Глава 7. Человеческое счастье. Часть 1

Елена Снисаренко
Глава 7. Человеческое счастье

Деморализованные остатки городской стражи присягнули мне в верности и поступили в распоряжение Эгмунда. Почти всю княжескую казну я демонстративно забрала с собой, преследуя сразу две цели: во-первых, этим я обезопасила Эгмунда и его людей от нападения в целях ограбления, во-вторых, обретала убедительный довод для предстоящего общения с войсками.

И должна признать, этот довод был решающим. Княжеская голова и ненавязчивое присутствие неподалеку мертвецких отрядов тоже поспособствовали налаживанию взаимопонимания между мной и бывшими военачальниками Эрика, но все-таки ключевым аргументом оказалось скромное обаяние золотых монет.

Я показала им план предстоящей битвы, в деталях подготовленный Яром, общая суть которого сводилась к внезапной атаке и оттеснению противника вглубь леса, где нежить должна была полностью завершить разгром.

Все прошло как по нотам. Нам здорово помогла непредсказуемость нападения. Войска Алии просто не ожидали внезапной, казалось бы, ничем не мотивированной атаки со стороны своих же союзников, и были полностью деморализованы и моментально смяты. Появление живых мертвецов окончательно сломило их, и началась беспощадная резня, в которой мне уже не захотелось принимать участие. Вообще, должна сказать, что все это выглядело со стороны исключительно подло, хоть и совершенно правильно со стратегической точки зрения. К Алии у меня накопился немалый счет, да и не разумно было оставлять под боком столь опасного противника, только вот расплачивались за все наши игры простые воины, причем по максимуму – жизнью и страданием, а это было особенно мерзко. Я пыталась утешить себя тем, что главной целью для меня всегда была не борьба за власть, будь она неладна, а охрана Портала, и, тем самым, защита родного мира. Эти размышления помогали хоть как-то примириться с собственной совестью.

Оказалось, что Алия была здесь же, возле Брошенных Земель, лично командуя своим войском. После разгрома ее захватили воины Бера. Мне совершенно не хотелось заключать с этой гадиной какие-либо договоренности, поэтому велела тут же ее обезглавить. Напоследок не удержалась и повторила в очередной раз свое сакраментальное, насчет того, что не стоило ей обижать некроманта.

А потом я встретилась с Эрвином и простилась с нежитью.

Эрвин выглядел неважно. То, что ему пришлось сесть в седло и вести кочевой образ жизни, не успев полностью залечить свои ранения и восстановиться, определенно не пошло ему на пользу. Мой друг был неестественно бледен и изможден, но его светлые глаза, и без того выразительные, теперь, казалось, занимали половину лица и светились безудержным счастьем. Он тяжело и неловко слез с коня, и я тут же заключила его в осторожные поддерживающие объятия, помогла добраться до походной кушетки. Эрвин жадно выслушал историю всего, приключившегося со мной за последнее время.

Когда я описывала драматический момент своего спасения, на его лицо набежала легкая грусть, которую он попытался скрыть, но я спросила, что его печалит.

- Ты не представляешь, как много я бы отдал за то, чтобы отправиться с нежитью, выручать тебя, но Крев был решительно против. Он сказал, что они справятся сами, а я буду их только задерживать и принесу намного больше пользы, если временно подменю мертвых воинов, взяв на себя функции по охране границ. Решающим доводом стало, что нежить может передвигаться быстрее всадника, и я просто не посмел стать обузой, когда на кону стояла твоя жизнь.

Я подсела ближе, взяла его за руку и заглянула в глаза.

- Эрвин, я прекрасно знаю, что ты пошел бы на что угодно, чтобы помочь мне, но ты все сделал правильно! Может оно и к лучшему, что ты не видел, в каком виде я была в той пыточной, и не слышал моих безумных воплей. Мне до сих пор немного неловко за все это перед Бером, Кревом и остальными, но они за сотни лет повидали всякое, их непросто смутить.

