтажникам, а запирая гараж и вспоминая, как две недели тому назад они ехали с Котом на «четвёрке» в ветеринарную клинику, а Кот всю дорогу сидел у него на плечах, сказал:
- Все ещё живы! Мы с ним крепкие!
Резво поскрипывая армейскими ботинками по утоптанной снежной тропиночке заторопился на автобусную остановку.
Ехать Зенычу три остановки в сторону Добросельского квартала можно было любым троллейбусом или автобусом, но он по ошибке сел в 24-ый автобус. Впереди перед автобусом горел красный сигнал светофора. Стартовав с пробуксовкой, автобус круто приняв вправо, по кольцу для разворота троллейбуса № 9 обогнул столб со светофором и ещё одним поворотом вправо выскочил на прямую. Стремительно набирая скорость по улице Большая Нижегородская, лихо обгоняя надтужно ревущие на подъёме троллейбусы, автобусы других маршрутов, зазевавшиеся и растерявшиеся от такой наглости 600-ые «Мерседесы» и ленивых таксистов, отставной автогонщик с «Формулы-1» за 5 минут доставил Зеныча на Суздальский проспект. Зеныч уже продвигался к выходу через переднюю дверь, когда его окликнул водитель автобуса:
- Привет, Зеныч! Как дела?
- Спасибо, Гоша, всё обошлось.Сегодня ты добрый: страху натерпелся, однако портки стирать не придётся.
Уняв противную дрожь в коленках, Зеныч сошёл вниз, обернулся и элегантно приподнял за талию соседку со второго этажа – девушку лёгкого поведения, спешащую на большую дорогу ловить дальнобойщиков. Поставил её на землю и не надеясь, что услышит, пробурчал вдогонку:
- Ласковою матерью ты могла бы стать!
Он стоял на автобусной остановке в ожидании перехода, поёживаясь на колючем ноябрьском ветру. Кот уже давно его заждался, но выходить под летящие машины на скользкую дорогу было опасно и он успокаивал себя:
- Нам спешить не надо, мы подождём.
И не скуки ради, а чтобы успокоить сердце, искоса взглянул на предвыборный плакат известной политической партии. Этот плакат:
2 декабря – выборы национального
Лидера России.
Город голосует за Путина!
был развешен на самых престижных рекламных щитах, в самых многолюдных местах старинного Российского города.
Зеныч, не торопясь и не напрягаясь, вспомнил известных национальных Лидеров прошедшего 20 века:
- Бенито Мусолини – дуче, национальный лидер Италии.
- Адольф Гитлер – фюрер,национальный лидер Германии.
- И. В. Сталин – Великий вождь и учитель, национальный лидер Советского Союза.
- Мао Цзэдун – Великий кормчий, национальный лидер Китая.
- Лидеры калибром помельче: Ким Ир Сен, Фидель Кастро, Садам Хусейн, да и в одной из Африканских стран, кажется в республике Чад, тоже был национальный лидер,по фамилии Бокасо – настоящий людоед. Этот за время своего лидерства съел более 20 человек, в том числе и двух министров из своего же правительства.
В 21 веке определился пока что один национальный лидер – президент Венесуэлы Уго Чавес. Этот, кстати, тоже 2 декабря проводит референдум по изменению Конституции страны, чтобы стать пожизненным президентом. Зеныч сам слышал в новостях на радио «Шансон», что тот заявил буквально следующее:
- Если так пожелает Венесуэльский народ, я буду служить своему народу на президентском посту до последнего мускула на моих костях.
- Достали меня эти национальные лидеры! Да что же это, они нас с Котом за быдло считают?! – не выдержал Зеныч и от души сплюнул в сторону плаката.
А порыв ветра подхватил этот смачный плевок и понёс, и понёс....., мимо национального лидера с этого плаката, мимо ещё одного лидера непонятно какой национальности, плотно восседавшего на другом плакате, с сурово поджатыми тонкими губами,и утверждающим крепко сжатым кулаком: « Хорошо русским – хорошо всем!».
- Врёшь! Плохо у нас русским, всем плохо, и Коту плохо! – в полемическом задоре, вдогонку плевку, со скоростью звука полетели слова Зеныча.
А плевок, наконец-то набравший скорость и силу, не смог увернуться от третьего плаката, громко шлёпнулся и размазался, наглухо залепив буквы П и о в слове «победа»:
План Путина - ...беда России!
Странная личность, которой также, как и двум первым плакатам, удалось удачно увернуться от плевка, одетая в длинополый чёрный плащ, с длинным чёрным шарфом, обмотанным несколько раз вокруг шеи, как бы ни к кому не обращаясь, завела странный разговор: *
- Анологичный случай был у морского лидера капитана Врунгеля на яхте с громким названием «Победа». Проведению было угодно, чтобы буквы П и о отвалились.
«Отъявленный интелегент», - намётанным глазом определил Зеныч.
Однако оценивая шляпу, больше похожую на модный в начале прошлого века цилиндр, засомневался и в который уже раз с благодарностью вспоминая своего учителя английской словесности младшего сержанта Носулю, на удачу спросил:
- У вас есть план, мистер Фикс?
- Уменя есть план, мистер Икс! А не могли бы вы, сударь, проделать точно такой же фокус вон с тем плакатом? – Чёрный плащ иронически улыбнулся и небрежно ткнул зонтиком на противоположную сторону улицы.
Зеныч сглотнул набежавшую слюну и сказал честно:
- Смог бы!
- А вот на територии Добросельского квартала?
- Смог бы!
Не выпуская из рук зонтика, Чёрный плащ широко развёл руки:
- Ну а во всём городе?
Зеныч рассудительно прикинул количество «Путинских побед», увиденное им только за сегодняшний день, рассудительно умножил это число на два с половиной и сказал более чем утвердительно:
- За две недели, пожалуй, смог бы.
- Ну а в масштабах всей страны? – не унимался дотошный Чёрный плащ.
- Нет, не смог бы. Слюны не хватило бы, - отрицательно и без сомнения покачал головой Зеныч.
* Подлинная запись беседы Зеныча с Черным плащем, произведенная спецслужбами, копия которой утром следующего дня легла на стол руководителя предвыборной кампании политической партии «Единая Россия»:
- Captain Vroongel had a similar case on his yacht gloriously called “Pobeda”. Providence took care of it that the letters “P” and “O” fell off.
- Do you have a plan, Mr. Fix?
- Yes, I do, Mr. X! Could you make the same trick with that poster, sir?
- I think I could.
- On the territory throughout the whole district Dobroselsky?
- I could!
- And what about the whole city?
- I’ll try to, but it can take two weeks.
- The whole country?
- No, I couldn’t. I don’t have enough saliva for it.
Чёрный плащ исчез не прощаясь – по-английски. Плюхнулся в приоткрытую дверь заднего салона подкатившего чёрного «Ягуара», и только красные габаритные огни и развевающийся чёрный шарф, защемлённый дверью, ещё несколько секунд напоминали Зенычу объективную реальность произошедшего, Крякнув от неудовольствия, Зеныч рискнул и, отчаянно лавируя между машинами, преимушественно импортного производства, наконец-то перешёл на противоположную сторону проспекта.
- Инспектор ДПС младший сержант Сутин. Сколько ж вас ждать пришлось! – попенял его сотрудник ДПС ГИБДД, выскочивший из засады, обустроенной за киоском «Роспечать», выписал постановление-квитанцию 33 АТ 733372 от 19 ноября о наложении административного штрафа в 100 рублей за переход проезжей части дороги в неустановленном месте и строго застыдил:
- У меня же план есть! Мне на этот вечер запланировали 30 штрафных квитанций оформить! А я столько времени потерял из-за вас!
Вообще-то пешеходный переход здесь существовал с незапамятных времён, но однажды тёмной ночью «охотники за металлом» сняли дорожные знаки и вместе с урнами для бытовых отходов отнесли в приёмные пункты по сбору металлолома. Оценив сложившуюся ситуацию в ГИБДД решили пешеходный переход не восстанавливать.
Кандидаты в депутаты всех уровней и всех мастей клятвенно обещали жителям Добросельского квартала самолично приколотить дорожные знаки пешеходного перехода в этом месте Суздальского проспекта и нарисовать «зебру» краской, купленной на личные деньги с первой же депутатской зарплаты. И, что самое удивительное, на этот раз они не врали, они в это искренне верили.
Наивные, жалкие кандидаты в депутаты, они и не догадывались, что посягали на известный план известного «лидера» наполнять известный стабилизационный фонд за счёт ограбления собственного народа. Им не дано было знать, что наполнение стабилизационного фонда за счёт увеличения числа штрафов, а с 1 января трёхкратного увеличения размера штрафа за переход проезжей части дороги в неустановленном месте и многократного увеличения размеров штрафов за другие нарушения, является лишь маленьким звеном в в общей цепи грабительского плана. Хотя, конечно, это могло быть и Новогодним подарком Российскому народу от депутатов Государственнной Думы и того же самого «лидера». Зеныч вспомнил, как на тему возможных последствий, возникающих в результате ошибочного, неразумного выбора, удачно высказался известный знаток украинской словесности младший сержант Носуля:
- Жалуется как-то сын своей маме, что её невестка и такая, и сякая. Но поскольку сын выбирал себе девушку в жёны самостоятельно, совета не спрашивал,мудрая хохлушка ему в ответ: «Ой, сынку! Бачилы очи, що гавно купувалы: тэпэр йижтэ!»*
«Беда, - подъитожил Зеныч, - грабят нашего брата! Ой, грабят!» И не боясь упасть, твёрдо переставляя ноги , обутые в тяжёлые армейские ботинки, по ноябрьскому гололёду заспешил домой. По пути несколько раз грязно выругался: «сутин ты сын, однако», упрямо прошептал: «Мы ещё крепкие!» и окончательно решил, за какую партию они с Котом отдадут свои голоса.
* Необязательный перевод на русский язык: «Ой, сынок! Видели глаза, что гавно покупали: теперь ешьте!».
Эпилог:
- Кот тихо скончался за 9 дней до выборов в Государственную Думу и был захоронен в ямке между двух деревьев невдалеке от задней стенки гаража.
- В день выборов Зеныч помянул Кота, сходил на избирательный участок и отдал свой голос, как и обещал, за политическую партию, с названием гордым и красивым.
- Политической партии «Патриоты России», чтобы преодолеть 7% барьер и попасть в Государственную Думу, не хватило одного голоса.
- Независимый наблюдатель от Парламентской Ассамблеи ОБСЕ по возвращению в Европу заявил, что прошедшие выборы в Государственную Думу были не демократичными и Европейским стандартам не соответствуют, а также классифицировал эпизод на автобусной остановке Суздальского проспекта, как явное неуважение жителей старинного Российского города к национальным лидерам этой страны.
Движущие силы истории
Вечером за чашкой «адрак-чая» Зеныч крепко призадумался о жизни. Вспомнил, что армейскую службу он начинал в Школе младших авиационных специалистов в небольшом средне-русском городке.
Так получилось, что загудел он под фанфары с пятого курса авиационного института, и поэтому из среды восемнадцатилетних новобранцев он выделялся и возрастом, и образованностью, и врождённой рассудительностью. Сама судьба распорядилась так, что в неполные двадцать три года его стали звать по отчеству – Зиновьевич, которое с чьей-то лёгкой руки превратилось в Зеныч, или соблюдая воинский устав – рядовой Зеныч.
Их войсковая часть распологалась на територии бывшего женского монастыря.
Однажды за незначительную провинность рядовой Зеныч получил наряд вне очереди. Случилось это ранним утром. Когда личный состав взвода готовился к утреннему осмотру и все подшивали свежие подворотнички, пастой «Осидол» полировали бляхи на ремнях, до блеска бархотками натирали кирзовые сапоги, да и всё остальное делали привычно и сноровисто-быстро, в спальное помещение взвода запыхавшись вбежал дневальный по роте и прокричал:
- Младший сержант Носуля!
Младший сержант Носуля лениво и протяжно откликнулся:
- Я-а-а-а.
-Головка от «луковья-а-а-а»!- передразнивая Носулю, лениво и протяжно,но несколько мрачновато, прозвучал чей-то голос, засмеялся и добавил:
- Чиполино!
Жизнерадостный хохот личного состава учебного взвода, слегка похожий на призывное игривое ржанье молодых необъезженных жеребцов, не только заглушил сообщение дневального по роте, но и напомнил замкомвзвода младшему сержанту Носуле, что в гражданской жизни, до призыва на военную службу, он успел поработать младшим помощником старшего конюха на колхозном скотном дворе, что уже само по себе было не особенно приятным воспоминанием.
Голос сказал – как сказал. Однако младший сержант Носуля понял – как понял.
И когда понял, то медленно-медлено покраснел, затем густо побагровел до такой степени, что стал похож на начищенный красным кирпичём медный тульский самовар, готовый вот-вот закипеть. Зенычу даже захотелось смачно плюнуть, чтобы увидеть и услышать, как зашипит и заскварчит плевок на этом раскалённом самоваре, вроде бы как свиинная шкварка на сковородке.
- А вдруг не зашипит и не заскварчит? Да нет, ещё как зашипит и заскварчит!-уверенно разрешил свои сомнения Зеныч.
А младший сержант Носуля, не обращая внимания на посторонние мысли Зеныча, с протяжным всхлипыванием глубоко втянул в себя воздух и разразился красивой замысловатой бранью, распаляясь всё сильнее и сильнее. Обильно вспотел, и его лицо огненно заблестело в лучах восходящего солнца. Младший сержант Носуля в поте лица подтверждал высказывание самого знаменитого военного министра России:
-Армией командую Я и сержанты: Я - с помощью командирского языка, сержанты -с помощью матерного!
Удивительно, но факт! На этот раз младший сержант Носуля был непревычно да и непрелично краток. «Головка» - это он понимал, но «Чиполиной» то за что?! Такого ругательного слова он не знал. Непонимание до обидного раздражало, мешало сосредоточиться на главном, сбивало с мысли, он переволновался и минут через десять по начинающим скучать лицам личного состава учебного взвода и по тому, что все вновь усердно принялись подшивать подворотнички на вороты гимнастёрок, чистить медные бляхи ремней и натирать бархотками до зеркального блеска носки кирзовых сапог, Носуля жутко почувствовал, что начал повторяться, дважды запнулся на слове «моржовый», выдохнул остатки воздуха и скучным, но строгим уставным голосом закончил:
- Рядовой Зеныч! Объявляю вам один наряд вне очереди!- и мстительно добавил,- сегодня же и в кочегарку!
- Есть один наряд вне очереди, - согласно Уставу ответил рядовой Зеныч.
Так, за эту свою невинную шалость Зеныч и был направлен на хозработы в кочегарку, обустроенную в одном из уцелевших монастырских зданий.
Заступающие в наряд в кочегарку в разводе суточного наряда участия не принимали, за 15 минут до начала развода они проходили краткий инструктаж у нового дежурного по части, который в основном касался запрета на распитие спиртных напитков в кочегарке посторонними лицами, и переодевшись в подменное обмундирование, прямиком шли в кочегарку. По пути Зеныч зашёл в столовую, где на хлеборезке получил суточную норму хлеба, сахара и сливочного масла, на складе - суточное довольствие сухим пайком, а овощехранилище выпросил с десяток крупных картофелин и ровно в 6 часов вечера представлялся местному кочегару по прозвищу Дед.
Дед был не в духе, и оглядев новичка, буркнул безо всякой надежды:
- Котлы чистить умеешь?
- Приходилось, - не соврал Зеныч.
- А звать то как? – подобрел Дед
- Зеныч.
- Держи, Зеныч, и протянул пару брезентовых рукавиц.
Глаза понемногу привыкли к полуподвальному полумраку кочегарки, Зеныч осмотрелся, увидел приколоченную над топчаном-лежаком вешалку с деревянными колышками вместо крючков, разделся по пояс и аккуратно развесил снятые пилотку, ремень, гимнастёрку и нательную рубаху по колышкам, и из кучи сложенного в светлом углу инструмента выбрал лом, жигало, скребки и по руке совковую лопату.
Мастера можно увидеть и по тому, как он выбирает рабочий инструмент. «Этот справится»,- оценил Зеныча Дед, и почувствовав свою никчемную ненужность, но не ради пьянства окоянного, а дабы не отвыкнуть, по устоявшейся привычке предложил:
-А может, по рублю сбросимся? В магазин, что при лесопилке, портвейн «Агдам» завезли, по рублю тридцать семь.
У Зеныча на этот случай под обложкой военного билета была заначена зелёненькая, звенящая на ветру новёхонькая трёхрублёвка, с ещё не выветрившимся запахом дензнаковской краски.
- Чтобы лишний раз тебя не гонять, бери на все.
Оставшись один, Зеныч закрыл поддувало, открыл задвижку топки котла и длинным скребком в несколько приёмов задвинул горящие угли к задней стенке, коротким жигалом вздолбил и расколотил оголившийся шлак, сноровисто орудуя коротким скребком и совковой лопатой выгреб шлак на пол покрытый перед котлами стальным листом. Продолжая в том же духе, сгрёб горящие угли в переднюю часть топки, длинным жигалом вздолбил остатки шлака в задней части, сгрёб и выбросил их из топки, а оставшиеся горящие угли равномерно разравнял по колосникам топки. Легко, как бы играючи, рассыпая веером, забросал свежий уголь в топку и открыл поддувало.
К возвращению Деда Зееныч торопился сделать всё: большой совковой лопатой выбросил шлак на улицу через откидное окно-амбразуру, завёз 5 тачек угля, прибрался и подмёл пол, раскочегарил топку котла, начистил котелок картошки. Картошку он приноровился ещё в студентческие времена жарить на двух лопатах. На первой лопате с горящими углями, вытащенными из топки, нагрел сковородку (видать ещё монастырскую, с клеймом «Сутинъ и сыновья»), растопил жир из открытой банки свинной тушёнки, высыпал в кипящий жир нарезанную соломкой картошку и успел один раз перемешать поджаристую картошку. Дожаривал на второй лопате, а в самом конце вытряхнул в картошку и всю оставшуюся тушёнку.
И хотя до лесопилки путь не близкий, Дед обернулся быстро. Туда с попутными машинами не повезло, а вот назад на полпути его подобрал лесовоз. Три бутылки портвейна «Агдам», гранённые стаканы, добрая закуска и папиросы «Беломорканал» фабрики им. Урицкого располагали к близкому общению, а умение Зеныча уважительно слушать – и к задушевной беседе. Многое из сегодняшнего Зеныч слыхивал от других и раньше и справедливо считал досужим вымыслом, местными байками или вольным пересказом доклада заштатного лектора из отдела антирелигиозной пропаганды местного райкома партии. Но сегодня он услышал историю правдивую и грустную, в которую было трудно не поверить:
- В стародавние дореволюционные времена в здешней округе, а это вам документально подтвердят в местном краеведческом музее, располагались по соседству женский и мужской монастыри, на расстоянии 3 киллометра. Обитатели монастырей долго и нудно общались посредством голубиной почты, получая жалкое моральное удовлетворение от такого общения, а основные движущие силы истории находились в глубокой дремоте. Блестящая идея долго витала в воздухе, да так и зависла не находя применения, пока добрый змей-искуситель не подхватил её и не нашептал на ушко. И тогда с обоюдного согласия они решили выкопать между двумя монастырями подземный ход.
Младшие братья, не успевшие познать в мирской жизни радостей плотских утех и наслаждений, особого рвения и усердия при ведении земляных работ не проявляли. Старшие братья под предлогом изучения богословских наук и другими не менее благовидными предлогами также по мере сил и возможностей старались отлынивать от земляных работ как могли. Но так или иначе через год подземный ход был выкопан, укреплён деревянными балками и крепёжными стойками, изготовленными тут же на монастырской лесопилке. Так получилось, что 2 км. 900 м. прорыли женщины и 100м. прорыли мужчины, и к Благовещенью монахи мужского монастыря успели сделать первую ходку.
Тайное всегда становится явным, а против природы не попрёшь, одна из младших сестёр понесла и в установленные сроки, после первой звезды, родила младенца. Настоятельница монастыря, женщина самых строгих правил в легенду о непорочном зачатии не поверила, провела своё расследование и поступила по совести:
- вход в подземный тонель приказала замуровать стеной двухметровой толщины,
- заблудшую сестру с младенцем от монастыря отлучила, но пристроила, выдав замуж за одинокого вдовца, по непроверенным слухам плотника по профессии,
- сор из избы решила не выносить и об охальниках из мужского монастыря Патриарху не сообщать.
В послереволюционные годы оба монастыря были закрыты. Монахи-растриги разбрелись по миру, а наиболее стойкие приверженцы православной веры достойно закончили свой праведный путь в Соловецких лагерях. В опустевших зданиях мужского монастыря был размещён филиал столичного лесотехнического техникума, монастырскую лесопилку запустили в работу для нужд окрестного населения. В женском монастыре учредили колонию для несовершеннолетних преступниц. В 1941 году с приближением немецко-фашистских войск к этим местам обитатели колонии были эвакуированы в Уральское Заполярье. Немцы были остановлены по линии фронта, проходящей через мужской монастырь, ставший для них непреступной крепостью, и смогли попасть в женский монастырь только в 1945 году в качестве военнопленных, работая на стротельстве военного аэродрома. Все здания и строения женского монастыря, за исключением одного, в котором размещалась котельная, были акуратно разобраны по кирпичику, а добытый таким образом строительный материал использовался для аэродромного покрытия. Немецкие мастера отработали на совесть, да по другому они и не умели. Камень к камню, кирпичик к кирпичику, плотнеько, без зазоров и ровнёхонько по высоте,без выступов - и покрытие взлётнопосадочной полосы, стоянок в капонирах и рулёжных дорожек получилось на загляденье, не хуже, чем на площадях и улочках старинного Эрфурта.
Аэродром ещё не был принят государственной комиссией в эксплуатацию, как на нём совершил посадку полк дальней бомбардировочной авиации, оснащённый самолётами ТБ-7. А через неделю полк был уже в Забайкальском городке Нижне-Утинске, и совершая налёты на позиции Квантунской армии в Северном Китае, громил японских самураев. Все поставленные боевые задачи полк успешно выполнил, однако после окончания войны назад не вернулся. Учитывая сложившуюся междунардную обстановку на Дальнем востоке он был оставлен в Нижне-Утинске, а вместо него в построенный гарнизонный городок по месту бывшего женского монастыря прибыла Школа младших авиационных специалистов. Военный аэродром был вскоре принят государственной комиссией в качестве запасного, таким же и был внесён в лётные карты.
Мало кто знает, что при разрушении кельи настоятельницы монастыря был обнаружен тайник с документами, в том числе и акт расследования происшествия, связанного с рождением «непорочно зачатого» младенца одной из сестёр. Слух о непорочно зачатом младенце наполнился новым содержанием и стремительно прокатился по округе. Знатоки утверждали, что младенец вот-вот достигнет возраста 33-х лет и тогда он совершит вход в Москву и изгонит фарисеев из Кремля. Отголоски этого слуха докатились до Кремля и оттуда последовало строгое указание виновника этого слуха взять и наказать.
Поскольку тайну усыновления непорочнозачатого младенца знала только настоятельница монастыря, а она сгинула во времена лихолетья в Соловецких лагерях, то местные чекисты разбираться не стали, а арестовали всех мужчин в возрасте 33-х лет. Все они были осуждены по 58 статье Уголовного кодекса СССР, как враги народа получили по 10 лет и отправлены в Мордовские лагеря. А когда в марте 1949 года было принято правительственное постановление о строительстве железной дороги Салехард- Игарка, то нас погнали по этапу на объект №503, так по документам проходила эта Сталинская стройка.
- Покачнулося небо над ушедшим этапом,
С молодым арестантом ветер песни поют.
Их встречают убого, провожают прикладом
И в далёком пути пить воды не дают.
-Их на Север ведут за ошибки в работе,
Среди них доктора, инженеры, воры,
Чтоб трудились они до десятого пота,
Вдалеке от родных от зари до зари
- Разве ж это враги, что сражались в Карпатах,
Защищая детей и седых стариков?
Это дети России, это в прошлом солдаты,
Что геройски разбили под Рейхстагом врагов.
Осуждённых размещали в лагпунктах, которые располагались по всей трассе через 5-10 км. и получали название по номеру пикета оси трассы, проложенной изыскателями. Наш этап пригнали в 102-ой лагпункт, по-первах меня определили в бригаду лесорубов, рубить просеку под железную дорогу. Приходилось делать всё, и подлесок рубить, и лес валить, и сучковать, и шкуровать, и штабелевать. Под бревном никогда не ходил на полусогнутых, а когда надо и плечо подставлял под комелёк. А потом начальству приглянулись мои топорища, выструганные одним топором из берёзовых поленьев, прочные, лёгкие, но и изящные как лебединые шеи. Меня заприметили и перевели в Салехард, а там определили в столярку, где зимой было тепло и сытно. Так навыки плотницкого ремесла, унаследованного от отца, спасли мне жизнь. Первую зиму с 50-ти градусными морозами в полуземлянках и палатках пережили не все. Пережили конвоиры, они обитали в тёплых монгольских юртах с печками-буржуйками, спали на двухъярусных кроватях и дополнительно укрывались шинелями. А из моего эшелона уцелело чуть больше половины.
Умерших хоронили не сразу, а когда набиралось 200 душ или два раза в месяц, без гробов в братских могилах, привязывая к ногам бирки с номерами личных дел, по правую сторону от строющейся железной дороги. Землю отогревали кострами, долбили ломами и кирками, крестов не ставили. И удивительное дело, сейчас на местах захоронений буйно разрослись кусты красной смородины и в конце лета долго алеют и полыхают спелыми гроздьями кроваво-красных ягод.
И вот, когда с невероятными трудностями железная дорога была уже фактически построена, про эту трассу в народе говорили, что под каждой её шпалой лежит заключённый, где-то далеко на подмосковной даче умер Великий вождь, а пришедшее к власти новое руководство страны стало проводить политику реабилитации и освобождения незаконно осужденных политических заключённых, то оказалось, что дорогу строить некому, да в общем-то и незачем. Вскоре вернулись на Большую землю и охранники и конвоиры, потому что охранять и конвоировать было некого. Сторожевые овчарки, в одночасье ставшие бездомными, долго ещё несли службу по охране опустевших бараков и колючей проволоки, но вскоре одичали, слились с волчьими стаями и со временем вывелась новая порода волков, необычайно хитрых, злобных, коварных и подлых, наводивших ужас на местных оленеводов по обе стороны заброшенной, мёртвой железной дороги. Освобождённые заключённые, реабилитированные и постаревшие , с выпавшими от цинги зубами, с обмороженными руками и ногами, опустошённые и с заиндевевшими от пятидесятиградусных морозов сердцами, вернувшись на Большую землю, не нашли ни своих семей ни своего места в новой жизни.
Выпили и надолго замолчали.
- Дед, а кочегарское ремесло ты где освоил? – прикончил тягостное молчание Зеныч.
- Да всё там же. Когда в награду за примерное поведение и ударный труд мне скостили срок и мне оставалась 1/3 срока, я стал расконвоированным, написал заявление и меня направили на ускоренные спецкурсы при паровозном депо по подготовке паровозных кочегаров.
Дед свою норму знал, остаток портвейна из третьей бутылки плеснул в стакан Зенычу, себе же накапал чисто символически, чуть больше 20 капель.
Топчан- лежак был один, а их двое. Непорядок.
- Отдыхай сначала ты, Дед, а я днём покемарю, - щедро распорядился Зеныч и переместился к супер-мощному радиоприёмнику «Урал», настроился на спортивную волну и через минуту был уже весь там в далёком Монреале, и забыв про «Мёртвую железную дорогу» и про все прочие неприятности, вместе с нашими прославленными хокеистами громил на жарком льду Монреальского «Форума» хвалёных канадских профессионалов.
Сдав наряд по смене, Зеныч помылся в душевой кабинке и с приятным чувством усталости от исполненной работы возвратился в родную казарму. Не торопясь, он переоделся в своё повседневное обмундирование и прикидывал, как лучше распорядиться свободным временем. Однако вместо заслуженного отдыха он попал на занятия по самоподготовке к политзанятиям. На такие занятия, как это и положено, личный состав взвода собирался в Ленинской комнате, где были развешены наглядные пособия и имелась небольшая библиотечка с работами классиков марксизма-ленинизма.
Тема сегодняшних занятий была ему знакома: «Теория классовой борьбы и основные движущие силы истории». Полгода тому назад на этот вопрос он уже ответил, тогда ещё студентом на экзамене по «Научному коммунизму». И даже больше, этот вопрос был краеугольным в его реферате «Развитие В. И. Лениным марксистской научной теории познания», который он с блеском зачитал на областной научной студентческой конференции. А в награду он получил диплом первой степени, восторги и обожание студенток-первокурсниц, и удостоился ироничного взгляда Эсфирь Эпштейн, преподавателя кафедры «Научный коммунизм», проводившей в его группе семинары по текущим темам.
И хотя взгляды на развитие классовой борьбы в России на рубеже 19-го и 20-го столетий и на основные движущие силы истории у Зеныча и у Эсфирь совпадали, желания углубить свои познания под руководством Эсфирь Эпштейн на дополнительных вечерних занятиях в методическом кабинете на кафедре «Научного коммунизма» у Зеныча не возникало. Это казалось ему делом скучным и бесперспективным.
«Да я лучше лишнюю партейку в преферанс сгоняю», - утешал себя Зеныч.
На семинарах по научному коммунизму Зенычу всегда люто хотелось спать, а сегодня в особенности, потому что накануне свою ночь он провёл в умывальнике на третьем этаже общежития № 2.
Спать рядом с Эсфирь Эпштейн для Зеныча было зазорно, поэтому, чтобы не уснуть, он загрузил себя исследовательским и математическим анализом состоявшейся накануне игры в преферанс.
В эту ночь определялся лучший преферансист второго факультета авиационного института. Встречались лидеры трёх различных школ и направлений этой увлекательной игры: Зеныч, Киса и Лым. Эта игра была неофициальной, договорились расписать «Ленинградку» по случаю, когда после занятий стояли в длинной очереди за пивом в буфете столовой «Три пескаря», расположенной возле трамвайного кольца в лесопарковой зоне.
Ближе к полуночи в умывальник из бытовки они принесли стол и три табуретки, на дверь умывальника повесили табличку «Закрыто на ремонт» и заперлись на швабру. По общему согласию окончательно решили расписать всё-таки «Ленинградку». Закрепили кнопками на столе лист бумаги, зараннее расчерченный и припасённый для подобных случаев запасливым Кисой, оговорили правила и условия игры, кое-что (наиболее важное), чтобы избежать споров в процессе игры и при расчёте в конце, записали на том же листе, в самом центре.
Так тяжело Зенычу играть ещё не приходилось. С большим трудом ему удалось уползти на ноль, и то только благодаря Кисе, который в самом конце игры залетел на мизере на две взятки.
Эсфирь сидела за своим преподавательским столом и с интересом читала свежий номер журнала «Наука и религия». А Зеныч расположился у приоткрытого окна за столом напротив и смотрел прямо перед собой так пристально, будто бы видел её впервые в жизни – обидную несыгранную семерную игру без двух своих, и силился понять, как это при игре в тёмную, вистующий Киса и пасующий Лым умудрились слямздить трефовый марьяж с прикрытием и украсть туза и короля по бубне. Зеныч в живую увидел в своих руках 10 карт, расположенных веером и считал: «Пять пик – четыре взятки (здесь он заложился на третью даму пик), туз и король по бубне – две взятки, марьяж трефовый (король и дама) с восьмёркой для прикрытия – ещё одна взятка»,- и сделал заказ:
-Семь первых.
Игра началась заходом Кисы с семёрки треф, Зеныч положил даму треф, а Лым ударил даму тузом, забрал свою первую взятку, и недолго думая зашёл в бубну. К огорчению Зеныча Киса оказался без бубны и ударил козырной восьмёркой пик, Зеныч безропотно отдал бубнового короля. Киса улыбаясь забрал эту взятку и радостно повторил заход в трефу, Зеныч положил короля и растерянно смотрел, как на него легла голая козырная дама пик Лыма. Как теперь понял Зеныч, в первом заходе на его даму треф ложился голый туз! Лыма не надо было учить, он продолжил раскрутку очередным заходом в бубну. Киса ударил козырной девяткой пик и забрал свою вторую взятку вместе с бубновым тузом Зеныча, затем трефовым валетом, завершая разгром семерной Зеныча, забрал его восьмёрку и свою третью взятку. У Зеныча на руках осталось пять пик – пять взяток! «Красиво раскрутили мельницу, негодяи!»,- объективно оценил он игру Кисы и Лыма в этом эпизоде и огорчился: «Как нехорошо, с горы, начинать игру!».
Зеныч продолжал скурпулёзно анализировать свои и сыгранные, и несыгранные игры, а все его переживания и разочарования, огорчения и негодования, взлёты и падения перемешивались и чудесным образом излучались его глазами.
Семинарские занятия подходили к концу. Эсфирь с сожалением оторвалась от увлекательного чтения апрельского номера журнала «Наука и религия» и объявила студентам:
- Конспекты работ классиков марксизма-ленинизма сдать на проверку. А поможет мне их отнести ....,- и она запнулась, встретившись с глазами сидевшего напротив Зеныча: « Чего это он на меня так уставился?»
Глаза Зеныча манили и будоражили молодую и красивую женщину, ещё не успевшую разочароваться в жизни. Чтобы успокоить своё женское сердце, растревоженное этими напряжённо-грустными, страждущими, скорбными и в то же время просветлёнными глазами, ей настоятельно требовалось вспомнить, где же она могла видеть такие красивые глаза.
Эсфирь Эпштейн всегда добивалась желаемого. Прикрыв свои глаза пушистыми, в меру удлинёнными французской тушью ресницами, она передвигала красивые глаза Зеныча по волнам своей памяти, машинально перелистывая свежий апрельский номер журнала «Наука и религия». К её неудовольствию глаза Зеныча не подходили ни одному мужчине, когда- либо виденному ею и отложившимуся в её памяти. С досадой она подняла с глаз ресницы, убрала изящные, ухоженные пальчики с двадцать первой страницы журнала и поразилась увиденному: святой, изображённый на репродукции известной иконы Андрея Рублёва, большими выразительными глазами, наполненными страданиямии и невысказанной болью, строго смотрел на Эсфирь Эпштейн, смотрел глазами Зеныча.
Всё шло своим чередом. Зеныч удачно завершил сложнейший математический анализ ночной преферансной игры и доказательно пришёл к логическому выводу: Киса и Лым играли на одну руку, да и раздеть его они сговорились не вчера и не позавчера, а готовились основательно и зараннее обговорили стратегию и тактику предстоящей игры, разработали систему передачи информации жестами, мимикой, обусловленными фразами и т. д.
Зеныч победно улыбнулся и подмигнул залетевшему через открытое окно воробью, пристроившемуся на подоконнике поклевать хлебных крошек: «Вот такие, брат, дела!»
Эсфирь Эпштейн необоснованно занесла эту лукавую улыбку в свой актив и возмутилась: «Такой молодой, а уже и нахал! Ну, погоди!», обдала Зеныча уничтожающим взглядом и мстительно с расстановкой сказала:
- Именно вы, молодой человек, и поможете мне отнести конспекты ваших друзей в методический кабинет.
Понуро и тоскливо, сгибаясь под тяжестью конспектов с цитатами из работ классиков марксизма-ленинизма, абсолютно не обращая внимания на её самую малость кривые, а от этого ещё более привлекательные ножки, Зеныч, опустив голову вниз, внимательно отслеживал свой путь, чтобы невзначай не споткнуться, не упасть и не зашибить конспектами с цитатами из работ классиков впереди идущего преподавателя по научному коммунизму.
В методический кабинет Зеныч входил впервые. Осмотрелся, и поражённый обилием томов полных собраний сочинений классиков, заполнявших книжные полки от пола до потолка, растерянно развёл руками. Конспекты начали выпадать у него из рук и с грохотом посыпались на пол.
Эсфирь, хотя и была старше и опытнее Зеныча, растерянно испугалась и с закрытыми от страха глазами, ищя защиты, инстинктивно уткнулась лицом прямо ему в плечо. А у Зеныча, также инстинктивно, руки лягли там, где надо, и он крепко и надолго прижал её к себе, и у него от её испуга и от запаха её волос закружилась голова. У каждой женщины волосы пахнут по своему, у Эсфирь они пахли лютиками.
Первой опомнилась Эсфирь, она упёрлась острыми кулачками в его грудь, легко выскользнула, и чтобы никто не помешал им проверять конспекты с цитатами классиков, заперла дверь на ключ. А Зеныч, с закрытыми глазами, продолжал обнимать пустоту и не успел среагировать на прозвучавшие один за другим два выстрела из карабина СКС из-под стола, застеленного красным кумачом, на котором стоял бронзовый бюст известного классика, обильно бородатого, но странным образом похожего на младшего сержанта Носулю.
- Доцент Сивальнев!- по ядовито-жёлтым штиблетам, не прикрытым красным кумачом, определил стрелявшего Зеныч. Это было последнее, что он успел подумать в этой жизни, от очередного выстрела вздрогнул и ....проснулся, открыл глаза и увидел родное и такое знакомое лицо младшего сержанта Носули. Продолжая идиотски улыбаться Носуля поднял правую руку вверх и резко опустил её вниз, со всего размаху ударяя указкой, сделанной из длинного эбонитового стержня, по пластиковому покрытию стола.Щелчок от удара с абсолютной точностью воспроизвёл звук выстрела из карабина СКС. Такой нехитрый манёвр Носуля применял вовсе не для забавы, а чтобы спать на занятиях по самоподготовке личному составу взвода не повадно было.
- Рядовой Зеныч! - насупился младший сержант Носуля и сурово сдвинул брови.
Зеныч нехотя встал и оказался на целую голову выше младшего сержанта Носули.
- Да сядьте же! – в голосе младшего сержанта Носули зазвучали явные нотки раздражения:
- О чём вы думаете, рядовой Зеныч?
- О женщине, товарищ младший сержант, - честно признался Зеныч, уютно устраиваясь на нагретой тёплым задом табуретке.
- Как?!- возмущённо изумился младщий сержант Носуля,- когда в стране из-за небывалой засухи неурожай зерновых и зернобобовых и трудовое крестьянство при поддержке рабочего класса и советской интелегенции ведёт на бескрайних полях нашей необъятной Родины героическую битву за урожай, когда братский Вьетнамский народ успешно отражает наглую агрессию американских империалистов, когда не менее братский Кубинский народ на острове Свободы не менее успешно строит реальный социализм, когда весь личный состав взвода изучает теорию классовой борьбы и основные движущие силы истории, - младший сержант Носуля повертел головой по сторонам и взял с соседнего стола у рядового Раджабова засаленную книгу в тёмно-бордовом переплёте с тиснёнными золотистыми буквами на обложке.
Без очков он читал очень плохо, а носить очки, при его командирской должности, считал неприличным, как всегда близоруко прищурился и золотистые буквы, хотя и засаленные, и затёртые, с большим трудом поддались прочтению: «Матерный кретинизм». Такое название книги повергло Носулю в состояние глубокой задумчивости, а думать он не любил, поэтому он уважительно посмотрел на рядового Раджабова, учителя начальных классов из Самарканда, но обратился к его соседу в очках, с толстенными стёклами, как у перископа подводной лодки:
- Ефрейтор Жиц, будьте любезны, прочтите название и автора, пожалуйста.
