Человек - сложный психологический инструмент. Если не знаешь, как им пользоваться, лучше не браться.
Здесь я сижу, ожидая чего-то
фантастического, за пределами добра и зла.
Здесь свет, здесь тень, все игра,
Все озеро, все полдень, все время без цели.
Потом неожиданно, мой друг превращается в двух –
И Заратустра появляется передо мною.
Фрагмент из книги: «Так говорил Заратустра» Ницше.
Часть 1. Прошлое где-то рядом.
Глава 1.
1.
Осенний рассвет всегда отличался здесь от летнего, особенно в богатом районе «фешенебельных поселений» штата Нью-Йорк. Золотистые кроны деревьев усиливали кровавый рассвет, создавая таинство этого места. Все дома (будь то блочные коттеджи по проекту «Артемида» или какие-нибудь другие) создавали иллюзию райской жизни. В одном из таких домов, в спальне, несмотря на поздний час, горел свет. На кровати в одежде и в обуви лежал мужчина тридцати лет, по имени Джек Миллер. Он, расположившись как можно удобнее, читал Харуки Мураками «Норвежский лес». Для человека, как он, было не совсем свойственно читать такую литературу. Он был малообразован, но, по-видимому, хотел с этим что-то сделать. С упорством, которого у него было в достатке, хотя и очень медленно, осваивал это произведение. Читалось оно тяжело, он запинался, а непонятные для него с первого раза абзацы, все время заставляли его возвращаться обратно. Еще и в голове возникал образ девушки, по имени Луиза. С ней он познакомился несколько недель назад.
Все другие произведения, которые ему рекомендовала Луиза, читались легко, а этот самый Мураками показался Джеку слишком скучным.
Он взглянул на девушку, которая лежала с ним рядом, непроизвольно посмотрел на ее ягодицы. На протяжении всех этих нескольких недель, он пытался сравнить Луизу и Денни. Чем они отличались и были похожи. В Луизе было то, чего не было в Денни. Что? Луиза была нерешительна, но крайне умна. Денни - наоборот. Но сейчас Джек не мог ответить на свой главный вопрос. Какой? Что до сих пор держало его здесь, и почему он еще не с Луизой? Он снова взглянул на Денни. Ее черные и прямые волосы были заправлены за ухо, будто она не хотела скрывать своего лица, зная, что ночью он на нее смотрит. Денни не была ему женой, но была верным другом, который всегда придет на помощь, посодействует выбраться из передряги, как делала уже раз. За эти три недели он сильно изменился. В этом была заслуга Луизы.
Когда он решил поменять позу, в которой находился несколько минут, то сразу скривил гримасу. Правый бок его пронзила острая боль, вызванная травмой, которую он получил, упав с лестницы. В голове возник образ черного облака, но почему-то Джек не проявил к нему должного внимания: не испугался, не вздрогнул, словом - ничего. Непонятное явление являлось к нему за последний год все чаще и чаще.
Тут проснулась Денни.
- Зверь! Выключи эти лампы, черт тебя подери! Мне через два часа вставать.
- Извини, детка.
Детка? Луизу он так не называет. Конечно, нет. Он с Денни давно имел такой стиль общения. Он был знаком с ней уже несколько лет и мог позволить не только это. Взглянув теперь и на свою ногу, где под брюками был шрам, Джек вспомнил ужасное прошлое, которого теперь так стыдился. Понадобилось время, чтобы он смог это понять.
2.
Днем, после ухода Денни, Джек собрался, чтобы встретиться с Луизой, хотя он редко выбирался из дома, и сегодняшним исключением служила именно она. Бок сильно не беспокоил его, но как-то сковывал движения, создавал дискомфорт. В общем, чувствовал он себя неловко. Договорились они встретиться в ресторанчике «в гостях у Берри», где не было надписи: «Подаем завтрак до 11 утра».
Луиза была одета как всегда, скромно. Она не любила привлекать к себе много внимания, но все равно Джек заметил ее стройную фигуру через серые брюки и темно-синюю кофточку. На нем же было кардиган поло, чёрные брюки от Армани без ремня. Под кардиганом была розовая рубашка, которая никак не гармонировала со всем остальным, плюс ко всему, на ногах - успевшие стать серыми - кроссовки белого цвета. Словно его ноги были незаконченной картиной художника, который так и не успел добавить красок. Ресторан был недорогим, но интерьер выполнен в классическом стиле: аккуратные круглые столики со скатертями шоколадного оттенка, приятные на вид стулья, сделанные под старину, картины современных художников, которых теперь знал Джек благодаря Луизе. Это были и Томас Кинкэйд с картиной, дома с их национальным флагом Цао Еy. Дизайнер этого места, добился, чтобы все гармонировало, а не просто висело или стояло. Картины, отделка, столы, стулья, занавески сочетались друг с другом. В общем, это место нравилось Луизе. Здесь она чувствовала себя комфортно.
-Что будешь? – начал Джек.
Луиза боялась спросить его о недавнем событии, которое ее настораживало. Она все ждала удобного момента.
-Джек, – ее голос был неуверенным, – я беспокоюсь о том нападении. Тебя могли убить те грабители.
Она смотрела на его реакцию. Вообще, для нее слово «убить» было страшнее всего, поэтому оно прозвучало просто пугающе, словно Джека убили на самом деле. Ей было неприятно заводить эту тему, но она не могла понять, почему он так спокойно к этому относился. Не могла. Если бы с ней что-то подобное произошло, у нее бы случился какой-нибудь срыв.
Джеку не понравилась начатая тема. Он ожидал, что разговор пойдет прежде всего о картинах или книгах, о музыке, но никак не о том происшествии. Чтобы сильно не беспокоить Луизу, да и Денни своими странными рассказами о черном облаке, если сам ничего толком про это не знал, он придумал вариант с грабителями, хотя мог бы придумать что-нибудь и другое.
Луиза вздохнула и кивнула молча.
-Хорошо. Не хочешь говорить об этом? Не будем. Давай закажем чизкейк?
Джек кивнул. Снова продолжил искать глазами официантов. Затем один из них подошел к их столу: «Добрый день, мое имя Адам, я буду сегодня вас обслуживать. Не желаете ли узнать подробнее о сегодняшнем меню?».
Джек также не стал говорить Луизе о существовании Денни, а Денни - о существовании Луизы.
3.
К полудню Наблюдатель находился около недорогого ресторанчика «В гостях у Берри», припарковавшись на стоянке для посетителей этого замечательного места.
