I.
Москва река стоит холодной,
Столица в сизой пелене,
Нескучный сад в тени безмолвной
Дождя крещендо стучит мне…
И мокрая стоит Тверская,
Под фонарём асфальт сверкает…
Забыт цветастый маскарад
Листвы осыпанный наряд…
Таджик метлой её сметает.
Пришла унылая пора!
И депрессивная хандра
Минорной ноткой нас встречает,
И тусклый колокол Кремля
Нам бьет кончину ноября.
II.
На узких улочках Арбата,
Средь огороженных дворов,
Стоит дом старый и щербатый
И в нём живёт мой друг Орлов.
Глаза небесно голубые
И бицепсов тросы стальные,
Колечки вьющихся волос,
Пытливый ум, высокий рост.
Одет всегда по высшей моде,
В театры ходит и балет,
Орлову нынче тридцать лет,
В Москве он будто мимоходом,
Не забывая никогда
Что здесь он просто лимита.
III.
Откуда родом? Да с Рязани
Был наш герой-провинциал.
Играл подростком на баяне,
Запоем повести читал…
Отец его умнейший малый
И в перестройку небывалый
Нажил огромный капитал,
Но грустный ждал его финал
С женой разбился на машине,
Остался отпрыск их один,
Наследник пьёт валокордин,
Теперь Орлову и поныне
Богатых дивидендов счёт
Жизнь без забот ему даёт.
IV.
За год читал романов триста
И клубы часто посещал,
Там кокаин кристально чистый
Нередко он употреблял.
Любил зимою в Альпы ездить
На сноуборде куролесить,
Большой любитель и мастак,
Адреналиновый чудак.
Что, впрочем, лишь Орлова дело
Чем свой досуг ему занять,
В Калина-баре соблазнять
Девиц столичных очень смело.
Коктейли, смех, стихи в такси,
А утром кофе и mersi.
V.
И дни горели в печи будней
Огнём московской суеты.
Он погружался беспробудно
В гламурный омут пустоты.
За ночь объедет полстолицы
И на скучающие лица
Завсегдатаев модных мест
Не смотрит он. Не пьёт, не ест,
Всё опостылело и пресно:
Тусовки, танцы, кокаин,
Остался он совсем один.
Всё серо и неинтересно
Вдруг стало. Ну и посему
Москва наскучила ему.
VI.
И к вам, московские кокетки,
Он охладел в конце концов,
Блондинки, рыжие, брюнетки,
Красотки шумных кабаков,
Высоколобые модели
Вы прежде всех так надоели,
Ваш неприступный внешний вид
Хоть и рождает аппетит,
Но ум ваш короток, как юбка
И глуп ваш светский разговор,
Смешон и узок кругозор,
И губки уточкой как шутка.
Вас затащить к себе в постель
Такой пустяк, мадмуазель.
VII.
Пелевин и Сорокин - тема
Для псевдовычурных бесед.
Уж стала скучной эта схема:
Коктейль средь дыма сигарет,
Стихом блистать в глазах невежды,
Вселить в девичий ум надежды,
Словно играючи слегка
Очередного ангелка
Пленить мужским умом развратным.
Имел особенный талант,
Не новичок, не дебютант
В амурных хитростях приватных.
Все надоело, вот беда.
Не ходит больше никуда.
VIII.
Но не спеши, читатель строгий,
Орлову вынести вердикт
- Образчик психопатологий
Внутри него давно конфликт
Образовался между тонкой
Душой, чувствительной и звонкой,
И горьким взвешенным умом.
Я расскажу вам целиком
Историю любви Орлова.
Ведь не всегда он был таким -
Циничным мачо щегольским
И для которого святого
Нет ничего. Когда-то он
И сам был по уши влюблён.
IX.
Она была рыжеволоса,
зеленоглаза и стройна.
и разговором как гипнозом
Околдовать могла она.
А имя было её Анна
Была натурой многогранной
Любила книги, старый джаз…
Hi end, чертовка, без прикрас!
Но горделива и спесива,
Порою слишком холодна…
Игру с мужчинами она
Вела всегда властолюбиво.
