Историческая хроника - Смута - Москва 1606
ИСТОРИЧЕСКАЯ ХРОНИКА
« СМУТА »
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МОСКВА 1606
( Царь Василий Шуйский )
УЧАСТНИКИ ХРОНИКИ :
ШУЙСКИЙ Василий Иванович - царь Всея Руси - 54 года
Шуйский Дмитрий - брат царя – около 50 лет
Шуйский-Пуговка Иван Иванович - брат царя -40 лет
Патриарх Иов – 81 год
Патриарх Гермоген – (с 3 июля 1606) - 75 лет
Митрополит Ростовский Филарет (Федор Никитич Романов) -52 года
Митрополит Новгородский Исидор – венчал на царство Василия Шуйского
Князь Воротынский -
Князь Федор Иванович Мстиславский - около 56 лет
Князь Куракин Иван Семенович
Боярин Салтыков Михаил Глебович – отправлен воеводой в Ивангород
Князь Голицын Василий Васильевич – 36 лет.
Князь Голицын Иван Васильевич - около 30 г.
Князь Голицын Андрей Васильевич – около 32 г.
Телеплев Васидий Григорьевич – думный дьяк (Посольский) –с 8.6.1606
Грамотин Иван – думный дьяк Посольского приказа до 8 июня 1606,
Дух Бориса Годунова
Инокиня Марфа Нагая - мать царевича Димитрия – около 43 лет
Нагой Михаил - брат Марии (Марфы) Нагой
Нагой Андрей Федорович – дядя Марии Нагой (Марфы)
Нагой Андрей Александрович – ездил в Углич за останками Дмитрия..
Князь Иван Никитич Романов
Татищев Михайло Степанович – убил Басманова - 21 год.
Тимофеев Иван (Иван Тимофеевич Семенов) – дьяк 53 года.
Марина МНИШЕК - Жена Лжедмитрия - 19 лет.
Юрий МНИШЕК - Воевода Сандомирский отец Марии -58 лет.
Казановская – фрейлина Марины Мнишек
КОРВИН-ГОНСЕВСКИЙ - Польские послы
ОЛЕСНИЦКИЙ
Митрополит, епископы, духовенство.
Секретарь Воеводы Юрия Мнишек
Слуги Воеводы Юрия Мнишек
Скоморох и посадский люд в прологе.
ПРОЛОГ
Москва. Околица городского посада.
Группа посадских слушает песню скомороха.
У него в руках бубен.
За их спиной панорама Белого города, как на картинах
Васнецова. Звучит песня начала 17 века –
«Гришка Отрепьев».
Скоморох - Ты боже, боже, спас милостивой!
К чему рано над нами прогневался,
Сослал нам, боже, прелестника,
Злого расстригу Гришку Отрепьева,
Уже ли он, расстрига, на царство сел?
Называется расстрига прямым царем,
Царем Димитрием Ивановичем Углецким.
Недолго расстрига на царстве сидел,
Похотел расстрига женитися,
Не у себя-то он в каменной Москве –
Брал он, расстрига, в проклятой Литве,
У Юрья пана Сандомирского
Дочь Маринку Юрьевну,
Злу еретницу-безбожницу.
На вешний праздник Николин день
В четверг у расстриги свадьба была,
А в пятницу праздник Николин день
Князи и бояра пошли к заутрени.
А Гришка –расстрига на красном крыльце
Кричит - ревет зычным голосом:
« Гой еси, клюшники мои, приспешники!
Приспевайте кушанье разное,
А и постное и скоромное»
А вта поры стрельцы догадалися,
За то-то слово спохватилися,
В Боголюбов монастырь металися
К царице Марфе Матвеевне:
«Царица ты Марфа Матвеевна!
Твое ли это чадо на царсте сидит,
Царевич Дмитрий Иванович?»
А вта поры царица Марфа Матвеевна заплакала
И таковы речи во слезах говорила:
« А глупы вы стрельцы, недогадливы!
Какое мое чадо на царстве сидит?
На царстве у вас сидит
Расстрига Гришка Отрепьев сын;
Потерян мой сын, царевич Дмитрий Иианнович
В граде Угличе.
Тут стрельцы догадалися,
Все они собиралися,
Ко царскому Красному крылечку металися
И тут в Москве сбунтовалися.
Гришка – расстрига догадается,
Сам в верхни чердаки убирается
И накрепко запирается.
А злая его жена
Маринка-безбожница
Сорокою обернулася
И из палат она вон вылетела.
А Гришка-расстрига вта поры догадлив был,
Бросался он с тех чердаков на копья вострые
Ко тем стрельцам, удалым молодцам,
И тут ему такова смерть и учинилась.
Посадские подхватывают – Смерть учинилась! Смерть учинилась!
Учинилась, учинилась, Учини – ла -ся!
* * *
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
17 МАЯ 1606
Москва - Кремль - Покои Василия Шуйского.
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ, БОЯРЕ ЕГО ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ :
князь Воротынский, князь Голицын Василий Васильевич,
князь Куракин Иван Семенович, Татишев Михаил, Митрополит
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ - Мы единодушно совершили подвиг праведный,
честный, и полезный, и спасительный для земли нашей.
Если б только Богу угодно было, чтоб меньше крови
пролилось! Но не наша в том вина. Сильно поляки
разозлили москвичей.
Бояре единодушно - Спасибо господи! Прости грехи наши!
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ - Бог, раздающий земные царства, кому пожелает,
благословил наше умышление. Всем вам хочу сказать спасибо
и всем вам мой поклон земной. И тебе Василий Васильевич, и
тебе князь Иван Семенович, и всем, кто нас поддержал в этот
час, когда земля наша ждала от нас этого подвига. Вы все
знаете чем я рисковал. Один раз я уже клал голову на плаху.
И спасибо Михайло Татищеву. Не знаю, как бы обернулось если
бы не твоя мужественная рука. Порешил ты предателя Петра
Басманова. Сколько ему почестей оказал царь Борис.
И думным боярином его сделал, и поместьями одарил, и
серебром и золотом за его дела ратные. А он предал землю
нашу, перешел на сторону самозванца, и тем открыл ему путь
на Москву.
Татищев Михаил - Верно говоришь князь, не было бы той измены,
возможно и не взял бы самозванец верх и не было бы стыда
земле нашей учиненной самозванцем сим.
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ - Все мы здесь хорошо друг друга знаем. Нам нечего
скрывать друг от друга. Пережили много разных бед, и при
Иоанне, и после него. Но то были свои государи. И мы все
делали что могли, и для блага государей, земли нашей, и
своего блага. Часто думали о том, что б живыми остаться.
Каждый из нас знает где и когда лукавил, и поступал не по
совести. И не я Вам судья. Времена были такие, что хочешь,
ни хочешь, а пришлось изворачиваться. Все мы были в
положении, когда надо было выбирать из двух зол - меньшее,
и для земли нашей, и для себя грешного.
Князь Куракин Иван - Мудрые слова сказываешь Василий Ивановичь.
Так оно и было. Забыть сие трудно. Чего не сотворишь ради
живота своего и чад ближних.
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ – Нелегко мне было знать, что предо мной
самозванец и стараться ладить с ним. Но главное, что
все мы нашли силы и мужество выступить против него и
довести сие дело до конца. Думаю, что мы тем искупили
наши недобрые деяния. Все это понимают и все со мною
в этом будут согласны.
Василий Голицин – Князь Василий Иванович, ты справедливо молвил, что
все мы хорошо знаем друг друга. И все что делаем, делаем во
благо. Так думается каждый раз. Если вспомнить сейчас, что
произошло за эти два года, то стыдно становиться, как такое
быть могло. Все мы, как с ума посходили от этого самозванца.
Зараза какая-то от их речей была: поляков и самозванца
ихнего. Как заворожили они нас.
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ – Что было, то было. Вспоминать о том незачем.
Ну а теперь, когда вора больше нет, а русские люди
избавились от обольщения чернокнижника и угодника
бесовского, который всем нам отвел глаза, теперь нужно
думать, кто престол царский займет. Мы сбросили самозванца,
нам и выбирать нового царя. Род наших государей пресекся,
и надобно нам поискать в Московском государстве человека
знатной породы, прилежного к святой вере нашей, во всем
благочестивого, чтоб он держал не возбрано наши обычаи,
чтоб сиял добродетелями, подобающими для престола, был бы
опытен в делах государственных и достойно представлял бы
царское величие не в роскоши, и не в пышности, а в правде и
воздержании, не свою казну умножал бы, а берег бы людское
достояние наравне с казенным, или собственным царским.
Вы, можете мне сказать, что такого человека не легко
будет отыскать.