Проходит некоторое время, прежде чем они выходят. Он не спускает глаз с Подвального Дали. Они его не замечают или так увлеклись друг другом, что вообще ничего и никого вокруг себя не видят. Это выводит его из себя.
«Растоптать! Сжечь!».
Затем он выходит из машины, идет вслед за ними, но старается соблюдать дистанцию, контролировать свои эмоции, держать себя в руках, боясь допустить глупость: убить врага раньше времени и не в том месте. Чтобы вообще не привлекать к себе внимания, он переходит на другую сторону тротуара, и не спускает с них глаз.
4.
Когда они шли, Джеку показалось, что за ним наблюдали, поэтому он оборачивался каждый раз, чтобы убедиться в обратном. Убедился? Скорее, наоборот, за ним кто-то следовал. У него возникало это ощущение уже не в первый раз.
Луиза скромно шла и молчала, склонив голову так, будто чего-то стеснялась, только не краснела, хотя краснела часто. Вокруг них все также продолжала бурлить жизнь: вот велосипедист в наушниках проехал по тротуару, обгоняя всех прохожих, женщина вышла на лестницу многоэтажного кирпичного дома, чтобы угомонить детей, бегающих почти у дороги с большим догом. Было солнечно, и довольно прохладно. Джек тоже шел молча и очнулся, когда Луиза заговорила, достав из кармана блокнот, на котором записывала то, чего не хотела забыть:
-Я составила список еще нескольких писателей, которые заслуживают внимания и уверена - они тебе понравятся.
Джек оживился. До этого все, что рекомендовала она, ему нравилось, и он читал это с удовольствием. Хотя Мураками оказался исключением, но она сразу предупредила его об этом. Тогда зачем рекомендовала? Джек не знал. Взяв в руки маленький желтый листок, который Луиза оторвала и подала ему, он сразу же ознакомился со списком:
- «Вино из одуванчиков» Бредбери, «Над кукушкиным гнездом» Кизи.
Луиза сразу пояснила:
- Бредбери пишет в основном фантастику, Кизи - современную прозу. Оба они классики.
Луиза хотела разнообразить его читательский кругозор: она ему и Харуки Мураками предложила почитать, хотя сама такое не читала, потому что японская философия в прозе ей не была интересна. А вот Джек нашел в ней что-то свое. Луиза знала: он мало что понимал, но, может быть, был потрясен мыслями и знаниями писателя. Она сказать точно не могла. Джек читал много, но порой не мог объяснить ей, почему ему нравилась та или иная книга, и даже затруднялся составить свое мнение о ней. Что Луизу и настораживало. Она не могла с уверенностью знать, а читает ли он на самом деле. Лишь могла гадать, что ей не нравилось. Возможно, он читал или делал вид, что читает, чтобы ей понравиться.
Судила она о человеке не только по внешности, потому что та для нее была не столь важна. Ей был важен внутренний мир человека. Она не предполагала, что станет встречаться с таким человеком, как Джек. Он оказался слишком замкнутым. Что вдруг заставило ее прийти к такому мнению? Он не делился с ней, а ведь они были уже знакомы несколько недель. К тому же, как она уже сама догадалась, он редко выбирался в свет, а когда она начинала заводить разговор о его жизни, Джек вёл себя агрессивно. Словно он не хотел что-то вспоминать, и тут же менялся на глазах. И вот сегодня снова это случилось. Стоило ей напомнить ему о том ужасном нападении, как он вскипел, хотя держал свои эмоции глубоко, но не мог скрыть их на лице. Она много чего рассказывала о своей жизни, где училась, работала, жила, чем дышала. И он оживал, как цветок, которому не хватало солнца и воды, а вот о себе рассказывать совсем не хотел. Это её настораживало.
Она сейчас вспомнила про случай, который с ней приключился почти два года назад.
Луиза взглянула на Джека. Зачем она с ним встречалась? Если он ничего о себе не рассказывал, значит, что-то скрывал, это было очевидно. Плюс ко всему, похожий случай у нее уже был. Но, по крайней мере, Джек не лгал. Он скрывал, но никогда не придумывал отговорки: придёт время, и все сам расскажет.
5.
Наблюдатель настораживается, когда враг посматривает в его сторону, Наблюдатель продолжает идти, бросив взгляд на детишек, играющих возле дороги с большим догом, сдвигает брови (ему эта картина нисколько не нравится), смотрит на мать. Та, похоже, не особо следит за своими детьми, потому что разговаривает по телефону, противно смеется:
«Растоптать! Сжечь!».
Бросает снова взгляд на врага, потому что подвальный Дали до сих пор смотрит в его сторону. Наблюдатель решает перейти теперь на тротуар, где они шли. Замечает, что тот вообще останавливается и теперь пристально наблюдает за ним, хотя наблюдателем был не он. На какую-то долю секунды он решает, что враг его узнал. И единственное, что можно сейчас сделать, это уйти в проулок. Наблюдатель так и поступает.
6.
Джек снова оглянулся, когда они оставили позади мать и ее детей с собакой. Теперь они проходили закусочные, ювелирные магазинчики, бутики. Около машины, справа от них, на другом конце автомобильной дороги, стоял мужчина. Одет он был строго. Джек его подметил. Тот бросил быстрый взгляд в их сторону в тот самый момент, когда Джек взглянул на него через плечо Луизы. Мужчина сразу же отвернулся и, смотря по сторонам, удостоверившись, что вокруг нет машин, перешел дорогу, направившись к жилому дому. Джек теперь повернул голову и на мгновение остановился, чтобы лучше рассмотреть этого мужчину. Луиза последовала его примеру и посмотрела туда, куда смотрел сейчас Джек. Мужчина скрылся во дворах жилых домов. Джеку показалось это странным.
- Джек! Что случилось? Кого ты увидел?
Он иногда ее пугал своим поведением.
-Никого.
Затем быстро добавил, сменив тему и тон:
-Я дочитал, наконец, «Охоту на овец». Это безобидное создание, по их поверью, может закрадываться в голову человека. Оно у них некий психический монстр. И
одна из таких овец хотела добиться от друга главного героя «крысы» мирового господства.
Луиза, раскрыв свои глаза, с восхищением смотрела на него, словно он ей признался в чем-то сокровенном. Наконец он смог хотя бы поведать суть рассказа. Это уже хорошо.
-Молодец, Джек! А как продвигается «Норвежский лес»? Понимаю это продолжение, но...
-Не так быстро, - перебил он ее.
