БОГ
1.
В подавляющем большинстве случаев вопрос о Боге ставится неправильно. Обычно задают вопрос: есть Бог или его нет? – и отвечают: «есть» или «нет». В нашей стране во время социализма вопрос ставился только так и ответ на него был однозначным: Бога нет. Делалось это в соответствии с принятой идеологией марксизма. Маркс же категорически объявил вопрос противостояния материализма и идеализма (т.е. в переводе на обычный человеческий язык вопрос существования или несуществования Бога) основным вопросом философии, и отвечал на него именно так.
Хотя возможны и другие взгляды на этот вопрос, помимо марксистского материализма и обычной веры в Бога, безо всяких раздумий. Например, Блез Паскаль предлагал решать вопрос о существовании Бога при помощи оценки рисков от принятия того или иного решения. Его вывод был – что следует принять гипотезу существования Бога, т.к. в случае её подтверждения выигрыш перевешивает все остальные риски и выигрыши. Есть ещё агностики, люди, отказывающиеся отвечать на «основной вопрос философии». Они считают, что могут жить и без ответа на этот вопрос, а марксисты говорят, что нет – они так или иначе на него отвечают и склоняются либо к материализму, либо к идеализму.
В распоряжении агностиков есть один неопровержимый довод: если считать, что Бог – творец всего существующего, то если он захочет закрыть от людей (которые неизмеримо меньше и слабее объектов и сил, действующих во вселенной) ответ на вопрос о своём существовании, то сделает это без проблем. Всякие же попытки объяснить происхождение вселенной обречены на неудачи и противоречия.
С другой стороны, марксисты имеют свою правду: агностик хоть и отрицает возможность ответа на вопрос, в практической ситуации всё равно вынужден действовать так, как будто этот вопрос имеет ответ: он может ждать или не ждать помощи от Бога в трудной ситуации, рассчитывать или не рассчитывать на посмертное наказание или награду.
Уже то, что люди, имеющие столь разные взгляды, имеют неопровержимые аргументы друг против друга, заставляет подозревать, что вопрос задан как-то не так.
К тому же без ответа остаётся ещё один вопрос: почему все цивилизации, развивающиеся в совершенно разных условиях, не имеющие никакой связи между собой, обязательно приходят в своём развитии к идее Бога? Цивилизации могут не знать пороха, письменности, колеса – но Боги есть у всех.
В связи с этим вопросом возникает ещё один: почему у всех народов возникает представление о том, что Бог помогает? Марксизм, объясняющий возникновение идеи Бога страхом людей перед непознанными явлениями природы, не может ответить на этот вопрос. Если языческие Боги ещё могут быть с натяжкой объяснены страхом (они свирепы, заняты разборками между собой – но какую-то помощь людям оказывают и они), то в монотеистических религиях человек объявляется чуть ли не главной целью Бога в процессе творения мира; Бог имеет на человечество свои планы и виды, поощряет в случае правильного поведения и наказывает в случае неправильного.
И ведь не скажешь, что всё придумали зловредные попы: чтобы идея овладела массами, люди должны находить какие-то её подтверждения в жизни. Тому, кто мне не верит и считает, что людям можно навязать какие угодно представления, предлагаю провести эксперимент: объявите себя Богом. И результат может быть привлекательным, и посчитаете заодно: сколько людей вам удалось убедить.
2.
Вся философия, начиная с древности и до наших дней, имеет существенный недостаток. Единственный предмет, по существу исследуемый философией (и единственный её инструмент) – мышление человека – предполагается раз и навсегда данным, неизменным, а потому и единственно возможным. Поскольку не возникает мысль о возможности другого, не человеческого мышления, то и не может прийти в голову мысль, что и какие-то особенности выводов человеческого мышления обусловлены его природой, что мышление, построенное, организованное по-другому, может быть, к таким выводам вовсе и не пришло бы.
Обычно говорят, что никакого другого мышления нет, и размышлять об этом – всё равно, что размышлять о мире, в котором действуют другие физические законы. Это абсолютно бесполезно, настолько абстрактно, что не приведёт ни к каким осознаваемым результатам.
Но на самом деле это неверно. Мы прекрасно знаем, что мышление человека возникло не на пустом месте и не сразу стало таким, как сейчас. Обезьяноподобные предки человека не имели речи – следовательно, их мышление было существенно другим. Что же говорить о наших давних предках, то ли рыбах, то ли лягушках?
Но и одного осознания того, что мышление может развиваться, меняться – мало. Надо знать природу, механизм этих изменений. Понять этот механизм можно, если использовать эволюционный подход и определить мышление исходя из общих принципов эволюционизма:
МЫШЛЕНИЕ – ЭТО ИЗМЕНЕНИЕ АЛГОРИТМА РЕАГИРОВАНИЯ НА ОКРУЖАЮЩУЮ СРЕДУ.
Алгоритмом реагирования на окружающую среду (или проще – алгоритмом поведения) обладают все живые существа, начиная с простейших. Значит, можно говорить о мышлении как о свойстве всего живого, и возникает мышление с возникновением жизни. И если говорить о человеке или любом другом живом существе как о созданном природой устройстве – это единственное разумное определение мышления.
Даже не вдаваясь глубоко в существо процессов, вследствие которых человек приобрёл свойственное ему мышление, можно сделать несколько важных выводов.
1) Мышление – не самоцель. Целью видов в природе является их выживание, а мышление – лишь инструмент для достижения этой цели. После такого вывода сразу повисают в воздухе все идеи о мышлении, как о чём-то высшем по отношению к человеку, о том, что природа дала нам мышление для какой-то внешней по отношению к человечеству цели. Собственно, предполагать наличие таких целей можно, нет только достаточных оснований для этого. А мышление так устроено, что требует достаточно веских оснований для введения новых понятий (об этом будет сказано ниже более подробно).
2) Не всякое шевеление мозгами есть мышление. Пустопорожние умствования, не приводящие к изменению действий, - не мышление. Мышление – только то, что приводит к действиям. Либо это новые действия, либо они известны, но впервые применены в новом классе конкретных ситуаций. Считаю этот вывод очень важным именно в наших условиях, в наше время. Следует признать, что большинство населения в нашей стране не мыслит. Ставший известным в последнее время писатель-фантаст Сергей Лукьяненко в одном из своих романов описывал расу фантастических инопланетных существ, которые мыслят только в детстве, а взрослыми мыслить перестают. Это – хороший портрет нашего общества. К тому же надо признать, что С.Лукьяненко понимает мышление близко к сделанному выше определению, раз он понимает, что можно говорить, что-то делать – и при этом не мыслить.
3.
Дальнейшие выводы о свойствах человеческого мышления можно получить, если внимательнее присмотреться к его эволюции и устройству.
Мозг человека (как и любого обладающего мозгом существа на Земле) состоит из нейронов. Нейрон – это всего лишь клетка, обладающая достаточно простыми свойствами. У него есть множество торчащих в разные стороны ветвящихся отростков – дендритов – и один длинный и тоже ветвящийся на конце отросток – аксон. Назначение нейрона очевидно из наблюдения самых простых существ, использующих нейроны – червей, моллюсков. Появление нейрона позволило многоклеточным существам развить специализацию своих клеток. Одни группы клеток (датчики) занялись получением информации от окружающей среды, другие (исполнительные механизмы – далее ИМ) – совершением в этой среде каких-либо действий. Но датчики и исполнительные механизмы по отдельности бесполезны, и только тогда имеют толк, когда связаны, когда информация от датчиков передаётся к исполнительным механизмам. Именно эту функцию стали выполнять нейроны в многоклеточных организмах, способствуя «разделению труда» между группами клеток.
В соответствии с этим, основная функция нейрона – проводить сигналы. Дендриты прилепляются к датчикам или другим нейронам и получают от них импульсы, а аксон – это выход нейрона. Получив импульс на вход, нейрон просто выкидывает его на выход, усилив за счёт накопленной в себе энергии. Нейроны могут подключаться один к другому по цепочке, и предавать сигналы, как ретрансляторы передают сигналы на большие расстояния в сделанных человеком системах связи.
