Жизнь, как она есть

               


    Костя проснулся от страшного сердцебиения, попытался открыть глаза и стал проваливаться в глубокую яму. Сердце, как будто, остановилось, и слабость охватила его тело. Он нашел в себе силы подняться с постели и выйти в кухню.
Там готовила завтрак моложавая  шестидесятилетняя женщина – его мать Ирина Петровна.
- Мама! – с трудом дыша, прошептал Костя, - Я умираю… мне плохо.

Мать, не говоря ни слова,  достала бутылочку с корвалолом и наполнила чайную ложку. Выплеснула ее в стакан, налила немного воды и подала сыну. Тот выпил и вышел во двор родительского дома. Состояние не улучшилось. Он стал ходить по двору как маятник, только лишь для того, что бы чувствовать, что он еще живой.
   Ирина Петровна  не испугалась состояния сына, она поняла, что это похмельный синдром, достаточно выпить стопку водки и все пройдет. Но она ему этого не сказала. Дала еще две таблетки снотворного и валидол и велела ложиться в постель. Сын пил. Начинал помаленьку с бутылочки пива после работы, потом бутылочка стала полуторолитровой и крепкой, а теперь настала очередь водки. Костя напивался каждый вечер, а утром, как ни в чем не бывало, отправлялся на автомобиле работать. И вот, наконец, допился. Чего и следовало ожидать.
   Но Костя не думал, что это из-за водки. Он думал, что у него сердечный приступ, и он умирает. Последовать совету матери и лечь он боялся, но снотворное начало действовать и он ходил по двору уже чисто механически. Ритм сердца восстановился  и  Костя пошел спать. Проснувшись часа через четыре, он принял душ и поехал на работу. Чувствовал он себя немного разбитым, но все-таки сносно. Умирать уже не собирался.
    Еще часа через два, он совершенно пришел в себя, а, приехав вечером домой, прямо в машине выпил бутылку водки, как делал уже несколько месяцев. Домой идти не хотелось, там мама и отец. Отец скажет: «Ну, что, алкаш, опять нажрался, когда ты уже человеком станешь. Тебе скоро  сорок лет, а ума нет». А мама молча окинет его презрительно-брезгливым взглядом и нальет тарелку супа со словами : «Ешь, а то опять из кастрюли вилкой  есть будешь, а потом еду выбрасывать придется». Но ему нравилось это состояние эйфории, все казалось в розовом свете, пока выпито было мало. Потом его тянуло куда-то идти, и шел. Но уже не помнил куда, и не помнил, как оказывался дома. Иногда, очнувшись утром, он обнаруживал себя на крыльце родного дома, рядом лежала собака, любимый азиат. Ему было стыдно смотреть родителям в глаза, но после третьей рюмки все проходило.  Он еще продолжал работать и огорчался, если приходилось из-за похмелья ее пропускать. Но работа нужна была для денег, а деньги для выпивки.
   «Сердечные приступы» посещали его все чаще и он, наконец, стал отождествлять их с вечерним перепоем. Обещал себе не пить. И даже дня два-три не пил. Тогда ходил злой и недовольный. Терпения не хватало и он снова напивался.