Ч. 2. гл. 6. Встреча

 
Сказки для Евгении
Ч.2. Гл. 6
Встреча

- Вспоминай, вспоминай! – Анюта твердила это Ольге Петровне который день. Уже неделю они безвылазно сидели в скучно-официальном гостиничном номере придорожной гостиницы первого попавшегося на их пути  городка, название которого Ольга Петровна не запомнила. Не запомнила, потому что в ее новой, странной, иррациональной жизни названия населенных пунктов аборигенов не имели ровно никакого значения.

Застряв в этом городке, Анюта, по ее собственному признанию, тянула время, и не потому, что их персонами, надо полагать, всерьез заинтересовалась милиция, а потому что ей самой необходимо было восстановить энергетический баланс оболочки, как она называла человеческое тело, в которое как в скафандр, спасающий от местной атмосферы, флоры и фауны – от всего этого мира, была погружена.

Целыми днями Ольга Петровна сидела у единственного окна гостиничной комнаты и смотрела в даль – на шоссейную дорогу, скрывающуюся где-то за горизонтом в золотых лентах полей, на автостанцию и крытое строение рынка, уместившиеся на окраине. Смотрела и пыталась вспомнить свою прошлую жизнь, до того момента, когда сорок лет назад появилась на свет девочка Оля.

Сестра права. Ей есть, что  вспомнить, ужасные события из их недавнего «бомжового» прошлого тому подтверждение. Состояние шока от собственного деяния не покидало Ольгу Петровну ни на минуту, распростертые на земле тела бандитов то и дело представали перед ее мысленным взором. Только на пятый день Ольга Петровна поняла, что, подобно Анюте, ничего не ела за эти несколько суток. Поняла и не удивилась этому простому факту: прием земной пищи для нее больше не обязателен. А на шестые сутки,  наблюдая за мчащимися в разные стороны – в городок и из городка  - автомобилями, замерла от детского крика, неожиданно зазвучавшего в ушах.

- И после этого ты будешь утверждать, что они разумны? – Анюта расположилась рядом с сестрой у окна и наблюдала какую-то рядовую сценку из жизни местных жителей – завсегдатаев пивной лавки  рынка. – Животные инстинкты определяют их поведение процентов на 80, если не на все 99, 99. О каком контакте может идти речь? Только наблюдение. И наблюдение тайное…

Но Ольга Петровна ее не слышала. Детский крик, крик младенца, только что вдохнувшего воздух в легкие, заглушил все и вся. А потом в ее сознание проникли другие звуки – голоса двух женщин.
- …Смотри, а вот и второй!
- Не может быть! Какой еще второй?!
- Ну, надо же, мамаше сообщили, что ребенок в ее утробе уже мертв, а она двойней разродилась!
- Сильна мамаша!
- Держи, головкой идет!

…Ольга Петровна шумно вздохнула, каким образом в ее памяти мог сохраниться разговор акушерок во время родов?

Анюта, терзаний сестры как всегда не замечавшая, резко встала и направилась к выходу из номера. Всего раза два за время затворничества она покидала сестру. Но сейчас Ольга Петровна ее исчезновение не заметила.

Теперь в сознании женщины нарисовалась другая странная картинка. В жаркий августовский полдень, когда солнце залило своим светом и высушило все вокруг, в поле желтеет сухостоем трава, качаясь под собственной тяжестью. Дождя не было уже три недели. Жажда владеет всем. И этой травой, потерявшей нежную зелень, и повядшей ромашкой, и затвердевшей, серой от зноя землей, и большой женщиной, носящей дитя, что сидит на пледе среди погибающей растительности и печально смотрит на злое желтое солнце в синеве неба. («Мама!» - узнала Ольга Петровна.) По щекам женщины текут слезы. Но не жара им причина. Маленький человечек, что у нее внутри, не хочет жить, сегодня ей рассказали об этом врачи. Она ушла из больницы, в которой не лечат, а только выносят смертные приговоры. Муж, желая утешить жену, устроил ей этот маленький пикник. Вот он сидит рядом («Папа!» - узнала в мужчине давно умершего отца Ольга Петровна) и молчит, не зная, что сказать, какие еще слова найти, чтобы отвлечь жену от  страшных мыслей. А женщина по-прежнему смотрит в небо, не щурясь на огненное светило, и думает, какого бога молить о спасении  ребенка? Вдруг ее взгляд останавливается на стебельке, на котором застыли – о, чудо! - две крупные капли живительной влаги. «Роса не боится солнца!» - женщина улыбается и неожиданно для самой себя склоняется над стебельком и жадно проглатывает капельки воды, выжившие на солнцепеке…