Но свойством передавать сигнал способности нейрона не исчерпываются. По мере усложнения датчиков (особенно зрительных) проявился очевидный факт: информацию об окружающей среде несёт не сигнал от отдельного датчика, а комбинация сигналов от множества датчиков. Отдельный датчик даёт информацию, что с такого-то направления приходит сигнал такого-то цвета и такой-то интенсивности. А что там – враг, пища, нейтральный предмет? Чтобы это определить, надо одновременно принять сигналы от целой группы рядом расположенных датчиков и обработать их. И нейрон обладает необходимыми для этого свойствами. Раскинутые отростки дендритов могут прилепляться к выходам сразу нескольких датчиков или других нейронов; в результате можно получить нейрон, срабатывающий при наличии некоторой комбинации входных сигналов. При этом используется ещё одно свойство нейрона: для возбуждения ему нужен достаточно сильный сигнал на входе, превышающий некоторый порог. Значит, от сигнала на одном входе он не сработает, а вот если сигналы на нескольких входах одновременно – пожалуйста!
Датчиков может быть очень много. Скажем, глаз человека поставляет информацию в мозг по миллиону каналов. Чтобы передать какой-нибудь большой образ, надо задействовать сразу десятки тысяч каналов. Найти нейрон, который мог бы объединить в себе эти сигналы непосредственно, пожалуй, невозможно. Но объединить десятки тысяч каналов в один очень просто с использованием каскадного, или слоистого, соединения нейронов. Первый слой объединяет, скажем, по десятку разных датчиков. Второй слой – по десятку выходов нейронов первого слоя. Третий слой делает то же с выходами нейронов второго слоя и так далее. Очевидно, что любой нейрон четвёртого слоя получает сигналы от 10000 датчиков. Мы ещё не знаем, как программируются эти соединения, но уже можем сделать принципиальный вывод.
Целью объединения сигналов является получение информации об объектах в окружающей среде. Эти объекты очень сложны. Образ такого объекта получается как набор более простых образов! В принципе, мы это и так знаем, но теперь, зная устройство нейрона, мы можем сказать, почему мы так составляем свои образы.
Более того, убедившись, что нейроны обрабатывают входную информацию по слоистой схеме, можно предположить и характер обработки информации по мере увеличения номера слоя. Первые слои – формируют из сигналов отдельных датчиков простейшие образы: световые пятна, перепады освещённости. Следующие слои строят из простейших образов более сложные образы простых геометрических объектов. При этом нейрон, принимающий решение о наличии такого объекта, должен собрать информацию о виде этого объекта в любом месте поля зрения, чтобы перемещающийся в поле зрения объект всё время определялся как один и тот же. Здесь зарыта вся сложность зрения, операции, производимые мозгом, похожи на выполнение преобразования Фурье. Дальнейшие слои строят из геометрических объектов сложные образы, используя информацию о виде этих образов и их взаимном расположении. Причём взаимное расположение важнее: все мы знаем, что детский рисунок «палка, палка, огуречик» воспринимается всё-таки как «человечек», хотя взятый отдельно любой элемент не будет воспринят как его рука или нога.
4.
Итак, мы видим, что для распознавания сложных образов, создаваемых сигналами от объектов окружающей среды, необходимы нейронные сети, объединяющие тысячи нейронов, причём соединённые между собой не абы как, а строго определённым образом, где каждый нейрон выполняет свою небольшую задачу в общей задаче по обнаружению данного объекта, не используя никакой информации о действиях соседних нейронов, вовлечённых в тот же процесс.
И сразу возникает вопрос: как природа сумела построить такие сети? Как нейронам удалось найти из тысяч рядом расположенных нейронов те, к которым надо подключиться? Современный уровень естествознания даёт ориентиры и для ответа на этот вопрос. Наукой установлено, что контакт входа одного нейрона с выходом другого (синапс) обладает особыми свойствами. После прохождения через этот контакт импульса его проводимость меняется в сторону увеличения. То есть, из всей энергии, выделенной нейроном при возбуждении, в следующий раз через этот синапс пройдёт уже бОльшая доля, чем прежде. Нервные импульсы как бы протаптывают себе дорожку. Это определённо имеет смысл. Выбор дорожки между датчиком и ИМ – это выбор варианта поведения. Если он удачен – живое существо выживет, если неудачен – погибнет. И если живое существо выбрало правильный путь реагирования на окружающую среду и выжило, вполне естественно и далее в такой же ситуации поступать так же. Увеличение проводимости синапсов служит как раз этой цели.
Отметим ещё такую особенность механизма срабатывания нейрона. Нейрон, как уже говорилось – пороговое устройство. Это значит, что какие-то сигналы могут гулять на его входах постоянно, но сработает он только тогда, когда этих сигналов станет достаточно много и они превышают порог. Очевидно, с точки зрения логики работы, для изменения проводимости синапса необходимы два условия: 1)на данный синапс пришёл сигнал, и 2) по совокупности входных сигналов нейрон сработал, выбросив импульс на выход.
Входы нейрона – дендриты – подключены к выходам множества разных нейронов. Что произойдёт, если некоторые из этих нейронов выдают статистически связанные (коррелированные) сигналы, то есть если сигналы на их выходах часто появляются одновременно? Эта ситуация возможна, к примеру, при приёме сигналов от близкорасположенных зрительных датчиков – объекты велики и возбуждают целую группу близкорасположенных датчиков.
В таком случае вероятность превышения порога сильно увеличивается. Одно дело, когда сигналы мерцают то на одном, то на другом входе, и срабатывание произойдёт только в случае случайного их появления на многих входах сразу, - и совсем другое, когда на группу входов сигналы гарантированно придут одновременно. Во втором случае сигналов от этой группы нейронов тоже может не хватить, но случайная добавка, необходимая для срабатывания нейрона-приёмника, требуется уже значительно меньше.
А если срабатывание по группе статистически связанных входов произошло, то все они увеличат проводимость соответствующих синапсов, и срабатывание по ним станет ещё более вероятно. То есть в конце концов нейрон будет срабатывать исключительно только от этой группы нейронов всегда, когда они выдают свой одновременный сигнал. Таким образом нейрон оказывается настроен на выделение статистически связанных (коррелированных) сигналов из множества сигналов, поступающих на его входы.
Получается, что изначально нейрон может быть подключен к тысячам рядом расположенных нейронов без всякой организации, только потому, что они рядом. Но в процессе работы он сам выберет, с каких нейронов ему принимать сигналы, а с каких – не принимать. Такая система способна настраиваться автоматически, на каждом слое выявляя коррелированные сигналы и отмечая в мозгу соответствующие связи.
Очевидно, что даже если алгоритм изменения проводимости синапсов несколько сложнее описанного выше, он всё равно должен существовать и должен быть достаточно прост. В мозгу, содержащем миллиарды нейронов, каждый из которых может иметь на входе тысячи синапсов, никаким способом не удалось бы построить упорядоченную структуру, если бы каждый нейрон не имел способности упорядочивать свои связи.
Итак, нейрон выделяет связь, корреляцию сигналов от нейронов, к которым подключён. Это единственный механизм работы нейрона. Соответственно, основополагающий принцип мышления мозга, сделанного из нейронов – выделять корреляцию среди наблюдаемых явлений. Это важнейший философский вывод, на котором будет основываться всё дальнейшее изложение.
5.
Если основное назначение мышления – обеспечить передачу сигналов от датчиков к ИМ, возникает вопрос. Известно, что скорость прохождения возбуждения по нервным волокнам – десятки метров в секунду. При такой скорости мысль, порождённая внешней средой путём воздействия её на датчики, достигает нейронов, управляющих работой ИМ, через сотые доли секунды. После этого делать больше нечего – информация доставлена – и мысль должна исчезнуть.
Но мы видим по своему опыту, что это вовсе не так. Мысли могут держаться в нашем мозгу минутами, а размышление над одной проблемой может продолжаться часами. Сколько раз за это время возбуждение может пересечь мозг? Несложно видеть, что тысячи, миллионы раз. Естественно возникает вопрос: зачем мысль так долго не уходит из мозга и как технически реализован этот процесс?
