Она не рассеялась облаком золотой пыльцы: я нашёл её на прежнем месте, когда принёс книгу. Не знаю, почему я обрадовался, как дурак... Я почему-то боялся, что всё это окажется сном.
В воскресенье заехал на кладбище, посидел в тишине берёз, думая: а правильно ли всё это? Хотя я и сам ещё не знал, что это такое – "всё". Наваждение золотой пыльцы, фокусы с погодой. Имя, шелестящее молодой листвой и пахнущее яблоневым цветом. Солнечные зайчики плясали под ногами и на гранитном памятнике. Моим рукам было тепло и щекотно от их бестолкового мельтешения, а родному лицу на портрете – уже всё равно.
Всё, что от неё осталось – тетрадь со стихами. Я время от времени подумывал открыть в Интернете мемориальную страницу и выложить там её творчество. При жизни она писала "в стол", пусть хоть после смерти люди прочтут её стихи. Хотя бы вот так – иллюзорно – это продлит ей жизнь...
...Девушка на улице раздавала рекламные буклеты всем подряд. Я машинально взял, хотя женская косметика мне явно ни к чему. И Дашке краситься рановато, хотя я, кажется, видел у неё что-то вроде косметички – матерчатый футлярчик на молнии, с картинкой из мультика про школу волшебниц Винкс: козявка тринадцатилетняя, а туда же. Забавно: в детстве мы все мечтаем поскорее стать взрослыми, а когда вырастаем – всё чаще ностальгируем по детству.
Пиво в пластиковом стакане имело непривлекательный вид. Без пенной шапки оно выглядело так, будто уже один раз было профильтровано чьими-то почками, да и на вкус... Даже пить расхотелось. Что я здесь делал вообще? Зачем шатался по городу Леопольдом Блумом? А дома меня ждала верная Пенелопа – мой недописанный диссер. Всегда и в любую погоду. Но мысли воздушным змеем на золотом леере трепыхались в летнем небе.
На лакированную столешницу села бабочка – сестра-близнец позавчерашней, на сей раз – живая. Я застыл, не дыша, чтобы не спугнуть золотистое чудо. А потом краем глаза заметил знакомые волосы, сверкнувшие на солнце.
Она шла по аллее мимо пивного павильона, в котором я сидел. Струящаяся складками юбка и топик с коротенькими рукавами ослепляли белизной, а золотое руно волос было скручено на затылке и прихвачено заколкой-крабом. Шла она быстрым и лёгким шагом, сосредоточенно глядя вперёд. Забыв своё недопитое пиво, я радостно выскочил из-за столика.
– Майя!
Она не слышала и не видела – глухо стучала каблуками босоножек по плавящемуся от жары асфальту. Я едва поспевал за ней. Девушка вышла из парка и свернула на тенистую улицу, а я устремился следом, в благодатную прохладу каменных домов и клёнов – бездумно-послушный, как воздушный змей. А другой конец леера держала она...
Я шёл за Майей, а она, как выяснилось – за какой-то невысокой женщиной средних лет. Вдруг она замедлила шаг, приподняла руки и спустила белый топик с плеч, открывая грудь. Я совершенно явственно увидел, как над ней взвился небольшой рой золотых бабочек, вылетевших то ли из её груди, то ли из живота: со спины мне было не всё видно. Майя стояла с напряжёнными, близко сведёнными лопатками, чуть откинув голову, а золотое порхающее облако настигло шагавшую впереди женщину и окружило её. Отмахиваясь, та даже уронила сумку.
– Ой! Ай! – доносились до моего слуха её слабые возгласы. – Кыш! Кыш!
Бабочки порхали вокруг неё несколько секунд, а потом внезапно оставили в покое. Подобрав сумку, женщина пошла дальше, недовольно бормоча что-то себе под нос. Что стало с роем бабочек? Он вернулся к Майе, скрывшись у неё в груди. Её лопатки расслабились и пришли в нормальное положение.
У меня стучало в висках – то ли от жары, то ли от увиденного. Волна холодных мурашек окатила меня посреди знойного дня, в голове шумело. Тихая улочка с перекопанной проезжей частью была безлюдна.
Майя всё ещё стояла неподвижно, и я решился к ней подойти... Едва я заворожённо протянул руку, чтобы дотронуться до оголённого плеча, как вдруг последняя – видимо, запоздавшая золотая бабочка, описав возле моей головы круг, села на шею Майи и слилась с её кожей, покрытой чуть приметной патиной загара. Девушка медленно, плавно обернулась, и я будто провалился в её глаза, увязнув в их липкой, затягивающей бездне, как в огромном чане с мёдом. Мёд залил мне глаза и уши, заполнил грудь, обволакивая изнутри каждую полость...