Митрополит – Видеться мне, что земля наша не оскудела еще на мужей
верных и праведных. Найдутся и такие, кто достоин принять
венец царский.
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ - Но добрый земский человек должен хотеть наилучшего
государя, чтоб он, по крайности, казался таким для
своих подданных. Что ж, будем выбирать из тех, кого мы
хорошо знаем и на кого мы все можем положиться.
Голицын В.В. - Особа эта должна быть знатного княжеского роду и
должна помнить, благочестие и уважать боярский чин. Кто б
он ни был, а понимать и быть на страже интересов боярства
нашего. В руках наших всегда была и будет власть на Руси.
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ – Согласен я с тобой, князь Василий. Верно ты
молвишь. Незачем вспоминать, что было вчера. Все мы не
святые, но теперь нам надо быть вместе, за одно. Сколько
зла видела земля наша от междоусобия князей наших в
прежние времена. И Батый одолел нас из за распрей
междоусобных.
Не могли собрать силы наши в один сильный кулак и дать
отпор врагу. Сколько зла было прежде от споров тех
наследственных. Незачем повторять тоже, давно пришла пора
земле нашей свое величие миру показать.
* * *
КАРТИНА ВТОРАЯ
18 мая 1606 года
Москва- Кремль
Покои Василия Шуйского
В покоях Василий и Дмитрий Шуйские.
Дмитрий Шуйский – Посмотри Василий эту бумагу, что нашли в
покоях самозванца.
(Василий Шуйский берет бумагу и читает)
Дмитрий Шуйский - Видишь, что они с поляками нам уготовили. Вот
почему ему поляки помогали и папа римский его поддержал.
Василий Шуйский – Да, такого позора еще не знала русская
земля. Отдать литовцам и полякам наши земли и города,
а нас всех в латинян превратить. Как же такое могло быть?
(Стук в двери.)
Кто там?!
Слуга из-за двери – Князь Василий Иванович, Митрополит Исидор пришел.
Василий Шуйский - Пусть заходит...
Кстати Ты пришел митрополит.
Вот почитай сию бумагу, много интересного узнаешь.
(Митрополит берет грамоту и читает.)
Митрополит Исидор – Да поучительная бумага. До чего может
опуститься человек ради жажды властвовать не
заслужено. Расстрига он и есть расстрига. Если богу
изменил, то что там об отечестве думать. Во я тоже
пришел тебе кое что сказать. Особенно после речей
тех, боярских утром. Как князь Василий Васильевич
разошелся. Стыдно ему стало. А когда с Басмановым
под Кромами перешел на сторону Самозванца, не стыдно
было. Приказал себя связать, что бы видимость была,
что в плен взяли, а потом в Москву прибыл от
самозванца и семью Годунова жизни лишил. Сколько еще
измены от него земля наша увидит? Да и другие не
лучше. Бумагу сию надо духовенству нашему показать,
что б знали, что самозванец им готовил.
Василий Шуйский – Обязательно покажи и скажи, что бы в церквях
народу объявили.
Митрополит Исидор -
Не знают бояре что с ними приключилось, почему их
бес попутал. Зато я знаю. Научились у царя Иоанна
вседозволенности. Усвоили правило, что если нельзя,
но очень хочется и очень выгодно, то все можно: и
отчизну предать, и веру свою отцовскую презреть, и
ближнего не пожалеть. Прости меня князь, но нельзя
верить слову боярскому. Не те времена нынче.
Василий Шуйский – Давно я им не верю. Знаю на что они
способны, но время такое, что без них не обойтись.
Сильна нынче еще боярская дума. И долго еще придется
с ней считаться, пока новый Иоанн не появиться. Но
когда еще то будет. А нынче слава богу, что дал мне
братьев на которых во всем могу положиться. Не
выдадут, не предадут. И на том спасибо.
Митрополит Исидор - Я думаю, князь, что нынче нет никого, кто
достойней тебя был бы на царстве сидеть.
Не смущайся слов моих, князь. Знаю, что и для тебя сие любо,
но хочу, что бы ты знал, что есть духовные, которые тебя
поддерживают и за тебя молятся. А молитва часто имеет великую
силу.
Василий Шуйский – Спасибо тебе Отче за слова добрые. Конечно нам
следовало бы иметь доброго патриарха, как прежде было, а то
церковь наша, как бы без пастыря своего главного. Добрый пастырь
был Патриарх Иова. Пострадал невинно за правду свою от
самозванца этого.
Митрополит Исидор – Пока соберется собор и пока духовные отцы наши
будут выбирать патриарха, много времени уйдет. А время
неспокойное нынче. Врагов у державы нашей много теперь, как я
погляжу. Надо царя выбирать, это главное дело. А потом спокойно
и патриарха выберем. Так и митрополиты многие думают. Такое дело
важное в спешке не делается. Вот еще интересное мне рассказали
монахи Успенского Трифоновского монастыря, что в Хлынове есть
юродивый Прокопий. Он пожары предсказывает и смерти. Вот он
говорил всем, что самозванец не настоящий царевич и умрет не
своей смертью.
* * *
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
18 мая 1606 года
Покои Голицына.
Голицын Иван, Голицын Василий, Голицын Андрей
Голицын Василий – Ну что скажете братья. Как будто все хорошо
обернулось. Но решать теперь следует, как дальше быть.
Надо думать, что сможем мы противопоставить Шуйским.
Они конечно хотят посадить Василия Ивановича царем.
И это, как мне кажется, у них получиться.
Голицын Иван – Дело сие тонкое. Род Шуйских древний и знатный.
Сторонников у них много. Сможем ли мы с
ними сравниться... не ведомо.
Голицын Андрей – Я думаю, что ссориться с ними не следует. А
вот попробовать конечно можно. Я мыслю, что надо будет
предлагать, что бы вначале созвать собор,... выбрать
патриарха, а там будет видно, у кого сторонников больше
окажется.
Голицын Василий – Не дадут нам первыми быть, ни Мстиславские, ни
Романовы. Посмотрите, что только они не придумывают, что только
ни делают, что бы доказывать свое старшинство и величие. На все
что угодно пойдут. И на клевету, и на предательство, и на
измену. Да и духовные нас не очень жалуют. Я о многом подумал,
когда наши бояре начали изменять Борису и перекидывались к
самозванцу. Только корысти ради сие творили..
Больше всего привилегий от Бориса досталось как раз самым
знатным, князьям нашим. Кому больше всего выгод было от новшеств
Борисовых с отменой переходов в Юрьев день? Всему дворянству
нашему, а больше всех боярам знатным. Чем же им не нравился
Борис? И как бы ни хотелось примерить Венец Мономаховый, но чтоб
потом иметь измену такую боярскую, я бы не хотел.
Голицын Иван -Разумные слова ты брат говоришь. Сдается мне,
Что этим самозванцем не закончиться вся эта история. Если ему
помогали поляки, значит у них был интерес. Значит так просто они
не отступятся. Врагов у нас нынче больше на стороне, чем в самой
Москве. Я видел, кто помогал самозванцу. Если эту чернь не
обуздать, то они не пожалеют никого. Вчера поляков не пощадили,
а завтра и до своих доберутся.
Голицын Андрей – Бояре наши быстро забыли Иоаннову опричнину. При
Федоре Иоанновиче перестали жить в страхе вечном. Вот и
разошлись. От царя Иоанна усвоили, что все дозволенно.
Я иногда, когда вспоминаю Бориса Годунова, думаю, что если бы
сам был на его месте, то делал бы точно, как он. Сколько
полезного сделал, и Белый город отстроил, и многие грады на
Волге и в степи соорудил. Если бы голод не приключился, то все
бы нормально было и никакого самозванца бы не было. Не пошла бы
за ним чернь. А Боярам нашим думным главное было, что бы их род
царствовал. Вот руками самозванца и поляков они избавились от
Годунова. А когда он стал им не нужен, и от него избавились.
Кто теперь следующий. Я бы не хотел быть на его месте.
Голицын Василий - Шуйский Василий, наверно единственный, кто вовсе
не склонил голову пред самозванцем. И тут нашлись доброхоты, что
его предали. Донесли. Они кого хочь предадут ради корысти своей.
Не хочу я с ним соперничать. Чую дело может плохо обернуться.
Кто бы не победил, все равно потом мстят, убирают свидетелей.
Не будем лезть между молотом и наковальней. У нас еще вся жизнь
впереди, незачем голову в петлю совать....А там видно будет.
На том и порешим.
* * *
КАРТИНА ЧЕРВЕРТАЯ
19 мая 1606 года
Москва – Кремль - Покои Василия Шуйского.
Василий Иванович Шуйский, Дмитрий Иванович
Шуйский, Мстиславский Федор Иванович, Голицын Василий,
Голицын Иван, Куракин, Дьяк Иван Тимофеев, Татищев.