Что означает это видение? И как это может быть ее воспоминанием? – думает Ольга Петровна.

Время отматывает как кинопленку странные кадры назад, и следующее видение уже совсем не поддается объяснению. Я есть, но кто я такая, или что я такое? Где я? Нет ни знойного солнца, ни поля, ни  травы, ни мамы. И эта планета носит совсем другое имя. Я - маленький шарик из плотной пыли,  гонимый порывами бури, я качусь по каменистой поверхности планеты, на которой жизнь погибла, едва родившись. Атмосфера почти лишена кислорода, напоена углекислым газом и незначительным количеством водяного пара. Когда-то, очень-очень давно, здесь была возможна жизнь, но теперь не осталось ни малейшей надежды на ее возрождение. Я качусь бесцельно, также бесцельно, как вращается вокруг своей звезды бесплодное тело этой планеты. В чем вселенский смысл бытия космических тел, больших, малых и мельчайших, если на них невозможна хотя бы простейшая, примитивная, одноклеточная или другая форма жизни? Нам не ясно.

Но вполне понятно другое - наш путь не окончен. Жизнь не найдена. А нас интересует только жизнь, ее разумная форма. Поиск в бесконечной Вселенной может длиться до бесконечности. Но однажды он увенчается успехом. Ведь, даже в системе этой звезды вращаются другие планеты, их многочисленные спутники, астероиды и метеориты. А потому я и мое продолжение, мое второе я, катимся сейчас комками пыли по этой планете, которой уже недоступно чудо жизни. Еще немного и необходимое количество энергии будет накоплено. Новый скачок и новый шанс открытия. Новая надежда выполнить собственное предназначение – найти мыслящую материю, какую бы причудливую и необъяснимую форму она не имела. Найти и сохранить это редкое, уникальное и требующее защиты явление от гибели и уничтожения...

Удушье жаркой волной накатило на Ольгу Петровну. Что это? Кадры из фантастической киноленты? Как это может быть? Автор в настоящий момент готов искренне посочувствовать своей героине. Ничто не было столь поразительным в судьбе Ольги Петровны – ни неожиданный разрыв с привычной средой, ни падение на дно жизни, ни расставание с дочерью, как осознание истинного предназначения – хранителя вселенской жизни и истинного облика, вернее, его отсутствия…
Сознание отказывалось опускаться дальше вниз – вглубь воспоминаний, ибо там ее ждала бездна, непознанная,  манящая, пугающая и страшная…

Противно завизжали шины, и внедорожник резко затормозил у въезда на рынок.
- И что мы здесь забыли? - Молодой человек в синем джинсовом одеянии, что сидел на переднем  сидении, в недоумении смотрел на водителя – мужчину средних лет.
- Понятия не имею, - задумчиво ответил тот.

- И что, другого способа перемещения предусмотреть не предоставлялось возможным? – язвительно усмехнулся пассажир, с явным неодобрением осматривая салон джипа.
- Тебя так раздражает этот мир? А мне казалось, он тебе симпатичен.
- Меня раздражают темпы и направления их технического прогресса, - шумно вздохнул собеседник. – Что мы здесь делаем, объясни мне, Страйг?
- Я пока и сам не знаю. – Мужчина, которого назвали именем Страйг, продолжал пребывать в состоянии глубокой задумчивости.