Тут я немного покривила душой, после всего перенесенного, мне было глубоко плевать на то, в каком виде меня обнаружили друзья, главное, что они подоспели во время, но должна же я была хоть как-то его подбодрить?

 - Ты и так уже не раз выручал меня, даже спасал жизнь, вспомни хотя бы нашу встречу в том бандитском притоне, если бы не ты, все закончилось бы для меня намного раньше и совершенно бесславно. Я уже молчу про восстание, а ведь ты на полном серьезе собирался отвоевать для меня дедов трон! Видишь, теперь у нас все получилось, все налаживается, и мы с тобой можем воплотить в жизнь наши мечты, пусть даже по-детски наивные и глупые, ты ведь помнишь? Мы так хотели, чтобы у всех было равное право на счастье.

Он тихо рассмеялся, как уже было когда-то раньше, в лукавом прищуре глаз играли те же насмешливые чертики и затаенное восхищение.

- Полагаю, теперь эта страна, как никогда содрогнется от нанесенного счастья и причиняемой справедливости, помоги ей Бог! Во всяком случае, раз уж ты взялась творить повсеместное добро, то реки крови обеспечены!

- Не смешно! Эти реки, знаешь ли, уже текут…

- Знаю, конечно.

- Так ты поможешь мне?

- Да куда ж я от тебя денусь!

Эрвин отправился в столицу вместе с частью войск. Я рассчитывала, что это поможет укреплению наших позиций, кроме того он нуждался в отдыхе и восстановлении. Остальное войско я прихватила с собой в поход по бывшим владениям Алии. Я намеревалась, пользуясь случаем, объединить наши княжества в одно государство, как это было когда-то давно, до повсеместной раздробленности.

Нежить вернулась в свои владения, отловила нескольких растерянных иномирцев, блуждающих по пустошам возле Портала, и принялась, как и прежде, охранять проход между мирами. Нам всем безумно повезло, что за то время, пока они оставляли свой пост, ничто чужое не успело глубоко проникнуть в наш мир. Вся их операция по спасению одного незадачливого дипломата из когтей злобного, но законного правителя, с ликвидацией последнего и военным переворотом, была, разумеется, чистой воды безнадежная авантюра, но должно же было нам хоть раз повезти? Так или иначе, но победителей не судят, уж я-то определенно была на них не в обиде!

На этот раз мое прощание с нежитью было светлым и почти веселым, ведь я твердо рассчитывала на скорую встречу. Главные враги были повержены, большинство насущных угроз миновало, и я радовалась глупым мыслям о том, что теперь смогу часто навещать своих друзей, а когда все наладится, то обязательно вернусь к ним насовсем. К несчастью, как всегда я кое-что не учла. Причем очень многое.

Я даже близко не представляла, какой огромный, немыслимый фронт работ и боев мне предстоит. Безумно повезло, что рядом со мной оказался Эрвин. Сделала его канцлером и, не без угрызений совести, свалила на него большинство забот по управлению княжеством. Я не могла сама справиться со всеми возникающими проблемами, этот груз оказался мне попросту не по силам, несмотря на то, что я добросовестно пыталась вникнуть во все и помогала своему другу, чем только могла. Но было очевидно, что среди всех моих весьма немногочисленных способностей решительно не оказалось ни малейших навыков государственного деятеля. Военные операции оказались тем единственным, что у меня хотя бы более-менее получалось. Еще неплохо удавалось выступать с проникновенными речами перед массами, особенно если целью выступления было запугивание. Правда, воодушевление и ободрение в моем исполнении были тоже не безнадежны, но практиковались значительно реже.

Нашей первой задачей было установление крепкой и сильной централизованной власти, немаловажной составляющей которой оказалось укрепление вооруженных сил и ненавязчивая смена всего командного состава на людей, безоговорочно преданных мне и Эрвину. После этого, не без трепета в сердце, мы приступили к воплощению своих идей в жизнь.

И началось…

Я, как лесной пожар, носилась с места на место по территории обоих княжеств. Мое войско подавляло мятежи, пресекало провокации, разбивало ополчение дворян, в стихийном порыве восставших против тех, кто отобрал земли, людей и привилегии, свято закрепленные за ними в течение сотен лет. Временами, скрепя сердце, приходилось устраивать показательные расправы.

