Вскоре ко мне постучали. Открыв дверь, снова увидела Бера. Что-то, наверное, перебродило за ночь у меня в голове, и его устрашающий вид меня почти уже не пугал. Ну нет, пугал конечно, но, во всяком случае, не вызывал прежнего цепенеющего ужаса.
- Поела? Вот и молодец! Если ты готова, пойдем, я представлю тебя нашему князю. Его имя Крев. Тебя сейчас, конечно, донимает целое море вопросов, и полагаю, что на многие из них он сможет ответить.
И мы пошли сырыми, узкими коридорами, иногда встречаясь по дороге с другой нежитью, провожавшей нас заинтересованными взглядами, от которых я невольно ежилась. Пересекли просторный темный зал, поднялись по лестнице и оказались в покоях Крева, вождя этого не упокоенного войска. Там нас ожидали три живых мертвеца. Тот, кто сидел в резном кресле, видимо и был их князь, он поднялся, приветствуя меня.
- Ну, здравствуй, княжна! Давай знакомиться! Я - Крев, Бера ты уже знаешь, а это Годун и Яр, - он указал поочередно на двух других. Годун стоял у окна, сутулясь. Насколько можно было судить, в момент своей смерти он был уже немолод, но сохранился неплохо. А вот у Яра оставалось мало плоти на иссеченных в битвах костях, и выглядел он, что уж скрывать, скверно.
- Лильда, дочь Вогана. – Я поклонилась им.
- Да, я знаю, Бер передал нам твою историю. – Говоря, Крев прохаживался по покоям. Он был подтянут и высок, хотя и не так огромен, как Бер, но в его красивом и строгом лице, осанке, походке, манере говорить был какой-то внутренний стержень, властность, обаяние сильной личности, подкупавшее, невольно располагавшее к нему, несмотря на мертвецкий цвет кожи и горящие желто-зеленым светом глаза.
- Куда же ты хотела убежать, спасаясь от погони, княжна?
- Я хотела вырваться за границы княжества и просить убежища у соседствующих монархов. Поддерживать меня в моих претензиях к нашему князю они, конечно, не стали бы. За мной уже нет реальной силы, все заговорщики перебиты или схвачены, а вот Эрик сейчас действительно силен. Была одна только слабая надежда, что меня не сразу выдадут дядюшке на расправу, и я выиграю хоть какое-то время. В моей ситуации глупо рассчитывать на что-то большее.
- Понятно. Княжна, у тебя сейчас тяжелые времена, и идти тебе в принципе некуда. Позволь нам помочь тебе и, в свою очередь, попросить твоей помощи. Подумай, не решай сразу, сгоряча. А я пока объясню тебе кто мы такие, и что здесь, вообще, творится. Рассказ будет долгим, присядь.
Крев приглашающим жестом указал на свое кресло, и я послушно села, пребывая в легком замешательстве. В голове стала назойливо вертеться полная абсурда картина, как дед или Эрик сочувственно предлагают присесть, отдохнуть на княжеский трон.
- Тебе наверняка еще в детстве рассказывали про наши земли разную жуть: пугающие намеки, недомолвки, но вряд ли что-то конкретное. И тебе не лгали, здесь действительно много лет назад поселился ужас. Так уж получилось, что в то время мне и моему народу повезло или, скорей, не повезло жить здесь. Этот ужас изменил нас и сделал такими, какими ты видишь сейчас, но пока удалось взять его распространение под контроль, и с тех пор мы сотни лет охраняем его от людей, а людей от него.
Видишь ли, наш мир, каким мы его знаем, с его порядком и законами бытия, оказался не единственным. И в одном из этих совершенно чуждых миров нашлись силы, которые смогли пробить грань между нашими реальностями и прорваться к нам. Их ученые, или маги, или кто-то другой, объединяющий эти понятия, создали некий Артефакт – вещь чудовищной, разрушительной мощи. С помощью этого Артефакта они установили портал в наш мир, и этим же Артефактом они пытались перекроить нашу природу, лишив наши тела жизни, делая из нас бездумных рабов, послушных их воле. Но тут они просчитались, не учли кое-что в человеческой природе, а это самое кое-что, по большому счету, и отличает нас от них. Я и сейчас не могу дать однозначного определения этому свойству человека. Может быть это дух, душа, совесть, какие-то сверх ценности личности. Между собой мы договорились условно называть это духом. Наши тела сейчас существуют и подчиняются нам только за счет преобладания духа над плотью. После трансформации наша плоть мертва, ее не нужно более питать и тешить, но зато она подчинена нам абсолютно и полностью, мы не подвластны тлению, никогда не испытываем боли и усталости, телесные ограничители сняты, и мы стали намного быстрее и сильнее любого обычного человека. Да, нам больше не доступны простые житейские радости, которые наполняют жизнь обычного живого человека, зачастую составляя весь ее смысл. Но мы нашли себе другой смысл существования - защита родного мира от того кошмара, что несет Портал. Потому что совестью и душой обитатели чужого мира не обладают в любом случае. Я даже не хочу рассказывать, какой беспросветный ад они устроили здесь, когда внезапно появились ниоткуда. Мужчинам досталось меньше, нас берегли, чтобы умертвить, а затем кощунственным обрядом превратить в рабов, но что они делали с женщинами и детьми… насилие, пытки, вивисекция, причем совершенно бесстрастно, беззлобно, буднично, как что-то само собой разумеющееся. В том, что я и почти все мои товарищи поседели, повинны эти последние сутки нашей человеческой жизни.
