С января 2004 года мы полюбили проводить вечера, фантазируя, что посещаем страны и города, где никогда не бывали. Непал, Гондурас, Конго, Канарские острова были только началом этого не легкого путешествия. Ещё вчера играли прятки в Сан-Марино, где Лейли постоянно норовила выбежать за его границы и спрятаться на территории Италии. Быть может эта игра и помогла ей продержаться ещё один месяц. Игра помогала ей не концентрироваться на болезни.
Вот и сегодня, когда в окно стучат ветви тополя, пытаясь укрыться от холодного норда Хазри, мы лежали на кровати в Баку, а мысли были в единственной стране дальнего зарубежья, которую пытались посетить прошлым летом, когда болезнь Лейли ещё выжидала своего коварного часа. Это была Норвегия, посольство которой отказало нам в выдаче визы. Но сейчас наши тела в Баку, а мысли гуляют по Ганзейской набережной Брюгген и разглядывают деревянные дома, вплотную прижавшиеся друг к другу. Вернее дома разглядываю я, а взгляд Лейли жадно мелькает по сторонам в попытке разглядеть всё до мелочей. Здесь даже люди гармонируют с природой, никакой спешки, всё будто в замедленной съёмке. Куда спешить, если ты окружён великолепием гор и исходящей от них мудростью? По этой причине, на фоне скандинавской размеренности Лейли смотрелась несколько инородно.
– Тим, а что там такое? – спросила Лейли.
– Где?
– Ну, вон там, справа.
Она любит задавать такие вопросы – уверена, что я обязательно придумаю ответ. И если, прогуливаясь по Непалу или Канарским островам, приходилось выдумывать всякие небылицы, то о Бергене у меня имелась некоторая информация, собранная прошлым летом, в ожидании визы.
– Это рыбный рынок, – ответил я.
– Чудесно! Пойдём туда. Там всё в таких праздничных тонах, всё такое красное! Да и вообще, создаётся впечатление, что весь город имеет два цвета, красное и белое, – сказала она, потянув меня за собой.
Красный цвет всегда был любимым у Лейли. В детстве, когда мы проезжали мимо кладбища, ещё не зная его предназначения, она всегда сообщала родителям, что обязательно будет жить в нём, потому что там красиво, зелённые деревья, а самое главное, красные ленточки, создающие праздничную иллюзию.
На рынке она впервые взяла в руки омара, гладила рыб, плескавшихся в небольшом бассейне, и торговалась с продавцом тюленьих шкур. На мои замечания, что тут так не принято, она отмахивалась и говорила: торг уместен на всех рынках планеты, тем более это её забавляет.
Затем немного побродив по узким улицам чудесного города Берген, мы поднялись на гору Ульрикен, с которой и началось наше пешее путешествие по родине троллей, полной красоты и чудес природы.
Мы передвигались от фьорда к фьорду через зелённые горы с кристально чистыми речками, богатыми форелью, они приветствовали нас, выпрыгивая из воды. Исследовали тысячелетние ледники, спускались к равнинным озёрам, прогуливались по густым лесам и радовались пробивавшимся сквозь кроны деревьев лучам солнца, играющим на наших лицах солнечными зайчиками. Нас уже не изумляла высота деревьев. Кажется, что в Норвегии всё стремится к небесам, и лишь воды многочисленных водопадов устремляются вниз, желая скорее присоединиться к мировому океану, чтобы вновь совершить свой круговорот и снежинками коснуться плеч могучих гор.
Мы и не заметили, как подошли к фьорду Гейрангер, который находится в паре сотен километров от старого города Берген. И хоть самый короткий путь к нему на самолёте до Олесунда, после чего поездка на автобусе к самому фьорду у туристов составил бы более трёх часов, мы дошли за двадцать минут. Это наша фантазия и в ней мы вольны делать всё, что пожелаем: пересекать время и расстояния, не замечая таких незначительных преград.
В самом низу фьорда мы нашли небольшую пристань с маленькой рыбацкой лодкой на привязи, которая размеренно билась о деревянный борт обветшавшего пирса. Забравшись в нее, мы поплыли по фьорду, собираясь порыбачить, используя найденные в лодке удочки, но хоть это была и наша фантазия, улов не задался. Мы с Лейли были не единственными рыбаками во фьорде – поблизости рыбачил ещё один. В отличие от нас у этого охотника добыча была значительно весомее, несмотря на то, что у него отсутствовала удочка или какая-либо другая рыболовецкая снасть. Это был орлан. Он кружил над фьордом, выискивая треску, плавающую ближе к поверхности морской глади, узрев которую, плавно приземлялся, выдвигал лапы, будто шасси самолёта, и вонзал в добычу острые когти так, что у рыбы не оставалось и малейшего шанса на спасение.
Так и не поймав ни одной рыбёшки, я принялся грести дальше по живописному фьорду Гейрангер. Облака проплывали над головами, словно мысли опьяневшего поэта, который замер с пером в руке над начальной строкой, вспоминая о первой любви. Лейли, погрузив ладони в воду, ласкала море, когда я, обращая её внимание на водопады, открывшиеся впереди с противоположных скал фьорда, сказал:
– Смотри, это Семь Сестёр, а те что напротив – Жених и Фата Невесты.
