18
Следующий день прошел, как всегда. Необычное началось ближе к вечеру. Я дождался Люсю у дверей библиотеки, она познакомила меня со своей подругой Любой, и мы направились ближе к дому. По дороге Люся что-то щебетала, но я не обращал внимания. Все мои мысли были заняты только одним – сегодня что-то должно произойти.
Дома Люся сделала мне растирание, сначала робко и смущенно, а концу довольно уверенно. Значит, уроки тети Дуси не прошли даром. Есть не хотелось, и мы просто попили чаю. А потом Люся взяла меня за руку, и мы уселись на диванчик в зале. Она вздохнула и капризно сказала:
- Ну что, Витя, рассказывай свою историю.
Немного поломавшись для пущей важности, я начал свой рассказ. Люся ахала и охала, бледнела и краснела, то и дело сжимая мне руку. Все это продолжалось довольно долго, и закончил я говорить где-то ближе к полуночи:
- Ну вот, Люсенька, теперь ты все про меня знаешь. В общем, сама видишь, я старался, как мог, чтобы добраться сюда и встретить тебя.
Но она мне ничего не ответила, только неотрывно смотрела на меня, и лишь потом очень тихо сказала:
- Господи, Витя, да как же ты выжил-то? После всего этого? Даже не верится.
Я улыбнулся и погладил ее по голове:
- Но ведь я же живой.
Люся потерлась щекой о мою ладонь:
- Да. А я вот дура такая, все подшучивала над тобой – «герой» да «герой». А ты ведь на самом деле необыкновенный!
Я шутливо погрозил ей пальцем:
- Люся, немедленно прекрати подлизываться!
Она жизнерадостно рассмеялась, а я демонстративно посмотрел на часы:
- Ну, что же, мне пора!
И попытался было встать, но Люся удержала меня за руку. А потом посмотрела на меня, закусив нижнюю губу и, в конце концов, выдавила из себя:
- Куда же ты пойдешь? Поздно уже, оставайся. Я тебе здесь постелю, на диване.
Ага, вот это уже лучше, но все-таки я решил повыеживаться:
- Люся, зачем тебе лишние хлопоты. Да и чего мне бояться, у меня же пистолет есть. К тому же, я не хочу тебя стеснять.
Я говорил так убедительно, что Люся уже стала сомневаться. Вот, черт, так и переборщить можно. Вдруг и в самом деле выставит меня на мороз? Нет, надо идти на попятную, я привлек ее к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась, но, почему-то, мелко-мелко задрожала. После поцелуя я сказал ей нарочито серьезно:
- Нет, но если ты так настаиваешь, то я могу и остаться. Я не гордый.
Она прошептала что-то непонятное и быстро поднялась с дивана. Потом принесла из своей спаленки постельное белье:
- Вот. Сам постелешь или…
И вдруг схватилась ладонями за лицо:
- Господи, что же я говорю-то такое? Прости меня, Витя.
Она быстренько управилась и ушла в спаленку, задернув занавеску. Я покряхтел, раздеваясь, и со вздохом улегся. Потом в спаленке скрипнула кровать, и Люсин голос прошептал:
- Спокойной ночи, Витя.
Ага, тебе легко говорить. Эта ночь для меня будет не такой уж и спокойной. Но я ответил очень ласково:
- Спокойной ночи, Люсенька!
Сон не шел ни в какую. Вот, черт, надо что-то делать. Я тихонько поднялся и на цыпочках двинулся к спальне, и едва откинул занавеску, как раздался Люсин голос:
- А вот на это даже не надейся!
Надо же, припомнила все-таки! Но я ничего не ответил и сделал еще один шаг, и Люсин голос стал намного тверже:
- Я не шучу, Витя! Еще один шаг, и я уйду из дома! Так что, успокойся!
И почему-то хихикнула. Вот, черт, может она пошутила так, я сделал еще шаг, и услышал:
- Все, я ухожу!
Мысленно сплюнув, я вернулся на диван. Ну, и черт с тобой! Хотя, ее тоже можно понять, знакомы без году неделя, а мужик уже в постель лезет! Но я не желал ее понимать, я понимал только себя – какой я бедный и несчастный. Вот так, жалея себя, я и уснул.