Григорий Иосифович Жиц, выпускник Саратовского инженерно-экономического института, без пяти минут кандидат технических наук, призванный в армию на один год, времени даром не терял и здесь: это была его собственная книга, которую он прихватил на службу, что-бы подготовиться к экзамену на кандидатский минимум по философии, ответил не глядя:
- В. И. Ленин, «Материализм и эмпериокритицизм».
Младший сержант Носуля, не смущаясь, продолжил нравоучительный монолог:
- Так вот, когда даже рядовой Раджабов конспектирует «Материализм и эмпериокритицизм», вы, рядовой Зеныч, думаете о женщинах! И не стыдно вам, рядовой Зеныч?
Нельзя сказать, что такое словосочетание в названии книги шокировало младшего сержанта Носулю, он просто не понял его, но был шибко доволен собой. Он сделал это: произнёс трудно-читаемое и трудно-произносимое «Материализм и эмпериокритицизм»!
- Я к вам обращаюсь, рядовой Зеныч,- младшего сержанта Носулю явно раздражала скучная физиономия невыспавшегося рядового Зеныча.
- А я об них завсегда думаю, товарищ младший сержант! О женщинах думать не стыдно,- лихо отрапортавал Зеныч и вспомнил Эсфирь Эпштейн, её изящные ножки, самую малость, ну чуточку кривые, и от этого ещё более привлекательные и притягательные, застенчиво улыбнулся и убедительно подвёл итог:
- Женщины – основная движущая сила истории. Великая сила!
Гаражная история.
Так же, как и вчера, к вечеру июльская жара спала. Зеныч сидел на перевёрнутом пустом ящике из-под пива, наслаждаясь лёгкой прохладой, залетающей через приоткрытую гаражную дверь, и грустил. Грустил в безнадёжной тоске и печали, потому что его в очередной раз киданули. И вовсе не рыночные кидалы, и не Раввиль, и не Бандэрас – эти мужики с понятием, они уважали Зеныча и в разрешении всех своих споров считали его авторитетом. А был случай прошлой зимой, Зеныча на «четвёрке» занесло в снежный сугроб, да так глубоко, что он сел на задний мост. Проходящие мимо, Бандэрас и Раввиль легко, на руках вынесли его вместе с машиной из сугроба на укатанную дорогу.
Зеныч поблагодарил коротко, но веско:
- Уважаю, мужики! – и выставил две бутылки любимого Бандэрасом «Жигулёвского» разлива местной пивоварни.
Бандэрас наотрез отказался от пива:
-Дя-дядь Коль! Не-не из-за пива ж ведь, из- за уважения!
Раввиль солидарно присоединился к Бандэрасу и заявил, что он уважает Зеныча, как никто другой. И не только в силу этого уважения, а также, чтобы не обидеть авторитетного человека, и руководствуясь высокими моральными принцыпами, он просто обязан с благодарностью взять «Жигулёвское», и за себя и за Бандэраса. Одну бутылку он заткнул за пояс, под свитер, а со второй ловко сдёрнул зубами пивную крышку и с размаху выпил, как показалось Зенычу, за один глоток. Зеныч вспомнил, что точно такой же фокус проделывал Женька Стрёмиков, его однокурсник по авиационному институту.
Бандэрас одной половинкой лица недовольно и уничижительно поморщился в сторону Раввиля, другой половинкой лица извинительно улыбнулся Зенычу. Такого трагикомичного лица Зеныч не видел больше никогда в жизни. И не сказал, но подумал: «Бандэраса жалко!».
Не без помощи рук Бандэрас вернул своему лицу обычное выражение, посмотрел на Раввиля и пробурчал:
-А-а моя Нинка – не моралистка! Дя-дядь Коль!
И ушёл с достоинством, вразвалочку, чисто выбрит на всякий случай слегка пьян, к своей Нинке.
А киданули Зеныча, между прочим, профессиональные кидалы, люди без понятия, но живущие по понятиям.
В Бомбее, когда он в тропическую жару, больной малярией, менял блоки дренажных клапанов на двигателях, а потом валялся на госпитальной койке, или когда в Тикси в сорокоградусный мороз, после замены воздушного стартёра, согревался в каптёрке с местными технарями техническим спиртом и горячим чаем, больше похожим на чифирь, он твёрдо знал, что 20-ти лет работы по ремонту аиационной техники будет достаточно для досрочного назначения пенсии по выслуге лет. Но не знал и не ведал он тогда, что в угоду противонародному режиму депутаты Государственной Думы примут закон «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», согласно которому 20-летнего стажа работы по непосредственному обслуживанию судов гражданской авиации для назначения досрочной трудовой пенсии теперь стало недостаточно, необходимо также иметь страховой стаж в гражданской авиации не менее 25 лет, и даже не удосужились объяснить, чем отличаются деньги отчисляемые в пенсионный фонд с зарплаты дворника, проработавшего 5 лет в ЖКО от таких же денег дворника, проработавшего 5 лет в гражданской авиации. А у Зеныча страховой стаж был 28 лет, но 8 лет увы не в гражданской авиации.
Для себя бы такой закон приняли! И Зеныч не напрягаясь представил, как для того, чтобы получить немалую депутатскую пенсию, известные личности, после окончания депутатских полномочий, устраиваются на отработку 25-летнего страхового стажа в Госдумовские хозяйственные структуры сантехниками и слесарями, дворниками и уборщицами, бармэнами и официантками, завгарами и водителями, охранниками и курьерами, да мало ли кем.
«Депутатов жалко, - не сказал, но подумал Зеныч, - прости их господи, ведь не ведают, что творят».
Грустить в одиночку становилось не в моготу, а без бутылочки «Жигулёвского», разлива местной пивоварни, и скучно. Да и не имело смысла. Легко и бодренько, испытывая знакомое всем возбуждение , слегка пританцовывая и напевая : « Губит людей не пиво – губит людей вода!», Зеныч двинулся к задней стенке гаража.
Откинутая в правую сторону, крышка подвального люка удачно лягла на картонные коробки с каким–то ненужным хламом. Зеныч подпёр её для надёжности более чем метровой деревянной рейкой, привычно и бережно по прочным деревянным ступенькам, саморучно крепко сбитой лестницы, приставленной к задней стенке подвала, спустился вниз.
Ненавязчивая тишина и холодный полумрак подвала располагали к доверительному общению с пивом. По традиции Зеныч начинал утолять грусть ещё в подвале. Из ящика, стоящего на самом дне подвала, он выбирал самую холодную бутылочку «Жигулёвского», об этот же ящик натренированным ударом ладошки лихо сшибал крышку с бутылки и, прикрыв глаза от удовольствия, медленно, в растяжку, в два приёма выпивал, определяя качество пива по тому, как пивные пузырьки лопались на кончике языка, приятно его пощипывали, оставляя у него во рту вкус спелого хмеля.
Сегодня грусть была какая-то лёгкая и, пожалуй она уже прошла, превратившись в непонятный осадок, убедительно похожий на тяжёлую радость.
«Жалкие люди!-посочувствовал законопродавцам Зеныч, - сами того не ведая они подарили мне целых пять лет жизни, которые теперь в обязательном порядке придётся прожить, чтобы дождаться честно заработанной пенсии. А через пять лет, если повезёт, ещё пять лет жизни дадут, а там, того и глядишь, и до ста продлят». Зеныч, в сердцах, раздосадованно сплюнул: он не сбирался так долго жить. Устал, однако.
И впервые за последние неполные шесть лет нарушил подвальную традицию, правильно решив, что для утоления тяжёлой радости будет достаточно не двух, а одной бутылочки пива. Двумя пальцами, ловко и крепко, подцепил бутылочку запотевшего «Жигулёвского» и неспешно, стараясь подольше насладиться нежно обволакивающей подвальной прохладой, задорно, но фальшиво насвистывая «губит людей не пиво...», Зеныч поднимался вверх, и уже достиг третьей ступеньки, как его нос пощекотал неприятный и резкий запах неизвестного происхождения.
«Какая гадость!»- подумал Зеныч, и удивился, потому что вот уже второй месяц, как запахи он практически не воспринимал по причине лёгкого аллергического насморка, вызванного чрезмерным присутствием имбиря у него в киоске, да и на кухне у Кармэн тоже.
А приподнявшись ещё на одну ступеньку, Зеныч обнаружил и источник неблаговонного запаха. Прямо перед глазами, на его територии нагло стояли чужие ноги, обутые в добротные, лишь слегка стоптанные, летние ботинки палевого цвета, а очень бледно-голубые джинсы почти незаметно пузырились на коленных чашечках. Грязновато-бурое маслянистое пятно заметно выделялось на палевом цвете левого ботинка, но ещё больше была испачкана маслянистой жидкостью подошва правого ботинка.Вот они то и источали приятный для железнодорожников, но зловонный для Зеныча, аромат креозота, которым, как известно, пропитывают деревянные шпалы.
По 47,5 размеру ботинок Зеныч прикинул: «Верзила! Не меньше метра девяносто пяти. Залётный, с Ковровской электрички, не захотел светиться на городском железнодорожном вокзале, потому и выскочил на Химзаводской платформе, - и посочувствовал, - эк тебя угораздило в креозот вляпаться!»
Заныли зубы и те места, где когда-то были родные зубы. «Опять придётся идти на ремонт к доктору Александру Яковлевичу Эккельману,- тоскливо размышлял Зеныч,- Изобьют до полусмерти. Ключи от моей «ласточки» заберут и рванут на ней дальше, по своим воровским делам. Потом машину за ненадобностью разобьют и заметая следы сожгут. Да что же это такое творится? А на закупки имбиря на чём я завтра утром поеду?»
Зеныч начинал уже злиться: ясное дело, домой он сегодня попадёт уже не скоро. А дома его напрасно будет ждать нежная и удивительная Кармэн, которая сейчас суетится у газовой плиты за приготовлением песочного торта домашней выпечки и традиционного «адрак-чая». Это стало той последней каплей, которая переполнила его чашу гнева. И отнюдь уже не бакалейщик Зеныч, а рядовой Зеныч, бесстрашный мастер рукопашного боя, прилежный и любимый ученик знаменитого сержанта Носули (неоднократного чемпиона Вооружённых Сил по боевому самбо) расчётливо и точно просчитал, что произойдёт дальше:
Верзила - явно не один, сзади него наверняка стоит на подхвате его партнёр, да и снаружи гаража – ещё один, держит ситуацию под контролем. «Один против трёх» рядовой Зеныч умел делать на спор даже с завязанными глазами: резкий с ускорением удар бутылкой по коленной чашечке, как раз в то самое место, где пузырились бледноглубые джинсы у Верзилы, прыжок с верхней ступеньки лестницы из подвального люка и стремительный бросок в ноги второго, стоящего за Верзилой, обхват ног ниже колен и резкий рывок на себя с одновременным ударом правым плечом в низ живота, продолжая движение, кувырок через голову и далее, не сбавляя темпа, двумя шагами наружу из гаража.
Ничто уже не могло остановить Зеныча!
-Здорово, Комиссар! – прозвучал насмешливый голос в гаражной тишине, голос давно забытый, но ещё узнаваемый, хотя и с лёгкой хрипотцой, и чуть было не свалил Зеныча с лестницы. А ослабевшие пальцы правой руки, уже начавшей атакующее движение, разжались и не удержали запотевшую бутылку «Жигулёвского».
«Женька Стрёмиков! Везунчик, как и всегда. А ведь она должна была разбиться о твою коленную чашечку!» - Зеныч рассматривал светлоголубые джинсы и не мог вспомнить по левой или по правой коленке он собирался бить, и погрустнев, вдохнул успокаивающий аромат «Жигулёвского» пива разлива местной пивоварни из разбившейся о бетонный пол подвала бутылки, устойчиво заглушивший ненавистный запах креозота, вяло махнул левой рукой, опустил её вниз и, не глядя, наугад подцепил подвернувшиеся под руку две бутылки какого-то пива и наконец-то вылез из подвала.
Комиссаром Зеныча могли назвать ещё 26 человек, он надеялся и верил, что все ещё живы, кто начинал учиться в этой нетипичной группе второго факультета авиационного института, в которой он был комсоргом с первого по пятый курс. Уже на втором курсе группа в полном составе во главе с комиссаром была вызвана на совместное заседание кафедры Иностранного языка и кафедры Теоритической механики, для того и собранное, чтобы наставить группу на путь истинный. И пошло-поехало... Деканат терпел вольнолюбивцев долго, наконец на пятом курсе группу расформировали, а комиссара исключили из комсомола, обозвали «чёрным идеологом» и по ходотайству комитета комсомола отчислили из института. Разбросанная и распределённая по другим, расформированная группа неформально продолжала существовать и сражалась за своего комиссара как могла. В конечном итоге решение об исключении из комсомола было отменено и заменено строгим выговором, но к тому времени он уже проходил службу в рядах Советской Армии, где вскоре стал комсоргом роты.
Они стояли в крепком рукопожатии, Женька был по-прежнему на полголовы выше, и по-прежнему похож на Алена Делона ( популярного французского киноактёра времён их молодости), но теперь уже на повзрослевшего и слегка погрузневшего Алена Делона, улыбался и щурился не успевшими выцвести голубыми глазами, и в который уже раз убеждался в правоте слов Анжелы Смирновой, единственной девушки в их группе, которая на втором курсе заявила: «У нашего Комиссара, когда он не улыбается, глаза как у святого с православных икон». Заявила и вышла замуж за Женьку Стрёмикова.
Зеныч и Женька Стрёмиков шли по жизни если и не вместе, то рядом. Помимо пяти лет совместной учёбы в институте они и отработали совместно 20 лет инженерами в ЭРО (эксплуатационно-ремонтном отделе) аиационного моторостроительного завода. Их дороги разошлись после распада Великой страны и совершенно неожидано перехлестнулись в гараже Химзаводского кооператива.
Руки друга, доброй улыбки и приятной тяжести в левой руке вполне хватило Зенычу, чтобы после эмоционального спада вернуть душевное спокойствие и поверить в объективную реальность происходящего:
- Рад видеть, - и протянул бутылочку пива, как оказалось «Жигулёвского», разлива местной пивоварни.
- О себе и о семье можешь не рассказывать,- предупредил Женька, - всё знаю, и даже больше, что и ты сам о себе не знаешь.
- Успел посидеть на лавочке с бабушками, -улыбнулся Зеныч,- как и где можно найти меня в это время, надеюсь, тоже они подсказали? Слушай, Женька, а ты случайно не знаешь, где сейчас моя Кармэн? Что-то я никак дозвониться не могу.
- Ушла к какой-то Зойке на пару часов,- улыбнулся в свою очередь и Женька.
Кармэн уже давно убеждала Зеныча сжечь эту лавочку у подъезда, потому что целыми днями сидящие на ней бабушки, через раскрытую форточку на кухне, были в курсе всех её личных дел. А по вечерам и до поздней ночи, а то и до раннего утра на этой лавочке засиживалась самая хулиганистая и шумная молодёжь Добросельского квартала, до того шумная, что даже через закрытую форточку на кухне Кармэн была в курсе их личных дел.
Зеныч уже прикидывал, что, пожалуй, в супермаркет заходить не придётся, минеральную воду, пиво, можевеловую водку собственного приготовления, несколько банок консерв он прихватит из гаража, а так, дома в холодильнике всё есть. Чтобы определиться в количестве бутылок водки, он обратился к Женьке:
- Каким временем располагаешь?
Точного ответа на этот вопрос тот не знал, а вместо ответа попросил мобильник. Считывая номер с клочка бумажки и нажимая на цифровые клавиши, сказал:
- Извини, Комиссар, на моём - ноль на счёте, - и уточнил в телефон:
- Так значит, встречаемся через два часа. На автобусной остановке «Химзаводская».
И пока Женька извинительно, но живописно объяснялся в своих проблемах, Зеныч поставил картонные коробки с лапшой «Биг ланч» одна на другую, привычно расстелил газетку, придвинул два пустых, перевёрнутых ящика из-под пива, а на газетке разложил, запасливо припасённые для такого случая, воблу и несколько штук вяленных лещей. Новомодных заедок к пиву он не любил.
Как оказалось, на волне перемен Женька стал Испанским агентом, но не в том смысле, что продавал авиационные секреты Родины испанским спецслужбам, а в том смысле, что продвигал в Испании интересы баскетбольных, гандбольных и волейбольных команд Подмосковья, за одну из которых «Русские бобры» с успехом играл его сын Александр.
Жить в гостинице и пить водку с тренером «бобров» Женька устал по причине отсутствия у него и спортивной злости, и спортивной закваски. К тому же он знал, что в понедельник ему настоятельно потребуется иметь свежую голову, чтобы обговорить и устранить некоторые спорные моменты в почти уже готовом контракте перехода Стрёмикова-младшего в Мадридский «Реал». И когда улыбнулась удача в виде подвернувшегося туристического автобуса по «Золотому кольцу», он не раздумывал, быстренько собрал дорожную сумку и на выходные дни сбежал из гостиницы.
На второй день путешествия они приехали в старинный русский город – общепризнанную столицу «Золотого кольца». Сфотографировав своих попутчиков на фоне Золотых ворот и возвратив им фотоаппарат, Женька непроизвольно задумчиво произнёс:
- А где-то здесь должен быть ресторан «У Золотых ворот», в нём ещё Кармэн, жена Комиссара, работала.
И с удивлением подумал: «Так ведь Комиссар должно быть и сейчас здесь живёт!».
Как и всегда, Женька действовал решительно: мило улыбнулся девушке-экскурсоводу, что-то прошетал ей на ушко, записал номер её мобильника, а выходя из автобуса презентовал водителю сувенирную бутылочку текилы, и без тени даже малейшего сомнения, двинулся на поиски Комиссара, уверенный, что после осмотра храмов и монастырей древнего Суздаля, Церкви Покрова на Нерли, Палат Андрея Боголюбского, они вернутся, девушка за исполнением обещанного желания, водитель за второй бутылочкой текилы, и заберут его в том месте, которое он укажет, позвонив по мобильнику.
Киоска «Горсправка» поблизости у Золотых ворот не было, но зато дежурила патрульная машина ДПС. Женьке хватило пяти минут, бутылочки текилы и пачки любимых всеми милиционерами сигарет «Кент №8», чтобы узнать адрес Комиссара. Молодые ребята внимательно проверили у Женьки все его документы, связались по рации и «пробили» его по компьютеру, а заодно «пробили» и адрес Комиссара.
От предложенных услуг доставить его по известному адресу, многоопытный Женька вежливо отказался.
Вот так и получилось, что они сидели на перевёрнутых пивных ящиках, чистили воблу и лещей, с удовольствием пили пиво, о прошлом не вспоминали, говорили о настоящем, о друзьях, о работе, немножко о политике и немножко о женщинах. Женька пожаловался, что Анжела Смирнова слишком много по ночам стала пить и курить, похвалил «Жигулёвское», разлива местной пивоварни и пожурил Зеныча:
- А ты, Комиссар, совсем не изменился: политический режим в стране поменялся, а ты по-прежнему в опозиции, теперь уже новой власти!
- Меняться мне? – хмыкнул Зеныч, - а они такими же и останутся?
И добавил словами своего учителя русской словесности младшего сержанта Носули:
- Мне это претит, Женя. А намёк насчёт «Жигулёвского» понял, - Зеныч нырнул в подвал и с самого дна достал ящик холодного и запотевшего.
Женька Стрёмиков, воспользовавшись подвальным отсутствием Зеныча, успел уже надышаться свежим воздухом и, удовлетворённый осмотром наружной задней стенки гаража, появился в дверном проёме.
А трудяга Зеныч открыл две бутылочки «Жигулёвского» подвальной холодноты и выставил на Биг-Ланчевые коробки, застеленные газеткой. Однако вместо приглашения продолжить застолье, не скрывая отвращения поморщился:
-От тебя дурно пахнет! Опять вступил?
Женька воспринял это как обвинение в меркантильности ( в своё время в силу тогдашних нравов, чтобы поехать в загранкомандировку в одну из Африканских стран, он вступи в партию) и отрицательно замотал головой:
- Обижаешь, Комиссар, в «Единую Россию» я не вступал!
- У тебя всё не слава богу: не в партию, так в дерьмо вступил!
Женька посмотрел на свои ботинки, модного палевого цвета, испачканные золотистыми маслянными разводами, источавшими в общем-то не такой уж и плохой запах креозота и облегчённо рассмеялся:
- Второй раз за сегодняшний день оступился в одну и ту же лужу, у задней стенки твоего гаража, между прочим.
По личному опыту Зеныч знал, да и Женька был того же мнения, что с воблой можно выпить пива в неограниченном количестве. И казалось бы, судьба подарила им шанс узнать предел своих возможностей – у Зеныча в гараже всегда были в достатке и пиво и вобла. Однако, видно, не судьба.
- Полный беспредел! – сокрушённо покачал головой Зеныч.
- Ты о чём, Комиссар?
- Да о том, что время уже на исходе, скоро автобус увезёт тебя к «Русским бобрам», а ты ещё не исповедался, как ты дошёл до такой жизни, что стал испанским агентом.
Женька отщипнул от очищенной воблы боковушку с рёбрышками, «с дымком» открыл очередную бутылочку «Жигулёвского», отпил добрую половину и утвердительно сказал:
-В Испании вино хорошее, а пиво – дрянь!
Посмаковал рёбрышки, запил пивком и иронично добавил:
- А в Испании меня, между прочим, называют русским агентом. Ну слушай, эта история приключилась в старые добрые Советские времена и получила официальное название «Имбирная лихорадка-2».
В тот год я всё лето пробыл в командировке на Дальнем Востоке, где выполнял доработки на двигателях АИ-20 в известном тебе авиационном полку и очень сильно поиздержался, да так, что когда закончилась командировка, то возвращаться пришлось на попутном самолёте АН-12, на том самом, на двигателях которого накануне я заменил все четыре маслонасоса системы ИКМ. На этот раз не зайцем. По распоряжению замкомандира полка по ИАС меня включили в полётный лист. Летели долго, с несколькими посадками и дозаправками в промежуточных аэропортах, но не скучно. Пили технический спирт, слитый из противообледенительной системы, закусывали тушёнкой из аварийного запаса, играли в карты: сначала в преферанс, потом в секу. С непривычки я быстро устал, и когда пролетали над Уралом от компании отвалил и заснул. Приземлились в конечном пункте прибытия на войсковом аэродроме в сорока киллометрах от Москвы. Расставались добрыми друзьями, а на прощание бортинженер экипажа наполнил техническим спиртом мою карманную плоскую поллитровую фляжечку доверху, под самую закрывашку.
Отметка об убытии из командировки с открытой датой и отсутствие авиационного билета с датой убытия позволяли мне задержаться в Москве на пару-тройку дней и побыть с сыном Сашкой, который тогда играл свой первый сезон за команду «Русские бобры». Час езды на электричке до Казанского вокзала, полчаса на метро с двумя пересадками, пять минут быстрой ходьбы и уже на подходе меня встретил Сашка, провёл чёрным ходом и усадил на гостевые места боковой трибуны. Игру я не понимал, а Сашка был в запасе и я бессовестно проспал всю первую половину встречи. Разбудил меня, нечаянно зацепив за коленку, какой-то мужик, которого в перерыве привёл тренер «Русских бобров» и усадил рядом со мной.Я был закоренелым болельщиком по всем видам спорта, болеть любил и умел. Появление Сашки на площадке я отметил первым глотком из карманной фляжечки. Когда обижали Сашку я ругался и кричал, а а каждый гол забитый им, или с его передачи я отмечал очередным глотком. Мой новый сосед игру не смотрел, он вовсю пялился на меня, хотя, пожалуй, ещё больше на мою фляжечку из нержавейки.
« Видать с большого бодуна, похмелить надо бедолагу», - по доброте душевной решил я и налил в пластиковый стакан 100 грамм из заветной фляжечки. Сосед не отказался, выдохнул и выпил умело, за один глоток, как гвоздь вогнал. Утёрся тыльной стороной ладони, занюхал протянутой горбушкой чёрного Бородинского хлеба, экономно спрятал её в боковой карман пиджака, пригладил рукой, смачно передёрнулся и крякнл, видать от удовольствия. Последнее припятствие было устранено и без тени сомнения сосед, широко-широко улыбаясь, ткнул меня кулаком в правое плечо:
- Доработчик!
Этого пижона я тоже узнал, ещё когда, неуклюже усаживаясь по-соседству, он отдавил мне ногу. Мне довелось с ним дважды встречаться в Экваториальной стране во время моей первой Африканской командировки.
Пижон полез было обниматься, но не успел, потому что тренер «бобров» решил, что назревает драка, обхватил меня сзади борцовским захватоми и потащил прочь. На что пижон заорал на него:
- Отпусти моего друга Доработчика! Он хороший!
Тренер «бобров», уяснив суть дела, соореентировался моментально:
- Мужики, с вас причитается. Такую встречу грех не отметить!
Отмечать начали с моей фляжечки в раздевалке, продолжили в ресторане, а закончили на спортивной базе у «бобров». За прошедшие 25 лет мой экваториальный друг сделал в Европе хорошую каръеру. Начав игроком футбольной команды второго дивизиона в Испании, он к моменту нашей встречи стал владельцем преуспевающей конторы, занимающейся поисками молодых талантливых игроков в футбольных командах Африканского континента, помогал им в заключении контрактов с Европейскими клубами. А с недавних пор интересы конторы распространились на баскетбол, воллейбол и гандбол. Своего агента в России контора ещё не имела и на просмотр игр с участием интересующих их игроков прибыл сам глава конторы, сносно владеющий русским языком. Узнав, что мой каръерный рост остановился на уровне доработчика, он предложил работать у него в конторе агентом по России и странам СНГ. Предложенная зарплата меня устроила, к тому же я получил хорошую практику разговорного испанского языка ещё в Экваториальной стране, краткий курс изучения юридических наук мой друг обещал оплатить за счёт конторы. Вот так я и стал Испанским агентом. А далее Женька рассказал подлинную историю о событиях двадцатилетней давности, произошедшую в Экваториальной стране, основанную в основном на воспоминаниях его африканского друга.
Заключительную фразу Зеныч уже не расслышал, Женькины слова заглушил сердитый рёв авиационного двигателя.
Женька вопросительно посмотрел на Зеныча и заметил:
- Африканские слоны во время брачного сезона трубят несколько по-глуше.
- Индийские слоны – тоже по-мягче и по-нежнее, - с видом знатока понимающе кивнул Зеныч.
Друзья, оттолкнувшись от пивных ящиков, разом встали, вышли из гаража и разочарованно хмыкнули: они не увидели сверхзвукового гоночного автомобиля с авиационным двигателем от самолёта МИГ-29, о котором второй день подряд говорили в новостях на радио «Шансон». Это стонала и ревела Лёвкина «копейка» («Жигули первой модели, ещё итальянской сборки) с прогоревшими «штанами», резонатором и глушителем. Сизовато-голубой дым, а временами почему-то чёрный, с рёвом вырывался из всех щелей, дыр и отверстий, покрывая плотным облаком «копейку» и сидящего внутри Лёвку.
-Если из выхлопного патрубка вертолётного двигателя валит сизый дым – это верный признак повышенного расхода масла, - поставил диагноз Женька.
- А если валит чёрный дым – это признак неполноты сгорания топлива,- уточнил Зеныч.
- По месту крепления «штанов» к двигателю оборваны две шпильки.
- А «штаны», резонатор и глушитель стянуты не стяжными хомутами, а контровочной проволокой 0,8 , - продолжали диагностику инженеры по эксплуатации и ремонту авиационных двигателей.
Зеныч повёл носом, улавливая подозрительный запах, исходящий от сизоватого облака, и отправился на поиски креозотовой лужи. Искал не долго. Удовлетворившись осмотром задней стенки гаража, попутно никакой креозотовой лужи не обнаружив, да ещё наслаждаясь наступившей тишиной, так как Лёвка закончил газовку и заглушил двигатель, Зеныч с хорошим настроением, вполголоса напевая «Губит людей не пиво, губит людей вода.....» и слегка пританцовывая, возвращался к пивному застолью.
- И ты, Комиссар, в креозотовую лужу вляпался? – прозвучал знакомый голос с лёгкой хрипотцой.
Зеныч стойко перенёс неожиданность, осмотрел походные армейские ботинки и сообразил моментально:
-Не в лужу, а в креозотовую травку. Этот «бомбила» Лёвка такой газон из разнотравья испортил!
Лёвка Пенкин был «бомбилой», так профессианальные таксисты прозывали частных извозчиков без лицензий, однако разукрасивших свои авто под такси.
Лёвка «бомбил» исключительно по утрам, а в остальное время суток он пел. Пел по праздникам и по будням, пел в народном хоре и в церковном, пел на репетициях и на гастролях, пел на свадьбах и на похоронах. Кроме того, что пел, он ещё и пил. Там же, где и пел. Пил по праздникам и по будням, пил в народном хоре и в церковном, пил на репетициях и на гастролях, пил на свадьбах и на похоронах, дома и в гараже, в виду хорошей погоды и в виду плохой, с друзьями и в одиночку, с удовольствием и без удовольствия.
Из-под закрытого капота «копейки» торчал чей-то зад, одетый в бесформенные камуфляжные штаны, испачканые маслянистой жидкостью с резким характерным запахом, обладатель которого, здорово пришибленный капотом, но не настолько, чтобы не предпринимать отчаянные попытки выкарабкаться из западни, устал, что и было заметно по по вялому шевелению щуплого зада и конвульсивному подрыгиванию ног, с которых успела уже соскочить одна туфля и валялась у переднего колеса, испачканная креозотом.
Капот заклинило крепко и Зенычу пришлось позвать на помощь Женьку Стрёмикова. Но даже вдвоём они, не без труда и не без природной российской смекалки, извлекли пострадавшего из западни.
Небольшого росточка, со слегка помятым лицом, но отнюдь не от удара капотом, взъершенный, с очумелыми глазами, Лёвка напоминал рыжего кота, которого этой весной Зеныч спас от растерзания стаей полуодичавших бездомных собак. Интелегент во втором поколении, Лёвка воспитывался в приличной семье и в отличие от кота поблагодарил спасителей словами:
Спасибо, мужики! Век не забуду!
-Лёвка, а ты зачем маслосистему двигателя креозотом заправляешь? – полюбопытствовал Зеныч.
- А я её не заправляю а, наоборот, промываю. На железной дороге все промывают креозотом маслосистему двигателя, перед тем, как залить свежее масло. Лучшего средства для промывки и не надо.
И, заглушая запах креозота, таким водочным перегаром дыхнул, что Зеныч вживую увидел источник этого перегара – водку «Лось» разлива местного ликёро-водочного завода, и хмуро посоветовал:
- Ты бы лучше себе желудок креозотом промывал, или рот полоскал. А то, ишь, повадился выливать эту гадость на травку за моим гаражом.
Друзья ушли к себе в гараж, а Лёвка в глубоком непонимании и задумчивости растерянно пробормотал:
- А на железной дороге никто креозотом желудок не промывает!
Затем с опаской покосился на капот, отчаянно нырнул в подкапотное пространство, и на этот раз успешно, сразу же нашёл её – более чем наполовину опустошённую бутылку водки «Лось». Изящно наклонив «Лося», Лёвка выпил водку ровно за 5 медленных глотков.
«Отбомбившись» по укороченной программе, Лёвка с недавних пор каждый божий день с позднего утра и до полудня рихтовал, шпаклевал, шкурил и выглаживал передний и задний бамперы своей «копейки», а после плотного обеда с обязательной бутылочкой «Лося», грунтовал и красил. Так получилось, что уже несколько дней кряду, просыпаясь ранним утром, Лёвка при техническом осмотре обнаруживал на переднем и заднем бамперах своей «копейки» свежие царапины, забоины и вмятины, как он предпологал, от многочисленных ударов монтировкой. Отловить и наказать злоумышленика ему пока не удавалось. По причине незлобного характера врагов у него не было, и на таксистов он не грешил: те машину никогда не трогали, те по морде били.
«Тайное всегда становится явным,- утешал он себя, - в крайнем случае завтра у Зеныча спрошу».
А когда собачка (предположительно сука) лабрадорской породы с заливистым лаем резво и решительно протащила на коротком поводке свою даму, торопясь на Ковровскую электричку, стало ясно: пора! Пора ставить «копейку» на заслуженный отдых.
Лёвкина «копейка», прочихавшись и прокашлявшись, надтужно взревела и, выписывая кренделя, рывками двинулась по направлению к не настежь раскрытым воротам гаража. Подкравшись на расстояние двадцати вытянутых рук, она остановилась в нерешительности и сделав как ей показалось правильный выбор, с двойной пробуксовкой рванула и накатила левым загибом бампера в ребро правой двери ворот гаража. Попятившись и откатившись на привычные двадцать рук, «копейка» развернулась задом и всем своим видом показывая, что собирается уезжать и что сегодня ей в гараже делать нечего, попыталась обмануть ворота: внезапно включив заднюю скорость, отчаянно ринулась в гараж. Однако и этот мнёвр завершился глухим ударом заднего бампера об, услужливо подвинутую предательским порывом ветра, левую дверь гаражных ворот.
Лёвка вышел из машины, вихлявой походкой обошёл вокруг, беззлобно попинал левой ногой передние колёса, нежно погладил шершавой ладонью сначала передний, а потом задний бамперы и заплакал от обиды, но сказал сурово:
-«Копейку» - жалко! Кормилица!
Привычно утерев рукавом ковбойки непрошенные слёзы и набежавшие сопли, прикрыл рыжими пушистыми ресницами белёсые глаза и заслушался когда-то очень популярной, но теперь уже давно забытой песней, с которой на радио «Шансон» надрывался нахальный дебютант, а по жизни известный политик:
- В любви надо действовать смело,
Задачки решать самому.
И это серьёзное дело
Нельзя поручать никому.
Лёвка взгрустнул и нехотя поплёлся в гараж на поиски. Сегодня был удачливый день, и в поисках ему постоянно везло:
-когда спускался в подвал и обломилась подгнившая планка деревянной лестницы, он упал в самый низ, но ногу не сломал,
-когда шипованная покрышка «Бридж стоун» сорвалась с верхней полки, просвистела мимо головы, зацепив только краешек уха, она ухнулась рядом с мизинцем правой ноги.
-и наконец в центральном колене замысловатой системы вытяжных труб, проходящей от печки-буржуйки наискосок и вверх к потолку через весь гараж к задней стенке и далее через отверстие в потолке наружу, ему повезло обнаружить то, что искал: бутылку водки «Лось» разлива местного ликёро-водочного завода.
Второго «Лося» он обнаружит поздней осенью в шипованной покрышке «Бридж Стоун», третьего «Лося» - уже ранней зимой в валенке, а четвёртого «Лося» обнаружит по запаху, но слишком поздно, уже после того, как по ошибке зальёт его в тормозную систеиму «копейки».Он напрочь забыл, как в удачливые времена закупок «Лосей» в целях конспирации одну бутылку он перелил в пустую ёмкость из-под тормозной жидкости «Росса».
В редкие моменты удачных «гребешков» Лёвка делил добычу сначала на две большие кучки. Из второй кучки, которая поменьше, брал положенную заначку, остаток же всегда отдавал в семью жене, а на всю первую кучку он закупал водку «Лось», и чтобы не выпить её сразу и всю, он выставлял одну бутылку на верстак, а остальные припрятывал в самых изощрённых и непредсказуемых местах, и благодаря природным способностям, преумноженным регулярным употреблением крепких спиртных напитков, легко забывал о тайниках, но твёрдо помнил, что «Лось» где-то должен быть!
«Лось», прокопчённый и испачканный в чернющей саже за время пребывания в вытяжной трубе, выглядел невзрачно и мерзко, но многоопытный Лёвка знал, что отменное качество «Лося и его мягкий вкус (важно ещё добавить необыкновенную дешевизну) доставят неподдельное наслаждение даже самому изысканному гурману. Он ласково ополоскнул «Лося» в оцинкованном ведре тёплой водичкой, насухо протёр подвернувшимися под руку детскими колготками из старья, бережно взял толстостенный гранёный стакан с ободком сверху, несколько раз дунул во внутрь и тщательно протёр колготками из старья, но теперь уже не детскими. Незаметно для себя, как бы играючи, полушутя он откупорил бутылку водки и изящным наклоном наполнил стакан:
- Буль, буль, буль, буль,буль.
Все соседи по гаражному кооперативу знали, что Лёвкин «буль» равен ровно 30 граммам водки. Проверяли неоднократно, хотя и доверяли.
Лёвка обхватил стакан крепко, да так крепко, что потом пришлось свободной рукой разжимать этот обхват по одному пальцу. Придерживая стакан под дно мизинцем снизу, он сделал свободной ладонью левой руки крест-на крест по стакану сверху (чтобы хрен стоял и деньги водились), судорожно сглотнул набежавшую слюну и выпил за 5 глотков. Неспешно, с удовольствием, наслаждаясь согревающей теплотой благородного напитка, он никогда не нарушал золотое правило – выпивать любое количество водки за 5 медленных глотков. Сила огненного «Лося» переполнила Лёвку, и он пошёл.
С таким же огненным блеском в глазах в стародавние Ивано-Сусанинские времена в дремучих Костромских лесах его отважный предок с одной рогатиной ходил на медведя или на польских интервентов. А в ещё более отдалённой древности коренастый неандерталец, белесыми глазами и надбровными дугами над ними, отдалённо напоминавший Лёвку Пенкина, с каменным топором один на один шёл на саблезубого тигра выгонять того из нахально занятой родовой пещеры. И очень даже вероятно, что не от аккумулятора, а от избытка энергетического заряда, пришедшего из глубины веков, «копейка» завелась с полуоборота, удовлетворённо урча, медлено-медлено, как бы гуляючи, въехала в гараж, и замерла до утра.
Лёвкино счастье было маленьким, сегодня оно уместилось в три буль огненного «Лося». Но вот беда, Лёвка был мужиком компанейским, как правило, не пьющим в одиночку без повода. Для полноты счастья его одинокой и легко ранимой душе настоятельно требовалось поделиться радостью победы над строптивыми гаражными воротами с такими же, как и он просолёнными, понимающими толк в жизни мужиками. Уверенной утиной походкой вразвалочку, которую с недавних пор стало модно называть президентской, ноги легко вынесли его из гаража.
Дымились недокуренные сигаретки Гламур-3 и Гламур-5, оставленные стайкой девушек-лицеисток, упорхнувших на Ковровскую электричку. За угол крайнего гаража свернули Зеныч со своей неразлучной авоськой и спина его друга с дорожной сумкой через плечо.
- Верзила, - почтительно позавидовал Лёвка и по шаркающей походке посочувствовал, - однако с крутым плоскостопием.
Навесные замки ворот всех 25 гаражей площадки молча смотрели на Лёвку. Ни души!
