ПОЭТ ПИСАЛ СТИХИ...
Первой, правда, ее увидел Борис.
Наступило то время года, когда мы с мужем поздравляли друг друга с годовщиной приезда в тихую (когда-то) деревенскую Комаровку, а заодно с "переездом нашего дома на дачу".
Это означало, что дома-коробки, построенные на поле, где мы некогда подобрали рыжего Тишку, эти дома, всю зиму глядевшие на нас свысока, постепенно исчезают, задернутые занавесом из свежераспустившейся листвы. И этот занавес, с каждым днем становясь все плотнее и плотнее, скоро совсем скроет нас от подступившего так близко города.
Борис сидел в своем кабинете и изредка поглядывал в окно, откуда была видна цветущая сирень. Вообще-то, он писал стихи, и отвлечь его от этого занятия могло только что-то чрезвычайно важное. И таковое случилось – в саду запел соловей.
Борис открыл окно, чтобы послушать певца и увидел белую кошку. Она мелькнула на любимой тропинке Барри – у забора за кустами старинной сирени.
- Галя, скорее, скорее, – закричал он, – взгляни, какая красавица!
Мне пришлось поверить ему на слово, так как я успела увидеть лишь пушистый хвост, который тоже исчез вслед за его владелицей в зарослях спиреи.
- Чья же это? – потребовал супруг от меня ответа, твердо убежденый, что я как Тишкина мама даже по хвосту могу определить любую местную кошку.
И в этом он, пожалуй, прав. Я большая любительница не только самих кошек, но и кошачьих концертов. Знаю многих людей, отвергающих этот вид искусства, но мне кошачьи вокализы кажутся очень мелодичными, а уж об их эмоциональности и говорить не приходится. Едва услышу первые ноты, бросаю все дела и выскакиваю из дома, чтобы полнее насладиться звуками и полюбоваться, если удастся, изысканными позами участников турнира. А в кошачьих битвах хвост, как известно, играет не последнюю роль. Так что я хорошо знакома не только с местным кошачьим населением, но и с его хвостами.
Нет, такого хвоста у здешних кошек я прежде не встречала. Это был не хвост, а белое опахало!
На следующий день белая кошка появилась опять. На этот раз я ее рассмотрела. Она и вправду была хороша: чисто-белая и очень пушистая. Я позвала ее и даже бросила ей кусочек мяса, но она в испуге убежала, словно это было не угощение, а камень.
Я стала расспрашивать соседок. Оказалось, однако, что никто не видел в нашей деревне никаких белых кошек.
Тем не менее, таинственная незнакомка продолжала регулярно появляться в нашем саду и так же таинственно исчезала.
Зацвела наша старая-престарая липа. Значит, наступило лето. Склонили к земле тяжелые головки белые и розовые пионы. Дуплистый пень, в котором поселились растунции – так у нас, совершенно в духе Вини-Пуха, называются настурции, – превратился в веселую клумбу, всю покрытую желто-оранжевыми цветами. Лимонный лилейник, как некая редкость привезенный в начале века прямо из самого Парижа (по крайней мере, так гласит легенда, доставшаяся нам вместе с домом), уже отцветал, и на смену ему готовился распуститься более поздний – терракотовый. Дикий виноград за стеклами нашей террасы так разросся, что редкий лучик солнца мог пробиться внутрь сквозь его плотную зелень.
Не успели нарадоваться лету, как соседи уже стали вспоминать, что "Петр и Павел – час убавил", а вскоре, во время купания на Клязьме, кто-то сообщил, что "Илья-пророк – два уволок"… То есть, по народным приметам, пора закрывать купальный сезон – уже и осень не за горами.
И правда, зацвели астры. А наш клумбо-пень чуть не за одну ночь покрылся опятами. Они росли прямо среди настурций, сбегая по толстым корням в траву. Опят было так много, что мы собирали их несколько дней. Только управились с урожаем грибов, как ночной заморозок спалил все цветы. Не удержались и наши “растунции”. Пень, еще несколько дней назад цветущий и плодовитый, внезапно превратился в дряхлого, облезлого старца…
Все менялось в саду, и только тайна белой кошки оставалась для нас тайной…
Читать сл главу
http://www.proza.ru/2012/07/17/348