А утром Люся разбудила меня, как ни в чем ни бывало:
- Доброе утро, Витя!
Я в ответ лишь пробурчал:
- Какое же оно доброе, утро как утро.
Люся пристально посмотрела на меня:
- Ах ты, бедненький какой, жалеешь себя, небось? А на меня злишься, так ведь?
Я ничего не ответил, а она вдруг зло сказала:
- А я не могу так! Не могу! Понятно тебе?
И расплакалась, а я – что, я – ничего. Попытался ее успокоить, но она вырвалась и ушла в спаленку. Вот тут я тоже разозлился. Ну, и черт с тобой, недотрога тоже выискалась! Да видали мы таких! Я быстро оделся и выскочил из дома, даже чаю не попил. Ну, и ладно! Переживем, етить твою! Вот у нашего военкома переживания, так переживания. Но ведь держится человек! А я нюни распустил из-за какой-то девчонки! Сопли подотри, лейтенант Красной Армии!
Вот таким образом, ругая себя и коря, я дошел до военкомата и успокоился. Но потом вспомнил – а ведь к Люсе все равно придется идти, лечиться ведь надо. Ладно, но ночевать я там больше не буду, иначе могу не выдержать. Кстати, о лечении – оно мне определенно шло на пользу, в левой руке я уже мог держать расческу и кое-как причесываться. этому же радоваться надо! Да, к тому же, Новый год на носу, сегодня тридцатое декабря. Лучше не придумаешь. А день прошел так себе, ни шатко, ни валко.
Встречать Люсю я не пошел, перебьется. Надо выдержать время и потом идти на лечение, что я и сделал. Когда я подошел к дому, свет в окнах уже горел, вот и хорошо, сейчас полечимся и домой. А вообще-то, надо завязывать с этим делом и перебираться обратно к тете Дусе. В смысле, на лечение. Все, решено, так и сделаем, сегодня же! Я тихо вошел в сени и хотел было уже постучаться в дверь, но вдруг услышал за ней голоса. Слов было не разобрать, но понятно, что разговаривали две женщины. Кого там еще черт принес? Может, соседка какая за солью пришла? Но время шло и никто не выходил. Я решительно постучал, вошел в дверь и остолбенел. Вместе с Люсей сидела за столом и пила чай… тетя Дуся. Я смущенно кашлянул и сказал:
- Добрый вечер всем! Тетя Дуся, а вы какими судьбами?
- Здравствуй, Витя! А я вот решила зайти к вам посмотреть, как вы тут? Не ругаетесь ли?
При этом внимательно посмотрела сначала на меня, потом на Люсю. Мы обои удрученно уткнулись взглядом в пол, а тетя Дуся протянула:
- Та-ак! С вами все ясно! Витя, ты чего стоишь. Раздевайся, лечиться будем.
Люся начала свою работу, а знахарка внимательно наблюдала, иногда помогая советом. Наконец, все закончилось, и тетя Дуся сказала:
- Ну, вот что, дорогие мои! Завтра я приглашаю вас к себе, будем встречать Новый год! Кто против?
И сама же ответила:
- Никто не против! В общем, я жду вас! А сейчас, Витя, проводи меня до дома!
При этом она строго посмотрела на Люсю, и та снова опустила глаза. А когда мы вышли в сени, Люся выскочила за нами и прошептала мне на ухо:
- Витя, поцелуй меня и приходи.
Так, все идет по вчерашнему сценарию. Ладно, посмотрим! Пока я целовался с Люсей, тетя Дуся ожидала меня возле калитки. Я подошел и хотел извиниться, но она сказала:
- Вот и хорошо! Завтра я разрешаю тебе выпить.
Взяла меня под руку, и мы пошли. А вот на обратном пути меня стали раздирать сомнения – идти или не идти к Люсе. Я очень не хотел, чтобы повторилась вчерашняя ситуация. Но соблазн был велик, и ноги сами понесли меня к Люсиному дому. А может, вовсе и не ноги?