Блуждающий Лёвкин взгляд как бы случайно упал на «Лося», а взгляд этикеточного белого лося упал на Лёвку. «Так ведь не в одиночку же, а чай, вдвоём!» - решил Лёвка и выпил для начала три буль, соблюдая золотое правило выпивать любое количество водки за пять медленных глотков.
Такой тёплый и такой длинный июльский вечер подходил к концу. Уютно устроившись в удобном кресле просторного автобуса, сняв ботинки модного палевого цвета и вальяжно вытянув натруженные ноги, Женька Стрёмиков мирно посапывал, изредка переходя в ненавязчивый храп, впрочем не шибко замечаемый уставшими за день туристами.
Лёвка Пенкин, так же, как и все последние ночи этой недели, ночевал в своём гараже, свернувшись калачиком на заднем сиденье своей «копейки», и в беспокойных снах уже почти разобрал по кирпичику заднюю стенку гаража в поисках последнего «Лося».
А Зеныч сидел на кухне и размышлял на тему: что может быть лучше рюмки текилы и ломтика малосольного огурца, вспоминая Женькин рассказ об имбирной лихорадке в Экваториальной стране, понимающе улыбнулся. Сегодня текилой угощала Кармэн, она совершенно случайно обнаружила в авоське у Зеныча две бутылочки текилы.
«Вот если бы текила обладала такими же полезными свойствами,как и имбирь, тогда конечно да! – закончил философствовать Зеныч, допивая третью чашку имбирного «адрак-чая» с очередным кусочком песочного торта домашней выпечки и надеясь, что если повезёт, то он сможет этой ночью разгадать загадку, промелькнувшую лукавыми искорками в глазах у Кармэн, такой же нежной и удивительной, как и в первый вечер их встречи, много лет тому назад.
Имбирная лихорадка -2
В 1472 году Португальская экспедиция высадилась на острове, который был назван ими Фернандо-По. Остров Фернандо-По (с 1979г. – Биоко) в 15 – 18 вв. был Португальским владением, в 1778г. был передан Испании в обмен на териториальные уступки в Южной Америке. В 1900г. между Испанией и Францией подписано соглашение о разграничении владений в этой части Африки, по которому Испании на материке досталась Рио-Муни.
В середине 20 века Великие колониальные державы Англия и Франция наконец то поняли, что это не они имеют колонии, это колонии имеют их. Осознание этого казалось бы парадоксального факта привело к тому, что они сбросили колониальное иго и обрели независимость путём представления независимости своим бывшим колониям. А вот Испания поняла зто слишком поздно, и то уже когда национально-освободительное движение из вялотекущего переросло в вооружённую борьбу. Но в конечном итоге, понеся большие людские и материальные потери, и ставшая одной из беднейших стран Западной Европы, в 1968 году Испания была вынуждена предоставить независимость Экваториальной стране.
Таким образом, Экваториальная страна – независимое государство в Западной Африке, состоящее из материковой части ( Рио-Муни ) и островов Биоко и Анобин в гвинейском заливе. Столица Маламбо находится на севере острова Биоко. Государственный язык – испанский. Этнические группы – фанг=80%, буби=15%. Вероисповедание: католики – 90%.
Президентом страны стал герой национально-освободительного движения Франсиско Насиас Мгена Бийого, которого все в этой стране, от мала до велика, ласково называли Дядя.
Франсиско Насиас Мгена Бийого был уже известным в своей среде авторитетом и имел имя «Дядя», когда попав в очередной раз на отсидку в известную столичную тюрьму Централ, он познакомился и подружился с лидером национально-освободительного движения Бонифасио Табу Сеге, попал под его влияние и под его чутким руководством изучил и освоил основы марксизма-ленинизма, там же вступил в Революционную партию. На волю выходили вместе, с чистой совестью, попав под амнистию в честь дня рождения Папы Римского. Как ему и было обещано, Дядя возглавил боевое крыло Революционной партии. А когда через полгода при подготовке терористического акта в стареньком автомобиле самопроизвольно взорвалось самодельное взрывное устройство, все находившиеся в нём, в том числе и Бонифасио Табу Сеге, погибли, то на внеочередном съезде Дядя был избран руководителем Революционной партии.
12 октября 1968 г.в день обретения независимости в своей программной речи Дядя заявил, что Экваториальная страна пойдёт по социалистическому пути развития. Этого было на первый раз достаточно, чтобы получить от Советского Союза многомиллионный кредит на развитие народного хозяйства. И в дальнейшем Советский Союз не отказывал в кредитах братскому экваториальному народу, которые так и не пошли впрок. Десять лет спустя Экваториальная страна была по-прежнему очень бедной страной.
Теодоро Обама Табу Сеге после смерти отца попал в католический приют, получил среднее образование, помыкался –помыкался без работы и пришёл к Дяде. Дядя, выполняя обещание, данное им его отцу, а своему учителю марксизма-ленинизма Бонифасио Табу Сеге, признал Теодоро за племяника и отправил его на обучение государственному ремеслу в Европу на полном обеспечении за счёт государственной казны. Ходили слухи, что под предлогом получения высшего образования Племяника попросту говоря удалили из страны.
В Европе он обучался долго и упорно, успешно переходя с курса на курс, с первого курса одного института - на первый курс другого, из одной страны – в другую, пока наконец не оказался в Москве на 1-ом курсе Университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Человек ко всему привыкает, вот и Племяник привык к студентческой жизни, и учёба у него наконец-то заладилась. То ли взявшись за ум, то ли потому что попал под благотворное влияние своего русского друга, коренного жителя Крайнего Севера, он впервые завершил первый курс без «хвостов» и даже успешно сдал два экзамена досрочно, чтобы поехать в стройотряд. Вместо того, чтобы прожигать свою жизню в публичных домах на лазурном берегу Средиземного моря и крутить колесо в Монте-Карло, Племяник в составе интернационального студентческого строительного отряда «Че Гевара» всё лето строил омшанник для пчелиных ульев в колхозе зажиточного села Барвиха, что на Полтавщине. Как хороши, как темны были украинские ночи!
В канун Нового года на университетской проходной Племяник был опознан и задержан. Опознала его колхозная повариха из Барвихи, которая была уже на 5-ом месяце беременности, а задержали его её братья, дюжие мужики, сельские механизаторы. Вовремя подоспевшие милиционеры сумели отбить слегка помятого Племяника у братьев, а потерпевшей гражданке со знанием дела пояснили, что в таких случаях ёй необходимо поступать в установленном законом порядке, а именно, написать заявление, в котором изложить суть вопроса и все претензии и подать его в ректорат унверситета или в деканат факультета.
Вызванный в деканат, Племянник заявил, что в принципе он согласен удовлетворить притязания поварихи из Барвихи, но только на 50%, так как его русский друг с Крайнего Севера с не меньшим, если не с большим основанием может считаться отцом будущего ребёнка. И друг не возражает и даже горит желанием взять в жёны мать своего будущего ребёнка. Однако законы Экваториальной страны позволяют женщинам иметь сколь угодно много мужей и если гражданка не будет возражать, то мы оба возьмём её в жёны. Чукча согласен.
Два мужа и оба пьющие, такого в Барвихе могут и не понять. Немного поколебавшись повариха выбрала из двух зол наименее пьющего, т. е. Племяника. От такого счастья , что появился шанс в одиночку осчастливить повариху из Барвихи, у него закружилась голова, его как бы заклинило, он заартачился и со слезами в голосе всё повторял и повторял: «Чукчу жалко!», - и наотрез отказался жениться в одиночку.
На совместном заседании деканата, партийного и комсомольского бюро факультета такое поведение Племяника было признано вызывающе аморальным и с формулировкой «за аморальное поведение, не совместимое с высоким моральным обликом и званием советского студента» он был отчислен из университета с ходатайством направленным в МИД СССР об его высылке из страны в 24 часа.
Племяник обратился за помощью в посольство своей страны. Помощь ему оказали, но только в покупке билета на авиарейс, да и то только до Парижа. В просьбе выдать деньги на карманные расходы также отказали, взамен посоветовали обратиться в посольство Экваториальной страны по прилёту в Париж.
В Париже, помятуя о том, что в свою бытность, обучаясь на первом курсе Сорбонского унивеситета, он понаделал огромное количество долгов, Племяник благоразумно решил на грубость не нарываться и в посольство не ходить, а наслушавшись ещё в самолёте деловых разговоров, он пристроился к группе советских туристов и в ближайшем к аэропорту придорожном ресторане вместе со всеми сдал свои 20 банок красной икры и бутылку «Столичной». Вырученных денег с лихвой хватило на покупку билета на утренний авиарейс Париж – Дакар – Маламбо. И уже вечером Племяник спустился по трапу у Маламбийского азровокзала. Его никто не встречал.
Он стоял у трапа самолёта и наслаждался жизнью. Солнце уже опустилось за пик вулкана Мутамбу, но всё ещё освещало высоко парящий в нежно-голубом небе лёгкий двухмоторный самолёт и казалось бы зависшие ярко-оранжевые купола паращютов. Студентческий портфель модного жёлтого цвета приятно тяжелил руку двумя сэкономленными бутылками водки и банкой красной икры. Муха це-це, первоначально облюбовавшая нос, перебралась на лоб, ещё сохранявший освежающую свежесть самолётного кондиционера, и забавно припадая на переднюю правую ножку, огибая надбровную дугу, заторопилась к уху, чтобы прокусить нежную мочку и вдосталь насосаться кровушки. Аромат диких орхидей кружил голову.
-Хорошо то как, господи! – само собой сорвалось с губ.
От удара, обрушившегося с небес, упали оба. Основной удар приняла на себя муха це-це, предположительно тем самым и спасшая жизнь Племянику. Она лежала на спинке, бездыханная, вяло шевельнула передними лапками и затихла.
Племяник очнулся в незнакомом помещении от резкого амиачно-нашатырного запаха, издаваемого давно не стиранными портянками, намотанными на яловые сапоги. Цепкая память с фотографической точностью подсунула стремительно надвигающиеся подошвы этих сапог с самодельными подковами из нержавейки на задниках каблуков. И только лопасти вентилятора, упрямо плавными волнами нагонявшие освежающий нашатырно-амиачный аромат несвежих портянок не позволили племянику вторично потерять сознание. И сделали это вовремя, потому что в помещение стремительно ворвались двое с носилками, в тельняшках и голубых беретах, увешанные всевозможными медалями, значками и золотыми галунами. С большим трудом он отбился от них и отбил жёлтый портфель с двумя бутылками «Столичной». По правде говоря, он не справился бы с ними, если бы не подловил их на один и тот же секретный, а ныне запрещённый приём из Чукотской национальной борьбы, которому его обучил русский друг с Крайнего Севера. И успел вовремя, потому что вслед за этими в помещение ворвались ещё двое, один в белом халате со стетоскопом на шее, другой в военной форме с сержантскими лычками на погонах и в штанах галифе на босу ногу и без сапог.
- Вот забияка! – оценил поле боя военный в галифе, обращаясь к доктору в белом халате, - его так ещё в католическом приюте прозвали, мы с ним койка о койку 8 лет вместе прожили.
Кристино Нхема Малабо и Теодоро Обама Табу Сеге стали закадычными друзьями, когда бок о бок тянули лямку в католическом приюте ордена монахов Августинцев-эремитов. В то время пока Племяник 10 лет скитался по Европе, сержант Нхема с отличием закончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище и вот уже несколько лет командовал самым элитным подразделением вооружённых сил Экваториальной страны – паращютно-десантным взводом. И надо же было такому случиться, что именно в этот обычный безветренный вечер личный состав взвода под руководством сержанта Нхемы выполнял плановые прыжки с паращютом, отрабатывая упражнение «день с ночью». И не порыв ветра, а сама судьба швырнула купол паращюта на разомлевшего Племяника, и не муха це-це, а всё та же судьба спасла ему жизнь от разящего удара кованных яловых сапог Сержанта Нхемы, чтобы они не разминулись в этом мире бушующем и тем самым не нарушился естественный ход исторических событий и процессов, и в очередной раз подтвердился один из основных научных постулатов общественного развития: история не знает сослогательного наклонения.
Доктор обеспокоенно посматривал на лежащих полосатиков, с виду пострадальцы не подавали признаков жизни. Он поморщился, повертел носом, покосился на яловые сапоги с портянками, удивлённо покачал головой, засучил рукава и с применением прёмов искуственного дыхания и какой-то матери привёл в чувство ближайшего полосатика. Оклемавшийся полосатик тоже не дремал, а приложив чуткое ухо к тельняшке своего напарника, по его равномерному дыханию с лёгкой храпотцой поставил точный диагноз:
- Капрал Ньеха спит! Теперь его до самого утра не разбудишь, - однако ошибся.
Доктор и оклемавшийся полосатик были не тупые и соображали, что дело движится к дружеской попойке, погрузили так и не проснувшегося капрала на носилки и дипломатично удалились по английски, не прощаясь.
Друзья сидели за столом из свежевыструганной баобабовой доски, пили гранёными стаканами водку «Столичную», закусывали красной икрой, намазанной толстыми слоями на маисовые лепёшки, вспоминали старые добрые колониальные времена, счастливое приютское детство и строгих, но справедливых монахов-эремитов. За десять лет скитаний по Европе Племяник отстал от жизни в Экваториальной стране. Молчун по природе, да ещё недавно пришибленный подкованными сапогами, он надолго замолчал. Почувствовав в лице Племяника внимательного слушателя, сержант Нхема говорил напористо и зло:
- Политика дискриминации белого населения привела к оттоку высококвалифицированных кадров из страны. Как следствие, по этой причине многие предприятия работают на 50% от своих потенциальных мощностей и находятся на грани останова. За годы независимости практически вышла из строя система канализации и водоснабжения, в исправном состоянии осталась только одна водокачка. Страна живёт только за счёт трёх «Б», за счёт экспорта бананов, баобабов и батата. По месяцам не выплачиваются зарплаты и пенсии, ветеранам борьбы за независимость отменили льготы на проезд в общественном транспорте, на оплату жилья и лекарств. О нас, военных, и говорить нечего, зарплата мизерная, а недавно выдачу натурального пайка заменили выплатой денежной компенсации, в таких издевательски малых размерах, на которую разве что с десяток маисовых лепёшек можно купить, - сержант Нхема не глядя плеснул по стаканам водки, по русской традиции чокнулся с племяником, выпил и зажевал добрым ломтём маисовой лепёшки с красной икрой.
Исповедь своего друга Племяник слушал невнимательно, можно сказать даже не слышал вовсе, обеспокоенный предстоящим нелицеприятным объяснением с Дядей.
По жизни Дядя был строгих понятий и честных правил, и поэтому Племяник знал наверняка, что придётся держать ответ на предъявленный ему вопрос:
- А ты меня уважаешь?
Дядю, само собой, Племяник уважал, однако закладные векселя и долговые расписки, которые он мог предъявить, не могли служить достаточно веским оправданием его досрочного возвращения из мест обучения, не столь отдалённых. При очередном разливе от липкого страха дрожала рука. По этой уважительной причине наполненный стакан опрокинулся и упал, но о земляной пол не разбился и застыл перевёрнутый вверх дном, а водка, впитываясь в землю, исчезала прямо на глазах, собрать её было практически невозможно. Племяник непроизвольно прихватил рукой комочек влажной земли, задумчиво размял её в мякиш, понюхал, скривился и зашвырнул в висящий на стене портрет Дяди, а стакан поднял и со словами:
- Сделаем переворот! - подбросил вверх, ловко поймал и поставил на стол
- Переворот? Военный переворот! Ты прав, дружище! Страна остро нуждается в честном и порядочном Президенте! – на лету подхватил умную и вовремя высказанную мысль сержант Нхема, не успевший по этой причине обругать закон о монетизации льгот, лишивший его и, таких же как он, ветеранов-десантников бесплатного проезда в общественном транспорте, 50% скидки по квартплате и оплате комунальных услуг, а взамен получивших денежную компенсацию, которой при такой бешенной инфляции через год не хватит даже на один килограмм бататов.*
* Батат – сладкий картофель, любимое лакомство народа Экваториальной страны.
«Издержки Африканского темперамента, чуть что и сразу же военный переворот», - усмехнулся Племяник, вспоминая, как его далёкий русский друг с Крайнего Севера, совершенно незаслуженно обвинённый властями в многожёнстве, кровно обиделся, но переворотов не совершал, а многозначительно посматривая в сторону Кремля, пел и грозился :
- Увезу тебя я в тундру, по скрипучему морозу и на край земли.
Друг у него был шибко умный, молодец. В Шереметьевском порту, прощаясь с племяником, он снарядил в подарок «северный посошок»: 25 банок красной икры и 5 бутылок «Столичной» водки. А когда узнал, что для провоза разрешено только 3 бутылки, излишек выпил и покаянно прослезился:
- Какую жизнь мы ведём! Позор!
«Всё, - решил Племяник, - с завтрашнего дня брошу пить и начну новую жизнь, по утрам буду делать утреннюю гимнастику, по вечерам буду выходить на вечернюю прогулку, да и в отказ не пойду и в молчанку играть не буду, а покаюсь и попрошусь у Дяди послом в Ватикан». И, утверждаясь в правильности принятого решения, сказал решительно и напористо:
- Так жить больше нельзя!
- А мы и не собираемся так жить! Да если ты хочешь знать, у нас уже давно готов план военного переворота, не хватало только Лидера. Теперь он есть!
Далее сержант Нхема детально и деловито изложил основные тезисы плана, разработанного ещё в апреле: захват почты, телеграфа, вокзалов, аэропорта, радио и телевидения, арест Президента ( т.е. Дяди) и Военного министра, радио- и телеобращение к нации. А закончил с революционным пафосом и безапеляционно:
- Промедление в выступлении - смерти подобно!
Выпускник Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища, отличник учебно-боевой и политической подготовки, умел быть убедительным. Ближе к утру, когда уже казалось бы закончились все доказательные аргументы и факты, да и «Столичная» водка тоже, Племяник дал согласие возглавить военный переворот.
Сержант Нхема полчаса повисел на телефоне, передавая сообщникам зараннее обусловленную фразу: «В деревне Муттабу идут дожди», и механизм переворота пришёл в движение. Штаб обустроили здесь же в аэропорту в казарме паращютно-десантного взвода.
Первым делом были блокированы в своих казармах войсковые подразделения, сохранявшие лояльность Дяде и его правительству, или объявившие нейтралитет. Все жизненно-важные центры столицы: почта, телеграф, телефонные АТС, радио, телевидение, автовокзалы, аэропорт, электростанция были взяты под контроль верными войсками и полицией, перешедшей на сторону заговорщиков. На въездных дорогах в столицу были организованы блок-посты, усиленные лёгкими танками или БМП, на главных перекрёстках стояли джипы с пулемётными установками, несколько танков и БМП охраняли площадь перед Президентским дворцом.
Успех переворота во многом зависел от успешного ареста высшего руководства страны во главе с Дядей. Бойцы двух отделений паращютно-десантного взвода под командованием замкомвзвода выполнили поставленную задачу легко: членов Государственного Совета и рядовых министров правительства взяли ещё тёпленькими, с заспанными глазами прямо из постели. Всех арестованных свозили в «Централ». Тюрьма, построенная колонизаторами ещё в 19 веке для политических заключёных, была знаменита тем, что за всё время существования из неё не было ни одного удачного побега.Чтобы разместить политических, «Централ» освободили от уголовников, которых временно разместили в подсобных помещениях Центрального стадиона.
Сержант Нхема со второй половиной взвода обшарил все закоулки Президентского дворца и загородной резиденции, но ни Дяди, ни его следов не обнаружили, Не обнаружили Дядю и на съёмных квартирах для его любовниц, ни даже в публичном доме. Не смогли обнаружить и арестовать также и военного министра.
- Видать, они с Дядей ушли в подполье и спрятались на старых конспиративных квартирах, - огорчился Племяник.
Дело принимало плохой оборот. По установившимся в Африканских странах законам переворотного жанра, неоднократно подтверждённым на практике, военный переворот всегда завершался полным успехом, если после зачтения телеобращения к нации тут же следовал телерепортаж о всенародной поддержке военного переворота с обязательным показом униженного и оскорблённого свергнутого правителя со слезами на глазах и с наручниками на руках, крупным планом. Вместо утренних новостей диктор уже успел объявить народу, что в ближайшее время будет передано важное сообщение и исчез с телеэкрана, а чтобы телезрители не скучали, созерцая настроечную таблицу, сразу же из зрительного зала Большого театра драмы и комедии началась прямая трансляция генеральной репетиции горячо любимой в народе трагедии Вильяма Шекспира «Оттело».
Спец-выпуск новостей с телеобращением задерживался. Время шло к полудню, по всем каналам государственного телевидения уже в который раз прокручивалась трагедия «Оттело», главный герой успел уже несколько раз задушить Дездемону, в предпоследний раз явно устало, да и душил без видимого наслаждения.
- Да не куда он не денется: выловим или прихлопнем, как муху це-це, - уверенно заявил сержант Нхема, - а в последнем абзаце текста телеобращения слово «Дядя» заменим на «Главари бандитской шайки»: Главари бандитской шайки, возглавлявшие прогнивший режим, арестованы и до объявления сурового, но справедливого приговора народного суда будут содержаться в «Централе».
Сержант Нхема вызвал посыльного и произвёл положенный инструктаж:
- Припугни строго, но не так, чтобы в штаны наложили. Телеобращение пусть зачитывают весь день, через каждые полчаса. А трагедию пусть продолжают транслировать, нашему народу она нравится, наш народ любит Вильяма Шекспира.
Этот день, когда все от мала до велика сидели у экранов своих телевизоров, стал эпохальной вехой в жизни народа Экваториальной страны, в жизни, которая раскололась на две половинки: до того и после того. И тепрь любые события соизмерялись с этой вехой, в ходу появились фразы типа « а произошло это ещё до того, как по телевизору пять раз подряд показали знаменитый телесериал «Оттело» по Вильяму Шекспиру». До того, после того – да какая разница!
Вы слыхали, как поют дрозды? Так вот, для жителей Экваториальной страны звуки, издаваемые мухами це-це, это всё равно, что пение дроздов для жителей средней полосы России. Однако сержант Нхема люто ненавидел и мух це-це и их «пение», уничтожал их нещадно, всеми известными способами. А дело в том, что зуб мудрости у него был запломбирован металлической пломбой, собственная частота колебаний которой совпадала с частотой колебаний звука «поющих» мух це-це, входила в резонанс и от этого физического процесса во рту возникало ощущение нестерпимой щекотки. Щекотка вызывала симпатичную улыбку, плавно переходящую в ехидную, затем в залихватский смех и наконец в дикий безудержный хохот, доводящий до изнемождения. Ехидно улыбаясь, сержант Нхема взял на изготовку свёрнутый в трубочку конфискованный контрабандный журнал «Рlay boy» и охотничьим шагом, мягко ступая на носочки ног, двинулся в затемнённый угол к тумбочке. В своей жизни он успел прихлопнуть не одну муху це-це, но этой, противной, повезло. К тому же на этот раз и зудела то вовсе не настоящая муха це-це, а завлекательный звук воспроизводил зуммер полевого аэродромного телефона, стоявшего на тумбочке.
Сержант Нхема не мог знать, что это прикольная шутка капрала Сильвестра Ньехи Босиго, подменившего накануне телефонный аппарат на другой, воспроизводящий вместо простенького зуммера призывную брачную песню мухи-самца це-це. Он держал трубку у левого уха ( правое, после недавних учебных стрельб из гранатомёта, слышало плохо ) и равнодушным, а, пожалуй, даже ироничним взглядом скользил по обложке модного мужского журнала, по шоколадной мулатке, которая в скромной, но пронзительно завлекательной позе, тонкими изящными пальчиками с серебрянным лаком на коготках в рекламных целях запудривала себя французской пудрой. Сержантское счастье не улыбалось, и таких шоколадных и в таких скромных позах ему по жизни видеть не приходилось.
А между тем начальник аэродромного патруля капрал Ньеха докладывал по телефону, что при попытке вырулить на взлётнопосадочную полосу на рулёжной дорожке пожарной машиной был заблокирован Президентский самолёт ЯК-40. На борту авиалайнера кроме экипажа из трёх человек обнаружено также лицо Европейской национальности, этакий высоченный тип с с подозрительной вызывающе-шаркающей походочкой.
«Вот ты и попался, голубчик!» - удовлетворённо подумал сержант Нхема и отдал приказание:
- Всех задержанных срочно ко мне, - и продолжал рассуждать логически: «Конечно, можно запудрить лицо, шею, руки, поменять одежду на европейскую, запудрить мозги легковерным патрульным, ну, а походку, шаркающую плоскостопную походочку куда ты денешь, Дядя?!»
Без промедления всех задержанных доставили и ввели в штаб. Трое были в лётной аэрофлотовской форме, а четвёртый, верзила ростом 1 м. 95 см. был в шортах и жилетке на голое тело.
« Вот те бабушка и Юрьев день! Явно не похож на Дядю, скорее – на Алена Делона, хотя его роднит с Дядей походочка, с явными признаками начинающегося плоскостопия», - удивился сержант Нхема и с рязанским акцентом начал допрос:
- Кто старший? Ваши документы!
- Командир экипажа лётчик первого класса Хабибулин, - ответил старший и протянул лётное удостоверение.
«Очень даже похож на моего друга с Крайнего Севера», - в свою очередь удивился и Племяник.
- А это кто с вами? Стюардеса? – сержант Нхема журналом «Play boy», свёрнутым в трубочку, указал на верзилу в шортах и жилетке на голое тело.
«Да, что ты понимаешь в стюардесах!», - чуть не сплюнул Хабибулин, но дипломатично удержался во избежние международного скандала, ответил выдержано и сухо:
- А это наш доработчик Стрёмиков, представитель моторостроительного завода, осуществляющий гарантийное обслуживание двигателей АИ-25, установленных на Президентском самолёте ЯК-40.
Проект прорыва советской авиационной техники на Африканский континент задумывался давно, и когда наконец-то согласовали маршрут и утрясли все дипломатические тонкости и нюансы, самолёт ЯК-40 совершил демонстрационный перелёт с посадками в столицах всех странах Африканского континента. В самолёте ЯК-40, как ни в каком другом была реализована триединая формула надёжности: надёжность закладывается при проектировании, реализуется при изготовлении и поддерживется в течении эксплуатации. Поэтому он надёжно отработал и в сухом раскалённом воздухе пустыни Сахара, и во влажных тропиках с проливными тропическими дождями Экваториальной Африки, и в разряжённом воздухе Африканского Нагорья. После окончания Африканского турне Советское руководство решило самолёт ЯК-40 в Советский Союз не возвращать, а передать его по случаю празднования десятой годовщины независимости в Экваториальную страну в зачёт выделенного очередного многомиллионного кредита. В заключённм контракте сроком на два года оговорили, что полёты на самолёте будет выполнять экипаж Аэрофлота, а техническое обслуживание будет выполнять бригада гарантийного обслуживания в составе представителей завода-изготовителя самолёта и представителя завода-изготовителя двигателя.
Хабибулин вспомнил не стюардес, а забавный случай, произошедший с ним во время Африканского турне самолёта ЯК-40. Вылетели из Саратова в Африку в 15-00, первую промежуточную посадку совершили в Париже вечером, произвели дозаправку топливом. Вылет был назначен на утро, но как назло свободных мест в гостинице не оказалось, потому и пришлось заночевать в публичном доме. А рано утром, пробегая по коридору и торопясь успеть на назначенное время вылета своего самолёта, он увидел её. Он увидел её, и погиб! Не удержался и воскликнул:
- Вот такую бы, да к нам бы в стюардесы!
А в ответ трогательное и мечтательное, на русском языке:
- Ну, что вы! Меня мама сюда еле-еле отпустила. А вы говорите « в стюардесы».
Племяник участия в допросе экипажа Президентского самолёта не принимал, он дремал с подозрительно открытыми глазами, откинувшись на спинку диванчика, из- под которого застенчиво выглядывали пустые горлышки «Столичной» и несколько пустых бутылок из обожжённой глины, в которые разливают местный традиционный напиток маламба, сделанный из сахарного тростника. Мешать «Столичную» с маламбой в такую жару могут только самоубийцы. Это не понравилось Доработчику. Такие же остекленевшие глаза и лицо такого же тёмного, лилового цвета ему привелось увидеть в жарком августе Магадана в разношёрстной компании доработчиков, отмечавших День Авиации в тесной аэродромной каптёрке. Лицо доработчика по топливным насосам, из цвета в цвет переходя, остановилась где-то посредине между синим и чёрным и напугало всех или почти всех. Не растерялся только Василий Андреевич Костырин, двигателист по прозвищу Сохатый, он моментально поставил диагноз:
- Сердечный клапан заклинило у бедолаги.
И по его команде мужики с помощью столового ножа разжали крепко стиснутые зубы у бедолагии и терпеливо влили, сначало по капельке, а затем по столовой ложке, полстакана водки. Тем и спасли человека. Через пару минут спасённый, с розовым румянцем на щеках, продолжал пить водку и шутить, как ни в чём не бывало.
Толстенные, более чем метровой толщины, стены казармы, возведённые из вулканического базальта в далёкие колониальные времена, ещё сохраняли жалкие остатки ночной прохлады, а широкие лопасти вентилятора, мерно вращающиеся под потолком, уже не справлялись с притоком раскалённого воздуха, проникающего из экваториального пекла через незастеклённые окна-бойницы.
Племяник, проявляя робкие признаки жизни, вяло опустил веки на глаза. От мелких капелек выступившего пота лицо стало ещё более лиловым. По лицу пробежала судорга, нижняя челюсть выдвинулась вперёд и при дыхании воздух изо рта через отвисшую губу вырывался со свистом и хрипотцой.
«Совсем плохой стал,- пожалел Доработчик,- спасать надо бедолагу». Пошарил по многочисленным карманам жилетки, но не там, а в носовом платке, подшитом к подкладке, обнаружил плоскую фляжечку из нержавейки, заправленную чистым спиртом, предназначенным для профилактики от укусов малярийных комаров. Проявляя сострадание, он по доброте душевной налил с запасом, чуть больше половины стакана и натренированным, точно выверенным движением опрокинул по ошибке или по привычке себе в рот. Поморщился, недовольный невольной ошибкой: «Извини, брат, сила привычки! Потерпи немного, сейчас мы тебя вылечим». Исправляясь, отмерил 100 грамм спирта и опять точно вывернным движением залпом влил в приоткрытый рот, но на этот раз повезло бедолаге.
Между тем, до этого трагического момента Племяник не собирался умирать, да и с клапанами у него было всё в порядке. Он наслаждался теплом, радовался жизни, прикрыв глаза блаженно улыбался и очень похоже насвистывал разбередившее душу, привлекательное, заливистое коленце из недавно прозвучавшей «песни» этой проказницы-певуньи це-це. Да и лиловый цвет лица у него был природный, здесь все с такими лицами ходят, и других не бывает. Получив в рот неожиданныые полстакана огненной, обжигающей жидкости, он оборзел. Спирт стремительно поглотил всю водосодержащую жидкость, встретившуюся на его пути во рту и в глотке, иссушил и обжёг всё, что можно. Спасаясь бегством от нахального спирта, двуструйным фонтаном брызгнули слёзы из глаз, обильно в два ручья потекли сопли. Племяник почувствовал себя бродячим фокусником, пожирателем живого огня или шпагоглотателем. Выпученными глазами, толстыми губами, хлопающими в поисках воды, бедолага напоминал толстолобика, вынутого рыночной торговкой из водяной бочки и брошенного на весы. Утерев непрошенные сопли тыльной стороной ладони, он энергично совершал хватательные движения просительно протянутой рукой.
«Хочет воды», - догадался Доработчик, понимающе поднял со стола графин с водой и перевернул в стакан. Накапало не более 20 капель.
- Не везёт тебе сегодня, бедолага, - хмыкнул доработчик, отстегнул армейскую флягу вместе с поясным ремнём, неспешно отвинтил закрывашку, налил полстакана и вложил в руку Племянику. Тот взахлёб выпил. Умытыми слезами, чистыми глазами Племяник посмотрел на своего мучителя и понял, что этот улыбчивый и с виду такой добрый верзила, поразительно похожий на французского киноактёра Алена Делона, сегодня воды не подаёт, и с низкого старта рванул, как на 100 метров в олимпийском финале.
«И что это он такой шустрый стал?» - не понял Доработчик. Отхлебнул пару глотков из фляги, плотно завинтил крышку и пристегнул ремень с флягой на бёдра, продолжая неспешно размышлять: « А ведь не скажи, повезло сегодня бедолаге: в два приёма почти 200 грамм чистого неразведённого спирта выпил на халяву. А на халяву и уксус сладкий, однако!» По счастливой для бедолаги случайности доработчик рано утром, спросонок, выходя на работу, пристегнул вместо фляги с водой флягу с чистым спиртом. На этом везение бедолаги не закончилось, стремглав выскочив на свежий воздух, с разбегу он врезался лбом в красную стену. Стена устояла, но прогнулась. Держась за стену и скользя руками, бедолага перемещался вправо, приседая и ищя опору, ухватился за что-то и благополучно присел. «Что-то» оказалось вентилем задвижки на цистерне красной пожарной машины. На самом деле от лобового удара прогнулась не стена, а цистерна, но машина устояла, не опрокинулась. Вентиль, стараясь вырваться из рук, несколько раз провернулся и выпустил на свободу томящуюся в цистерне воду.
Бедолага сидел в тенёчке под вентилем пожарной машины и пил воду, а она всё лилась и лилась, и тушила огненный пожар, полыхавший у него внутри от чрезмерного употребления чистого неразведённого спирта. Она лилась тонюсенькой струйкой толщиной в спичку из практически пустой со вчерашнего дня цистерны, по причине хронической усталости водителя пожарной машины, не успевшего заправить водой цистерну после вечернего полива грядок на даче у военного министра.
Приближался момент истины, вероятно поэтому Сержант Нхема даже не заметил, что Доработчик занимался наглым и откровенным спаиванием кандидата в Президенты.
- И куда это вы, Николай Талгатович, собирались угнать самолёт? – заканчивая «прокачку» Хабибулина, дружески спросил сержант Нхема.
- Да не угон это, а плановый вылет на материк, в деревню Муттабу.
- А вы знаете, Николай Талгатович, что вы не имели права взлетать без Президента
на борту, либо его доверенного лица с письменным разрешением?
- А он с нами и был. Да и сейчас, наверное, на борту. Когда ваши люди чуть было не протаранили пожарной машиной авиалайнер, он с перепугу прошаркал в хвостовую часть самолёта и заперся в туалете.
«Попался, голубчик!», - сержант Нхема прищурился, медленно поварачивая голову вправо, резко поддёрнул подбородок и выразительно посмотрел, но вместо начальника патруля увидел пустое место. Растерянно озираясь, искал глазами и через незастеклённое окно обнаружил сосредоточенную физиономию капрала Ньехи, без слов понявшего поставленную ему задачу по доставке туалетного затворника с авиалайнера сюда в казарму и безуспешно пытавшегося запустить мотор пожарной машины. По его команде, или сами догадались, патрульные лениво выползли из машины, с ленцой подтолкнули, но этого вполне хватило, чтобы с толкача мотор, с хлопками и выбросом жуткого смрада из выхлопной трубы, запустился и весело заурчал.
Племяник, опешивший от такой неожиданности, так и не успевший утолить до конца жажду, с корточек шлёпнулся на заднюю точку и разочарованно смотрел вслед убегающему автомобилю, а разглядев тонюсенькую, толщиной в спичку струйку воды, горько пожалел, что не успел закрыть вентиль цистерны пожарной машины. По-прежнему нестерпимо хотелось пить, в поисках воды Племяник вернулся в казарменное помещение.
Его помятый внешний вид и нетвёрдость походки не понравились сержанту Нхеме: «Не заболел ли?, - но тотчас ему стало стыдно, - так я же тебя похмелить забыл, бедолага!»
Сержант Нхема извинительно улыбнулся Хабибулину, достал из холодильника бутылочку из обожжённой глины с традиционной маламбой, наполнил доверху всё тот же стакан и вложил его бедолаге в руку, протянутую с покорной готовностью.
Племяник пил долго и жадно. После чистого неразведённого спирта «маламба» ожидаемого впечатления не произвела, показалась слабенькой и сладенькой, но холодной, и отлично утолила мучительную жажду.
Сержант Нхема недоверчиво, с сомнением посмотрел на племяника, по жизни он твёрдо усвоил, что от стакана «маламбы» такими пьяными не бывают. «Видать переволновался, бедолага, - он пожалел страждущего и не пожадничал, - стакана много, а половины стакана маламбы, чтобы нервишки успокоить, будет тебе в самый раз». После чего окончательно заткнул глиняную бутылочку кукурузной кочерыжкой, прприпасённой на этот случай, и спрятал в холодильник.
«Какие они сегодня все добрые!» - расчувствовался Племяник, от очередных 100 грамм не отказался, а после употребления всё стало на свои места: ясность в голове, стройность мыслей и необычайный прилив сил. Таким умным и таким сильным он никогда ещё не был, и если бы привелось, то смог бы легко и пасть крокодилу порвать, и баобаб с корнем вырвать, да и национальным лидером стать. Вот только одного он не мог понять: почему ноги стали такими тяжёлыми, как у вожака слоновьего стада, а чтобы их переставлять надо было естественно обладать и слоновьей силой, но в то же самое время стали такими лёгкими, изящными и гибкими, что его бросало из стороны в сторону, и чтобы управлять такими ногами надо было обладать ловкостью газели.
В большом подпитии наружное лицо Племяника выражало прямую противоположность возвышенному внутреннему состоянию его души. И не удивительно, что глуповатая улыбка и идиотский блеск глаз не вызывали доверия у сержанта Нхемы, он почесал маковку, немного покумекал и смекнул: «Так ведь бедолага же вдребезги пьян! И где это он так нализался? Перед гостями как неудобно!». Полуобняв сзади за плечи, он легонько коленкой подтолкнул Племяника в сторону двери, прикрывавшей вход в спальное помещение казармы. Ласкового пинка в самый раз хватило, чтобы бедолага не только добрался до двери, но и открыл её не прибегая к помощи рук и, продолжая движение в заданном направлении, очутился в подвернувшейся на его пути кровати капрала Ньехи поверх одеяла, заправленного конвертиком.
Весело урча пожарная машина подкатила к авиалайнеру, и посчитав свою задачу выполненой, заглохла.
Его взяли ещё тёпленьким, с крупными капельками пота на надтужном лице лилового цвета, удивляясь, как только смог поместиться в маленькой кабинке туалета детина почти двухметрового роста. На этот раз мотор пожарной машины не запустился даже с толкача. Капрал Ньеха, прикидывая расстояние до цели, правильно решил, что надёжнее и по времени будет быстрее добираться в штаб своим ходом.
Они бежали по лётному полю лёгкой трусцой, выстроившись строго по ранжиру: впереди, задавая темп, капрал Ньеха, за ним, поддерживая двумя руками спадавшие штаны, туалетный затворник, и патрульные в порядке убывания роста. По высокой траве они постигали на практике известный постулат из Евклидовой геометрии, что кратчайшее расстояние между двумя точками – это прямая. Не прошло и трёх минут, как подталкиваемый ласковыми пинками, туалетный затворник вошёл в помещение шаркающей походочкой, придерживая двумя руками спадающие без поясного ремня штаны, с обрезанными застёжками и пуговицами, и остановился около тумбочки с телефоном.
