Ирина Кандаурова
Молочница Мария
- Алло! Алло! Это ты мам?
- Я конечно, кто же еще?
Далее, вместо теплых приветствий, та, которую по телефону назвали мамой, услышала до боли знакомую ей самой речь:
- Света на лестнице нет, лампочки не горят на 4-х этажах, в парадную не войти, темень страшная, того и гляди голову свернут, а то и сама весь хребет переломаю. Пробовала заменить лампочки, но почему-то бьет током. Про свою квартиру я вообще уже не говорю: сломалась газовая колонка, замок на входной двери вот-вот полетит – дверь старая, совсем осела. Да, еще сапоги не вовремя разорвались, и ничего не сделать, так как денег почти что совсем не осталось: зарплату как всегда задерживают.
- А ты разве от меня деньги не получала? – это все, что успела спросить мать, как туту же на другом конце провода ее резко перебили:
- Конечно, не получила. Не знаю, куда ты их там отправила, я кинулась на почту, думаю хоть от тебя получу, да куда там… Только ноги промочила, да перемерзла вся, холода у нас страшные стоят, снег все еще по колен, да мороз с ветром. Весной и не пахнет, и денег – ни фига! Я – в отчаянии, больше так не могу, ну, скажи, что же мне делать?!! – слышно как в телефонной трубке раздаются громкие всхлипы. Мать виновато мочит, не зная, что и сказать.
- Ну, что молчишь? Мам? Ну, скажи же мне что-нибудь, - просит умоляюще дочь. Но мать, как никто другой понимает, что все что сейчас она не скажет, будет чистейшим враньем.
- Лора! Успокойся, прошу тебя! И прекрати плакать! Скоро получишь от меня деньги, и все сделаешь, - мать решила перейти на шутливый тон, - заплатишь сразу всем электрикам, плотникам, «мотникам»…
- Да! Тебе хорошо острить оттуда, а у меня здесь одно и тоже каждый день, и работы никакой приличной не найти. Я между прочим, в долгах как в шелках.
- Лора! Ну нужно…
- Что нужно? – Лора снова резко перебила мать и надрывно продолжила, - только не говори мне сейчас, что нужно надеяться и ждать. Надеяться на что? На лучшее? Не надо смешить меня. Ты-то, что-то не больно стала ждать этого лучшего, а ускакала при первой появившейся возможности. Теперь вот сидишь там у бюргера ожиревшего в собственном его доме, ни черта не работаешь, розы нюхаешь, да в бассейне ныряешь. А еще от нечего делать службу стала слушать. Не хочешь ли на старости лет в католики перекреститься? А?!! В России не больно что-то поклоны била.
- Лора! Опомнись!
- Что опомнись? Правда глаза колит? Теперь тебе легко говорить, советы давать, да в «Вишневый Сад» играть. Ты оказалась на западе и обо всем забыла. Забыла о чем мы с тобой договаривались в России. Так я напомню: я не ты – в деликатность играть не буду. Ты уехала к бюргеру только лишь для того, чтобы нам вдвоем легче было. А что получилось? Ты там балдеешь, ужинаешь при свечах, а я? Я живу все в том же кошмаре, все в той же России. Ты, ведь такая же, как и все! Ты… ты… ты… просто предала меня, понимаешь? Пре-да-ла! – Лора опять надолго разрыдалась.