...Жар лился сверху, превращая мою непокрытую голову в печёную картофелину, а мёд, разжижаясь, покидал моё тело. Жёлтая пелена перед глазами стекла вниз, растопленная солнцем, и я обнаружил себя сидящим на скамейке уже на совсем другой улице. На асфальте у моих ног стояла бутылка минералки. Весьма кстати... А то кожа на лбу, казалось, вот-вот лопнет, как картофельная кожура.
Вода, шипя пузырьками газа, приятно охладила голову. Встряхнув мокрыми волосами, я откинулся на жёсткие деревянные бруски спинки. С волос вода затекала за воротничок, а лбом я наконец-то ощущал слабое движение воздуха. Майи и след простыл... "А была ли она вообще? – проплыла вялая мысль. – Может, всё это мне померещилось?"
Я закрыл глаза. Так, что я видел? Пивной павильон, мимо проплывает золотисто-белое пятно... Волосы и одежда. Я иду следом, а потом... Бабочки.
Где кончалась реальность и начинался бред? Я пытался отделить одно от другого, но они так тесно переплелись, что лоб опять запылал и высох. Пришлось снова плеснуть в лицо водой. Кстати, откуда взялась эта бутылка? Я не мог припомнить, покупал ли её сам. Мёд начал затягивать меня, и...
Или это Майя её сюда поставила? Но я сомневался, что вообще видел её, настолько фантасмагорическим было это... рождение бабочек. При воспоминании о них минералка встала в горле колючим комом.
Достав из кармана расчёску, я на ощупь придал мокрым волосам более или менее приличный вид. Ноги вроде слушались, но как-то не очень уверенно: меня слегка пошатывало, как пьяного, хотя я тот стакан даже не допил. Пойти домой, принять прохладный душ и успокоиться... Может, тогда и в голове прояснится. Жара стояла и впрямь умопомрачительная.
Проходя мимо рынка, я подумал: надо бы зайти, купить Дашке каких-нибудь фруктов. Больше всего она любила персики. Я выбрал самые лучшие, крупные и красивые – четыре штуки в одном килограмме. К бананам тоже предъявил высокие требования – чтобы были спелые, но не подпорченные. К ним добавились апельсины и кисточка винограда.
На лестнице в подъезде у меня закружилась голова, в глазах позеленело, и пришлось приостановиться, ухватившись за перила. Когда дурнота схлынула, я продолжил подниматься. У двери долго возился с ключами, уронил их, а потом никак не мог попасть в замочную скважину. Дашка как-то с подозрением на меня посмотрела и спросила:
– Пап, ты что, выпил?
Если не считать того неполного стакана пива, можно сказать, что я был трезвёхонек. Но выглядел, наверно, не очень хорошо.
– Нет, Дашунь, ни капли не пил. Всё нормально.
Дашка болезненно поморщилась. Её взгляд был полон усталого укора: "Кого ты пытаешься обмануть?"
– Ну, я же слышу, как ты разговариваешь... У тебя язык заплетается.
Я дохнул на неё.
– Вот, пожалуйста. Включай свой встроенный алкометр.
Дашка, похоже, ничего не учуяла. Взяла у меня пакет с фруктами и понесла на кухню, а сама – туча тучей. Увы, она имела основания для подозрений... После смерти Тани я пытался утопить горе в стакане, но от этого мы с Дашкой сами же и пострадали. Я чуть не вылетел с работы, и только сознание того, что я у дочери остался единственным кормильцем, заставило меня взять себя в руки. И даже возобновить попытки стать четвёртым по счёту профессором на нашей кафедре языкознания. Только Дашка и держала меня на этом свете, и все свои достижения я посвящал ей.
* * *
Princess Arlene's Sanctuary.
Дата: 16 июля. Настроение: гадкое. Музыка: Scorpions, "Daddy's Girl"
Адская жара!!! Дома спасаюсь только вентилятором, воздух в открытую балконную дверь почти не проникает. Гулять не хочется – куда идти в такое пекло? Утром папа ушёл по делам, а я посидела немного за компом, посмотрела мультики, после чего принялась за уборку. Кто, если не я?!!((( Пыли в квартире скопились уже целые горы, а папу даже тряпку в руки взять не заставишь. Уборку у нас всегда делали мы с мамой... В общем, включила музычку поживее – и вперёд, с песней, как говорится))
Папа пришёл где-то после двух часов дня, с влажными волосами, пакетом фруктов и какими-то странными глазами – будто пьяными. Ничем от него вроде не пахло, но вёл он себя как-то подозрительно, не так, как всегда. Ключом в замок не сразу попал. (По одному этому я могу определить его состояние, когда он ещё даже не зашёл в квартиру). Неужели опять начинается этот кошмар?(( Я даже персикам как-то не очень обрадовалась после этого...