В палату заходит Дмитрий Шуйский. Осматривает помещение
Подходит к свечам и гасит одну, догорающую. Раздаются
голоса и входит Василий Шуйский и за ним бояре и другие.
Шуйский Василий – Спасибо Вам всем за честь мне оказанную.
Обещаю, что слово вам данное выполню с прилежанием...
Буду править, как наши прародители правили, чтобы православное
христианство было при нашем доброславном правлении в тишине, и
в покое, и в блогоденствии. Править буду общим советом...
Обещаю, что никого наказывать не буду без суда боярского и
не буду класть опалу и имущество забирать у семьи осужденного
на смерть. Не буду слушать доносчиков и опалу чинить без
веских на то причин. Желаю я возрождения тех нравов и правил,
что были в земле нашей до Иоанновой опричнины.
В том клянусь вам, на том и крест святой целовал. И все то
исполню в чем клялся вам.
Князь Мстиславский – Это хорошо, Василий Иванович. Дума боярская
признала такое решение и нарекла тебя великим князем и
государем нашим. Все мы верим, что ты свою клятву выполнишь, что
в решении нашем не будет для нас урону. Прими и от меня
поздравление. Дай бог, что б твое царствование мирным было для
земли нашей и люда нашего. Дай то бог. (Крестится на иконы)
Голицын Василий – Что ж, Василий Иванович и мы Тебя поздравляем.
Может так и к лучшему будет. Всем нам потребно, что б покой
был в державе нашей. И между нами, что бы было согласие. И
с поляками надо разобраться до конца. Много зла причинили они
казне нашей. Многими дарами одарил их самозванец.Сами мы то
видели.
Голицын Иван – Мы были все вместе, когда избавились от самозванца,
и теперь должны творить пользу общую. Что б не было нам
притеснения. Василий Иванович, Ты хорошо сказал, что интересы
наши будешь блюсти, как свои собственные. Любы нам такие твои
слова. И совет общий держать будем. Прекрасно, что на том
крест целовал, но главное, что все мы общим делом объединены.
В деле против самозванца за одно были, и теперь едины будем.
Дмитрий Шуйский – Шуйские всегда стояли за интересы боярские, всегда
чтили старые законы и нравы. И всегда уважали старших и в
думе, и приказных. Не отступимся от того и ныне. И брат мой в
том клятву дал. И я с ним в том согласен.
Шуйский Василий – Так то и будет. А нынче следует важное дело
сделать. Надо написать грамоты о решении дворянства
и люда московского, и разослать по городам и волостям земли
нашей. Народу надо знать, кем был этот самозванец, и что с ним
учинилось, и что в государстве избран новый царь, истинный
потомок древних русских государей. Позабыли многие, что род
Шуйских идет от брата младшего славного нашего Князя - воина
Александра Ярославича Невского. Насколько все сие было законно
судить не мне, а господу нашему вседержителю. На все его воля.
Дьяк Василий Телепнев - Государь, Василий Иванович, надо также
грамоты отправить в Новгород и Псков на дворы денежные, чтоб
не чеканили более самозванца монету, а приступили к
переделыванию на новые изображения. Дьяк сказывал, что для
того, чтоб новые деньги делати целый месяц потребно.
Шуйский Василий - Я думаю, что это дело очень важное. Не должно,
чтобы на монете нашей имя самозванца было и народ имел эти
монеты. Сие еще больше смущать чернь может. Отправь
незамедлительно сии грамоты, вместе с грамотами от
думы боярской. И потребно, что б посольский приказ составил
грамоты для послов наших. Особенно в Польшу, что б там волнений
не было. И надо послать грамоты воеводам во все города
пограничные с Литвой и Польшей, что бы внимательны были.
* * *
КАРТИНА 5-ая
19 мая 1606 года
Москва. Кремль Покои царя Шуйского.
Царь Василий Шуйский - Вот о чем я подумал, Дмитрий. Надо нам
отправить дьяка Ивана Грамотина на подворье польских послов,
к Гонсевскому и Олесницкому.
Пусть он им все растолкует, объяснит, что у нас произошло.
Он их язык знает, быстрее договорится и ему толмачи не нужны.
Князь Дмитрий Шуйский - Не верю я дьяку этому. Предал он Бориса, когда
тот послал его к самозванцу и полякам, переметнулся ним.
Царь Василий Шуйский - Знаю, что ненадежный он. Но что делать.
Он хотя бы знает всё, и договоры, и обещания самозванца, хотя
бы знает от чего отказываться. И как поляков уговорить знает.
Мы ему ничего важного поручать не будем. Пусть только сообщает
им нашу волю. Пусть первое время остается главным дьяком в
посольском приказе, а там посмотрим. А верить у нас сейчас
мало кому можно. Что Мстиславский, или Голицыны лучше. Предали
один раз ради выгоды своей, второй раз не остановятся.
Князь Дмитрий Шуйский - И то правда. Страшно, когда свои князья
предают ради выгоды. Чего им не хватает? Все есть, а что то
еще хотят. Все мало. Так уж устроен человек. Всегда хочется
немного больше, чем есть, и немного больше, чем заслуживаешь.
Слаб человек. И мы с тобой такие же, как и все - грешные.
Прости, Господи.
Царь Василий Шуйский - Ладно Дмитрий, разошелся ты на ночь глядя.
Иди с богом, завтра еще подумаем, что делать. Хорошо, что есть
Василий Телепнев, толковый он дьяк, как я погляжу, толковый.
* * *
КАРТИНА ШЕСТАЯ
20 мая 1606 года
Москва – Кремль – Покои царя Шуйского
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ - Говори Василий Васильевич. Раз с самого утра
пришел Ты ко мне, значит дело твое неотложное есть.
Голицын Васильевич – Ты прав Василий Иванович. Дело у меня
к тебе личное. Ты знаешь, что Петр Басманов был мне
сводным братом. Батюшка наш после смерти его отца женился
на его матушке и он вырос в нашей семье.
Царь Василий Шуйский - Ведома мне та история. Уважал я Вашего батюшку.
Знаю я и историю Петра Басманова и всего их рода. Много
несчастий дворянству знатному приключилось от опричников
этих, от его отца и деда, которого он же и убил. О чем же
ты меня просишь князь
Василий?
Голицын Васильевич – Я понимаю, что голову свою сложил он бесславно.
Не надо было ему становиться на пути гнева
народного. Я понимаю, что не Мишка Татищев, так кто-то
бы другой его порешил. Не было другого выбора, коль он
решил прикрыть самозванца. Совсем странной была его
преданность этому холопу. Но я не о том. Больно мне
видеть, как он лежит нагой, оскверняемый чернью, на
виду у всех. Позволь забрать его и похоронить по
братски. Много в памяти у меня о нем с детства хорошего.
Царь Василий Шуйский - Конечно ты прав, незачем ему там лежать.
Не встал бы он на защиту самозванца, все бы было иначе.
Знатный воевода он был. Жаль его. Забери его, но только
так, чтоб народ не ведал куда делся.
Голицын Васильевич – Спасибо тебе Василий Иванович. Я все сделаю
красиво, хорошо и надежно. Пойду дам распоряжение слугам
моим, что бы все сделали, как надо.
Царь Василий Шуйский – Скажи, что бы позвали ко мне дьяка Василия,
он уже там дожидается..
(Голицын, поклонившись, выходит и через несколько секунд заходит
Дмитрий Иванович и Иван Иванович Пуговка(Шуйский) и дьяк.)
Дьяк – Добрый день, государь Василий Иванович... Как Ты повелел,
всё мы приготовили. Я принес две грамоты, что дума
боярская сообщает и Твое послание составили.
Царь Василий Шуйский – Прочитай нам, что получилось. Читай
только главное, чай не перед ликом посольских.
Дьяк – В боярской грамоте сказано –
« Мы узнали про то подлинно, что он прямой вор - Гришка
Отрепьев, да и мать царевича Димитрия, царица инока Марфа,
и брат ее Михайла Нагой с братьею всем людям Московского
государства подлинно сказывали, что сын ее, царевич Димитрий,
умер подлинно и погребен в Угличе, а тот вор называется
царевичем Димитрием ложно, а как его поймали, то он сам
сказал, что он Гришка Отрепьев и на государстве учинился
бесовскою помощию, и людей всех прельстил чернокнижеством, и
тот Гришка, за свое злодейственное дело, принял от бога
возмездие, скончал свой живот злою смертию. И после того,
прося у бога милости, митрополиты, архиепископы, епископы и
весь освященный собор, также и мы, бояре, окольничие, дворяне,
дети боярские и всякие люди Московского государства, избирали
всем Московским государством, кому бог изволит быть на
Московском государстве государем; и всесильный, в троице
славимый бог наш на нас и на вас милость свою показал, объявил
государя на Московское государство, великого государя царя и
великого князя Василия Ивановича всея Руси самодержца, государя
благочестивого, по божией церкви и по православной христианской
вере поборателя, от корени великих государей российских, от
великого государя князя, Александра Ярославича Невского; многое
смертное изгнание за православную веру с братиею своею во
многие лета он претерпел в больше всех от того вора,
богоотступника и еретика ".
