Заметки натуралиста
Мухи
Замечательный свежий воздух, ну и что, что с легким запахом пыли и канализации… Куда от них денешься. Прохладный, чистый. Надо дорожить им, надо дышать как тот грузин у ларька дышал после грозы – дышать, смакуя его вкус, словно вкус спелой дыни или коньяка. Ну как, хорош напиток?.. Неспешно, обстоятельно.
Ну вот опять затанцевали мухи над тротуаром в проходе под яблонькой. Сегодня их побольше, чем вчера – до десяти будет. Пять покрупнее одна над другой висят, слегка покачиваясь, словно на невидимых нитях. Время от времени какая-либо из них делает стремительный выпад в сторону, имитируя атаку кружащих по краям мух-заморышей, и возвращается на прежнее место. Те крайние, что помельче и послабее, ждут момента, чтобы занять освободившееся место в центре небольшого роя. Все как у людей - борьба…
Еще час-полтора и в прокаленном воздухе станет ощутим смрад мусорных баков, мочи, пыль и выхлопные газы, мухи переместятся в полумрак вонючего перехода, какие-то могут просочиться на кухню. И попробуй их тогда выбить. Вчера целый час гонялся за ними по кухне и прихожей с полотенцем в руках; бил нещадно, смертным боем.
Нет, ну надо же, как висят эти мухи, балдеют, покачиваясь в густом чистом воздухе и выполняя стремительные пируэты. Чудные создания! Вероятно, их слюдяные крылышки, которых сейчас и не видно, так расположены, что позволяют парить и стремительно менять скорость, траекторию, выписывать невообразимые кульбиты. Почему до сих пор не скопировали современные инженеры, не сделали аналогичные устройства? – был бы прекрасный летательный аппарат – мухолет… Пора закрывать окна, идти готовить завтрак.
Комары
Комары тоже удивительные создания, творения природы. Рождаются в воде; вон как извиваются в бочке с теплой водой мохнатые личинки, еще недавно походившие на тонких красноватых червячков. Надо бы вылить воду, а то скоро из нее вылетит комариный сонм. И ведь чуют присутствие человека и опасность своему непродолжительному существованию. Как только подхожу к водному зеркалу бочки, они, кувыркаясь и пружиня сероватыми тельцами, уходят в сумрачную глубь, отходишь – вновь поднимаются, видать, воздуха глотнуть. Вот бы отснять весь жизненный цикл комариный. Или хотя бы, как юный комар, преодолевая сопротивление поверхности воды, вылетает на свободу, а за ним следуют десятки и сотни его собратьев.
Как только комар оказывается в воздушной стихии, куда девается его осторожность и предусмотрительность; он летит и жалит на ходу все, что обладает кровеносной системой. И тут же погибает. На необдуманные поступки его толкает голод.
Голод не тетка, именно он заставляет их пренебречь осторожностью. Сколько их погибает за вечер от инстинктивных хлопков человеческих ладоней… На остановках, у парковых лавочек, на берегу рек и озер.
Мириады их кружат с вечера и до самого утра в поисках крови. Но есть время, когда они отдыхают – это пара предутренних часов. Днем они дремлют по углам дачной лачуги, в траве и кустах сирени и жасмина. Выжидают урочного часа кровавой охоты; жалят и гибнут.
Люди их бьют бездумно, матерясь и проклиная. Сам бил и бью… Бил инстинктивно, не задумываясь, до того момента, как в архивном деле учета прибывшим в Екатеринодар летом 1820 года обнаружил на толстом голубоватом листе бумаги серенькое тельце комарика со скрещенными узловатыми лапками. Чуть не заплакал. Невозможно было не умилиться: боже, комар первой половины девятнадцатого века… Может быть, он до этого жалил Пушкина, и был бездумно убит рукой канцеляриста, выводящего запись о том, что 11 августа в город прибыл кортеж генерала Н.Н. Раевского с семейством и Александром Сергеевичем.
Какая тогда стояла погода? Чем занимался в тот вечер поэт? О чем думал? Сколько чувств, мыслей будило серое сухое тельце комара…
Я украл его, вынес из читального зала архива, завернув как некую драгоценность, в листок записной книжки. Когда прятал в партфель, боялся, что подойдет смотрительница и поймает меня с поличным. Мне в тот момент казалось, что я уношу с собой самое сокровенное и ценное, что хранилось до того в архиве.