Сержант Нхема смотрел на вошедшего и симпатично улыбался, не удержался и радостно ему подмигнул:
- Федот, да не тот!, - и строго капралу:
- Ты кого привёл, Ньеха?
Туалетный затворник немного помялся и представился:
- Глава Президентской администрации Кандидо Мутеме Бироко. Вы за это ответите!
Сержант Нхема ответил, но не сразу. Потом. А в настоящий момент его донимала муха це-це. Она пела и плясала, и было ясно, что если её вовремя не остановить, то приступ дикого хохота станет неизбежен, как головная боль после двух бутылочек «маламбы». Кому хи-хи-хи, а сегодня ему было не до смеха, баобаб наперекосяк, надо было срочно решать проблему Дяди. Он ехидно улыбаясь и сворачивая журнал «Play boy» в тугую трубочку, зорким взглядом обшарил Главу Администрации с ног до головы, но к не малому удивлению источник звука не обнаружил и возмутился: «За щеку что ли её спрятал, негодник?». А взгляд тем временем, закончив детальный осмотр Главы, соскользнул с оттопыренных карманов его фирменных штанов на тумбочку и упёрся в телефон:
- И как же я сразу не догадался! Стрелянную муху це-це на «маламбе», изготовленной не из сахарного тростника, не проведёшь!
Он нервничал, раздражаясь и не понимая, почему сегодня весь день телефон зуммерит мухой це-це, и продолжая ехидно улыбаться, мелкими шажками приблизился к Главе Дядиной администрции, обошёл его как некчемное препятствие, залихватски засмеялся, по-пижонски двумя пальчиками снял телефонную трубку, приложил её к левому уху и услышал: ..ж..ж..ж. жуткую тишину.
Сержант Нхема стоял тупо глядя на тумбочку, положил бесполезную трубку на место и принялся с любопытством изучать лицо Главы администрации. Изучал не долго, дико захохотал, со всего размаху залепил журналом «Play boy» хлёсткую пощёчину, и будничным тусклым голосом выдавил из себя:
- Где Дядя?
- Где-где, в деревне Муттабу! Сразу не могли спросить, что ли? А то всё намёками да намёками. Так же ведь и убить можно, - потирая ушибленное место, облегчённо вздохнул Глава администрации, которому сегодня не повезло.
В этот день не везло многим, на этот раз по закону подлости не повезло и мухе це-це: она размазалась одной половинкой по щеке невезунчика и второй половинкой по незапудренной шоколадной попе тёмнокожей мулатки.
«Дядя в деревне Муттабу!», - Сержант Нхема, одобрительно покивал головой и, меняя ласковую улыбку на ехидную, опять принялся сворачивать журнал «Play boy» в тугую трубочку. Глава Президентской администрации, занервничал, озираясь по сторонам: «Опять бить будут. Хорошо хоть не ногами!» Тоскливо посмотрел на тяжёлые армейские ботинки капрла Ньехи, затем на шоколадную попу с обложки журнала «Play boy», но всё же радостно сообразил:
- У вас телефон звонит!
Сержант Нхема, нервно похлопывая изготовленной мухобойной трубочкой себе по коленке, поднёс телефонную трубку к левому уху и на этот раз ему повезло, он услышал жалобные вопли водителя пожарной машины:
- Это были не десантники и не лётчики, хотя и одетые в паращютно-десантный камуфляж, это были налётчики! Они выбросили меня из машины и оглушили ударом по голове. Особых примет я не запомнил, но узнал их главаря, по его увесистому кулаку. Совсем обнаглели эти автоугонщики из банды вора в законе Маламбо.
- Маламбо, говоришь? – сержант Нхема перевёл взгляд с шоколадной попы темнокожей мулатки на капрала Ньеху, но тот уже смекнул, что к чему и успел застенчиво спрятать свою правую руку за спину.
- Значит так, водила. Мухой це-це лети на предпоследнюю рулёжку, садись в свой пожарный кадилак и без промедления гони сюда в паращютно-десантные казармы, если не хочешь ещё раз познакомиться с увесистым кулаком. А за кулак Маламбо ответит.
Дядя, став президентом, не оторвался от жизни простого народа. Уставая от государственных забот на боевом посту народного избранника, он черпал жизненные силы в общении с такими же как и он сам простыми людьми. Приходило время и тогда ничто не могло его удержать. Хождение в народ он совершал со своим другом – Военным министром. Ещё не будучи военным министром, тот завоевал авторитет и уважение посидельцев Малабского Централа, не столько ясностью ума и твёрдостью характера, сколько тем, что однажды на спор расколол лобовым ударом десять кокосовых орехов подряд. Этот результат улучшить уже нельзя, его можно только повторить. А был ещё забавный случай на охоте. Когда они с Дядей двигались по тропе на водопой, произошло лобовое столкновение с белым носорогом, не пожелавшим уступить дорогу. Только зря это покойник сделал и не уступил дорогу. Имея такого друга, с отпугивающей репутацией мордоворота, Дядя на пару с ним без опаски и без охраны мог ночами напролёт ходить, бродить по кабакам и барам, сидеть, балдеть и петь в дыму табачном:
- На то она и первая любовь, чтоб быть ей не особенно удачной.
Банька по пятницам – это святое дело. Дядя и его друг Военный министр Мигель Абида Виото Ривас мылись в турецких банях «Империя», что по соседству с банком «Империал». В этот день пар был никудышным, ниже средней паршивости, баньщики были старыми и ленивыми, как дембеля за 100 дней до приказа Министра обороны об увольнении из Армии в запас, да и куртизанки, отпахавшие свой срок с умом, а не абы как бы, улетели в Париж, а спешащие им на замену гейши из Японии застряли в ремонтных доках Сингапура и заделывали пробоину, полученную их пароходом в жестоких штормах Южно-Китайского моря. Не получив в банях ожидаемого удовольствия, продолжить пятницу решили на даче у Военного министра. Чтобы не нарваться на банальный самогон, маламбу они покупали исключительно в харчевне «Три баобаба» на Долларском шоссе, по пути на дачу.
Светало. Перед сном вышли в сад послушать знаменитое пение мух це-це и пропустить на похмелье по бутылочке маламбы. Летучая собака, шнырявшая по саду, забеспокоилась и на лету прихватив когтями спелый плод манго отправилась на днёвку в город, чтобы успеть прицепиться к ветвям одиноко стоящего дерева перед банями «Империя». Приехавший на утренний полив водитель пожарной машины поливал грядки с дикими орхидеями не из брандсбойда, а таскал воду вёдрами.
- А не махнуть ли нам в Муттабу? – Дядя помнил, что на сегодняшний день он приглашён на материк в деревню Муттабу на праздник «Посвящение в мужчины». Своего согласия он не дал, а чтобы не обидеть местного колдуна, и отказом не ответил.
- В Муттабу, так в Муттабу, - флегматично согласился Военный министр, перекинулся парой словечек с водителем пожарной машины, посмотрел на часы и в подтверждение своих слов добавил, - успеваем на почтово-багажный самолёт.
Дядя ещё не успел решить, хочет он или не хочет в Муттабу, а Военный министр уже распорядился загрузить в пожарную машину коробку с маламбой пересыпанную колотым льдом. Переодеваться не стали, в чём были одеты, в том и помчались на пожарной машине в аэропорт. Одетых в белые штаны, рубашки на выпуск, разрисованные петухами и в сандали на босу ногу, их легко можно было принять за сборщиков маиса, погонщиков мулов, рубщиков сахарного тростника, заготовителей баобабов, уборщиков батата или подгулявших комивояжеров. Не прошло и получаса, как они летели на материк, уютно устроившись в бомболюке почтово-багажного самолёта, положив под головы мешки с почтой. Самолёт приземлился с первого захода на посадку и как обычно зарулил на край бататного поля. Во время перелёта они попали в сильную болтанку, такую сильную, что Военного министра укачало и он спал беспробудным сном мертвецки пьяного биндюжника. А Дядю всё это время мутило и подташнивало, он мужественно дотерпел до посадки самолёта, и сразу же после остановки лопастей воздушных винтов выскочил из самолёта и бегом под правую стойку шасси. Однако опорожниться не успел, его впоймали, подхватили сильные руки, и водрузив на шею венок из диких орхидей, усадили в кресло из слоновой кости, установленное на носилках из красного дерева, и под боевую дробь барабанов и там-тамов понесли на плечах в деревню Муттабу на праздник «Посвящение в мужчины».
Издревле в деревне Муттабу существовал обычай, согласно которому, чтобы стать мужчиной юноше необходимо было совершить подвиг при охоте на льва. Приходило время и отважная шестёрка молодых людей уходила в джунгли на охоту. Один из них незаметно подкрадывался ко льву и крепко хватал за его за хвост. Пока он удерживал добычу, пятеро других копьями убивали льва. Это был опасный промысел, очень часто возвращались изувеченными и покалеченными, часто несколько человек из шестёрки гибло в схватке со львом, а иногда из джунглей не возвращалась и вся шестёрка.
«Тайное всегда становится явным», - набожно перекрестился Дядя. Он не ведал, что накануне поздней ночью представители чёрной магии под предводительством Главного колдуна разбудили Вождя племени радостной вестью, что звёзды указывают на прилёт железной птицы с двумя высокими гостями из столицы ранним утром только что начавшегося дня. Вождь тут же собрал Совет старейшин, на котором был разработан и утверждён план мероприятий по встрече Дяди, а самое главное, было единогласно решено, что великолепную шестёрку будет возглавлять Дядя.
Вся деревня от мала до велика встречала Дядю на вытоптанной до прочности немецкого бетона центральной деревенской площади. После обмена любезностями и заверениями в преданности и вечной дружбе, Вождь сделал предложение, от которого невозможно было отказаться:
- Глубокоуважаемый господин Президент, от имени и по поручению моего народа я предлагаю Вам почётное право принять участие в этот заключительный день праздника в традиционной охоте на львов. Для этого нам всем не понадобится идти в джунгли. Прямо перед вашими глазами, а за моей спиной, два великолепных красавца сидят в клетках. Вы по-хозяйски входите в правую клетку, решительным шагом приближаетесь к спящему льву, мёртвой хваткой хватаете его за хвост и лёгким пинком ноги взад направляете его к открытой дверце. Зверюга выходит на волю с чистой совестью и тут его пятеро отважных охотников забивают копьями.
У нас всё честь по чести, 100%- ная гарантия успеха. В правой клетке сидит лев, только с виду красавец, а на самом деле это беззубый и старый доходяга, которого соплёй можно перешибить. Охотники - профессионалы с 12-летним стажем, а на всякий непредвиденный случай в ветвях старого баобаба спрятался снайпер с винтовкой с оптическим прицелом. По окончанию лёгкой прогулки все будут довольны: лев получает достойную смерть, вы получаете в жёны самую красивую девушку деревни Муттабу и цветной телевизор впридачу, отец девушки получает шкуру льва, а ваши подданые, и я в их числе, получают удовольствие лишний раз убедиться, что они имеют достойного правителя.
Однако никто вас не осудит, если вы откажетесь по объективным причинам от участия в охоте. В этом случае вы сможете купить себе в жёны самую красивую девушку деревни Муттабу за 13 коров. Дядя проследил за взглядом Вождя. Она стояла чуть поотдаль от стайки невест сегодняшнего дня, молодая, красивая, чёрная. Он увидел её и погиб!
Без страха и без тени сомнения, Дядя охотничьим шагом вошёл в клетку, крепко ухватил спящего льва за хвост и с левой ноги дал пинка взад. Лев спросонок ничего не понял, отчаянно завертел хвостом, тщетно пытаясь сбросить надоедливое существо, оскорбляющее его достоинство. Взамен он получил два пинка взад, ещё раз с левой ноги и с правой. Царь джунглей, не привыкщий к такому зверскому обхождению, обиженно мяукнул. В тесной клетке спрятаться было негде, и спасаясь от посыпавшихся один за другим пинков, то с левой то, с правой, бедолага пустился наутёк. В два прыжка выскочил из клетки и разметал головой и плечами зазевавшихся, не ожидавших такой прыти от дряхлеющего старца, пятерых охотников, получив всего два неопасных удара копьями, он подчиняясь могучей силе спасительного инстинкта, бежал от беды подальше, не выбирая дороги.
«По степени резвости явно не престарелый доходяга и издыхать не собирается, - размышлял Дядя, - ему бы ещё жить и жить». И удерживая хвост, поспевая за львом бежать, продолжал : «Оно конечно, если смотреть со стороны Вождя, то это была правая клетка, а если с моей стороны, то она же была левой. И наоборот: левая будет правой». Нечаянно наступив, он прокатился на банановой кожуре несколько метров, теряя равновесие, споткнулся о кокосовый орех и неожиданно смекнул: «Так ведь я не в ту клетку вошёл!». «Влип! – загрустил Дядя, перепрыгивая неошкуренное бревно, - возраст у меня уже не тот, чтобы бегать по буеракам. Зря я сегодня пожадничал и пошёл на охоту. Да лучше бы я её себе в жёны за 13 коров купил! Надо бросать это грязное дело!». Однако он ошибался, он не просто влип, он накрепко прилип к хвосту, смазанному соком каучуковой лианы и отцепиться от хвоста, как отчаянно ни старался, не смог.
Дядя ошибался, он не перепутал клетки и вошёл в ту, что надо. И это была не его вина, а его беда. Бежать в этом забеге должен был не он, а племяник. Согласно родовым законам о правилах очерёдности в охоте на львов на праздниках «Посвящение в мужчины» изначально была отобрана великолепная шестёрка горячих муттабусских парней из рода Табу. Однако на внеочередном заседании Совета Старейшин было принято спорное решение выставить другую шестёрку парней из рода Мут во главе с племяником вождя по имени Бала.
Поздней ночью, когда Совет Старейшин решал вопрос об участии Дяди в праздничной охоте на львов, обиженные муттабусские парни из рода Табу поменяли местами клетки и поставили для мута Бала клетку с молодым львом, внучатым племяником в расцвете лет и сил, известным драчуном и забиякой на всю Западную Африку, как две квапли воды похожим и неотличимым от своего дяди, а львиный хвост, предназначенный для Бала мута смазали липким соком каучуковой лианы.
Легко преодолев первые двести метров по удобной тропиночке между арахисовыми и рисовыми полями, по касательной кривой огибая небольшое маисовое поле, внучатый племяник выскочил на широкий простор бататного поля, и наконец-то увидев вдалеке спасительные джунгли, обрёл второе дыхание и помчался во всю прыть.
Дядя тоже увидел спасительные джунгли и наддал скорости ещё больше чем лев. Хвост провис, дядя этим воспользовался, подбадривая себя, заорал: «Там хорошо! Но мне туда не надо!» и прыгнул, вынося ноги вперёд, а упёршись сандалями в мягкую землю бататного поля, откинулся назад и резко остановился в надежде, что от динамического удара то ли руки оторвутся от хвоста, то ли хвост оторвётся ото льва. Но не тут то было, ничего не оторвалось, а он как воднолыжник за буксировочным катером заскользил на сандалях по зелёным волнам бататного поля.
В меру упитанный лев-чужак стоял на краю бататного поля, и преграждая дорогу в спасительные джунгли, с безразличным видом игнорировал внучатого племяника. Внучатый племяник пошёл в лобовую атаку с запредельной прытью, сурово насупив брови. Наглый пришелец стоял на месте, как вкопанный, исподлобья смотрел на приближающуюся угрозу и не думал сворачивать. Они сближались. Внучатый племяник не сворачивал и чужак не сворачивал, внучатый племяник не сворачивал и чужак не сворачивал... И когда запахло жаренным, а Дядины сандали истёрлись вдрызг и задымились пятки, внучатый племяник не выдержал и свернул, свернул вправо и свернул себе шею, а на левом моторе почтово-багажного самолёта свернул воздушный винт. Упал, сердце больше не билось.
А вот Дядя свернуть не успел и как скользил, так и влетел пятками вперёд по прямой под фюзеляж почтово-багажного самолёта, однако успел пригнуться и прошмыгнул мимо колеса и стойки переднего шасси, проташив за хвост бездыханное тело околевшего льва, притормозил у створок открытого бомболюка.
Наглый пришелец лев, нарисованный на лобовой части почтового самолёта, укоризненно смотрел на свежую черную борозду, глубоко пропаханную пятками тормозящего президента Экваториальой страны в зеленоватых волнах ботвы бататного поля. Живописный лев появился не случайно, изначально этот самолёт входил в состав патрульной эскадрильи ВВС Соединённого королевства «Desert lions», долгое время базировавшейся в районе Суэцкого канала. Бомбардировщик Vickers Wellington с истёкшим календарным сроком, но с большим остатком ресурса в лётных часах, был подарен Английской королевой в благодарность за поставку горных горил в Лондонский зоопарк.
Авиационной катастрофы не произошло, но внутри всё содрогнулось и голова спящего военного министра соскользнула с почтового мешка и ударилась о металлическое откидное сиденье по правому борту самолёта, а за головой и он сам соскользнул с сиденья и свалился на пол, голова ещё раз ударилась об пол и он проснулся. Недовольный, он выглянул в открывшийся бомболюк и интуитивно просчитав, что одной будет мало, прихватил из ящика с колотым льдом две запотевшие глиняные бутылочки маламбы, оценив сложившуюся ситуацию, влил сначала несколько капель, затем и всю бутылку, чтобы освежить пересохший рот и язык, естественно сначала себе, а затем из второй влил полбутылки и Дяде, а остатки вылил на крепко прихваченный львиный хвост. Маламба расстворила застывший сок каучуковой лианы, судорожно сжатые руки обмякли и разжались, освобождая ставший враз ненужным хвост.
Праздник продолжался. В качестве почётного гостя Дядю на нём заменил Военный министр, а Дядя отдыхал в гостевом домике с молодой женой и смотрел цветной телевизор.
Сержанту Нхеме предстояло лететь в деревню Муттабу на президентском самолёте впервые и он не ради любопытства спросил командира экипажа:
- Николай Талгатович, а вы давно прилетели из деревни Муттабу? И как долго туда лететь?
- Летать в Мутабу мне ещё не приходилось, а полётное время по штурманскому расчёту один час пятнадцать минут, - Хабибулин был немногословен, но точен, как и всегда.
- А Дядя, он что на воздушном шаре туда улетел? – возмутился сержант Нхема.
Ответ на этот вопрос знал водитель пожарной машины, но его никто не спрашивал. А Глава Президентской администрации понял, что этот вопрос к нему и поспешил ответить:
- Сам не могу понять, как он там оказался. Сегодня утром в Администрацию пришла радиограмма с требованием перегнать президентский самолёт в деревню Муттабу. Вот я и постарался.
Самолёт был не резиновый и брать с собой в Муттабу Главу Президентской администрации не имело смысла, лучше лишний гранатомёт захватить. По уму его надо было арестовать и отправить в «Централ», да вот не с кем . Было также очевидно, что оставлять его на свободе или в живых нельзя. Сержант Нхема с тоской обвёл глазами лётное поле. В пределах обозримой видимости до самого горизонта не было видно ни одной мухи це-це. Неловко и поспешно он сунул в руку Главе Президентской администрации ставший ненужным журнал «Play boy» с шоколадной мулаткой на глянцевой обложке и кисло посмотрел на капрала Ньеху. Тот понял с полувзгляда, перекрестился и ударом увесистого кулака по голове оглушил Главу. Четверо дюжих паращютистов десантников сноровисто запихнули обмякшее тело Главы в технический отсек пожарной машины и заперли на ключ, а капрал Ньеха, как старому знакомому, улыбнулся водителю пожарной машины:
- А за Главу головой ответишь!
Водитель пожарной машины был хорошим служакой. Отметив ровный гул улетающего на материк самолёта, он завинтил вентиль цистерны и рванул на ближайшую водокачку заполнить её водой. У водокачки он притормозил как обычно, с наездом усиленным передним бампером на кокосовую пальму и, обладая отменной реакцией, моментально включив заднюю скорость, успел попятиться до того, как с десяток спелых кокосов гулко отстучали о что-то твёрдое. Однако в этот обидный день доблестному пожарнику не удалось полакомиться спелыми кокосами, да и цистерну заправить водой также не привелось. Как и предсказал сержант Нхема, сегодня ему прищлось отвечать головой. Для ограбления банка вору в законе Маламбо срочно понадобилась пожарная машина. Засаду устроили на ближайшей водокачке в небольшой кокосовой рощице. Падающие кокосы переколотили почти всю выскочившую из засады банду налётчиков, спасся и не пострадал только их главарь, младщий брат-близнец капрала Ньехи – Анхель Ньеха Босиго. Озлобившись, младший Ньеха по-семейному оглушил знаменитым увесистым кулаком почуявшего беду, но не успевшего удрать водителя пожарной машины.
Глава Администрации расслышал туповатый удар увесистого кулака, а в щелочку подсмотрел протянутые ноги в большом количестве, от чего ужасно расстроился, потому что спрятаться было негде. Тогда он решил на всякий случай замаскироваться: влез в защитный огнеупорный комплект, одел противогаз и спрятался за большой мешок, наполненный грязным нижним бельём членов пожарной команды, который водитель пожарной машины привёз в стирку жене смотрителя водокачки, и очень довольный собой, с сожалением подумал, что шоколадная попа тёмнокожей мулатки с непрочитанного журнала «Play boy» пожалуй будет помягче увесистого кулака. И это было правда, а вот насчёт протянутых ног он ошибся: пацаны оказались крепкими и твердолобыми, ноги протягивать не собирались и подавая признаки жизни, изредка ими шевелили. Младший Ньеха поднатужился, поднапрягся, обильно потеючи загрузил всех своих в отсек для личного состава пожарной машины, поплевал на ладони рук для удачи, включил звуковые и световые спец-сигналы и строго соблюдая правила дорожного движения покатил на воровскую малину.
Сегодня брали банк «Империал». Вор в законе Маламбо любил импровизировать даже больше, чем грабить банки и шарить по карманам. Перед отправкой на дело, проводя инструктаж группы захвата, он порекомендовал им лица боевой раскраской не красить, «маски-шоу» не напяливать, а воспользоваться подручными средствами, то есть защитными комплектами и противогазами, чтобы ограбление банка выглядело естественно и натурально, как обычная экспроприация в исполнении пожарной команды, несколько месяцев не получавшей зарплаты.
Обученные своему ремеслу, налётчики действовали как и всегда, смело и решительно. В помещение банка ворвались всем скопом, а с наружной стороны двери повесили табличку, заготовленную на всякий грабёжный случай, «Закрыто. Инкассация». Младшему Ньехе не понравилось, как началось сегодняшнее ограбление, его поразило полнейшее отсутствие клиентов, охранников и банковских служащих.
«Засада! Баобаб наперекосяк!» - от души выругался Ньеха и сердце ушло в кончик носа. В носу нестерпимо засвербило, простым почёсыванием кончика носа не обошлось, пришлось на время снять противогазную маску, чтобы высморкаться. Из служебного помещения через приоткрытую дверь доносились ахи, охи, вздохи, лёгкие стоны и загадочные всхлипы. И он с ужасом начинал понимать, что это вовсе не засада, просто они ворвались не в банк «Империал», а в рядом стоящие турецкие бани «Империя».
А малабская братва об этом не думала, их головам это было лишнее, им всё равно было, что грабить, банк или бани, и они уже готовили мешки для денег.
Младший Ньеха осторожно просунул нос в щелочку приоткрытой двери и был сражён наповал. Они действительно ошиблись. Они неверно оценили и истолковали охи, ахи, вздохи, пыхтение и сопение, вызванные эмоциональными сопереживаниями с робкой и беззащитной Дездемоной, с ослеплённым жаждой мести ревнивцем Оттело, с коварным интриганом Яго. Всё таки, это был знаменитый банк «Империал». В интимном полумраке мужчины и женщины занимались просмотром телепередачи. Все, начиная от приходящих уборщиц, продолжая рядовыми сотрудниками, кассирами, менеджерами, охранниками и заканчивая Генеральным управляющим банка «Империал» Кандидо Мутата Балука, с упоением наслаждались незабвенной трагедией Вильяма Шекспира. Ньеха был не до конца законченным мерзавцем, и прежде чем отдать своим пацанам команду связать их всех попарно, деликатно извинился:
- Понимаю. Не хочу. Но не могу! Проклятая работа!
Как и во все ограбления, произошедшие за последнии недели, Генеральному управляющему не нашлось достойной пары и он был вынужден исполнять ставшую традиционной и уже порядком опостылевшую, но почётную обязанность экскурсовода. Он исправно отпирал замки, открывал дверцы банковских сейфов и услужливо предлагал для осмотра достопримечательности их содержимого. Отпирая хитроумные запоры валютного сейфа, он меланхолически подумал: «А вот семейный врач, пожалуй, ошибается утверждая, что мучительные головные боли, участившиеся в последние недели, у меня от мигрени», невзначай замешкался и забыл отключить систему сигнализации, выведенную на дежурный пульт в ближайшем полицейском участке.
Воровитость, сквозившая в каждом движении рук при отпирании банковских сейфов и бегающие плутоватые глазки суетного Генерального управляющего, не вызывали доверия. «Наверняка шулерит за карточным столом», - угадал младший Ньеха и равнодушно прихлопнул увесистым кулаком муху це-це, которая на свою беду пристроилась на макушке у Генерального управляющего, и открыв дверцу валютного сейфа, почтительно замер. Упакованные ровными пачками, многое повидавшие на своём веку и пережившие не одно ограбление, американские Президенты молча смотрели на противогазную маску младшего Ньехи и на его руки в чёрных кожанных перчатках (чтоб не делать отпечатков). Оклемавшись и по-свойски подмигнув Президентам, он принялся плотно набивать фирменный банковский мешок этими самыми пачками.
Ограбление банка завершилось одновременно с окончанием телетрансляции трагедии Шекспира «Оттело» и началом спецвыпуска теленовостей по всем каналам.
Отъехав два квартала, сделали перевалку груза, спрятавшись от посторонних глаз в подземном тонеле, на развязке улиц Бататной и Баобабовой. Легко и стремительно, мухой це-це, грабители перебросали шесть мешков набитыми местными франками и один мешок с американскими долларами из пожарной машины в старенький пикап «Амбассадор».Уходили по-одиночке. Жить в противогазной маске тяжело и трудно, но всегда есть надежда, что её можно легко снять. Соскучившийся по глотку свежего воздуха, младший Ньеха проворно сбросил с истекающего потом лица противогазную маску, с отвращением зашвырнул её на водительское сиденье пожарной машины и с наслаждением вдохнул раз, ещё раз. С третьего раза он поперхнулся не одним десятком малярийных комаров, попавших ему в рот вместе с тремя глотками тяжёлого, затхло-тухлого, пропахшего испражениями, воздуха тонеля на Бататной улице, который окрестные жители без зазрения совести использовали в качестве отхожего места. Прокашлявшись и отхаркавшись, младший Ньеха досадливо сплюнул, просчитал мешки с честно награбленным деньгами и поспешил сесть за руль «Амбассадора», чтобы укатить срочно из этих зловонных мест по известному адресу, известному ему и вору в законе Маламбо.
Так же легко, как банк «Империал» или турецкие бани, сегодня можно было ограбить и ближайший полицейский участок. Во дворе стояли брошенные спецавтомобили с торчащими из замков ключами зажигания, в настежь распахнутые двери бродяга-ветер заметал пожухлую опавшую листву с развесистого баобаба, в полумраке безлюдной дежурки на тревожном пульте сиротливо тлела тусклым огоньком лампочка, сигнализирующая об ограблении банка. А дежурный пристроился на краешек скамейки в комнате отдыха группы быстрого реагирования и вместе со всеми зачарованно смотрел в экран телевизора. Трагедия приближалась к логическому завершению, в комнате повисла жуткая тишина. Дежурный полицейского участка стесняясь своей нетипичной сентиментальности, отвёл глаза в сторону и тихо удалился к себе в дежурку, где и облегчил душу, высказав наболевшее:
- Дездемону жалко! – смахнул набежавшую слезу и хлюпнул носом.
И вот здесь ему показалось, что на пульте горит лампочка, он смахнул ещё одну слезу, однако лампочка продолжала гореть. На сей раз рука среагировала мгновенно, и опередив голову, успела нажать тревожную кнопку, однако ожидаемого тревожного сигнала не последовало.Он лихорадочно давил на эту кнопку и на соседние – а в ответ тишина. Делать нечего, согласно внутреннему регламенту несения полицейской службы Дежурный заорал во всю глотку:
- Тревога! Ограбление банка «Империал»!
Личный состав группы захвата так и не успел перекурить и обсудить итоги просмотра знаменитого телесериала. Попрятав приготовленные сигареты, на бегу похватав бронежилеты и бамбуковые палки, они кубарем скатились по лестнице, чертыхаясь и пересмеиваясь на бегу:
- Во орёт, оглашенный! А с виду и не скажешь.Тихоня.
С разбегу запрыгивали в тесный отсек для личного состава и усаживались по своим местам. Закурили одну сигарету и пустили её по кругу, каждый успел сделать по две полных затяжки, и бронемобиль с выключенным движком тихо накатил к закрытым дверям банка «Империал». От клиентов банка, стоящих в очереди перед дверями с висящей на них табличкой «Закрыто. Инкассация.», командир команды узнал, что «инкассаторы», одетые в противогазы и защитные комплекты, инкассацию уже произвели, загрузили в пожарную машину семь мешков и только что уехали в направлении улицы Бататной. Освободив попарно связанных сотрудников банка и не теряя времени на уточнение деталей произошедшего ограбления, команда захватчиков бегом загрузилась в свой бронемобиль и рванули в погоню.
Из толпы досужих зевак выскочили криминальные репортёры и их неизменные спутники и конкуренты папараци, стремглав бросились к своим транспортным средствам, припаркованным на противоположной стороне улицы у входа в бани «Империя», и нажимая на все педали, помчались вдогонку на своих видавших виды велосипедах. И так усердно налягали на педали, что вскоре стали очевидцами дорожно-транспортного происшествия. Это насвистывая полюбившуюся мелодию из кинофильма, услышанную в Советском посольстве на неделе советского кино: «Погоня, погоня, погоня в горячей крови....», водитель бронемобиля уверенно набрал скорость на широкой Бататной улице, свернул в тонель под Баобабовую, и забыв включить фары ближнего света, в лёгком полумраке врезался в брошенный в тонеле пожарный автомобиль. Запертая на ключ дверь одного из отсеков пожарного автомобиля от удара раскрылась настеж, из отсека выскочил высоченный детина в противогазной маске и защитном комплекте с заброшенным за спину мешком, и шаркая длинными ногами, попытался улизнуть через противоположный выход тонеля. Но не тут то было, натренированные захватчики легко настигли беглеца. Захват произвели жёстко, в ход пустили бамбуковые палки. Экваториальная страна была ещё не достаточно цивилизованной, полицейские дубинки на вооружение спецназа поступят несколько позднее, тем не менее, гордое прозвище «бамбуки» сохранится за спецназавцами на все времена. Главе Администрации, можно сказать, пофартило. Известно, что избиение бамбуковыми палками особой радости не доставляет, но от шишек, синяков и ссадин его спасли противогазная маска и защитный комплект, к тому же он очень удачно подставлял под бамбуковые палки вместо спины плотно набитый мешок. Мешок – это далеко не спина и затрещал по всем швам, а из первой же образовавшейся прорехи посыпались пачками избитые морды американских президентов.
Командир «Бамбуков» по рации доложил обстановку начальству и получил указание человека в противогазной маске, как особоопасного преступника, немедленно отвезти в «Централ», вещественные доказательства, а именно мешок с валютой, доставить в полицейский участок, пожарную машину вернуть её законным владельцам в наземную аэродромную службу.
Полоса везения продолжалась у Главы администрации и в «Централе». Добрые люди наконец-то сняли с него противогазную маску и защитный комплект, в душевой смыли ядовитые запахи тонеля на Бататной улице, переодели в удобную арестантскую робу и поместили в камеру, в которой с раннего утра сидели в нижнем белье его постоянные партнёры по преферансу, взятые ещё тёпленькими прямо из постелей: председатель правительственного комитета по баобабоводству, министр социального развития и человек похожий на министра юстиции. В процессе следствия главная улика, а именно мешок с валютой, затерялась в кривых закоулках коридоров полицейского участка и Главе президентской администрации Кандидо Мутеме Бироко предстояло расписать не один десяток преферансных партий с посидельцами «Централа» в ожидании окончания следствия.
Вор в законе Маламбо, не обращая достойного внимания на мешки с местными франками, благовейно и с почтением погладил фирменный из натуральной кожи, с вензелями банка «Империал» и с сургучными печатями банковский мешок, плавно расстегнул молнию-застёжку и просунул руку вовнутрь, чтобы сначала прочувствовать шершавость, перебирая пальцами, размять и услышать хруст зелёной капусты, и лишь затем насладиться созерцанием красоты одного миллиона долларов. Мял долго и упорно, на что-то надеясь, однако шершавость не прочувствовал и желаемого хруста не услышал, наконец догадался выдернуть руку из мешка, и брезгливо рассматривая ладонь, полюбопытствовал:
- Ты чего привёз, Ньеха?
- Американское бабло! – Младший Ньеха небрежно, наружной стороной стопы пнул по вензелям, засунул руку в мешок и достал из мешка пару давно не стиранного мужского белья. Отбросив в сторону, стремительно занырнул в мешок, резво загребая руками добрался до самого дна и обнаружил, что окромя грязного нижнего мужского белья в мешке больше ничего нет.
- Не понял! Мистика какая-то!
А вот тут Младший Ньеха промахнулся. Это была не мистика какая-то, это был Глава президентской администрации Кандидо Мутеме Бироко, сын бродячего фокусника, обладатель феноминально-ловких рук, за несколько десятков секунд, проделанных пожарной машиной от банка «Империал» до тонеля на Бататной улице, исполнил рядовой в общем то трюк с подменой содержимого двух мешков.
Крутой, устоявшийся воздух банковского мешка, с бодрящим амиачным запахом, пощипывал глаза, щекотал ноздри и позволил Младшему Ньехе с достоинством перейти из полуобморочного состояния в полупаршивое. А тут ещё вор в законе Маламбо прошипел, как приговор зачитал:
- А за миллион, Ньеха, ответишь!
Младший Ньеха пожал плечами, с равнодушным лицом без всякого удовольствия, увесистым кулаком пришлёпнул муху це-це, на свою беду примостившуюся на макушке у вора в законе Маламбо. Муха стойко выдержала удар, а вот голова у Маламбо затрещала как кокосовый орех.
Так смена власти в уголовном мире произошла на несколько часов раньше, чем смена официальной власти в светском государстве.
Президентский ЯК-40 летел на материк по радиомаяку. Хабибулин знал, что в окрестностях деревни Муттабу, отвоевав у джунглей небольшую територию рядом с бататным полем, ущё в колониальные времена была построена бетонная полоса достаточной длины, чтобы принимать современные реактивные истрибители и пассажирские самолёты такого класса как ЯК-40, рулёжные дорожки, оборудованна авиадиспетчерская и пункт руководителя полётов, другие необходимые аэродромные службы, установлен радиомаяк. С обретением независимости, технические специалисты были отозваны в Испанию, собственные национальные технические кадры у молодого независимого государства подготовлены ещё не были и всё, как и везде, стало приходить в негодность, однако радиомаяк работал в автономном режиме исправно и надёжно.
Летели в неизвестность, сержант Нхема не знал, как придётся добираться от бетонной полосы в деревню Муттабу, где искать Дядю и как отнесётся местное население к его аресту, а то горячие деревенские парни могут и бока намять. Но он особо и не переживаал, он был обучен действовать по обстоятельствам, а после бессонной ночи чутко дремал в подвешенном состоянии, не впадая в беспробудный сон.
Приземлились со второго захода на посадку, первый раз помешал одинокостоящий баобаб на опушке джунглей, прямо по курсу. Второй раз заходили на посадку по крутой глисаде и самолёт посадили как по учебнику. На пробеге, поглядывая в илюминатор, сржант Нхема заприметил легко-тентованный грузовик, соящий на краю бататного поля рядом с двухммоторным самолётом со звериной мордой , нарисованной на лобовой части фюзеляжа, и попросил Хабибулина припарковаться рядом с этим самолётом. Пилот почтово-багажного самолёта, привыкший к аэродромной жизни на шум реактивных двигателей президентского ЯК-40 не среагировал и продолжал спать в тенёчке под широколистным фикусом, которые здесь, на своей исторической Родине, вырастают до размера небольших деревьев. Горячие деревенские парни при виде паращютистов-десантников, выпрыгивающих из подрулившего самолёта с автоматами и гранатомётами наперевес, прекратили выгрузку-погрузку мешков с почтой, отошли за кабину грузовика, убегать не рискнули, а закурили и включили транзисторный радиоприёмник послушать последние известия.
Встречал гостей водитель почтового грузовика, одетый в форменную одежду почтового служащего, в фуражке с кокардой.
- Где Дядя? – строго спросил сержант Нхема.
- Похоронили вчера вечером.
- Как? Похоронили? Почему похоронили? – опешил сержант Нхема.
- Жара! – ответил водитель, вытирая обильный пот со лба фирменным синим носовым платком, - на деревенском кладбище и похоронили.
-Он, что, от солнечного удара умер? – ничего не понимая, недоверчиво спросил Нхема.
- Не от солненого удара, а от удара тупым предметом по голове от ревнивого мужа.
- Вот бабник! И когда только успел, - восхищённо возмутился Нхема.
- Да не слушайте вы его, - вмешались в разговор горячие муттабусские парни, - это он своего дядю похоронил, а ваш Дядя жив и мы знаем, где он.
По команде сержанта Нхемы двое десантников с автоматами наизготовку остались охранять президентский ЯК- 40, остальные во главе с капралом Ньехой запрыгнули через задний борт под тент почтового грузовика. Те, кому повезло, устроились на почтовых мешках, остальные же присели на корточки. Сам сержант Нхема уселся на первое сиденье в кабине рядом с водителем, а самый отчаянный из муттабусских парней запрыгнул на подножку автомобиля показывать дорогу к гостевому домику. Хотя водитель был из местных и сам без подсказки знал дорогу, но вдвоём решил он, будет спокойнее.
Почтовик запылил по просёлочной дороге и скрылся в облаке красноватой пыли, а оставшиеся парни услышали по транзисторному радиоприёмнику абсолютно никчемную и неинтересную по деревенским меркам новость, что где-то в далёком Маламбо произошёл военный переворот.
Его взяли тёпленьким, прямо из постели одновременно с окончанием трагедии «Оттело» и с появлением на телеэкране диктора Центрального телевидения,
Натягивая белые штаны и не удосуживаясь даже взглянуть на сержанта Нхему, Дядя кивнул на цветной телевизор, возобновивший прерванную трансляцию «Оттело» по Вильяму Шекспиру:
- Умеют же ведь делать, если захотят!
А услышав за окном домика отчаянный треск ломающихся сучьев, довольный улыбнулся своей молодой, красивой и чёрной:
- Всё устаканнится, родная.
