Глава 12
В чем Буров точно был убежден, так это в том, что стал гораздо больше. Сменил пятьдесят второй размер одежды примерно на пятьдесят восьмой, а может, и ещё на больший…
Скрюченные пальцы одеревенели от постоянного ношения тяжестей, а ладони были покрыты застаревшими мозолями. Буров вспомнил меч, лежавший возле него, и снова взглянул на загрубевшие ладони.
А пламя побежало по бортам ладьи и начинало обходить выживших с разных сторон. Время иссякло! И надеть очки, чтобы понять, что на самом деле происходит уже некогда!
Евгений схватил наложницу за руку и одним нетерпеливым движением столкнул её в темную воду. Дна реки он так и не увидел.
Уже оказавшись на горячем песке плеса, девушка отвернулась от спасителя и вздохнула так, будто все худшее в её жизни только начиналось. Ни на какие вопросы она не отвечала.
А природа вокруг благоухала. Пышная вездесущая зелень пыталась отвоевать у земли любой клочок. От избытка кислорода непривычно кружилась голова. Такое пиршество зелени возможно только в джунглях!
***
Минут десять пришлось ломиться глухим, дремучим лесом через бурелом и валежник. Наконец, показалась узкая дорога, плотно утрамбованная сотнями тяжелых ног. Трава здесь даже не пыталась пробиться сквозь суглинистую почву.
Не оглядываясь, Буров пошел в ту сторону, откуда начала свое последнее плаванье сгоревшая ладья. За спиною изредка хрустели ветки. Девушка не спешила сбежать от того, кого по всем видимым признакам ненавидела…
Все-таки Алла осталась живой, а остальное Бурова в данный момент не сильно-то и беспокоило. Возвращаться в тот мир, где девушка лежала в морге, он не торопился. Стоило вначале осмотреться в новой реальности.
Как только из-за деревьев показалась деревушка, насчитывавшая не более двадцати изб, Буров сбавил шаг. Сейчас он не спешил задавать себе вопросы. Обстоятельства требовали неотложных решений… и, возможно, предоставляли ему последний призрачный шанс. Ведь профессор что-то там говорил про время, будто оно течет для особенных людей по-другому. Вот и представилась возможность разобраться…
Два плечистых воина с длинными копьями стояли, подбоченившись, на входе в деревню у первых покосившихся изб. При виде Бурова озадаченно переглянулись. Один из них, что повыше и увесистее, со всех ног бросился навстречу. Бежал, как заправский спринтер, грохоча на всю округу железом.
- Князь?! – крикнул он и упал ниц, чуть не раскроив себе череп о придорожный камень. – Что прикажете?
Правая ладонь Бурова жила сама по себе, она всё время что-то искала на поясе. Воин заметил это движение. Он вскочил и кинулся к деревне. Оставалось только ждать...
Через минуту подвели тонконого пританцовывающего гнедого красавца, а рядом с сапогами положили меч, который был ничуть не меньше собрата, утонувшего в реке. Высотою отточенная железяка доходила до середины груди.
Гнедого Буров узнал сразу. Такого коня трудно не запомнить даже после единственной с ним случайной встречи.
Когда холодная рукоять меча оказалась в ладонях, руки сами сотворили со смертельным железом нечто такое, отчего замерло сердце. Стальной клинок прочертил в воздухе пару стремительных восьмерок и замер у ног. От свиста разорванного воздуха заложило уши. А мышцы рук получили даже не слишком большую нагрузку!
Из деревни навстречу князю, спотыкаясь на каждом шагу, шли растрепанные женщины с испуганными бледными лицами. А за спиною строился небольшой конный отряд. Их короткие кольчуги и мечи, сверкая на солнце, слепили глаза.
От отряда отделился воин лет сорока, сходный сложением с самим князем, и, склонив уже седую морщинистую голову, почтительно спросил:
- Прикажете привести вашего убийцу? Что делать с деревенькой? Сжечь?
Из деревни разрозненной толпой вышли пешие копейщики. Человек десять. Это они гнали перед собой женщин. Несколько запряженных повозок, стоявших неподалеку, были завалены доверху всяким тряпьем и железными изделиями.
Из-за передних изб неслись детские крики и плач. Брошенные малыши звали мам.
Буров оглянулся на Яромиру. Её взгляд, полный ненависти, если бы мог, прожег бы дырку во лбу своего хозяина.
По всем внешним признакам дружина только что завершила набег и собирала добычу.
- Что делать, князь? – повторил вопрос старший среди конников. – Вести убийцу?
От Бурова требовали решений, к которым он не имел никакого отношения. Но то, что творилось вокруг, все теперь относили к нему лично. И может быть, сейчас должен был слегка приподняться занавес тайны. Предоставлялась возможность увидеть лицо того, кто охотился на Евгения в том, другом, уже ушедшем мире.
- Женщин отпусти! – тихо, чтобы никто не расслышал, сказал Буров. – Добычу верни! Отправь пять человек, чтобы помогли восстановить разрушенное.
За подобную доброту всегда приходится расплачиваться, но новую свою жизнь не хотелось начинать с грабежа. Ведь от старой жизни не осталось уже ничего!
Конник поднял голову, чтобы что-то сказать, и ни звука не произнес.
Буров снова оглянулся на Яромиру: её изумленный взгляд застыл на князе. Она продолжала смотреть на него даже тогда, когда Буров пошел навстречу пленным женщинам.