Вряд ли когда-нибудь из моей памяти выветрится чистая, искренняя ненависть, пылавшая во взгляде Оспака сына Лека, моего дальнего родича. До того, как мы наголову разбили его отряд, пока он не объединился  с другими и не натворил еще больших бед, этот благообразный старец успел  вырезать несколько мирных деревень, посмевших открыто выразить мне поддержку. Как не претила мне необходимость в очередной раз обагрять руки кровью своего рода, простить подобное преступление я не имела ни малейшего права. Участь Оспака была предрешена. Единственное, что я могла себе позволить – неловкую попытку переманить его сторонников, привычно запугивая, обнадеживая и убеждая. Однако он прервал меня.

- Лильда, глупая девчонка, неужели ты не понимаешь, что покроешь несмываемым позором и себя и всех тех, кто последует за тобой?! Ты пытаешься убедить этих юнцов, что действуешь во имя добра и справедливости, что выступая против Эрика, боролась с воплощением зла. Но, пойми, что сейчас при всех своих благих намерениях  ты оборачиваешься куда более страшным злом, о котором с дрожью будут вспоминать еще многие поколения! Сейчас ты рушишь традиции предков, и тебе придется под корень вывести весь свой род, а заодно уничтожить сотни лучших, достойнейших представителей твоего народа, вся вина которых кроется только в благородном происхождении! И ты смеешь вот ЭТО называть добром?! Да чем оно лучше самых чернейших злодеяний Эрика?! Пройдут годы, и он превратится в святого мученика, а твое имя будет проклято в веках!

Ни в коем случае нельзя было показать даже слабую тень смущения, что зародила во мне эта речь, откровенно смахивающая на предсмертное проклятие. Осознав, что не в силах дальше удерживать на своем лице невозмутимое выражение, постаралась преобразить его в кровожадный оскал. В этом здорово поспособствовали воспоминания о деяниях новопреставленного «святого мученика», а также совсем свежие впечатления о кровавых подвигах достойного старца, бесстыдно стоящего передо мной воплощенным укором совести.

- Вот только не надо сейчас белое называть черным, подменять понятия и приравнивать друг к другу добро и зло! Оспак, неужели в тебе не осталось ни капли стыда? Каким же надо быть прожженным циником, чтобы на старости лет замараться по самую макушку в крови невинных, а после устроить из своей смерти дешевый фарс? Я не намерена опускаться в грязь, опровергая по пунктам ту бессмысленную чушь, что ты нагородил – любой, мало-мальски разумный человек и так поймет, на чьей стороне правда. И ты, и твои соратники, и достопамятный Эрик, пока не пришел к своей мученической кончине, отчаянно  дрались исключительно за свою личную выгоду.  Для нас же важно счастье других – простых людей, обиженных и угнетенных. И это счастье не должно приноситься в жертву интересам меньшинства, это неправильно и аморально! Что бы ты сейчас не говорил про благородство крови и традиции предков – это всего лишь красивые слова, жонглируя которыми вы оправдываете столь выгодную вам вопиющую несправедливость.

- То есть те высокие цели, которые ты декларируешь, заведомо оправдывают любой кровавый беспредел, творимый во имя их?

-  Так бывает, что иначе нельзя.

Стремясь, чтобы последнее слово в этом споре осталось за мной, я велела казнить его как можно скорее. Мне пришлось, не отрывая взгляда, наблюдать за происходящим действом, тщательно следя за тем, чтобы с моего лица не сходило выражение ледяной ярости. Потом предприняла последнюю попытку переубедить сторонников Оспака, но большая их часть отвергла мое предложение и предпочла присоединиться к своему лидеру.

