Здравствуйте, уважаемые читатели нашего журнала. Меня зовут Кейт Джонсон и сегодня я рада вам представить интервью с одним из самых оригинальных художников нашего времени. Этот человек интереснейшей судьбы, на его пути были и взлёты и падения, творческие застои и глубочайшие депрессии, разочарования в искусстве и сумасшедшая любовь к нему, которая длится и по сей день. Ходят слухи, что с ним произошла очень странная история, которая повлияла на его стиль и вернула в строй художников. Этого человека, как вы уже могли догадаться, зовут Ирнест Аддерли.
Кейт:
— Здравствуйте, Ирнест. Мне очень приятно, что вы разрешили мне взять у вас интервью, и, вообще как личность вы мне крайне интересны, я уже давно хотела это сделать, но, к сожалению, возможность выпала только сейчас. Я понимаю, вы очень занятой человек и времени у вас в обрез, но не могли бы вы нам вкратце рассказать ту историю, которая произошла с вами пятнадцать лет назад. Судя по слухам, то происшествие вывело вас из длительного творческого кризиса и сказалось на всём вашем последующем творчестве. Очень хочется её услышать и узнать как всё было на самом деле.
Инрест:
— Добрый день Кейт! Да, я с радостью расскажу вам, что и как было. В принципе, я сюда и пришел, потому что мне есть что сказать.
Кейт:
— Ну тогда мы вас внимательно слушаем, начинайте, Ирнест.
Ирнест:
— Это произошло в не таком далеком 1995 году, в одном из баров Лос-Анджелеса. Но без предисловия, не будет ясно всей сути, так что начнем с него. После окончания академии я устроился в одну из местных фирм декоратором и неплохо зарабатывал, а после работы я рисовал свои картины. Всё шло до безобразия гладко и случилось то, что должно было случится - я окончательно расслабился и растворился в этой апатии. Жизнь была как линия пульса покойника, прямая и тусклая. Я перестал рисовать, точнее я не мог рисовать, моя голова была пуста. На работе я просто отсиживал положенные восемь часов и плёлся домой. Никто не мог понять, что со мной происходит, и я в том числе. Я как будто бы выпал из мира, мой юношеский запал потух, не было ни идей, ни планов. Мечта стать хорошим художником казалась всё более и более заоблачной, я не знал что рисовать. Любая моя задумка казалась мне заезженной вдоль и поперёк, я думал, что должен нарисовать нечто оригинальное, совершенно новое, всё остальное казалось мне бессмысленным. «Зачем рисовать пейзаж, который был уже до меня нарисован тысячами других художников» – думал я. Это сейчас я уже знаю - все люди настолько разные, что если ста художникам дать краски, и показать ландшафт, который они должны нарисовать, получится сотня совершенно разных картин. У каждого своё мнение, свой стиль, своя манера, каким я был глупцом, но суть не в этом. Страдая от безделья и отсутствия вдохновения, я и один мой знакомый стали частыми посетителями клубов, баров, и прочих увеселительных заведений, со всеми вытекающими: наркотики, алкоголь, доступные женщины и так далее. Не то что бы я получал от этого непомерное удовольствия, но одиночество было для меня куда более тягостным испытанием. Прошел год, но вдохновение так и не вернулось. Потом я сменил работу на менее творческую – стал продавать пылесосы. Денег получалось ровно столько, сколько нужно чтобы пять дней в неделю после работы сидеть дома, а на выходных накачаться алкоголем или наркотой и до понедельника проваляться в трансе. Все свои проблемы я топил в одурманивающих сознание веществах и прочих не хитрых развлечениях, так прошло три года моей жизни…
Кейт:
— И вы не пытались обратиться к психологу или поговорить с родственниками? Так долго находится в депрессии очень опасно.
Ирнест:
— Нет. Это сейчас, глядя назад через года, всё очень ясно и просто. Тогда я не понимал что происходит, что мне делать, как жить. Мир казался чужим, а настоящее искусство чем-то недостижимым.
Кейт:
— И что все-таки произошло, как вам удалось это преодолеть?
Ирнест:
— В один субботний вечер, я с приятелем направился в бар выпить алкоголя и по возможности употребить каких-нибудь «интересных» веществ. Как всегда мы сели на места возле барной стойки и заказали по бокалу пива. Только мы принялись за свои напитки, как к моему другу подошла знакомая и утащила его к своей компании, в которой, как оказалось, он раньше не однократно проводил время. Я остался сидеть в компании бокала пива и своих грузных мыслей. Спустя какое-то время я услышал, как хлопнула входная дверь, я обернулся. На пороге стояла невероятно красивая девушка, с черными, как бездна волосами, молочно-белой кожей и ярко накрашенными красной помадой губами. Мой взгляд на секунду остановился на её черных, мерцающих как две галактики глазах, но потом я увидел, что её зрачки кого-то пристально высматривают, и я отвернулся. Как ни странно, но эти зрачки искали именно меня. Через секунду она стояла рядом со мной и шептала на ухо: «Можно пригласить вас на танец? Пожалуйста!»
