Лицедейство

               


   Осенним субботним днём Леонид Викторович Исаков, режиссёр областного народного театра, давал последние наставления костюмеру, когда в его кабинет, постучавшись, вошёл невысокий, белобрысый парень. Смущённо замер  у двери и, обождав ухода постороннего, выпалил:

   - Леонид Викторович! Примите меня к себе!

    Исаков, мужчина лет сорока, с продольным шрамом во весь лоб, с любопытством посмотрел на гостя:

   - Хочешь, чтоб я тебя усыновил, что ли?

    Ирония  на парня подействовала, и просьбу он видоизменил:

   - Я прошу взять меня в вашу труппу
.
   - Эвон, куда хватил! – режиссёр усмехнулся. Предложил стул. – А ты, собственно, кто таков?

   - Игорь. Работаю водителем.

   - Водителем… Видишь ли, Игорёк, в скромном штате нашего скромного  театра шоферов не предусмотрено. Так что не обессудь…

  - Леонид Викторович, вы, видимо, не можете без шуточек. Я пришёл к вам играть.

  - Ну да, играть… Смоктуновский… Все хотят играть… Ну, ладно. У тебя хоть какая–то соответствующая подготовка есть?

  - Да! В своё время я занимался в школьном драмкружке.

  - Надо полагать, игра в школьном драмкружке равноценна стажировке во МХАТе?.. Ну, ладно, шутки в сторону. Что ж ты к нам год назад не пришёл, когда мы проводили набор? Нынче, глядишь, блистал бы во всей красе…

  - Так ведь я всего месяц как приехал в этот город, - глубоко вздохнул Игорь.

  - Ну, хорошо. Я допускаю, что ты способный лицедей. Допускаю, что ты окажешься в коллективе. Но сыграть что-либо существенное тебе явно не улыбается: на каждую, даже самую завалящую, роль у нас по нескольку соискателей. И, если тебя устроят роли статистические, то – пожалуйста…

  - Но я бы хотел попробоваться на главных ролях!

  - Всем подавай главные роли!.. Здесь я тебе помочь ничем не могу!.. И, давай, оставим этот разговор. До свиданья, молодой человек!

    И Исаков первым покинул кабинет…

   

    Ранним вечером тех же суток Леонид Викторович, возвратившись с работы домой, на кухне готовил ужин. Во входную дверь постучали и хозяин поспешил на стук. За порогом стоял Игорь. Взволнованный. Растерянный.

  - Леонид Викторович, я по весьма важному делу. Очень прошу -  впустите и выслушайте меня.

  - Ну заходи, великий трагик. И я слушаю тебя, только излагай коротко, а то у меня картошка на плите.

  - Да как коротко–то?..  В  общем, мой давешний визит в ваш  театр преследовал несколько иную цель… Желание у вас заниматься – это всё фикция, маскарад. До лампочки мне ваш народный. Я хотел тогда ещё вам всё выложить, да, выходит, духу не хватило, да и вы спешили на репетицию…

   - Любопытно, любопытно, - произнёс Исаков и предложил визитёру скинуть пальто и пройти в комнату.

  - Короче говоря, - Игорь смущённо опустил голову. – Я давно без ума от члена вашей семьи, Леонид Викторович!.. И я пришёл просить руки…

  - Вот как?!- перебил парня Исаков и  медленно осел в кресло, о чём–то напряжённо думая, потом встрепенулся и полетел обнимать Игоря:

  - Боже мой, Игорёк! Стоило ли бояться говорить? К чему был весь этот спектакль?.. Тронут! Тронут и рад за тебя и за дочь! Мне ведь Оленька намекала про намечающееся замужество! Боже мой, боже мой!!.

  Игорь положил Исакову руки на плечи:

  - Дорогой Леонид Викторович!.. Как бы это вам преподнести новость не так болезненно… Я… Я полюбил не дочь вашу, а… жену…

  - Это… как? – изменился в лице Исаков, заметно багровея. – Ты пришёл просить руки моей Натальи?

