После селекторного совещания начальник попросил меня остаться: - Слушай Карпенко, на твоём участке Комсомольский музей? … Ну вот, давай быстренько туда. Там какие-то ножики пропали. Если что звони! Начальник и предположить не мог, какой резонанс эта кража вызовет в городе и на кого нам удасться выйти в поисках этих «ножиков».
Музей был образцовым, но мало посещаемым. Горожане в него ходили редко, бывали лишь пионеры с горнами и барабанами, да гости из других городов Советского Союза.
Я ехал на место происшествия и думал:
- Ну что там можно взять? Какие ценности? Простреленные каски? Макеты огнестрельного оружия? Фотографии и документы участников Великой Отечественной войны?
Как выяснилось впоследствии, хранилось там много чего ценного и интересного.
Директор музея, женщина бальзаковского возраста, была настроена решительно и даже, агрессивно:
- Вы знаете, что произошло?! Обокрали Музей комсомольской славы! – в голосе дамы звучала патетика, - Это гордость города! Мы - номенклатура обкома партии. Вам хоть это известно?!... Сюда уже выехал первый секретарь обкома. Такой скандал! А вы приезжаете один, да ещё через полчаса после нашего звонка!
Она с таким напором говорила всё это, словно экспонаты украл я. Конечно, можно было директрису осадить и сбить с неё гонор. В конце концов, кража произошла у неё в музее. Но надо было делать дело, а не заниматься воспитанием «номенклатурной» дамы.
Грабителей обнаружила уборщица. Около восьми часов утра она открыла дверь в подсобку и тут же была сбита с ног выскочившими мужчинами. Придя в себя, женщина выбежала на улицу, но их уже и след простыл. Накапав в стакан валокордина, трясущими руками она сняла телефонную трубку и позвонила в милицию...
Как показал предварительный осмотр, из Музея исчезли: коллекция орденов; старинное холодное оружие – палаши, кинжалы, кортики; олимпийская медаль одного из спортсменов и многие другие ценности.
Составив опись и осмотрев опустевшие витрины, я связался с начальником и попросил прислать опергруппу. Естественно, не забыл между делом сказать, что сюда вот-вот прибудет первый секретарь областного комитета партии, и что нам не мешало бы передать сводку о происшествии в УВД, пока туда не позвонили из обкома, а нам не намылили шею. Начальник тут же приказал это сделать. Впервые в моей практике, диктовал сводку с места происшествия по телефону.
После моего звонка народу в музей понаехало немало. Первый секретарь обкома, руководство УВД и райотдела с усиленной опергруппой. Начальство дружною толпою стояло перед входом, обсуждая увиденное, а остальные - работали: следователь осматривал место происшествия, эксперт искал следы преступления, а служебно-розыскная собака отдыхала в тепле у батареи – она, как водится, довела след до ближайшей остановки троллейбуса, где его потеряла. Когда вереница машин начальства скрылась за ближайшим перекрестком, настало время подвести некоторые итоги….
На снегу перед музеем, эксперты обнаружили две дорожки следов обуви и отпечатки пальцев на стендах. Пока это ни о чём не говорило. Отпечатки могли принадлежать кому угодно – от уборщицы до директора. Выявились и некоторые странности. В музее не обнаружили, как говорят сыщики, следов проникновения. Неповреждёнными остались витрины стендов и замки на входных дверях. Здание находилось под сигнализацией, которая исправно работала, но преступники каким-то образом в музей проникли. Все эти странности требовали объяснения, хотя бы на уровне версии.
Я ходил по пустым и полутёмным залам музея удручённый. Подобного в нашем городе ещё не было. Происшествие было взято на особый контроль, а потому стоило ли сомневаться, из кого сделают козла отпущения, если номенклатурно-музейная кража останется не раскрытой.
Я был убежден: на дорогие экспонаты похитителей кто-то навёл, так как были они взяты не наугад, а тщательно отобраны. Подтверждением версии служило отсутствие следов проникновения!.. Значит, наводчик свой и искать его надо среди работников музея!?
Если предположить, что преступники где-то прятались, ожидая закрытия музея, то почему они просидели с похищенными экспонатами всю ночь, хотя могли разбить окно и скрыться? К приезду милиции у них в запасе оставалось, как минимум, пять минут. За это время можно далеко уйти…. Почему они ждали утра? А может быть, они кого-то ждали?
От нервного напряжения дня и этих мыслей, у меня окончательно разболелась голова. На следующий день решил "идти в народ". Ещё раз побеседовал с работниками музея: когда ушли, когда пришли, чем занимались? Расспрашивал и наблюдал за реакцией. Вдруг, хоть какая-то зацепка. Но тщетно! Ничего нового беседы не дали, и я решил поговорить с директором музея. И здесь мне повезло.