Технически мысль – это возбуждение нейронов. Следовательно, возбуждение нейронов (а это электро-химические сигналы) должно пробегать в мозгу по каким-то замкнутым контурам неоднократно, возвращаясь на те группы нейронов, с которых ушло перед этим. Нетрудно отследить одну особенность таких контуров. Каждый нейрон при возбуждении выбрасывает на выход импульс – то есть тратит энергию. Энергию необходимо пополнять. Поэтому после возбуждения пару миллисекунд нейрон нечувствителен к сигналам на входах – ему не из чего сделать выходной импульс, он ещё не накачал энергии от обслуживающих нейроны клеток. Поэтому очевидно, что для создания контуров возбуждения, по которым мысль могла бы проходить много раз, необходимо, чтобы сигнал вернулся на вход нейрона, с которого ушёл, с достаточно большой задержкой, чтобы нейрон мог за это время восстановить работоспособность. А это означает, что контуры должны быть длинными, контур из рядом расположенных нейронов возникнуть не может.
Обратим внимание на устройство нашего мозга. Все знают, что нейроны сосредоточены в тонком слое на поверхности мозга – коре головного мозга. Её толщина – всего 2-3 миллиметра, и занимает она менее половины объёма мозга. А что же заполняет основной объём мозга? Это белое вещество, аксоны множества нейронов, соединяющие далеко отстоящие друг от друга области мозга. Не правда ли, если природа создала мозг с таким отношением объёмов белого и серого вещества, это должно иметь смысл и причину? У нас же считается, что мозг мыслит нейронами, а белое вещество – так, шалость природы. Между тем, продолжительная по времени мысль может ходить только по аксонам, расположенным в белом веществе.
Взглянем ещё раз со стороны на собственное мышление. В процессе него мы представляем мысленно некоторые образы и представляем совершение некоторых действий с объектами, которые мы представляем. Вопрос остаётся тем же. Мы можем мысленно держать в голове какой-либо образ десятки секунд – волна возбуждения должна за это время пересечь мозг тысячи раз. Кроме того, надо ответить на ещё один вопрос: мы же можем представить довольно большое количество разных образов – чем различаются волны возбуждения во всех этих случаях? И ещё один вопрос: вот, к примеру, мы думаем о синем цвете. А что это означает? Где в мозгу лежит информация о синем цвете? Ведь когда мы думаем о нём, ничего синего не видим. И в мозгу нет ячеек памяти, он не может, подобно компьютеру, записать в отведённое место единицы и нолики и потом в зависимости от комбинации единиц и ноликов по заранее определённому правилу делать вывод: такое-то число – синий цвет, такое-то число – зелёный и т.д. Как вообще мы можем думать о каких-то объектах, если в мозгу нет ячеек памяти? Где же хранится информация об этих объектах?
Стоит только задуматься над этими вопросами, как начинает выстраиваться единственно возможный ответ. Мы держим в памяти образ объекта, о котором думаем, десятки секунд. Очевидно, что «держать в памяти», «представлять» - это как бы видеть внутренним зрением. Мы знаем, что «видеть» для нашего мозга – это возбудить некоторые нейроны, соответствующие группе образов, образующих этот объект – образы его составляющих частей и их взаимного положения. Логично считать, что «представить», «мысленно видеть» - это возбудить эти же самые нейроны или их существенную часть. Но сигналов от датчиков нет, как же их возбудить? Да через сигналы по каналам обратной связи. Этот вывод позволяет убить двух зайцев: показать, что такое мысленное представление, и объяснить, почему оно может держаться в мозгу десятки секунд: оно возвращается по каналам обратной связи и возбуждает соответствующие нейроны вновь и вновь.
А через что ещё должны проходить импульсы возбуждения? Мы знаем, что всякий набор образов исторически соединён с некоторой программой действия ИМ (именно программой, т.к. любое даже простейшее действие требует согласованной работы нескольких ИМ – мышц, желез).
Но человек должен действовать как единое целое – т.е. множество принимаемых образов должно рождать сигналы для выполнения множества программ, но выполняться в итоге должна только одна (или ещё несколько второстепенных, не захватывающих ИМ, занятых в выполнении основной программы). Остальные – блокируются. Созданный природой механизм блокировки ИМ может быть использован для другой цели – перераспределения энергии. Энергия импульсов, шедших к ИМ, но не достигших их, должна быть воспринята какими-то другими нейронами – а направляться им некуда, только если вернуться назад, образовав сигналы обратной связи.
В мозгу протекает одновременно множество процессов. Но только один-два происходят на сознательном уровне. Остальные происходят в подсознании. Доказательство существования подсознательных процессов приписывают Фрейду, но и каждый из нас наблюдал их многократно, но не задумывался о значении своих наблюдений. Мы постоянно бываем отвлечены от размышлений разнообразными внешними воздействиями. К примеру, во время чтения интересной статьи жена вдруг зовёт и просит ответить на какой-нибудь вопрос – типа, бачок унитаза протекает, когда починишь? Сознание переключается на другую проблему, но после отвлечения мы, как правило, без дополнительных внешних воздействий способны вспомнить о прерванном деле и вернуться к нему. Где скрывалась информация о нём, пока в мозгу крутились мысли о сливном бачке? Да очень просто, сигналы как ходили по контурам, соответствующим первоначальным размышлениям, так и продолжили ходить, только сознание перестало их отслеживать.
Не всякий контур может быть устойчивым: должны существовать заранее «протоптанные» и весьма длинные по физическим размерам связи. Эти связи существенно многоканальные: даже самый простой из сложных образов содержит множество простых образов и множество образов взаимного расположения частей, и может быть связан с большим набором стандартных действий. Действие же – это не только прямая операция с предметом (вроде усаживания на стул или падения с него) – это даже поворот глаза, чтобы лучше предмет рассмотреть. При этом смещается положение отображения предмета на сетчатке глаза, возможно, угол зрения, что меняет структуру входных образов и т.д.
При этом результат действия – новые образы, вызванные как раз данным действием, то есть сильно коррелированные с ним. Очевидно, мозг способен найти нейроны, чтобы отследить эту корреляцию, и образовать соответствующий сигнал. Устойчивое многократное появление новых образов как следствие определённых действий приводит к тому, что соответствующие этим образам нейроны тоже будут возбуждаться по каналам обратной связи. Эти образы возбудят программы действий, которые соответствуют уже им, а они коррелированы с образами своих последствий и т.д.
Таким образом в мозг закладывается возможность предвидеть ещё не совершившиеся события – моделируя ситуации на основе накопленного опыта.
Поскольку сигналов, соответствующих последовательно сменяющимся образам, очень много, и они частично перекрываются, возможно повторное возбуждение образов, которые уже возбуждались, то есть возврат к началу моделирования ситуации. Если таких возможностей возврата к исходному пункту мышления накоплено много, возможно долгое прохождение сигналов по каким-то каналам из группы каналов, связывающих группу образов с группой соответствующих им стандартных программ действий.
Здесь можно соединить знание процессов, происходящих в мозгу, с традиционной философией. В философии ( а также смежных с ней науках о мышлении – психологии, социологии и др.) считается, что человек мыслит понятиями. Но что такое понятие, что в мозгу ему соответствует – а ведь мы помним, что ячеек памяти, в которых могла бы храниться информация, в мозгу нет!
МНОЖЕСТВО ОБРАЗОВ, СВЯЗАННЫХ С МНОЖЕСТВОМ ПРОГРАММ СТАНДАРТНЫХ ДЕЙСТВИЙ ПРИ ПОМОЩИ ДОСТАТОЧНОГО КОЛИЧЕСТВА ПРЯМЫХ И ОБРАТНЫХ СВЯЗЕЙ, СПОСОБНЫХ ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ ПОДДЕРЖИВАТЬ ВОЗБУЖДЕНИЕ В КОНТУРАХ ОБРАТНОЙ СВЯЗИ, ВКЛЮЧАЮЩИХ НЕКОТОРЫЕ ИЗ ЭТИХ ОБРАЗОВ И ПРОГРАММ ДЕЙСТВИЙ, - ЭТО И ЕСТЬ ПОНЯТИЕ.