Годуну удалось понять важность Артефакта, превращающего нас в живых мертвецов, суть и цель этого обряда, и он рассказал об этом мне. Я притворился сам и подговорил своих товарищей сделать вид как будто все идет, как запланировали пришельцы, и мы абсолютно подчинены. А когда, прислуживая им, мы узнали все, что было нужно, и настал подходящий момент, мы перебили этих тварей, отбили Артефакт и организовали оборону Портала от нового нашествия.
Вот так теперь и живем, если конечно можно это о нас сказать. Периодически воюем то с адскими пришельцами, то с людьми, решившими сунуть сюда нос, держим круговую оборону. Посвятить всех остальных живых людей в наши дела мы не имеем права, поскольку при известном упорстве и небрежении к потерям все наше дохлое войско вполне реально полностью перебить. И мы не можем сбрасывать со счетов вероятность того, что всегда может отыскаться некий могучий властитель, озабоченный получением еще большей власти, которому понравится идея превратить свое войско в непобедимых живых мертвецов. А может быть он и с пришельцами общий язык найдет, и они все вместе дружно выступят завоевывать наш мир. Вот тогда и придет полный … - тут он вставил какое-то незнакомое мне слово, видимо на своем родном языке, и почему-то смутился.
- Так вот, княжна, о чем мы хотим тебя попросить. Наши воины, конечно, помнят, кто они и за что сражаются. Вроде как понятно, что за всех людей, за их жизнь и счастье. Только этих самых людей они если и видят когда живьем, то, в основном, прямо перед тем, как зарезать, что вызывает когнитивный диссонанс, – после этих не совсем понятных слов он криво усмехнулся, - вытекающий со временем в упадок мотивации и боевого духа. Сама понимаешь, в народе мы мало популярны, да это и хорошо, того и добиваемся, экскурсии сюда не водим и сами с дружескими визитами не ходим по деревням. А видеть живого человека ребятам все-таки надо, чтобы помнить, во имя чего они здесь. Если ты немного поживешь среди нас, не пугаясь моих товарищей, просто будешь общаться с ними, как с обычными, нормальными людьми, это здорово их воодушевит. Только не бойся, наши бойцы никогда не причинят тебе вреда, это добрые и честные ребята. Если и попадается когда из новообращенных кто-то с трещиной в душе, то это обязательно проявляется после трансформации, и он становится безумным упырем, которого мы сразу же уничтожаем. Каюсь, были, правда, два случая, когда им все-таки удавалось сбежать и покуролесить, но мы все равно всегда их находили и обезвреживали, рано или поздно. Конечно, популярности нам и местным окрестностям эти случаи не добавили.
Это первая просьба: просто остаться здесь, у нас, и спокойно жить. Тем более, идти тебе сейчас, можно сказать, что и некуда, так что оставайся, княжна! Будешь вместе с нами спасать этот мир! – он улыбнулся мне так открыто и искренне, что, не удержавшись, я тоже расплылась в чуть смущенной улыбке.
- Вторую нашу просьбу выполнить значительно сложней и опасней, и я очень надеюсь, что удастся без этого обойтись. Если вдруг дела пойдут совсем плохо то, возможно, нам придется вступать в сговор с одним из соседствующих с нами княжеств против других, не раскрывая, разумеется, всех наших обстоятельств, просто туманно намекая, угрожая и дипломатично лавируя. Конечно, в нашей ситуации официально вступать с людьми в какие-то либо отношения, да и вообще раскрывать себя – полное безрассудство, но это средство на самый крайний случай, опасное и ненадежное; и мы должны иметь возможность прибегнуть даже к нему, если будет нужно. По очевидным причинам, сами мы выходить на контакт и вступать в переговоры не можем. При виде нас люди, в лучшем случае, испугаются и убегут, в худшем – вернутся потом с чем-нибудь острым или тяжелым. А ты все-таки живой человек, да еще княжеского рода, тебя хотя бы выслушают вначале… Еще раз повторяю, очень надеюсь, что до этого дело не дойдет, – Крев замолк на пару мгновений, уйдя в свои мысли, но вскоре вновь перевел внимание на меня и спросил, выделяя интонацией нужное решение:
- Ну как, княжна, ты согласна хотя бы подумать над нашим предложением?
- Да, я подумаю, только хотелось бы вначале прояснить один вопрос, можно?
- Конечно, - чуть напрягшись, ответил вождь нежити. Наверное, подумал, что я буду расспрашивать о своей судьбе в случае отказа от их предложения, но не угадал. На этот счет у меня и так имелись кое-какие малоутешительные соображения.
- А почему у вас в крепости факелы зеленые? – не выдержала я, и спросила самое наболевшее, порадовав собеседников пытливым умом. Нежить облегченно расхохоталась, и Крев ответил, подавляя смех:
- Честно украденные технологии другой реальности. Такой огонь может гореть практически вечно, но не дает тепла. Еще вопросы есть?
- Пока нет. Я могу идти?
- Да. Бер, проводи княжну.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2012/07/24/867