И вился ухажёров рой
Вокруг услужливой толпой
X.
Полгода томных воздыханий
И романтических стихов,
И поцелуев, и свиданий,
Букетов горы… И Орлов
Добился Анны. Он ликует!
С голубкой милою воркует.
И неразлучны ни на час
Орлов и Анна. Напоказ
Они везде и всюду вместе,
В провинциальном городке,
И у реки в березняке
Гуляют как жених с невестой.
Остановись, мгновенье! Ты
Апофеоз сладкой мечты!
XI.
И в томной сладости любовной
Неспешно шёл их первый год…
Она была немногословной,
Но речи были словно мёд,
9 Его собой обворожила
9 И нежным сердцем покорила,
8 И страстью девичьей своей,
8 Породой голубых кровей.
Тот год счастливейшее время
Для нашего героя был.
Он был любим и этим жил,
В своем прекраснейшем Эдеме.
И вот намечен свадьбы день!
Огнём в саду горит сирень.
XII.
Однажды, в сладостном июне
Орлов к избраннице спешил.
В тот день печальный лик фортуны
Орлову правду обнажил.
Он дверь открыл его ключами…
Вошёл. Объятые страстями
Разгорячённые тела
Стонали громко. Как скала
Стоял Орлов над их постелью
Убить? Повеситься? Забыть?
И волком хочется завыть…
Шатаясь жутко, как в похмелье,
На кухню он идёт и нож
В руку берёт, смиряя дрожь.
XIII.
С ножом обратно вихрем в спальню
Орлов вошёл. Всё в пелене.
Меж молотом и наковальней
Притихли в страшной тишине
Любовники. Что дальше будет?
И неужели нас погубит
Рука ревнивца-рогача
Готовая рубить сплеча?
Орлов стоит с кривой улыбкой,
Но страшен взгляд. Внутри горит
Бикфордов шнур и динамит
Готов рвануть. Исход ошибки
Вдруг очевиден стал ему:
Попасть не хочется в тюрьму.
XIV.
В постель изменнице он кинул
Свой нож. Не стал он брать греха.
И навсегда тот дом покинул.
Орлова ноша нелегка.
На летней даче две недели
Он водку пил. И в сильном хмеле
Топил в стакане сердца боль,
Бродил в лесу под алкоголь,
На пне под трели свиристели
Он горько плакал, пил опять…
И в мох лесной он как в кровать
Ложился и верхушки елей
Бродяга ветер гнул над ним
Своим характером лихим.
XV.
Вот с дачи наш герой вернулся
Холодный ум, суровый взгляд…
На жизнь свою он оглянулся
И ухмыльнулся. На свой лад
Решил судьбу свою устроить,
Чтобы никто обеспокоить
Случайной встречей иль звонком
Не мог его. Продал свой дом,
Где вырос он. Продал квартиру,
Продал и свой кабриолет,
И сад, который поднял дед,
Продал он тоже. И пунктиром
Отмечен авиабилет.
В Москве пропал Орлова след.
XVI.
Вот на Смоленской он на время
Арендовал себе жильё.
И лимиты столичной племя
Пополнил наш печальный мсьё.
Он по столице волком рыщет,
Себе апартаменты ищет,
На сайтах профильных Орлов
Не сосчитать сколько часов
Провёл. Но дорог метр квадратный
Был в белокаменной всегда.
И по Москве туда-сюда
Везде риэлтор Плюшкин жадный
С Орловым ездит. Барыш свой
Получит он в конце с лихвой.
XVII.
То слишком дорого, то шумно,
Не центр или в подъезде вонь…
И выбор свой благоразумно
Он делает и вносит бронь
За студию весьма простую
(Когда-то вроде мастерскую
Художника), арбатский дом,
Лепнина хитрым вензельком,
И старый лифт скрипит решеткой,
Витраж чудной в окне стоит
И повителью двор обвит,
Цветут цветы пьянящей ноткой,
Доволен очень наш герой
Своей московскою судьбой.
XVIII.