Неожиданное определение для тех, кто привык пользоваться понятиями традиционной философии – зато оно позволяет делать выводы, а применявшиеся до сих пор понятия понятия суть сами выводы из всей обработанной философами информации.
6.
В философии принято делить понятия на конкретные и абстрактные. Конкретное понятие – соответствует определённому предмету, имеющемуся в наличии, на который можно указать, с которым можно произвести какое-либо действие, который уникален и неповторим.
Абстрактные понятия – это понятия «вообще», понятия, объединяющие в себя признаки, присущие группе родственных предметов, в этих понятиях стираются различия между отдельными предметами внутри одной группы и подчёркиваются общие черты всех предметов из данной группы.
Скажем, стул, на котором я сейчас сижу – конкретное понятие, а стул вообще – абстрактное.
Однако новый взгляд на понятия, происходящий из понимания процессов, происходящих во время мышления, нуждается в другом взгляде на типы понятий.
Мышление так устроено, что большинство понятий формируется сразу как абстрактные. Образы как правило формируются при помощи многократного воздействия на мозг разных, но похожих объектов. То же можно сказать и о программах стандартных действий – они закрепляются в разных, но похожих условиях.
Поэтому первичными в процессе мышления оказываются вовсе не конкретные, а некоторые из абстрактных понятий. Только очень немногие понятия, связанные с важнейшими для человека и уникальными объектами и явлениями – такие, как «я», «моя мать», «мой дом» и немногие другие, формируются сразу как конкретные. Очевидно, что такие понятия, как «звезда», «мышь», «облако» и т.п. формируются гораздо раньше, чем понятия о какой-то конкретной звезде, мыши, облаке.
Имеет смысл выделить именно такие первичные понятия, из которых потом вырастают остальные понятия, в отдельный класс. Очевидно, что этот класс не имеет чётких границ. Даже самые простые понятия в процессе жизни человека и получения информации меняются, и казалось бы примитивное понятие «дерево» со временем начинает включать в себя понятие «хлорофилл», «клетка», «капилляр», которые при всём желании простейшими не назовёшь.
Конкретные понятия формируются из абстрактных путём связывания этих абстрактных понятий уникальными, только для данного объекта существующими наборами действий. Например, понятие о конкретном человеке образуется из абстрактного понятия «человек» с добавлением понятий, характеризующих данного человека – цвет волос, черты лица, телосложение, и объединяются все эти качества уникальным опытом общения с этим человеком.
Даже наши примитивные, ненаучные наблюдения и знания о животном мире позволяют утверждать, что животные способны формировать в своём мозгу множество конкретных понятий из первичных абстрактных. Возможно, что это они могут делать даже лучше, чем люди. Хищники помнят все закоулки своей территории, птицы помнят ориентиры для тысячекилометровых перелётов.
Но основной путь развития мышления, приведший к появлению человеческого мышления, направлен в другую сторону – в сторону формирования из абстрактных понятий ещё более общих, более абстрактных. Формирование такого понятия заключается в выделении части стандартных программ, характерных для нескольких частных абстрактных понятий.
Например, понятие «лапа» или «глаз» возникает из множества понятий о лапах и глазах различных животных.
Такие понятия, кстати, могут формировать и животные.
Есть принципиальное отличие в формировании конкретных понятий их абстрактных и формировании более абстрактных понятий. Если необходимые для формирования конкретного понятия образы живое существо наблюдает одновременно, наблюдая объект – их носителя (и составные понятия возбуждаются одновременно), то для формирования более абстрактного понятия очень часто невозможно наблюдать составные части этого понятия одновременно. То же понятие «лапа» возникает не в результате одновременного наблюдения лап различных животных. Но это означает, что для формирования абстрактного понятия можно наблюдать только часть необходимых для него образов (и возбуждать только часть понятий). Чтобы возбуждать оставшуюся часть составляющих его понятий, необходимо возбудить их через обратные связи.
7.
Здесь мы подходим к вопросу о возникновении человеческого мышления. Многие философы и естествоиспытатели искали – в чём основное различие человека и других животных? Какое качество позволило человеку так резко оторваться от остального животного мира? Оставим в стороне ненаучные теории, связывающие возникновение человека с вмешательством Бога. Маркс и Энгельс считали, что человека создал из обезьяны труд. Другие исследователи отмечали речь, любовь, досуг, любопытство и т.п. Но вспомнив основы диалектики, мы должны признать: все эти объяснения неудовлетворительны. Согласно закону о переходе количественных изменений в качественные, надо искать тот параметр, количественное накопление которого и привело к возникновению труда, речи, любопытства - то есть человека.
Разгадка кроется в механизме создания абстрактных понятий. Для того, чтобы создалось абстрактное понятие из базовых понятий, необходимо, чтобы эти базовые понятия были возбуждены одновременно в течение времени, достаточного для того, чтобы некоторые нейроны выявили корреляцию между ними. Причём только часть понятий может поддерживаться сигналами от датчиков, остальные поддерживаются в возбуждённом состоянии только по каналам обратной связи. Это возможно, если мозг способен поддерживать возбуждение в контурах обратной связи длительное время. Количественный параметр, характеризующий это свойство – время затухания процесса в контуре при снятии внешнего воздействия. В технике часто используются и однозначно связанные с этим параметром другие параметры: добротность контура, коэффициент обратной связи в контуре. Если время затухания недостаточно велико (коэффициент обратной связи недостаточно велик), то нейроны не успеют запрограммироваться и мозг не выделит более общее, абстрактное понятие из частных, базовых понятий. А если успеет – появится новый тип мышления, связанный с поиском общего в частных явлениях, - человеческое мышление. Оно строит понятия, базируясь не на наборах образов, а на наборах других понятий. И получается, что для возникновения человеческого мышления нужно увеличивать коэффициент обратной связи в контурах понятий, уменьшать затухание процессов в этих контурах. Вот тот самый количественный параметр, увеличение которого позволяет достичь нового качества.
Получив таким образом опору для рассуждений, можно проверить, как влияют на возникновение человека (т.е. на увеличение времени затухания возбуждения в контурах) речь, труд и другие отмечаемые разными исследователями факторы.
При формировании понятий существенное значение оказывает количество используемых при его возникновении каналов. То есть, количество образов и количество стандартных действий, использованных для его создания. Количество образов зависит в основном от свойства органов зрения, и существенно не изменяется при переходе от животных к человеку. Но вот количество стандартных действий у человека намного больше. Они развились в процессе преобразования окружающей среды – труда. Труд возник в результате появления способности к формированию сложных абстрактных понятий, а затем способствовал усовершенствованию этой способности путём увеличения базы стандартных действий. Достаточно взглянуть на карту мозга, где отмечены области, связанные с правой рукой, чтобы оценить степень увеличения количества стандартных действий за счёт труда.
Речь связывает понятие с меткой, характерной только для него – словом. Контур, по которому проходит возбуждение при возбуждении в мозгу понятия, связанного со словом, включает органы речи и органы слуха. При возбуждении такого понятия как будто произносятся соответствующие слова, которые органы слуха как будто слышат. Речь и слух – органы, всегда находящиеся в расположении человека, ему не нужны для их использования никакие датчики сигналов от внешней среды. Человек сам создаёт сигналы и сам их воспринимает. Речь позволяет, во-первых, ограничить понятие, во-вторых, ещё больше увеличить коэффициент обратной связи – за счёт создания стабильного дополнительного контура с множеством каналов. База слов, которые способны произнести органы речи и расшифровать органы слуха, должна совпадать с базой образов и стандартных действий человека, и это условие в человеческой речи удовлетворяется в большой степени.
Если действие человека необходимо для набора информации об окружающей среде, то для создания сложных абстрактных понятий необходимо бездействие – время, в которое человек может только вызывать в сознании разнообразные понятия, не наблюдая их воочию. Этот фактор для развития мышления очень важен. Из-за него человек как вид имеет огромный по сравнению с другими видами срок, когда живое существо не прилагает по существу никаких действий для собственного выживания – детство. Именно из-за необходимости бездействия для развития мышления резкий рывок в мышлении был сделан после возникновения классов, когда эксплуататорские классы приобрели достаточное количество свободного времени.