Папа заверил: ничего, всё нормально. Как же, знаю я это "нормально"...((( Он бросил пропотевшую рубашку на диван (вечно кидает всё куда попало) и пошёл в ванную. Рубашку я переложила в корзину для грязных вещей, которые в стирку, а на ладонях у меня остался блестящий золотистый порошок – точно такой же, какой высыпался из конвертика.
Комментарии: 5
Katenok: Ага, у нас тоже жарища. Бабушке уже скорую вызывали( .........Ну чо там предок твой – не нажрался? ^_^
Princess Arlene: Всё обошлось вроде.... Уфф. Похоже, он в самом деле ничего не пил, может, перегрелся и ему стало нехорошо... От жары порой и правда дуреешь. Я просто испугалась, что он опять сорвётся... Нервы стали ни к чёрту, всё время боюсь этого((( Сразу после того как мамы не стало – это было что-то страшное(((( Сейчас вроде держится.
Katenok: Прости за вопрос, можешь не отвечать, если не хочешь.... А что случилось с твоей мамой?
Princess Arlene: Рак
Katenok: Соболезную...... (
* * *
– А что вы делаете в это воскресенье? – спросил я вполголоса, возвращая книги ("Потому что тишина должна быть в библиотеке!").
Согласен, не самый оригинальный способ пригласить девушку на свидание, но и клише иногда срабатывают. Майя, с невинно опущенными ресницами вкладывая в кармашки книг их формуляры, также вполголоса ответила:
– Да никаких особых планов. Ничего не делаю.
– Вот и у меня тоже нет планов, – грустно вздохнул я. – А может, если сложить моё и ваше "ничего", может получиться "что-нибудь"?
– Ну... Не знаю.
Это игривое "не знаю" явно означало "возможно".
– Ну, тогда, быть может... по чашечке кофе? – сделал я второй шаг.
– Я не пью кофе, предпочитаю чай или сок, – сказала Майя. – Давайте лучше в парк, на аттракционы. Люблю карусели.
– Желание дамы – закон, – с поклоном ответил я.
О бабочках я её спросить не решился – не был уверен, не померещилось ли мне всё это вообще. Но эта загадка только разжигала интерес, а тонкие пальчики Майи крепко держали золотой леер воздушного змея – меня.
До воскресенья оставалось два дня, и без приключений они не обошлись.
В пятницу я отправился в магазин за новой флэшкой, а путь решил сократить через дворы. Там мне встретился мужчина, который сердито отмахивался от стайки бабочек, но не золотых, а тёмных. Где-то я уже видел нечто подобное, не правда ли?
– Вот привязались, – буркнул прохожий.
Бабочки отстали и упорхали куда-то за угол. Я приостановился: сердце отчего-то зашлось. Пустой двор, припаркованные под окнами домов машины, песочница и горка на детской площадке, стволы клёнов – всё это казалось угрожающим и странным, как в аномальной зоне. Я уже подумывал делать отсюда ноги от греха подальше, как из-за того самого угла, за которым скрылись бабочки, вышел незнакомец в чёрном джинсовом костюме. Он на ходу застёгивал куртку. Ёжик волос вспыхнул ореолом вокруг его головы, когда он вышел на солнце, а глаза холодно царапнули меня, как два металлических штырька. Он прошёл мимо и скрылся за домами, а через двор, догоняя его, пролетела тёмная бабочка. Она исчезла в том же направлении, что и незнакомец. С полминуты я простоял в оцепенении и как будто даже озяб посреди жаркого дня. Значит, с Майей мне не померещилось?
Когда на следующий день я снова зашёл в читальный зал и встретился с ней глазами, она как будто что-то прочла в моём взгляде и нахмурилась. Признаюсь, думал я в этот момент как раз о бабочках, сопоставляя оба виденных мной случая.
Впрочем, сдавая литературу, я не преминул перемолвиться с Майей парой слов.
– Ну что, воскресенье – в силе?
Она ласково улыбнулась одними глазами и чуть заметно кивнула. Когда я выходил, мне показалось, что в её провожавшем меня взгляде мелькнула тень тревоги.