Ремонт жилья не за горами,
Менять проводку, трубы, пол,
И править стены мастерками
Под искромётный rock’n’roll
Орлов привык. Летят недели,
Воняет краской, жужжат дрели,
И гастарбайтеров отряд
Работает сквозь пот и мат.
Но вот готова вся отделка,
И всё в шикарном арт-деко…
И пьёт Орлов «Вдову Клико»
В пустой квартире. На тарелке
Сверкает чёрная икра
Жемчужным даром осетра.
XIX.
Орлов квартиру обставляет
Вот в бронзе встал Левиафан…
У антиквара покупает
Роскошный кожаный диван,
Портрет старинный с монограммой…
И золотою амальгамой
Большое зеркало горит
В тяжелой раме. Вот блестит
Начищенный паркет наборный,
И двухпудовый аммонит
Мерцая на стене висит…
И кость слона, и мрамор черный,
И бронза греческих скульптур
Квартире придают ажур.
XX.
Слилась там классика с ампиром -
Вот стиль гремучий пёстрых стран!
Орлов с дизайнерским задиром
Тотемный ставит истукан
Из Африки. Всё эклектично.
Но, между тем и органично
Смешалось, легкость и комфорт
Царит везде. Орлов как лорд
В уединении минорном,
Читает книги, пьет вино…
И иногда в «Октябрь» в кино
Идёт на драму. Чудотворным
Вдруг оказался переезд
С родных провинциальных мест.
XXI.
Сошлись мы с ним в одном борделе,
(Что клубами сейчас зовут),
Он в кокаине, я под хмелем,
Вокруг гламурный ходит люд,
Мы зацепились языками,
Как это вдруг бывает с нами,
Когда шампанского бокал
Задорный придает запал.
Делил дорожки пластик VISA,
Кристально чист паллиатив,
И оптимизм и позитив,
Накрыл нас словно свежим бризом.
Вокруг девиц нарядных полк,
Струился смех и платьев шёлк.
XXII.
С тех пор мы подружились крепко,
Гуляли вместе по Москве,
Он в шляпе, я же в белой кепке,
С пакетом сканка в рукаве.
Он с головой в омут разврата
С изяществом аристократа
Как будто бы к себе домой
Вошёл. Беспечной чепухой,
И комплиментом и стихами,
Орлов как будто в лузу шар
Бильярдным кием забивал
Очередной влюбленной даме.
Прошло с тех пор уж пару лет…
И вот Орлов анахорет
XXIII.
Уставший, жизнью искушённый,
Испил столицы клубный яд…
Закрылся дома утомлённый
Средь полок книг стоящих в ряд…
Читает Ницше и Бодлера,
Дымится трубка флибустьера,
Стучит старинный циферблат,
Орлов пьёт чай и шоколад
Ломает крупными кусками.
Отбросив книгу, Вертер наш
Мусолит лист и карандаш
Но вдохновение часами
Нейдёт к нему. Каракуль рой
Изображает наш герой.
XXIV.
Он от безделья изнывая,
За новой книгой в магазин
Направился. Идет, зевая,
По переулочкам один.
По лестнице наверх поднялся,
И за новинки жарко взялся,
Ничто не радует его,
Читать не хочет ничего.
Всё выдумки, то ложь, то скука…
Литературный властелин
Обходит книжный магазин
Средь кипы книг идёт без звука.
Путеводителей стеллаж
Пред ним возник. И «хит продаж»
XXV.
Он в руки взял. Страниц тех глянец
Окутал тайнами его
Земель далеких. И румянец
Вернулся словно статус-кво.
И всё ожило, засияло!
Внимательно начав сначала
Страницы беглою рукой
Листает с жадной быстротой.
Картинки, схемы, фото, карты,
Неведомый запретный мир
Пьёт, словно сладкий эликсир
Познания, на низком старте.
Была то Индия страна
И эту книгу допоздна
XXVI.
Читал он. Вот воображенье
Уже рисует Раджастан,
Маратхи видит он сраженье
Против могольских басурман.
Цветы в хавели Джайсалмера,
Зеркальный Шиш-Махал Амбера,
Пустыня Тар и острова
Полны чудного волшебства.