Царь Василий Шуйский – Красиво написали бояре наши думские.
Прочитай, что во второй грамоте сказано.
Вначале мы написали тоже, что в боярской грамоте, а потом ,
что
(читает с грамоты)
"Взяты в хоромах его грамоты многие ссыльные воровские с
Польшею и Литвою о разорении Московского государства".
А еще о том, что папа римский злодею в своих письмах сообщал.
Грамоты те и письма доказывают его сношения с Римским папою
и о злонамерении оного утвердить на Руси латинство.
И ещё о том, что показал пан Бучинский про обещание, данное
самозванцем в Польше, что как скоро овладеет царством, и
возложит на себя венец великокняжеский и будет иметь всю власть
в руках своих, то до последних сил станет покровительствовать
папистской вере и распространять её, да и возьмёт замуж Марию
Мнишек, дочь воеводы Сандомирского для того вскоре и сделал
распоряжение, чтобы приехавшим с ним иезуитам отведен был
большой двор в городе Москве, где бы они могли отправлять
свое богослужение. А еще, что (читает с грамоты)
«царь был намерен перебить всех бояр во время воинской потехи
и потом, отдавши все главные места в управление полякам, ввести
католицизм.»
И ещё то, что самозванец обещал полякам: Мнишеку и королю ихнему
об уступке русских наших исконных земель в вотчины.
А в самом конце:
« Слыша и видя то, мы всесильному богу хвалу
воздаем, что от такого злодейства избавил ».
Царь Василий Шуйский – Не забудьте написать, что
Извещаю, что по просьбе всего духовенства,
бояр и народа, о моем вступлении на престол, который
некогда занимали мои прародители, и указываю петь по
всем церквам молебен и приводить людей к присяге.
То есть очень важные слова.
Дьяк – Обязательно сделаем.
Царь Василий Шуйский – Отправьте сию грамоту сегодня во все
города наши, и всем воеводам дайте указ, чтоб народ к
присяге привели как можно быстрее, не мешкая. Время не
спокойное опять начинается. И следует, чтобы инокиня
Марфа от себя тоже грамоту подписала о том, что
неправедно признала самозванца сыном своим. И сию
грамоту тоже следует спешно отправить. Чем быстрее,
тем лучше. Ступай...
(Дьяк кланяется и сворачивая грамоту, собирается уходить)
А вот еще, когда я был на пушечном дворе,
Андрей Чохов, литейных дел мастер просил, что бы ему
заплатили за ту мортиру 116 пудов весу, что он отлил по
заказу самозванца. Напиши, что бы пушку ту приняли в приказ,
и с мастером рассчитались. Очень нужны нам добрые те пушки.
Ступай,.., все теперь.
(Дьяк кланяется и уходит)
Царь Василий Шуйский – Ну что Дмитрий, пора решать вопросы
важные. Хочу назначить тебя воеводой большого полка.
Не много нас Шуйских в живых осталось. Следует быть
нам всем вместе, иначе одолеют нас вечные недруги
Мстиславские и прочие. Вы сами то и без меня ведаете.
Романовы будут всегда против нас. Хотя ничем не
знатней, не древней нашего рода. Явно они не будут
выступать, будут чужими руками интриги чинить.
Дмитрий Шуйский – Да братец, ты прав. Следует быть во всем
заодно. Не оставим мы тебя. Будем опорой тебе во всем.
Царь Василий Шуйский - На помощь вашу я рассчитываю ежечасно.
будем заодно – выстоим. Каждый о себе начнет
заботиться – всем конец придет. Нет в думе порядка,
как и прежде. Все думают только о своем старшинстве
и корысти. Надо быстрее вершить венчание на царство,
что б уже возврата не было. Коль Патриарха еще не
выбирали, то пусть митрополит Новугородский Исидор
свершит то. Постарайтесь, что б за неделю управится
и все приготовить. Неспокойно на юге. Много там осталось
у самозванца сторонников.
Иван Шуйский - И казаки в степи просто так не успокоятся.
Им все равно кого грабить: Литву, поляков, басурман,
аль своих православных, если попадутся, главное что б
свидетелей не было, что б безнаказанно было...
Они тогда помогли самозванцу и теперь, если потребуется,
помогут кому угодно. Чем мутнее вода, тем улов больше.
Царь Василий Шуйский - И то верно. А у нас теперича сил на
все не хватает. Поляки тоже так не успокоятся. Пока
молчат, но как только что–то изменится, сразу набросятся.
Никогда они мирно с нами жить не будут. Кесарь им не даст,
да и ксендзы ихние спят и видят, как Русь католической сделать.
Литву они уже полностью прибрали к своим рукам. Теперь у них
Речьпосполитая.
И в Киеве нашем древнем посадили своего воеводу. А у
нас нет сил дотянутся до Киева. Не те времена, как при
Долгоруком. Он хаживал на Киев. А нам нынче не с руки.
Но дай бог, и Киев наш древний выручим. Не все сразу.
Будет и Киев опять русским, не вечно там сидеть полякам.
Сказано было у Нестора Печерского - преподобного: «Град сей
будет матерью градам русским»
Дмитрий Шуйский – Следует нам отправить в Польшу грамоту с
описанием что у нас произошло. А то доброхоты наши
все переврут.
Царь Василий Шуйский – Верно говоришь братец. Вели посольским,
что б составили, как следует грамоту. А отправим к королю дьяка
Андрея Иванова с князем Григорием Волконским. Им не впервой
вместе послами нашими быть, опыт есть. И вели дьяку, когда
готово будет, с ними ко мне явиться.
* * *
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
20 мая 1606 года
Москва – Кремль – Покои царя Шуйского
Царь Василий Шуйский, Дмитрий Шуйский, Иван Шуйский, Дьяк.
Царь Василий Шуйский – Это все? Есть ещё что-то?
Дьяк – Да, Государь, прискакал гонец с известием, что обманувший
стрельцов в Кремле и сбежавший из Москвы 17 мая Михайла
Молчанов, тот, что был среди убийц Федора Годунова, в
сопровождении двоих поляков скачет к литовской границе.
А по дороге, где они ночуют, распускает везде слухи, что он
царь Димитрий, который спасается из Москвы и вместо которого
московитяне ошибкою убили другого человека.
Царь Василий Шуйский – Ну что ж, жаль, что этого предателя
упустили мы. Но теперь уже ничего не изменишь. Скажи в
посольском приказе, что бы они отправили грамоты в Литву и
Польшу про этого предателя, что б не выдавал себя за царя и
чтобы ему не верили. А воеводам нашим в городах, чтобы в
железо взяли его, если попадется.
Дмитрий Шуйский – К сожалению не он один на предательство способен.
И в Москве нынче тех доброхотов самозванца немало. Сделать
ничего они сами не могут. Нет у них ни силы, ни прав. Но тем
и ненавистнее им порядок.
Царь Василий Шуйский – Ладно Дмитрий. Сегодня есть и других дел
много важных. Будем надеяться, что поумнеют хоть немного наши
бояре. Иначе не избежать нам бед многих.
* * *
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
24 мая 1606
Кремль - Покои Марины Мнишек.
Марина Мнишек и ее фрейлина Казановская.
Входят посланцы Василия Шуйского и Боярской думы:
Дмитрий и Иван Шуйские, Михайло Татищев, Григорий Нагой.
ГРИГОРИЙ НАГОЙ - Нас прислал к тебе Василий Иванович Шуйский и
Бояре наши.
МАРИНА МНИШЕК - Спасибо государю вашему, что дозволил приносить
мне еду от отца моего. Мой повар погиб в смуте,
а кушанья ваши мне не привычны.
Дмитрий Шуйский - Муж твой, Гришка Отрепьев, вор, изменник и
прелестник, обманул всех нас, назвавшись Димитрием.
Но ты, дочь Сандомирского воеводы, знала его в Польше,
и ведомо было тебе, что он вор, а не прямой царевич.
А ты за него вышла замуж! Если ты хочешь быть на воле
и идти к своему отцу, то отдай, вороти все, что вор
тебе пересылал в Польшу и давал в Москве.