Наконец, рыдания затихли. И мать, не дожидаясь нового всплеска, спокойно начала говорить о том, о чем в такие минуты должен говорить каждый нормальный человек:
- Лора! Милая Лора! Да разве я могу забыть? Разве можно забыть все то, что нам с тобой вдвоем пришлось пережить? Как можно забыть о смерти любимого человека? Ведь, твой отец так и умер, не дождавшись этой лучшей жизни. Не выдержал всего этого. А как можно забыть о постоянных издевательствах и мародерстве? Ведь я тебе сто раз повторяла, что тот, кто пережил блокаду – до конца совей жизни бережно относиться к хлебу. А Александр Солженицын все свою жизнь и творчество посвятил Архипелагу Гулагу. А Великий Федор Михайлович Достоевский – половину жизни провел в кандалах и на каторге, поэтому и книги написал такие, что до сих пор не кому не удается так написать. А Чарли Чаплин откровенно признался, что нищета ему ничего не дала, кроме озлобленности и обид. А помнишь, Лора, как мы с тобой на Каменноостровском проспекте рано утром нашли 10 рублей и как счастливы мы были тогда, что тебе мороженое и чипсы достались бесплатно. Ты по-старушечьи заметила: «Надо пораньше вставать – пока другие не нашли! Да под ноги смотреть почаще: нечего попросту болтать, да ботинки снашивать!..»В чем ты меня упрекаешь? Ведь я на Западе всего три месяца. Рано говорить о предательстве, слишком рано…
- Мама! Извини пожалуйста. Я все прекрасно понимаю. Просто накатилось как-то все сразу на меня: и неприятности как снежный ком понеслись, сметая все на своем пути, как плохое, так и хорошее. Я искренне рада за тебя, и спасибо за деньги. Никак все еще не могу привыкнуть к тому, что теперь я одна… Одна…в этой страшной России…
Мария в тот вечер легла спать как всегда, после полуночи, но тревожные мысли о единственной дочери в России, не давали ей покоя. Воспоминания об ужасных событиях, связанный с близкими ей людьми, были как никогда свежи драматичны…
…Не каждому удается отметить свой юбилей и особенно круглую дату прямо на рынке. Для кого-то это покажется трагедией, для кого-то это будет лишним поводом как следует «расслабиться», но для Марии это был просто день, как день. Ведь не зря ее любимой поговоркой было фраза из американского фильма: «Для кого-то – день Благодарения, а для меня – просто четверг!» Так и для Марии – это была просто пятница и ничего особенного, что ее смена совпадала с днем рождения. Подумаешь?!! Экое событие – круглая дата!
И все в ту пятница было как обычно, и рынок жил своей жизнью. За исключением того, что одна «мясница» из первых рядов, расположенных как раз напротив прилавка Марии, устраивала грандиозный банкет по поводу удачно приобретенной тачки.
Мария – не новичок на рынке, всякое видела: скоро будет год, как работает молошницей от Лужского молокозавода, но великолепные букеты раз на фоне отрубленных телячьих голов с немигающими мертвыми глазами, нет-нет, да и навеивали ностальгические нотки о прошлом…
…Вот и сейчас, глядя на Марию, которая ловко орудует большой поварешкой – никому и невдомек, что все ее детство прошло с бабушкой – искусствоведом в самых известных музеях города на Неве, и что более своих 20 лет, Мария посвятила античной скульптуре. Торжковскому рынку было ну никак не понять, почему же Мария не работает по такой «непонятной» специальности, тем более, что она, «молошница Мария» несколько лет работала в Берлине, в Музеи Пергамон, где экспонируется самое драгоценное сокровище – Алтарь Храма Зевса, из античного города Пергама. И Мария знает про этот Алтарь ну буквально все: и что он был построен в 180-159 гг. до н.э., и что был обнаружен немецкими археологами на Западном побережье Малой Азии, и многое-многое другое…
А сама же молошница Мария не любит вспоминать прошлое: ничего не поделаешь, если так сложилась жизнь и ей пришлось сменить строгий костюм на белый фартук, нарукавники, колпак и большую поварешку – половник, а вместо Музея Античной Скульптуры занять прилавок на рынке от Лужского молочного комбината.
Изредка, только когда проходят немца по рынку, Мария вспоминает Берлин и Пергамон. Однажды даже не сдержалась, когда престарелая немецкая пара купила сметану и творог у соседнего прилавка, Мария с досадой произнесла:
- Если следующий раз зайдете за молочными продуктами, буду рада вам помочь в выборе! – чем шокировала не только заезжих немцев, но и половину Торжковского рынка, для которых Мария – так и останется «странной» женщиной, которая не только знает все-все про непонятный Пергамон, но еще и оказывается «шпрехает».
Самой же Марии вот уже около года, как все понятно. Ей понятно, что за зарплату 1800 музейных рублей, она, муж и дочь – ну никак не проживут, и при всей любви к Пергамону, даже сейчас, работая молошницей на рынке, ей и то приходится все рассчитывать буквально до копейки.
