Платформа в раннее зимнее утро
Долгий темный декабрь был совсем без снега. Но потом, неожиданно, в два дня Москва укрылась таким слоем снега, что казалось сказочным белым городом. Если не считать того, что движение на дорогах замерло, а под землей, в метро скопилось несметное количество людей в зимней одежде, оттого стало еще теснее и невозможно двигаться внизу для людей, вверху для машин с людьми.
Утро началось так рано, и в 6 часов 15 минут с некоторым страхом вышла ан улицу. Не сморят на субботу, не рабочий день, город проснулся еще раньше меня. В морозное утро просыпались продавцы на ярмарке выходного дня, проверяли свои палатки на морозном воздухе, готовясь к трудовой смене, которая продлиться до следующей ночи, с небольшим перерывом на сон.
В автобусах пассажиры еще бодрые от холода. В метро все сонные от тепла. Ехала к Савеловскому вокзалу, но решила, успеть сесть в электричку на Тимирязевский.
Касса билетов в какой-то будке или остатке от вагончика, вся в объявлениях. Понять что-то невозможно, в крошечном прямоугольном окошке видны только руки кассира. Турникеты через которые можно пойти на перрон свободны. Но идти на открытую платформу, на ветер и мороз не хотелось, становилась за стеклянной дверью перед турникетом. Вся платформа огорожена какими-то железными заборами от безбилетников, и так на нескольких станциях, все стальные как были открыты, так и остались. Уродство сплошное.
Самое жуткое впечатление было от забора на станции в Харькове. Бетонные стены, вместо открытого пространства, когда виден город, дороги, машины и автобусы. Забор и пограничники с собаками. Посмотрев на это, больше никогда не поехала на юг через Украину. Пусть будут там со своими бетонными заборами и собаками. Против кого? Против меня? Раньше можно было и ничего страшного в моей поездке не было, а теперь нельзя, я изменилась или все с ума сошли.
Вдоль турникетов ходил дежурный в теплом костюме, брюки и куртка, в ботинках на толстой подошве, по всей видимости, теплых.
Все было объемное, новое, черное с синим. Только вязаная шапка была его, а не форменной как все остальное. Она была из его собственной жизни, старая со спущенными петлями, и небольшими дырочками, но главное она была в мелких перьях и пуху. По всей видимостью, где-то он ночью перебивается, спит где придется, и на подушке может и без наволочки, а может и в шапке, но работает. Вид у него был бодрый, не сонный. Потом появилась откуда-то с улицы маленькая кругленькая женщина, в такой же форменной одежде, и тоже не своего размера. Брюки скреблись по грязному полу, и на черных брюках выделялись полоски, грязно сурового цвета. Пройдя с деловым видом вдоль турникетов, она исчезла, выйдя на улицу.
Постояв немного, прошла через турникет, но на платформу все же не решилась выйти. И остановилась опять перед распахивающимися дверьми, такими же и те, что перед турникетами, но с другой стороны. Казалось что все это мерзкое великолепие, всего какого-то грязного и замызганного сделано именно для таких пассажиров как я, самых ранних, которые идут рано на самую тяжелую и не пристежную работу, или едет на свои чахлые сотки грести снег, или вытаскивать скудные запасы летних урожаем из погребов.
Когда до электрички осталось только десять минут, поднялась на платформу. Там уже стояли ожидающие электричку пассажиры. Чтобы не замерзнуть стала ходить вдоль платформу, которая была не чищена, в сбитом снегу виднелись окурки, обрывки обложек со сникерсов, куски полиэтиленовых пакетов. И забор от безбилетников, из железа и бетона, с какими-то закутками, но в внутри этих огороженных пятачков были следы, пробитые в глубоком снегу, ведущие к острому забору со стороны рельсов. Безбилетников нет, есть теперь инвалиды.
Электричка подползала медленно, бесшумно, светя своим единственным глазом вдаль, только ей видимую. Не посмотрев на название станции, к которой нужно ехать, забыв, что нельзя терять бдительность вошла в вагон. Пассажиров было совсем мало, на шесть мест, которые образовывали купе, был только один пассажир. Нашла скамейку, под которой виднелся металлический ящик радиатора и села на свободное место. Опусти руку, проверила идет ли тепло, лёгкая слабенькая струя коснулась ладони. Посидела немного до остановки «Окружная» все же решила одеть валенки, которые везла в отдельной сумке, понимая, что через два часа, которые буду в пути, все же придётся выйти на заснеженный перрон и идти или ехать к своей даче. Правда, заходить туда не собиралась, на свою дачу, а решать некоторые вопросы, которые связаны были с дачным хозяйством. Ожидал меня тихий дачный рай, сказочное видение, только понимаемое сейчас зимой, а летом это поле битвы то ли с сорняками, то ли с соседями.