Военный министр чутко спал в соседней хижине с подругой, такой же молодой, красивой и чёрной. Услышав шум подъехавшего автомобиля он почуял неладное, с опаской выскочил в приоткрытое окно. От удара что-то хрустнуло и он упал корчась от дикой боли, бедный капрал Ньеха, с переломом двух пальцев, не расчитавший силу удара увесистого кулака, отшиб не не столько увесистый кулак себе, сколько память Военному министру. Тот напрочь забыл, что ему надо бежать и спасать Дядю и даже то, что он в прошлой жизни был военным министром. Потеряв себя, он с сухим треском ломая сучья стремглав ломанулся в джунгли, где вскоре одичал и примкнул к стае горных горил.
Все знаменательные события этого дня из жизни народа Экваториальной страны Племяник проспал, проснулся только на следующий день, ближе к вечеру, Председателем Высшего Военного Совета.
Мировое сообщество не спешило признавать новый режим в Экваториальной стране. Испания выжидала. В те годы она влачила жалкое существование на задворках Европы и ей было не до бывших своих колоний, от которых она вовремя освободилась и получила независимость, а не они от неё, как ошибочно думают многие. А другие страны возможно попросту и не заметили, что произошла смена национального лидера. Экваториальная страна была бедная даже по Африканским меркам, без месторождений нефти, газа. золота, алмазов, редкоземельных металлов и ни чьи интересы этим переворотом задеты не были.
После совершения военного переворота прошло более трёх месяцев, однако Соединённые Штаты Америки и Советский Союз, посматривая друг на друга, а также крупнейшие Европейские страны хотя и не отозвали своих послов в знак осуждения, но и с признанием нового режима не торопились. Созрела настоятельная необходимость сделать решительный прорыв на дипломатическом фронте, показать всему миру, что новый режим всерьёз и надолго. На заседании Высшего Военного Совета единогласно решили организовать всенародное празднование 100-дневного юбилея, а для дипломатических представителей устроить торжественный приём с приглашение представителей политических и этнических кланов, деловых людей, местных и иностранных журналистов. Просматривая список прглашённых, сержант Нхема добавил фамилии членов экипажа ЯК-40 и Доработчика.
Командир экипажа Хабибулин испросил разрешение посетить мероприятие у советского посла. Посол решил ответственность на себя не брать и доложил об этом приглашении в Москву. Москва думала долго, но не найдя ничего лучшего, разрешила. Разрешение пришло на следующий день после торжественного приёма. А Доработчик, парень простой, приглашением воспользовался.
Приём проходил в непринуждённой дружеской обстановке, с хорошей выпивкой и закуской. Для каждого из послов Европейских стран у Племяника, нашлось доброе слово на языке той страны, которую представлял посол. Послы не оставались в долгу и пожалуй можно было сказать, что лёд тронулся.
Английский посол, потягивая через соломинку освежающую маламбу из запотевшей глиняной бутылочки, давая понять, что английская разведка не дремлет, изысканно-тонко намекнул, что он в курсе пикантных подробностей прошедшего переворота, ненавязчиво предложил услуги оказания технической помощи в восстановительном ремонте почтового самолёта, застрявшего в деревне Муттабу, и как бы между прочим заметил:
- Странные вещи творятся в Соединённом королевстве. В Лондонском зоопарке наблюдается серьёзная нехватка горных горил.
Племяник дипломатических академий не кончал, но был не тупой и намёк понял.
Всё время беседы с английским послом он испытывал чувство смутного беспокойства и давно позабытого неуютного дискомфорта, сухость во рту, лёгкое головокружение и ничем необъяснимые приступы дикой жажды. Приходилось подавлять
жуткое, но естественное желание отнять у посла запотевшую глиняную бутылочку с маламбой и до последней капелечки выпить живительную влагу.
«Посол ушёл, а беспокойство осталось. Значит, дело не в после», - логично рассуждал Племяник, а обводя гостей тревожным взглядом увидел и искомый источник смутного беспокойства, воздействовавший на него на подсознательном уровне – флягу в зелёном чехле, висевшую на поясе у верзилы. Верзила, лицом похожий на самого знаменитого французского киноактёра Алена Делона, одетый в жилетку с многочисленными кармашками и шорты цвета хаки, шаркающей походкой с явными признаками раннего плоскостопия вальяжно прохаживался по банкетному залу с пустым стаканом в поисках минеральной воды.
Нельзя сказать, что от прилива крови лицо у Племяника покраснело, но тёмно-полилово , это точно, а вот глаза покраснели. Он кивком головы подал сигнал сержанту Нхеме, а сам в два прыжка подскочил к верзиле и ткнул его в грудь пальцем:
- Доработчик?
Ударившись пальцем о фляжечку из нержавейки, заправленную спиртом и спрятанную во внутреннем кармашке жилетки, он её не пробил, однако и палец не сломал, а только охнул. От боли свело и чуть не вывихнуло нижнюю челюсть, а рука непроизвольно сделала хватательное движение.
Цвет лица и глаза навыкате не понравились Доработчику. «Похмелить надо бедолагу! », - пожалел он местного алкаша и отстегнул от пояса алюминиевую флягу в брезентовом чехле защитного цвета, отвинтил крышку и вложил флягу в протянутую руку. Племяник в несколько глотков осушил полфляги и в оцепенении удивлённо уставился на Доработчика, потом на сержанта Нхему, тот был в парадной форме с орденами на большой груди, из расстёгнутой кобуры торчала рукоятка пистолета. Нервным движением свободной руки Племяник выхватил у него из общей кучи орден «За заслуги перед Отечеством» 4-ой степени и повесил этот орден на грудь Доработчика, по месту, помеченному пальцем.
От судьбы не уйдёшь, по воле случая в фляге на этот раз чистого спирта не оказалось, его выпили не попавшие на торжественный приём Хабибулин с другими членами экипажа, а взамен наполнили флягу чистейшей прохладной водой с горных источников, расположенных у подножья вулкана Мутамбу.
И уже не по воле случая, а по чистой случайности, проходящий мимо известный местный журналюга-папарацци щёлкнул фотокамерой, вмонтированной в зажигалку, и на следующее утро во всех известных местных и Европейских газетах появилась фотография и пакостная статейка:
- Самопровозглашённый президент Экваториальной страны награждает орденом «За заслуги перед Отечеством» автора и разработчика плана военного переворота, по достоверным сведениям из компетентных источников, советского резидента КГБ в Западной Африке.
Первым в Советском посольстве статью прочитал истопник, который использовал «Утреннюю газету» для растопки дровяной бани, и сразу же позвонил послу. Посол после торжественных приёмов для поправки здоровья любил попариться в русской баньке. Сюда же, разыскав, привели и Доработчика. Посол понимал, что в «Утренней газете» явное враньё, но он понимал также, что ему предстоит держать ответ перед Центром и давать письменные объяснения, как этот кретин Доработчик оказался на торжественном приёме и с какой стати и за какие такие заслуги получил правительственную награду.
Он потел и ругался, а от этого ещё больше потел, а от этого ещё больше ругался и наконец перешёл на крик:
- Да, что вы такое себе позволяете! Да я вас в 24 часа на Родину отправлю!
- А ты чего это меня Родиной пугаешь! У меня там друзья, жена, мама, - доработчику тоскливо, невыносимо взгрустнулось, он махнул рукой и пошёл собирать вещи.
Не прошло и двух недель, а с полдюжины великолепных представителей горных горил, отловленных горячими муттабусскими парнями, откровенно скучали в надёжной клетке из железных прутьев, установленной в подсобном сарайчике служебного хозяйства столичного аэропорта в ожидании транзитного авиарейса Кейптаун-Лондон.
Неподалёку в этом же сарайчике, примостившись на голом матраце, задвинув под деревянный топчан свой нехитрый скарб, питаясь сухой копчёной колбасой из торгпредовского магазина, маисовыми лепёшками и печёным на древесных углях сладким бататом, купленным у бродячих торговцев, коротал тёплые экваториальные ночи наш Доработчик в ожидании авиарейса в Европу.
Не через 24 часа, как обещал посол, а через неделю он уже был в Москве и писал объяснительные записки: сначала в Авиаэкспорте, затем в аппарате ЦК, как член Партии, и в заключение на Лубянке, как гражданин. Майор Пауков, проводивший беседу с Доработчиком, читать объяснительную записку не стал, а положил в папку с документами с надписью чёрной тушью на обложке:«Имбирная лихорадка – 2».
В ночь перед вылетом звериное чутьё подсказало вожаку горных горил, что во время перелёта авиалайнера в Европу на высоте 10 тысяч метров над уровнем моря по причине технических неполадок в системе кондиционирования произойдёт разгерметизация грузового отсека предназначенного для перевозки багажа и клеток с живым грузом. И тогда, повинуясь многовековому инстинкту, горилы, усевшись тесным кружком вокруг вожака, завели прощальную песню. Мелодию, знакомую Доработчику с детства и до боли, выводил вожак, остальные горилы подвывали на три голоса, мастерски вплетая свои голоса в знаменитое на весь мир Кавказское трёхголосье, смело импровизируя с берущей за душу мелодией.
Крыша сарайчика давно не помнила такого сильного тропичекого ливня и протекала во многих местах. Доработчик не замечал, что тонкая струйка воды, частично превращающаяся в капельный водопад, гуляя, то затекала за воротник рубашки, то, отстучав по макушке, капельками стекала с кончика носа. Он весь ушёл в себя, заворожённо подпевая горилам, силился понять изначальное звучание мелодии. Узнал и не поверил:
- «Прощание с Родиной», полонез Огинского! Да нет, этого нет и не может быть никогда! А если будет, то не дай бог!
В голубоватом мерцающем свете залётных светлячков, спасающихся от дождя и облепивших железные прутья клетки, он видел огромные глаза вожака, наполненные глубокой, безъисходной тоской и печалью и невысказанной мольбой о пощаде.
Доработчик мелко перекрестился, порылся в многочисленных карманах жилетки, достал связку ключей и самым большим из них отпёр навесной замок клетки.
Вожак увёл своих горил в город, где они и поселились в подземных лабиринтах городского комунального хозяйства, связанного многочисленными ходами с катакомбами, образоващимися ещё в 19 веке, в результате выемки камня на строительство города, напоминавшими им лабиринты горных пещер. Любимым их лакомством стали водяные крысы, водившиеся в изобилии и постоянно попадавшие в хитроумные петли, расставляемые вожаком стаи в канавах со сточной водой. По ночам горилы выходили на поверхность, в поисках поживы рылись на помойках и свалках, стычек с местными бомжами старались избегать, а окрестные жители и их самих принимали за бомжей и внимания не обращали.
«Сколько в жизни хорошего мало!», - в тоскливом одиночестве размышлял вожак стаи. Он сидел на тёплом плоском камне, уже успевшим остыть после полуденного зноя, а днём нагретым жарким экваториальным солнцем до такой степени, что на нём жарили яйца белых черепах. Все горилы ушли проверять петли и хитроумные силки, расставленные на водяных крыс в канализационных стоках и канавах. Сегодня они дважды возвращались с пустыми руками, если не считать двух консервных банок из-под говяжь.ей тушёнки, многократно в порядке строгой очерёдности вылизаных до зеркального блеска, в которых теперь отражалась полная луна и плавали звёзды. Перспективы были безрадостными, приходилось выбирать: либо ложиться спать на голодный желудок, либо идти на помойную свалку городского рынка сражаться с бомжами за маисовые кочерыжки. « Нет в жизни счастья!» - подвёл итог дня вожак стаи. От безрадостных мыслей его отвлекли легко узнаваемые голоса соплеменников, они весёлой гурьбой, оживлённо переругиваясь, возвращались с добычей. В силки сегодня попалась крупная толстая крыса. С привязанным к спине предметом, упакованным в полиэтиленовый пакет, крыса напоминала оседланную лашадь небольших размеров. На этот раз в силки горил попалась не водяная крыса, а тюремная крыса-почтальон. Этой повезло, она единственная из всех посланных нашла своего конкретного адресата. Все предыдущие почтальоны сгинули в мутных водах канализационных стоков, либо пали жертвами в многовековой роковой борьбе за жизненное пространство с водяными крысами, либо были зажарены на гриль-решётках вечно голодными бомжами с помойной свалки городского продовольтвенного рынка.
Добычу разделили по-честному, всем досталось по большому жирному куску, а вожаку его любимые крысиные лапки и полиэтиленовый пакет со шнурками.Усталые, но сытые и довольные рядовые горилы спустились в катакомбы и устроились на ночлежку в своих лежбищах. Вожак по традиционному регламенту уходил последним, с недавних пор он пристрастился перед сном подолгу выть на луну. Луна ещё не заняла нужное положение на небосводе, но её притяжение заметно усиливалось, а тугой узел на шнурке, которым был перетянут двойной полиэтиленовый пакет, не поддавался грубоватым, с источенными ногтями, пальцам вожака. Он безнадёжно торопился, ничего не получалось и хитроумный узел затянулся вконец, и тогда он отчаянно вцепился острыми зубами и перекусил шнурок. В полиэтиленовый пакет был упакован предмет непонятного назначения. Вожак осторожно обнюхал его, пожевал зубами и перед тем, как выбросить, развернул этот кочок туалетной бумаги и внимательно осмотрел, почерк показался ему знакомым. Он прочитал раз, ещё раз, а после третьего раза внимательно осмотрел себя и ему стало стыдно: «Какую жизнь я веду! Позор!». Он всё вспомнил и всё понял. Вспомнил, что он не вожак, а военный министр, понял, что его друг Дядя попал в беду и теперь он обязан поступить по чести, по совести, по законам воинского долга и мужской дружбы, и действовать решительно и смело. Одним полиэтиленовым пакетом спереди, другим пакетом сзади он прикрыл свою наготу, повязался шнурком и ушёл в ночную темноту известными ему тайными тропами на дачу, что на Долларском шоссе, ушёл по-английски, не попращавшись со своими соплеменниками: горными горилами, крепко зажав в руке клочок туалетной бумаги.
Стремительным марш-броском, испытывая необыкновенную лёгкость в ногах, военный министр продвинулся к своей даче на расстояние видимости, внимательно осмотрелся и используя приобретённые с недавних пор навыки следопыта, бесшумно, где на носочках, где ползком, обманул выставленные засады и пикеты и вышел к дачному домику. Дачный домик ( двухэтажная вилла средних размеров) был опечатан сургучными печатями судебных приставов. О том, что существует потайной лаз в домик и вход в него замаскирован под собачью конуру, знали только Дядя и военный министр: они сами вдвоём и смастерили этот лаз на досуге. Пробравшись в домик, военный министр плотно зашторил окна, ещё и одеялами подоткнул и лишь только потом, выбирая между туалетом и ванной, недолго поколебавшись, навестил сначала туалет, справил малую нужду и там же оставил полиэтиленовые пакеты со шнурком. В ванной комнате было много зеркал, но ни в одном из них он себя не узнал, но к немалому своему удивлению остался доволен своим новым мужественным видом и легко преодолел искушение срезать бороду ножницами и дважды пройтись по лицу бритвенной касетой «Schick Ultrex». Зато под душем мылся долго, с пофыркиванием и с мочалкой. Несколько раз намыливал волосы на голове и бороду, запускал в них пальцы обеих рук и сточенными ногтями наконец-то вычесал всех катакомбных вшей. А ножницы всё-таки понадобились, чтобы подстричь длинные и уже давно загнутые ногти на пальцах ног. Продолжая приводить себя в порядок он одел белые штаны, рубашку с красными петухами и сандали на босу ногу. На столе его поджидала свёрнутая в трубочку Дядина малява, прихваченный из катакомб клочок туалетной бумаги. Он его развернул, дважды разгладил ладонью и теперь уже при свете электрической лампочки, а не при свете луны, и не как вожак, а как военный министр прочитал Дядину маляву, которую тот не смотря на жёсткий режим содержания, постоянные шмоны и ночные поверки, нацарапал на клочке туалетной бумаги и сумел передать на волю. Ход Дядиных мыслей ему понравился и он рассмеялся впервые за всё время после знакомства с увесистым кулаком капрала Ньехи. В своей маляве Дядя писал, что кантуется на нарах в «Централе», жаловался на плохое питание и просил принести передачу или прислать посылку, скурпулёзно перечисляя, что и в каком количестве. Помимо всего прочего просил имбирь и кардамон не покупать и не присылать, а тот, что хранится дома, отдать соседям.
Тут же на столе, рядом с пепельницей лежала зажигалка и открытая коробка с сигарами «Havana» Военный министр чиркнул зажигалкой, клочок туалетной бумаги загорелся, но быстро погас и продолжал тлеть без пламени, в катакомбах он бросил курить и «Havana» не вызывала ни какого желания. За время катакомбной жизни у него подобрался животик и огрубели ступни ног, поэтому сандали немного стесняли, но огрубевшие ноги это нисколько не беспокоило, а вот, чтобы не спадали белые штаны, пришлось проколоть новую дырку в поясном ремне. Время торопило Военного министра, а он всё тужился и никак не мог вспомнить шифр кодового замка на холодильнике, но когда, раздосадованный, он шлёпнул всей пятернёй по клавиатуре кодового замка, пальцы моментально вспомнили и отстучали весь шифр с точность до последней запятой. Запоры открылись, сработала пружина и дверь холодильника, медленно отворяясь, исполнила знаменитую мелодию всех музыкальных шкатулок «Мой милый Августин». Он заглянул в холодильник, сглотнул набежавшую слюну и принялся доставать из холодильника пачки зелёных 100-долларовых банкнот и набивать ими зелёный саквояж. А закончив дело загрустил:
- Как хороши, как свежи были крысиные лапки! – сглотнул очередную набежавшую слюну и стремглав побежал в туалет. Справив большую нужду, заметая следы своего пребывания в домике и в туалете, он прихватил двойной полиэтиленовый пакет со шнурком, не забыл дёрнуть за верёвочку сливного бачка и под журчанье воды, наполнявшей бачок, вышел вон. В саквояже места для двойного полиэтиленового пакета со шнурком не нашлось, он был уже заперт и застёгнут на все застёжки, а холодильник был соблазнительно открыт и пуст Он не промахнулся и захлопнул дверку холодильника.
Поздним утром этого же дня бригада судебных приставов описывала подлежащее конфискации имущество дачного домика. Когда дошла очередь описывать холодильник, то открыть его смогли только с помощью вызванного на подмогу специалиста по сейфам из бригады вора в законе Маламбы. Брат-близнец капрала Ньехи только ухмыльнулся, увидев знакомую клавиатуру кодового замка, стукнул по ней всей пятернёй и мягкими подушечками пальцев бесшумно и уверенно с точностью до последней запятой набрал текст злобного ругательства, которым выругался управляющий банка «Империал», отпирая валютный сейф в процессе недавнего ограбления банка пожарной командой, и насвистывая весёленький мотивчик мелодии «Мой милый Августин», уехал по ещё одному срочному вызову. А судебные приставы долго ломали головы над тем, какое назначение имеет конструкция из двух полиэтиленовых пакетов с продетым шнурком и под каким названием внести её в описачную ведомость.
В белых штанах, рубашке с красными петухами, в сандалях на босу ногу, весьма похожий на залётного комивояжера, военный министр покинул свой домик через потайной лаз, выбрался из собачьей конуры и бесшумной тенью, обминув засады, пикеты и заградительные кордоны, вышел на Долларское шоссе.
Только особо посвящённые лица знали о том, что Дядя через подставных лиц владел контрольным пакетом акций торговой компании, имеющей эксклюзивное право поставлять в страну заморские специи и прянности. Одним из подставных лиц был Военный министр и он правильно понял, что в своей маляве Дядя выдал команду срочно прекратить поставки имбиря и кардамона из Индии в их страну, а запасы имбиря и кардамона, хранящиеся на оптовых складах компании, тайно и немедленно вывезти в соседнюю страну на ответственное хранение. Дача второго лица находилась неподалёку, здесь же на Долларском шоссе, это был управляющий банка «Империал» Вийонго Туре. Он то как раз и нужен был Военному министру в первую очередь.
В предрассветной мгле тускло горел фонарь над входной дверью, и это давало надежду, что хозяин находится в домике. Дачный домик управляющего был построен по одному и тому же проекту, что и вилла Военного министра и он прекрасно знал расположение комнат внутри, обошёл домик и трижды постучал условленным стуком в окно спальни, выбивая костяшками пальцев мелодию гимна Экваториальной страны. Управляющий банка открыл дверь, чтобы впустить Военного министра, но увидев зверскую бородатую рожу вместо благородного лица, с испугу чуть было не пальнул из охотничьего карабина разрывной пулей, предназначенной для охоты на белого носорога, но к счастью для военного министра он узнал его по красным петухам на рубахе. Военный министр оценил благородный поступок управляющего банка «Империал» и лишний раз убедился, что Дядя не ошибся в выборе второго доверенного лица. Управляющий улыбкой показал, что узнал Военного министра и не выпуская из рук карабина, убедившись, что за спиной у того никто не стоит, кивком головы предложил войти в домик. С карабином он не расставался с тех пор, как при ограблении банка «Империал» пожарной командой, получил удар по голове от ихнего главаря. Сегодня управляющий банка был немногословен, явно чем-то озабочен и напуган. Он запер входную дверь на все замки, задвинул самодельные запоры во всех четырёх направлениях, да ещё карабином подпёр для надёжности, и только тогда жестом пригласил гостя присесть к столу. Выставил на стол две запотевшие бутылочки «маламбы» и приготовился слушать.
Военный министр не был озадачен столь странным и неожиданным поведением управляющего банка, ему ещё предстояло заново учиться общению с людьми, а на «маламбу» среагировал:
- Не пью и не тянет.
Затем коротко и по делу пересказал содержание Дядиной малявы. Управляющий банка по-прежнему был немногословен, неспешно подошёл к входной двери, покряхтел отпирая многочисленые запоры, взял охотничий карабин на изготовку и жестом предложил незваному гостю удалиться.
- Друг мой болен и очень болен, - поставил диагноз Военный министр, и был прав, хотя и не знал, что страх и маниакальная боязнь, потеря речи, а временами и частичная потеря памяти у управляющего банка является следствием тяжёлой контузии, полученной от удара тупым предметом по голове во время знаменитого ограбления банка «Империал» пожарниками.
Пребывание в джунглях, а потом и в катакомбах не испортило боевую выправку у Военного министра. Он шёл по Долларскому шоссе стремительно, легко обгоняя осликов, тяжело нагруженных вязанками с хворостом или корзинами с древесным углем по обе стороны тощих боков, и не редких в столь ранний час жителей окрестных деревень, спешащих на городской продовольственный рынок ещё до обеда успеть продать свою нехитрую продукцию, выращенную на приусадебных участках. Скрипели несмазанные оси ручных тележек, на крутых подъёмах подгибались, скользили и разъезжались в разные стороны тонкие ножки у осликов, перегруженных тяжкой поклажей, надтужно сопели дюжие мужики, сгибаясь под тяжестью корзин, перетянутых полотенцами и перекинутых через плечо, грациозной походкой, плавно покачивая крутыми бёдрами, обтянутыми лёгкой непрозрачной тканью вместо юбок, самые красивые девушки и женщины Африки шли по обочине Долларского шоссе с гордо поднятыми головами, левая рука на бёдрах, а правая, высоко приподнятая над головой, поддерживала огромную корзину с набором обычных фруктов: ананасы, папайя, бананы, киви, маракуйя, манго.
Мысли текли в заданном направлении быстрее, чем бетонка под сандалями на босу ногу, убегающая в обратном. И когда Долларское шоссе, ударившись о кольцевую дорогу, и превратившись в Бататную улицу, вкатилось в город, благие пожелания из Дядиной малявы превратились в стройный план контр-переворота, готовый к практическому исполнению. Пройдясь по Бататной, военный министр свернул на Баобабовую и на Ананасовой улице в гостинично-туристическом комплексе при турецких банях «Империя» снял однокомнатный люкс. Попутно выяснил, что в связи с поломкой почтового самолёта регулярного авиасообщения с материковой частью страны сейчас нет, а ближайший рейс морского парома будет только послезавтра. Администратор, вручая ключи от номера, оценил поджарую фигуру бородатого постояльца и доверительно проинформировал:
- Но завтра имеется возможность добраться на материк быстроходным катером по
Ритм жизни, которым Военный министр, будучи вожаком стаи горил, жил в катакомбах, не подчинялся карманным часам «Rollex», к тому же ещё накладывалась незнакомая усталость от пешей прогулки в два конца по Долларскому шоссе. За несколько часов такой человеческой жизни он устал зверски, но прежде чем залечь спать сил ещё оставалось, чтобы сделать телефонный звонок. Утро было ранним и видать поднял человека с постели, потому что у того проскальзывали нотки лёгкого, но явного неудовольствия. После обмена обусловленными фразами Военный министр назначил встречу:
- В 10 часов в банке «Империал» у кассы обмена валют. В чём буду одет? – он на секунду призадумался, прямо перед ним по правую сторону от входа в сувенирную лавку стоял бородатый манекен, одетый в чёрную сутану, и усмехнулся в телефонную трубку:
- В одежде монаха ордена Августинцев-эремитов.
После чего уже ничего другого не оставалось, как зайти в лавку и отчаянно торгуясь сбить цену, и купить эти самые одежды по цене джинсов «Levise» по 12 долларов за штуку.
Этим звонком он назначил встречу с глубокозаконснспирированным агентом младшим братом-близнецом капрала Ньехи, в своё время внедрённым Интерполом в банду вора в законе Маламбо. За время катакомбных скитаний Военного министра младший Ньеха сделал головокружительную карьеру в уголовном мире и теперь занимал должность вора в законе, соизмеримую с должностью военного министра в неуголовном мире, однако нос не задирал и остался в обращении таким же простым и доступным.
Военный министр был в розыске, поэтому, опасаясь тайных агентов полиции, пришёл к банку «Империал» за 7 минут до назначенной встречи и проверился. Всё было чисто. Спрятавшись от посторонних глаз в телефонной будке, внимательно пронаблюдал за входящими в банк. Убедившись, что на хвосте у младшего Ньехи никто не сидит, позвонил по короткому номеру 101 в городскую пожарную часть:
- Взрыв балона с бытовым газом, горит банк «Империал»! – повесил трубку и поспешил в банк.
Младший Ньеха одиноко сидел за дальним столиком у кассы обмена валют и деревянной ручкой с конторским пером извлекал на свет божий из чернильницы окрашенных в фиолетовый цвет мух це-це и укладывал их в ровнёхонький рядочек на розовой промакашке.
Военный министр пристроился рядом на свободном стульчике и быстро-быстро застрочил своей авторучкой с вечным пером, через минуту бланк декларации на обмен валюты был заполнен. На обратной стороне второго бланка не снижая темпа он набросал на французском языке текст телеграммы:
Штаб-квартира Интерпола. Лион. Франция.
-Прошу организовать досмотр грузового судна «Gloria» следующего Экваториальную страну грузом имбиря зпт кардамона заходом порт Кейптаун тчк Борту спрятана партия наркотиков весом 90 кг дальнейшей переотправки Европу маршруту
Прихватив декларацию он обратился в окошко валютной кассы обменять доллары США на французские франки. Как известно, в Экваториальной стране самой популярной валютой всегда были французские франки, а доллары США иногда без объяснения причин отказывались брать даже в провинциальных банках. Отойдя от окошка он увидел, что исчезли и бланк с текстом телеграммы и младший Ньеха.
На сегодняшний день оставалось сделать ещё один телефонный звонок, и не успел он занять своё законное место в знакомой телефонной будке, как с надрывным воем сирены, больше похожим на кваканье стада гигантских тропических лягушек голиаф в предчуствии дождя, стремительно подкатила пожарная машина. Из неё выскочили бравые пожарники, и на ходу разматывая пожарные рукава, вломились в банк Империал.
Наученная горьким опытом, служба охраны банка на сей раз сработала профессионально. Только нескольким налётчикам удалось проскочить в банк бесприпятственно, остальным в дверях были подставлены подножки, в результате чего они распластались на полу из гранитной крошки и тут же были повязаны. Проскочивших легко отловили, их же пожарными шлангами и спеленали. А напоследок скрутили руки водителю пожарной машины и позвонили в полицейский участок.
Военный министр удовлетворительно хмыкнул и позвонил по короткому номеру 101:
- Пожар в банях «Империя»! Горит дровяной штабель.
На сей раз полицейские приехали раньше пожарных и занялись разбирательством в банке «Империал».
Поскольку городская пожарная машина была задействована по ложному вызову на пожар в банке «Империал», то тушить бани «Империя» примчалась дежурная пожарная машина аэродромных служб. И пока старшина пожарного расчёта оформлял с администрацией бань отказные документы на тушение пожара, Военный министр успел переброситься парой словечек с водителем пожарной машины, который частенько поливал грядки на министерской даче и с которым они были на дружеской ноге.
Переодеваться в светское одеяние времени не оставалось, как был в одеждах ордена монахов Августинцев-эремитов, так и плюхнулся на заднее сиденье подкатившего такси и по гусарски скомандовал:
- Главпочтамт. Пятнадцать французских франков за скорость!
Это была неслыханная щедрость, на порядок выше, чем положенные 10% чаевых. На пределе дозволенной скорости, не нарушая правил дорожного движения, стремительной мухой це-це таксист домчал военного министра до Главпочтамта.
Главпочтамт Военный министр знал досконально, по молодости лет он всегда назначал первое свидание своим девушкам в операционном зале под часами, отбивающими склянками каждые полчаса, с пляшущими фигурками рыцарей и придворных дам. В этом деле он был не одинок, в здании бывшего Дворянского собрания под этими средневековыми часами, как утверждают знатоки работы пра-прадедушки знаменитого Фаберже, свидание назначали многие деревенские парни. Девушки, робкие и несмелые, отчаянные и храбрые, красивые и очень красивые, щебечущими стайками ошивались под этими часами круглые сутки. Потерей памяти в годы молодые Военный министр не страдал, но был маниакально осторожен, потому приходилось долго и незаметно выслеживать свою избранницу, чтобы по ошибке не ущипнуть чужую, и не нарваться на звонкую и постыдную пощёчину. По служебной лестнице он взобрался на галерею, где и затаился за колоной, изготовленной из цельного монолита вулканического базальта цвета гнилой вишни с мелкими бирюзовыми вкраплениями, зорко просматривая всё, что творится внизу.
Младший Ньеха появился не один, прошёл в операционный зал, взял телеграмный бланк, но из-за боязни понаделать грамматических ошибок, заполнять не стал, а густо намазал бланк конторским клеем и прилепил бумажку от военного министра, а внизу подписался кликухой, под которой он проходил по Интерполу: Бонифацио. Чтобы не засветиться перед братвой, он отправил к приёмному окошку своего случайного попутчика, нанятого из числа бичей*, кучковавшихся в скверике у фонтана напротив Главпочтамта в ожидании случайного заработка. Как зашли, так и вышли вместе. Бич не слинял с деньгами, хотя такое и случалось, а добросовестно протянул квитанцию и сдачу. Младший Ньеха оценил всё: адрес, стоимость отправки телеграммы и порядочность бича, мельком бросил взгляд на карманные часы – у него оставалось в запасе ещё 14 минут.
Бич терпеливо ждал.
- Сдачу оставь себе, - наконец-то догадался избавиться от бича Младший Ньеха. Посмотрел налево, посмотрел направо, выбрал ресторанчик, коих в Маламбо великое множество и устроился за выносным столиком под оранжевым зонтом. В ожидании чашечки кофе он тряхнул пачку сигарет и сигарета чуть ли не сама запрыгнула в губы, чиркнул зажигалкой и запалил телеграфную квитанцию, а от догорающей квитанции прикурил сигарету. Наслаждаясь вкусом, цветом и ароматом кофе капучино, приправленным дымком крепкой сигареты, он наблюдал, как Августинец-эремит о чём то поторговавшись с заприметным бичём, сошёлся в цене и заплатил 30 французских франков.
По выходу с Главпочтамта Военный министр огляделся, высмотрел заприметного бича, подманил его пальцем, повертел перед его носом французской 10-ти франковой бумажкой и негромко спросил:
- Куда была отправлена телеграмма?
Бич поцокал языком, однако деньги не взял, а сознался честно:
- Ни читать, ни писать по-французски не умею с детства.
Военный министр добавил десятку.
- ?!
Добавил ещё одну.
- В Интерпол, - заприметный бич нежно, двумя пальчиками взял денежки, скомкал в тугой шарик и небрежно отправил в бездонный карман белых штанов.
- Итить, баобаб наперкосяк! – незлобно выругался Младший Ньеха и заспешил по своим воровским делам, а переходя улицу чуть не попал под пожарную машину.
* Бич – от английского слова beachman. Beachman - так в 20-х годах 20 века стали называть моряков, отставших от кораблей и перебивавшихся случайными заработками на берегу в ожидании возвращения своего корабля на обратном пути.
Машина успела с противным визгом затормозить, лишь слегка пощекотав того пониже спины, а в открытое окно передней двери высунулась голова водителя и вдогонку полетели бранные слова.
Военный министр перехватил у водителя пакет с одеждой, и игнорируя стесняющие одежды монахов Августинцев-эремитов, с ещё незабытой ловкостью вожака горильей стаи успел запрыгнуть на подножку рванувшего с места как на пожар автомобиля, назвал адрес Экваториальной имбирной компании и бочком-бочком протиснулся через проткрытую дверцу в отсек для личного состава. Здесь он отдышался, оправился от лёгкого испуга и ещё до прибытия к месту назначения успел переодеться в форменную одежду старшего инспектора пожарной службы, а свои монашьи одежды спрятать в зелёный саквояж.
Владение Экваториальной Имбирной компании, обнесённое двухметровым забором, располагалось на окраине города. Главная контора разместилась в крепком особнячке, построенном ещё во времена Португальского владычества, а складские помещения – в вычещенных конюшнях. Столица Экваториальной страны Маламбо в те времена ещё сохраняла патриархальную прелесть и обаяние обветшалого колониального прошлого. Здесь всё было рядом, и окраины и центр.
Военный министр знал управляющего компанией лично. Рикардо Маннче Силаче - Дядин соратник, проверенный, наш товарищ. Они начинали вместе, ещё задолго до того, как Дядя вступил на революционно-освободительную тропу, и вместе проходили по нескольким делам.
Вчерашний визит пожарного инспектора обошёлся Имбирной компании в 150 откатных французских франков, поэтому управляющий не стесняясь высказал неудовольствие:
- Не понял!
- Не по наводке, а по конкретной маляве, - старший пожарный инспектор, оказавшись неузнанным, улыбнулся, достал из зелёного саквояжа две туго перетянутых пачки французских франков и небрежно положил их на стол, - вам привет от Дяди. Довольный произведенным эфектом, коротко изложил суть задачи сегоднешнего дня.
- Теперь понял! – Управляющий небрежно смахнул франки, задвинул ящичек стола и нажал кнопку вызова.
Вошла скромно одетая секретарша с блокнотом и авторучкой на изготовку, потупив бесстыжие глазища. И тут старший пожарный инспектор по вытатуированному мышонку на запястье правой руки окончательно признал в ней массажистку из бань «Империя».
Управляющий уловил заинтересованный взгляд старшего пожарного инспектора, но не отвлекаясь отдал приказание по теме и внятно:
- Через 6 минут собрать в зале заседаний всех сотрудников, и офисных и складских.
Профсоюза в Имбирной компании не было и такие сборища сотрудников обычно не практиковались, но тем не менее управляющий компании был отменным оратором:
- На сегодняшний день на повестке дня стоят два вопроса. По первому вопросу я смогу вас только огорчить. Наш уважаемый гость, - повёл глазами в сторону старшего пожарного инспектора, - составил протокол, в котором указал, что обрешёчивание окон, как в офисных так и в складских помещениях, выполнено с нарушениями норм противопожарной безопасности. Здесь конечно можно поспорить, вон в «Централе» окна обрешёчены так же, и ничего, ни одного побега не было за сто с лишним лет его существования. Но мало того, наш гость выписал ещё и постановление о приостановке эксплуатации зданий и сооружений до устранения указанных в протоколе нарушений.
А вот по второму вопросу я смогу вас обрадовать. В связи с вышеуказанным постановлением руководство Имбирной компании приняло решение на время работ по переобрешёчиванию окон всех сотрудников отправить во внеочередной отпуск с выплатой отпускных в размере месячного оклада.
Отпускные кассир выдавал по ведомости в кассе французскими франками из денег, принесённых старшим пожарным инспектором, и через пару минут не осталось ни одного отпускника. На територии владения Имбирной компании было пусто и скучно, как в трюме морского корабля, с которого сбежали крысы в предчувствии кораблекрушения.
С различными корыстными интересами, но объединённые общей благородной целью, заговорщики работали дружно и споро, и легко, как бы играючи, загрузили пожарную машину джутовыми мешками с имбирём и кардамоном. Солнце ущё не успело продвинуься даже на два неполных пальца к зениту, как пожарная машина, загруженная под завязку джутовыми мешками с имбирём и кардамоном, выехала за ворота владения Имбирной компании.
О существовании этой пещеры не знали даже старожилы этих мест, вход в неё был замаскирован буйными зарослями африканского шиповника, цветущего и плодоносящего круглый год, в цветах которого роились и гнездились несметные полчища диких пчёл. Пещера приглянулась Военному министру в минуты горьких раздумий и дни долгих скитаний во времена его прошлой катакомбной жизни. Переодевшись в защитные противопожарные комплекты Военный министр и водитель пожарной машины ловко орудуя пожарными топорами и баграми в несколько минут расчистили проход достаточной ширины и под палящими лучами экваториального солнца, сопровождаемые неодобрительным ропотом роящихся пчёл, неуязвимые для них в противопожарных защитных комплектах и противогазах, заговорщики легко перетащили практически невесомые для таких крепких мужиков джутовые мешки с имбирём и кардамоном в пещеру. Всего за неполных четыре часа сделали пять ходок. После чего каждый занялся своим делом.
Управляющий Имбирной компании сел за телефон и принялся обзванивать деловых партнёров, чтобы поставить их в известность, что в связи с форс-мажорными обстоятельсвами Имбирная компания временно сроком на один месяц приостанавливает выполнение контрактов на поставку имбиря и кардамона.
Старший пожарный инспектор переоделся в одежды монахов Августинцев-эремитов и по дружбе попросил водителя пожарной машины подбросить к Главпочтамту. По пути сделали техническую остановку у супермаркета на Бататной улице. Святой отец нервничал, зверски ощущая недостаток времени, он как ветер ворвался через вращающуюся дверь супермаркета и с разбегу ошарашил администратора торгового зала:
- Презервативы есть?
- Презервативы – на кассе, - администратор равнодушно указал глазами в сторону касс.
- Мне три больших коробки.
- Платите в кассу, - всё так же невозмутимо и равнодушно ответствовал администратор, повидавший на своём веку и не таких экстрималов, и распорядился вынести три больших коробки.