А как не рассчитывать, когда Лора только заканчивает музыкальное училище, а муж – Владимир – уже трети года как на бирже по трудоустройству стоит. Между прочим – первоклассный специалист по технике, только вот, как техники – не стало, так не стало и специалиста. Сейчас, когда особых знаний не требуется, работодатели хотят специалиста помоложе, да пошустрее. А Владимиру через несколько лет на пенсию, да и какая из него шустрость, когда на пятый этаж поднимается за три захода, да и то с большим трудом.
Тревожные мысли воспоминания так и не дают Марии уснуть. Она напрасно пытается ни о чем не думать, так как точно знает, что эту ночь ей спать не придется: она никогда не спил после телефонных звонков из России. И неважно, какое это новости: хорошие или не очень, она все равно не спит. А воспоминаниям только это и надо…
…Все та же пятница, все тот же рынок. Время к вечеру. У Марии четвертый бидон творога на исходе, а в каждом бидоне – не менее 30 кг. Попробуй «перекидай» по 1 кг, хорошо если покупатели по два сразу берут, а то и по 200-300 грамм просят взвесить. Да сметаны Мария уже перечерпала 1,5 фляги. Сколько раз за смену приходится нагнуться: ведь фляги да бидоны прямо на полу стоят, тут без закалки и выносливости – ну никак нельзя. Хорошо, что спортом с детства занималась. Особых успехов не достигла, а вот мышцы накачала дай Бог каждому.
Мария, лежа без сна в постели, тихонько улыбнулась, вспомнив как многие продавца мерзнут в холодное время года. А ей – не до холода, когда детской лопаткой горы творога перевешивать приходиться всю смену. Помимо холода и детской лопатки у каждого рынка существуют и свои законы, так сказать, скрытая сторона рыночной жизни. Люди есть люди: много соблазнов, много желаний, много проблем. Мария прекрасно знает, что ее сменщица Наташа – яркий представитель этой скрытой жизни и большой любитель «разбавить» да «прибавить». Поначалу Наташка стеснялась Марии, когда не знала, что от нее ожидать. А когда поняла, что зря стесняется, то давай учить уму-разуму. По убеждению самой Наташки, в бидон с творогом можно было спокойно влить не один литр молока: от этого творог только вкуснее становится. Может быть оно и так, ну у Марии – свои понятия благородства и чести. Так сказать – своя «планка» совести имеется, и с детства эта «планка» - высокая. И даже сегодня, а такое трудное время в России, она работает так, как должен работать любой уважающий себя человек.
Зато вот Наташку частенько стыдят, иногда даже выписывают штрафы, но стыд – быстро проходит, а штрафы нужно срочно отрабатывать. И опять все возвращается на круги своя. У Марии же совсем другое дело, у нее авторитет на рынке колоссальный. Даже покровитель имеется. Этим покровителем, правда, оказалась самая скандальная и самая пьющая «мясница» по имени Зинаида Кабанова, но не важно, так как не в этом суть. А суть в том, что она как-то подошла к прилавку Марии и долго и молча смотрела, и наконец произнесла:
- Дай-ка мне плавленый сырок на закуску, - и чуть отойдя от прилавка громко добавила, - если кто обидит тебя – ты только скажи. Я с тем быстро разберусь!
Для Марии такое покровительство было ценнее любой благодарности.
Закончился рабочий день. Только сейчас, неспеша убирая лишний товар с прилавка, Мария ощутила как занемела спина и правая лопатка. Да и есть отчего занеметь: 4 бидона творога, 1,5 фляги сметаны, 10 поддонов молока, 3 коробки сладких сырков, 20 кг сливочного масла, не считая всякой мелочи. Сегодня – хороший день, что не говори. И она, Мария, может получить не 70 рублей, как за выход на работу, а может быть 250-300.
В дверях рынка показался Владимир. Мария приветливо махнула ему рукой. Такие встречи стали традицией в их семье. Как-то поначалу, она не выдержала и спросила:
- Володя! Ну зачем ты приходишь каждую смену? С твоим-то сердцем?
На что он ответил:
- Не лишай меня, пожалуйста, хоть этого удовольствия.
Сейчас Мария прекрасно понимает, что это означает. Но тогда?!!
…Тогда Владимир неспеша шел вдоль рядов и все продавцы как один здоровались с ним.