Когда я подошел. Люся уже стояла возле калитки и ждала меня. не успел я подойти поближе, как она кинулась на меня и стала осыпать мое лицо поцелуями. Что же, это уже неплохо! Потом я обнял ее за плечи, и мы вошли в дом. И все это происходило молча.
Она молча втолкнула меня в спальню, молча задернула занавеску и молча вышла. Я пожал плечами, разделся и улегся на кровать. Потом погас свет в зале, вошла Люся, постояла немного около кровати и, вздохнув, забралась ко мне под одеяло. Вот так поворот! Я вовсе не хотел таких жертв!
Люся мелко-мелко задрожала, и все это передалось и мне. Я обнял ее и начал целовать, а потом прошептал на ухо:
- Ты зачем это делаешь?
- Я так хочу, пожалуйста!
И вот это произошло. Люся лишь коротко вскрикнула, и я все понял. Но в данный момент мне было не до этого. И лишь потом я нежно поцеловал ее и спросил:
- Больно было?
Она закрыла мне рот ладонью:
- Дурачок, как же мне может быть больно? Я же люблю тебя! Люблю с первой же нашей встречи, когда увидела тебя в библиотеке.
Вот это да! И я решил ей признаться:
- Я тоже тебя люблю! Но вот только в первую нашу встречу я совершенно не обратил на тебя внимания.
- Это неважно, Витенька!
Короче, в эту ночь спать почти не пришлось, и на службу я еле-еле приполз. Причем, даже опоздал немного. Только зашел в свой кабинет, а тут стук в перегородку:
- Герасимов, зайди, етить твою!
Едва я вошел к военкому, как тот сразу же меня раскусил:
- Та-ак! Нашел, значит, жилье? Етить твою!
Я хотел было высказаться, но майор перебил меня:
- Да, похоже, что не только жилье! Чтобы я тебя больше в таком виде не видел, етить твою! Понятно, старший лейтенант?
Я, не задумываясь, согласился:
- Так точно, товарищ майор!
И лишь потом до меня дошло:
- Товарищ майор, а как же…
Военком снова не дал мне сказать:
- Все правильно, Герасимов. Только что получил приказ о присвоении тебе воинского звания – старший лейтенант, етить твою!
Я радостно отдал честь:
- Служу трудовому народу!
Надо же, а ведь правда, что под Новый год случаются всякие чудеса. Вот и у меня! Тут и Люся, и новое звание, да и здоровье идет на поправку! К тому же, сегодня и выпить можно будет. Лепота! А военком дружелюбно сказал:
- Дуй в военторг, Герасимов, и покупай новые кубари. По три на каждую петлицу, не забудь. А после ко мне, обмывать будем, етить твою!
Но потом вдруг что-то вспомнил и горестно махнул рукой:
- Да, что я говорю! Тебе же нельзя, етить твою!
Но я улыбнулся:
- Сегодня можно, товарищ майор!
В общем, день прошел хорошо и быстро, тем более, что военком отпустил всех пораньше. Я сходил в гарнизонную баню, надо же под Новый год освободиться от всего лишнего, и от всех тягот это труднейшего сорок первого!
Не успел я зайти в дом, а Люся уже повисла на мне и принялась целовать. Господи, похоже я ее люблю на самом деле. А она вдруг неожиданно подтолкнула меня к двери:
Иди, закройся!
Когда я вернулся, Люся позвала меня из спальни. Вот это – по-нашему. Потом я сбегал в магазин, прикупил кое-чего. Около магазина у одной старушки взял из-под полы бутылку самогонки. А у Люси оказалась в заначке бутылка водки, так что праздник у нас будет на славу.
Наконец, мы справились и пошли к тете Дусе. А она, как только глянула на Люсино счастливое лицо, сразу все поняла и улыбнулась:
- Вот и хорошо, ребятки! Вот и хорошо!
В общем, праздник получился знатный, все радовались от души. А потом, пока Люся хлопотала на кухне, тетя Дуся вызвала меня на откровенный разговор:
- Ну что, Витя, было?
Я смутился, но все же признался:
- Да, тетя Дуся.