Я не думая согласился, она схватила меня за руку и повела в центр танцпола. Заиграла медленная песня, она нежно оплела меня своими ручками и прижалась ко мне всем своим по детски хрупким телом. «Извините — сказала она. — сегодня моя семья уезжает навсегда из этого города, у папы бизнес в Японии и теперь мы будем жить там. А я так привыкла к этому городу, через полчаса у нас самолет, а возле входа уже ждёт машина. В этом баре меня впервые пригласили на медленный танец, в нем же я впервые поцеловалась. Поэтому перед отъездом, мне очень захотелось потанцевать здесь с кем-нибудь хоть одну песню, я еле уговорила на это папу»
Запах её тела я помню до сих пор, как будто это произошло не пятнадцать лет назад, а в прошлую субботу. Время остановилось, мы медленно кружились в танце и я молил бога, чтобы музыка никогда не замолчала. Но медленная песня подошла к концу, зазвучала какая-то модная композиция и весь танцпол "завизжал". «Ну всё, мне пора» - сказала девушка, крепко поцеловала меня в щеку и убежала. А я так и остался в центре зала смотреть ей в след. Вокруг меня прыгали и извивались люди, кричали, хлопали в ладоши, смеялись, подпевали незатейливому мотивчику звучавшего хита, но я был не здесь. Вся моя сущность побежала вслед за ней, ориентируясь по магическому запаху её волос, но моё тело было недвижимым, я стоял как парализованный не в силах думать, говорить, действовать. Но забвение прошло, как только об меня, в ритм звучавшей музыки, принялась тереться незнакомая женщина. Я отскочил от неё, как будто увидел приведение, собрался с мыслями и побрел назад к своему месту, одиночеству и бокалу светлого пива. Упершись локтями в стойку бара, я вдыхал аромат её кожи, который сохранился на моих ладонях и испытывал странное ощущение, которое, как казалось, я испытывал раньше. Через несколько минут вернулся мой друг:
— Эй, что с тобой? Ещё пиво будешь? — спросил он.
— Нет, я в хлам.
— Нюхнул кокса, что ли? — удивлённо спросил друг.
— Нюхнул… — тихо ответил я.
— А это что у тебя такое на щеке?
Я провел ладонью по лицу и посмотрел на пальцы – они были в красной помаде…
— Мое, красное! — громко ответил я.
И тут меня осенило, я вспомнил, что это за ощущение, которое я испытал после танца с незнакомкой. Это непреодолимое желание рисовать, творить, водить кистью по полотну, смешивать краски, постигать нечто новое, создавать новое, каждое утро быть чем-то новым.
Я подорвался и побежал к выходу, выбежал на улицу, всей грудью вдохнул холодный ночной воздух и чуть не заплакал от грусти. «Вот оно» - думал я – «Мое, красное» Я нашел то, что искал так долго. Следом за мной выскочил друг:
— Ты куда? — спросил он.
— Рисовать! — закричал я. — Рисовать!
Я бежал по улице до самого дома, и всё повторял и повторял вслух: «Рисовать, рисовать, рисовать!»
Кейт:
— Вы прибежали домой, и сразу принялись рисовать?
Ирнест:
— Нет. К моему огорчению, я был слишком пьян, мои краски давно засохли, все кисточки растерялись и дома не было ни одного холста. Но утром, когда проснулся, я, не завтракая, побежал в магазин, купил на последние деньги всё, что было нужно, и рисовал, рисовал, пока не уснул, потом проснулся и снова рисовал. В общем, на этом моя история заканчивается, я понял, что должен делать и как я буду это делать.
Кейт:
— Очень интересная история, Ирнест, говорят, вы с тех пор абсолютно не употребляете алкоголь и наркотики?
Ирнест:
— Да, это так. Я начал свой путь художника позже, чем должен был начать, не хотелось бы и закончить его раньше положенного.
Кейт:
— Очень мудрая мысль, мистер Аддерли, может быть есть что-то, что вы хотели бы сказать нашим читателям?
Ирнест:
— Да, конечно есть. Я хочу сказать, что я много лет думал о том, что произошло со мной и о том, что могло бы случиться, не приди я в ту ночь в бар. И вот, что я хочу вам всем сказать, не ждите чуда, сказочных незнакомок на всех не хватит, я нашел «своё, красное», получится и у вас. А если вы уже совсем отчаялись, у меня есть один хороший совет. Вечером, не пожалейте полчаса, которые вы обычно тратите на бесполезные вылазки в интернет, походы по магазинам, просмотр телевизора. А просто понаблюдайте за закатом, всмотритесь в этот алый пылающий шар. Проследите за ним, как он неумолимо приближается к лини горизонта, как он начинает «тонуть» в ней, смотрите до тех пор, пока он полностью не скроется из виду. Почувствуйте, что сегодня вам двадцать пять лет и семь дней, и что больше этот день не повторится. Этот закат уже не вернуть, вы стали на день старше и жить вам осталось на день меньше. Пусть это будет вашим красным, пусть это будоражит вас, каждый раз, когда вам лень, когда вы решаете отложить свой мольберт, перо, карандаш или музыкальный инструмент. Почувствуйте, что на то, чтобы создать нечто великолепное, у вас осталось ровно на один день меньше.
Кейт:
— Огромное спасибо, Ирнест, это было великолепное интервью. Я так же, как и вы, желаю всем нашим читателям найти «своё, красное», и принести в этот мир множество прекрасных произведений искусства. Ещё раз спасибо, мистер Аддерли.
Ирнест:
— И вам спасибо, мисс Кейт Джонсон, мне кажется, только что, я сделал ещё одно дело, ради которого появился на свет. Спасибо за внимание, было приятно с вами пообщаться.
Fine. 24.07.12