Таланты

Григорий Покровский
               

   Певец Митрохин распевался у распахнутой двери гримерной.
— О…О…О…! А…А…А…! — неслись звуки по коридору филармонии  и эхом отражались от стен.
Митрохин набирал  в грудь воздух, его и без того большой живот становился ещё больше.  Свернув толстые губы в трубочку и издавая рулады, он делал артистичные жесты руками, представляя себя перед публикой на сцене.
В это время на лестнице раздались шаги. Стук каблуков сбивал певца с ритма.
— Ну что это такое! — возмущённо воскликнул Митрохин, — певцу распеться не дают.
Митрохин прекратил петь и стал ждать виновника, чтобы вылить на него   своё негодование. Наконец, в дверях ведущих на лестницу, появилась вихрастая голова, а за ней и всё тело.
— А Ковальков, — пробасил Митрохин, — никак партитурку принесли.
— Нет, Илья Афанасьевич, пришёл сказать, что не получилось.
— Что, значит, не получилось?
Митрохин встряхнул вспотевшей головой. Пряди длинных, черных, кудрявых волос упали ему на лицо. Его пятерня с короткими толстыми пальцами  зачесала их наверх.
— Да вы представляете, что говорите? Скоро турне,  а Вы, Роман, полагаете, что ведущий певец филармонии Митрохин поедет со старым репертуаром?! Я сегодня же напишу  жалобу директору. Вы что  думаете, мы не найдём другого композитора. Да мне только пальчиком пошевелить, и пять таких как Вы в зубах партитуру принесут. Вы думаете, дирекция Вас по головке погладит, и будет молча смотреть, как Вы бездельничаете!
— Нет вдохновения, Илья Афанасьевич.
— Что значить нет вдохновения. Я понимаю — дело молодое— девочки, кабаки, тут не до сочинений, но позвольте, кто же будет это долго терпеть. Мы разорвем с вами контракт.
— Подождите, подождите, Илья Афанасьевич, — промямлил Ковальков, — время ещё есть, я постараюсь что-то сочинить
— То-то же, — по мясистому лицу певца проскользнула улыбка. — Вы, голубчик, свяжитесь с поэтом Рубиным.  Давеча он мне приносил неплохие стихи. Правда, там со смыслом немного не то, — Митрохин махнул рукой, — да и Бог с ним, это не важно. Главное, там есть красивое сочетание слов, что за душу берёт, — пробасил на весь коридор  Митрохин. —Вы  сочините музыку на эти стихи. Может вам дать его номер телефона?
— У меня есть, — сказал  Ковальков.
   Перед обедом, Ковальков выходя из здания филармонии, случайно встретился с поэтом Рубиным.
   Высокий, стройный, с чёрной короткой бородой, но без усов, Рубин шагал, гордо подняв голову. По его походке было видно, что этот человек нашёл нишу в своей жизни и уверен в завтрашнем дне.
— Здравствуйте, Эдуард Самойлович, — сказал радостно Ковальков.
— На ловца и зверь бежит, — пошутил Рубин.
— А я вам только звонить хотел. Мне Митрохин порекомендовал  к вам обратиться.
— Я знаю, — Рубин улыбнулся, —мы с ним недавно по телефону говорили .Всё-таки тронул его мой стих, а то « белиберда, белиберда» Вот  с собой прихватил, почитайте — Рубин протянул руку с папкой. — Торопился к Вам,  чуть было не разминулись. Вы куда-то спешите?
— На обед шёл,  вот рядом в кафе, — Ковальков махнул рукой в сторону соседнего здания,— там можем поговорить.
— Ну, ежели угостите коньячком,— Рубин льстиво улыбнулся, — я вам покажу мои лучшие стихи. Выберете любой.
— По такому случаю непременно угощу, — согласился Ковальков.
   В кафе было немного народу. Ковальков и Рубин облюбовали свободный столик в дальнем углу. К ним тут же подошёл официант. Роман заказал по пятьдесят граммов коньяку и по мясному салату.
— Выпьем за успех нашего совместного творчества, — сказал Рубин, поднимая бокал.
   Закусили, затем Рубин открыл папку и протянул Ковалькову листок бумаги.
— Вот этот,  понравился Митрохину, — сказал он.
   Роман несколько раз прочитал, затем оторвал глаза от листка и взглянул на Рубина. Тот доедал салат.
— Простите, Эдуард Самойлович, не пойму о чем этот стих.
— Ни о чём, — сказал Рубин, продолжая жевать, — будет просто песня. Набор красивых фраз, вы же не станете отрицать, что это не так.
— Безусловно, есть красивые словосочетания, но этого же мало, публика просто не поймёт о чём песня.
— Вы реалист, Роман Николаевич.  На картинах художников авангардистов что изображено? А люди к ним на выставки ходят,  смотрят, любуются. А главное, платят деньги.
— А согласится ли Митрохин это петь?
— Если он вам меня порекомендовал, стало быть, согласится. Для нас основной судья — это Митрохин. Он  непререкаемый авторитет, образец культуры и высокого понимания искусства. И никому в голову не придет мысль, что он поёт дурное, безвкусное. Каждый умолчит, дабы не выглядеть глупо, подумав: « может, я чего-то не понимаю». И если этот мэтр согласится двигать нашу продукцию, то он её продвинет.