За дверями супермаркета, прямо на улице Святой отец провёл молниеносную акцию по бесплатной раздаче презервативов. Презервативы пользовались огромным спросом и популярностью у жителей Экваториальной страны, особенно у отцов многодетных семейств. На радость детям при надувании из них получались отменные воздушные шары непредсказуемых форм и всевозможных расцветок. Не прошло и четырёх минут, как Святой отец, закончив бесплатную раздачу, вернулся в супермаркет и к знакомому администратору:
- У вас имбирь и кардамон есть?
- Имбирь кардамон на кассе, - вежливо указал глазами администратор в сторону касс.
- Мне два больших джутовых мешка.
Это был двухнедельный запас супермаркета, всё под остаток.
- Платите в кассу, - со знанием дела сказал администратор и распорядился принести два мешка.
Святой отец расплатился, подхватил два больших джутовых мешка, увязанных крепкими бечёвками, подмышки и заспешил к пожарной машине
Администратор смотрел в крепкую спину удаляющегося монаха Августинца-эремита и задумчиво процитировал знаменитого классика-драмматурга: «О, времена! О, нравы!».
Аналогичную акцию по скупке имбиря и кардамона с бесплатной раздачей презервативов Святой отец провернул ещё в двух встретившихся по пути супермаркетах.
Они выгрузились в скверике у фонтана напротив Главпочтамта. Святой отец щедро вознаградил водителя пожарной машины и напутствовал словами:
- Не забывай поливать грядки, уважаемый, в особенности грядки с дикими орхидеями, - и положил сверху ещё 100 французских франка.
Водитель порулил пожарную машину на водокачку, а Святой отец не долго оставался наедине с джутовыми мешками, он исхитрился рассмотреть заприметного бича, стиравшего в фонтане носовой платок, и поманил его пальцем.
Заприметный бич, неказистый и хиляк с виду, снятым поясным ремнём и шнурками из ботинок попарно перевязал джутовые мешки, на каждое плечо перекинул по одной связке, ещё одну прихватил на предплечье полусогнутой правой руки и придерживая левой рукой спадающие штаны с прямой спиной (как лом проглотил) этак шустренько засеменил мелкими шажками знакомым путём в Главпочтамт.
Помимо заполнения традиционных бумажных бланков Святому отцу пришлось писать химическим карандашом на фанерных бирках, смоченных мокрой тряпкой, адрес получателя. Адрес получателя: Миссия ордена монахов Августинцев-эремитов он нашёл в почтовом каталоге. Как оказалось, Миссия базировалась в соседнем государстве Камеруне.
- Вы забыли написать отправителя и его адрес, - вернул бланки и бирки почтовый служащий.
Святой отец немного призадумался и в том же каталоге нашёл адрес отправителя:
- Католический приют ордена монахав Августинцев-эремитов, Мать Исабель.
Почтовый служащий через проткнутые шилом отверстия прикрепил бирки крепкими бечёвками к джутовым мешкам, опечатал сургучными печатями и выписал квитанции.
«Всё правильно сделал», - решил Военный министр и впервые за такой длинный день уже не торопился, а уверенно переставляя натруженные ноги, двинулся на покой в гостиничные номера при банях «Империя».
На экваторе вечерние сумерки длятся недолго, почти сразу же после захода солнца стремительно темнеет и вечер по темноте своей ничем не отличается от ночи. Полупустынные днём в жаркий зной, улицы вечером оживают, рассвечиваясь ярким светом уличных фонарей и рекламных огней, наполняются дымком горящих древесных углей, ароматом кокосового масла и кипящего на жаровнях мяса в тесте, терпким запахом запечённых лангустов, сладким запахом печёного батата и пряным ароматом маисовых и пшеничных лепёшек, усыпанных тмином, кумином и кориандром, и испечённым в глиняных тандурах. Оживают уличные базарчики, поражающие обилием и разнообразием вкусных и недорогих фруктов и овощей. Лоточники раскладывают нехитрый контрабандный товар (часы, авторучки, зажигалки, зонтики, фотоаппараты, всевозможные брелки и другие разности)на ковриках, расстеленным прямо на тратуарах в каждом удобном месте, чтобы не затоптали. Особенно поражает воображение музыка всех времён и народов, доносящаяся из настеж открытых дверей многочисленных ресторанов, кафе, закусочных, рюмочных, ночных клубов и прочих малопонятных заезжим туристам увеселительных заведений.
На подходе к баням «Империя» Святому отцу пришлось стать участником уличной потасовки. Разъярённый мужчина, атлетического телосложения и прилично одетый, дубасил невзрачного, вяло сопротивляюшегося, а то и больше укрывающего фотоаппарат чем лицо, субъекта неприятной наружности. И только появление Святого отца и его увещевания спасли субъекта от судьбы всё-таки вырванного и растоптанного фотоаппарата. Сегодня прелюдно потасовались знаменитый актёр исполнитель главной роли в нашумевшем телесериале «Оттело», приехавший в тайне от жены попариться с Дездемоной в турецких банях «Империя» и не менее известный журналист-папарацци, зарабатывающий на жизнь своими скандальными статьями и фотографиями. Святой отец отряхивая и приводя в чувство взъерошенного пострадальца, участливо спросил:
- За что же он тебя так, сердешный?
- Что поделать, такая работа. Журналист, репортёр, папараци, - в трёх словах философски пожаловался прямо на глазах оживающий избиенный журналюга и красиво сплюнул.
Святой отец проследил за полётом плевка. Плевок глухо ударился и отскочил от булыжника мостовой.
- Очень даже востребованная работа. К примеру, если вы окажите мне маленькую услугу и сфотографируете, да нет, не того грубияна-беспредельщика, а меня, то заработаете очень даже приличную сумму денег во французских франках, которой вам хватит не только, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье, - Святой отец поморщился и отодвинул правую ногу подальше от подкатившего нечаянно сплюнутого зуба, - но и наказать вашего обидчика, нанять футбольных фанатов и в Большом театре во время представления в финальной сцене заключительного акта забросать зарвавшегося Оттело гнилыми бананами.
Не вдаваясь в подробности мелких деталей, он в двух ключевых предложениях изложил требуемую суть.
- Понял, - журналюга почувствовал вкус близкой добычи и принял стойку, два раза чиркнул фотокамерой, вмонтированной в зажигалку и испросив позволения закурил крепкую самодельную сигарету, скрученную из цельного табачного листа.
Расставались довольные друг другом, каждый справедливо полагал, что совершил выгодную сделку.
«Вот только глазёнки у него подозрительно бегают», - не без тени сомнения подумал Святой отец.
На самом же деле журналюга не имел привычки бегать глазами. Это он, общаясь со Святым отцом, попутно обшариривал глазами местность в поисках пропавшего при потасовке ботинка, собственно говоря, того самого, которым его и дубасил Оттело. Не нашедши пропажу идти в одном ботинке было несподручно.
«Спёр! Ворюга!» - журналюга в сердцах запустил ненужным ботинком в крону одиноко стоящего дерева и заспешил босиком отрабатывать французские франки. Метров через двадцать он споткнулся о свой же родной и целёхонький ботинок, расстроился ещё больше и от большой обиды запустил и этим ботинком вдогонку первому. От ударов, нанесённых двумя ботинками, крона дерева не выдержала и осыпалась. то есть осыпались не листья, а летучие собаки. Эти, ведущие ночной образ жизни, обитатели Экваториальной страны давно облюбовали усохшее дерево, и уцепившись когтями за ветви, сложив крлья и повиснув головой вниз, устраивались на днёвку.
Огромная стая летучих собак, этих гигантских рукокрылых крыланов весом до 1 кг. и размахом крыльев в 70 см. с отвратительным тявканьем и пронзительным писком, напрочь заглушая городские шумы, пошла на взлёт как по взлётно-посадочной полосе в пространстве между банком «Империал» и банями «Империя». Святой отец успел перекреститься и упал на мостовую лицсм вниз, прикрыв голову руками. Плодоядные летучие собаки улетели лакомиться плодами баобабов, манго, папайя и бананами, а святой отец отсмаркиваясь и сплёвывая дорожную пыль, отряхиваясь и радуясь, что его не зацепило собачьим помётом, с присущим монахам Августинцам-эремитам достоинством, прошествовал на покой в свой люксовый номер гостиничного комплекса бань «Империя», где вскоре и заснул крепким сном праведника.
Наученный горьким опытом катакомбной борьбы с водяными крысами за выживание, Военный министр спал чутко, прислушивался к каждому шороху. Бдительное ухо, услышав шелест продвигаемых под дверь утренних газет, подало команду: «Пора вставать».
Овсянная кашка «porridge», кофе капучино с пирожными «Danish pastry» и чтение утренних газет доставили ему истинное наслаждение. С первой полосы «Утренней газеты» на него укоризненно смотрел трудно-узнаваемый, со смазанной физиономией из-за некачкственной съёмки фотокамерой, монах Августинец-эремит. Текст под фотографиеёй был краток до неприличия:
- Какой-то бородатый маньяк, одетый в одежды ордена монахов Августинцев-эремитов целенаправленно скупил месячные запасы товаров народного потребления: имбиря и кардамона в трёх супер-маркетах и устроил бесплатную раздачу презервативов... Зловещие слухи поползли по городу.
К сказанным вчера ключевым предложениям журналюга не прибавил ни слова ни полслова, правильно оценив, что в создании панических слухов недосказанное означает больше чем сказанное, усиливает интерес к обозначенной проблеме, а также даёт возможность разгуляться богатому воображению обывателя, поучаствовать в создании общественного мнения.
Из гостиницы Военный министр выходил в белых штанах, рубашке с красными петухами и сандалях на босу ногу, ничем не отличимый от заезжего комивояжера. Не успел выйти, как из плавно подкатившего такси выскочил таксист и услужливо открыл дверцу, в надежде заработать свои законные 10% чаевых.
- Морской порт, 11-ый причал, - подсказал таксисту Военный министр,
Подсказал правильно, потому и успел вовремя. Сторожевой катер из состава дивизиона особого назначения Военноморских сил Экваториальной страны готовился к отплытию. Деньги за проезд собирал боцман, молодой человек респектабельного вида с хорошими манерами, одетый в шикарно отутюженную повседневную форму одежды и до блеска надраенные ботинки, в синей форменой фуражке с золотистым камчатским крабом на высокой тулье. Вот в эту самую фуражку он и собирал деньги, пройдясь по кругу с протянутой рукой.
Пока пассажиры, в основном дикие туристы из Европы, рассаживались где придётся, а сторожевик выходил из гавани, боцман успел переодеться и занять своё место на вахте согласно штатному расписанию.
В тельняшке с короткими рукавами, перетянутый крест на крест пулемётными лентами, в голубом бирете, щегольски надвинутом на самые глаза, широко раздвинув ноги в белых штанах, закатанных по колено, крепко ухватившись за гашетку полемётной установки, он производил неизгладимое впечатление на двух дам, туристок-пенсионерок из Австралии, зорко всматриваясь в океанские дали, готовый в любую минуту принудить к досмотру моторные шхуны с контрабандным товаром, в любую секунду короткими пулемётными очередями пресечь попыткку пиратского захвата торгового судна, или прийти на помощь терпящим бедствие ловцам лангустов и океанских креветок, унесённых отливом на своих утлых судёнышках в открытый океан.
Военный министр сидел тут же в двух шагах на оцинкованом патронном ящике, откинувшись на палубную надстройку непонятного ему назначения, до того ребристую и неудобную, что заснуть никак не получалось. От скуки он достал пришедшие ему впору одежды монаха ордена Августинцев-эремитов, подошёл к борту, широко размахнулся, однако выбрость за борт не рискнул. Чтобы пакет сразу же пошёл ко дну, он подобрал бесхозный чугунный колосник и засунул его в пакет с монашьими одеяниями, прошёл вдоль борта на корму, аккуратно переступая валявшихся как попало на палубе пострадавших от морской болезни Израильских туристов, и не глядя швырнул пакет за борт. Самая нахальная из стаи акул, сопровождавших сторожевой катер, растолкав других, высоко выпрыгнула и на лету схватила пакет. Только зря она это сделала, тяжёлым чугунным колосником нахалюге выбило пять передних зубов.
Как и было обещано, к месту назначения пришли в два раза быстрее морского парома. Осколки прогресса и цивилизации докатились и до материковой части Экваториальной страны. Битые и перебитые, а зачастую и ворованные разнокалиберные автомобили с автомобильных свалок, стоянок и парковок Западной Европы морем доставлялись в порт, расположенный в одной из немногих глубоководных бухт побережья Западной Африки, способных принимать современные морские суда. Здесь же в казематах старинного форта была оборудована авторемонтная мастерская, где трудились самые высококлассные в мире автомеханики, вкупе с кузнецами и жестянщиками из деревни Муттабу.
Склады Экваториальной имбирной компании размещались рядом по соседству в артилерийских пакгаузах колониальной крепости, в которых в прошлом веке хранились порох и пушечные ядра, а несколько лет назад списанных с баланса министерства обороны и купленных компанией на аукционе за бесценок. Завскладом, ещё вчера извещённый по телефону о прибытии особо-уполномоченного представителя Имбирной компании, подсуетился, и приведенные в божеский вид, пакгаузы радовали глаз свежевыкращенными белой известью стенами и свежекрытой зелёной крышей из пальмовых листьев. Посматривая через открытые настежь ворота на джутовые мешки с имбирём и кардамоном, сложенными ровными штабелями до самой крыши, Военный министр прикидывал потребное количество машин для вывоза этого богатства.
- А машины можно будет нанять в автомастерской, - завскладом по-родственному решил подсобить своему шурину – хозяину автомастерской, у которого вот-вот уже была готова колона отремонтированных автомобилей для отправки на продажу в соседнюю страну на один из крупнейших авторынков Западной Африки.
Башковитый шурин сразу же смекнул свою выгоду, а с помощью родственника легко сговорились и в цене. И где-то около полудня транспортная колона из десяти разнокалиберных легковых автомобилей, одного полуторатонного грузовика и одного микроавтобуса, доверху нагруженных джутовыми мешками, проезжая через деревню Муттабу, прошально просигналила.
До места назначения добрались поздним вечером того же дня. Военный министр сдал груз на месячное хранение в одно из складских помещений авторынка, оформил документы на предъявителя, деньги уплатил вперёд, и решив, что в аэропорт поедет завтра утром, устроился на ночлег в рыночную гостиницу, больше похожую на семейное общежитие или на публичный дом, или на то и другое вместе взятое. Ему повезло и на этот раз, ночью его не ограбили и никто к нему не приставал, да и проснулся он вовремя. В умывальнике воды не было, зато все другие удобства были, но на дворе и за забором. «Не очень то и хотелось», - подумал он и достал из зелёного саквояжа слегка измятый повседневный костюм от «Fashion-ID», разгладил его за неимением утюга шершавой ладонью, одел и не позавтракав уехал в аэропорт. А не позавтракал не потому что негде было помыть руки, и даже не потому что побрезговал мухами це-це, облепившими плохо вымытую посуду, и уж не потому что решил сэкономить и позавтракать в самолёте, а потому что постеснялся идти в местные забегаловки вызывающе одетым в костюм от «Fashion-ID», в белую рубашку и при бабочке, в чёрные лакированные туфли и с зелёным саквояжем из крокодиловой кожи. Он знал, что у них это не принято, а местные обычаи он уважал.
В аэропорту Военный министр достал из зелёного саквояжа загранпаспорт и купил билет на авиарейс Лондон- Кейптаун, летел по своим документам и добирался весь день, по пути самолёт совершил несколько посадок в столицах Африканских стран для дозапрвки топливом и высадки пассажиров. В Кейптауне он сразу же на такси поехал в
По получению телеграммы из Маламбо Интерпол, сам того не ведая, приступил к реализации первой части плана, разработанного военным министром. В Лионе не без труда выяснили, что в ближайшую пятницу ожидается заход судна «Gloria» в Южноафриканский порт Кейптаун для дозоправки топливом и отправили телеграмму в Южноафриканское отделение Интерпола с указанием связаться с портовой полицией и организовать досмотр судна.
Досмотр на наркотики проводился с использованием специально обученных и натренерованных собак. По факту обнаружения герметичных пластиковых контейнеров с гашишем, общим весом 90 кг. в ёмкости с аварийным запасом топливного мазута, на судно был наложен арест, также был задержан и арестован судовой механник, естественно отрицавший свою причастность к наркотикам.
Военный министр знал, что делал: он жертвовал пешку, чтобы поставить мат новоявленному королю.
В морском порту с таможней, портовой полицией и интерполом уже разбирался адвокат, нанятый судоходной компанией. Военный министр достал из зелёного саквояжа генеральную доверенность Уполномоченного представителя Экваториальной Имбирной компании, выписанную на его имя, и вступил в контакт с адвокатом. Вдвоём они провели своё собственное расследование. По результатам опроса экипажа судна, проверки судового журнала и других документов они установили, что конструкцией судна ёмкость для аварийного запаса топливного мазута не предусмотрена и изначально её не было, она была установлена в доках Сингапурского порта по инициативе старшего помощника капитана и находилась в его ведении, ключи от верхнего люка хранились в сейфе у него в каюте, и опечатан люк был его печатью. Опросить старшего помощника не предоставилось возможным, так как после наложения ареста на судно он скрылся в неизвестном направлении.
Документально оформив доказательную базу, адвокат добился по решению суда снятия ареста с судна «Gloria» и освобождения из-под стражи судового механика. Через три недели вынужденного простоя судно «Gloria» вышло в открытое море и взяло курс на Маламбо и вскоре в назначенный Военным министром срок пришвартовалось к 11-му причалу, где уже почти сутки в ожидании груза дежурила колона тяжёлых грузовиков.
Местные жители давно прознали о чудодейственных свойствах кардамона возвращать потенцию, а имбиря – усиливать потенцию у мужчин, их женщины славились не только своей красотой, но и умением приготвлять лекарственные сборы и снадобья для поддержания боевого пыла и задора у своих мужчин.
В этой стране по объёмам продаж кардамон как прянность занимал второе место после чёрного перца, а имбирь – третье место.
Не прошло и месяца, как в розничной торговле исчезли из продаж сначала имбирь, а затем и кардамон. По опустевшим полкам складов и прилавкам магазинов гулял ветер и бродили голодные, обезумевшие мыши и крысы. А когда и в аптеках закончились все имбире- и кардамоно-содержащие препараты, взбунтовавщиеся женщины тёплой дождливой сентябрьской ночью при поддержке своих, начавших уже впадать в апатию мужиков, с позором изгнали из страны Племянника и сержанта Нхему, а заодно и весь его паращютнодесантный взвод.
Ранним утром в лучах восходящего экваториального солнца в умытый ночным дождём город триумфально въезжал Дядя в открытом чёрном лимузине с огромным венком из диких орхидей на толстой шее во главе колоны тяжёлых грузовиков, доверху нагруженных джутовыми мешками с имбирём и кардамоном.
В мире и согласии Дядя правил страной мудро и очень долго и вошёл в историю Западной Африки тем, что стал единственным правителем из всех стран этого региона, который умер не насильственной, а естественной смертью: в своей постели наедине с одной из своих любовниц.
Футлярчик.
2 июля в сводке утренних новостей на радио «Шансон» Зеныч услышал ничем не примечательную новость, что в Гондурасе произошёл военный переворот, а возвращаясь вечером с работы, он в почтовом ящике обнаружил Рождественскую открытку с великим множеством почтовых печатей и штемпелей, долго бродившую по свету, отправленную 3 года назад из Гондураса. Знакомых гондурасцев у Зеныча не было - это смущало, отсутствие поздравительного текста на открытке раздражало, но ещё больше смущали и раздражали пальмовые листья цвета астраханских арбузов, такие же рябые и в полосочку.
« Не умеют делать Рождественские открытки в Гондурасе, - решил Зеныч, - явный непрокрас». Достал из кармана лупу 7-кратного увеличения, повседневно используемую им для проверки подлинности 10-ти рублевых монет, и при дотошном осмотре обнаружил, что пальмовые листья исписаны фломастером тёмнозелёного цвета одним и тем же словом на английском языке «Flashka». В англо-русском словаре В. К. Мюллера на 53 000 слов такого слова Зеныч не обнаружил.
Санта Клаус сидел на пляже в тенёчке под кокосовой пальмой на рождественском мешке и потел, а Зеныч сидел на кухне, пил адрак-чай с любимым песочным тортом домашней выпечки, тоже потел и искоса посматривая на Санту, вспоминал события 3-х летней давности.
В тот день июльская жара и усталость свалили Зеныча только вечером в гаражах. Он заглушил мотор, скрестив ноги, поджал их под сиденье. Слегка наклонившись вперёд опустил плечи и голову, руки уложил на колени и прикрывая веки глаз переводил своё внимание с левой руки на правую, затем на ноги, туловище, голову, поочерёдно загружая их приятной тяжестью. А когда успокающивая тяжесть равномерно растеклась по всему телу, он сказал вслух ключевую фразу «Я совсем спокоен», открыл глаза и во внутреннем зеркале заднего вида обнаружил приближающуюся улыбку Полковника.
Полковник был мужчиной с биографией. Поговаривали, что он долгое время вёл работу в одной из Азиатских стран и не так давно ушёл в отставку, ушёл с незалеченной травмой правой ноги, полученной в результате взрыва, когда его попытались убрать. Навещал гаражи не регулярно, чаще по выходным, иногда не появлялся месяцами. Настоящий полковник, он обладал ценимым у гаражного люда качеством: при одинаковом количестве выпитого спиртного всегда имел твёрдые ноги, чистые руки, ясный ум, горячее сердце, холодную голову. И лишь однажды, услышав от Зеныча фамилию одного из бывших руководителей внешней разведки, не удержался и выругался:
- Мерзавец! Сдал всех моих агентов.
Разговор он начал, разминая сигарету «Прима». Как и все умные люди поговорил сначала о погоде, затем о видах на урожай грибов, о продажных политиках и других малозначительных пустяках, а в конце о главном:
- Не поверишь, Зеныч, полчаса назад, когда я отлучился на Химзаводской рынок за сигаретами, злоумышленники, видать местные бомжи с ТЭЦ, стащили с моей «Нивы» аккумуляторы. Ребята с автомойки и с шиномонтажа помогли затолкать машину в гараж и предложили запасной аккумулятор на завтра, я его поставил на подзарядку. Да вот беда, нынче мне не досуг, потому и прошу оказать услугу: будешь уходить из гаражей, отклучи подзарядное устройство. Вот тебе ключи от гаража, зараннее блогадарен, увидимся завтра.
- Добро, - Зеныч ответил коротко, по-флотски.
В июле темнеет поздно. Закончив свои дела, Зеныч в гараже у Полковника выключил подзарядное устройство, главным выключателем обесточил электропроводку, запер гараж на все замки и запоры и заторопился на последний автобус.
Полковник был человеком обязательным и этого же требовал от других. Утром следующего дня, позавтракав на скорую руку, Зеныч успел в гаражи в обусловленное время. Такого скопищя спецмашин в одном месте ему видеть ещё не доводилось. Они стояли дружно в ряд, их было восемь. На площадке между автомойкой и шиномонтажом стояли восемь машин: патрульный УАЗ-ик, микроавтобус с группой захвата, оперативная Лада-«десятка», традиционная чёрная «Волга» ФСБ, разукрашенный гербами и вензелями «Wolkswagen» из богатого МЧС, скорая помощь и три калымных авто, оставленных клиентами на хранение ночному сторожу. Подход к гаражу Зенычу перекрывала пожарная машина и пожарники, они сидели на корточках, опёршись спинами на гаражные ворота, грелись на солнышке и курили. От цистерны пожарной машины в закуток, в котором особняком располагались шесть гаражей, тянулся обмякший пожарный шланг. Чуть поотдаль от пожарной машины одиноко скучал Митяй, председатель гаражного кооператива. Его уже опросили, составили протокол и теперь он был никому не интересен. Да вот только зря они это сделали. В результате опроса они не узнали ничего путного. А хитрый Митяй, батальонный разведчик, прошедший Афганистан, Приднестровье, Чечню, Косово и другие горячие точки, выудил во время опроса и послеопросного перекура всю информацию, которой обладали представители спецорганов.
Митяй, разбуженный и привезённый в гаражи спозоранок, уже давно потерявший надежду, что его отвезут домой, злой, голодный и невыспавшийся, обрадовался Зенычу как родному. Подписку о неразглашении он не давал, а в лице Зеныча он не ошибся и нашёл весьма заинтересованного слушателя. Кратости Митяю было не занимать, а если ещё и учесть, что после выхода из очередного путешествия в страну дураков он уже целую неделю не брал ничего существенного в рот и у него случилась беда: он напрочь забыл все матерные слова, то сегодня он уложился ровно в одну минуту вместо обычных в таких случаях пяти минут:
- Они приехали в 5 утра брать Полковника по домашнему адресу, а его нет. Они – в гаражи, а тут пожар. Эксперты-криминалисты, пожарники из МЧС и эф-эс-бэшники сошлись во мнении, что причиной пожара явилось короткое замыкание в электроцепях, произошедшее в процессе подзарядки автомобильного аккумулятора с использованием самодельного подзарядного устройства. При попытке выдернуть вилку из розетки хозяина гаража ударило током, он потерял сознание, падая опрокинул канистру с бензином, который на него и пролился. То, что от него осталось после ликвидации пожара, опознать не представляется возможным.
По стилю изложения чувствовалось, что Митяй имел доступ к протоколу.
- Ну, а сам-то, что видел? – уточнил Зеныч.
- Титановые подковки с насечкой и омеднёнными гвоздиками на обгоревших остатках ботинок, я их сам набивал по просьбе Полковника. Что в общем то и было занесено в протокол.
Зеныч ещё долгое время носил в боковом кармане камуфляжной куртяшки бесполезные ключи от опечатанного свинцовыми печатями гаража. Ждал, надеялся и верил, что однажды вечером он откроет глаза и увидит во внутреннем зеркале заднего вида улыбающееся лицо Полковника, ступающего твёрдой походкой по надёжной земле с лёгкой незаметной для непосвящённого хромотцой. Да так они и затерялись.
Кошачья возня, установившаяся этим вечером на кухне, наконец то вернула Зеныча в объективную реальность. Полутарогодовалый кот, закончив свои разборки в затемнённом углу, приподнялся на задние лапы и победно царапая деревянный ящик для картофеля и овощей искоса поглядывал на Зеныча:
- Я сделал это!
- Что ты там натворил, Тигра? – ласково потрепал по спинке своего любимчика Зеныч, кряхтя нагнулся в угол и приподнял с пола связку ключей и кожаный футлярчик, снятый котом с брелка. С одной стороны футлярчика, упруго сжавшись в тугой комочек, готовился к прыжку зеленоглазый чёрный мышонок, на другой стороне выпуклыми буквами Мышиный Король утверждал свой девиз: «Везде пролезет и от всего откусит!»
Зеныч подбросил вверх связку гаражных ключей, ловко поймал и глядя на брелок констатировал:
- Флэшка! Что и требовалось доказать. Жив курилка!
Сиденье предстояло долгим. Зеныч заварил в заварном чайнике очередную порцию адрак-чая, принёс на кухню ноутбук, вставил куда следует флэшку-брелок, и уютно устроившись с котом на деревянной лавке, попивая вкуснейший и целебнейший адрак-чай, принялся листать ноутбук.
-Талантище необыкновенный! – после прочтения «Десяти снов» согласно решили Зеныч с Котом.
Десять снов Владимира Адольфовича
Владимир Адольфович в очередной раз посетил свою историческую Родину. Нет, не Алма-Ату, конечно, где родился сам Владимир Адольфович, а Израиль, где родились его предки.
После решения всех личных вопросов у него состоялась тайная встреча с Израильским премьер-министром. Средства массовой информации об этой встрече не сообщили. Но о том, что встреча это состоялась, свидетельствует тот факт, что через некоторое время после отъезда Владимира Адольфовича началась карательная операция израильских войск в Ливане против движения Хезболла.
О чем говорили земляки, осталось тайной. Но о том, что в заключение беседы премьер-министр задал интересный вопрос, по возвращении в Москву по большому секрету, в кругу самых близких друзей рассказывал сам Владимир Адольфович. Премьер-министр спросил:
- Как считает Владимир Адольфович, если бы губернатор американского штата Калифорния Шварцнегер проживал бы большую часть времени с семьей в Москве, зарегистрировал бы свои предприятия и платил бы налоги в городе Нижне-Путинске, купил бы футбольную команду «Динамо», то куда бы посмотрели американский Президент, Конгресс и Сенат?
Владимир Адольфович знал ответ на этот вопрос:
- Они бы такой импичмент этому Терминатору вставили в то самое место, что мало не показалось бы!
- Так почему же тогда ваш Президент Сутин назначил губернатором Чукотки Моню Рабиновича, который проживает с семьей в Лондоне, купил футбольный клуб «Челси», налоги платит на Вирджинских островах? – спросил с издевкой премьер-министр.
Владимир Адольфович знал ответ и на этот вопрос:
- Нет, ты что-то путаешь, уважаемый. В моей стране – демократия! В результате всенародных выборов Рабиновичи выбрали Президента Сутина. А уже затем по предложению Сутина законодательные собрания (выбранные все теми же самыми Рабиновичами по результатам демократических выборов) утверждают все тех же самых Рабиновичей губернаторами субъектов Федерации.
- Какая же все-таки у вас в стране запутанная демократия! – изумленно воскликнул премьер-министр.
- Да и запутана, и засутина, да и загажена тоже, - задумчиво проговорил Владимир Адольфович.
На том и завершили беседу.
Неизвестно, что так подействовало на Владимира Адольфовича: то ли сладкий, дурманящий воздух, наполненный ароматом цветущих растений, дымом мангалов и жаровен, крепким ароматом кофе, сваренного по-восточному, то ли сама атмосфера древнего Иерусалима, где в некоторых местах почти ничего не изменилось за прошедшие 2000 лет, где все также стоят стены древних храмов, где даже камни мостовой помнят, как по ним ступала нога то ли царя Ирода, то ли Прокуратора Иудеи Понтия Пилата.
А может быть, потому что Владимир Адольфович прошел путь Иисуса Христа на Голгофу (правда, без распятия на кресте), или потому что он посетил историческое кладбище, на котором, по преданию был захоронен Иуда Искариот, сын Симона, однако, первая ночь, проведенная Владимиром Адольфовичем в Иерусалиме, была тревожной и беспокойной. В эту ночь Владимиру Адольфовичу приснились десять удивительно необычных снов.
Первый сон Владимира Адольфовича
Приснилось Владимиру Адольфовичу, что его пресс-конференция подходила к концу, когда один тележурналист, наглый такой, ведущий телепередачи «В мире животных», задал свой вопрос:
- Почему в стране демографические проблемы, происходит катастрофическое падение рождаемости детей, но в то же самое время главная сука страны нарожала столько щенков, что ее хозяин одарил ими всех кого можно и всех кого нельзя?
Владимир Адольфович знал ответ на этот вопрос:
- Да потому, что эта лабрадорская сука живет в человеческих условиях, в хорошей благоустроенной квартире, и ее хозяин получает солидную зарплату. А простая русская баба живет в собачьих условиях, а ее хозяину зарплаты не хватает даже на водку и сигареты!
Однако Владимир Адольфович был политиком, и поэтому он ответил так:
- Спасибо за интересный вопрос. Но чтобы никого не обидеть, и в первую очередь Глубокоуважаемую суку, а также ее хозяина, я проконсультируюсь у специалистов по собаководству, и в следующий раз я непременно отвечу на ваш интересный вопрос, - соврал, и густо покраснел.
Поздним вечером того же дня Владимир Адольфович, как обычно в затруднительных ситуациях, обратился к творческому наследию Президента Сутина. Несколько раз перечитывал Владимир Адольфович очередное послание Президента, прежде чем злобно и грязно выругаться:
- Сутин ты сын, однако! Ты что, 7лет, почти два срока, не в Кремле просидел, а это сроки тянул в Мордовских лагерях без права просмотра телепередач и чтения газет? Не за ваши ли 15 лет, сначала ЕБН-ского, а затем твоего правления, Вы довели страну до такого состояния, что когда Президентом стану я, управлять некем будет: весь народ вымрет. А фиговыми листками национальных программ рождаемости не повысить, ими можно только голый зад голого короля прикрыть! Вот когда я стану Президентом, то мы с нашим народом и моими членами ЛДПР нарожаем столько детей, что ваша лабрадорская сука от зависти заплачет навзрыд!
Не дожидаясь официального запроса от Владимира Адольфовича, из Общества собаководов России спец-курьером прислали так необходимую справку, отпечатанную на дорогой бумаге с водяными знаками ОСР и нотариально заверенную.
Владимир Адольфович перечитал её три раза: первый раз – быстро и недоумевающе, второй раз – медленно и вникающе, третий раз ещё медленнее и наконец-то понимающе:
-По результатам многолетних наблюдений специалистами-собаководами достоверно установленно, что количество бездомных, бродячих собак в Москве не зависит от того, травят ли их ядами, или стерилизуют; отлавливают ли их для проведения научных опытов, или для ресторанов с Китайской или Корейской кухней; отстреливют ли их охотники за шапками, или забивают палками в подвалах работники МУЖРЭП-ов. Собак всегда ровно столько, сколько их может прокормить данная територия.
Однако, по результатам эксперимента, проведенного олигархическими Президентами над популяцией человеческого населения Страны, можно сделать следующий очевидный вывод:
- Если бесхозные помойки и городские свалки нашей Страны будут приватизировны кобелями-олигархами и их Глубокоуважаемыми суками с выводками наглых и жадных щенков, то популяция собачьего населения Страны сократится наполовину.
В связи с вышеизложенным Общество собаководов России убедительно просит Владимира Адольфовича пролобировать в Думе закон о защите популяции собачьего населения нашей Страны и о недопущении приватизации кобелями-олигархами бесхозных помоек и городских свалок.
- Собачек жалко!- не сказал, а со слезами на щеках, простонал Владимир Адольфович и принял непокобелимое решение срочно стать Президентом, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако,на этот случай, у него с собой было!
- Сутин ты сын, однако! - злобно и грязно выругался Владимир Адольфович, ласково погладил подаренного ему лабрадорского щенка по кличке Элдэпээр и проснулся.
Долго и мрачно сидел Владимир Адольфович, тупо глядя в противоположный угол комнаты на противно зудящую муху, запутавшуюся в паутине. Нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай, у него с собой было!
Затем встал, подошел, освободил из паутины и выпустил муху на свободу. Полной грудью с наслаждением вдохнул ласковый аромат воздуха исторической Родины, и не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! - и заснул сладким сном будущего Президента.
Второй сон Владимира Адольфовича
Приснился Владимиру Адольфовичу сон, что однажды руководитель Идеологического отдела Администрации Президента доложил Владимиру Владимировичу, что за последние два месяца по причине появления анекдотов про Владимира Адольфовича и Владимира Владимировича у него упал политический рейтинг. А тут еще одна знакомая журналистка как-то ранним утром сделала ему замечание, что за последние два месяца у него наметилась тенденция падения рейтинга. Застенчивый от природы Владимир Владимирович не рискнул уточнить: падение тенденции у него как у политика, или как у мужика, а в тот же день распорядился Владимира Адольфовича в Кремль не пускать, да и вообще с Владимиром Адольфовичем решил больше не встречаться.
И вскоре руководитель Идеологического отдела ЛДПР доложил Владимиру Адольфовичу, что за последние два месяца по причине отсутствия Владимира Адольфовича на политических тусовках в Кремле у него упал политический рейтинг. А тут еще одна знакомая журналистка как-то ранним утром сделала ему замечание, что за последние два месяца у него наметилась тенденция падения рейтинга. Решительный по природе Владимир Адольфович на всякий случай уточнил: падение рейтинга у него как у политика, или как у мужика, и в тот же день, чтобы поднять свой политический рейтинг путем прорыва Сутинско-Кремлёвской блокады, послал в Кремль Алексия Мотрифанова, своего коллегу по партии и по Государственной Думе.
Мотрифанов вернулся из Крепости очень поздно и очень пьяным, и заплетающимся языком рявкнул:
- Отказал!
- А чем Владимир Владимирович это мотивировал? – спросил Владимир Адольфович.
- Боже ж ты мой, как он мативировал! Мама моя родная, как он Вас мативировал. Язык не поворачивается произнести те поганые слова, которыми он Вас отмативировал. Он и меня мативировал, и Вас мативировал, и мать Вашу также мативировал! Такого трехэтажного мативирования я даже во флоте не слышал. Эх, Владимир Адольфович! - и скупая мужская слеза заскользила по небритой щеке Мотрифанова.
- «Мотрифанова жалко!» - подумал Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить! Он открыл дверцу холодильника. Холодильник был наполовину пуст: ровно наполовину заполнен пустыми бутылками. Выпить захотелось ещё сильнее. Однако, на этот случай, у Мотрифанова с собой было! Но в этот день фарт отвернулся от Владимира Адольфовича окончательно и бесповоротно: неожиданно и невовремя он проснулся.
Выпить хотелось по-прежнему нестерпимо. Однако, на этот случай у Владимира Адольфовича с собой было!
Противно зудела запутавшаяся в паутине муха.
- Однако, много же их здесь! - подумал Владимир Адольфович, освобождая муху из паутины. С удовольствием вдохнул ласковый, пьянящий и дурманящий аромат воздуха исторической Родины и не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! - и заснул сладким сном будущего Президента.
Третий сон Владимира Адольфовича
Приснилось Владимиру Адольфовичу, что просматривал он видеозапись знаменитой четырёхчасовой пресс-конференции Президента Сутина и обратил внимание на потрясающе головоломный ответ Президента на вопрос о рождаемости детей в Стране: «За последние 2 года в нашей Стране наметилась тенденция повышения рождаемости».
Владимир Адольфович считал себя знатоком по разгадыванию головоломок. Сначала он предположил, что Президент имел в виду, что из года в год рождаемость в нашей Стране падает, но темпы падения рождаемости за последние 2 года снизились. Так вот, снижение темпов падения рождаемости – это и есть намечение тенденции повышения рождаемости!
- Однако, это слишком сложно для Президента Сутина! - решил Владимир Адольфович и призадумался. Подумал немного и предположил, что Президент Сутин провел социологические исследования: опросил 100 пар молодоженов, и все они дружно заверили Президента Сутина, что хотят иметь по 12 детей.
- Однако, это слишком просто для Президента Сутина! - решил Владимир Адольфович и призадумался. Подумал немного, вспомнил свою личную жизнь и предположил:
- А что, если некий Владимир Владимирович 2 года назад спал со своей женой пять раз в неделю, и с любовницей также пять раз в неделю, а сейчас спит с женой пять с половиной раз в неделю, и с любовницей пять с половиной раз в неделю. И вот этот дополнительный один раз в неделю, поделенный на двух баб и помноженный на количество мужиков нашей необъятной страны, это и есть намечение тенденции повышения рождаемости в нашей стране!
Довольный собой, Владимир Адольфович не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! - и заснул сладким сном будущего Президента.
Радостное утро следующего дня было омрачено тем, что для получения водительского удостоверения Владимиру Адольфовичу было необходимо взять две справки о том, что он не состоит на учете в наркологическом диспансере, и что не состоит на учете в психдиспансере.