По счастью и сражение, и казнь происходили неподалеку от столицы, так что мне хватило сил добраться домой, не потеряв лицо перед войсками. Едва спешившись, со всех ног кинулась в покои Эрвина, где застала его, как всегда разбирающего государственные дела в своем кабинете. Он поднял голову от документов и с удивлением смотрел, как я запираю входную дверь. Наконец, предприняв меры безопасности, с чувством и вкусом предалась столь долго сдерживаемой истерике. Сдавленно рыдая, сползла вдоль стены и скорчилась на полу.

В ту же секунду Эрвин оказался рядом, теребя за плечо и пытаясь перехватить мой блуждающий взгляд.

- Лильда, ради всего святого, что случилось?!

Не к месту всхлипывая и подвывая, поведала встревоженному соратнику о только что проведенной массовой казни, а заодно о прочих своих сомнительных достижениях. Он вздохнул со сдержанным облегчением и начал привычно успокаивать меня, поглаживая по голове и объясняя, что я молодец и все сделала правильно, что это была вынужденная мера, без которой сейчас никак не обойтись. Хорошо, что моей выдержки хватило на то, чтобы запереть дверь, перед тем, как начать свои излияния, и никто не смог насладиться незабываемым зрелищем: верховный канцлер, сидящий на полу, прислонясь к стене, в обнимку со своим незадачливым монархом. Причем последний пребывает в глубокой истерике и по-царски орошает слезами скромное темное одеяние своего терпеливого друга.

Спустя какое-то время мои рыданья пошли на спад, я затихла и виновато посмотрела в его глаза. Взгляд Эрвина был затуманен, и я не смогла распознать, что крылось в нем, была ли это грусть, нежность, или молчаливая просьба… Он еле заметно потянулся ко мне, я неосознанно отстранилась, и он тут же пришел в себя. Его лицо моментально обрело свою привычную доброжелательную невозмутимость, только очень глубоко, на самом дне светлых глаз безнадежно плескалась тоска.

Когда мы поднялись с пола и расположились в креслах друг напротив друга, Эрвин вручил мне бокал до половины наполненный какой-то мутной и скверно пахнущей жидкостью, проглотив которую я едва смогла подавить рвотные позывы. Впрочем, обжигающая горло крепость подозрительной субстанции не подлежала сомнению.

С интересом следя за моей реакцией, верховный канцлер безуспешно пытался спрятать улыбку.

- Это что, то самое легендарное пойло, что гонят из дерьма и опилок?

- Очень похоже на то. Извини, что угощаю дрянью, просто к моему приезду винный погреб Эрика был уже благополучно разграблен. Однако во всем нужно видеть положительную сторону, по крайней мере, невозможно спиться, имея в наличии только эту гадость.

После этого жизнеутверждающего заявления он с мрачной решимостью опрокинул внутрь себя такую же порцию сомнительного напитка. Должна заметить, что, несмотря на отвратительное послевкусие, мне определенно полегчало. Но моей благодарности не хватило на то, чтобы перестать, наконец, издеваться над хлебосольным хозяином покоев. И я бессовестно продолжила делиться с ним своими душевными терзаниями.

- Почему-то у меня не выходят из головы слова этого ублюдка, Оспака, о том, что со временем Эрик может превратиться в благородного мученика, а моим именем станут пугать маленьких детей. Мне кажется, что эта мысль застряла где-то внутри и царапает мою душу в кровь. Ведь это была бы просто чудовищная несправедливость, Эрвин, скажи, ведь не может же все обернуться именно так?

Мой друг рассмеялся, правда, как-то невесело, с горечью.

- Так проходит земная слава. А чего ж ты хотела? Я полагаю, это вполне реальный вариант развития событий.

Видимо, мое лицо вытянулось, приняв совсем уж глупое выражение, поскольку он снова хохотнул, но уже веселее.

- Никогда бы не подумал, что ты настолько тщеславна! Лильда, бессмысленно забивать свою голову размышлениями, о том, что может случиться так нескоро, что мы все равно никогда об этом не узнаем. Поверь, если случится так, что последующие поколения будут вспоминать о нас без благодарности, как о законченных злодеях, то это будут уже во всех смыслах их собственные проблемы. Историю пишут победители, так что подобное положение вещей будет означать, что наше дело потерпело поражение. А неблагодарным потомкам придется жить в мире с опороченными идеями добра и всеобщей справедливости. И почему-то мне их не жаль.