— Да, я согласен. Но каков будет успех у публики?
— Оставьте все свои пессимистические настроения. Можно подумать, публика не покупает в гастрономах тухлые продукты. Покупают и трескают их дома с удовольствием.
Тут ведь главное — реклама и, чтобы упаковка красивая была, и цена приемлема. Точно так же и в нашем деле. Митрохин хорошая реклама, девочки в трусиках на подтанцовке — хорошая упаковка, и товар продан. Какой у нас с вами основной покупатель? А, молчите,  азов не знаете! Основной покупатель — это женщина, а она любит ушами. Она покупает билеты на концерты и ведёт туда своего тугоухого мужа. Дарит букеты певцу.  Если под красивую мелодию поются такие слова: «Ты моя ненаглядная королева, и всё к твоим ногам, без тебя я умру» и «для тебя, для тебя»  повторить по несколько раз,  успех обеспечен. Дальше женщину уже ничто не интересует, она млеет и, открыв рот, слушает этого «соловья-разбойника». А он продолжает разбивать сердца. Оно и в природе так заложено: петух поёт, а  курица на яйцах сидит. Стас на этом миллионы сколотил. А вы за смыслом гоняетесь. Поймите, тут не качество нашего творчества  главное, а человек, который будет продвигать наш товар. Причём, этот человек должен быть со связями в шоу-бизнесе. Вы же видите, что творится на телевиденье: безголосые певички и певцы, исполняющие без смысла песни. А какие крутят сериалы — одни бандиты  да сыщики. Как будто вовсе нет людей с другими профессиями.
— Что же тут хорошего, — буркнул Ковальков,— эта экранная беготня  мужиков и баб с пистолетами еще аукнется. Уже целое поколение воспитано на этих фильмах.
— Ничего хорошего, но «бабки» люди зарабатывают. Посмотрит сценарист по телевизору сводки происшествий за день, и к утру у него уже и синопсис готов и понёс к продюсеру. А у того связи  в киностудиях и на телеканалах. Быстро сняли, быстро продали, деньги поделили, и никого не интересует, что эти сериалы никто не смотрит. Так что, не мнением зрителя сейчас интересуются, Роман Николаевич,  а деньгами, и сколько их отвалят.
— Убедили, — Ковальков  допил коньяк, — но как под бессмысленный текст сочинить музыку?
— Вы и впрямь ещё молод и не усвоили азы современного творчества. Угостите ещё коньячком, а я вас научу.
   Ковальков заказал  коньяк и закуску.
— Вот лично я зарабатываю себе на жизнь так. Беру сборники стихов известных поэтов. Много встречается хороших стихов в интернете. Есть талантливая молодёжь, но у них нет денег,  чтобы  публиковать свои сборники. Выписываю оттуда красивые фразы, а потом комплектую  их, подбирая рифмы, и песня готова. Советую и вам так работать. Возьмите произведения хороших композиторов, выдерните оттуда музыкальные фразы, дайте аранжировку, современный ритм и несите её Митрохину. У вас есть кому  её продать. Другие не имеют этой возможности, хотя может, пишут талантливо.
   Придя домой, Ковальков  стал выбирать из песен и пьес известных композиторов музыкальные фразы, меняя ритм и переделывая под слова  стихотворения. К его удивлению всё получилось, но никак не получалась концовка песни. Он долго над ней работал и, наконец, нашёл то, что, по его мнению, было хорошо.
   Утром, когда Ковальков принёс ноты, Митрохин сидел в гримёрной.
— Вот посмотрите, Илья Афанасьевич, — Роман положил перед певцом нотную тетрадь.
— Это что?
— Песню вам сочинил, ту, что вчера  обещал.
Митрохин открыл тетрадь, и, мурлыча себе под нос, стал напевать. Затем поднял глаза и посмотрел на Ковалькова. В ожидании приговора Роман зардел и опустил голову, как не выучивший урок школьник.
— Прекрасно, голубчик!  — воскликнул Митрохин, — И это за ночь?
— Да, — промямлил Ковальков.
— Пророчу вам большое будущее. Уверен, скоро вас будут показывать по телевизору.
   Митрохин продолжил смотреть ноты, напевая мелодию. Когда дошёл до концовки, остановился. Он сморщил лоб, как бы пытаясь взять эту ноту.
— А эта нотка высоковата, — сказал он.
— Да Вы что, с Вашим то голосом, Илья Афанасьевич! — воскликнул Роман.
— Вы полагаете? —одобрённый похвалой, Митрохин снова попытался взять высокую ноту,— нет, нет, голубчик, от натуги и обоср…ся можно. Вы концовку, пожалуйста,  переделайте.
   С минуту он сидел молча, затем посмотрел на молодого композитора.
— Хотя нет, Роман Николаевич, оставим так. У меня есть один знакомый алкаш, так он такие нотки берёт. За бутылку коньяку,  он пискнет её мне в «фанерку».