- Так вот, что я хочу тебе сказать. Ты не обижай ее, а еще лучше, женись! Она будет тебе доброй женой. Да и тебе семейная жизнь пойдет на пользу. И переезжай из своей казенной конуры. Тебе семья нужна, и забота. Подумай, Витя!
Потом она переговорила о чем-то с Люсей, мы попрощались и пошли домой. А дома все продолжилось в спальне.
А на утро Люся мне сказала, почему-то глядя в сторону:
- Витя, ты поступай, как хочешь. Я знаю, что тебе сказала тетя Дуся. Но ты решай сам. Я все равно тебя люблю. И еще вот что, переезжай ко мне, сегодня же. это даже не обсуждается!
Я приобнял ее и шутливо сказал:
- А что же люди скажут, Люсенька? Вот, мол, такая-сякая! Живет в блуде с каким-то офицером, без роду, без племени.
Она подняла на меня свои большие блестящие глаза:
- Витька, что ты такое говоришь! Как у тебя только язык поворачивается!
Но я успокоил ее:
- А это к тому, дорогая моя Люсенька, что завтра мы идем в загс и подаем заявление. А сегодня я попрошу тебя об одном – стань моей женой! Так ты согласна, или мне откланяться?
Люся радостно захлопала в ладоши, а потом крепко прижалась ко мне:
- Конечно, согласна! Я даже думать об этом боялась. Но с тобой все так легко произошло. Я люблю тебя, Витька!
- Вот и хорошо!
После обеда я сходил в военкомат и притащил свое барахло. А потом мы с Люсей занимались ничегонеделанием. Лежали, разговаривали и иногда прерывались на кое-что, более важное.
В общем, этот новый, сорок второй год, начался для меня не так уж и плохо. И даже с моей раненой рукой стали происходить какие-то непонятные чудеса. За одну только новогоднюю ночь она настолько окрепла, что я мог уже поднимать небольшой груз. Видно, не зря говорила тетя Дуся, что Люся поможет мне. Ого, даже стихи сочинились:
- Не зря говорили моя тетя Дуся,
- что очень скоро поможет мне Люся!
О, как! Вылитый Пушкин!
А на следующий день мы подали заявление в загс. Пожилая администраторша порадовалась за нас:
- Вы первые в этом году молодожены, поздравляю вас! И спасибо вам!
Я поинтересовался:
- А спасибо за что?
Она внимательно посмотрела на меня:
- А за то, сынок, что жизнь продолжается, несмотря на эту проклятую войну. И вы подтверждаете это.
Мы вышли из загса, радостно расцеловались и разошлись по своим конторам.
А через две недели сыграли скромную свадьбу, на которой, кроме нас, присутствовали – тетя Дуся, военком, Мишка Ломоносов, машинистка Лиза и Люба, подруга невесты. Но выпили, как водится, порядком. Только вот Ломоносов вел себя как-то странно, очень уж его интересовало мое здоровье. Но я на это не обращал внимания, радостно демонстрируя возможности своей руки, которые были уже немалыми. Но позже я узнал, зачем это было Ломоносову, но обиды никакой на него не держал.
А жизнь текла своим чередом, только вот от Дремова не было никакой весточки. На фронте тоже все успокоилось, наши войска застряли подо Ржевом. И такой жизнью я был очень даже доволен. Люська моя оказалась хорошей женой и хозяйкой. Я с радостью возвращался в уютный дом и уже начал привыкать к такой жизни. И эта рутина засосала бы меня с головой, если бы в самом начале февраля не случилось неординарное событие, кое-что мне напомнящее.
Снова раздался стук в стенку:
- Герасимов, етить твою!
А перед этим я слышал, как к нему зашел какой-то человек, и они о чем-то разговаривали. Я зашел и снова увидел офицера, но на этот раз знакомого. Это был … полковник Морозов Сергей Иванович, собственной персоной. Он с улыбкой пожал мне руку:
- Ну, здравствуй, старший лейтенант! Рад тебя видеть! А как там капитан Борисенко?
- Я тоже очень рад вас видеть, товарищ полковник! А Ваньку выписывают через неделю. Вроде бы нормально себя чувствует.
- Это хорошо!
Он повернулся к майору:
- Кстати, военком, мы можем где-нибудь поговорить? Только без лишних ушей.