Так совпало, что путь мой снова пролегал через дворы. По дороге я зашёл в магазин за продуктами, не забыв купить "вкусненькое" для Дашки. А уже через минуту в тихом пустом дворике на меня напали тёмные бабочки. От них веяло жутким потусторонним холодом, который вызывал спазмы паники в животе. Я изловчился и схватил одну, но она рассыпалась у меня в руке в порошок, похожий на чёрный перец.
Вдруг послышался не менее жуткий, леденящий звук, приподнимавший на теле все волосы – нечто среднее между свистом и шипением. От него бабочки в панике беспорядочно затрепыхались в воздухе и разом отпрянули от меня, издавая тихий противный писк. Источником звука, отпугнувшего их, оказалась Майя. Она стояла в нескольких метрах от меня с приоткрытым ртом, уголки которого были чуть оттянуты в стороны, и буквально сносила рой бабочек прочь своим шипением. Несколько крылатых существ у меня на глазах превратились в воздухе в тёмную пыль, а все остальные улетели. А из-за угла появился их рассерженный хозяин – тот самый, в чёрном джинсовом костюме и со стрижкой ёжиком.
– Что ты делаешь! – воскликнул он, обращаясь к девушке. – Зачем помешала мне?
– Уйди, Ян, – ответила Майя. – Не трогай его. Он мой.
– С какой это стати?
– А с такой.
Майя подошла ко мне, провела ладонью по моей рубашке и показала её Яну.
– Вот, на нём моя пыльца.
Тот понимающе отступил на шаг назад.
– А... Ну, извини. Я не заметил.
– В следующий раз будь внимательнее, – посоветовала Майя.
Ян ретировался ни с чем, а я смотрел на девушку, ошарашенно моргая. Десятки вопросов готовы были сорваться с языка, но под взглядом её глаз со щёточками золотых ресниц я млел в блаженной немоте. Майя, взяв меня за плечи, озабоченно всмотрелась в мои глаза.
– Так, ну, большого вреда они вам не успели нанести, – сказала она. – Но я вас немного подпитаю и поставлю защиту. Она будет отпугивать бабочек.
Я твёрдо снял её руки со своих плеч и отстранился.
– Так... Ничего я вам с собой делать не позволю, пока не объясните, что всё это значит.
– Ярослав, верьте мне, я не желаю вам зла... в отличие от Яна, – сказала Майя мягко. – Я хочу помочь. Защита вам в любом случае нужна.
– Без объяснений я никакой помощи не желаю принимать, – настаивал я. – Кто вы такие? Что это за бабочки? Каким образом они могут нанести вред?
Майя вздохнула.
– Что ж, видно, объяснений не избежать, вы видели и слышали достаточно. Пойдёмте, присядем где-нибудь.
Пока мы шли к ближайшей скамейке, я спросил:
– Откуда вы здесь вообще взялись?
– Я пошла за вами. Когда вы сегодня пришли в зал, я поняла, что вы встретились накануне с одним из наших... И что он может напасть на вас, потому что вы видели его бабочек.
– Вы что, умеете читать мысли?
Она медленно кивнула.
– Ну... можно назвать это и так.
Мы сели.
– А та женщина... – начал я. – На которую напали ваши бабочки...
Солнце золотило по-детски нежный, чуть заметный пушок на её руках.
– Та женщина через три дня умрёт. Нет, не из-за меня... Это у неё по судьбе. Через бабочек я взяла её жизненную силу – ту, что осталась. Ей она всё равно уже не особенно понадобится: конец близок.
Это и правда звучало как бред. Но бабочки?! Они были живым свидетельством.
– И часто вы так... берёте жизненную силу?
– По необходимости. Часть оставляю себе, часть – отдаю.
– Кому?
Майя выглядела усталой и грустной.
– Людям, которые нуждаются в этом, – сказала она. – Излечить болезнь, изменить судьбу – на всё это требуются силы. И одна бабочка умирает при этом.
– И вы сами выбираете, кому помочь?
– Указаний сверху я не получаю, – усмехнулась Майя. – Более того, моих действий не одобряют...
– Кто не одобряет?
– А вот это вам знать уже не обязательно. При выборе доноров я стараюсь не идти вопреки судьбе. Бабочек я выпускаю на обречённых – тех, кому я уже не смогу помочь. Видите ли, чтобы моё вмешательство было возможным, фатальное событие должно отстоять от настоящего момента на достаточный временной промежуток. Если времени слишком мало – бесполезно. Ну, грубо говоря, это как тормозной путь. Чем он длиннее, тем больше вероятность того, что машина успеет остановиться, не сбив пешехода. Ну, и от характера самого события тоже многое зависит. В общем, здесь сходится много факторов.