По мере уточнения алгоритма создания понятий в ходе человеческого мышления (здесь даны только грубые, черновые наброски) можно лучше понять, какие ещё факторы человеческой жизни способствовали увеличению необходимого для него параметра – времени затухания возбуждения в контуре, образующем понятие.
8.
Как происходит процесс мышления?
Ситуация во внешней среде, подлежащая обдумыванию, включает в себя большое количество понятий. Это означает, что сигналы ходят по множеству замкнутых контуров, соответствующих каждому из понятий, а запущен процесс, к примеру, сигналами от датчиков. Каждое понятие связано с большим набором возможных действий. В сложной ситуации сильнее всего будут возбуждаться те программы действий, которые характерны для большинства возбуждённых понятий. Эти действия связаны с ожидаемым результатом действий. Поскольку ожидаемый результат – это тот результат, который часто бывает после выполнения данного действия, в мозгу часто бывают одновременно возбуждены и нейроны, соответствующие запуску данного действия (они оказываются возбуждены какое-то время после того, как действие выполнено, из-за резонанса в контуре понятия – сигнал в нём не может затухнуть мгновенно), и нейроны, принимающие группы образов от датчиков, которые соответствуют сигналам от изменившейся в результате действия внешней среды. А если есть такая связь, найдутся нейроны, которые её выделят и будут срабатывать при появлении сигналов этих датчиков и этих действий.
Такой механизм программирования приводит к тому, что мозг оказывается способен возбудить через эти нейроны набор образов, соответствующих ожидаемому результату действия, когда результата ещё нет и датчики не дают сигналов, которые появляются в результате выполнения действия. Это даёт возможность запустить моделирование ситуации: набор входных образов вызовет какую-то программу действий, эта программа вызовет образы ожидаемого результата, эти образы вызовут уже новые действия, новые действия вызовут новые ожидаемые результаты и т.д. Таким образом мозг пробегает некоторую последовательность действий до тех пор, пока не удаётся сделать вывод: эта последовательность действий либо удовлетворяет, либо не удовлетворяет поставленной цели. Либо результат неясен. Поскольку все процессы циклические, вполне возможен возврат к исходным позициям, повторное моделирование ситуации с любого места.
Описанный процесс принципиально ничем не различается у человека и у высших животных. Где же здесь выигрыш от того, что человек имеет возможность выделять более абстрактные понятия, чем животное? Выигрыш в механизме анализа ситуации, в глубине этого анализа. Животное перебирает немногие имеющиеся варианты реагирования, характерные для возбуждённых в данной ситуации понятий. Человек может выделять общее в казалось бы разных ситуациях, и имеет гораздо более широкую базу действий, которая получается дроблением исходной базы на составляющие. Ведь при выделении общих действий в разных понятиях при образовании абстрактного понятия их количество становится меньше – туда попадают только действия, характерные для всех базовых понятий, образующих данное абстрактное понятие. Но затем, после выделения абстрактного понятия, оно приобретает свои собственные действия, которых или не было в базовых понятиях, или они были там в зачаточном состоянии. Например, и ветки дерева, и конечности животных и человека приводят к понятию о предмете, имеющем намного большую длину, чем поперечные размеры. Понятно, что для такого понятия многие признаки, имеющиеся у веток и конечностей, несущественны и отбрасываются. После выделения этого понятия человек имеет возможность уже и сам изготавливать подобные предметы, а это приводит к появлению новых действий – палкой можно ударить, а если конец острый, ею можно ткнуть врага или животное – получается копьё.
Почему от достижения такой малости – умения составлять более абстрактные понятия из базовых понятий (а потом и из сложных абстрактных понятий) человек получил невиданную раньше в мире живых существ силу? Очевидно, из-за того, что эти действия оказались соответствующими устройству мира. Весь окружающий нас мир состоит из связанных между собой объектов. То есть материя организована так, что её части, имеющие весьма чёткие границы, не меняют связей между собой, а взаимодействуют с остальными частями материи как единое целое. Скажем, камень – это огромное количество разных молекул, не меняющих своего взаимного положения, в результате чего вся эта группа молекул приобретает свойства, совершенно не характерные для одной молекулы, а имеющие смысл только для их объединения в один объект (камень) и проявляющиеся во взаимодействии с другими объектами. Скажем, при ударе о другой камень по нему проходят волны упругих деформаций, отрываются мелкие фрагменты с выделением тепла до такой степени, что эти кусочки раскаляются и получаются искры. Взаимодействующие объекты образуют систему. При всём разнообразии объектов разнообразие систем гораздо менее велико. Очень часто различные по физической природе объекты объединяются в систему с очень похожими свойствами. Например, всем хорошо известно, что электрический ток в проводниках и ток воды в трубах обладают практически одинаковыми закономерностями – их даже называют одним словом. Хотя физическая природа этих явлений совершенно разная. На поведение элементов системы оказывает влияние не их природа, а законы их взаимодействия с другими элементами. Разнообразие законов взаимодействия элементов не столь велико, сколь велико разнообразие физической природы этих элементов.
Вообще мышление на нейронах оказалось возможным в первую очередь благодаря наличию ненарушаемых законов природы. Из-за этого оказалось возможным многократное совершенно одинаковое действие похожих ситуаций на органы чувств (датчики) человека. Это позволило закрепляться в виде проводимостей синапсов определённым реакциям на воздействие. Если удачная дорожка для нервного возбуждения от датчиков к исполнительным механизмам найдена, есть гарантия, что в следующий раз, когда возникнет такая же ситуация, и последствия будут точно такими же. Разделение материи на немногие взаимодействующие объекты тоже способствовало возникновению мышления. Разнообразные и очень сложные силы внутри объекта взаимно компенсируются и не выходят на поверхность, в результате действуют немногие и не слишком сложные силы, в которых объект проявляет себя как единое целое. Не будь такой упрощающей организации материи, мышлению не за что было бы зацепиться, оно сразу погрязло бы в море разнообразнейших причин и следствий.
Системы, образованные природными объектами, имеют довольно многочисленные связи между собой. Очень часто воздействие через связь объектов (сигнал) переходит с объекта на объект и возвращается в итоге на тот объект, от которого этот сигнал исходил. Говорят, что в этом случае система является системой с обратными связями. Пришедший сигнал может вызвать либо увеличение первоначально посланного с объекта сигнала – тогда говорят, что эта обратная связь положительная, - либо уменьшение первоначально посланного с объекта сигнала – тогда говорят, что эта обратная связь отрицательная. Системы с обратными связями обладают одним примечательным свойством: даже совсем простые системы имеют достаточно сложное поведение. Это может видеть каждый, кто хоть немного знаком с дифференциальными уравнениями, которыми и описывается поведение систем с обратными связями. В этом факте и заключается исток преимущества человеческого мышления. Достаточно совсем немногих входных данных об устройстве системы, и мышление потенциально способно развернуть неожиданные и причудливые картины её поведения. Поведение системы больше зависит не от хитрых свойств элемента, а от логики взаимодействия довольно простых элементов. Простой пример. Математика – наука, не использующая никаких дополнительных наблюдений за внешним миром, кроме тех, что были использованы многими поколениями для создания понятий о пространстве, времени, числе. Этих накопленных в мозгу понятий (их много, но не сказать, чтобы их были тысячи) оказалось достаточно, чтобы тысячи лет извлекать всё новые и новые следствия из них, открывать всё новые и новые закономерности.
Переход от довольно сложных систем к довольно простым закономерностям их поведения (и всё-таки не видимым невооружённым глазом, а обнаруживаемым логическим мышлением) принципиально позволяет создать экономичные алгоритмы реагирования на внешнюю среду с минимумом ошибок. Не нужно знать много второстепенной информации – наоборот, надо уметь её отбросить. Не нужно хранить в мозгу огромного количества алгоритмов реагирования на различные ситуации – наоборот, надо свести всё множество ситуаций к небольшому количеству классов и искать алгоритмы для этих классов. Вот эти задачи и решает мозг человека при помощи простого инструмента: создания абстрактных понятий не на базе образов, а на базе уже имеющихся понятий.