Выяснилось, что частную жизнь сотрудников директриса знает великолепно. Дама выдала столько информации, что у меня вновь зверски разболелась голова, и на работу уже не оставалось сил. Надо всё было запомнить!
Заканчивался второй день поисков, и я понимал, что преступники уже сбыли похищенное и изобличить их будет ещё труднее.
Утром решил поделиться мыслями и версиями со следователем. Здесь мне вновь повезло. Работающий по делу следователь оказался опытным, толковым и инициативным. С таким сыщику работать - одно удовольствие. Поговорили, составили план работы на день и решили: в третий раз опросить всех работников музея. Мнение было единым: наводчика надо искать среди - музейных. Сначала сотрудников опрашивал я, а для официального допроса, направлял к следователю.
На вторые сутки после кражи и анализа информации у меня появились первые подозреваемые. Это был один из немногих мужчин, работавших в музее слесарем. Он мог знать, как проникнуть в здание и остаться не замеченным. Ему не стоило труда справиться с сигнализацией и дверными замками. Вторым подозреваемым стала женщина. Точнее молоденькая девушка. Секретарь директора музея и лидер местной комсомольской организации, что по тем временам было существенно. Заинтересовала она меня не активной комсомольской работой. Подозрение вызывали её муж и друг мужа, по кличке - Черныш. Оба, по словам работников музея, были "довольно скользкие типы".
И вот секретарь Семёнова у меня в кабинете. Молоденькая девчонка. Худенькая, смазливая. Пытается строить мне глазки. Ведёт себя спокойно…. Начинаю задавать обычные в такой ситуации вопросы: Когда пришла на работу? Когда ушла? Чем занималась?.. Отвечает спокойно, ни тени волнения в голосе и на лице.
Понимаю: достался мне - «крепкий орешек!» И вдруг меня насторожила её реакция на почти невинный вопрос: а ночевал ли дома муж? Девушка напрягается, вздыхает и только потом выдавливает: "Да, ночевал". Что за чёрт думаю! Почему она так занервничала? А может муж имеет отношение к краже !? Так это совсем другое дело!
Значит, нащупал я ту самую ниточку, уцепившись за которую можно размотать весь клубок! А потому, не дав ей справиться с волнением, задаю следующий вопрос: "Когда муж вернулся домой?" "Около восьми вечера" - отвечает не уверенно, но, чувствую фальшь в голосе. Значит темнит! Может, конечно, ошибаюсь, но коллег - оперативников по адресу пошлю. Пусть мужа поспрашивают, соседей…
Отправляю Семёнову к следователю. Жду приезда оперативников. Тяжёлая эта штука в нашей профессии - ждать. Сколько переживаний, сколько душевных сил тратится в это время.
На часы не смотрю…. И вот, возвращаются ребята. По лицам вижу – удача! Семёнов говорит, что пришёл ночевать в девять вечера, а соседи утверждают - не ночевал вовсе, пришёл только утром. Такие дела? Семёнова надо задерживать по подозрению в совершении кражи.
Вместе с ним на свой страх и риск держим в отделе его жену. Отпустишь – сообщит подельникам! Где их потом искать? В камеру их сажать нельзя, а вот в нашем коридоре держать можно. Так всю ночь с ними и просидел….
Наступило утро, но спать не хотелось. Важно было грамотно провести первый допрос. Одного чувства, что ты на верном пути, мало. Нужны факты, показания свидетелей, доказательства. Я знал, что Семёнов действовал не один. Прекрасно понимал, что похищенное надёжно спрятано или сбыто заказчику. Поэтому и делал ставку на этот допрос, ведь у Семенова был выход на остальных преступников. Он мог знать или догадываться, где находятся похищенные ценности. В том, что в краже из музея задействована большая группа, я не сомневался.
Вот так, ни погонь, ни засад. Это лишь в кино…. На самом деле, всё решает поединок – между следователем и подозреваемым. Очень хотелось Семёнова допросить самому. Но следователь не позволила. Ведь я с ними всю ночь просидел. А нужна объективность и свежая голова. Я не обиделся….
До сих пор помню радостное лицо и слова следователя, выходящего из кабинета: « Всё, Семёнов "поплыл!" Кражу из музея совершил он. Музейные экспонаты передал своему приятелю Чернышёву, по кличке – Черныш!»
Вечером выехали на задержание Черныша в посёлок Чуприяновка. Сейчас, в Твери, это излюбленное место отдыха любителей горнолыжного спорта. Тогда, это был обычный посёлок.
Наступила ночь. В "уазике" вместе со мной - дежурный по отделу. За рулём – водитель. В "орбитальном" отсеке – Семёнов, который зрительно помнил, где жил Чернышёв.
Подъезжаем к дому Черныша, и тут он задаёт вопрос, заставший нас врасплох: "Гражданин начальник, а оружие у вас есть?" Глупый вопрос, скажете вы? Об оружии Семёнов спрашивал не случайно: у Черныша он видел пистолет.