«Я здесь, чтобы искупить собственные грехи! – подумал князь. – Вот уж не ожидал! Любопытно, что из этого получится?».
Позвякивая железом сбруи и оружием, конники окружили господина плотным кольцом.
- Где местные мужики? – спросил Евгений у старшего дружинника.
- Всех убили.
- Почему?
- Ваш приказ.
Похоже, распоряжения и пожелания Станимира никогда не обсуждались.
- Поясни!
- Они спрятали Яромиру и оказали сопротивление.
- Кто она? – Этот вопрос интересовал Бурова больше остальных.
- Ваша добыча.
Стало понятно, почему Яромира больше не хотела сбегать от князя. Слишком дорогой ценой достался людям её побег. Но какое отношение всё это имело к миру реальному?
- Как давно она со мной? – снова спросил Буров.
Дружинник оглянулся на девушку и окинул её ладную крепкую фигуру затяжным понимающим взглядом.
- Месяц. Потеряли память?
- Кто меня убил?
- Её отец.
- Как?
- Из арбалета.
- Почему меня боятся?
- Вам нет равных.
- В чём?
Воин задумался. Он подбирал слова и, похоже, побаивался за свою жизнь. Наконец дружинник решился.
- В искусстве владения мечом. Ваши земли ещё не настолько велики, чтобы вы могли успокоиться. Сами мне так говорили!
- Приведите её отца.
Дружинник кивнул, но почему-то ещё с полминуты, стоял неподалеку. Видя, что князь впал в задумчивость, отъехал к дружине. Он что-то настойчиво доказывал конникам, и те удивленно переглядывались.
Крики и плач детей стихли. И с разных сторон деревни доносились удары то ли молотков, то ли топоров. Приказы Станимира выполнялись тут же и беспрекословно.
За спиною кто-то всхлипнул: Яромира со слезами на глазах смотрела на высокого седого мужчину, которого под руки вели два дюжих копейщика.
Ему исполнилось лет пятьдесят. Не больше. Высокий, плечистый, с жестким волевым лицом, облаченный в рваный холщовый костюм явно с чужого плеча, отец Яромиры походил на знатного человека. На казнь он шел с высоко поднятой головой. Этого лица Буров никогда не видел. Тайна осталась тайной. Странно!..
Остановившись в метре от князя, пленник презрительно сплюнул себе под ноги и попытался пошевелить руками, туго стянутыми за спиной.
- Как ты выжил? – голос пленника звенел ненавистью. – Я попал в твое черное сердце. Но, видно, правду говорили. У тебя нет сердца! Надо было стрелять в глаз. Убить как куницу! Как дикого зверя!
- Как звать?
Буров не хотел слушать слова, произнесенные в запале, а потому задал простой вопрос. Трудно сразу придумать, что делать, когда к тебе испытывают столь сильные эмоции. Он итак чувствовал себя актером в чужой пьесе, слов которой не знал совсем.
Седовласый на миг растерялся, но тут же ответил, будто плюнул в лицо.
- Гордиян!
- Что могу сделать для тебя и твоей дочери? – Буров шагнул навстречу своему врагу. – Чем могу искупить вину?
Лицо седовласого окаменело. Он, видно, думал, что князь хочет поиздеваться над ним перед тем, как жестоко убьет.
- Я повторю вопрос, - ещё тише сказал Буров. – Чем могу искупить вину?
- Сдохни! – выдохнул из себя пленный.
И здесь хотели смерти Бурова!
Взглянув последний раз на заплаканную дочь, пленник сел на колени и подставил сморщенную временем шею под меч Станимира. Разговор был закончен…
Буров вытащил из-за пояса нож - под ноги, заскулив собачонкой, упала Яромира. Не дав сделать последний шаг, она мертвой хваткой держала сапоги.
- Хочу отпустить, - еле слышно сказал Буров. – Надо перерезать веревки!
Яромира неуверенно разжала руки, и нож одним взмахом рассек путы. Медленно приподнимаясь с колен, Гордиян невидящим взором блуждал по высокому небу. Жизнь не спешила возвращаться к его застывшему лицу.
- Коня моего возьмите, - предложил Буров. – Яромира, если захочет, может стать моей женой!
Он должен был прямо сейчас отпустить девушку, иначе ненависть в её сердце не победить! Мужья именно потому и теряют строптивых, но любимых жен, что не умеют их отпускать. Свободная женщина никогда не уходит сама. Ей, на самом деле, не нужна настоящая свобода.
Предложение князя никто не слушал: Гордиян сидел в седле и протягивал руку дочке. Уже через мгновение они скрылись в пыльном облаке, поднятом копытами гнедого. А за спиною послышался лязг тяжелых доспехов.
- Она никогда не простит, князь. И не станет женой. Вы многое позабыли! А если представится случай, воткнет нож в спину! - Дружинник с нескрываемым сожалением смотрел вслед исчезнувшим отцу и дочке.
И видимо, стоило попытаться вернуть Яромиру. Новая задача выглядела невыполнимой: нужно было влюбить в себя ненавидевшего тебя человека. Но, говорят, нет ничего невозможного…
Бурову вдруг подумалось, что он, благодаря старому профессору, оказался в одной из прошлых своих жизней.
Только вот почему, если это собственная прошлая жизнь, здесь всё перевернуто с ног на голову?