– То есть, вы считаете, что можете вершить судьбы? – спросил я. – Кого-то – добивать, кого-то – вытаскивать?
Майя улыбнулась. Казалось, вся моя жизнь вместе с моими принципами, убеждениями, радостями и горестями застыла мошкой в древнем янтаре её глаз.
– Если у меня есть такая возможность, то почему бы нет? И я не "добиваю", это неверная формулировка. Я лишь беру то, что обречённым людям уже не понадобится, но может помочь другим.
– А если вы допустите ошибку? – спросил я. – Если человек на самом деле НЕ обречён? Может же такое быть? Тогда вы его действительно добьёте.
Майя подумала.
– Это исключено. Я вижу всех, как открытые книги. Но бывали случаи, когда я сознательно брала силы ещё вполне благополучных и жизнеспособных людей. Что вы так смотрите? – усмехнулась она. – Это были скверные люди. Они не делали в своей жизни ничего хорошего, только причиняли другим зло и существовали по принципу раковой клетки: всё – для меня, а после меня хоть потоп. Убивали, насиловали, грабили – не только своими руками, но и руками своих подчинённых.
– И что с ними потом... стало? – не без содрогания полюбопытствовал я.
– Потеряв жизненные силы, они умирали через некоторое время – либо сами, от болезни, либо притягивали к себе насильственную смерть. Впрочем, при их образе существования она и так могла их настигнуть – в качестве одного из возможных вариантов завершения жизненного пути, но бабочки увеличивали эту вероятность многократно, превращая её в неизбежность. Но это было всего несколько раз. Это... слишком радикальное вмешательство в реальность.
Я слушал, задавал вопросы, а про себя думал: господи, ну и бред. Если бы не бабочки, которых я видел своими глазами, давно бы счёл Майю сумасшедшей.
– А где они у вас прячутся? – спросил я с ухмылкой. – Не в лифчике, нет?
Она расстегнула верхние пуговицы блузки, наполовину опустила веки, и с её кожей в области декольте что-то начало происходить... От неё отделялись кусочки верхнего слоя эпидермиса в форме крыльев бабочек, но не полностью – не взлетали, а только трепетали. Я смотрел на эту ожившую кожу почти с ужасом. Майя открыла глаза, и крылышки улеглись, сгладились – будто ничего и не было. Грудь как грудь... Следует воздать должное – весьма недурной формы и размера.
– Уффф, – выдохнул я, вытирая лоб. – Однако, это нечто стивенкинговское! Если бы не видел своими глазами...
– Кое-кто считает, что мне не следует так часто вмешиваться в жизнь людей, – сказала Майя, устало прищурившись. – А следует просто жить и кормить своих бабочек. Но я думаю: а зачем? Зачем жить, зачем кормить их, ради какой цели? Для себя? Но куда девать эти силы, если их не тратить?
– Хм... И вы, значит, решили вот таким образом приносить пользу? – резюмировал я.
– Каждый ищет свою цель, свой смысл жизни, – ответила Майя. – Я нашла свой.
– И вы удовлетворены своей деятельностью?
– В целом, да. Ну, а теперь позвольте мне сделать для вас тот минимум, который я просто обязана сделать, чтобы нейтрализовать последствия встречи с Яном, и я вернусь на работу. Не беспокойтесь, вреда вам это не нанесёт, напротив, поможет.
Я воспротивился было:
– Да вообще-то, я вроде бы и так неплохо себя чувствую...
– Вы просто не ощутили пока, – строго возразила Майя. – Через некоторое время это может проявиться в виде внезапного ухудшения здоровья без видимых причин.
Она прикрыла глаза, и одна бабочка взлетела с её груди. Облетев вокруг меня, крылатое существо начало снижаться, пока не упало замертво на асфальт, через полминуты рассыпавшись золотистой пыльцой. Я прислушался к себе, но ничего не понял в своих ощущениях. А Майя, положив руку мне на лоб, закрыла глаза полностью и беззвучно зашевелила губами. У меня вдруг начала интенсивно потеть спина – рубашка прилипла к ней, пропитавшись влагой. Майя, открыв усталые глаза, сказала:
– Ну, всё. Мне пора. Иди домой и ни о чём не беспокойся, теперь всё в порядке.
Снова это слово – "теперь". А ещё она вдруг перешла на "ты", но я не возражал. Это было приятно – интимно щекотало, как тёплое дыхание на ухо.
продолжение http://www.proza.ru/2012/05/23/1432