Эрвин разлил новую порцию гнусной жидкости, торжественно отсалютовал мне бокалом и с непередаваемым отвращением на лице проглотил его содержимое. Я незамедлительно последовала его примеру.

К сожалению, этот случай не был единственным. Бунты вспыхивали один за другим, а за их подавлением неизбежно следовали показательные казни. Первое время после подобных операций я чувствовала себя исключительно гадко и тягостно, хоть и старалась по возможности скрывать от всех свои чувства. Я позволяла себе сбросить маску и открыться одному только Эрвину, и бедняге приходилось снова и снова терпеть безобразные сцены моей слабости, успокаивая меня, давая вволю выплакаться на своем плече. Со временем мне стало невыносимо стыдно подвергать своего несчастного друга подобному испытанию, ведь ему и без того приходилось несладко. Эрвин, не разгибаясь, работал практически сутки напролет, пытаясь управлять обоими княжествами и проводить в жизнь все задуманные нами изменения. Поэтому я решила справляться со своими проблемами самостоятельно и приучила себя смотреть на жестокость, вынужденно чинимую по моему приказу, с рациональной точки зрения, тотально абстрагируясь. Вначале это было непросто и требовало значительного напряжения душевных сил, но потом стало получаться практически само собой, неосознанно, и даже начало меня серьезно беспокоить. Не очень-то приятно отдавать себе отчет в том, что постепенно превращаешься в законченное чудовище.

Много выступала перед простыми людьми, опасаясь, что им могут заморочить голову, и они обернутся против тех, кто борется за их же интересы. Пыталась объяснить, что все происходящее делается для их же пользы, и скоро они станут жить намного лучше. Правда, у меня были определенные сомнения по поводу того, хорошо ли обещания светлого будущего вяжутся с красочным образом темного властелина с руками по локти в крови, который все крепче прилипал ко мне в силу очевидных обстоятельств. Но выяснилось, что опасения были напрасны, я просто недооценила свой народ, который довольно быстро разобрался с тем, что происходит в действительности, и проникся ко мне самыми теплыми чувствами, несмотря даже на более чем сомнительную славу некроманта и неотрывно тянущийся за мной кровавый след. Народное ополчение активно помогало в корне задавить последние серьезные восстания, и, со временем, все проблемы свелись к отлову и уничтожению отдельных банд, на которые распалась разгромленная армия наших противников.

За всем этим весельем совершенно незаметно пролетело два года. Я безумно скучала по Беру и остальным защитника Портала. Все это время моей самой заветной мечтой было просто выспаться, как следует. Пара свободных недель, необходимых для визита к старым друзьям и вовсе представлялась чем-то фантастическим и невозможным в принципе. Первое время мы переписывались через Магду, я рассказывала, как продвигаются дела в новом объединенном княжестве, временами обращалась за советом, мне охотно и помногу отвечали, и, разумеется, помогали, чем только могли. Но потом, во время одного из мятежей какая-то болтливая сволочь поведала зачинщикам бунта, что к одинокой трактирщице с завидной регулярностью заезжают люди молодой княгини. Вполне логичным, но от этого не менее печальным следствием доноса оказалась насильственная смерть моей самой первой сторонницы. На тот момент мне казалось, что я успела достаточно зачерстветь душой и привыкла к неизбежным потерям, но то, что эта храбрая, мудрая и бесконечно добрая женщина больше никогда не будет ходить под ласковым солнышком, повергло меня в глубокое уныние. Никогда не думала, что потеря человека, с которым и говорила-то всего только один раз в жизни, способна настолько выбить меня из колеи. Дело было даже не в том, что вместе с Магдой исчезла связь с моими неживыми друзьями, хотя это тоже было скверно само по себе, но все-таки поправимо, просто из-за того, что временами нам встречаются люди, похожие на Магду, жить в этом мире становится не так страшно.



Продолжение:
http://www.proza.ru/2012/07/24/1614