  И, услышав утвердительный ответ, Леонид Викторович рысью набросился на Игоря, зловеще прошипел ему на ухо:

  - Щ-ще-нок! Наглый прохвост!.. Я хоть тебя не породил, но умрёшь ты по моей воле!..

  Минуты три они ожесточённо противоборствовали, катаясь по полу и силясь оседлать один другого . А когда силы их напрочь покинули и в комнате установилось зыбкое перемирие, мужчины, поднявшись, стали приводить себя в достойный вид. Взъерошенный Игорь, внезапно вскрикнул, резко схватившись за бок, простонал:

  - Негостеприимный вы хозяин, Леонид Викторович. Кажись, ребро мне попортили.
  - Да немудрено было в такой–то рукопашной… У меня тоже челюсть, вроде, не на месте. И трапециевидную на спине потянул, если не порвал…

Помолчали, отдышались. Пришли в себя.

  - А она?.. Она тебя любит? – Исаков внимательно посмотрел на соперника, потом пошёл на кухню, снял с конфорки сковородку с основательно подгоревшей картошкой. Вернулся к Игорю - услышать ответ.

  - Говорила, что симпатичен… Вы не подумайте, у нас всё серьёзно!

  - И давно вы… снюхались?

  - Да где–то около года уже.

  - Теперь до моей тёмной башки начинает доходить – почему у Натальи возвращаться со службы поздно в последнее время вошло в привычку…
Кстати, где она сейчас?

  - Наташа зашла в парикмахерскую сделать укладку. Там, вероятно, очередь. Очень просила подготовить вас.

  - Хороша подготовка, - устало, опустошённо проронил Исаков. – Сколько годков тебе, Ромео?

  - Я на восемь лет моложе Натальи.

  - Значит, двадцать семь… Скажи  честно, парень, ну зачем тебе в жёны женщина, значительно старше тебя по возрасту? Что, молодых мало?

  - Да как вам сказать… Вообще–то странно, что вы меня об этом спрашиваете… Наташа – существо удивительное, неординарное. Её душа – сгусток чуткости и чувств. Её глаза можно уподобить двум агатам, загадочно отсвечивающим в неверном свете свечи!.. Да, кому я всё это говорю… Как жаль, Леонид Викторович, что прожив бок о бок столько лет, вы не разглядели в супруге редкостной красоты цветок…

    Игорь подошёл впритык к Исакову, испепеляющее уставился на него, и тот, не выдержав пронзительного взгляда, глаза отвёл.

  - … и этот чудный цветок всю жизнь тянулся к вам в надежде, что будет оценён и обогрет… Но вам было недосуг! Во главу угла вы всегда ставили свой паршивый вертеп… Наташа давно разочаровалась в вас, Леонид Викторович…
  - Знаешь что, парень, давай выпьем. Хочешь водки?

  - Мы с вами, конечно, выпьем. Но только в присутствии Натальи.

  - Как знаешь… - Исаков прошёл к буфету, налил в фужер водки, энергично выпил. Схватился за спину повыше поясницы.  – Что же ты сотворил с моей спиной, негодник? Мышца дёргается.

  - Что ж, давайте помнём спинку–то. Можно и компресс. Давайте вату, бинты, одеколон.

   - В доме не держим никакой парфюмерии – не переношу.

   - Тогда я на пять минут отлучусь в универмаг за одеколоном. Заодно и Наташу потороплю.

   Игорь бойко набросил пальто и выскользнул в подъезд. А Исаков намётанным режиссёрским оком отметил его прыть – с ушибленным ребром пальто надеть – намаешься . Да и универмаг, поди, закрыт уже.

