«Бульбомобиль»
Глава первая
Жирная муха маленьким бомбовозом билась о порядком засиженное стекло. За прожжённом паяльником верстаком, в позе Сайруса Смита сидел Дрон. Перед ним лежали пожелтевшие чертежи локомобиля системы Вольфа. Проклятый «зеро» мешал сосредоточиться. На ощупь, взяв журнал «Сеялки и веялки на сельской ниве» под редакцией братьев Бутенопов, Дрон врезал по дребезжащей шипке. Камикадзе ловко совершил противозенитный манёвр. И с упорством достойным битвы в заливе Лейте вновь атаковал стеклянную гладь.
- Ах, ты так, инсектоид, ну погодь. И инженер стал копаться на полке с резинотехническими изделиями. Выудил оттуда здоровенную рогатку, что выполняла задачу по отгону докучливых соседских кур и прочих пернатых.
-Ну, я сейчас, ужо, тебе задам - свернув чертёж мотовила тугим комом, в качестве снаряда, натянув очки со сломанной дужкой, стал целиться. Почуяв неладное муха бешено заколотилась, истерично жужжа, до смерти напугав старожила сих мест мохнатого паука Дармидонта. Выстрел. Дзям-сс. Стекло вылетело в лопухи, а «зеро» победно взревев, устремился в сторону кружка заходящего солнца.
-Ах, едрить колотить,- расстроился Дрон. Впрочем, изрядно прокуренную комнатушку давно уже надо было проветрить. Подумав об этом, ученый достал чайную жестянку, где хранил самосад. И с целью озонации рабочего пространства, вышел покурить на крыльцо. Его романтишно встретил скрип старых досок. «Возложив ум и руки на алтарь науки» трудно поддерживать элементарную бытовуху. На улице было хорошо. Солнце садилось. Июль. От раскалённого осинового сарая пахло детством, ванильным мороженным. Немного несло выгребной ямой. «Да пора, как Карле новую копать», - мелькнула мысль, - « А с другой стороны, где в свежем сортире метан взять, нерационально». Мысли витали как комары, налетевшие на потную лысину. Облизывая «Правду», не торопясь, скрутил сигариллу «аля Фидель», чиркнул спичкой о сальную штанину. Светило «класса G», не торопясь, покидало небосвод. «Лето, это так хорошо, аж всплакнуть хотцца».
Каждый год Дрон, как глупая молодуха, ждущая пляжного сезона, ждал лета. Лето это пора исканий, пора экспериментов. Пора открытий.
Вот взять зиму; сопли, болячки, нервы. Запасаешься конструкционным материалом. Складируешь его на крышу гаража от вороватых соседей, а по весне крыша обваливается. Нет, лето лучше. Хотя зимой самый заработок. Сколь же нержавейки сварено, меди залужено, змеевиков накручено. А следует отметить, что Дрон был лучшим на волость конструктором самогонных аппаратов. Причём его ректификационные колонки работали лучше газовых, и по простоте эксплуатации были выше. Плюс гарантийное обслуживание. Жизнь, в чём-то удалась. Но чего-то не хватало…
Задрав руки повыше, он углубился в заросший крапивой палисадник. Здесь в тени старой груши притаилась полутора кубовая бочка на колёсах. Лет тридцать назад местная кооперация торговала из неё квасом. Потом, двадцать лет назад, соседняя МТС травила капусту нитратами. А сейчас в ней хранилось топливо для «бульбомобиля», вернее эрзац сего топлива. Его надо было ещё довести до кондиции. В основе ядреной смеси была прошлогодняя картошка, около тонны, подвергнутая гидролизу. На одергивание усов и резку была потрачена битая неделя. На закваску ушло три ящика дрожжей, а для катализа пять вёдер спецмассы. Спецмасса совершенно секретный продукт. Местное ноу-хау. Им древние бабульки отваживали охочих до халявы партизан и карателей. Но сегодня наступил день «Х», время гона. Сегодня аль никогда. И так могучее дрожжевание привлекало не только мух, но и носатых соседей. Сразу за палисадом, в низинке, на месте дедовой коптильни стоял могучий крекинг. Он был прикрыт хмызником. Имитация шалаша в Разливе. Дрон прислушался. За речкой погромыхивала молодёжная дискотека. Сельпо закрылось. Участковый разгонял автохтонов. Старшие поколение пошкандыбало к «клетке», так звался местный молодежный танц-полл. На созерцание молодых крепких ляжек обильно вскормленных на дачных харчах, что обмахивались наломанной лещиной от «москитного флота». Ну что пора…
Глава вторая
Кто знает сей процесс. Тот знает, он не прост. Дома на газовой плите или электрической объём ограничен. А тут тонна с гаком. Тонкостей как у хорошего «парфюмера». Нужно даже розу ветров учесть. Сегодня дул зефир. Была надежда, что коматозные зомби не приползут на «мёд поэзии». Таблица расчётов показывала на то, что пик процесса придётся на «час быка». Но часовые пояса не давали гарантии. Надежда была на ветер и разбросанные мины ловушки, на изготовление которых ушли остатки «спецмассы». Выгребная яма блестела пустыми стенками. Негодованию опарыша не было предела. Искра спички воспламенила старую «комсомолку». Белый дымок окрасился в лучи заходящего солнца. Процесс двинулся.