Панкрат Семенович замялся, почему-то вопросительно глядя на меня. пришлось отвечать:
- Боюсь, что здесь это невозможно, Сергей Иванович. Пойдемте лучше в гарнизонную столовую, там в уголке и побеседуем.
- Ну, и добро! Так мы пойдем, майор?
Тот только руками развел, ведь старшим тут был полковник Морозов.
В столовой мы нашли себе столик подальше, нам принесли чай. И полковник начал свой разговор:
- Для начала вопрос первый – как твое здоровье и какова перспектива полного выздоровления?
- Товарищ полковник! Разрешите сначала поблагодарить вас за то, что меня оставили в армии.
- Об этом позже, а сейчас давай о деле, старший лейтенант!
- Хорошо, здоровье мое идет на поправку быстрыми шагами. Я думаю, что недели через две буду в полном порядке. В относительном, конечно.
Полковник наморщил лоб, как-будто что-то высчитывал, а потом удовлетворенно кивнул головой:
- Хорошо, теперь вот что! Об этом разговоре никто знать не должен, ни одна живая душа. Ясно?
Я молча кивнул головой, а полковник продолжил:
- Теперь вопрос второй – не обращались ли к тебе люди из НКВД?
Стало ясно, что у полковника что-то на уме, а вслух я ответил:
- Нет, товарищ полковник, не было никого.
Морозов задумчиво покачал головой:
- Это значит, что скоро придут.
Тут у меня начали сдавать нервы:
- Товарищ полковник, объясните же, что все это значит?
Тот тяжело вздохнул:
- Ладно, слушай, Витя. Тебя хотят забрать в 4-е Управление НКВД.
Я был в полном недоумении:
- То есть, как это забрать? Я в чем-то виноват?
- Да успокойся ты, старший лейтенант. Я просто не так выразился. Конечно же, не забрать, а пригласить к себе на службу.
- И зачем я им нужен?
- Дело в том, Витя, что это управление по разведке и диверсиям. И они хотят тебя заполучить.
- А откуда же они узнали обо мне, товарищ полковник?
- Сдается мне, Витя, что это друг твой постарался, Ломоносов Миша. Но ты его не вини – служба есть служба.
И тут он подозрительно посмотрел на меня:
- А чего ради я здесь распинаюсь? Может быть, ты и согласен пойти в НКВД?
Я тоже нахмурился:
- Да нет, товарищ полковник, не горю я таким желанием. Спасибо, что предупредили.
- Но это еще не все, старший лейтенант. У нас в разведке тоже создаются подобные диверсионные группы. И вот я хочу пригласить тебя к себе, то есть, к нам. Но это должно быть твое добровольное решение. Приказывать тебе я не имею права!
- Понятно, товарищ полковник. А если ко мне придут товарищи из НКВД, то что мне делать?
- А ты просто откажись, сошлись на слабое здоровье. Приказывать и заставить тебя работать они никак не смогут. Зачем им подневольный диверсант?
- С этим ясно, товарищ полковник. А зачем нужны две дублирующие конторы? Ведь одно дело делают.
Полковник тяжело вздохнул:
- Видишь ли, старший лейтенант. Всего я тебе объяснить не могу, да и не имею права. Но скажу одно – между армейской разведкой и НКВД всегда было соперничество, негласное, конечно. У нас даже к этому вопросу поход разный.
- Это секрет, товарищ полковник?
- Для тебя уже нет. Просто они готовят диверсионные группы, скажем так, на один раз. И люди очень редко возвращаются, да и используют их там, где с успехом могли бы справиться и партизаны. А вот у нас совсем другое дело. Мы, конечно готовим и такие группы, как НКВД. Но у нас есть другое направление. Мы ведем тщательную подготовку бойцов-диверсантов, причем, с перспективой.
- Что это значит, Сергей Иванович?
- Это подготовка группы, способной вернуться после выполнения любого, я подчеркиваю – любого, задания. И готовятся эти группы по особым методикам. В зависимости от спецификации задания. Первый срок обучения – три месяца, скажу по секрету, эти группы будут первыми. И если ты согласишься, то встретишь там одного старого знакомого!