Джек ее удивлял. Он хватал все налету. А речь и изложение мысли ее просто поразили. При первых встречах он не хотел показывать, что он малообразованный, но она уже тогда это поняла. Он все больше и больше менялся в лучшую сторону. И ей это нравилось. От восторга она будто запела.
-В этот раз, Джек, я тебе советую прочитать именно этих авторов. Бредбери один из них. Он оригинальный писатель.
Ему нравилось, как она владеет языком, говорит четко. Но в этот раз она его просто околдовала, как певчая птица заставляет своим пением замирать сердце человека. Он уже забыл о том странном человеке. Его душа хотела петь вместе с этой птицей.
- Я прочту.
- Обязательно, Джек!
Ему нравилось, когда она его называла по имени, потому что никто так его никогда не произносил: чётко, мягко и красиво. Он теперь мог объяснить себе, почему ему так нравилось общаться с ней. Луиза не давала ему зацикливаться на своем прошлом и нынешней жизни. Конечно, она не знала всей правды о нем. Точнее, вообще ничего не знала. Джек вдруг вспомнил свою мать, точнее, ее лицо из далекого прошлого его детства. Хотя образ этот был совсем неприятен ему, Джек почему-то теперь был к нему равнодушен, словно это вовсе не его мать. Но вдруг почему-то вспомнил.
- Мне очень нравится гулять, особенно по парку. Когда в голове только пение птиц, свежий прохладный воздух и больше ничего, нет забот об учебе, домашних, проблемах.
Джек слушал ее приятный голос:
– Джек! Прокатимся до парка?
Она имела в виду Вашингтон сквер. Он как всегда пожал плечами, доверяя полностью ее выбору. Луиза засияла в преддверии новых впечатлений, когда тот согласился. Она уже задолго до встречи с ним составила список мест посещений:
- Тогда прогуляемся по кварталам Гринвич-Виллидж и Сохо, Джек! Тебе обязательно понравится. Я обещаю!
Вопреки всем наставлениям матери и своей подруги, Луиза все равно продолжала дружить с Джеком. Джек поймал такси, и, когда они, сели Луиза снова заговорила:
- Мне очень нравятся кварталы Гринвич-Виллидж и Сохо. Студенческая обстановка в одном - роскошь в другом.
Таксист мужчина улыбнулся, слушая через открытое стеклянное заграждение девушку, и взглянул на нее в зеркало заднего вида. Джек молчал, но наслаждался тем, что говорила Луиза. И она это знала. Он редко говорил, и она думала, что он не хотел все испортить или, быть может, просто не знал, что сказать.
Джек иногда поглядывал на нее. Ему нравились ее длинные прямые волосы светлого цвета. Также он знал, что она любит носить сапоги, джинсы, что одежду она меняет очень часто, надевая всегда что-то новое, но не совсем яркое и броское. Ее любимый цвет был цвет морской волны, хотя он не знал, как тот цвет выглядел. Он вспомнил, как она пришла один раз на встречу с ним со своей подругой. Она была выше Луизы. Носила тоже пальто, только короткое, и берет. Джеку нравилась их жизнь, но он не мог толком сказать почему: их знания, темы разговоров, шутки на интеллектуальные темы. Джек не знал, как Луиза смогла так сильно повлиять на него.
Джек прочитал уже много книг. Ему нравилось читать. Он даже стал замечать за собой, что мысли его стали иметь смысл, но он по-прежнему не мог их правильно излагать, поэтому старался молчать, как делал это раньше, только с поправкой, что в голове его исчезла та пустота, которую он чувствовал когда-то.
- Мы с Бетти посещали художественные галереи, джазовые клубы, кафе, магазины книг, - продолжала Луиза.
Джек очнулся от дум и взглянул на нее. Таксист афроамериканец попытался теперь вмешаться, видя, что ее собеседник неразговорчив:
- Извините, а какие клубы вы посещали на Манхеттене?
- West End, раньше было кафе, ныне - модный джаз-клуб.
- Вам так нравится джаз?
- Кое-кто: Луи Амстронг, Гленн Миллер.
Водитель закивал, он не только любил это направление в музыке, но и сам играл на трубе.
Джек внимательно слушал. Луиза посмотрела на него. Она заметила в его лице перемену. Он выглядел сейчас как мальчишка, который слушал взрослый разговор и, открыв рот, ничего не понимал. Водитель такси свернул на 4-ю улицу затем на 11-у:
- А что вы еще посещали?
- Один раз - «Центр исследования негритянской культуры имени Шомбурга», - с радостью ответила она и тут же смутилась, покраснев.
Джек это заметил и не понял, что конкретно ввело ее в краску. Водитель улыбнулся, видимо тоже обратил внимание на ее смущенность, посмотрел на Джека:
- Центр открылся в 1978 году, - продолжил он.
- И является одним из лучших в мире по изучению афроамериканской культуры. Слово афроамериканской Луиза произнесла более четко и как можно громче. Водитель это заметил и, не удержавшись, рассмеялся. Луиза покраснела теперь еще больше. Джек опять ничего не понял.
- «Сын Америки» что-то говорит вам?
- Конечно, это произведение Ричарда Райта.
- Его самого.
Водителю такси понравилось общение с девушкой, но он не мог понять, что такая умная красивая девушка делала с этим человеком. Остановившись на двенадцатой улице, он сообщил, что они прибыли на место. Когда выходили, водитель пожелал им удачи. Джек еще никогда не чувствовал себя настолько глупым.
Они миновали арку. Шли медленно. Луиза обратила внимание на пожилую пару, которая шла в ту же сторону, и улыбнулась, будто хорошо их знала. «Они наверно прожили долгое время вместе и знают друг о друге все. Чувствуют настроение друг друга, знают все болезни. Они как одно целое", - думала Луиза, рассматривая их одежду, замечая, что они даже были похожи друг на друга. "Может они брат и сестра? Нет!». Она была уверена, что они муж и жена. И дело было даже не в том, что у них обручальные кольца на руках (это тоже можно было объяснить). И брак у них сохранился благодаря тому, что они были всю жизнь честны друг с другом. Просто она это чувствовала. Луиза посмотрела на Джека. Он шел молча и, как видно, совсем не заметил, или просто проигнорировал эту пару. Парк действительно обладал волшебной силой. Она оглядела Джека: он был выше ее почти на голову, крупнее и старше на восемь лет, немного сутулился. Сейчас она вдруг подумала, что та пара, возможно, приняли их за молодоженов.