Она взглянула вперёд, прищуриваясь от яркого солнца, и произнесла:
– Как красиво. Я и не думала, что есть водопады так близко расположенные друг другу.
Когда мы подплыли вплотную, Лейли попросила:
– Придумай сказку про них.
– Зачем? У них уже есть своя сказка. Вернее, предание.
– И что в нём рассказывается?
Отложив вёсла и вслушиваясь в рокот водопадов, омывающих крепкие мышцы величественных скал, я начал своё повествование:
– Старая легенда гласит о семи сёстрах волшебной красоты, к которым однажды пришёл отважный воин с намерением взять одну из них в жёны, но при виде красавиц, растерялся и не смог выбрать ту, пред которой преклонит колени. Сёстры предложили ему не спешить и придти на следующий день с фатой для избранницы. Жених сидел на скале и всю ночь думал над этой дилеммой, глядя на фату, которая должна украсить одну из сестёр, но первые лучи утреннего солнца так и не узнали, на ком остановил храбрый воин свой выбор. И по сей день он сидит на этой скале, рядом свисает фата, а семь сестёр ждут его решения.
Лейли рассмеялась и сказала:
– Если эта история не плод твоей фантазии, то мне этого жениха ничуть не жаль, так как в его сердце нет любви. Он пришёл в их дом с намерением жениться, а на ком конкретно ему на тот момент было всё равно. Так и будет тут вечность сидеть. Если за всё это время не смог выбрать, значит, ни одна из сестёр ему не нужна – ни одну из них он так и не смог полюбить.
– Может оно и к лучшему, найди он свою любовь, то в результате не получилась бы такая красота.
– Разве любовь может разрушить красоту? Любовь лишь созидать способна. Будь здесь любовь, то может быть, всё было бы куда удивительней, – сказала Лейли, заворожено глядя на ниспадающие, бархатные ленты водопада Фата Невесты.
– А в Норвегии сейчас северное сияние? – спросила она уже в Баку, повернув ко мне своё бледное, но красивое лицо.
– Если ты сейчас там, то Норвегия точно сияет от твоей красоты!
– Не говори глупости, сейчас я точно не блещу красотой!
– Заблуждаешься, ты самая красивая в этом мире, а сияешь так, что если бы проводился конкурс мисс Сияние, то обязательно заняла бы первое место.
Она обняла меня, положив голову на мою грудь, и с грустью произнесла:
– Это только в твоих глазах, – но спустя мгновение, глядя мне прямо в глаза, добавила: – Знаешь, я ведь и вправду мисс Сияние мира, потому что твои глаза и есть мой мир.
Затем вновь легла и начала гладить ямочку на моём подбородке. Так мы пролежали несколько минут в полной тишине и молчали каждый о своём.
– Жаль, я не смогла увидеть Норвегию, но я уверена, что ты когда-нибудь обязательно посетишь те места, в которых мы сегодня побывали, и вспомнишь этот прекрасный вечер.
Её слова вонзились в моё тело раскалённым металлом, причиняя острую боль. Они заставили меня возненавидеть как посольство этой страны, не выдавшее нам визу, так и саму Норвегию.
– Не жалей! Весь мир не может быть прекрасен без тебя.
Она посмотрела на меня, улыбнулась и сказала:
– Как тяжело смотреть на тебя понимая, что должна уйти. Не хочу покидать тебя.
– Ты меня не покинешь
– Не говори глупости.
Я промолчал. Она пристально смотрела мне в глаза несколько мгновений и, наверное, в моём взгляде что-то читалось, потому что её улыбка постепенно исчезла с лица, а спустя ещё мгновение, она дала мне несильную пощёчину. Наверное, на большее уже сил не хватало. Не сводя с меня глаз, она прочеканила стальным голосом:
– Ты сейчас мне напоминаешь меланхоличных подростков из всяких интернет – форумов, которые кричат, что не хотят жить! Так и хочется сказать им: вы хотите смерти, мне же хочется жить – я с вами поменяюсь!
