1992 год. Германия. Шперенберг. Военный городок.
В пять часов утра грузовой самолёт Ан-12 приземлился на военном аэродроме Шперенберг, где мы тогда жили в составе советских войск, точнее, уже западной группы войск в Германии. Я возвращалась от родителей, у которых гостила, а муж отпросился с работы на три дня, чтобы забрать меня. Под сентябрьским моросящим дождём мы сели в военный автобус, на котором доехали до самого дома.
Войдя в квартиру, я увидела месячного щенка восточно-европейской овчарки. Он лежал на моём шерстяном одеяле и грыз его угол. Я забрала одеяло, щенок отпрыгнул в сторону и залаял.
- Смотри: лаять уже научился! Три дня назад ещё совсем сосунком был! - воскликнул муж. – Галимовы не захотели ждать, пока я съезжу за тобой. Много щенков родилось. Собаке трудно кормить. Вестом назвали - запад, значит. Мать у него породистая, из питомника Геббельса, а отец – чемпион Москвы, - добавил он с гордостью.
- Как же он тут целых три дня жил один? – спросила я.
- Бортрадист наш приходил кормить его, - пояснил Иван.
- И всё же поторопился ты со щенком. Сначала надо было вернуться в Россию, дом построить, а потом уж собаку заводить, - проворчала я.
- Ничего. Пусть вырастет в Германии, а в Россию приедет уже взрослым. Посмотри - неужели он тебе не нравится?
- Как он может не нравиться? Ты же знаешь, что собак я люблю, - сказала я и потянула к щенку руку.
Он зло тявкнул и попытался схватить меня за палец.
- Ухты! Чуть не укусил. Такой маленький, а уже такой злой! – отпрянула я от неожиданности. – Ладно. Подождём. Пусть привыкнет. Согрею-ка я ему свежего молочка, а то вон холодным весь пол залит, а он, хоть и злющий, но всё-таки ребёнок. Тепла хочет.
- Вот немного подрастёт, я его с собой в командировки брать буду. Будет самолётный пёс, - самодовольно заявил муж.
- Да ради Бога!
Щенка я в этот день больше не трогала. Муж сам развлекался с ним: кормил, играл, носил на руках, а я хлопотала по дому. Дел накопилось очень много.
Стояла сырая осенняя погода. Отопление ещё не включили. Военные городки в советское время теплом не баловали, даже в Германии. Дома было прохладно. Квартира наша находилась на первом этаже, и на бетонном полу, покрытом линолеумом, всегда мёрзли ноги.
Я навела порядок, выхлопала одеяло, которое щенок таскал по полу, надела на него чистый пододеяльник и застелила постель. Иван положил Весту коврик в углу. Спать легли пораньше: чувствовалась усталость дальнего перелёта, да и мужу с утра на работу.
Среди ночи я неожиданно проснулась, почувствовав на себе пристальный взгляд. На полу рядом с кроватью, подняв мордочку к моему лицу и трясясь от холода, сидел щенок. Он не лаял, не скулил, лишь тянул ко мне холодный носик да смотрел чёрными бусинками глаз, полными невысказанной тоски. Муж безмятежно спал, отвернувшись к стенке.
- Милый ты мой, замёрз-то как! – воскликнула я, проведя рукой по огрубевшей от холода шёрстке.
Всё маленькое тельце дрожало мелкой дрожью. Я погладила его ещё, пытаясь выгнать, выдавить холод. Но это не помогало. Тогда я просто подхватила его и сунула себе под одеяло. Оказавшись в тепле, крошка сразу затих, и мы с ним уснули.
Через какое-то время щенок зашевелился, завозился от жары, и я переложила его в стоящее рядом кресло. Он улёгся, уютно свернувшись клубочком, удовлетворённо вздохнул и снова сладко уснул. Наутро Вестик проснулся радостным и бодрым. С тех пор и началась наша великая любовь и дружба.
25.12.10.