Кроны деревьев отбрасывали осенние тени от солнца, которое, казалось, медленно скользило по горизонту, будто хотело спрятаться от Луизы и Джека. Солнце забирало не только свет, но и тепло. Сразу резко похолодало. Около лавочек и на них лежали мертвые листья, еще не успевшие осознать, что их оторвало от родного дома. Не успели пожелтеть от тоски. Тут же бегали белки. Все это просто зачаровывало Луизу, она смотрела иногда на Джека и замечала, как ему тоже это нравилось. И как же она это определила? По его выражению на лице, молчанию, которому отдавала предпочтение и она сама, когда оказывалась в таком месте. Она словно его изучала. Ей это нравилось, иногда находясь с ним, она возбуждалась духовно, что с лёгкостью может заставить такого человека как Джек что-то чувствовать (это как вернуть сумасшедшему его рассудок).
Потом они решили покинуть парк, вернувшись вновь в цивилизацию, где снова шум машин и людей.
За то все время пока Джек находился в парке, он ни разу не вспомнил о том человеке, который показался ему очень странным, но таким знакомым как будто он уже встречался с ним прежде.
Джек проводил Луизу до дома и снова задумался. Слишком часто он стал думать. Сначала о Денни с Луизой, потом о том человеке и, наконец, о непонятном явлении, которого совершенно не боялся. Мать.
Мать в его голове, скорее плохое воспоминание, нежели хорошее. «Ум-м!» Снова вернула его в реальность острая боль в боку.
7.
Наблюдатель приезжает к дому, который ему не принадлежит по праву, по этому поводу он чувствует себя очень скверно на машине убитого им человека. Ставит в гараж. Заходит в дом. Не раздеваясь, словно он приехал сюда всего лишь на несколько минут и то по делу, Наблюдатель садится на огромный диван, смотрит на картины Дали и Пикассо, сдвигает брови. Почему он до сих пор их не растоптал, не сжег? Ведь он не только ненавидел этих художников, хуже того, они были частью его прошлого, сильным напоминанием о нем. Весь этот чертов дом дышал прошлым: этот диван, на котором он сейчас сидел; журнальный столик посередине зала; около стены, в нескольких шагах от него, напротив, сервант с дорогим сервизом; камин по правую руку Наблюдателя; фотографии женщины с мальчишкой, которого она, якобы любя, обнимает; двери, две большие белые двери теперь по левую руку Наблюдателя в пяти шагах. Ему даже показалось, что они вот-вот откроются и в проеме появится один худощавый, а другой полный мужчины как Дон Кихот и Санчо Пансо из произведения Сервантеса, но в отличие от этого произведения они оба были отрицательными персонажами. Шли минуты, а двери так никто не открыл. И хотя его жизни и здоровью сейчас ничего не угрожало, он все равно чувствовал себя незащищенным, как тогда в свои пятнадцать лет. Ощущение, которое в нем находилось, словно инородный предмет, теперь всегда будет бить тревогу при каждом случае, воспоминании или действии. Имя этому ощущению было - страх.
Опрокинувшись на мягкую спинку дивана, Наблюдатель расслабился. Внедряться в чужой мир, который его отверг, ему приходилось совсем не просто, особенно тогда, когда тебя никто не понимает, не ценит и не ждет. Он старался обмануть этот мир, играя не свою, а чужую роль: быть не тем, кем он был раньше. И что с ним делали за это. Закрыл глаза: в голове мальчишка лет двенадцати, Наблюдатель прозвал его Подвальный Дали, хотя и знал его настоящее имя, женщина, совершенно не владеющая своим телом и языком: «Растоптать! Сжечь!»
Его враг взял не свою роль, роль пострадавшего. Он хочет лишить его всего того, чего ему по праву не принадлежало. Сегодня он устал, поэтому ложиться раньше и моментально засыпает: «Растоптать! Сжечь! И еще раз растоптать уже пепел».
Наблюдатель просыпается. В зале все также горит свет. Он ему кажется чересчур ярким. Перед глазами та же комната, те же картины.
После того, как он ест пару бутербродов с ветчиной, луком, помидорами и горчицей, он выходит в гараж, открывает дверцу и садится в «Toyota», открывает ворота, выезжает задом. Он понимает, что на улице резко потемнело, когда из дневного света автомобиль скатывается во мрак. Включает фары. Резко развернувшись, он решает направиться к коттеджу, где жил его враг. Его нисколько не волнует то, что, живя в чужом доме, он ведет себя слишком уверенно: не выключает свет, когда куда-нибудь собирается уехать; не беспокоится даже о том, что его могут услышать или увидеть соседи ( для этого у него есть все нужные аргументы). Он бездомен. Его нет в базе правительства. Его не существует.
Тучи давно организовали для него почву для охоты, и он мог расслабиться, спокойно подумать. Пока он едет, то задумывается о своих родителях. Кто они? И были ли вообще? Может его вырастили в пробирке лишь для того чтобы над ним издеваться? Ставить опыты? Может его мать алкоголичка, наркоманка, а отец маньяк? Наблюдатель не знал и, черт возьми, теперь уже не собирался это узнавать. Они его бросили: не одарили его своей любовью и лаской со стороны матери, не рассказали и не научили, как выходить из сложной ситуации и как давать отпор со стороны отца. Многого он не знал до сих пор, но многое узнал из книг. Они стали ему учителем, другом.
8.
Джек настолько глубоко ушел в себя, что чуть не прошел шикарный дом Денни. Хотя на фоне остальных таких же домов он особо не выделялся, имел также два этажа с газоном зеленой и какой-то не совсем естественной травы. Подойдя к двери с домофоном, он сделал вызов. Ждал ответа. Из громкоговорителя послышался голос, но не тот, которого Джек ожидал. Мужской. Откуда?
- Сэр! Это частное владение. Поэтому назовите себя, и что вы хотели.
Бред! Это были и его владения. Неофициально конечно. Или все-таки не его? Денни ему сама говорила, что он мог приходить, уходить, когда ему вздумается, спать, жить, когда захочется. Теперь ему намекают, что он здесь никто, черт его дери. Джек вспомнил про один не совсем хороший случай. Он совсем не хотел, чтобы дело дошло до такого. Пытаясь подобрать более подходящие слова, он сказал:
- Я живу здесь.
На том конце трубки - замешательство.
- Сэр! Это частные владения.
- Где Ден?
Часто Денни он называет Ден, а она его Джеки. Снова молчание. Человек, который находился в доме, видимо, кое-что упустил и сейчас вообще ничего не понимал, о чем шла речь, или о ком. Кто такой Ден?
Долгая пауза, словно тот куда-то отлучился, или читал свои обязанности. Джек начинал чувствовать, что замерзает. Солнце почти скрылось и ему совсем не хотелось тут торчать.