Затем поцеловав щёку, по которой ударила и уже спокойным голосом продолжила:
– В прошлый раз я говорила, что страдаю телом, а не душой. Это была ложь. Душа страдает ещё больше. Я переживаю за тебя, Тим. Иногда мне хочется прочесть твои мысли, но боюсь устрашиться их. Понимаю, тебе трудно. Иной раз ловлю себя на мысли, что хочу поменяться с тобой местами. Тебе труднее, чем мне. Не дай Аллах никому пережить такое, что переживаешь ты. Но поверь, некоторые переживают ещё большие беды и не ломают улыбку, находя радость даже в малом. Не человек принимает жизнь такой, какая она есть, он такой её воспроизводит. Всё зависит от того, какими глазами мы на неё смотрим. Но стоит сделать небольшое усилие над собой, всмотреться в неё, найти её необузданное великолепие – и ты вновь живёшь! Это не конец, а всего лишь начало того, что ожидает тебя впереди! Сухое зерно тоже способно дать росток и тянуться ввысь, зарождая новую жизнь. И ты вступишь в неё, встретишь девушку, которая будет тебе таким же другом, как мы, которая будет любить тебя так же… – в её глазах была мольба. – Ты должен доделать то, что мы не смогли. Мы свершили многое в этой жизни, но так ничего и не оставили после себя, кроме воспоминаний, которые будут длиться несколько лет, пока живут те, кто о нас помнит. Тимур, пожалуйста, женись! Умоляю и заклинаю тебя! У нас не было семьи, но у нас должно быть продолжение. И этим продолжением будут твои дети. У тебя непременно родятся два сына и две дочери, и имена у них будут наши. Они будут нашим продолжением. Только представь, мы на небесах, но здесь будем отражаться ими. Твои дети будут лучше нас, станут частичкой нашей души. Будут ценить то, что мы недооценили, полюбят тех, кого мы невзлюбили, и, я надеюсь, не почувствуют никогда отсутствие дорогого человека.
– Я постараюсь.
– Обещай!
– Хорошо.
Она поднесла ладонь к губам, как в воздушном поцелуе, а затем прикоснулась ею моей груди в области сердца и почти шепотом произнесла:
– Я люблю тебя! В прошлом, настоящем, будущем, вечном!
– И я тебя. Теперь постарайся уснуть. Целую твои сны.
Укутав её теплее, я выключил настольную лампу и вышел во двор, прихватив с собой бутылку коньяка. Напиваюсь за столом под виноградником в задумчивой ночи. Соседи тоже знают об этом. Наверное, в душе они ругают меня за то, что пью при болеющей Лейли. Но, вы поживите с болеющей раком, потом обвиняйте! Мы оба болеем этой болезнью!
Теперь ко мне не подсаживаются. Я совсем одичал. Меня хватает только на Лейли, с другими же я нетерпим. Соседи, завидев меня, кивают головой в знак приветствия и ускоряют шаг. Благодарен им за это. Благодарен, что не задают глупых, дежурных вопросов. Благодарен, что не подходят ближе и не видят мою слабость.
В детстве думал, что сильный. Самый сильный и нет ничего, что мне не подвластно! Маленький самовлюбленный эгоист. Часто обижался на друзей, когда было не по-моему, мечтал быть космонавтом ещё до того, как захотел стать путешественником. Да и какая разница? Это одно и то же. Мечтал улететь и махать любимым людям, глядя из иллюминатора на Землю: вот он я! Посмотрите, каких высот я добился!
На самом же деле я слаб! Я ничтожество! Эмиль смог умереть за Родину – я же нет. Благодаря деловитой цепкости Каце, не познали материальную нужду – мне же было лень ходить по бескрайним коридорам бюрократии. Лейли стойко выдерживает адскую боль – а я разрываю тишину мыслями истерика. Наверное, мною никто не доволен, кроме Лейли, но она не считается. Хотя нет, она пока считается! Только мертвецы не считаются, а всё живое должно считаться! Почти всё! Правда, порой бывает так, что с ними не считаются. Но это уже на совести политиков.
Когда я поднялся домой, Лейли уже спала. Бархатистым светом луна освещает её лицо. Кажется она улыбалась во сне. Один из самых любимых мною моментов. Ни у кого на всей планете нет такой улыбки. Все они всего лишь простые движения мышц лица и ни в какое сравнение не идут с улыбкой спящей Лейли. Я сел рядом, стараясь не шуметь и не спугнуть волшебство. Просто сидел и смотрел на неё. Кажется, ни один влюблённый не может смотреть на любимую так, как я смотрю на Лейли. Даже Меджнун не смотрел на свою Лейли так, как я смотрю на свою. Я гляжу на неё не как на любимую - я разглядываю саму любовь. Она – мои эмоции, она – мой смысл, мои слова, мои слёзы и моя улыбка. Моё движение и моя любовь! Любовь к жизни. У кого-то она только зарождается, у меня уже померкла. Но я ещё счастлив, потому что у меня всё ещё есть Лейли, которая улыбается ради того чтобы улыбаться.
Вновь всматриваюсь в её лицо. Улыбка не исчезает. Интересно, что она видит во сне? Хочется собрать в охапку все её добрые сны и расцеловать.
Слушаю её ровное дыхание. Начал считать, сколько вдохов делает она во сне? Получилось тринадцать. А ведь придёт время, и я не досчитаюсь их. Боюсь, что наступит мгновение, и она встретится наедине с оставшимся дыханьем. Поэтому и сижу, хоть и знаю, что буду бессилен что-либо сделать. Наступит момент, когда уверую: будь у меня ещё один вдох в запасе, если бы можно было где-то достать, вдохнуть в Лейли, я бы отверг душу от плоти, но заполучил бы его.
Глава 12 http://proza.ru/2012/06/13/790