Здесь в скобках автор должен оговориться, что и сам немало удивлен появлению странной и необъяснимой персоны Страйга (он же – монахиня Патриция) в этой истории. Бывший космический странник, простившийся с Незнакомцем и Ингвальдом в мире Франции, казалось, навсегда, как он очутился в мире Земля-7, да, еще в компании Ингвальда (а спутником Страйга был именно Ингвальд, конечно же)?

За тонированным стеклом салона джипа неторопливо и привычно текла совершенно непривычная и непонятная для наших героев жизнь. Окраина маленького земного городка походила на множество населенных пунктов – грязь и мусор рынка, его типичные обитатели – парочка бомжей, распивающая бутылку какой-то жидкости, почему-то на двоих, крикливая, наглая, убогая реклама на трехметровых щитах, укрепленных на фасаде здания гостиницы, пролетающие по шоссе, подобно снарядам на поле боя, автомобили... Ингвальд вдруг явственно ощутил, что ему здесь очень холодно, хотя для земного сентября держалась прекрасная, солнечно улыбчивая погода. Неуют чужого мира, который когда-то, очень давно, был  идентичен его родному миру, здесь чувствовался гораздо острее, чем недавно в Городском университете. Острый приступ тоски по миру, совсем не похожему на этот чужой вариант гуманоидной цивилизации, охватил вдруг космического студента. Ингвальду даже почудилась тупая, ноющая боль в той области, где у типичных гуманоидов находится сердце… О чем думал и что чувствовал негуманоид Страйг, автору, к сожалению, определить не удалось.

- …А Профессор, Профессор, надеюсь, ни о чем не догадался? –прервал, наконец, молчание Страйг.
- А когда мы стеснялись Профессора? – усмехнулся Ингвальд. – Он сам здесь тот еще нелегал, его выход тоже не санкционирован. И, по-моему, по тому же поводу сюда заглянул.
- Не скажи, не скажи, мой мальчик, - задумчиво произнес Страйг. – Разные у нас поводы, и персонами мы интересуемся разными. Признайся,  …ты ее видел?
- Видел и на всю жизнь запомнил…
- Надеюсь, ума хватило не приближаться?
- Хватило… - Ингвальд вздохнул с явным сожалением. - Жаль Женю, ни пообщаться с ней по-человечески не смог, ни помочь, ни объяснить…
- Профессор, Профессор – вот, кто девочке, хоть, не поможет, но объяснит. Не волнуйся,  - успокоил Ингвальда Страйг и …неожиданно весь напрягся, собрался, схватил космического студента за руку и тихо попросил. – Что бы сейчас не случилось, не следуй за мной…

Дверца салона джипа резко захлопнулась. Страйг шумно вздохнул, расправил плечи, тело человеческое ему носить уже давно не приходилось, но и привыкать было не нужно. Широкими шагами он мерял шоссе, уходящее в золотые поля и упирающееся в синюю линию горизонта, упивался красотой этого нетронутого земного пейзажа, не обезображенного вмешательством местного вида разумных существ. Любовался открывающимся видом и мысленно сравнивал совсем с другим пейзажем, автору и читателям не ведомым.

Ничего не понимающий Ингвальд послушно сидел в салоне внедорожника и смотрел, как его друг удаляется  прочь из городка. Неожиданно с востока подул ветер, увлекая за собой красно-желтые листья и мелкий бумажный мусор, солнце моментально захмурилось чернильными облаками. В этот момент рядом со Страйгом посреди асфальтированной ленты дороги четко нарисовалась стройная женская фигурка. На миг все звуки окружающего мира затихли, и Ингвальд догадался, что сейчас должна произойти Встреча. Забыв о последних словах Страйга, юноша стремительно выскочил  из машины и поспешил вперед по шоссе.