К тому же, похоже, должен был начаться дождь.
Представив, что Денни изменила своим правилам и все-таки решила таким вот подлым методом избавиться от него, он не желал в это верить. Только не Ден, только не его малышка Ден. Если так, то ему придется снова вернуться в ту дыру, откуда его она вытащила.
- Сэр!
-Денни Хатман. Где она?
Послышался теперь женский голос, сначала он не понял, кто это.
-Джеки! Я забыла предупредить тебя, заходи.
«О чем?» - только и промелькнуло у него в голове. Дверь открылась. До этого в доме стояла охранная система с кодом, который можно было включить и отключить внутри. После проникновения в течение нескольких секунд она срабатывала, если не ввести код отключения та передавала сигнал в специальные службы. Но то, что сделала сейчас Денни, показалось Джеку уж слишком. Зачем надо было нанимать частную охрану? Джек сейчас не мог ответить на этот вопрос точно так же, как не мог ответить на то, почему он до сих пор жил у Денни и почему не с Луизой. В прихожей из когда-то кладовки вышла Денни. В шортиках с маленькими карманами впереди и белой футболке с надписью «клан кудрявых», которая была большого размера и казалась мужской.
- Я так решила. Не хочу, чтобы в наш дом кто-то проник. И ты понимаешь, о чем я.
В наш дом? Всего несколько минут Джек был уверен, что он здесь чужой. Денни закрыла дверь кладовой. Джек - входную.
- Ден? Малышка? Это пустая трата денег.
- Нет, Джек, это моя гарантия, что меня не убьют, – резко бросила она.
Он не стал ничего на это возражать. Денни направилась в комнату справа, где поддерживала себя в форме. Джек проводил ее взглядом, взглянув на ее спортивную попу, прикрытую только этими шортиками. Джека она возбуждала. Когда она засунула в карманы руки, ее прелести прямо зашептали Джеку, чтобы он к ним притронулся. Через несколько секунд из напольной акустики раздались звуки хип-хопа, который Джек на дух не переносил. Нет, раньше он к нему был равнодушен, но только не теперь. Он не мог понять, как такая музыка нравилась Денни
- Сделай тише, пожалуйста, - и с этими словами поднялся наверх.
Ему совсем не шла эта вежливость, и она сделала вид, что не услышала его.
9.
Комната, в которой Денни сейчас находилась, была почти пуста. Белый и огромный ковер, на котором располагались велотренажер, беговая дорожка и несколько гантель. Плазменный телевизор, СД - проигрыватель. «Опять поднялся наверх и взялся за чтение», - подумала она и встала на беговую дорожку.
Денни никогда не делилась своим прошлым и особенно с Джеком. Она вообще ни с кем ничем не делилась, особенно о своих чувствах. Зато в сексе, такие люди как Джек, знали толк. В Джеке было что-то от животного: он брал силой и ничего не отдавал взамен, точно так же, как это делала она. С ним было проще. Дома она особо не любила спорить и вести себя как настоящая стерва, но иногда даже Джек заставлял ее это делать. Что ей нравилось - так это выводить людей из себя. Но вот с Джеком у нее редко что удавалось. Обычно спор заканчивался, даже не успев начаться. Он обычно просто уходил, когда она пыталась его приструнить. За эти последние три недели Джек изменился, она включила программу ходьбы, хотя он до сих пор вел себя порой просто ужасно, но ее настораживало то, что он начал читать. Раньше он даже журнал в руки не брал, не говоря уже о книгах. Ее раздражало его чтение ночами, потому что он ей мешал спать. За несколько дней Джек мог прочитать целую книгу. Ее это, мягко говоря, несколько удивляло, ведь раньше она думала, что он вообще не умеет читать. Конечно, он сидит у нее на шее. Раньше он и к ее музыкальному предпочтению относился спокойно. Ее любимые парни из «Клана кудрявых» во главе Риза, Роберта Диггса, теперь его просто раздражали. И что стало этому виной? Но ведь и она ничего не говорила о его все ещё любимой музыки типа «Пинк Флойд». Ничего. Ни разу. Не сказать, что ее это пугало, ведь в постели он не изменился - всё также хорош. Ускорила темп беговой дорожки с помощью цифровой панели, которая находилась перед ней. И опять задумалась, уже не вслушиваясь в ритм ее любимой музыки. После того случая с проникновением и почти покушением на жизнь Джеки она всерьез задумалась о безопасности, своей безопасности, ведь для нее были все основания. Тревога не сработала по каким-то непонятным причинам, и больше она не желала рисковать.
«Клан кудрявых» закончил одну и принялся к другой, сменив не только музыкальные декорации, но и тему, и даже ритм. В комнату пытался ворваться разъяренный ветер, будто также протестовал против этой группы. Он с такой силой и рвением давил на стекла, что те трещали, как будто от боли, еле сдерживая натиск столь могучего врага. Через какое-то время полил дождь. Денни посмотрела на это явление. Ее хвостик на голове начал вилять, как хвост виляет у собаки, когда она поставила режим бега. Она опять углубилась в свои мысли. Сама же она читала только бизнес-литературу: Наполеона Хилла, Якока, Трампа, - то, что ей действительно могло пригодиться в жизни. Также читала и книги людей, которые делились тем, как же они достигли успеха в бизнесе.
На плечи Денни взвалили целую сеть салонов красоты, когда ее папаша, которого она терпеть не могла, разбился на машине с ее неофициальной матерью. Салонов по городу насчитывалось шесть. В отличие от Джулии Джонсон, которая предпочитала более мягкий способ управления, Денни решила сразу показать всем, кто она такая. В первый день она так и поступила. Один из салонов красоты был расположен на Манхэттене и пользовался большим успехом. Интерьер был просто шикарным. Денни это удивило. Она никогда сюда не приходила по каким-то своим соображениям и не думала, что все так классно могло выглядеть. Персонал оглядел ее. Всего их было четверо. Многие из них были старше Денни на несколько лет, хотя скорей всего они знали, что в этот день должно было приехать новое руководство в лице дочери Хатман Денни, но никак не отреагировали на ее появление. Она прошла, сделав недовольный вид, и сказала:
- Те, кто не приветствовал меня, могут быть свободны.
- Извините нас, мы не знали, что вы…
- Денни Хатман?
- Да! – все разом поддержали.
- А вам и не нужно знать. Я могла быть и клиентом, которого вы должны приветствовать.
Денни, снимая свой легкий осенний плащ, прошла к своему заместителю. Девушки не знали, что делать, лишь между собой испуганно переглянулись.