Марина Мнишек - Вот мои платья, ожерелья, камни, жемчуг, цепи,
браслеты. Вы можете взять все, что ваша совесть вам
позволит. Оставьте мне только одно ночное одеяние, в
котором бы я могла уйти к отцу. Интересно кто будет
носить это мое платье?.
(Говоря это, она стащила с себя платье, которое было на ней и
бросила к ногам Дмитрия Шуйского. Казановская набрасывает на
нее покрывало)
Я даже готова вам заплатить и за то, что проела у вас с
моими людьми.
Иван Шуйский - Мы с тебя за проест ничего не берем, а ты верни нам
55 тысяч, то, что вор переслал тебе в Польшу.
Марина Мнишек - Не только то, что мне прислали, но еще много и
своего мой батюшка потратил на путешествие сюда, чтоб было
больше чести вашему государю и вам московским людям. У меня
более ничего нет, кроме того, что я отдаю вам, и что вы
можете взять. Отпустите меня на свободу с отцом моим.
Умоляю Вас. Мы вышлем вам все из Польши, что вы от нас
требуете.
* * *
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
24 мая 1606 года - день
Покои Царя Шуйского
Царь Василий Шуйский и боярин Андрей Нагой.
Василий Шуйский – Ну что, Андрей Александрович, знаешь за
чем я тебя позвал?
Андрей Нагой – Государь, не ведомы мне Твои помыслы.
Василий Шуйский – Ладно, буду с тобой откровенен, Андрей
Александрович. Помню я, как ты в Угличе тогда денно и
нощно пребывал у гроба царевича Димитрия. Все мы видели,
как страдал ты за все, что там приключилось. Наверно Ты
был единственный, кто искренно жалел этого несчастного
ребенка. Всем остальным твоим родичам было не до него.
Андрей Нагой – Жалко мне было страдальца сего младого. Не виновен он
был, что родился у деспота всесильного, старого и больного.
Что толку, что царь. Много ли видела добра сестра наша от
супруга своего царственного? А Димитрий так и вырос
болезненный, никому не нужный – ни отцу извергу, ни матери.
Всем был обузой. А сколько он творил зла окружающим той
болезнью своей падучей, только нам ведомо. Да и ты Василий
Иванович то знаешь. Видел ты руки наших, обкусанные зубами
Дмитриевыми.
Василий Шуйский – Помню те руки, аж страшно было представить, как вы
терпели все это... Вот и выбрал я тебя для дела очень деликатного
и важного.
Андрей Нагой – Василий Иванович, если то по силам и разумению моему,
то выполню с прилежанием.
Василий Шуйский - Хочу я, что бы ты отправился в Углич и привез в Москву
останки Димитрия...
Решили мы с духовными возвести Димитрия в сан святых.
Андрей Нагой – Как же так? Ведь то невозможно, ведь он скончался
от самогубства случайного. Не позволяет закон наш
такого святым считать. Одно только для него было
снисхождением, что дитя был малолетний и не ведал
того, что сделал.
Василий Шуйский – Я это знаю, как и ты. Дознание тогда я вершил
честно и все выяснил. Да и ты знаешь, как то
приключилось. Но то было тогда. Пятнадцать лет
прошло. Многое изменилось с тех пор в государстве
нашем. От одного самозванца мы избавились, но только
останки настоящего царевича могут возыметь действие на
люд черный.
Андрей Нагой – Я конечно отправлюсь в Углич, но как я такое учинить
смогу. Никто меня наверно не поймет. Скажут грех то
останки тревожить.
Василий Шуйский - Не волнуйся. Мы отправляем туда целую делегацию.
Как главным от духовенства будет митрополит Ростовский
Филарет Никитич – Романов. С ним будет архиепископ
Астраханский Феодосий и два архимандрита: Новоспасского
монастыря Сергий и Андроникова монастыря Авраамий. А от думы
боярской князь Воротынский Иван и князь Петр Шереметев.
И родственники твои Нагие. Вам в Угличе все знакомо, да и
вас там знают...
Духовные сами знают, что им делать надо. Они там все по
своей линии организуют как надо. Я с ними говорил. А вы
там с братьями решите все мирские заботы, те что им по
сану не положено делать. Все, что они будут делать, не
удивляйтесь, а помогайте им.
* * *
КАРТИНА ДЕСЯТАЯ
25 МАЯ 1606 года Москва.
Покои Сандомирского воеводы Юрия Мнишек
В помещении находятся:
Воевода Мнишек, двое польских дворян,
Бояре московские и охрана Мнишека.
Юрий Мнишек - Вам нечего мне ответить. Вы хорошо знаете, кто во
всем этом виновен. Раньше вы не молчали. Ваши уста мед
разливали. Устами вы нас приветствовали, а в сердцах
помышляли, как бы нас всех перебить, как и оказалось
теперь. Сколько теперь останется в Польше злополучных
вдов и сирот! Когда они узнают о том, что вы учинили с
их мужьями, отцами, то денно и нощно будут взывать к
Богу, плакать и призывать к отмщению за эту не слыханную
бойню. Как же вы теперь будете отвечать перед Богом
Всемогущим!! Какая слава пойдем о вас по чужим землям.
Григорий Нагой - Что нам до славы в землях чужих, нам бы сейчас на
своей порядок навести. Ну а сколько ваши шляхтичи с ксендзами
на нашей земле люда православного изничтожили, то поболее того
будет.
Юрий Мнишек - Как вы порядок наводите, мы видим. Пограбили людей наших
и взаперти держите под охраной. Выйти из дома не даете.
Дочь свою увидеть не могу.
Иван Шуйский - Успокойся воевода. Из дома тебя не выпускают для
твоего же блага. Что б люд черный не расправился с вами.
А дочь свою скоро увидишь. Жива она и здорова. Еду ей вашу
исправно доставляют.
Но нам с тобой прежде дела разные уладить надо.
Юрий Мнишек - Не осталось у меня в Московии теперь никаких дел,
зять мой убит, дочери не вижу, домой не пускаете.
Иван ШУйский - Дела остались денежные. Много ущерба понесла казна
наша от вора самозваного. Много высылал он дочери твоей
сокровищ разных. Траты были великие, не разумные.
Желает государь наш Василий Иванович, чтоб казне нашей
ущерба от того не было. Никогда еще казне нашей не было
такого ущерба, как теперь, после вашего пребывания в
Москве..
Юрий Мнишек - Нет у меня сокровищ ваших, да и не брал я их.
Но вы все равно заберете, что имеем. Нет на вас креста.
Для вас обобрать нас самое святое дело.
Я отдам вам деньги наши только под вашу роспись,
что возьмете от нас.
Иван ШУйский- Для нас то не имеет значения. Главное, чтоб царской
казне ущерба не было. Дьяка позвать надо, чтоб записал
сие всё.
Григорий Нагой - Воевода, ты говоришь, что у тебя нет наших денег.
А триста тысяч злотых, которые вам выслал зять и
пятьдесят тысяч злотых, которые он подарил вашему
сыну. А потом еще послал девятнадцать тысяч рублей.
И это еще не все.
Юрий Мнишек - Не нужен нам дьяк ваш. Мы сами все написать сможем.
У меня секретарь есть. Он составит роспись.
Иван Шуйский - Дьяк необходим чтоб ценности ваши сверить со списком
и принять их в казну.
Дьяк на подворье ждет, вместе со стрельцами нашими.
Вели воевода позвать его, чтоб мы не мешкая закончили
дело сие.
Юрий Мнишек (слуге) - Позовите дьяка посольского и секретаря
нашего, не мешкая.
(достает из сундука большой ларец и ставит его на стол)
У меня здесь денег моих тридцать четыре тысячи злотых,
по вашему десять тысяч рублей, и сокровища некоторые, но
они не ваши.
Иван Шуйский - Мы разберемся что ваше, а что наше. Государь наш мудр и
справедлив. Он зла вам не желал прежде и теперь не желает.
Входят дьяк и писарь польский.
Иван Шуйский - Прими у воеводы деньги и сокровища по списку
ихнему и расписку составь. Чтоб все было аккуратно и верно.
* * *
КАРТИНА 11-ая
28 мая 1606 года
МОСКВА – КРЕМЛЬ. ОТВЕТНАЯ ПАЛАТА
В палате: Бояре Дмитрий и Иван Шуйские, Князь Мстиславский,
братья Голицины, братья Нагие, Михаил Татищев,
князь Иван Никитич Романов, Иван Тимофеев,
Воевода Юрий Мнишек.
Мстиславский - Расскажи нам воевода, как объявился в Польше
человек, называвший себя Димитрием.