- Меня на твоем рынке встречают как Чигивара! Это между прочим все из-за тебя! – подойдя к прилавку шутливо заметил он.
- Почему это из-за меня?- удивилась Мария.
- Да потому что они так к тебе относятся, уважают шибко!
- Ну, хватит, Вовинский! – застеснялась жена, - скажешь тоже! Вот сейчас я рассчитаюсь с хозяином и пойдем-ка мы лучше домой. Кстати, через все магазины пойдем! Сегодня я угощаю! – шутливо произнесла Мария и быстро пошла в строну грузовых лифтов.
- Сочту за честь! – также шутливо ответил ей супруг.
Прошло минут десять, потом двадцать, потом около часа. Вовинский не на шутку встревожился, потому что в отличии от Марии, прекрасно понимал, что «новоиспеченные» хозяева в России имеют одну и ту же черту: им доставляет удовольствие немного поиздеваться над батраком. Может быть, это происходит от того, что сами хозяева долгое время были с голой задницей, а может быть…
Но Вовинский так и не успел домыслить, что же означает это второе «может быть», так как в эти самые минуты мимо него, как вихрь пронеслась Мария. Он прекрасно знал, что жена «скачет» как молодая лань только в состоянии очень большой обиды.
- Мария! Ты куда? Ну что за детский сад! – только и успел пробасить вслед убегающей жене Владимир.
ОН вышел на улицу, осмотрела: вблизи никого не было видно.
- Ну что за дела? Ну куда ускакала? – нервно закурил сигарету и не раздумывая пошел по их привычному маршруту.
А Мария в это время скакала дворами и окольными путями, проваливаясь по щиколотку в глубокий и тяжелый снег. Минут через двадцать, устав молотить ногами, она наконец-то выбралась на шоссе, де и поджидал ее Владимир.
- Ну что стряслось-то? – грубовато спросил он.
- Снег сегодня какой-то слишком черный? – на вопрос вопросом и совершенно не в тему ответила Мария.
- Мария! Ты что? Не чуди! Снег- как снег. Это в глазах у тебя черно от очередного бая. Ну что? Денег что ли не заплатил? Ну так и хрен с ним с его деньгами.
«И откуда он все знает?» - подумала Мария, но вслух произнесла совсем другое:
- Вова! Ну как это хрен с ними? Просто обидно до ужаса. Как можно так, а? Ведь он не то что за перевыполненный план не заплатил, он за выход на работу положенный 70 рублей на дал, потому что не хватает у меня в выручке рублей 200.
- Может кто стибрил? – поинтересовался Владимир.
- Да кто же стибрил-то? Деньги ведь у меня, как всегда в фартуке, в кармане.
- Ну может где обронила?
- Володя! Ты что? Да я за эти деньги весь день…
- Ну ладно, ладно. Извини, ляпнул не подумав.
- Ты лучше не извиняйся, а скажи: какое он имел право. А?!! Кто дал ему такое право издеваться над честными людьми?, - Мария неожиданно замолчала и громко разрыдалась прямо на улице.
- Все! Больше на рынок – ни ногой, ни шагу, - сквозь слезы пробормотала она.
- Ну, ни ногой, так ни ногой! – тут же отозвался Владимир и добавил, - жили же мы без этого рынка? И сейчас проживем!
- Володя! Ну как проживем? – Мария снова разволновалась, - ну скажи как?
- Как-как-как? Смотри, всю трассу уже закакала.
Жена громко рассмеялась и некоторое время шла молча.
- Не люди какие-то, а звери! Правильно пословица гласит: «С волками жить – по-волчьи выть!»
- Да какие же это волки? – на этот раз не выдержал Владимир, - тоже мне нашла волков. Так, шакалы, а точенее ша-ка-ля-та поганые. А ты волки! Тьфу на них и баста! Хватит опилки пилить, да муку перемалывать. Пустое это! Смотри как холодно! Пошли домой быстрее, а то еще и простынешь! – Владимир заботливо застегнул верхние пуговицы на куртке у Марии, поднял воротник и нежно чмокнув ее в щеку добавил:
- Я, между прочим, борща вкусного наварил. Настоящего, мясного, наваристого! Вот только хлеба нужно купить, да сигареты закончились! У тебя есть какие-нибудь копейки.