- Денни Хатман!?
Денни молча прошла и, кинув плащ на стол, где сидела женщина лет тридцати, сказала:
- Чтобы завтра этих четверых здесь не было.
- Позвольте уточнить причины, по которым мне их уволить?
- Невыполнение своих обязанностей.
- Я бы вам советовала придерживаться взглядов Джулии Джонсон.
- Джулия Джонсон мертва, а я жива. Еще раз что-то подобное возразишь, пойдешь к чертям. Поняла?
- Если вы и дальше будете придерживаться такой политики управления, то скоро ваша сеть салонов закроется, - продолжала играть с огнем женщина по имени Мена. Денни это просто взбесило.
- Увольнение штата - это не самое умное решение, причем старые сотрудники хорошо знают свое дело. Искать новые кандидатуры - это время, а значит - издержки.
- Интересно, ты также разговаривала, когда была жива Джулия? Такое впечатление, что ни я здесь хозяйка салонов, а ты. Может ты давила на нее? Смотри! Она оказалась не столь строга, ты ее обманывала, а потом еще и подстроила ее гибель, когда та узнала об этом. Угрожала мне, что если я не отдам тебе свой бизнес, ты и меня убьешь.
Молчание. Та была настолько поражена, что не могла ничего сказать, словно все сказанное Денни была чистой правдой. «Вот стерва», - прочитала в ее глазах тогда Денни. На самом деле Денни не была такая, и она это знала, но все играют чью-то роль, и она играла роль стервы.
10.
Район «Фешенебельных поселений» ему очень нравится. Такой уютный, чистый и красивый. Это место его мечты, которую у него отобрали еще в детстве.
Коттедж подвального Дали был двухэтажный, с газоном, большим внутренним двориком, гаражом на две машины слева, а не справа как в чужом доме, где обосновался на некоторое время наблюдатель. Такой проект дома был ему знаком. Одна небольшая комната, другая просто огромная, на первом этаже, а три - на втором. В одной небольшой, той, которая выходила на улицу и располагалась на первом этаже, наблюдатель видит девушку со спортивной фигурой в облегающих коротких шортах и майке с какой-то надписью. У нее темные волосы. Девушка пробуждает в нем только отвращение. Она что-то смотрит на экране плазменного телевизора.
Пока наблюдатель не проникал внутрь, дом находился на кодовой сигнализации, и теперь, еще с частным охранником внутри, - это единственное, что его останавливало. Его это сильно злит.
Через некоторое время собрался дождь с сильным ветром. "Toyota" защищала того, кто сидел у нее внутри, принимая всё негодование погоды на себя, игнорируя то, что он не был ее хозяином, его положение в обществе, цвет кожи и взгляды на жизнь. Эта успокоило наблюдателя, и он вздохнул.
11.
Закончив бег по несуществующей дороге, она включила телевизор, убавив звук с помощью пульта почти до нуля. Теперь ее любимым парням приходилось весьма тяжело, чтобы довести не только смысл своего текста песни, но и музыку до ушей слушателя. «Надо будет увеличить его рабочее место, а то ему совсем не хватает там пространства», - подумала она о несчастном охраннике ее дома, который не только чувствовал себя каким-то зажатым в углу грызуном, но и человеком, не знающим свои обязанности.
12.
Наблюдатель просидел в машине очень долго. Он умел ждать, выжидать. Дождь то усиливал ярость капель, то усмирял. Такая погода ему нравилась. Именно дождь давал преимущества для совершения его добрых поступков. В такую погоду было совершенно нечего бояться, потому что крики и другие шумы глушатся звуками воды, как, например, глушитель на дуле пистолета глушит звук выстрела. В доме можно не бояться даже стрелять, и все, кто услышит, решат, что это всего лишь гром или что-нибудь еще. Но осень подходила к концу, и гром был бы в это время большой роскошью. Наблюдатель отъезжает от коттеджа и направляется в неизвестном направлении.
13.
Джек лежал на кровати в спальне. За окном лил дождь, и его это успокаивало. Он оглядел комнату и только сейчас заметил, как она благодаря Денни была обставлена. Прямо, напротив, на стене, висело большое зеркало в рамке; под ним стоял пристенный стол со столешницей из стекла; ниже - полочка, на которой стояли горшки с растениями непонятного происхождения, по крайней мере, для Джека. На стекле стола стояли два квадратных деревянных предмета песочного цвета разных размеров, выполняющие, по-видимому, декоративную роль. На одном из таких была ваза со свечкой в виде яйца. На другом, чуть поменьше, - светильник с абажуром светло-коричневого цвета. Справа -плазменный телевизор. Слева от кровати было огромное окно, под ним – скамейка белого цвета, с мягким сиденьем, но без спинки. Сиденье было тоже светло-коричневого цвета. На скамейке были разного рода плюшевые игрушки. Их было много. На полу лежал ковер, точно такого же оттенка на всю спальню. В углу - компьютерный стол. А ведь он раньше никогда этого не замечал. То, как благодаря Денни эта комната ожила, хотя совсем недавно он и к этому явлению был равнодушен, он продолжил читать Мураками. Ему хотелось начать читать следующие произведения из списка Луизы, которые они купили в огромном книжном магазине. Но твердо решив сначала закончить это, Джек неудачно перевернулся, и правый бок болью напомнил о себе. Он сдвинул брови, и его тело непроизвольно вздрогнуло. На этот раз, прежде чем лечь, он снял кроссовки. Из комнаты, где Денни занималась спортом, доносились голоса реперов. Как бы он не старался игнорировать их, все равно в его ушах звучали не только музыка, но и слова:
Я играю жестко, как шлюха в порнухе.
Я тусуюсь с группами ублюдков с пушками из гетто
Смотри, это мой метод владения микрофоном.
Сленг Клана кудрявых сносит вам крышу.
Я бью как Сигал во имя справедливости.
Резкость, да, грубость, смятение.
Убийственно я атакую словами.
Мой стиль действует оглушающе.
Я буйный, сметаю все с пути очень быстро,
Только дайте микрофон, и конкуренты сдуются,
В этом мне поможет РЗА.
Свиреп, как бык, подобен спусковому крючку.
Очень плохой, наношу удар словарным запасом.
Я наору на тебя, как твой отец!