Юрий Мнишек - Мне известно, что этот человек явился вначале в
Киеве в монашеском одеянии. Потом он был у воеводы
Киевского Константина Острожского. А потом пришел к Адаму
Вишневецкому и там рассказал свою историю, что он сын Иоанна
Васильевича. Рассказал, что спас его в Угличе доктор.
Доктор положил на место Димитрия другого ребенка, а его
отдал на воспитание к сыну боярскому. А тот посоветовал
ему скрыться среди монахов. Князь Адам Вишневецкий повез
его к своему брату Константину в Жаложицы. И там его
признал истинным Димитрием слуга литовского канцлера
Петровский, служивший будто бы в Угличе и видевший знаки
на теле царевича. Князь Константин Вишневецкий едучи с
ним к королю, по дороге заехал в Самбор. Там его узнал
еще один человек.
Дмитрий Шуйский - Какой еще человек мог признать мертвого царевича?.
Юрий Мнишек - Это был слуга воеводы, пойманный под Псковом. Находясь
в Москве он видел царевича в младенчестве.
Дмитрий Шуйский - Это смешно. Видел царевича младенцем, а теперь признал
взрослого человека.
Юрий Мнишек - Всем казалось тогда это вероятно: и самому королю и
сенаторам.
Д.Шуйский – От посольского нашего приказа к вам в Польшу, тогда
ездил его дядька Смирнов-Отрепьев, что бы обличить сего
самозванца. Но он так и не смог свидеться с племянником.
Ваши паны не послушали его.
Мстиславский - А для чего король Ваш давал ему деньги?.
Юрий Мнишек - Деньги ему давали паны и король в виде милостыни, из
сострадания христианского.
Мстиславский - А для чего Ты, Воевода принял его и провожал его
в Московское государство?
Юрий Мнишек - Вы спрашиваете, зачем я его сопровождал в Москву.
Совершил я то с дозволения короля и решился на это с
тем, чтобы испытать: точно ли он царевич и признают ли
его таким в Московском государстве. Если б, кто-нибудь
из ваших сенаторов отозвался б на границе об обратном,
я бы его сразу оставил.
Дмитрий Шуйский – Пан Юрий, ты же был свидетелем, когда в твоем
Самборе московский дворянин узнал в самозванце монаха
Гришку Отрепьева и заявил об этом. Когда Григорий служил
у Патриарха нашего писцом и патриарх брал его с собой на
разные дела, и в думу и в соборы, то многие люди
московские видели и знали его. Что же вы сделали с этим
честным дворянином? Самозванец приказал его казнить, за
правду ту. Вот у нас есть письмо твоё про дело сие
неправедное. Говорили вам про то, что он самозванец, а
ваши паны не захотели тому верить. Свою выгоду паны имели
в том его самозванстве, от того его и не оставили, от
того и деньги ему давали.
Григорий Нагой - Вы бы его оставили. Никогда не поверю. Вы воевода
с вашими поляками умышляли Москвой овладеть. Смута у нас
сия, это ваша вина. Происки короля вашего. Вы учинили
обман нам. Да и казаки подсобили. Что б не происходило,
лишь бы Московии зло было, а вам то в радость.
Юрий Мнишек (резко)- Ты Григорий, меньше всех здесь рассуждал бы.
Это якобы твой племянник вам голову морочил.
Ты то должен был видеть, он это или нет. Значит вас всех
устраивало его принимать, как настоящего царевича.
Я не набивался к вам со своей дочерью.
Вы все согласились на ее венчание с ним.
Вы прислали к нам посольство просить мою дочь за
вашего царя. Вы уверяли нас, что он настоящий
наследственный государь ваш. Ваши письма целы.
Они у короля в Варшаве.
Дьяк Иван Тимофеев – Я скажу тебе почему вы все ему поверили и
помогали. Король ваш, польский, мечтал, что б в Московии
правил человек ему верный, и Московия была во всем послушна
вашей Речипосполитой, а Папа в Риме мечтает, что бы в
Московии укрепилась его вера латинянская, что б перестали
мы быть православными, а были под его верой. Но запомни
воевода не бывать тому вовек. Что б не творили с землей
нашей чужеземцы, никогда тому не бывать. Орду мы сбросили,
а с вами и подавно справимся. Никогда мы сами в ваши земли
не ходили, и вы в наши лучше не совайтесь. Сказал четыре века
тому вот его предок, князь Александр Ярославич рыцарям
тевтонским: Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет.
А вы поляки через гонор свой забыли, что тех рыцарей одолеть
Вам помогали и дружины с земель наших. Не одолели бы их тогда
все мы вместе, где бы вы сейчас были с вашим королем. Да и
вообще то не ваш он. Своего то у вас нет, чужеземцев к себе на
трон зовете. Король ваш Стефан Баторий, даже языка вашего и не
знал. И нам того хотите. А нам того не любо. И не бывать
тому.
Дмитрий Шуйский – Пан Юрий, Ты же умный человек, Ты знаешь не хуже
нас, кто привел самозванца сего в Москву. Всегда на Руси
были и будут разные противники власти, кто бы не сидел
на престоле в Кремле. Всегда будут такие, кто хочет
одного свергнуть, а своего посадить. Но самозванца не
они привели. Его поддержала чернь, беглые холопы с
вольными степными казаками, для которых любая власть
зло. Но если бы он не получил поддержку у вас в Речи
Посполитой, то не пошел бы на Москву. Ну а Мы, как
всегда, из двух зол выбирали меньшее. Вот и признали
его, пока другого выхода не было. Пока чернь не
успокоилась.
Юрий Мнишек - С какою же совестью вы мне говорите, будто мы вас
обманули. Это Вы обманули нас. Полагаясь на Ваше
слово, на письма, на крестное целование, мы приехали к
вам, как братья и друзья, а вы поступили с нами, как с
злейшими врагами. Вы не можете разобраться в своем доме.
Не знаете кому править народом вашим. Зло что вы
творите против вас самих и оборачивается.
Мы доверились вам без всякой хитрости.
Мы поселились не все вместе, а рассеялись по разным
улицам. Мы бы этого не сделали, если б у нас на уме
было что-нибудь дурное. А у вас был мед на устах, а в
сердце горькая желчь. Если Димитрий, как вы теперь
говорите, был не настоящий царевич, а обманщик, то
казните виновных в этом, а не других ни чем не
повинных. Разве не могли вы схватить Димитрия, как вы
его прежде называли, или Гришку- расстригу, как вы его
теперь называете, без нашей крови и без убийства наших
братий.
Михаил Татищев - Ваших людей убивали не наши стрельцы и не мы, а
чернь разная, люд никому не подчиняющийся. С самозванцем
пришло много разного люда и все с оружием. У нас никогда
того не было, что б по Москве ходили люди с оружием. А ваши
люди даже в Кремль в царские палаты ходили с оружием.
Юрий Мнишек - Это вы специально выпустили люд из тюрем, что бы с
нами расправиться.
Мстиславский - Глупый ты воевода человек. Даже дьяк судебного
приказа не может выпустить из тюрем заключенных, без
царского на то указа. Выпустил людей из тюрем не князь
Василий Шуйский, а твой зять в честь своей свадьбы.
Обычай он хотел соблюсти. Всегда государи наши на венчание
прощали осужденных. Вот и выпустили. Вот они и побили людей
ваших ради грабежа.
Михаил Татищев – Пан Юрий, ваши люди должны были видеть с кем они
разговаривают и понимать, что перед ними простые злодеи.
Когда с вами разговаривали наши стрельцы, то вы послали пана
Гоголиньского Станислава к нам в думу и я с ним разговаривал
и пообещал, что с вами и с вашей дочерью все будет в порядке.
И охрану из стрельцов вокруг вашего подворья поставили. И
также возле дома старосты Красноставского.
А многие поляки поверили злодеям. А верить их словам не
следовало, вот и погибли они. Те ваши люди, кто не поверил им
и не сдались, все остались живые: и пан Павел Тарло, и даже
пани Старостина со своими слугами, и паны Стадницкие, и много
других. Пан Стадницкий и рассказывал, что на них напали как
раз те осужденные, которые и были выпущены.
А вашего князя Вишневецкого спас сам князь Василий Шуйский –
забрал его со знатными поляками к себе под охрану.
Мы очень сожалеем, что так произошло с людьми вашими.
Юрий Мнишек - Но пусть уже терпим мы - я и моя дочь - за то, что
доверились вашим просьбам, приглашениям, посольствам,
и обещаниям. А друзья и ближние наши - чем заслужили это.
Чем виноваты музыканты, песенники, купцы, которые
привезли к вам товары. За что погибли невинно женщины
и девицы наши.
Совсем недавно вы обнимали нас, угощали нас, а теперь
нас обобрали, держите хуже, чем пленных, и не пускаете
домой. Мы не воевать к вам съехались, а на свадьбу.