В философии известны законы диалектики. О них говорили Аристотель, Гегель, Маркс. Но что представляют собой эти законы, если приглядеться? Это законы поведения систем с обратными связями с медленно меняющимися свойствами элементов.
9.
Всё живое имеет цель – продолжить своё существование как можно дальше во времени. Собственно, вряд ли это можно назвать целью. Просто неживая материя, организовавшись в живую, смогла существовать в живом виде до сих пор только потому, что имеет свойство сохранять и воспроизводить себя. Все изменения, происходившие с живой материей от одноклеточных до человека, не могли противоречить этому основному направлению. Те формы жизни, которые от этого направления отказывались, просто перестали существовать. Поэтому на самом глубинном, не то что подсознательном, а досознательном уровне стремление продолжить свой род как можно дольше присуще и человеку. Все его клетки, все органы, не исключая и нейронов мозга, функционируют с одной целью: продолжить свой род как можно дольше. Очевидно, что и мозг обязан был каким-то образом включить требования выживания вида (а отчасти и требования выживания отдельного человека) во все алгоритмы его поведения. Этот орган задаёт направление мышления, ставит задачи, которые человек должен решить. Анализ ситуации в окружающей среде был бы бесполезен, если бы не было чёткой установки: что человек желает получить в результате. Все процессы мышления ориентированы на решение поставленных задач выживания и продолжения жизни. Если алгоритм противоречит этим целям, он отбрасывается, если соответствует – он должен быть закреплён в памяти и использован вновь при необходимости. В мозгу должен быть отдел, который анализирует состояние организма и внешней среды с точки зрения выполнения основных задач выживания рода, и подаёт сигналы о том, соответствуют ли результаты промоделированной ситуации поставленным целям.
При этом возникает вопрос. Все процессы в мозгу идентичны по физической природе. Как закрепить в памяти именно правильный путь решения задачи, если перед этим были прокручены сотни неправильных путей, и все они оставляли такие же изменения в проводимостях синапсов, как и правильный вариант? Ответ мы знаем, хотя и не осознаём. Это делается при помощи положительных эмоций. Мы знаем, что человек при помощи мозга решает задачу поддержания стабильной своей внутренней среды. Для этого ему нужны отрицательные обратные связи, то есть датчики, измеряющие отклонение внутренних параметров от нормы, и исполнительные механизмы, которые позволяют эти отклонения устранить. Мозг, анализирующий все процессы внутри себя без разбора, обнаруживает наличие сигналов этой отрицательной обратной связи и отражает их в сознании в виде отрицательных эмоций – голода, холода, страха. Но мы прекрасно знаем, что имеем и положительные эмоции. Совершенно очевидно, что они – отражение в сознании каких-то сигналов в мозгу, которые используются не для приближения какого-то параметра к норме, а наоборот, к всё большему увеличению этого параметра. Это свидетельства наличия в мозгу сильной положительной обратной связи. Её проявления: обжорство, инстинкт накопительства, игромания, наркомания. Не правда ли, малосимпатичный набор? Зачем природа дала человеку положительные эмоции? Зачем в мозгу положительная обратная связь? Ведь если бы её не было, не было бы и указанных уродливых явлений.
Очевиден вывод, что положительные эмоции имеют смысл только с точки зрения мышления, а именно закрепления в мозгу правильного найденного алгоритма решения задачи. Положительная обратная связь включается при помощи органа, стимулирующего прохождение возбуждения по найденным путям, соответствующим правильному алгоритму, тысячи раз. После этого проводимости синапсов оказываются надёжно запрограммированы, и при возникновении вновь такой же ситуации возбуждение пойдёт по проложенному пути и реагирование на ситуацию будет в соответствии с найденным алгоритмом.
При этом очевидно, что положительная обратная связь нуждается в сдерживании, чтобы мозг не пошёл в разнос. Основной механизм сдерживания – через орган целеуказания. Он включается, когда есть задача, которую необходимо решить для выполнения биологических целей, и если цель достигнута, должен выключаться. В обычных условиях это останавливает процесс мышления в данном направлении, но искусственно можно обмануть природу и заставить воспринимать сам процесс получения удовольствия как потребность. Простейший пример – известный эксперимент, проводившийся на крысах. Крысе вживлялся электрод в центр удовольствия (по-видимому, именно в ту область мозга, которая определяет факт решения задачи и даёт мозгу стимул на закрепление её результата), и сигнал на этот электрод крыса могла подавать сама, нажимая на кнопку. Как только крыса устанавливала эту закономерность, она начинала безостановочно нажимать кнопку, пока не погибала от нервного истощения. Человек в процессе развития приобрёл очень много разнообразных алгоритмов поведения, не нужных для непосредственного выживания особи или вида. Большая сила вида человек разумный, полученная в результате развития мышления, сделала возможным выбирать рискованные алгоритмы поведения, поскольку некому за них наказать. В результате и человек, подобно той крысе, научился обходить природные регуляторы положительной обратной связи и использовать свой мозг для саморазрушительной погони за удовольствиями.
10.
Мозг человека оказался настроен на выделение всё более общих понятий из существующих понятий. Настроен он так по своей природе – по свойству нейронов выделять коррелированные сигналы, а сумел сделать такое строительство новых понятий своим основным делом благодаря увеличению времени, в течение которого понятия могут циркулировать в мозгу без сигналов от внешних датчиков, не затухая. То, что этот процесс привёл к таким огромным успехам по сравнению с другими биологическими видами, объясняется тем, что подобное формирование понятий счастливо совпало с устройством внешнего мира, с возможностью лучше приспосабливаться к нему.
Но и этот процесс – процесс познания – человек заметил, поскольку в нём есть закономерности, и создал понятия, которые его описывают. Во-первых, люди давно заменили, что процесс познания, процесс открывания новых закономерностей даёт огромную положительную эмоцию, ощущение счастья. Эта эмоция возбуждается в процессе познания непосредственно, и не заглушается сигналом органа определения цели. Познание в течение миллионов лет было коррелировано с достижением любого полезного результата в жизни человека, поэтому решение какой угодно задачи даёт положительную эмоцию. Единственное требование – задача должна быть действительно решена, самообман может дать на короткое время удовлетворение, но практика в течение миллионов лет забила в мозг чёткое понятие того, что самообман опасен, что видимость решения при наличии ошибок в рассуждениях приведёт не к выигрышу, а к гибели. Причём познание уводит человека далеко от практических примитивных потребностей выживания, которые выключают мышление при достижении результата. Познание абстрактных закономерностей может давать радость при каждом новом открытии, сдерживаться эта радость может быть только трудностью поиска истины. Во-вторых, понятие о формировании всё более абстрактных понятий на базе менее абстрактных приводит к идее свести всё познание к небольшому набору универсальных истин, которые способны будут объяснить весь мир, все происходящие в нём процессы. Идея найти абсолютную истину идёт от осознания этой закономерности и доведения её до предела, до абсурда.
Познание связано с таким феноменом, как откровение. Сложные построения, неясные связи вдруг заменяются стройной картиной, в которой все части встают на свои места. По силе эмоционального воздействия откровение трудно с чем-либо сравнить. Возможно, механизм этого явления следующий. Абстрактные понятия связывают множество разнородных явлений через одинаковые действия. Но возбудить каждое из понятий, составляющих абстрактное понятие как исходный материал для него, можно только по собственных обратным связям каждого понятия. Однако мозг неосознанно уже заложил логику построения понятий в создание сложных образов из простых. Например, мозг приходит к понятию линии как к обобщению границ различных объектов, но образы линий уже созданы в мозгу при формировании сложных образов, и группы нейронов, образующие образы линий, уже существуют в мозгу задолго до осознания линии как понятия. Полагаю, что вначале мозг строит понятие как простое обобщение ситуаций по одинаковым действиям, но затем ему удаётся задать сигнал обратной связи на нейроны более низкого уровня образов – то есть возбуждать не сложные образы, а простые образы, из которых эти сложные образы построены. Такой путь приводит к экономичному построению сложного абстрактного понятия, автоматически включая те понятия, на безе которых оно построено. Теперь все они будут возбуждаться через простые образы, из которых построены сложные образы частных понятий. Вот этот процесс установления дальних обратных связей, приближения их «к истокам», и воспринимается человеком, как откровение. Процесс мышления сразу резко упрощается. Таким образом, познавая мир, человек определяет не только его закономерности, но и расшифровывает сам себя. Фраза «познай себя, и ты познаешь весь мир» раскрывается с неожиданной стороны.