Суровы пики Химачала,
Откуда льётся Ганг святой,
Речной чарует красотой
Благословенная Керала,
И Варанаси гхатов дым
Струится серо-голубым.
XXVII.
Летят страницы – видит Кришну,
Здесь слоноликий бог Ганеш,
Хранитель мира мудрый Вишну,
Пересекающий рубеж.
Танцует Шива танец смерти
В своей последней круговерти.
Седые Веды, Ом, санскрит
Волшебный древний алфавит…
Улыбку вызвал праздник Холи,
Индийский яркий колорит,
И краской мир вокруг пестрит!
Индусы веселятся вволю!
Под звуки нежных мантр Орлов
Читает книгу пять часов.
XXVIII.
И за хребтами Гималаев
Встаёт пред ним Джамму, Кашмир,
Дорогой майскою оттаяв,
Дарует нежный кашемир.
Ассам хранит секреты чая,
Читает, даржилинг вкушая,
Всё неслучайно - видит он,
Листает дальше, впечатлён
Богатствами Пенджаба штата,
Сверкает храм где золотой,
И Тадж-Махала красотой,
Архитектурой Гуджарата.
И как заправский шиваит
Он трубкой с чарасом дымит.
XXIX.
Прелестны фото Кхаджурахо
Как эрос храмовых панно,
На горных пустошах Ладакха
Непросто вырастить зерно.
Ворота триумфальной арки
Там золотит закат нежаркий
Где современнейший Бомбей
Встречает роскошью своей.
Но больше всех его пленила
Бескрайних пляжей череда,
Где не бывал он никогда,
Где солнце пышет, как горнило
И брызжет молоком кокос.
Задумался Орлов всерьёз.
XXX.
Всю ночь читает непрерывно
Путеводитель от DK
И чай с гашишем неразрывно
Мешает, чтоб наверняка.
Но всё равно, Орлов под утро
Заснул. С горящим перламутром
Ракушку, видит он во сне,
Сияет на песчаном дне.
Вокруг него шумит волнами
Индийский теплый океан,
На берегу кокос, банан
Пленяют спелыми плодами,
Безлюдный живописный пляж
Венчает дивный там пейзаж.
XXXI.
С утра проснулся и умылся,
Тепло оделся наш пижон,
Парфюмом модным освежился
И из квартиры вышел вон.
Идёт по улочкам холодным
В аглицком сплине благородном
И ясно помнит ночной сон,
Море и пляж со всех сторон.
А ворох листьев ветер гонит,
Пустынен утренний бульвар
И мокрый грязный тротуар
Его к Кропоткинской выводит.
На мост поднялся, смотрит вдаль
А на душе его печаль.
XXXII.
Погода дрянь, и дождь холодный
Как будто ливанёт вот-вот.
Грустит герой наш сумасбродный,
И воды хладные несёт
Москва река под ним тревожно.
Он начал думать осторожно
“А почему бы вдруг и нет?
Анахорет и пустоцвет,
Я прожигаю жизнь в столице
А хочется взглянуть на мир!”
И с мыслей этою в трактир
Он полетел подобно птице.
И хочется обед ему
В тепле отведать одному.
XXXIII.
Пошёл обратно по бульвару,
Где мрачный Гоголь встал вдали,
Терзают хиппи там гитару…
Орлов шагает в «Жигули»,
По старому идёт Арбату,
Туфлёй чеканя ритм stakkato,
Наверх поднялся к кабаку,
Вошел вовнутрь, и коньяку
Сто грамм столичного вкушает,
И жаром пышущий шашлык
К себе кладёт он на язык,
Глинтвейн горячий наливает
И дерзкие мечты опять
Он продолжает рисовать.
XXXIV.
Ещё два дня Орлов терзался
Этой загадочной страной,
Он в интернете начитался
Нелестной болтовни чужой.
Что мусор, грязь, дизентерия,
А кое-где и малярия
Морская водится змея,
Битком различного жулья,
Гоанской модой правят фрики.
Как заключительный аккорд
Читает – “Гоа уж не торт!”