Брать такие справки о том, что он не алкоголик и не псих, для Заместителя Председателя Государственной Думы было унизительно и обидно. Но закон есть закон. Справку о том, что он не алкоголик в наркологическом диспансере дали быстро, но содрали за нее 60 рублей, что еще больше расстроило Владимира Адольфовича.
В психдиспансере Владимир Адольфович решил проверить правильность своего решения путинской головоломки и на вопрос доктора о психическом самочувствии рассказал ему о том, как он смотрел пресс-конференцию Президента Сутина, как обратил внимание на хитроумную фразу «За последние 2 года в нашей Стране наметилась тенденция повышения рождаемости».
- Сначала я решил, что Президент знает, что рождаемость в нашей Стране падает, но за последние 2 года темпы падения рождаемости снизились. И вот это снижение темпов падения рождаемости Сутин оценил, как намечение тенденции повышения рождаемости. Далее я предположил, что Президент опросил 100 пар молодоженов, и все они дружно заверили Президента, что горят желанием иметь по 12 детей. А это желание и есть намечение тенденции к повышению рождаемости. Но самым удачным и, пожалуй, самым верным было окончательное предположение. Некий бабник, некто Владимир Владимирович, 2 года назад спал со своей женой пять раз в неделю, и с любовницей – пять раз в неделю, а сейчас спит с женой пять с половиной раз в неделю, и с любовницей – пять с половиной раз в неделю. И вот этот дополнительный один раз в неделю, поделенный на двух баб и помноженный на количество мужиков нашей необъятной Страны, и означает, что за последние 2 года в нашей стране наметилась тенденция к повышению рождаемости.
Доктор строго посмотрел на Владимира Адольфовича и укоризненно сказал:
- Уважаемый будущий Президент, уж Вы то с вашим опытом должны знать, что рождаемость повышается от повышения потенции, а не от повышения тенденции. А дополнительный один раз в неделю, даже поделенный на двух баб, в вашем возрасте – это большая роскошь.
Обескураженный, со справкой, что не псих, Владимир Адольфович ехал в новом Мерседесе на работу в Государственную Думу.
На этом месте Владимира Адольфовича и разбудила противно зудящая муха.
- Психов жалко! – доверительно сообшил мухе Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить.Однако на этот случай у него с собой было!
По привычке Владимир Адольфович прошлепал в противоположный угол комнаты, освободил муху из паутины и подумал:
- Однако, как много же здесь пауков!
Без удовольствия вздохнул пьянящий, дурманящий аромат воздуха исторической Родины и не злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! - и заснул сладким сном будущего президента.
Четвертый сон Владимира Адольфовича
Приснилось Владимиру Адольфовичу, что в Стране установилась Едино-Российская партийная система, и ничего не оставалось, как пойти тележурналистом на Первый канал.
По-настоящему талантливый человек талантлив во всех областях. Так и Владимир Адольфович вскоре стал самым крутым журналистом, автором и ведущим авторской социально-политической программы «Для тех, кому не с кем спать». Программа завоевала популярность, как у мужчин, так и у женщин, как у тех, кому не с кем спать, так и у тех, кому есть с кем спать. Потому что секс приходит и уходит, а политика остается вечной.
Вот именно поэтому ему и позвонил мэр далекого сибирского города и сообщил, что жена местного школьного учителя немецкого языка родила 5 близнецов – 5 мальчиков. Владимир Адольфович, на всякий случай, чтобы его никто не обогнал, вылетел спецрейсом со своей съемочной группой и приземлился на летном поле аэродрома близрасположенной войсковой части, где его и встретил мэр города Нижне-Сутинска.
По дороге в город мэр приятно удивил Владимира Адольфовича. Оказалось, что фамилия мэра - Сутин, имя - Владимир. И вообще, больше половины жителей города Нижне-Сутинска имеют фамилию Сутин, и многих зовут по имени Владимир. Далее мэр сообщил, что Владимир Адольфович успел вовремя, и они прямиком едут в роддом г. Нижне-Сутинска.
Двухэтажное здание роддома сталинской постройки приятно удивило Владимира Адольфовича. На площадке перед роддомом собралось большое количество народа.
- Наверное, все Сутины Нижне-Сутинска на митинг собрались, - пошутил мэр и выступил перед собравшимися гражданами с речью. Поблагодарив школьного учителя немецкого языка за вклад в улучшение демографической ситуации в нашей стране, он пообещал выделить 5-ти комнатную квартиру сразу же, как только дети достигнут 18-летнего возраста. Растроганный отец пятерых детей, Владимир Владимирович Сутин, в ответном слове, путая русские и немецкие слова, пообещал, одного из мальчиков назвать в честь мэра города Нижне-Сутинска, второго – в честь Президента Страны, третьего – в честь своего отца, четвертого – в честь отца жены, а пятого – в честь столичного гостя.
- Позвольте узнать, а как зовут отца вашей жены? – полюбопытствовал столичный гость Владимир Адольфович.
- Владимир Владимирович, - не задумываясь, ответил отец пятерых детей.
Съемочная команда сработала, как обычно, профессионально.
- Настоящие волки телеэфира, - подумал Владимир Адольфович и в заключение спросил у мэра Нижне-Сутинска:
- А какой из заданных вопросов Президенту Сутину в его Интернет – пресс-конференции больше всего понравился?
- Вопрос о поцелуе, которым поцеловал Президент Сутин мальчика на Красной Площади, - ответил мэр.
Удачно завершив все дела в Нижне-Сутинске, Владимир Адольфович в тот же день, тем же самолетом возвратился в Москву.
Телерепортаж Владимира Адольфовича с большим успехом прошел не только по всем телеканалам страны, но и по всем главным телеканалам мира. Несколько дней Владимир Адольфович принимал заслуженные поздравления. Позвонили и из администрации Президента, по секрету сообщили о награждении Владимира Адольфовича орденом «За заслуги перед отечеством» всех 3-х степеней сразу.
И вдруг разразился скандал: по Би-би-си были показаны фрагменты знаменитого телерепортажа Владимира Адольфовича с комментариями их репортера. Этот паршивец произвел увеличение надписей, нанесенных на стене роддома, и обнаружил среди прочих ругательных надписей одну убийственно ругательную: «СУТИН – Иуда». Как раз на фоне этой надписи и прозвучали слова мэра Нижне-Сутинска о поцелуе, которым поцеловал Президент Сутин мальчика на Красной Площади.
С цитатами из Евангелия от Луки о том, как Иуда поцелуем предал Иисуса Христа, и ехидными комментариями репортера Би-би-си этот репортаж был показан и по российским телеканалам.
Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело по факту нарушения закона «О защите чести и достоинства Президента Страны». Волна судебных исков и процессов захлестнула некогда тихий городок Нижне-Сутинск:
1. Половина граждан, носящих фамилию Сутин, подали в суд на Владимира Адольфовича из-за того, что их стали называть Иудами, а их детей ласково – Иудушками.
2. Вторая половина Сутиных по этой же причине подала заявления в суд, но не на Владимира Адольфовича, а на Владимира Владимировича.
3. Гражданин Иуда также посчитал себя обиженным из-за того, что его сравнили с Сутиным, и также подал заявление в суд.
4. Подали заявления в суд несколько граждан, носящих фамилию Искариот. Они поясняли, что по Евангелию от Иоанна полное имя Иуды – Иуда Искариот, сын Симона.
5. Воспользовавшись случаем, подали заявления в суд и граждане Нижне-Сутинска, носящие фамилию Утины. Утины потребовали вернуть городу его историческое название Нижне-Утинск, которое город потерял семь лет назад.
Владимир Адольфович был юристом по образованию и от услуг адвокатов отказался. Решил защищать себя сам. В очередной раз просматривая оригинал своего репортажа, с радостным удивлением обнаружил, что на самом деле надпись на стене другая: «СУТNН – Иуда». А значит, слово «СУТNН» никакого отношения ни к Президенту, ни к другим Сутиным не имеет. А виноват во всем репортер из Би-би-си, который с помощью графических программ изменил эту скандальную надпись. Владимир Адольфович злобно и грязно выругался:
- Сукин ты сын, однако!
На следующий день Владимир Адольфович в средствах массовой информации сделал заявление:
- В связи с вновь открывшимися обстоятельствами просьба к Президенту, Генеральному Прокурору, прочим Иудам, а также к гражданам Сутиным, Утиным и Искариотам меня не беспокоить. По всем вопросам обращайтесь на Би-би-си.
Призывно-жалобно зудели две мухи, запутавшиеся в паутине, от чего Владимир Адольфович и проснулся.
-Утиных жалко! – решительно заявил Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай, у него с собой было!
Осторожно и бережно освободил мух из паутины и подумал:
- Как много же здесь и мух и пауков, однако!
С неудовольствием вздохнул пьянящий, дурманящий аромат воздуха исторической Родины и не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! - и заснул сладким сном будущего Президента.
Пятый сон Владимира Адольфовича
Снится Владимиру Адольфовичу, что глубокой ночью, около половины третьего его разбудил телефонный звонок. Звонил из Вашингтона американский президент Буш. Поскольку Владимир Адольфович не знал английского языка, а Буш не знал русского языка, то разговор вели на одном из диалектов еврейского языка, то ли на иврите, то ли на идише.
Президента Буша интересовал всего один вопрос – вопрос о преемнике Президента Сутина. Спросонок, не выспавшийся, Владимир Адольфович не знал ответа на этот вопрос, и поэтому, чтобы собраться с мыслями, начал издалека:
- Как известно, Страной не всегда правили олигархические президенты. Династия Царей просуществовала в Стране немногим более 300 лет. И так много, потому что власть переходила не к преемникам, а к наследникам престола. Следующий за династией Царей режим, режим Генсеков, просуществовал примерно в 4 раза меньше. Вероятно, потому что власть у них переходила не к наследникам престола, а к преемникам. После смерти очередного Генсека его преемником становился, как правило, Председатель похоронной комиссии.
Нынешний олигархический режим (основателем которого, как известно, в 1991 году стал президент ЕБНэ), если рассуждать логически, просуществует в 4 раза меньше, т.е. не более 18 лет.
Далее, неожиданно для Владимира Адольфовича, его Язык перешел с иврита или с идиша на русский и сказал:
- Чтобы утереть нос Чеченским парламентариям, которые предлагают изменить конституцию и избрать Сутина президентом на третий срок, в ближайшее время по инициативе ЛДПР Государственной Думой будет принят закон об изменении Конституции Страны – закон о пожизненном сроке для Президента Сутина.
Испугавшись, что Буш его неправильно поймет, Язык Владимира Адольфовича разъяснил:
- Закон об изменении не Уголовного кодекса, закон об изменении Конституции Страны.
- А как же демократия? – изумился Буш, неожиданно на русском языке.
Язык Владимира Адольфовича, как это уже бывало неоднократно, окончательно вышел из-под контроля:
- А демократия, она какой в Стране была, такой и останется. Демократические выборы Председателя пройдут в установленные законом сроки.
- Какого такого председателя? – не понял Буш.
- Председателя похоронной комиссии, - ответил Язык Владимира Адольфовича.
После длительной паузы Владимир Адольфович услышал в телефонной трубке такие изысканные русские слова и выражения, что подумал: «За что же, ты меня так? Даже в Кремле меня так омерзительно не мативировали!», - и успел прокричать в телефонную трубку:
- Однако точку зрения своего Языка я не разделяю! - до того, как в трубке раздались гудки.
От этих коротких гудков Владимир Адольфович и проснулся.
К его удивлению короткие гудки превратились в длинные, и не прекратились, а продолжали гудеть. Это было непонятно, от чего обидно раздражало, пока он радостно не догадался, что это опять мухи.
-Буша жалко! – то ли на иврите, то ли на идише обратился к мухам Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай, у него с собой было!
Не спеша, с удовольствием, Владимир Адольфович освободил из паутин всех мух и подумал:
- Как хорошо все-таки, что здесь очень много мух и очень много пауков! - вздохнул полной грудью такой вкусный, сладкий, пьянящий, дурманящий аромат воздуха исторической Родины и не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако!
Успел подумать: «Да что же это со мной! Никогда в жизни столько много и так грязно я не ругался!», - и заснул тревожным сном будущего Председателя похоронной комиссии.
Шестой сон Владимира Адольфовича
Приснился Владимиру Адольфовичу сон о том, что он открыл новый основной закон экономического развития общества – Закон больших чисел.
Как-то поздним вечером по возвращению с работы из Думы пересчитал он свою зарплату, которую ему выдали в конверте, просчитал на калькуляторе и убедился, что зарплата возросла ровно на пятнадцать процентов, как и обещали.
Пересчитал деньги еще раз. Сначала слева направо, потом справа налево. Денег не прибавилось! И до головной боли стало жалко бабушек-пенсионерок, которым так же, как и ему зарплату, на пятнадцать процентов повысили размеры пенсий.
Владимир Адольфович вспомнил, как на заседаниях Думы он и другие члены ЛДПР сражались за каждый дополнительный процент бабушкиных пенсий с членами Правительства, вице-премьерами и министрами всех мастей, которые утверждали, что повышение на один или два дополнительных процента зарплаты учителям, врачам, другим бюджетникам и пенсий пенсионерам вызовет такой рост инфляции, что волна инфляции, как волна цунами сметет все прибавки зарплат и пенсий. Он представил себе бабушек-пенсионерок, тёплыми вечерами сидящих на лавочках у подъездов хрущевских пятиэтажек и как всегда разволновался:
- Ведь это тяжким трудом нынешних пенсионеров созданы те богатства России, которые присвоили «Абрамовичи» и прочие олигофрены. Да нашим пенсионерам пенсию надо повышать не на пятнадцать процентов, не на двадцать процентов и даже не на пятьдесят процентов, а в пятнадцать раз, в двадцать раз, в пятьдесят раз!
Да и врачам, учителям, милиционерам, военнослужащим, другим бюджетникам и депуатам всех мастей нужно повысить зарплату не на проценты, а в разы: в двадцать, тридцать, пятьдесят, сто раз! И тогда заработает новый основной закон экономического развития общества – Закон больших чисел.
Мозг Владимира Адольфовича уже работал в запредельном режиме. Глубокая борозда, извиваясь как змея, пересекла его лоб справа налево и исчезла. Так было всегда на пороге эпохальных открытий. И наконец он сформулировал Закон больших чисел:
- Повышение размеров зарплат и пенсий на десятки процентов приводит к росту инфляции. Повышение размеров зарплат и пенсий в десятки раз приводит к снижению инфляции.
Далее Владимир Адольфович на нескольких доходчивых примерах доказал абсолютную правоту Закона больших чисел:
- Многие бюджетники и пенсионеры начнут покупать дома и квартиры за границей. Значит, цены на российском рынке недвижимости упадут.
- Очень многие бюджетники и пенсионеры будут покупать «Мерседесы», «Ауди», «Фольксвагены» и другие иномарки. Значит, упадут цены на автомобили отечественного производства.
- Очень многие и очень многие бюджетники и пенсионеры будут отдыхать на Фарерских, Канарских островах, на Багамах. Значит, упадут цены на курортные путевки в Сочи, Анапу.
- И почти все бюджетники и пенсионеры будут одеваться в одежду от Fashion-ID, Версачи, Готье, Армани и других знаменитых кутюрье. Значит, упадут цены на наших рынках и барахолках.
- И т.д. и т.п.
Таким образом, при помощи Закона больших чисел будет побеждена инфляция.
Однако, с повышением зарплат и пенсий главное – не переборщить. Потому что как только наши учителя, врачи, нянечки и уборщицы скупят недвижимость на Лазурном берегу Франции, все окрестности Женевского озера, да и весь остров Кипр в придачу, они могут вернуться в Большой Город и заняться скупкой квартир и цены опять могут взлететь вверх.
- Страшнее квартирного спекулянта зверя нет, - перефразировал известную русскую пословицу Владимир Адольфович. Развеселился и перефразировал другую пословицу:
- Как волка не корми, а у слона все равно яйца больше!
Кстати свои яйца Владимир Адольфович, по совету английской королевы, держал не в одной, а в двух корзинах: половину своего личного стабилизационного фонда – в тугриках,* вторую половину – в шекелях.** Тугрики и шекели держал и хранил в банке – в стеклянной банке, которую тщательно упаковал в двойной полиэтиленовый пакет и безлунной ночью закопал на даче в зарослях шиповника.
Довольный собой, Владимир Адольфович на этот раз изменил своей привычке грязно ругаться. Он скромно похвалил себя:
- Сукин ты сын, однако!
И проснулся.
- «Бабушек жалко!» – с душевным трепетом подумал Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай, у него с собой было!
Мухи по-прежнему весело зудели в своих паутинах. Владимир Адольфович освободил нескольких из них. На остальных устало махнул рукой.
С удовольствием вздохнул ласковый, пьянящий и дурманящий аромат воздуха своей исторической Родины и не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! – и заснул счастливым сном первооткрывателя нового основного закона экономического развития общества.
Седьмой сон Владимира Адольфовича
Приснился Владимиру Адольфовичу сон о том, что он подводил итоги визита Владимира Владимировича во Францию и очень удачно выделил три основных момента:
1. Владимир Владимирович ответил «нет» на вопрос о третьем президентском сроке.
2. Что он будет соблюдать Конституцию Страны.
3. Что во Франции ограничений по срокам нет, что президентом Франции можно избираться сколь угодно много раз.
Владимир Адольфович вспомнил свою молодость и ностальгически улыбнулся: в те далекие времена многие девушки на его предложения говорили «Нет», однако в большинстве случаев это оказывалось «Да». Сладкая истома приятной негой разлилась по телу Владимира Адольфовича от этих воспоминаний, однако, он усилием воли заставил себя вернуться в настоящее время:
- Вот так и Владимир Владимирович говорит: «Нет, я не буду избираться на третий президентский срок». Однако умные люди, слегка польстил себе Владимир Адольфович, видят, что это твердое «Да».
Конечно, это неприлично и, как правило, не принято сравнивать политиков с уличными девушками. Однако в истории известны факты и похлеще. В свое время В. И. Ленин, обидевшись на соратника по партии Троцкого, обозвал его «политической проституткой». Владимир Адольфович уже и не помнил, за какие такие заслуги, и все повторял:
* Тугрик – национальная валюта Монголии, государства, расположенного в центральной Азии.
** Шекель – национальная валюта Израиля, государства, расположенного в Азии на Ближнем Востоке.
- Политическая проститутка, политическая проститутка, политическая проститутка, проститутка .......................................», - пока его не осенило. Так ведь Владимир Владимирович тонко намекнул, что Конституцию Страны необходимо привести в соответствие с нормами и законами демократически дальше продвинутых цивилизованных стран, таких, например, как Франция.
Однако в Стране, как оказалось, не все такие умные и догадливые как Владимир Адольфович. Так, председатель Центральной избирательной комиссии воспринял высказывания Владимира Владимировича за чистую монету и поспешил сделать необдуманное заявление о том, что существуют какие-то нормы, которые, якобы, не разрешают проводить референдум об изменении Конституции Страны, чтобы позволить Владимиру Владимировичу избираться на третий срок, тем более что и сам Владимир Владимирович больше не хочет быть Президентом.
А, может быть, председатель избирательной комиссии поменял ориентацию? Так это или не так, доподлинно не известно, но известно, что в приличном обществе, ух как, не любят тех, кто поменял ориентацию, тем более политическую.
И вскоре на должность председателя Центральной избирательной комиссии был назначен новый человек, на этот раз, по сложившейся традиции, из верноподданного Санкт- Сутинбурга.
Как известно, в кадровых назначениях Владимир Владимирович, практически, не ошибается никогда. Не ошибся он и на этот раз. Еще до нового года новый председатель Центральной избирательной комиссии успешно провел не один, а целых два референдума:
- Первый референдум, на котором были отменены те нормы, которые, якобы, не разрешали проводить второй референдум об изменении Конституции Страны, чтобы позволить Владимиру Владимировичу избираться на третий срок.
- Второй референдум поразил весь мир своими результатами: 100% явка избирателей и 100% «Да» на поставленный вопрос. Официальные результаты референдума дружно подтвердили иностранные наблюдатели, проводившие свои предварительные опросы на избирательных участках, так называемые, экзитпулы.
Владимир Адольфович, как законопослушный гражданин, по выработанной еще с советских времён привычке, одним из первых пришел на свой избирательный участок и также проголосовал «Да». Но поздним вечером, подводя итоги дня, Владимир Адольфович с гадостным неудовольствием понял, что его, также как и весь народ, в очередной раз ловко одурачили.
Вопрос в бюллетене был сформулирован просто и лаконично: «Одобряете ли вы закон о пожизненном сроке для Президента Сутина. Да – Нет. Ненужное зачеркнуть».
Многие граждане ответили «Да», твердо уверенные, что голосуют за изменение в Конституции Страны. Но еще большее число граждан ответили «Да», не менее твердо уверенные, что голосуют за изменение Уголовного кодекса Страны.
Результаты референдума в очередной раз показали, что в Стране побеждает не тот, кто набирает большее число голосов избирателей, а тот, кто эти голоса подсчитывает, а на референдумах – ещё и тот, кто формулирует вопрос референдума.
Владимир Адольфович был так возмущен наглым надувательством, что проснулся.
- Политического проститутку жалко!- искренне посочувствовал непонятно кому Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай, у него с собой было!
Все также уютно, совсем по-домашнему зудели, усевшиеся в паутинах мухи, прогнав из них нахальных пауков.
Владимир Адольфович на этот раз решил не беспокоить ни мух, ни пауков.
Полной грудью вдохнул освежающий и успокаивающий аромат своей исторической Родины и, не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако!
И заснул оскорбленным сном обманутого избирателя.
Восьмой сон Владимира Адольфовича
Приснился Владимиру Адольфовичу сон о том, что он одержал убедительную победу на президентских выборах. Первым своим указом он показал, что не помнит зла и назначил Владимира Владимировича послом в Израиле.
Владимир Владимирович прилетел в Израиль поздно ночью усталым и разбитым, как старое корыто, хотя и первым классом. Не распаковывая чемоданов, сразу же лег в кровать и попытался уснуть. Однако не тут то было. Настойчивые звонки и нетерпеливый стук в дверь заставили его подняться из постели. Владимир Владимирович, не по доброте своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сукин ты сын, однако, - и проворчал, - Кому не спится в ночь глухую?
Окончание этой фразы сквозняком занесло в систему кондиционирования, многократно усилилось в резонаторах, и мощными вентиляторами по воздухопроводам системы кондиционирования разнеслось по всему отелю:
- Глухую, глу-хую, глу-хую.
Первый слог этого слова где-то затерялся в дебрях системы кондиционирования, и чудовищное громогласное эхо разматерилось:
- ...хую, ...хую, ...хую! – и разбудило всех постояльцев отеля.
Незатухающее эхо укало и подвывало как сигнал воздушной тревоги.
Многие постояльцы подумали, что отель подвергся ракетному обстрелу со стороны палестинских террористов.
Спасались все. Кто как мог. С первых этажей выпрыгивали из окон, со вторых спускались на связанных простынях, с более высоких спускались по пожарным лестницам, с самых верхних этажей выскочили на крышу и с воплями бегали по плоской крыше в надежде, что их снимут вертолеты МЧС, а самые отчаянные прыгали с одним или двумя зонтиками.
К проделкам кондиционера отнеслись спокойно только руководители либерально-демократических партий новых независимых государств Европы и Азии. Приглашенные в качестве почетных гостей на Всемирный конгресс сионистских общин, эти выходцы из Советского Союза знали прекрасно не только русский язык, но и матерный также.
А тем временем, Владимир Владимирович открыл дверь и понял, что ошибся. Это был не сукин сын. На пороге стоял невысокий плюгавенький человек с утиным носом и такой же утиной походочкой, удивительно похожий на самого Владимира Владимировича.
Незваный гость крякающим голосом произнес:
- Позвольте представиться – Премьер-министр. Пришел вручить верительные грамоты.
«Незваный гость хуже налогового инспектора. Наверное, опохмелиться пришёл. Козёл!», - подумал Владимир Владимирович, однако сказал:
- Милости прошу к нашему шалашу.
Широко улыбнулся и протянул руку для рукопожатия.
«Сам ты - козёл! – подумал Премьер-министр, - а незваный гость – лучше налогового инспектора».
Однако вошел. Широко улыбнулся и крепко пожал протянутую руку.
- Все, что в печи – на стол мечи, - сказал Владимир Владимирович, открыл чемодан и выкатил на стол «Русский стандарт»: 3 бутылки «Столичной» водки, черную икру, черный хлеб и селедку.
Премьер-министр ничего не сказал. А все, что подумал, удивительным образом было написано у него на лице:
- Вкусно!
Первая бутылка водки закончилась раньше, чем наступило утро. А к полудню закончилась и последняя, одновременно с черной икрой.
- «Столичная» водка, конечно, лучше, чем водка местного разлива. Однако, водка не бывает ни плохой, ни хорошей. Всегда бывает мало водки!» - философски подумал Владимир Владимирович и по телефону сделал заказ в номер на две бутылки водки.
«Сам ты - козёл!» - ошибочно подумал Премьер-министр и заказал по телефону в номер две банки черной икры на счет хозяина номера.
Заказ в номер принесла девушка неопределенного возраста и очень накрашенная.
«Ну очень длинноногая!» - подумал Владимир Владимирович и радостно улыбнулся.
«Ну очень длинноносая!», - подумал Премьер-министр и недовольно поморщился.
К вечеру заказ в номер повторили. Опять пришла та же девушка и приветливо улыбнулась.
Увидев эту улыбку, Владимир Владимирович подумал: «Сколько же тебе лет, длинноносая?»
«У женщины неприлично спрашивать о ее возрасте. Женщине столько лет, на сколько она выглядит», - подумал и обиделся за свою длинноногую Премьер-министр.
«Выглядит она на все сто», - подумал Владимир Владимирович.
«На все сто процентов», - с гордостью за свою длинноволосую подумал Премьер-министр.
Ближе к полуночи в очередной раз повторили заказ на водку и черную икру. Как всегда заказ в номер принесла длинноногая и, как бы случайно, ненадолго задержалась.
«Настоящий полковник», подумал Владимир Владимирович, увидев, как Премьер-министр обнимает длинноногую красавицу, а другой рукой лихорадочно ищет выключатель.
«Сам ты - старый козёл!»- по ошибке подумал Премьер-министр, еще крепче прижимая свою длинноволосую, и наконец-то, найдя выключатель, выключил свет.
Уже в кромешной темноте Владимир Владимирович философски подумал: «Некрасивых женщин не бывает. Всегда бывает мало водки!»
«Сам ты - старый козёл!» - опять по ошибке подумал Премьер-министр.
А кровать ничего не подумала и не сказала, а только обиженно заскрипела под Премьер-министром, да и не только под ним.
Глубоко заполночь, когда Премьер-министр и длинноногая красавица покинули номер, в комнате еще долго витал запах ее духов, а на столе – крупный счёт за водку, черную икру и дополнительные услуги.
Владимир Владимирович, по привычке, по капельке, из дюжины опустошённых бутылок выдавил полстакана водки, с удовольствием выпил и философски подумал: «Водка не бывает ни дорогой, ни дешёвой. Всегда бывает мало водки!»
Вспомнив, что уже сегодня рано утром ему надо будет вручать верительные грамоты, выданные перед отъездом самим Владимиром Адольфовичем Хреновским, Владимир Владимирович, не по доброте своей, а скорее по установленной традиции Российских послов, грязно выругался:
- Сукин ты сын, однако!
И заснул тяжким сном Российского посла.
Премьер-министр в эту ночь так и не попал домой, а заночевал со своей длинноногой красавицей в соседнем номере этого же отеля.
Общение с Российским послом и, особенно, с русской водкой обернулось для Премьер-министра кошмарными сновидениями. Всю ночь ему снился страшный русский мужик, который разъезжал на своем «Мерседесе» по Красной площади, а затем с большой дубинкой гнался за ним (или за человеком, как две капли воды, похожим на него), а он (или человек, как две капли воды, похожий на него) со своей собачкой убегал и прятался под ёлочками.
Как вы заметили, Премьер-министр на русском языке не разговаривал, понимал его плохо, а тонкости и нюансы русского языка не понимал вообще.
На самом же деле ему снились популярные русские анекдоты, а именно пять анекдотов.
Пять анекдотов про Владимира Адольфовича и Владимира Владимировича
*
* *
* * *
* * * *
* * * * *
*
Как-то поздним вечером Владимир Владимирович прогуливает свою собачку. Идет вдоль Кремлёвской стены, под ёлочками грибы собирает.
А навстречу ему Владимир Адольфович, пьяный в стельку, едет на новом «Мерседесе».
- На народные деньги жируешь, Хреновский?- деликатно говорит ему Владимир Владимирович.
- Побойтесь бога, Владимир Владимирович. Откуда у народа деньги! – радостно улыбаясь, отвечает Владимир Адольфович.
* *
Как-то поздним вечером Владимир Владимирович прогуливает свою собачку. Идёт вдоль Кремлёвской стены, под ёлочками грибы собирает. А навстречу ему идет Владимир Адольфович, пьяный в стельку, с большой дубинкой, и вежливо так спрашивает:
- Куда это Вы своего кобеля ведете?
- Это не кобель, это сука лабрадорской породы, - деликатно отвечает Владимир Владимирович.
- Сам вижу. Её то я как раз и спрашиваю! – радостно улыбаясь, говорит Владимир Адольфович.
* * *
Как-то поздним вечером Владимир Владимирович прогуливает свою собачку. Идёт вдоль Кремлёвскй стены, под ёлочками грибы собирает. А навстречу ему идёт Владимир Адольфович, пьяный в стельку, увешанный гирляндами из рулончиков туалетной бумаги. Совсем как новогодняя ёлка. Владимир Владимирович его и спрашивает:
- Куда, Владимир Адольфович, путь держите?
- В библиотеку имени В. В. Сутина иду, Ваши послания народу и Ваши национальные программы изучать буду, - отвечает Владимир Адольфович.
Польщённый Владимир Владимирович полюбопытствовал:
- Ну а туалетную бумагу то зачем с собой взяли?
- Да вот в народе говорят, что пока одно из Ваших посланий или национальных программ до конца дочитаешь, несколько раз можно обосраться от смеха! – радостно улыбаясь, говорит Владимир Адольфович.
* * * *
Как-то поздним вечером Владимир Владимирович прогуливает свою собачку, а заодно и укладывает травяной дёрн под Кремлёвскими ёлочками, да так ладно, что травяной газон получается получше, чем на футбольных полях в Премьер-лиге.
А тут как раз идёт Владимир Адольфович, пьяный в стельку, с большой корзинкой, доверху наполненной куриными яйцами, возвращается с митинга в поддержку отечественного сельхоз-производителя. И так захотелось Владимиру Адольфовичу под своими ёлочками такой же травяной газон уложить из дёрна, что он тут же решил произвести бартерную сделку: обменять свои яйца на дёрн Владимира Владимировича.
Подходит он к Владимиру Владимировичу и, радостно улыбаясь, говорит:
- Владимир Владимирович, дай дёрну за яйца!
* * * * *
Как-то поздним вечером Владимир Владимирович прогуливает свою собачку. Идёт вдоль Кремлёвской стены, под ёлочками грибы собирает. А на встречу ему идет Владимир Адольфович, пьяный в стельку, с бело-голубым флагом. Размахивает этим флагом и дурным голосом орёт:
- Кыш, проклятые! Кыш проклятые!
- Ты чего это, Владимир Адольфович, на нас с сукой так осерчал? – деликатно спрашивает Владимир Владимирович.
- Да не на вас. Это я коммунистов разгоняю.
- Так их уже пятнадцать лет как нет в Кремле!
- А вот потому и нет, что я их все эти пятнадцать лет каждый вечер разгоняю! – радостно улыбаясь, говорит Владимир Адольфович.
Проснулся Премьер-министр от ужасного храпа. Кто-то храпел у него в постели, а, может быть, и не у него, а в соседнем номере в постели у человека, как две капли воды, похожего на него. Разбираться, кто и где, Премьер-министр не стал, а как это у него было принято, не зажигая света, на ощупь оделся (дай бог, в свою одежду) и потихоньку улизнул из номера.
- Может быть, Премьер-министр и настоящий полковник, но только не Российской армии. Отнюдь! Наши господа офицеры так никогда не поступают, - подумал Владимир Адольфович и проснулся.
Однако, открылся только один глаз. Второй продолжал спать – устал, однако.
- «Владимира Владимировича жалко!» - всё ещё чувствуя в правой руке тяжесть увесистой дубинки, подумал Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай у него с собой было!
Одним глазом Владимир Адольфович внимательно осмотрел комнату, все было как обычно. Все занимались своим делом: и мухи, и пауки, и паутина.
Аромат воздуха исторической Родины как всегда успокоил Владимира Адольфовича. И он опять был готов к новым сновидениям. И не по злобе, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! – и заснул величественным президентским сном человека, победившего на выборах самого Владимира Владимировича, хотя бы и во сне.
Девятый сон Владимира Адольфовича
Приснилось Владимиру Адольфовичу, что по Израильскому телевидению были показаны неизвестно как попавшие к ним видеоматериалы о том, как Премьер-министр вручал Верительные грамоты Российскому послу.
А тут еще Израильская прокуратура возбудила уголовное дело по фактам сексуальных домогательств Премьер-министра, в связи с тем, что поступило три заявления от трёх прекрасных дам: длинноногой, длинноносой и длинноволосой.
Разразился политический скандал. И сколько Премьер-министр не клялся и не божился, что это был не он, а человек, как две капли воды похожий на него, с которым они по пьянке перепутались, и что вообще это был сон, и что знакомый раввин может подтвердить, что в это время он находился в синагоге, ему все равно никто не поверил. И он вынужден был уйти в отставку.
А дальше – больше. Приглашенный из Голливуда знаменитый кинорежиссер смонтировал полнометражный фильм из отснятых видеоматериалов. Всемирная кинопремьера фильма, получившего название «Ближневосточный Блюз», прошла с ошеломляющим успехом: за первую неделю кинопроката сборы составили пятьсот миллионов долларов. Первую строку фильм занимал больше месяца. Организаторы самых престижных кинофестивалей предлагали огромные суммы денег за согласие на участие в их программе.
«Ближневосточный Блюз» был номинирован на получение премии «Оскар» по всем номинациям. Однако, получил только два Оскара: за лучший порнографический фильм и за исполнение главной мужской роли.
Знаменитый кинорежиссер отказался принять поздравления, мотивируя это тем, что его заслуга в создании фильма мала, что Оскар надо было вручать операторам.
Премьер-министр также отказался от получения Оскара, мотивируя это тем, что это был не он, а человек, как две капли воды похожий на него, с которым они по пьянке перепутались, и что вообще это был сон, и что знакомый раввин может подтвердить, что в это время он находился в синагоге. А заодно отмативировал и операторов, и режиссера, и главных заказчиков этого политического скандала. И потребовал, чтобы Оскара вручили человеку, как две капли воды похожему на него.
А тем временем, недалеко от Москвы, вся Канатчикова дача* собралась перед экраном телевизора на просмотр всемирной телепремьеры фильма «Ближневосточный Блюз».
Почти вся, за исключением четырёх ее постояльцев, которые в уютном дворике на отполированном до янтарного блеска костяшками домино столе забивали «Козла». Это были: Владимир Адольфович, Премьер-министр, Наполеон и Гамлет.
Владимир Адольфович был помещен в Канатчикову дачу по результатам осмотра врачами «Кремлёвки» с диагнозом вялотекущая шизофрения после того, как он в кругу самых близких друзей рассказал несколько удивительных снов и анекдотов, увиденных им в ту злополучную ночь.
Премьер-министр постоянно твердил, что это был не он, а человек, как две капли воды похожий на него, с которым они по пьянке перепутались, и что вообще это был сон, и что знакомый батюшка может подтвердить, что в это время он находился в православном храме. Все повторял и повторял, особенно в присутствии послов, которые вручали ему Верительные грамоты. И, наконец, получил прозвище «Премьер-министр» и был помещён в Канатчикову дачу.
*Канатчикова дача – учреждение (психдиспансер), получившее широкую известность благодаря одноименной песне Владимира Семеновича Высоцкого, в которой вся Канатчикова дача собиралась перед экраном телевизора на просмотр популярной в то время телепередачи «Очевидное – невероятное».
Гамлет внимательно выслушал Премьер-министра и на чистейшем английском языке процитировал:
- Who is who? That is the question!
Затем произнёс эту цитату на всех языках, которые только знал, в том числе и на русском языке, но с лёгким таким пикантным акцентом:
- *** з ху? Вот в чем вопрос!
За свою страсть постоянно цитировать эту знаменитую фразу из Шекспира (он так думал) на всех языках, а чаще всего на русском, особенно в присутствии послов, которые вручали Верительные грамоты, бывший переводчик из администрации Президента получил прозвище «Гамлет» и был помещён в Канатчикову дачу.
Наполеон глубокомысленно промолчал, достал из потайного кармана горбушку бородинского хлеба, посолил её крупной солью и, отщипывая маленькими кусочками, отправлял в рот и долго-долго с наслаждением жевал.
За эту свою страсть, постоянно и с наслаждением, всегда и везде жевать бородинский хлеб, особенно на Кремлёвских приёмах для послов, которые вручали Верительные грамоты, бывший официант Кремлёвской столовой получил прозвище «Наполеон» и был помещён в Канатчикову дачу.
От этого щекочущего ноздри запаха свежего бородинского хлеба Владимир Адольфович и проснулся.
-Премьер-министра жалко! – проявил мужскую солидарность Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай, у него с собой было!
Из потайного кармана достал горбушку бородинского хлеба и с наслаждением ее съел. Аккуратно собрал крошки хлеба и угостил своих добрых знакомых мух, которых перед этим освободил из паутин.
С удовольствием вздохнул ласковый пьянящий и дурманящий аромат воздуха своей исторической Родины и, не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако!
И заснул беззаботным сном постояльца Канатчиковой дачи.
Десятый сон Владимира Адольфовича
Приснился Владимиру Адольфовичу сон о том, что он уже дома в Москве, и каждую ночь ему снится один и тот же сон. Чтобы не забыть, он его записал, на всякий случай, в свою записную книжку:
- Белеет парус одинокий в тумане моря голубом. Что ищет он в стране далёкой, что кинул он в краю родном?
Наконец-то он понял, что роднее, чем Россия, Родины у него нет. Он ехал на работу в Думу в переполненном вагоне Московского метро и чувствовал себя настоящим русским. А русский – это тот, кто и русский язык знает, и кто обладает русским образом мысли, и кто обладает русским духом, да и русским запахом тоже.
Владимир Адольфович, даже не закашлявшись, вдохнул густой, настоявшийся и такой родной запах переполненного вагона электрички московского метро и улыбнулся загадочной улыбкой Монны Лизы, услышав свежий анекдот про Владимира Владимировича и Владимира Адольфовича. Порадовало его и новое популярное в народе ругательство, которым его обругал военный пенсионер, когда он нечаянно отдавил ему ногу:
- Сутин ты сын, однако!
Владимир Адольфович записал ругательство в свою записную книжку, чтобы при случае обругать им Чубайса или, в крайнем случае, какого-нибудь зазевавшегося молодого «единороса».