- Да ничего у меня нет! Все деньги от злости вытряхнула. Ты же знаешь меня: если уж кто обидит, то я…
- Это уж я точно знаю. Шашкой ты махать горазда. Всех без разбору уложишь – кто под руку попадет.
- Да нет, Володя, я ведь только тогда, когда меня очень обидят.
- Ну а копейки-то здесь собственные причем?
- Так уже получилось, что выкинула хозяину все, что было: и свое, и чужое!
- Вот Ия о том же говорю. Ну, ничего страшного. Будем борщ без хлеба есть, да может и курить брошу. Нет худа без добра!
- Вот и хорош, что курить бросишь! Давно пора!
Вот с того самого ухода с Торжковского рыка у Марии и начались сплошные невезения. Единственное место работы, которое можно было спокойно найти в Санкт-Петербурге так это было место продавца. Но именно этой зимой, как никогда ранее, женщин с Украины, Молдовы и Белоруссии плотно утрамбовали все вакансии, и никто их них не собирался уступать своего места.
В доме у Марии воцарилась необычная тишина. Все были в ожидании «чуда». Но «чудо» так и не посетило ни разу их дом. Однажды утром в поисках работу Мария обнаружила рынок, куда вполне интеллигентные люди выносили кое-что из собственного дома на продажу. На этом рынке продать можно было все, что угодно. Главное – за сколько? Если заломишь цену, то и будешь стоять весь день на морозе, а если выставишь товар за бесценок, то на него обязательно найдется желающий. Именно ха это, в простонародье, этот рынок и прозвали «блошиным». На этот «блошиный» рынок Мария незаметно перетаскала половину полок из своего дома: то новое полотенце, то –красивые тюлевые занавески, то кофеварку, которая явно не пригодится в ближайшее время по хозяйству, а только место на кухне занимает. В ее доме так никто и не знал о новом месте работы. И не от того не знал, что Мария чего-либо боялась, а оттого, что она очень жалела и оберегала своих близких, сказав, что временно подрабатывает ан сортировке гнилых овощей. Ей и поверили. И все бы шло как шло еще какое-то время, но произошло непредвиденное событие, о котором до сих пор Мария вспоминает с ужасом.
Однажды она решили расстаться со своей любимой черной шалью, которую «за дорого» купила в самом центре Берлина. То ли не в сезон попала, то ли народ не понял, Мария до сих пор удивляется: почему самую эффектную вещь так никто и не купил тогда? Простояв битых три часа на холоде, она не с чем вернулась домой. Шаль предательски выпала из сумки и муж все понял. Ушел в комнату и надолго замолчал…
А поздно вечером произнес только одной грустную фразу:
- Ну что творят! Ничего не боятся!
Мария же в отличии от мужа, вся была в планах о завтрашнем дне, а планы у нее были грандиозные… и она не собиралась «сдаваться»: просто так из-за какой-то шали!
В воскресенье Мария встала раньше обычного, быстро собралась пока все спали, взяла большую сумку тихонько вышла из квартиры. На улице светило яркое солнце и едва заметные ручейки говорили о том, что наконец-то пришла весна в ее любимый Северный город на Неве. Привычной дорогой добралась до рынка и выложила прямо на асфальт новую электродрель известной во всем мире фирмы «Bosch». И на этот раз стоять долго не пришлось. Продала удачно, за целых 200 рублей. Набрав в сумку побольше продуктов первой необходимости, а именно: картофеля, макарон, капусты, моркови, маргарина, буханку хлеба, чая, перловки, пшенки и целых шесть ароматных, только что испеченных бубликов с маком, поспешила домой.
В квартире была абсолютная тишина. «Наверное еще спят, - решила Мария и посмотрела на часы: еще не было и десяти, - рано сегодня управилась!» - радостно подумала она и для убедительности заглянула в одну из комнат: дочь, действительно беззаботно спала – молодость, есть молодость! Распахнула вторую дверь, чтобы сообщить Вовинскому радостную весть: как ей повезло сегодня, и не сразу поняла, какое страшное горе пришло в ее дом. Ее Вовинский неподвижно сидел в кресле перед телевизором, и только по беззвучно мерцающему экрану она поняла, что произошло что-то страшное…