Джек, наконец, лег и решил вспомнить свое прошлое. Впервые после стольких лет. Отца он никогда не знал и не видел, но помнил мать. Ничего такого, что могло оставить в голове Джека только хорошее о ней, не было. Эмбер Фишер, подруга матери, была ему опекуном до двадцати одного года. И жил он с ней. Может от рождения, может, благодаря Эмбер Джек перестал испытывать страх. Он влезал во все драки, участвовал во всех передрягах, его боялись даже взрослые. Плюс ко всему он был малообразованным, особо за собой никогда не следил: ни за поведением в обществе, ни за тем, во что собственно одет. Все то, что было сейчас на нем, - это старания Денни. Все стильно модно и дорого. Но и в этой одежде он мог проходить очень долго и мог ничего не менять. Даже ради Луизы? Может только ради нее, но она никогда ничего не говорила насчет его одежды. Почему? Он сейчас не мог на это ответить. Когда музыка стихла, а Денни уже смотрела новости, Джек закрыл глаза и пытается уснуть.
14.
Огороженный высоким с рост человека серо-зеленым забором (видимо специально от посторонних глаз) одноэтажный небольшой дом с открытым гаражом скоро станет невольным свидетелем боя. Во дворе уже собрались зрители, хаотично расположившись, кто на газоне, кто на бетонной дорожке. День оказался слишком жарким, таким, что некоторым пришлось надеть на голову кепки, майки. Все терпеливо ждали. Обычно такие бои, именуемые уличными, начинались стремительно быстро и подразумевали такое же стремительно быстрое окончание. Но именно сегодня бой должен был оказаться непредсказуемым: двое против одного.
Около одних ворот на улицу и других дверей, ведущих во двор другого дома, стоят люди с любительскими камерами, чтобы зафиксировать появление участников и дальнейшие события. На веранде дома сидит в плетеном стуле со спинкой мужчина, по имени Эдвард, хорошо физически сложен. Играющий во всем происходящим немаловажную роль, он спокойно (или делает вид) следит за всей обстановкой. Он надеется, что не ошибся в парне, по прозвищу Зверь, что он именно тот, кто поможет ему заработать деньги и, что важнее всего, репутацию. Зверь был чертовски напористым парнем: не знал ни страха, ни усталости, ни совести, - плюс ко всему всегда любил выходить победителем из любой ситуации. Это и нравилось Эдварду. Он вспомнил сейчас свою первую стычку со Зверем, который решил, что уверенности в себе и упорства достаточно, чтобы победить его, короля ринга, Эдварда Бесстрашного. Может быть, ему это и удалось бы, если бы не рана на его ноге, хотя причиной поражения скорей всего служило что-то другое. Что именно, Эдвард пока не знал. Кое в чем Зверь напоминал Эдварду самого себя и поэтому удивлял его, и вызывал восхищение. Он мог часами наблюдать за ним и каждый раз убеждать себя в том, как же сильно тот походил на него движением, решительностью, терпением, упорством, гордостью. Парень пробудил в нем, казалось, уже забытое чувство уверенности в себе, которое Эдвард не проявлял уже давно. В Звере была еще одна загадка, которую Эдвард еще не отгадал, а именно: какую цель он преследовал.
Наконец все оживились, когда из-за ворот показались двое участников. Один был афроамериканец в белых шортах, бандане и кроссовках. Он был очень крупным в физическом плане. Его прозвище было Бешеный бык. Второй был белым, на нем была черная футболка с обрезанными рукавами до плеч с изображением актрисы, чёрные спортивные брюки и сланцы. Видимо, он надеялся выиграть бой только руками. Его прозвище было Ручной. Вприпрыжку он достиг почти центра двора-ринга. Бешеный бык просто пробежался.
Через несколько секунд с другого конца, с правой стороны забора, из открытой двери, появился еще один участник, по прозвищу Зверь. На нем были темные джинсы и черные кроссовки. Он прошел спокойно, совершенно при этом, не разминаясь. Любительские камеры записали каждый шаг участников. Казалось, каждый вздох, каждое движение, никаких судей. Бой начался даже без какого-нибудь сигнала и приветствия. У участников оказалось всего несколько секунд, чтобы изучить друг друга. Первым в наступление пошел Зверь, чего не ожидали от него соперники. Ручной сразу отскочил, прикрывая руками свое лицо. Зрители комментируют, подбадривают.
Зверь бьет первым. Бешеный бык отскакивает и наносит ответный удар. Все его мышцы играют на теле. Зверь получает удар в лицо с левой стороны - выдерживает. Ручной, как заяц, прыгает около него и тоже бьет прямым. Зверь и его пропускает. Затем бьет несколько раз сам - удары точные, быстрые и сильные. Ручной закрывается, но некоторые удары приходятся тому точно в цель. Бешеный бык бьет сзади в бок Зверю, затем - в ухо. Зверь с размаху дает сдачи. Ручной бьет Зверя. Зверь еле успевает бить их обоих, не отходя ни на шаг назад. Он напорист, пропускает удары, которые могут уложить его на землю, и бьет теперь наотмашь. Тем же приходится отходить и защищаться. Они удивлены его стойкости. Теперь они пытаются нападать на него вдвоем. Зверь отбивается, но не защищается. Его атаки быстрые и точные. Соперники то отскакивают, то приближаются. Зверь следит за ними и не дает им бить. Они теперь осторожничают, он - нет. Это дает ему некое преимущество. Зверь бьет Ручного, пробивает его блок, второй рукой наносит ему сразу удар в лицо, подскакивает, хватает за голову и бьет еще раз коленкой. Ручной валится на землю и закрывает свое лицо рукой. Боль невыносимая. Бешеный бык бьет его по затылку, и Зверь чуть не падает, еле удержавшись на ногах. Тот пытается его добить, подбегая, он беспощадно бьет руками туда, куда приходится. Зверь встает (удивительно, сколько у него сил и выдержки) бьет Бешеного быка. Обмениваются сильными ударами, да так, что чуть оба не падают навзничь. Зверь, игнорируя боль, выступающую кровь с губ, брови наносит целую серию ударов. Бешеный бык уже не в силах тому противостоять: он пытается отбежать, уклониться, еле держась на ногах, он спотыкается об свои ноги, то ли об плитку и падает на бетон. Слышится глухой удар тела. Камеры пытаются запечатлеть само падение, а затем наводят объектив и на победителя.
Эдвард рад бою. Он впечатлен. Камеры перестают снимать, Эдвард подходит. Кто-то пытается помочь пораженным участникам.