В Думе Владимир Адольфович слыл педантом. Он строго придерживался распорядка работы, заведенного еще во времена Думы первого созыва. По средам с утра и до обеда – законотворческая работа, после обеда – прием избирателей по предварительной записи.
На этот раз Владимир Адольфович прорабатывал проект закона о базовом материнском капитале, который ему принесли накануне. Он несколько раз перечитал проект закона, оставляя пометки красным и синим остро заточенными карандашами в сомнительных местах, и, наконец, неожиданно вспомнил, что в человеческой истории уже был такой опыт.
В Германии начала сороковых годов двадцатого века наблюдалось катастрофическое падение рождаемости из-за того, что основная масса мужского населения сражалась и гибла на фронтах Второй мировой войны. И, чтобы стимулировать повышение рождаемости матерями-одиночками, государство взяло на себя обязанности по содержанию этих детей. Немецкий народ метко назвал таких детей без отцов – «дети Фюрера».
Владимир Адольфович еще раз перечитал проект закона о базовом материнском капитале и не нашел ни одного упоминания об отцах детей.
Как российский народ назовет своих детей, на которых их матери получат от государства базовый капитал, Владимир Адольфович не знал, но догадывался («дети Сутлера»).
И не по доброте своей, а скорее по привычке, Владимир Адольфович грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако! Да не будет работать ваш ущербный закон! Потому что нет механизма применения закона.
Владимир Адольфович был опытным политиком и по своему многолетнему опыту знал, что в процессе деторождения участвуют, как минимум, два человека. А потому необходим также закон о базовом отцовском капитале, а точнее закон о субсидии отцовского капитала. Причем субсидия двести пятьдесят тысяч рублей выдается отцу не после рождения ребёнка, а до рождения. Если по истечении трёх лет после получения субсидии ребёнок не родится, то отец будет обязан вернуть полученную сумму. Однако за семьёй остается право на получение двухсот пятидесяти тысяч рублей в случае рождения ребёнка. Обязательными условиями для получения субсидии должны стать следующие моменты:
- российское гражданство;
- возраст не менее восемнадцати лет;
- медицинская справка о состоянии здоровья, справка о том, что человек не состоит на учёте в наркологическом диспансере и справка о том, что человек не состоит на учёте в психдиспансере.
Владимир Адольфович с удовлетворением отметил, что такие справки у него есть.
Но еще лучше будет, если законы о материнском и отцовском капиталах объединить в один «Двуединый закон о семейном капитале». А чтобы поднять роль и значение отца в семье, необходимо принять закон об объявлении 9 марта международным мужским днём и сделать его выходным днём.
И когда эти важнейшие, судьбоносные для России законы будут приняты, мы с моими членами ЛДПР и мужиками, обитающими в огромном количестве на просторах Восточно-Европейской равнины, Сибири и Дальнего Востока нашей необъятной Родины, да Мы (Владимир Адольфович прибавил еще и себя) столько детей нарожаем, что тому, кто станет моим приемником на Президентском посту не грех будет по вопросам снижения рождаемости и повышения смертности обратиться к отцам нынешнего демографического чуда: ЕБН-э* и Владимиру Владимировичу** или к тому же Греху***.
*ЕБН-э – первый Президент династии олигархических президентов.
**Владимир Владимирович Сутин – второй Президент династии олигархических президентов.
***Грех – один из министров в правительстве Владимира Владимировича.
«Хотя нет. Ты не прав, Владимир Адольфович! Это большой Грех!» - подумал Владимир Адольфович, вспомнив, услышанную в вагоне электрички метро известную русскую поговорку, ставшую популярной в современном ее звучании, с ударением на первый слог:
- От Греха подальше.
И не по злобе своей, а по природной доброте, Владимир Адольфович душевно выругался:
- Ай да Адольфович! Ай да сукин сын!
Посмотрел в зеркало, поправил галстук, широко улыбнулся, подмигнул и начал приём избирателей. Открыл дверь и вежливо сказал:
- Входите!
И он вошел! Утиной походочкой, с утиным носом, бодренький такой, небольшого роста и плюгавенький. Широко улыбнулся и крякающим голосом произнес:
- Разрешите представиться – ваш избиратель, Искариот И…
Окончание этой фразы Владимир Адольфович уже не слышал. Рука, протянутая для рукопожатия, стремительно упала вниз, да так ударила по коленке, что он вскрикнул:
- Больно то как!
Голова закружилась, он мучительно пытался вспомнить, где же он видел этого Искариота. Однако, сначала вспомнил и вслух речитативом прочитал своего любимого поэта Федора Ивановича Тютчева:
- Я встретил Вас и все былое
В отжившем сердце ожило…
Дочитал до конца, и действительно все ожило: Премьер-Министр в Каначиковой Даче, Российский посол, принимающий Верительные грамоты, учитель немецкого языка в затерянном сибирском городке, мэр этого городка Нижне-Сутинска, надпись на стене роддома и все те поганые слова, которыми отмативировали Владимира Адольфовича в Кремле.
И не по доброте своей, а скорее по привычке, проникновенно и прочувствованно Владимир Адольфович грязно выругался:
- Сукин ты сын, однако! – и подумал: «Сколько же их много, однако! А может быть, он один, но оборотень, однако!»
Рука Искариота зависла в воздухе, так и не успев пожать руку Владимира Адольфовича, и он оцепенело стоял с протянутой рукой.
Владимир Адольфович подошел и сначала с опаской, затем с любопытством и, наконец, с лаской несколько раз погладил по голове своего избирателя Искариота.
Вконец ошалевший Искариот неожиданно узнал в этом эксцентричном хозяине думского кабинета того нахального тележурналиста, который зимой прилетал в Нижне-Сутинск, и с жалобой на которого, собственно говоря, он и приехал в Москву к своему депутату от всех Иуд и Искариотов города Нижне-Сутинска.
Владимир Адольфович взял под руку так и не пришедшего в себя Искариота, подвёл его к своему столу и усадил на казённый стул, на всякий случай, привинченный болтами к полу. Брезгливо и незаметно (он так думал) вытер носовым платком свою правую руку, выбросил платок в урну и начал свой первый приём избирателя в этот день.
И тихо проснулся.
-Искариотов жалко! Хотя, может быть, он и один, но оборотень, однако! – задумчиво сказал Владимир Адольфович, и ему нестерпимо захотелось выпить. Однако, на этот случай, у него с собой было!
Стояла глубокая тишина. Мухи куда-то исчезли.
«Наверное, пауки съели», - подумал Владимир Адольфович и подошел к окну. Светало. Открыл форточку и полной грудью вдохнул освежающий и бодрящий воздух своей исторической Родины и не по злобе своей, а скорее по привычке, грязно выругался:
- Сутин ты сын, однако!
Встал перед зеркалом, принял позу провинциального актера и речитативом продекламировал знаменитый монолог Чацкого из Грибоедовского «Горя от ума». Особенно ему удалась заключительная часть монолога:
- Пойду искать по свету, где оскорблённому есть чувству уголок. Карету мне, карету!
-Сказал и в тёмный лес ягнёнка поволок, - этой цитатой из басни И. А. Крылова «Волк и ягнёнок» Владимир Адольфович заканчивал монолог Чацкого.
Уже в такси, по дороге в аэропорт Владимир Адольфович решил, что подарки для родных и друзей купит в магазине при израильском посольстве или на Черкизовском рынке, но еще одну ночь здесь спать не собирается и улетит в Москву первым же авиарейсом.
Ему повезло. Удалось купить билет на чартерный рейс. И вскоре Владимир Адольфович мирно спал в кресле салона самолета ТУ-154 в окружении паломников по святым местам и монахов Троицко-Печерской лавры, возвращавшихся в Москву.
В отличии от Владимира Адольфовича два монаха Троицко-Печерской лавры спали не так безмятежно, да и поочерёдно, по привычке, выработанной годами. Это были два сотрудника отдела по охране и наблюдению за определённым кругом лиц,занимающих важные посты в руководстве Российского государства: подполковник Пауков и майор Мухин. Они прилетели в Израиль за несколько дней до прибытия Владимира Вольфовича. В отеле, где был забронирован номер для Владимира Адольфовича, они сняли соседний номер, подготовили к работе два комплекта видеозаписывающей аппаратуры и в ночь перед прилётом Владимира Адольфовича они во всех углах его номера развесили паутины, изготовленные из тончайших вольфрамовых нитей, а в них разместили миниатюрные видеокамеры, выполненные в виде мух и пауков, да так искусно, что только специалист-энтомолог смог бы отличить их от настоящих.
Как это принято в таких случаях, все работы проводились с разрешения Израильских спецслужб и в тесном контакте с их сотрудниками.
- Чтобы не перестрелять друг друга , - посмеялись между собой Пауков и Мухин.
В день прибытия они в ближайшем автопрокате выбрали два надёжных 300-тых Мерседеса, а потом полдня колесили по городу с приданным им русскоговорящим сотрудником Израильских спецслужб, изучая объездные пути и автомобильные развязки.
А вечером в одном, из заранне присмотренных для таких целей кафе, имеющим второй выход на соседнюю улицу, Пауков и Мухин встретились с представителями Палестинского движения Хезболлах и договорились о непроведении терористических актов на время визита Владимира Адольфовича.
Перед сном у Паукова еще хватило сил полистать свой «геймерский» ноутбук и составить политический портрет Владимира Адольфовича:
- Владимир Адольфович уже перестал быть непредсказуемым и неуправляемым политиком, каким он был десять лет тому назад, когда на глазах у всей страны поливал своих политических опонентов апельсиновым соком или минеральной водой, или когда ходил в рукопашную против превосходяших сил противника.
Владимир Адольфович 21 века стал опытным, заматеревшим политиком, закалённым в боях на политических полях сражений Государственных Дум,без пяти минут Президент
страны.
По сведениям Центра Аналитических Исследований об этом свидетельствовали не только разговоры простых работяг в курилках на заводах и фабриках, не только крутые политические разборки на кухнях комуналок и малосемеек, но и надписи губной помадой в женских туалетах : «Владимир Адольфович – наш Президент!», а также надписи белой краской «Хреновский – наш Президент» на бетонных заборах и заводских трубах в городе Нижне-Сутинске и даже то, что в одном из своих теле-шоу известный и крайний фаворит Аллы Борисовны - Максим Галкин на вопрос о шансах Владимира Адольфовича, о шансах стать Президентом страны, сказал коротко и ясно:
- Однозначно- и задорно пропел, жеманичая и кокетливо подергивая плечиками, подражая неподражаемой Людмиле Марковне Гурченко :
- Пять минут пробегут, их осталось так не много. Он на правильном пути, хороша его дорога! – пропел голосом Аллы Борисовны, пропел с достоинством, чертыхнувшись про себя: «Опять этот шутник Филя фонограмму подменил! Да сколько ж можно!?»
И даже то, что жена Владимира Адольфовича, тайком от мужа, посетила знаменитую на всю Москву гадалку, а потом присмотрела на Черкизовском рынке, и даже кое-что прикупила для будущих нарядов Первой леди Российского государства, косвенно подтверждает факт будущей его победы на предстоящих Президентских выборах.
Засыпая, Пауков решил, что работа охране и наблюдению за Владимиром Адольфовичем пройдет в штатном режиме и никаких неожиданностей не должно произойти . На следующий день сначало все так и было.Чтобы не выделяться среди местных жителей, Владимир Адольфович надел на голову ермолку и переоделся в национальную одежду, купленную накануне отъезда в Москве в магазине при Израильском посольстве, и добросовестно выполнял намеченную программу.Встречался со многими официальными и неофициальными лицами, да так много, что вскоре у него разболелась рука от дружеских рукопожатий, и поэтому он отложил некоторые визиты на завтра, а сам, с сопроваждающими его лицами, отправился побродить пешком по памятным местам и достопримечательностям древнего города Иерусалима .
У Паукова от этой длительной прогулки пешком разболелась правая нога (сказывались последствия травмы, полученной при взрыве - это когда его хотели убрать агенты спец-службы одной недружественной страны). Он оставил Мухина продолжать наблюдение за Владимиром Адольфовичем, а сам с удовольствием, не спеша поехал на 300-том Мерседесе по знакомым улицам Иерусалима в свой отель.
Владимир Адольфович и сопровождающие его лица несколько заблудились, долго плутали по незнакомому городу, и только поздним вечером, и то благодаря восточной гостеприемности местных жителей, которые вызвались добровольно их сопроваждать, они добрались до отеля .
Мухин добросовестно плутал за честной компанией, хотя дорогу к отелю из тех мест знал, не даром же накануне полдня колесил по городу на 300-том Мерседесе с Израильским колегой .
Владимир Адольфович, эмоцианально перенасыщенный впечатлениями, лёг спать, а Пауков и Мухин включили видеозаписывающую аппаратуру и приступили к обязанностям по наблюдению и охране.
Между тем они на видеомониторе видели, что ночь выдалась у Владимира Адольфовича очень беспокойная. За ночь он просыпался не менее десяти раз, выпил много водки, гонялся за мухами и пауками, очень много и грязно матерился, а уже под утро, стоя перед зеркалом, прочитал монолог Чацкого из комедии А. Грибоедова «Горе от ума», задумчиво постоял и в очередной раз грязно выругался, новым и неожиданным для Паукова и Мухина, ругательством, и несмотря на панику, сквозившую в каждом его движении, тщательно собрал свои, разбросанные где попало, вещи, и долго колебался, прежде чем выбросить в урну две пустые бутылки из-под «Столичной» водки. Но выбросил!
Чтобы не привлекать излишнего внимания, Владимир Адольфович с чемоданом, прикреплённым к широкой спине, перешагнув через подоконник, вышел в открытое окно и благополучно спустился по близрастущей финиковой пальме с третьего этажа прямо в цветочную клумбу, которую уже успел полить водой здешний садовник, он же и дворник, а в прошлом авиационный инженер, работавший военпредом на одном из авиационных заводов Советского Союза. Не засиживаясь в клумбе, Владимир Адольфович лёгкой рысцой, оставляя грязные влажные следы на сером асфальте, покинул територию отеля и через пару минут безуспешно и отчаянно пытался влезть в такси. Ну а водитель, в прошлой жизни капитан КВН-овской команды Харьковского авиационного института, испугавшись, что этот странный клиент поломает ему автомобиль, вежливо улыбаясь и вежливо произнося, до боли знакомые с детства, слова и выражения, снял с широкой спины Владимира Адольфовича чемодан и уложил его в багажник. Владимир Адольфович так и не понял, что же ему мешало сесть в такси, легко, как пушинка, влетел в такси, привычно пристегнулся ремнями безопасности, и дал команду :
- В аэропорт !
А за такси, не привлекая внимания, с гостевой стоянки отеля проследовал 300-тый Мерседес .
Это Пауков поручил Мухину проследить за Владимиром Адольфовичем, а сам начал потихоньку собираться. В свою дорожную сумку он бросил зубную щётку и два диска с записями видеонаблюдений, упаковал в картонные коробки видеозаписывающую аппаратуру и принесённые из покинутого Владимиром Адольфовичем номера «паутину», «мух» и «пауков». После некоторого раздумья Пауков ещё один раз проник в номер Владимира Адольфовича, аккуратно достал из урны две пустые бутылки из-под «Столичной» водки, упаковал их в полиэтиленовый пакет, вернулся к себе и уложил добычу в свою дорожную сумку .Дорожные сумки: свою и Мухина, а также коробки с аппаратурой Пауков отнёс в 300-тый Мерседес, припаркованный на гостевой стоянке отеля, рассчитался по всем счетам, выписался из отеля и задремал за рулём Мерседеса .
В предрассветных сумерках, невыспавшийся и злой, Мухин гнал свой 300-тый Мерседес за такси, из открытого окна которого доносились громкие вопли Владимира Адольфовича. С некоторым удивлением Мухин определил, что это опять тот же самый знаменитый монолог Чацкого из комедии А. Грибоедова «Горе от ума», но очень трудноузнаваемый из-за речетативного исполнения в стиле РЭП и частого прерывания грязным ругательством:
- Сутин ты сын, однако!
Прибыв в аэропорт и выяснив, что Владимир Адольфович собирается возвращаться в Москву чартерным рейсом самолёта ТУ-154, вместе с православными паломниками по святым местам и монахами Троицко-Печерской лавры, Мухин по мобильному телефону сообщил об этом Паукову и остался в аэропорту продолжать наблюдение за Владимиром Адольфовичем.
Пауков, в свою очередь, доложил сложившуюся обстановку в Центр и через некоторое время получил указание сворачивать все работы, отвезти видеозаписывающую аппаратуру по известному адресу и возвращаться в Москву .Вопрос о приобретении мест на чартерный ТУ-154 брал на себя Центр .
Задерживать вылет самолёта не пришлось, уже через полчаса Пауков позвонил в автопрокатную фирму и собщил им, на какой стоянке припаркованы их 300–тые Мерседесы . И вскоре они с Мухиным в компании с монахами Троицко-Печерской лавры, с Владимиом Адольфовичем и православными паломниками по святым местам, сидели в салоне самолёта ТУ-154, который шёл на взлёт из Иерусалимского аэропорта.
ТУ-154 приземлился в Шереметьевском аэропорту Москвы без происшествий , зарулил на стоянку, и пока стоял в ожидании свободного терминала, к нему подкатили два чёрных лимузина. Аэродромные службы быстренько подогнали трап. Первым из самолёта на трап вышел Владимир Адольфович, начал спускаться вниз и застыл в изумлении: ему показалось, что на бородатых водителях чёрных лимузинов надеты длинные чёрные юбки и такие же чёрные кафтаны. Он стоял в сомнении, а мимо него чинно и благородно, чем то неуловимым напоминая императорских пингвинов, пошли монахи Троицко-Печерской лавры, и так же чинно и благородно усаживались в лимузины.
И не по злобе своей, а скорее по привычке, Владимир Адольфович грязно выругался своим любимым ругательством. Да так грязно и так громко, что с окрестных деревьев взлетели голуби и воробьи, а с находящегося в отдалении, женского монастыря и монастырского подворья в воздух поднялась огромная стая чёрных ворон, и с душераздирающим карканьем, несколько раз прошла на бреющем полёте над лётным полем аэродрома, вызвав настоящую панику у авиадиспетчеров, которым пришлось отправлять на второй, а то и на третий круг, заходящие на посадку авиалайнеры.
Проходящий мимо Владимира Адольфовича монах укоризненно пробасил :
- Не богохульствуй, брат!
Лицо Владимира Адольфовича самопроизвольно несколько перекосилось . И не по злобе своей, а по доброте душевной, Владимир Адольфович широко, но несколько наискосок, улыбнулся, глядя удаляющимся через зелёный коридор чёрным лимузинам .
В порядке очерёдности аэродромные тягачи подтащили ТУ-154 к указанному ему терминалу, и Владимир Адольфович, воглаве паломников по святым местам, проследовал на пограничный и таможенный контроль .
Пограничник через окошко своей будочки долго и внимательно изучал фотографию в паспорте, потом перекошенное от злости лицо Владимира Адольфовича, прежде чем решил, что это одно и то же лицо .
Владимир Адольфович сидел в депутатском зале ожидания . Его никто не встретил, он психовал и звонил, куда только можно и куда нельзя, с требованиями прислать машину в аэропорт .
Первой приехала на своём УАЗ-ике «Патриот» одна знакомая журналистка (она любила большие машины, большую политику, больших мужчин, а у мужчин любила большие руки, да и вообще, любила всё большое) .
Владимир Адольфович заметно оживился, его лицо возвратилось в исходное положение, он широко улыбнулся, галантно перецеловал все её десять пальчиков и пообещал дать эксклюзивное интервью, и даже не одно, а несколько .
«Патриот» на большой скорости рванул в Москву – какая же русская журналистка не любит быстрой езды !
На полпути от аэропорта к Москве она закапризничала:
- Владимир Адольфович, а вы будете давать интервью? Или вы, как и другие непорядочные мужчины, обещаете больше, чем можете дать!
Владимир Адольфович на большой скорости давать интервью не хотел, да и не умел. И поэтому он попросил притормозить и остановиться у обочины. А потом с удовольствием дал эксклюзивное интервью, и даже не одно, а несколько.
Когда Владимир Адольфович и знакомая журналистка заканчивали первое интервью, мимо них в сторону аэропорта промчалась стайка чёрных лимузинов с красно-бело-голубыми флажками, а за лимузинами, соблюдая положенную дистанцию, ехал красный Мерседес, за рулём которого сидел человек, чей яркий канареечного цвета пиджак был виден даже через затонированные стёкла Мерседеса.
- Мотрифанов! –промелькнуло в голове у Владимира Адольфовича, и не задержалось, потому что он уже готовился давать второе интервью.
И только знакомая журналистка начала брать эксклюзивное интервью, с ужасающим воем спец-сигналов и сирен, в сторону аэропорта промчались машины: сначала ОМОН и СПЕЦНАЗ, затем МЧС и пожарники, далее скорая помощь, и наконец аварийная служба газа. А на небольшой высоте, над всей этой колоной спец-автомобилей, в сторону аэропорта медленно проплывал огромный дирижабль с надписью на нём «Владимир Адольфович».
«Да не может такого быть, чтобы всем этим я тоже звонил! Хотя всё может быть. Знай наших!» – с неподдельным изумлением подумал Владимир Адольфович, продолжая давать интервью:
- Всё может быть, всё может статься,
Невеста может разлюбить,телега может поломаться.
Но бросить пить – не может быть!- ответил Владимир Адольфович на очередной вопрос знакомой журналистки. Ему, как и не менее знаменитому Юлию Цезарю, был дан от природы дар и способность заниматься несколькими делами одновременно.
Но на этот раз они со знакомой журналисткой так увлеклись третьим интервью, что он не заметил старенький, но ухоженный автомобиль ИЖ-2715 (больше известный в народе как «Пирожок» ) с яркими голубыми буквами ЛДПР по бокам кузова и громкоговорителями на крыше.
«Пирожок», за рулём которого сидел молодой человек в надвинутой на голову бейсболке с надписью ЛДПР и белой футболке с надписью : «ЛДПР. Приходи за второй! Москва, Луков пер. 9 , м. Чистыые пруды», двигался в аэропорт на предельной для его возраста скорости, безнадёжно отставая и от лимузинов, и от спец-автомобилей, да и от дирижабля тоже.
По продолжительности интервью, по количеству заданных вопросов и ответов Владимир Адольфович и знакомая журналистка далеко переплюнули знаменитую четырёхчасовую прессконференцию Владимира Владимировича. И могли бы ещё и ещё, но уж близилась полночь.
«Патриот» ехал по вечерней Москве.
Владимир Адольфович, хотя и был опытным политиком, но зверски устал от эксклюзивных интервью с многоопытной журналисткой и никак не мог решить, где проводить остаток ночи.
И тут знакомая журналистка предложила:
-А не поехать ли нам на Тверскую? Там сегодня девушки проводят акцию в защиту отечественного производителя под названием «Ночь открытых дверей». Весь политический бомонд будет тусоваться.
Владимир Адольфович с чувством глубокого удовлетворения ясно и отчётливо представил, как ахнул бы политический бомонд и как завизжали бы в восторге девушки на Тверской, увидев, что из подкатившего «Патриота», после выдержанной, но не продолжительной паузы, неожиданно выходит Владимир Адольфович в национальной одежде своей исторической Родины.
Чего греха таить, Владимир Адольфович тусоваться любил, однако завтра, а с учётом того, что завтра уже наступило, то значит уже сегодня он был приглашён открывать Авиасалон в Жуковском. А так, как он очень не любил спичрайтеров, то ему самому надо было подготовить речь в защиту отечественных производителей авиационной техники. И он решил отказаться от предложения ехать на Тверскую, но так отказаться,чтобы не обидеть близко знакомую журналистку, отказаться изысканно и красиво. У него был вариант отказа в стиле Великого Владимира Владимировича :
- Один станок- просто станок.
-Много станков - мастерская.
Одна !лядь - просто !лядь.
Много !лядей - Тверская!
Но неожиданно для самого себя, сказал, и не просто сказал, а можно сказать, пропел с лёгкой хрипотцой :
- Потому,потому,что мы-пилоты.
Небо – наше, небо – наш родимый дом.
Первым делом, первым делом – самолёты.
Ну, а девушки? А девушки- потом!
-А можно я вам комплимент скажу? - спросила знакомая журналистка на прощание.
Владимир Адольфович снисходительно-поощряющей улыбкой разрешил полагающийся ему комплимент.
- Владимир Адольфович, а вам есть уже 50 лет?
- Да уж несколько больше, - взгрустнул Владимир Адольфович.
- В вашем возрасте, Владимир Адольфович, мужчины обычно тупеют. А вы такой умный, такой умный! От вас такая энергетика ума и искренней доброты исходит, что я чувствую такое чувство, такое чувство, которое раньше никогда не чувствовала!
Владимир Адольфович кисло улыбнулся и обиженно искривил верхнюю губу. От обиды. Не за себя. За мужчин. И не сразу, но всё же комплимент оценил. И перецеловал все 10 пальчиков на обеих руках у такой знакомой журналистки, с тайным предчувствием, что эксклюзивные интервью станут регулярными.
Расставались довольные друг другом, и каждому хотелось верить, что не навсегда.
Знакомая журналистка погнала свой «Патриот» на Тверскую выполнять свои профессиональные обязанности.
А Владимир Адольфович, прикрепил чемодан к широкой спине и погнал пешком в свою Думу вздремнуть часок другой, перед тем, как ехать на открытие Авиасалона в Жуковский.
Он не шёл, он летел летящей походкой, и земля уплывала под его ногами. Такой лёгкости в ногах он не чувствовал уже 15 лет. А где-то через час Владимир Адольфович понял, что заблудился, и запаниковал.
Пути Господни – неисповедимы. Путь чёрных лимузинов с монахами Троицко-Печерской лавры пролегал в Сергиев Посад. На сей раз через Лубянку. На этой остановке сошли сразу несколько монахов, а среди них и тот самый, который в аэропорту пристыдил Владимира Вольфовича словами «Не богохульствуй, брат!». Эта фраза со временем станет знаменитой и ей ещё предстоит сыграть предназначенную историей немаловажную роль в жизни Страны. А сказал её не кто иной, как «брат» Пауков.
Постояв с минуту, глядя вслед удаляющимся чёрным лимузинам, подполковник Пауков и майор Мухин, в одеяниях монахов Троицко-Печерской лавры, с дорожными сумками через плечо, двинулись к проходной всем известного Учреждения на Лубянке. Переодевшись в свою повседневную одежду и выполнив все формальности, положенные возвращающимся из загранкомандировок, подполковник Пауков доложил начальству о возвращении из Иерусалима, своём с Мухиным и группы прикрытия.
Согласно установленному порядку они имели право на отдых в день прибытия. Майор Мухин этим правом воспользовался, а подполковник Пауков решил взять отгул в пятницу, чтобы порыбачить на выходные дни на одном из озёр в Тверской области.
Как и всегда по возвращению из командировки, Пауков сначала заскочил в аппаратную к своему другу договориться о рыбалке, а заодно попросил проверить качество записей на привезённых компьютерных дисках. В буфете выпил две чашечки кофе с французской булочкой, поговорил о приятных пустяках с симпатизирующей ему буфетчицей, и только потом, запершись в свободном кабинете, принялся за составление письменного отчёта. И вскоре было готово два отчёта: служебный и финансовый.Финансовый отчёт, неистраченную валюту и пакетик с солью из Мёртвого моря (обязательный в таких случаях маленький презент) Пауков сдал в бухгалтерию.Оставалось только кое-что уточнить о предстоящей рыбалке у своего друга в аппаратной, забрать проверенные диски и ждать вызова на ковёр к начальству.
По пути в аппаратную Пауков заглянул в буфет.Буфет был уже закрыт, однако симпатизирующая ему буфетчица приготовила две чашечки кофе и подогрела в микроволновке любимые Пауковым французские булочки. За разговорами о приятных пустяках время летело незаметно.
О том, что можно прозевать вызов к начальству, он не волновался – в его отделе уже давно все знали, где можно найти Паукова, возвративщегося из командировки.
Существует ошибочное мнение,что вредно пить много кофе. После нескольких разговоров о приятных пустяках, Пауков выпил на посошок ещё две чашечки кофе и очень неохотно покинул подсобное помещение буфета.
В аппаратной друг предупредил, что ночи уже холодные и на рыбалку надо будет обязательно взять спальные мешки, а коньяк – желательно Ереванского разлива 3 звёздочки, и вскользь заметил:
- На одном из твоих дисков качество записи отличное и сюжет забавный: какой-то мужик за ночь раз десять просыпался, выпил не менее двух бутылок водки, гонялся за мухами и пауками, очень много, отчаяно и грязно, ругался, а под утро собрал свои вещи и, с чемоданом на широкой спине, вышел в открытое окно. А вот на втором диске: блуждающие тени, шумовые помехи, да и скорость записи какая-то ускоренная,хотя физиономия того мужика просматривается на удивление узнаваемой при таком отвратительном качестве записи. Над этим диском придётся поколдовать в свободное от работы время, но тебе это будет дорого стоить. Я так понимаю, что на втором диске произведена запись того же самого события, что и на первом и поэтому для твоего отчёта я с качественного диска сделал копию. Получай свои два качественных диска, сдавай отчёт и учти, армянский коньяк – за твой счёт!
- Будет сделано, Кулибин! – улыбнулся Пауков, ни на йоту, не сомневаясь в том, что придётся покупать армянский коньяк.
Кулибин было не прозвище, а настоящая фамилия его друга. От своего знаменитого предка Ивана Кулибина, гениального русского механника 18 века, его друг унаследовал не только имя и фамилию, но и гениальные способности . Не многие у нас знают, что знаменитые компьютерные программы Windows и другие не менее знаменитые, в Прездентском аппарате,в Правительственных структурах, в Армии, а также в органах государственной безопастности и других структурах, определённых специальным закрытым постановлением Правительства, не применяются, а используется программа, созданная в скромной аппаратной Учреждения на Лубянке и получившая неофициальное название «Кулибин». Возможно, аналогичные программы появятся и на Западе, но не скоро, лет этак через пять.
В этот же день Пауков и сдал свой служебный отчёт, приложив к нему, как и пологается, два компьютерных диска. Остаток дня он скучал за чашечкой кофе в подсобном помещении буфета.
К начальству в этот день Пауков не попал. Не попал и на следующий день.
- Доживём до понедельника,- подумал, Пауков, потому что завтра было уже пятница – положенный отгул и долгожданная рыбалка. Согласно закону сохранения эмоций: на сколько он был огорчён две недели тому назад, на столько он порадовался сейчас тому, что у него в гараже стоял старенький 300-тый «Мерседес», полностью снаряжённый для отъезда на рыбалку, так и не состоявшуюся из-за его срочной командировки в Израиль. И он сможет весь вечер, а если повезёт, то и всю ночь продолжить беседу о приятных пустяках.
Ночной патруль Московской милиции остановился недалеко от здания РАО ЕЭС России. Менты откровенно скучали, их даже не развеселило, прозвучавшее на милицейской волне сообщение о том, что в различных районах города автоматические радары засекли неопознанный объект, часто изменяющий направление и двигающийся временами с превышением скорости, а также настоятельное требование принять все меры к задержанию объекта.
Неожиданно выскочив из темноты, мимо них на большой скорости, летящей походкой, проскочил явно подозрительный человек в странных одеждах и с чемоданом,
прикреплённым к широкой спине.
-Чубайс! Наворованные у народа, миллионы рублей потащил в обменный пункт менять на доллары! - не сговариваясь, подумали Московские милиционеры.
Включив мигалки и спец-сигналы, УАЗ-ик рванул вдогонку за убегающим Чубайсом. На предельной скорости и далеко не сразу, а только через три квартала, они смогли его догнать и прижать к обочине. Захват произвели по всем правилам, как в школе учили.
При обыске милиционеры обнаружили у него билет на чартерный рейс ТУ-154 и багажную квитанцию на чемодан, из которых стало ясно, что задержали они не Чубайса, а Владимира Адольфовича, возвращавшегося из Израиля в свою Думу.
Чтобы загладить свою оплошность, они предложили подвезти его на УАЗ-ике.
Свободное место для него и для его чемодана было только в «обезьяннике*». Подумав, Владимир Адольфович посчитал это плохой приметой(а скорее всего просто не поверил, испугался, что повезут в участок и будут бить, может быть даже ногами), струсил и вежливо отказался.
Тогда старший лейтенант связался по рации со своим начальством, доложил обстановку и с их разрешения выделил двух милиционеров сопровождать Владимира Адольфовича в Думу.
Они шли по ночной Москве, и земля уплывал под их ногами.Милиционеры несли чемодан по очереди, сгибаясь под его тяжестью, и едва поспевая за Владимиром Адольфовичем.
Владимир Адольфович, не по доброте своей, а по природной скромности, не очень много, но очень прочувствованно и как обычно грязно, вот уже который день, всё повторял и повторял своё, ставшее любимым, ругательство.
Это несколько развеселило, уставших и рано помрачневших милиционеров, и помогло им донести тяжёлую поклажу до места назначения.
Перед самым входом, прямо на ступеньках Владимир Адольфович раскрыл чемодан и достал из него две белоснежные бейсболки с надписями «ЛДПР» и такие же белоснежные футболки с голубыми буквами на них: « ЛДПР, Приходи за второй! Москва, Луков пер. 9, м. Чистые Пруды», и торжественно их вручил, с крепким рукопожатием на прощание.
Расчувствовавшийся, один из них,старший по должности и по званию, и,вероятно, получивший в детстве хорошее воспитание, не по злобе своей, а в порыве благодарности, грязно выругался новым, необыкновенно притягательным ругательством, да так грязно и так громко, что замолкли соловьиные трели, прекратился лай бродячих собак, утихли разборки ночных котов и бродячих бомжей на ближайших помойках, а на близлежащих улицах испуганные водители остановили свои автомобили, заглушили моторы и с недоумением смотрели в ужасающую бездну враз потемневшего неба.
В установившейся жуткой тишине Владимир Адольфович укоризненно покачал головой и пробасил:
-Не богохульствуй, брат! - и обнял бравого Московского милиционера, незаметно смахнув непрошенную, набежавшую слезу.
Милиционеры по мобильной связи вызвали патрульный УАЗ-ик,а Владимир Адольфович прикрепил чемодан к широкой спине и вошёл в Думу.Он не шёл, он летел летящей походкой, и земля уплывала под его ногами. Не прибегая к помощи скоростного лифта, он легко взлетел на свой этаж и стремительно ворвался в свой кабинет, сбросил с широкой спины чемодан, а с усталых ног комнатные домашние тапочки и плюхнулся в кресло.
Мерно покачиваясь в любимом кресле-качалке, Владимир Адольфович рассматривал свои натруженные, мозолистые ноги, шевелил пальцами и блаженно улыбался, прикрывая глаза, и стонал от удовольствия.
*Обезъянник – специальный отсек в милицейской машине, предназначенный для размещения и транспортировки задержанных лиц.
Случайно его блуждаюший взгляд остановился на истоптанных и изорванных комнатных тапочках:
- Странно. Откуда только это барахло появилось в моём кабинете во время моего отсутствия. Ведь это явно не мои! - недовольно поморщился Владимир Адольфович, - мои были новые и целёхонькие, - и улыбнулся, вспомнив бравого Московского милиционера: «Хорошая подрастает смена! Когда придёт за второй футболкой по адресу Москва, Луков пер.9, м. Чистые Пруды, надо будет его в Партию принять. Крутой «Элдэпээр» получится!»
Рабочий день, который выдался на удивление спокойным и можно сказать даже скучным, явно подходил к концу.
-Хорошо то как, Господи! - душевно произнёс Владимир Адольфович и тихо заснул.
Утро у Владимира Адольфовича начиналось с утренним выпуском Новостей. Уютно расположившись перед экраном телевизора, покачиваясь в кресле-качалке, и наслаждаясь чарующим ароматом кофе «Гранд», он смотрел выпуск Новостей по первому каналу. Выпуск начался репортажем из аэропорта о встрече депутатами Государственной Думы совместно с представителями общесвенности Москвы парламентариев дружественных стран, прибывающих на «Всемирный съезд Правозащитников в защиту сексуальных меньшинств».
Среди встречающих (с удовлетворением отметил Владимир Адольфович) депутатов от ЛДПР не было, а представителей от общественности Москвы представлял Борис Моисеев в пиджаке яркого канареечного цвета, приехавший в аэропорт на своём любимом красном «Мерседесе» с затонированными стёклами.
Нехорошее, гадкое чувство, подло обманутого человека, поселилось внутри у Владимира Адольфовича, и ещё более усилилось, когда пошла уголовная хроника: на фоне движущихся автомобилей ОМОН-а, СПЕЦНАЗ-а, МЧС, пожарников, скорой помощи и аварийной службы газа он услышал сообщение о том, что во время очередной криминальной разборки в одном из Подмосковных ресторанов, в результате применения гранатомёта «Муха», произошёл взрыв природного газа и пожар, имеются жертвы и пострадавшие.
А когда в разделе Новостей о культуре диктор сообшил, что для съёмок блокбастера «Ночной дозор-3» в Германии была закуплена точная копия знаменитого дирижабля « Граф Цеппелин», и Владимир Адольфович увидел на экране телевизора, как «Владимир Адольфович» ( дрижабль) проплывал в сторону аэропорта над колоной спец-автомобилей, он не выдержал: выключил телевизор, позвонил в гараж Государственной Думы и получил ответ:
-Во-первых, в своём требовании Владимир Адольфович не указал в какой аэропорт необходимо было прислать автомобиль. Но, зная его скандальный характер, автомобили были направлены во все аэропорты Москвы, в том числе и на военный аэродром в Чкаловске.
-Во-вторых, если Владимир Адольфович не дождался посланного за ним автомобиля и уехал на такси, то это его проблемы.
Чтобы не заплакать от вероятно-возможных очередных обид, Владимир Вольфович решил ни Мотрифанову, ни в штаб-квартиру ЛДПР не звонить. А зря! Потому что ещё несколько дней, всеми забытый белоснежный «Пирожок» продолжал дежурить в аэропорту в ожидании Владимира Адольфовича, пока о «Пирожке» не вспомнили, потому что он понадобился для проведения пикетирования «Всемирного съезда Правозащитников в защиту сексуальных меньшинств». С большим трудом Владимир Адольфович выбрался из кресла-качалки и с интересом стал рассматривать изорванные и стоптанные комнатные тапочки: «Нет, явно не мои!», однако примерил. Тапочкам это понравилось. «А пожалуй, что и мои!» - согласился с тапочками Владимир Адольфович. И тут наступил момент истины. До него дошла истинная причина той лёгкости в ногах, с которой он летал по ночной Москве: весь этот сумасшедший день он был обут в комнатные тапочки, а свои любимые сапоги, общим весом в один пуд, в которых он собирался зайти в Индийский океан и помочиться в его водах, он забыл в номере Иерусалимского отеля.
-Ах, какая потеря!-простонал Владимир Адольфович и даже не вспомнил, что в отеле он забыл не только любимые сапоги, но забыл и сопроваждающих его лиц, забыл расплатиться по счетам за своё проживание в отеле и за проживание сопровождающих его лиц.