После его слов настроение у нас как-то сразу испортилось, ведь оружия у нас не было! Но делать нечего, Чернышёва надо брать с его пистолетом; краденное возвращать в музей, а преступников задерживать!
Подходим к дому, звоним. Из-за двери заспанный женский голос: «Кто там?» Откровенно отвечаем: «Милиция». В то время на это слово открывали быстро.
- Где муж?
- Спит.
Быстро вбегаем в спальню и берём его «тёпленьким». Да он и не сопротивлялся. Обыск длился более двух часов. Работая в милиции, не любил это занятие: небольшая радость рыться в чужих вещах. Но что поделаешь? Из похищенного в музее находим лишь олимпийскую медаль Бехтерева. Но и это большая удача. Значит, верным путём идём. Изымаем также иконы, старинные часы «Павел Буре» - возможно, они проходят по другим кражам.
Чернышёва на следующий день допрашивал уже сам. Он показался мне человеком не далеким и крайне амбициозным. На его амбициях я и сыграл. Его распирало от злости, что теперь он будет «париться» на нарах, а главный организатор - останется на свободе.
И Чернышёв назвал его кличку: «Лом»!? Я своим ушам не поверил. Это был уже тогда известный в криминальной среде человек. Теперь его фамилия и кличка у всех на слуху. С тех пор наши пути с ним часто пересекались. Последний раз мы возьмем его громко в центре города, со спецназом, в бронежилетах. Всё это попадёт в прессу, получит широкую огласку... Пройдут годы. Я давно буду на пенсии, когда Костенко расстреляют в автомашине при выезде его из загородного дома.
История же с кражей из музея закончилась тихо и незаметно. Будто её и не было. Может, обком притормозил, запретив публикацию, а может, так совпало. Мы ведь быстро всё тогда раскрутили.
Но вернёмся к допросу Черныша. Услышав имя главаря, направляюсь с докладом к начальству, заранее предвкушая его удивление, что кража «ножиков» вывела нас на крупного авторитета в преступном мире.
Брали Лома просто. Пригласили в отдел по повестке и арестовали. Это был его первый арест и первый срок. По уголовному делу проходило, и было арестовано десять человек. Настоящая организованная преступная группа. Хотя в то время оргпреступности, как известно, у нас не было. На счету банды были многочисленные кражи; хранение оружия; разбойные нападения на стариков в глухих деревушках, у которых они забирали старинные иконы и антиквариат. Всё это потянуло на «хищение в особо крупных размерах». Расстрельная, тогда, статья!
Следствие установило, что кражу из музея совершили Семёнов и его знакомый студент. А провела их туда, после окончания работы, жена Семёнова. Тайно выйти из музея с похищенным преступникам не удалось лишь по чистой случайности: во входных дверях в тот день были заменены замки. Как выяснилось, кражи из музея они совершали и раньше.
Почти за полгода до этого Семёнов украл из фонда музея два боевых ордена Ленина. В орденах содержалось самое большее количество драгметаллов: платины, золота, серебра. Всё это переплавлялось и пускалось на изготовление ювелирных украшений. Да, совсем забыл сказать: основная профессия Лома – ювелир. С Костенко мне часто приходилось общаться в стенах следственного изолятора. Беседовали на разные, в том числе житейские темы. Переживал за семью. У него тогда подрастал второй ребенок - маленький сын. Он считал, что пойдёт по статье за скупку краденного, а в итоге оказалась расстрельная статья. И всё же, Костенко "шел в несознанку". Но это было его право выбора.
Состоялся суд. На суде Чернышёв всячески старался изобличить Лома…. Говорил, что это он всё организовал, всё знал, был главным и называл подробности преступлений, в которых он участвовал. Удивившись столь не характерным для преступников откровением, судья задала Чернышёву вопрос: почему он так настойчив в своих показаниях? Чернышёв не нашёлся что ответить и в зале суда повисла пауза…. Была она долгой – ни шороха, ни звука. И тут у Лома сдали нервы. Он вскочил и заорал: – Да потому что он дурак!!!
Пытались мы привлечь к ответственности за халатность и директора музея. Полгода, как из фондов были украдены ордена, а их так никто и не хватился. Однако близость дамы к обкому не позволила это сделать. Для предъявления обвинения её пригласили к следователю. Вслед за ней, в кабинет, где в тот момент находился и я, вошёл работник надзирающей прокуратуры. Попросил нас выйти и долго говорил со следователем. После его посещения, директора музея мы больше не беспокоили.
Так завершилось это дело. Я окончательно «заболел» сыском, а через несколько лет меня перевели на работу в подразделение по борьбе с организованной преступностью. Теперь, иногда, об этом жалею…. Но это тема отдельного разговора