Да подкидывая сухие ольховые полешки, есть о чём подумать, что вспомнить. С чего начиналось. А всё началось с последнего визита к Папе Карло. С философских бесед о бытие. С копания выгребной ямы. Вот он великий учитель. Могучий кормчий мысли. Надоумил. Эх, умные люди иногда сортир копают. А еще и вольнодумец столичный. Переписка с ним совершила коренной сдвиг подкорки. Городской «бэд-бой» был пофигистом и нигилистом. Его призывы и ядовитые комментарии, очень напрягали мыслительный процесс, и, в конце концов, заложили идею «бульбомобиля». Так под нарастающие бульканье пролетала эпоха. Эпоха воспоминаний о титаническом труде. Впрочем, кое-что началось с простой человеческой жадности и тяги к собирательству.
Как говаривали, в соседнем местечке жил старый еврей Фима. Известный на всю округу портной. Как он пережил лихолетье знает только знаменитая Пинская флотилия, там он занимался обшиванием комсостава. А войну закончил… впрочем, это неважно. Важно другое. Когда колена потянулись на землю обетованную, по преданию он наладил отливку станин машинок «Singer» из металла более благородного, чем чугун. Однако умер, не успев всё это переправить в Ашкелон. Поначалу у местных возникла эпидемия по сбору швейных машин, которая долго не угасала. Но со временем, бабушкино наследство ушло, вслед за канализационными люками в утиль, над парочкой чугуняк поглумились горе дизайнеры, а штук десять сгрудилось в гараже Дрона. Он хоть и посмеивался над незадачливыми земляками, но прошёлся по станинам надфилем, так, на всякий случай.
Ох, как приглянулся ему затейливый дизайн Исаака Зингера. Его двадцать третьего детища. Особенно хороши были всякие педальки и колёсики. Так родилась мысль построить лисапет, а потом локомобиль, чтобы гонять по рельсам старой узкоколейки, что шла на старую лесопилку. Заодно подвозить неисчислимые запасы дров для престарелых соседей.
Засипел предохранительный клапан. Дрон приоткрыл вентиль. Он фыркнул и заплевал паром. Открыл посильней и дернул за «гардик» летнего душа. Через пару минут процесс наладился. Дурманящее дух «топливо», через воронку хлынуло во флягу. Химик сунул палец в струю, облизал, проверяя «октановое число». Работа тихо кипела. Полешки тлели под нужным градусом. Ручной насос ритмично почавкивал. За околицей смолкли ритмы современной эстрады, комары замертво валились оземь, сильно клонило в сон. Клевки носом прервал стон-хрип…
- Дронушка, не дай помереть, - в зарослях хрена лежал сосед Зуся…
По Зусе было видно, что процесс ползания был сложен. Он как минимум трижды подорвался на «минах-ловушках». Но, то, что остановило бы человека более слабого, чувствительного и попросту осторожного было бездейственно на такую личность. Полное имя прославленного «партизана» кануло в «годы кукурузы», да он и сам его не помнил. Уделанный зомби прибавил темп, встал на четвереньки и в броске, обнял тёплую флягу.
- Стой, стой, зараза, - Дрон в нелёгкой борьбе вывернул флягу.
- Я сам, угощайся, - сдёрнул с гвоздя кружку, в которой разводил купорос, щедро черпнул из алюминиевой горловины.
- Угощайся, сволочь! – Зуся подперев щёку грязной пятернёй, с аристократично оттопыренным мизинцем, лёжа, дёргая кадыком, опростал литровую ёмкость, опрокинулся на спину и впал в прострацию….
Над проектом «Бульбомобиль» нависла угроза срыва….
Глава третья
Как известно некий китаец Ван Гу, пятьсот лет назад, прикрутил к креслу 47 пороховых ракет из бамбуковых стволов. Сказал, зажигай. Может быть, число было неудачное. Может кто из учеников накосячил. Обратно Ван Гу не вернулся. А может, надо было просто сказать, «поехали».
Утро намекало, день будет жаркий. К отчаянью косарей росы не было. Позёвывая, Дрон выкатил свой старый видавший виды «муравей». Из ботвы пожёвывая свекольник, выглянул Зуся.
- Э – э, э – э, а – м, - замычала расхристанная голова. – Ре, ру, не…тттт…
- Надоел ты мне, сосед, - отмахнулся сельский учёный, - вон шкалик, в лапушке сало, мне ехать надо…
-У-у, пад…не, хна, - лохматая голова рухнула в ботву…
- Вот, с ними по-человечески, - вздохнул естествоиспытатель, - а они лаются…
Рванул ногой, раз, другой, «муравей» задрожал, заскрипел. Дёрнулся, выпустил синею сивушную струю выхлопа, и затарахтел.