А налетевший в мгновение ветер, или, нет, уже настоящая буря закружила все вокруг – автомобилисты заспешили к своим машинам, бомжи прекратили праздник жизни и стали искать укрытие в помещении рынка, продавщица пивной лавки с шумом закрывала дверь в свое питейное заведение… Потемнело, загремело и засверкало, тьма, гром и молнии напугали городок и его жителей. Один лишь Ингвальд бежал навстречу буре, за ее источником – за Страйгом. Впереди, на белой линии, зачем-то обозначенной по центру асфальтированной ленты дороги, сквозь кутерьму непогоды, сквозь серебряные ленты ливня и алмазы падающих с неба крупных градин космическому студенту чудились два силуэта – мужской и женский.

Ваш скромный автор может без труда описать встречу после долгой разлуки двух людей – мужчины и женщины, живописать сцену встречи двух негуманоидов – впервые за долгие и совсем неземные годы вашему покорному слуге никогда не приходилось. Но, все же, рискнем.

- Здравствуй. Узнала?
Это Страйг.

В ответ - молчание. Анюте необходимо время, чтобы осознать это странное, непонятное явление: вероятность встречи с представителем собственной цивилизации, своим соплеменником, соотечественником, и где?  – на краю Вселенной, впервые за много циклов жизнеобеспечения равна нулю.

- Как это может быть? Как вы очутились здесь? Что привело вас в этот мир?
- То же, что и  вас… – тихо отвечает Страйг.
- Это исключено, эта встреча невозможна…
Автору кажется или по щекам Анюты текут слезы?
Мужчина берет женщину за руку, но стороннему наблюдателю – Ингвальду, который не смеет приблизиться, кажется, что белая полоса шоссе делит их на двое и не дает воссоединиться.

- Это неправда… Ты говоришь мне неправду, - Анюта резко вырывает руку. -  Это наш сектор Вселенной, здесь не может быть никого другого… Что случилось? … Что-то случилось… Ты не хочешь сказать мне правды…
Женщина плачет, мужчина не знает, как ее утешить… Так эта сцена представляется наблюдателям – автору и Ингвальду. А на самом деле - ни слова, ни слезы. И только музыка, странная, непостижимая, печальная, музыка горя, страдания, боли и невосполнимой потери, заполнила все вокруг.

- Это слишком страшно, правда слишком страшна… - слышится Ингвальду ответ Страйга.

А в сознании Анюты на мгновение возникает образ глобальной галактической катастрофы, гибель звезды, а, значит, и единственной планеты – ее родной планеты, ее родного мира. Она и сестра - исследователи Вселенной, также как Страйг и его брат, также как сотни их собратьев – маленькие осколки мира, покинутого на малый срок, а, оказалось, навсегда, маленькие частицы планеты, звезды, которые погибли…

«Какая непогода, дождь, гром! А она без зонта, нашла время для прогулок!» - с тревогой думала Ольга Петровна об Анюте, словно та была ее дочерью, а не сестрой. Вооружившись неизвестно откуда взявшимся зонтом, она, не смотря на непогоду, поспешила на поиски сестры. А, когда насквозь промокшая оказалась на шоссе в значительном отдалении от окраины городка, увидела двух мужчин и распростертое на мокром шоссе тело Анюты.
 
Словно черная туча, горе овладело Анютой. Застывшее, окаменевшее лицо Страйга, что  без слез оплакивал то же горе, ту же потерю, несчастный вид Ингвальда – чем тут поможешь? - ничего не объяснили Ольге Петровне. Вместе со Страйгом она склонилась над сестрой. А буря, вопреки прогнозам синоптиков, не унималась, дождь рисовал слезы на лице единственного человека в этой кампании – Ингвальда и звучал в унисон его сердечной боли. «Что может быть горше? – думал космический студент. – Заботясь о судьбах других, чуждых миров, не спасти от гибели – единственный родной…»