  Ни через пять минут, ни через час, Игорь к Исакову так и не вернулся. Для Леонида Викторовича это не было большой неожиданностью…



   Значительно позже, когда Исаков лежал в постели и почитывал предложенную местным драматургом для инсценировки пьесу, зазвонил телефон. Исаков, посмотрев на будильник, неохотно оторвался от чтения, снял трубку.
 
   - Леонид Викторович? Это опять Игорь. Извините за поздний звонок. Я хотел бы принести свои извинения за разыгранную накануне у вас семейную драму. Измена Наталии – это плод моей фантазии . Ничего у меня с вашей супругой, конечно, не было. Я даже не знаком с ней… И извинитесь, пожалуйста, от моего имени и перед ней. Наташе вы, очевидно, устроили грандиозный скандал… Ради бога, покорнейше простите! Я понимаю, это была жестокая импровизация, но… Но я так хотел вам показать своё мастерство перевоплощения, войдя в образ пылкого влюблённого, что отважился на такой экспромт. И, знаете, получил от него удовольствие!..

  - Ты откуда голос подаёшь, Игорь?

  - Из автомата.

  - Мог бы и завтра позвонить. Не к спеху. Если ты этим «своевременным» звонком  хотел вернуть мир в мою семью, то смею тебя заверить, что скандала тут и не было.

   Исаков отложил читку в сторону. Не отрывая трубки от уха, закурил.

  - Я тебя, жених, почти сразу раскусил. Несколько неправдоподобно ты выстроил легенду, неубедительно. Я бы сыграл чуть тоньше, импульсивней. Ну да ладно… Кроме того, не может моя жена предать меня, понимаешь? Слишком хорошо я её знаю. Да и в больнице она лечится третий месяц по женской части. К слову, и зовут её не Наталья – Елена. И детей нам бог не удосужился послать… А игру твою и находчивость – приветствую. Радует и твоя тяга к сцене. Я ведь и сам в юношестве помышлял об актёрской карьере. Дважды ломился в Щукинское – не приняли. Попытался и в третий раз, да накануне  второго отборочного тура мне в нелепой драке украсили физиономию шикарным шрамом, и с мечтами об актёрстве пришлось распрощаться… Но подмостки, веришь ли, влекли. Окончил режиссёрское отделение. И вот уже без малого двадцать лет воплощаю на сцене замыслы наших и не очень драматургов… Вот так–то, Игорёк.

  - Так вы со мной тоже… играли?!

  - Да, мой дорогой. Я очень склонен ко всякого рода импровизациям и когда сообразил – с чем ты пожаловал в мой дом, охотно решил тебе подыграть, а заодно и посмотреть тебя в деле.

  - Ну, и … как?

  - Да не сказать, что я шибко уж в восторге, но искорка божья в тебе, несомненно, тлеет.

  - Спасибо и на этом, Леонид Викторович!.. Да, а как у вас поживают челюсть со спиной?

  - А так же, как и твои рёбра. Мы ведь не сильно усердствовали, тиская друг друга?.. Под диваном я нашёл твои водительские документы с талонами на бензин, зайди, забери как–нибудь.

   Исаков вдавил в пепельницу окурок, бросил взгляд на настенный календарь:

  - Слушай, Игорь, а явись-ка к нам в студию недельки через две. Замыслили мы ставить «Власть тьмы». Так вот, думаю, а не опробовать ли тебя на роли толстовского Никиты?..

  - Леонид Викторович!.. У меня нет слов!..

  - …а то зарою твой проклюнувшийся талант – на том свете мне  не простится… Тебе, вон, нет ещё и тридцати. И, как знать, может, сейчас я беседую с будущим Щепкиным… Ну, ладно, братец, давай опустим занавес. На сегодня  будет с тебя. Мне ещё в больницу Елене позвонить надо  и, вот, рукопись дочитать.
   Исаков дал аппарату «отбой».
 
А Игорь ещё долго стоял в телефонной будке с прижатой к щеке трубкой и счастливо улыбался.