Народ там обитает дикий,
И наркоманы всех сортов,
Кто непутёв и нездоров.
XXXV.
В четвертый день пришло решенье
И вместе с ним ноябрьский снег
Принёс морозов приближенье…
Орлов решился на побег
Из клетки дивной златоглавой
Столицы нашей величавой.
Прощай, столица! Прощай, Кремль!
Лечу за тридевять земель!
Берёт билет one way и визу
Пакует модный чемодан
И ждёт Орлова Индостан.
И мимолетному капризу
Своей души он волю дал,
Поправ столичный идеал.
XXXVI.
Ноябрь накрыл Москву метелью,
Хрустит снег свежий во дворе,
Снежки летят белой шрапнелью,
Вот то-то радость детворе!
В тот день мы встретились с Орловым,
Рукопожатием и словом,
Мы обменялись и тогда
Пошли мы выпить в Jao Da.
Орлов был полон вдохновенья
Поездки будущей своей,
Как современный Одиссей,
Ведомый личным провиденьем.
Глаза горели у него
И в них я видел волшебство
XXXVII.
Страны далекой и чудесной,
Где солнце жаркое печёт,
Тот край земли вам неизвестный,
Но там где лето круглый год.
”Поехали, мой друг, со мною!
Ну, с кем ещё, как не с тобою?
Бросай, Москву, что проку в ней?
Ты сам творец судьбы своей!”
Взывал мой друг старинный с жаром
Сквозь алкогольные пары
Москву сливал он в тартары.
“Устал я от неё, и даром
Она мне больше не нужна,
Ну, что ты скажешь, старина?”
XXXVIII.
Москва моя! Я всей душою
К твоим бульварам прикипел!
Где всё так дышит стариною…
Где я так быстро повзрослел…
Люблю Арбата переулки,
А летом пешие прогулки
В тени бульварного кольца.
И любоваться без конца
Высотками. След от Советов
Словно помпезная печать!
И вот один иду гулять
Свист ретроградовских куплетов
Укажет путь и невзначай
Мне брызнет снопом искр трамвай.
XXXIX.
Дворцы, усадьбы и музеи
Москвы красивейший портрет.
От Москворечья к Мавзолею
Ведёт прогулочный мой след.
Цветёт июньская столица
Сиренью. Как тут не влюбиться?
Вдыхая пьяный аромат
Ботаники. Роскошный сад
Дарил счастливые минуты
Когда-то мне. Я счастлив был.
Ведь там дышал, любил и жил.
И вновь знакомые маршруты
В кисельных сумерках бегут
И вот он мой любимый пруд!
XL.
Пруд Патриарший незабвенный!
Люблю тебя всем сердцем я!
Вкушал напиток там ячменный
Среди поэтов и жулья.
У кромки вод сидел часами
И молчаливо с лебедями
Делил я булку жарким днём.
С друзьями там курил тайком
Белой вдовою начинённый
Забитый плотно беломор.
Всем патрулям наперекор
Культурным сортом вдохновлённый
В прохладе сумрачных аллей.
И нет местечка мне милей.
XLI.
От Воробьёвых гор люблю я
До Киевской речной трамвай.
Стою безмолвный и любуюсь
Ночной Москвой. Любимый край!
А летом краше всех столица!
Неон сверкает как жар-птица
Внутри садового кольца.
Могу гулять я без конца
В Коломенском в цветущем мае,
И яблонь нежные цветы
блаженной чистой красоты
Вдыхаю, медленно шагая…
И ни за что и никогда
Москву не брошу, господа!
XLII.
Вот так ему ответил прямо.
Ну, что еще я мог сказать?
Средь алкогольного бедлама
Москву не стану я менять
На дивный и заморский берег.
Мне тополиный краше скверик,
уют московского двора…
Но может быть пришла пора
Тебе увидеть даль чужбины?
Мой друг, удачи! И вперёд
Вдыхать индийский кислород!
И если так, то нет причины
Чего-то ждать. В Гоа я сам
Когда-то жил то там, то сям.
XLIII.
Песка крупицы золотого
Горят искрой в морской волне.