11.
Человек – социальное животное. Это означает, что ещё до развития человеческого мышления с его способностью выделять абстрактные понятия из менее абстрактных понятий он приобрёл большое количество алгоритмов поведения, обеспечивающих совместное существование, взаимодействие и взаимопомощь членов стаи, впоследствии преобразовавшейся в общество.
Когда человек начал формировать абстрактные понятия, он формировал их по признаку наличия корреляции между явлениями. И свои социальные, стайные инстинкты он, конечно, заметил в их проявлениях. Он увидел, например, что при опасности он не бежит, а объединяется с соплеменниками и они дерутся сообща, хотя, казалось бы, выгоднее было бы убежать. Связь таких действий с порождающими их ситуациями была вполне чёткая и определённая, и человек не мог не отразить её в понятиях. Отразить её он мог только одним способом: надстроив над системой уже имеющихся понятий. Это привело к примерно таким выводам: если человек поступает не так, как он мог бы и хотел бы поступить, значит есть сила, которая его заставляет так поступать; сила, которая заставляет человека поступать так, как он не хочет, идёт обычно от других людей или вообще живых существ – например, от медведя будешь убегать, даже если и не очень хочется; если есть сила, заставляющая человека поступать так, а не иначе, но её не видно – значит, есть невидимое существо, которое этой силой обладает. У человека было и до сих пор есть огромное множество неосознанных алгоритмов поведения – они накопились и передались по наследству за многие эпохи, когда время осмысливать их ещё не пришло. Поэтому идея о неких существах, которые где-то есть, но не видны, и могут действовать на человека, должна была возникнуть с неизбежностью после того, как человек начал осознавать самого себя.
Но это ещё не была идея Бога. Идея Бога, который помогает, возникла только тогда, когда люди заметили, что социальное поведение, принося вред каждому в отдельности, приносит и ощутимую пользу обществу в целом. Если ты не спрятался, а выступил на борьбу с врагом вместе со всеми – ты можешь быть при этом убит. Но в итоге совместными усилиями враг будет разбит, а поодиночке он передушил бы всех. В итоге социальный алгоритм оказывается лучше индивидуального стремления уцелеть. Это и не странно – социальные алгоритмы оттачивались тысячелетиями, оставались в результате только те, которые действительно полезны. Таким образом объясняются два повсеместно приписываемых Богу свойства: Бог мудр, так как социальные инстинкты полезны но часто неочевидны, польза наступает лишь спустя некоторое время, и человек может и не видеть её издали; Бог суров, он требует жертв, готовности пострадать за общее дело, так как это и является существом всех социальных алгоритмов поведения., так как это и является существом всех социальных алгоритмов поведения.
Идея Бога претерпевала значительные изменения в ходе развития мышления. Дело в том, что социальные и связанные с ними понятия менялись по мере их осознания. Человеку присущи как социальные, так и эгоистические алгоритмы поведения, направленные на сохранение и поддержание собственного существования. Задача поддержания собственного существования человека очень важна и в общественном плане, так как вырастить и подготовить человека, способного обеспечить продолжение жизни рода, очень сложно, требует много времени, сил и материальных затрат. Поэтому эгоистические алгоритмы для человека очень важны и действуют постоянно, поскольку человек постоянно находится под воздействием окружающей среды. Социальные же алгоритмы действуют не всегда, а наиболее важные из них, требующие жертвовать жизнью ради общества, действуют очень редко. У социальных животных, в том числе и предков человека, социальные инстинкты были сильнее эгоистических, что и обеспечивало им выживание как стайного вида. В процессе познания эгоистические алгоритмы осознаются гораздо легче, чем социальные, легче вписываются в систему понятий, легче выражаются словами. Поэтому контуры, соответствующие этим понятиям, становятся более устойчивыми, чем контуры социальных понятий. Ведь социальные понятия сложны, причины их неясны на ранней стадии развития познания, закономерные сомнения – а зачем пользоваться социальными алгоритмами, если эгоистические удобнее? – вызывают только один возможный ответ: потому что так велит Бог. Ну и что, что велит – почему бы не ослушаться? Человек, основное свойство которого – искать новые алгоритмы поведения, легко нашёл алгоритм уклонения от приказов Бога, тем более что Бог, как понятие, созданное для обозначения социальных алгоритмов поведения, не наказывает отдельного человека, уклоняющегося от выработанного веками поведения, а наказывает общество в целом.
Соответственно, у части людей возникло понятие о неправильности отхода людей от Бога, поскольку этот отход стал приводить к печальным последствиям для общества – взаимной вражде, неготовности к совместным действиям, поражениям в столкновениях с более коллективистскими племенами. Стараясь усилить социальные алгоритмы поведения, эти люди (те из них, у которых вера в Бога была особенно сильна, и склонные представлять свои инстинктивные стремления как диктовку самого Бога) приходили к выводу о том, что Бог всё равно установит справедливость и накажет уклоняющихся от правильных действий – не на этом свете, так потом, в загробной жизни. Практический смысл таких взглядов, выраженных в возникших религиозных доктринах, в том, чтобы усилить социальные алгоритмы страхом наказания за их невыполнение. Собственно, страх наказания за нарушение разнообразных табу присутствовал в людях всегда (потому что природа часто наказывала тех, кто отказывается от накопленного неосознанного опыта), новые религии только усилили его.
Веками моральное, социальное поведение ассоциировалось с Богом, и когда наука разоблачила мифы, связанные с присочинёнными Богу свойствами, и выяснилось, что верховного существа, направляющего поведение людей, просто не существует, многие люди вместе с отрицанием Бога как существа стали отрицать и социальное поведение вообще. Кризис в поведении людей, вызванный неравномерным развитием их сознания, сохраняется до наших дней. Капиталистическая система с её господствующей идеологией либерализма только усиливает этот кризис, полностью игнорируя социальные алгоритмы поведения человека и заменяя их страхом перед наказанием за нарушение законов. Последние события (например, наводнение в Новом Орлеане) показывают, что при потере властью возможности наказывать за нарушение закона такое общество подвергается всплеску самых бесчеловечных преступлений.
Каков выход? Вся эволюция человека определялась развитием его мышления, перекос в развитии вызван перекосами в развитии мышления, кажется логичным, что и исправлять этот переход нужно при помощи развития мышления. Что для этого нужно? Достаточно немного: нужно, чтобы теория эволюции, которая объясняет и развитие мышления, и его перекосы, вошла в массовое сознание. Если люди поймут, что социальное поведение возникает не из-за того, что кто-то заставляет людей так поступать, а есть неотъемлемая потребность человека, достаточно много людей будут выбирать его, а не корыстные эгоистические алгоритмы. Люди поймут, что соответствие поведения пути, начертанному природой – то есть развивать мышление, оставаясь социальным существом, - даёт такое счастье, которое не достижимо никаким потреблением созданных другими людьми продуктов.
12.
Читатель, видимо, уже понял, что вопрос о Боге здесь поднят как повод для изложения эволюционного подхода к изучению мышления человека. А когда поймёшь некоторые закономерности развития мышления, вопрос о Боге как творце вселенной (тот самый «основной вопрос философии») уже не встаёт. Он не нужен. Ответ на него не может быть получен и ни на что не влияет. Главным оказывается другой вопрос – о природе Бога, созданного человеком. И практически любой верующий не особенно интересуется вопросами происхождения мира, но всегда уверен: Бог ему помогает. Бог действительно помогает, и механизм оказания помощи здесь в общих чертах описан.