- Молодец, сынок! - это были единственные его слова. Зверь молчит. В нем сейчас пустота, которая, казалось, становилась все больше и глубже. В голове нет ни единой мысли, словно их все выбили, хотя, а думал ли он вообще до начала боя? И думал ли вообще? Он следует за Эдвардом. Его провожают взглядом. Пустота все шире, глубже. Мысли по-прежнему не возвращаются. Кажется, что на самом деле он мертв и его движения это всего лишь рефлекс его конечностей, будто ему отрубили голову так быстро, что тело не успело понять, что лишилось ее, и какое-то время он кажется живым.
В темной и пустой комнате он лежит на полу, на матрасе. Его голова жутко болит. Виски пульсируют. Лицо опухшее - это проявление последствий боя. Тело только теперь понимает, какой вред ему нанесен. Хотя в голове и появились мысли, они несли какой-то негативный характер: он ненавидит свою жизнь, свое жалкое существование и зависимость от прошлого, которое он старается забыть, вычеркнуть из головы. Он несется вперед, словно отчего-то убегает, доказывая, что ничего не боится и чего он стоит. Но вот только кому? Зачем?
Джек сидел в подвале на корточках и плакал. Ему было сейчас настолько страшно, что у него дрожали ноги и руки. По словам его матери, он опять ее подвел: не слушался, а она это жутко не любила. Он ее боялся, её безумного взгляда, голоса, резких движений рук. Он даже иногда думал, что это вовсе не его мать.
Подвал был почти полностью забит всякой ерундой. Чего здесь не было - так это игрушек: ни машинок, ни пластмассовых супер героев, Зато куча тряпок из шерсти, обувь и многое другое.
Джек подумал, что, наверное, просидит здесь несколько часов, а то и больше, пока мать не успокоится. В подвале не было света (это еще одна шутка его матери).
Хотя в подвал все-таки проникал свет через грязные маленькие окна, выходящие во двор, но все равно Джеку было страшно. Вещи играли с его воображением. Все вместе они казались каким-то монстром - Джек этого боялся. Боялся взглянуть на них, думая, что рано или поздно вещи перестанут притворяться вещами. Но боялся их меньше, чем мать.
В окошке показалась чья-то тень. Джек напрягся, привстал, чтобы лучше рассмотреть.
- Джек! Ты там?
- Да.
- Давай вылезай, я тебе открою.
- Хорошо.
Соскочив, Джек подошел к прямоугольному окошку: это был его друг, Грей. Он открыл защелку, и Грей подал ему руку.
- Вылезай уже. Что ты все время тут торчишь?
- Наказан.
- За что?
Он пожал плечами.
- Да, у тебя хоть они есть. У меня-то - нет вообще.
Грей был из детского приюта, откуда постоянно сбегал. Он был мастером по побегам. По его словам, он уже сбежал из трех детских приютов. Когда они отбежали подальше от дома, Грей предложил сразу пойти к нему в берлогу, где они могут заниматься, чем захотят: выпивать, курить, подглядывать с помощью бинокля за окнами соседей, есть сколько угодно сладостей. Иногда они и дрались. Это случалось редко, и если случалось, то, как правило, из-за какой-нибудь мелочи или вообще просто так, чтобы помериться силами. Грей был старше Джека на три года и, может, по этой причине все время побеждал в драке. В общем, Грей во всем его превосходил. Жил он в доме какой-то старухи, которая почти ничего не видела и думала, что живет одна. Грей, бывало, над ней издевался: то кошку спугнет, что та, как бешеная, кидалась из стороны в сторону, тем самым, тревожа свою старую хозяйку, то кастрюлю уронит, так что старуха подпрыгивала. Но больше всего, ему нравилось взрывать петарды в чьих-нибудь подвалах, а затем смываться, громко хихикая, чувствуя, как сердце бьется от страха. Джек это безумно любил. Затем Джек возвращался обратно в подвал, что ему не совсем хотелось, и снова ждал, когда мать его выпустит. Когда же это происходило, она открывала дверь и заходила, ведя себя каждый раз по-разному. В этот раз она спустилась чуть не бегом в подвал и стала кричать:
- Ты что тут забыл? Уходи отсюда!
Затем сменила тон:
- Ты знаешь, как открывается, этот чертов замок у входной двери? А то я уже несколько дней не могу выйти из дома, хотя зачем мне вообще выходить. Так что это я без дела тут стою: надо постирать белье, иди наверх и включи свет.
Джек кивнул и поднялся по ступенькам деревянной лестницы. Его мать иногда так странно себя вела, что ему казалось, что это кто-то другой. Но сегодня ему повезло. Мать не была так агрессивно настроена.
Когда он сделал, что та просила, то понял, что этим все не ограничится. Она забежала на кухню с безумным глазами и расширенными зрачками.
- Как ты выбрался? Ты, чертов ублюдок! Я тебя спрашиваю?
И начала его бить. Джек отбивался, как мог. Не кричал, а просто молча отбивался, словно знал, что заслуживает этого. Затем вырвался, он понял, что если ему сейчас не спрятаться, то она забьет его до смерти. Выиграв несколько секунд, Джек начал искать, где ему спрятаться. Его мать завопила, словно сумасшедшая:
- Я тебя убью!
Джек вспомнил подвал. Это единственное место, где он мог сейчас спрятаться. Все двери, в особенности входные, были заперты, а подвал всегда открыт. Он ринулся к лестнице, мать - тоже. Джек слышал, как ее тяжелые шаги настигали его. Сердце билось сильно и быстро, что отдавало в висках. Забежав, Джек быстро, как только мог, закрыл дверь и задвинул засов. Его мать врезалась всем телом в дверь, что та чуть не слетела с петель.
Джек подпрыгнул. Тяжело дыша, он спустился на три ступени вниз. Слышались крики его матери и стуки кулаками и ногами об дверь:
- Открой сейчас же, ты, кусок дерьма!
С ее уст эти слова звучали просто ужасающе. Он решил ждать, так как мать иногда забывала, что делала до этого, и тогда он мог спокойно выйти.
- Джек, милый, открой, это твоя мама!
Иногда она прибегала и к таким методам, но Джек знал ее очень хорошо и поэтому не открыл, так как это была вторая маска его матери.
Когда приходила в их дом женщина, по имени Эмбер, то проводила с его матерью какие-то сеансы. После, в дом стали приходить еще и мужчины. Они угощали его сладостями, а потом трогали, кидали дротики, заставляя его вставать около стены. Один из них любил бегать за ним с ремнем и бить, крича что-то вроде: «Будешь еще так себя вести!? А! Кричи. Никто тебя не услышит». Второй, который был полным, наблюдал за этим, но никогда не вмешивался, наоборот, всегда отличался вежливостью и всякий раз предлагал конфеты.