5
Мир непостоянен. Окружающая человека реальность, воспринимается им, как строгая действительность, факты существования которой он не в силах ни подтвердить, ни опровергнуть; она есть – и точка. Почему человек не может измерить неизмеримое; объять необъятное; или увидеть, то, что скрыто??? - А может он просто не хочет этого?
Когда здравый рассудок не находит обоснованных ответов на происходящее, он обращается за советом в мертвый сад закаменелых гипотез и слепой веры. Именно незримое покрывало веры закрывает плотной пеленой беспечности и удовлетворения, блистающие под ним глаза истины. Человек мирно живет под этим занавесом и не имеет ни малейшего желания сорвать его. И когда разум одолевает жалкость к аморфности своего существования ,и он подымает бунт против слепой веры, заставляющей его все это время мирно спать, то увы, снова, упершись лбом в необъяснимые загадки Бытия он сдается и все возвращается на круги своя.
А может и не нужно томиться в бесплодных поисках ответов на терзающие душу вопросы? Может оставить все так, как есть? Все равно каждое дерзание пытливого разума будет остановлено новою стеной необъяснимого, неименуемого. Но как тогда можно быть уверенным, что видимая человеком реальность является таковой? Где это написано? На каких скрижалях мироздания?
Только вера помогает страдающему уму не свихнутся. И только вера мешает человеку снова познать вкус запретного плода.
Знание – великая сила. Знание – страшная сила. Две крайности одного целого, вот уже несколько тысячелетий руководят человечеством, рождая новые вопросы на десятки полученных ответов.
Хотел ли получить свои ответы, перебирающий вверх по лестнице, путающиеся одну за другую ватные ноги, Грэгор? Желал ли оцепеневший разум бедного человека узнать всю правду о том, что творилось вокруг него; какой бы страшной эта правда не была? Лихорадочно хватаясь за голые перила, он уже не понимал, что есть реальность, а что - страшный сон. Ноги несли его на верхнюю палубу, где он страстно желал наполнить сухие легкие потоком свежего, соленого воздуха.
Когда до двери оставался всего один пролет, дрожащие пальцы Грэгора уже вытягивали из кармана, измятую пачку сигарет, чтобы быстрее затянутся горьким, молочным дымом, к которому он не был равнодушен вот уже целых пять лет. Достав пачку, Грэг заметил, как из того же кармана, где лежали сигареты, на одну из ступеней упал клочок серой бумаги. Он становился и поднял его. Это оказался вдвое сложенный пассажирский билет: ни чем не примечательный, если бы Грэгор, не обратил внимания на то, что он был выдан на имя Ричарда Гаррэта. На обратной стороне зеленым шрифтом были выбиты дата и время – 13 апреля 1981 года. Как очутился этот пожухлый и истертый временем клочок бумаги в кармане Грега, он не понимал. Да и хотел ли он это знать? Находясь в полной прострации, которая всегда наступает после испытания человеком сильного нервного потрясения, он хотел сильнее всего очутиться на свежем воздухе.
Наконец скрюченные пальцы дернули за блестящую ручку и Грэгор, вывалился на палубу, с трудом преодолевая приступ странного удушья. Прохладное дуновение осеннего ветра хлестнуло по белым щекам Грэга. Он подпер спиной закрывающуюся дверь и застыл на месте.
Погода менялась. Огромный диск солнца обливался багровой кровью, медленно исчезая из виду за черной линией бескрайних вод. Ветер усиливался: поднимавшиеся вслед за ним рокот грохочущих волн, застелили весь океан белой пеной. С противоположной стороны уходящего солнца, девственно-синее небо поглощали тяжелые, грозовые тучи, несущие с собой арктический холод и беспроглядный мрак.
Грэгор, немного отойдя от плена тревожных мыслей, даже удивился таким резким метаморфозам местной погоды. Забыв на мгновение то, что с ним случилось минутами назад, он с широко раскрытыми глазами наблюдал меняющийся атлантический пейзаж и вместе с тем - чудесные преображения качающегося на волнах судна, который менялся вслед за бушующим океаном. Белая эмаль «Миража» стала бледно-розовой; дощатый настил палубы, вымощенный из мореного дуба, сменил бардовый оттенок на черный. В воздухе отчетливо запахло брызгами соленой воды и чем-то горелым; а в иллюминации квадратных окон надстроек судна и зеркальных витрин опустевших кафе, виднелись первые вспышки далеких молний.
Когда взгляд Грэгора отвлекся от панорамы приближающегося шторма, только сейчас он заметил, что на палубе никого не было: ни души, ни человечка, ни бегающей все время взад-вперед обслуги, и членов экипажа. Как будто всех в одночасье смыло невидимой гигантской волной. Куда все подевались? Ведь всего десять минут назад, корабль благоухал жизнью и ласково дрожал от веселого смеха отдыхающих пассажиров. Что случилось?
Грэг отошел от двери сделал несколько шагов вперед. Атмосфера безысходности и одиночества раной кровоточила на его сердце…
*******
------ (от авт.) – Блин, ну полная халтура!!! Надоело. Все точка! Если я стану продолжать дальше получится полный винегрет. Я и так сократил рассказ с десяти до пяти глав, но ничего хорошего из этого не вышло.
Всегда был равнодушен к «Миражу». Лучше сяду за написание чего-то другого, того, что будет мне по душе. Просто ни хочу превращать отлично начатый рассказ в посмешище.-----
P.S: нужно сделать передышку; голова просто дубовая.