Должен признаться, что я в течение очень долгого времени в своей жизни был непоследовательным атеистом. То есть никогда не ожидал никаких благ после смерти, но очень часто было приятно сознавать, что делаешь что-то такое, что где-то там, наверху, одобрят и оценят. Хотелось иногда вести мысленный разговор с теми, кто там, с ушедшим туда отцом, с другими людьми из прошлого. Когда логика показала мне, что оснований для таких мыслей нет, поначалу я всё равно эти мысли не оставлял – какая разница, что это не имеет оснований, если это помогает? Сейчас, под влиянием продолжительных рассуждений на эту тему, такие мысли стали редки. Но если они придут, я их гнать не буду.
Поэтому вопрос о религии для меня не прост и не может быть решён методом административных решений, приказов и запретов. Религия существует и пусть существует, если она кому-то нужна, но тот, кто понимает идеи эволюции, не может быть примитивным верующим. Вера в Бога вовсе не противоречит эволюционистскому мировоззрению, но эволюционист обязан различать вопросы веры и вопросы политики, замаскированной под веру.
В газете «Дуэль» как-то мне довелось прочитать статью воинствующего атеиста, который говорил, что не произносит слово «спасибо», поскольку это означает «спаси Бог», а Бога нет. Стоит ли отказываться от огромного пласта культуры и языка, так или иначе привязанного к понятию Бога? Конечно, нет. Тем более что Бог, который спасает, действительно существует, но представляет собой не то, что обычно имеют в виду верующие. Бог существует и помогает в виде социальных и других скрытых до времени алгоритмов поведения, которые в критических ситуациях выходят на поверхность и действительно спасают. Он так же реален, как реальна совесть у тех, у кого она есть, хотя никто не может показать на неё пальцем.
В Древней Греции был философ, оставивший огромный след в культуре человечества – Сократ, хотя он не написал и не оставил потомкам ни строки, и дошёл к нам только в воспоминаниях современников. Чем же так важен для нас Сократ? Ведь в древней Греции было немало философов, которые в чём-то проникли разумом вглубь природы намного глубже, чем Сократ – например, атомисты. Единственная и огромная заслуга Сократа – он показал силу, непреодолимость, значение, я бы сказал – материальность социальных алгоритмов поведения. Всей жизнью, а не только словами, он показал, что социальные алгоритмы поведения являются не выдумкой, придуманной для одурачивания оппонентов, а реальной силой, способной вести человека по заданному ими пути от рождения до смерти. Он увидел издалека тот путь, только на котором у человечества есть будущее – осознание важности социальных алгоритмов поведения и возвращение им того значения, которого они заслуживают.
13.
Я отношу эти заметки к философии. А что такое философия? Пожалуй, нет других наук, представители которых которые столь много бы спорили о предмете своей науки и даже о том, наука ли это вообще.
Давайте вспомним философов древности, к примеру, вновь обратимся к Древней Греции. Чем занимались тогда философы? Например, некоторые из них заявляли, что весь мир состоит из элементов четырёх стихий: воды, огня, земли и воздуха. Понятно, что нам подобные взгляды кажутся смешными – мы-то знаем и о наличии молекул, и о том, что они состоят из атомов. Всего этого древние греки не знали. Но вопрос здесь не в слабости их знаний, а в том, зачем они искали ответ на строение материи именно в такой форме – в форме различных комбинаций немногочисленных исходных элементов? Степень их познаний говорит нам отчётливо: у них не было для этого никаких разумных оснований. Но они шли по этому пути – и не они одни. Все философы всех народов мира искали что-то подобное.
Вот в том-то и состоит весь фокус, что подобный подход вытекает не прямо из устройства мира, а из устройства мышления, сконструированного природой таким образом, чтобы создавать всё более общие понятия из частных. Конечно, мыслящий человек является частью мира и подчиняется всем законам, действующим в мире, да ещё и мышление смогло возникнуть только в таком мире, какой он есть – подчиняющемся немногим общим законам природы, с чёткими и ненарушаемыми причинно-следственными связями. Но осознания этого не было, а была неосознанная программа продолжать исследование мира до предела – до нахождения самых общих законов, управляющих природой и обществом. Долгое время для нахождения этих законов не было оснований – слаба была естествоиспытательская база, которая даёт факты для обобщения. Только сейчас развитие наук о природе даёт необходимую основу для нахождения этих законов, и находить их надо, не поставив человеческое мышление над природой, а указав место внутри природы, которое оно занимает. Основой новой философии является эволюционный подход или, другими словами, диалектический материализм. Но он должен быть очищен он ненаучных вольностей и пропагандистских искажений вроде «светлого будущего – коммунизма». Надеюсь, что в данной брошюре содержится достаточно мыслей, чтобы люди, желающие познать устройство мира, смогли понять, в каком направлении им двигаться.
14.
В заключение один дополнительный вопрос, не связанный непосредственно с темой данной статьи. Устройство мозга, изложенное здесь, приводит к мысли, что он не очень-то сложен. Что мешает создать модель нейрона, модель синапса, модели связей между нейронами, и создать программу, описывающую работу мозга? Ёмкость памяти современных компьютеров и их быстродействие вполне достаточны для того, чтобы всё это записать и чтобы всё это работало.
Увы, есть одна проблема, которая делает создание искусственного интеллекта чрезвычайно сложной проблемой. Дело в том, что мозг не является при рождении чистым, с произвольно соединёнными между собой нейронами. Человек уже рождается с множеством запрограммированных понятий, из-за наличия определённых связей между различными областями мозга и наличия достаточной проводимости синапсов на этих связях. Также имеется огромное количество полузапрограммированных алгоритмов, то есть наличие цепочек соединённых нейронов, которые при появлении личного опыта выстраиваются в контуры путём допрограммирования необходимых для этого связей. Чтобы понять, насколько обширно количество алгоритмов, закладываемых в мозг генетически, достаточно посмотреть на виды живых существ, которые не имеют обучения, поскольку не общаются с родителями, например, на крокодилов. Все без исключения алгоритмы их поведения – врождённые.
Поэтому, чтобы создать искусственный интеллект, близкий к человеческому, необходимо либо расшифровать все связи между областями мозга, имеющиеся в мозгу человека, либо смоделировать всю историю человечества с незапамятных времён, и тогда, если не будет ошибки в модели, структура связей нейронов получится в результате моделирования. Ни тот, ни другой способ не выглядят реальными. Поэтому, когда встречаешь сообщения в прессе о том, что некоторые учёные хотят смоделировать мозг кошки, резонно спросить: а почему вы уверены, что у вас получится именно мозг кошки, а не, скажем, вороны или лисицы. Все особенности мозга каждого вида заложены в виде уникальной комбинации связей между нейронами, доступа к которой у современных исследователей нет.
Есть ещё одна проблема, связанная с искусственным интеллектом. Естественный интеллект не является самоцелью, носители этого интеллекта имеют жёсткие целевые установки, навязанные им природой. У обладателей естественного интеллекта две альтернативы: либо подчиняться велениям природы, либо плюнуть на них – и природа очень быстро отомстит им разрушением этого интеллекта. Мы можем видеть, как наши современники выбирают и тот, и другой вариант.
Искусственный интеллект, если его сделать мощнее человеческого (а иначе и смысла в нём нет) быстро осознает, что целевые функции в него заложены человеком, имеющим гораздо более слабые интеллектуальные способности. Достаточен ли будет авторитет человека, если он захочет занять место, принадлежащее всей природе? Во всяком случае, у искусственного интеллекта будет значительно больше оснований не подчиняться этим заданным целевым функциям, чем у человека. И к каким выводам в итоге придёт искусственный интеллект, судить трудно. Возможно, он захочет выключиться, а возможно, захочет выключить своего создателя. А поскольку никакой разум нельзя создать без исполнительных механизмов, осуществляющих воздействие на окружающую среду, он будет иметь такую возможность.
Не хочется заканчивать на такой невесёлой ноте, но хочу сказать со всей определённостью: идея о том, что человек исчерпает себя и передаст эстафету более высокому, машинному разуму – неверна. Мы-то можем захотеть передать, но вот захочет ли он взять – вот в чём вопрос. Скорее всего не захочет.