- Вот, молодец, дружок, - похвалил его хозяин, - поехали.
Фраза была правильной, и трёхколесный труженик, гремя флягами, запыхтел по полю. Езда по полевой дороге удовольствие ещё то. Но настроение было хорошее. Поля ржи с густой синью васильков, что так огорчают агронома, но радуют глаз обывателя, кончились. Пошли молодые сосны. За ними был заброшенный полустанок, к которому шла старая рокада. Дрон остановился и стал ждать. У начала узкоколейки лежал трухлявый штабель древних шпал. Усевшись на рукотворном кургане человеческой бесхозяйственности, вдыхая лёгкий запах креозота, он скрутил самокрутку. Глянул на часы. Полдень был близок. Вид был чудесный. Внизу петляла речка. На ней гомонили бабы и пацаны. Те, кто помоложе ловил карасей и купался. Те, кто постарше подсматривал за бабами. Вдыхая дух свободы, освободившись от условностей и бросив полоскать бельё, они нежились среди кувшинок как наяды. Не глядя, на шевелящиеся кусты.
Вдали, средь васильков показалось облачко пыли. Чуть позже донёсся рокот дизеля. По просёлку катил старый, очень старый, «мерин». « Мерседес» со скрипом остановился. Из салона на ходу, надевая широкополую шляпу, вышел представительный мужчина с бородкой.
-Привет, летишь?
- Лечу, а ты. Я в следующий раз..
- Жаль, - Дрон не скрывал разочарования, а я шлем припас, и жилет асбестовый, парашют конечно…
- Не могу, дела. У меня к тебе просьба.
- Какая?
- Простая. Надо посылки детишкам сбросить. Мишек, зайчиков. Они лёгкие. Плюшевые. А там внизу садик. Дом детский. Радость детишкам. Они с парашютиками.
- Не разговор, а где бросать-то??
- А вот взлетишь повыше и бросай. – С этими словами человек в стетоне вытащил из багажника объёмный рюкзак. – Он сам раскроется как кассетная бомба, а там игрушки…
…Дрон приступил к предстартовой подготовке. Раскидал небольшой стожок, и взгляду открылось престранное сооружение. На небольшой дрезине для узкоколейки громоздились перевитые трубки, небольшой пропеллер и всевозможные ящички и баки. В самый большой бак, подогнав «муравей» поближе Дрон стал переливать фляги. Гость из «Мерседеса» предусмотрительно отогнал машину и наблюдал за происходящим сидя на капоте. При этом он элегантно курил эквадорскую сигару. Авиатор, водрузил шлем, и самодельный парашют последний раз обошёл «Бульбомобиль». Из-за придорожных кустов, опираясь на две лыжные палки, показалась шатающаяся фигура.
- И – э, низя, низя, - Зуся замахал палками и упал в чертополох….
Прощание было скомкано, Дрон суетливо забрался внутрь конструкции, помахал рукой в перчатке. Но «Мерседес» предусмотрительно катил назад по просёлку. Затрещал пускач с трактора. Пропеллер лениво закрутился. Над соплами задрожал раскаляемый воздух. Внезапно всё скрылось в синем облаке. Из него ревя, вырвались две синих струи пламени. Вздыбилась пыль, и из неё гремя роликами колес, рванул «Бульбомобиль». Через пару секунд он скрылся за соснами, с которых дождём сыпалась хвоя и шишки.
Пилот считал про себя, при счете «50» он дёрнул рычаг, из боковых ящиков со страшным хлопком выскочили две армейские палатки.
- Нельзя-я, стои-йй!! - из бурьяна тонко кричал Зуся.
- Не-ету! Нету-уу! Рельсы - ы !! Нету - У! Мужики - и украли!!
«Бульбомобиль» треща и хлопая крыльями как у летучей мыши, прыгал по узким рельсам. За большой мохнатой ёлкой Дрон увидел такое, что от ужаса рванул, ломая рычаги. Дальше пути не было. Время замерло. Он видел клочья мха и выскочившие после дождика маслята, испуганную белку. Но тут машина, сама испугавшись, чудовищно подпрыгнула и полетела. Полетела, разваливаясь на ходу. Первым оторвался и упал, окатив Зусю самогоном топливный бак. Следом отвалились крылья. Каждоё устремилось в свой роковой последний полёт. Одно накрыло скользящий по полю «мерин» с ковбоем. Второе неприлично, как в бане, повисло на стоящем, на пыльной площади вожде. Кресло покинуло пилота, повиснув на макушке сосны. Дрон дёрнул кольцо парашюта. Он захлопал как простыня. И все вместе они свалились в кувшинки, на ошалевших наяд. Дальше всех летело кресло пассажира с разгонным пускачём. И только над самой столицей Лукоморья оно отделилось от рюкзака. Из большого мешка посыпались игрушки, расцветив небо цветными парашютиками с плюшевыми мишками….