Есть бог на небесах. Он праведен и ревнив к отмщению.
Он не оставит без наказания убийства, и взыщет на детях
ваших в будущее время.
Голицын - Если бы твой зять был благодарен за то, что его
возвели на такую высоту, и любил бы нас, и доверял нам
больше, чем иноземцам и полякам, так этого с ним не
приключилось бы, хоть он и был не истинный сын Иоанна
Васильевича. Он и сам это хорошо ведал.
Мы думали, что при нем будет лучше, что мы через него
возвысимся и будем процветать. А он нас сделал
последними - ни во что поставил.
Мстиславский - Он жил по иноземному обычаю и нас заставлял то же
делать, а нам это было не любо. Как сие возможно не омывшись
в бане, грязными в святой храм зайти. Грех сие великий.
А самозванец и дочь твоя и в бане ни разу не были после ложа
брачного. Какой он на то русский царь.
Дмитрий Шуйский - А Что бы не было большой беды и не сталось
пролития крови и чтобы нашу православную христианскую веру
сохранить, мы его и убили.
Князь Мстиславский -Вы поляки вели себя гордо и бесчинно, бесчестили
наших женщин и дочерей. На улицам учиняли насильства и бесчинства.
Иконы святые в храме порубили. Били, колотили, секли, поносили,
ругались, плевали на люд наш, и через то огорчили сердца многих
людей наших, привели их в гнев и ярость. Мы никакими мерами не
смогли укротить народа нашего и помешать чинить бесчинства людям
вашим.
Дмитрий Шуйский - Мы не радуемся тому, что в смуте погибли напрасно и
невинные люди. Но нельзя же нас винить за то, что сделала злая
толпа. Никто и никогда не мог укротить эту силу, пока она не
насосется крови своих жертв. Не дай Господи будить эту страшную силу.
От нее никому пощады не будет, ни чужим, ни даже своим.
Теперь мы это понимаем. Мы сами разбудили этого страшного зверя.
Наших московских тоже погибло от рук ваших защищающихся около тысячи.
Прости нас Господи, не разумные твои чада.
Мстиславский – Но теперь о другом. Мы хотим, воевода, получить от
тебя все, что зять твой пересылал тебе и твоей дочери в
Польшу. Сколько было жемчугу, камней, всякого узорочья
драгоценного – все это он взял из нашей казны. Ты должен
нам все это вернуть. Да еще дай нам, воевода крестное
целование, что ты и другие из твоего рода не станете мстить
за то, что избили ваших ближних и приложите старание
помирить нас с королём вашим.
Юрий Мнишек - Все, что мой покойный зять, убитый ваш государь,
посылал моей дочери, возлюбленной невесте своей, все это
вы у неё взяли. Отняли даже и то приданное, что мы ей
дали, и отпустили ко мне в одном одеянии. Все это вы
знаете сами. Все что у наших пропало во время замешательства,
все это вашим женам досталось. И вы, ограбивши нас и обобравши,
хотите еще с голых сорвать, когда у нас рубашки едва на теле
остались!
Мстиславский – Воевода, не прибедняйся, Мы же взрослые люди, все
видим и все понимаем. У тебя своя политика, а у нас своя.
Ты свои интересы соблюдаешь, а мы обязаны наши интересы
стеречь. Иначе не будет порядка в доме нашем.
То, что пограбила чернь у людей ваших, к нам в казну не
попадет. Нет такой силы, которая может все это сыскать.
Юрий Мнишек - Я вам все отдал в своей крайней нужде. Это были мои
собственные деньги, а вашего и гроша за мной не осталось.
Больше ничего не могу дать! Я за себя готов дать крестное
целование, что не буду мстить за не-христианское и
бесчеловечное избиение наших соотечественников.
А за короля моего не могу обещать - я не ровня ему!
Он мой государь и повелитель. Как могу я с ним равняться и
договариваться.
Дмитрий Шуйский - Ты останешься здесь, и другие паны останутся,
пока мы увидим и узнаем, как можно будет сойтись с королём.
Мстиславский - А ты должен уплатить, чего не достает в нашей
казне по вашей милости.
Мнишек - Пусть будет Божья воля обо мне. Я принимаю крест, который
он дал мне, и буду все терпеть, что бы вы со мной ни
делали. Больше того, сколько вам Бог попускает, вы
сделать мне не сможете.
* * * * *
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ
1 июня 1606
Москва - Кремль.
Покои Царя Василия Шуйского.
В покоях много свечей, цветов, ощущение праздника.
Все возвращаются после венчания на царство в соборе.
Царь Василий Шуйский, его братья, Бояре, Митрополит Исидор,
Митрополит Гермоген, духовенство.
Звучит колокольный звон.
У входа стоят нарядно одетые стрельцы охраны.
Первыми входят митрополиты Гермоген и Исидор.
За ними Царь Василий Шуйский, его братья, Мстиславский
и постепенно все остальные
Митрополит Исидор - Рад я за Тебя государь Василий Иванович и за
державу нашу. Праздник сегодня в земле нашей. Дай ей бог мира
и покоя. Благословляю Тебя Василий Иванович! Аминь!
Царь Василий Шуйский - Спасибо тебе за добрые слова. Радостно мне
видеть наш народ радостным и счастливым. Велел я милостыню
раздавать сегодня всем, кто в Кремль явится. Хочу, чтоб люб я
был за дела мои праведные, а не со страху. Пусть у москвичей
тоже будет праздник.
Митрополит Исидор – В соборах службу служат за твое здравие.
Дай Господи тебе многие лета, государь.
Царь Василий Шуйский – Я хочу отблагодарить духовных, кто службу
сию сегодня справлял и особенно певчих. Так сладко они
голосили, так душе радостно было. Вели Дмитрий наградить
их всех, что б помнили день сей.
Дмитрий Шуйский – Сделаю, государь, как велишь.
Князь Федор Мстиславский – Что ж государь Василий Иванович, теперь
женится тебе следует, а то останешься как я, бездетным.
Царь Василий Шуйский – Женится дело хорошее, но до того ли сейчас.
Думается мне много других важных дел. А с женитьбой успеется
еще. Вот пастыря нам надо выбрать. Государь есть, а без
пастыря верховного не годится нам быть.
Митрополит Исидор – Теперь можно и пастыря нашего выбрать.
Соберем собор наш духовный и выберем достойного,
благочестивого. Не оскудела земля русская на достойных
мужей, праведных.
Митрополит Гермоген – Мы уже повелели митрополитам нашим
собирать духовных на собор в Москву. Через месяц и
патриарха выберем. Не гоже церкви нашей без пастыря
быть.
(В палату заходит Стольник и подает знак Царю Василию Шуйскому.)
Царь Василий Шуйский – Чтож, сегодня Вы все гости мои.
Прошу всех на пир царский. Ждут нас уже угощения праздничные.
Все начинают выходить из палаты.
(Остаются Царь Василий Шуйский с братом Дмитрием.)
Царь Василий Шуйский - Скажи Дмитрий стрелецкому сотнику, что бы
охрану проверили, и чтобы полякам угощение
послали и смотрели за ними внимательно.
Дмитрий Шуйский - Все сделаю. Я уже распорядился, что бы в
городе, как темнеть начнет, увеличили стражников,
и в Кремль ворота затворили.
* * *
КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ
1 июня 1606 - ночь
Москва –Кремль. Покои царя Василия Шуйского
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ - Стоит на коленях и молится на иконы.
Слева от него стоит свеча.
Душа моя, душа моя,
Зачем во грехах обретаешься
Чью творишь волю
И смятенно безумствуешь?
Восстань, оставь это все
И плачь о делах своих горько.
Покуда смертный час
Не похитил тебя:
Тогда поздно лить слезы.
Помысли, душа моя,
О горьком часе, страшном и грозном,
И о муке вечной,
Ожидающей грешников.
Но воспрянь, о душа,
Вопия непрестанно:
Милостивец, помилуй меня!
Появляется видение.
(в испуге)
Кто это?.. Это Ты?. Борис... Ты?
Видение Бориса Годунова -(выходит из тени) Да, это я. Я, это!
Василий Шуйский – Зачем Ты пришел ко мне, разве я тебя звал?
Видение Бориса Годунова – Нет, князь Василий, Ты не звал меня.
Ты обо мне все время думаешь. Ты мне не даешь спокойно
существовать, ты постоянно своими мыслями меня смущаешь,
тревожишь мой покой, моё уединение.
По что смущаешь мой дух, по-что мое имя терзаешь.
Зачем Ты столько ночей не можешь спокойно уснуть и
своими молитвами и мыслями беспокоишь меня.