Не знаю чем, но дикий Гоа,
Запал навечно в сердце мне…
Люблю я Мандрем, Ашвем тоже,
Тихи, безлюдны и пригожи
И лодки местных рыбаков,
Люблю, что нету здесь коров.
Когда джамбеи лупят скерцо,
Люблю фриковый Арамболь,
Тот самый, где исчезнет боль,
Из опечаленного сердца.
Не знал, что в Индии чужой
Найду свой уголок родной.
XLIV.
Но я пресытился чужбиной,
Настал однажды сей момент.
И вот она – моя причина
Гоанский мой эксперимент
Закончить и домой вернуться.
И в быт московский окунуться:
Друзья, кино, вино, бульвар -
Топтать мощеный тротуар...
Твербуль Пампуш, какие встречи!
Нельзя нам месту изменить!
Смешных историй вьётся нить,
Сквозь анекдоты льются речи.
Но всё ж, беспечна и сладка
Жизнь в жарком и простом Гоа.
XLV.
Часы бежали незаметно…
На стойке барной из крыла
Рюмок с текилой златоцветной
Шеренги встали без числа
И лайм зеленый, и солонку,
За рюмкой рюмкою вдогонку
Уставший бармен подносил.
Орлов про Индию твердил,
Я понял вдруг, что пьян чертовски,
В пол-уха слушал жаркий бред
Качая барный табурет
И рассуждая философски…
Минула полночь в никуда
И мы простились в Jao Da.
XLVI.
Как говорил Марк Твен: пожалуй,
Жалеть о двух только вещах
Мы будем в старости. Что мало
Любили мы; и в поездах,
На кораблях и самолетах,
В горах или в морских широтах
Не путешествовали мы.
Но, жизнь как будто бы взаймы
Солидно, чинно, благородно,
Без приключений все вокруг
Ведут уныло. И досуг
У всех единый всенародно:
Икона плазмы, Интернет,
Вот матрицы простой секрет.
XLVII.
Задуматься, чего же ради
На Землю эту мы пришли?
Бараном сытым в теплом стаде?
Скажи, ведь строят корабли
Не для того, чтоб в бухте кинуть
Якорь на дно. А чтоб покинуть
Родную гавань и в моря,
Судьбу свою благодаря,
Уйти под всеми парусами!
Скажи, ну неужели ты
Забыл далекие мечты?
И занят важными делами…
Работа-дом, пожрать вкусней,
Таков смысл жизни, дуралей?
XLVIII.
Вернемся к нашему герою …
Прошло два дня и вот Орлов
В такси с поющею душою
Мимо заснеженных столбов
Мчит в Домодедово. Мелькает
Снежинок сонм. Огни сверкают.
И вот уже аэропорт!
Финальный уж гремит аккорд!
Орлов с таксистом расчитался,
В багаж отправил чемодан,
Потом нагрянул в ресторан,
Поел, немного прогулялся…
В зал ожиданья взял кроссворд,
Время течёт, Орлов ждёт борт.
XLIX.
Мы все немного в день отлёта
Грустим о чём-то у окна,
В душе с опаской перелёта
Мы ждём. Далёкая страна,
Как ты желанна и не близко,
И хоть ничтожна доля риска,
Но всё равно тревоги червь
Будет точить до взлёта нерв.
Ударной дозой алкоголя
Глушить боязнь любит народ…
А бог хмельного бережёт!
Стаканчик выпьем виски-кола
И в дальний путь скорей вперёд,
Спешим попасть на самолёт!
L.
Орлов берёт двойной эспрессо,
Кроссворд разгадан. И табло
Меняет строчки ближних рейсов…
А за окном белым бело…
Толпятся люди, ждут посадки,
И злобно, будто бы в припадке,
Сошлись две тетки меж собой…
Наш друг стоит в толпе чужой,
И всё с улыбкой созерцая.
Но вот посадки дан сигнал,
Прощай же аэровокзал!
Летим мы прямиком до рая!
И шрифтом значится сухим
В билете - Гоа Даболим.
19 ноября 2011 – 28 мая 2012.
Чайковский-Ашвем-Покхара.