Я даже подскочил на месте:
- Дремова?
- Да, Витя, его, родимого!
- Здорово, товарищ полковник!
Я хотел еще поговорить, но полковник решил закругляться:
- В общем, так, старший лейтенант. Времени тебе до завтрашнего утра. Все, свободен!
Но я не спешил уходить:
- Товарищ полковник, я уже все решил. Я согласен!
Морозов нахмурился:
- А вот я с тобой не согласен. У тебя семья, и теперь ты должен думать не только о себе. Да, чуть не забыл. А как насчет капитана Борисенко, может быть, и он согласится? Как ты думаешь? Ведь впереди еще три месяца обучения.
Но я разочаровал полковника:
- Нет, Сергей Иванович! Не лежит у Ваньки душа к этому делу. У нас уже был об этом разговор.
- Ну, что же! Да я особенно и не надеялся на это, просто у вас был опыт работы в группе. Но у нас есть и другие люди.
Мы попрощались, и я вернулся на службу. Меня тут же затребовал военком:
- Давай, Герасимов, рассказывай, что у тебя с этим полковником? Етить твою!
Я приложил руку к сердцу:
- Да нет никаких дел, Панкрат Семенович!
Но убедить военкома было трудновато:
- Ты мне тут сказки не рассказывай. Особенно, про белого бычка. Ты чего сидел в столовой два часа, чай пил? Етить твою!
- Говорю же, товарищ майор, просто мы знакомы давно с полковником!
Тот хлопнул ладонью по столу:
- Ладно, Герасимов, не крути, етить твою! Понял я все, забирают тебя, так?
Но я только плечами пожал:
- Я вам этого не говорил, товарищ майор.
- Ладно, иди, конспиратор!
Я вышел от военкома и подумал, что моя жизнь снова круто меняется. Если честно сказать, то я уже начал закисать в этом городке. И ведь я был прав, когда думал, что мы еще встретимся с Дремовым. Это, конечно, хорошо, но впереди предстоит тяжелый разговор с женой. Мне кажется, что она меня поймет. Чем я хуже других. Я должен биться с врагом! Иначе, грош мне цена в базарный день!
Вечером я встретил Люсю возле библиотеки и хотел тут же начать разговор, но не решился. Подумал, что дома будет разговаривать легче. Но и дома ничего не получалось, пока Люся не спросила у меня:
- Ты чего такой серьезный, Витька? Или случилось что?
И вот тут я решился, тем более, что она первая начала разговор:
- Да, Люся, случилось!
- Что, тебе дали капитана? Хотя нет, тогда бы ты прыгал до потолка, а здесь что-то другое. Что?
- Меня переводят на другое место службы.
Люся радостно захлопала в ладоши:
- Вот это новость, а куда мы уезжаем?
Я ответил не сразу:
- Дело в том, что я уезжаю один.
Она сразу же обиделась:
- А как же я, Витя?
Мне стало жалко ее и я решил схитрить:
- Ты, Люсенька, останешься пока здесь! Ты поняла – пока! Просто мне надо все подготовить на новом месте.
- Врешь, Витька! По глазам вижу, что врешь. Ты что, решил бросить меня?
- Люся, ты сошла с ума! Просто я еще не знаю, где буду служить, это военная тайна. Для начала переведут в Москву, а дальше куда – неизвестно.
Я произнес эту речь почти что по слогам. А потом улыбнулся:
- Ты должна верить своему мужу, жена красного командира! Выше нос!
Люся крепко прижалась ко мне:
- Да я верю тебе, родимый мой! А когда тебе уезжать?
И тут она испуганно вскочила:
- Ой, а что же я сижу! Тебя же собирать надо в дорогу.
Я усадил ее обратно на диван:
- Не суетись, Люся. Завтра мне еще надо дать ответ, а когда уезжать – неизвестно.
И жена тут же обрадовалась:
- Ой, как хорошо, Витенька!
В общем, разговором я остался доволен. Без вранья не обошлось, но это только на пользу. Знать всю правду она не должна в любом случае. Иначе, какой из меня разведчик – раскололся перед собственной женой, как грецкий орех!