Меня давно уже нет. Ни я, ни моя несчастная семья уже
никому не мешаем. Что еще надобно Тебе от меня?
Василий Шуйский – Борис Федорович, должен я повинится пред
тобою. Зло я задумал страшное, знаю, что это не
праведно. Вынужден я преступить мою клятву, что давал
царю Федору Иоанновичу, патриарху нашему и духовенству,
после возвращения из дознания угличского. Знаю я, что
царевич Дмитрий погиб сам, по своей вине, а не чей то
злой воле, и знаю, что в том не было Твоего злого умысла.
В том я и клятву давал.
Видение Бориса Годунова – Знаю я о том, что клялся ты и говорил
правду. Нет в том никакой твоей вины.
Василий Шуйский - Знаю, что нет. Но это тогда. А теперь через 15
лет я должен преступить ту свою клятву и клясться ложью.
Правдой и неправдой мы избавились от самозванца.
Думаешь мне легко было ходить каждый день, видеть его,
знать, что это не царевич Дмитрий и молчать. Каждый день
Я видел перед собой твой лик с укоризной. Чуть до плахи
не дошел. Сбросили мы этого самозванца с трона нашего, а
он опять не унимается, опять сказывают, что он спасся...
Не знаю чем он черни нашей люб. Нет у меня выхода иного,
как святым сделать царевича, может не поднимется рука на
имя святое, может отступят от нас беды многие и смогу я
царствуя благо сотворить земле нашей....
Видение Бориса Годунова – Беды земли нашей не от ЛжеДмитрия
происходят и не от иноземцев, а от темноты народа
злобы невежественной и от корыстолюбия непомерного
бояр наших.
Вспомни сколько зла земле нашей причинил Царь Иоанн
Васильевич – грозный наш батюшка. Сколько зла он
сотворил, сколько слез было пролито. Разве может то
быть без результата. Что видел веками народ наш,
к чему его понуждали? К страху и покорности. Но всегда
наступает момент, когда стах побеждает злая сила и она
бывает жестока беспредельно. А когда стах побеждает
злая сила, она не смотрит кто виноват, кто нет.
Василий Шуйский - Теперь я это тоже понимаю. Быть князем, боярином,
воеводой это одно дело, а вот когда стал царем, начал думать
иначе. Государство и народ вижу уже иначе. Совсем иначе начал
чувствовать, а сил и разумения уже нет. Все время вспоминаю твое
царствование, как ты Борис Федорович с отчизной нашей управлялся.
И с думой, с боярами, и с духовенством. Нет у меня твоего умения,
хоть и прожил я не мало, да и роду вроде был знатного. Были у тебя
противники, кто свои интересы выше отечества ставил. И у меня,
хоть и есть родословная на престол, а те же доброхоты теперь против
меня, и Романовы,... и другие.
Местничество Вы с Иоанном извели, так теперь самодержавие ещё
более желанным стало. Теперь уже Государь Всея Руси и прочие и
прочие. Как сладок сей могущественный титул для всех претендентов.
Власть и корысть видят все, а вот своего долга не мыслят никак.
Видение Бориса Годунов – В том то и дело, князь Василий. Когда
был государем Федор Иоанович с сестрицей моей любезной, то я им
служил верой и правдой. Себя мы все не забывали и свой интерес
соблюдали, а как было иначе жить среди всего того. Но я любя
сестрицу и царя Федора, все делал для их блага и блага отечества
нашего. Вспомни как мы прогнали Казы-Гирея крымского с его ордой.
Именно после этого отечество наше совсем спокойно смогло жить,
жить без страха постоянного набега степи. Что ты думаешь, отчего я
не хотел идти на престол царский. Я знал, что это не просто быть
государем, может быть для Иоанна Васильевича было просто – казнил,
миловал, брата убил, сына лишил живота, а для меня было не просто.
Он государем стал сызмальства ничего не понимая, а мы с тобой
зрелые мужи и понимаем, что за все надо отвечать, и главное
перед самими собой.
Василий Шуйский - Теперь я это понимаю.
Борис Годунов - Как меня уговаривали бояре, как молил патриарх, как сестрица
просила. Чего они удумали духовные, если не соглашусь,
отлучить меня от церкви нашей. Я же знал, что мне гадатели
предсказали, царствовать только семь лет. Но понял потом,
что некому больше дела мною начатые продолжать, а загубить
все не хотелось. Вот об этом думай князь Василий, коль царем
стал. Как землю нашу избавить от зла.
Василий Шуйский – Вот и не могу я уснуть от этого. Мысли об этом не дают мне
покоя. Страшно новое зло творить, что б избавится от прежнего.
Видение Бориса Годунова - А ты и не твори зло. Где можно избежать, не твори.
Делай добро. Даже если народ наш и не всегда помнит
добро, то главное, что не множишь ты несчастий и
горя, которых и так хватает на Руси.
Василий Шуйский - А как же мне с именем твоим быть? Должен я напраслину на
тебя возвести, не правду утвердить своею клятвою.
Видение Бориса Годунова - Что тебе моё имя, меня давно нет. Мне уже от этого
не будет ни лучше, ни хуже. Я клятвопреступником не был.
Ты о себе думай, во имя чего ты эту неправду творишь.
Есть ли в том нужда для отечества нашего, или сиюминутная
твоя выгода, или слабость. Вот об этом думай. Тебе пред
господом предстать и давать ответ за свои деяния, а не
перед смертными. Он судия всех наших дел и твоих тоже, а
не я. Тебя ожидают мытарства ангельские с бесами. Я уже
сие прошел. О себе думай и об отчизне нашей
многострадальной. Царь всея Руси – это не земель всяких,
а народа всякого, многочисленного, что под руку
российскую, державную склонился. Вот о них думай..
Много ты ещё ночей спать не сможешь. От того и сказано
- « Тяжела шапка Мономахова ».
Василий Шуйский – Ох тяжела, вижу уже, что тяжела, а сказать некому!
Видение Бориса Годунова - А ты с патриархом поговори, он на многое
тебе глаза откроет.
Василий Шуйский - Нет у нас сейчас патриарха.
Видение Бориса Годунова - Как это нет. А Иов, он и есть самый
настоящий патриарх. Настоящий Святой отче – пастырь
духовный. К нему обратись. Проси его благословения на
дела твои. Вот кто достоин Святым именоваться.
Василий Шуйский - Знаю, что он мудрый пастырь, но очень стар уже и
больной.
Видение Бориса Годунова - Одно мне жаль, что начинания мои добрые я не довел
до конца: не смог юных от питейных забав избавить
и просвещение не распространил, школ и университета
не завел. Послушался духовных, что знание европейское
и школы будут противны нашей церковности, что народ
наш от этого может с разной ересью познакомиться.
А он и так знакомится.
А жаль..... Больше всего не хватает в народе нашем
просвещения истинного. Да ладно, потеряв голову, по
волосам не плачут... За одно могу тебе спасибо
сказать, что за дочь мою - Ксению, что этот изверг
осквернил, Ты ему отомстил, и за несчастных сына
моего и жену, коих защитить я уже не мог...
И помни, что те, кто предал однажды, предадут снова!
Василий Шуйский - О ком Ты Борис? Кто предаст снова?
Видение Бориса Годунова - А ты внимательно посмотри, кто возле тебя, кто
царем тебе помогал стать. Они и меня предали, к
самозванцу переметнулись и сына моего убили, и тебя
не пожалеют! Да что там говорить! Так уж повелось на
Руси. Не станешь пророком в своем отечестве.
Прощай князь. Верши свою неправду.
* * *
КАРТИНА 14 НАДЦАТАЯ
2 июня 1606
Кремль - Покои Царя Василия Шуйского
Царь Василий Шуйский, Дмитрий Шуйский, Дьяк.
Царь Василий Шуйский – Дмитрий, я хочу просить тебя, узнай где
сейчас дочь Годунова - Ксения. Что с ней такое.
Дмитрий Шуйский - Она сейчас в монастыре женском Горицком, как инокиня Ольга.
После того, как изверг этот Григорий Отрепьев ее обесчестил,
он ее пять месяцев держал силой у себя и жил с ней, как с
женой, пока Мнишек ему не написал о том и пристыдил его за
распутство то. Так он ее перед приездом Марины, постриг
силой в монашки.
Царь Василий Шуйский - Знаю я о том. Все о том ведали, как князь Василий
Масальский держал ее в своем доме взаперти по указу
самозванца. Я подумал, что если б на ее месте была моя
или твоя дочь. Только за одно это, он уже заслуживал
смерти. Попроси митрополита Исидора, чтобы ее перевели
куда-нибудь поближе к Москве. Хочу я ее увидеть. Должен
я с ней поговорить. Сделай сие дело. И позови Дьяка,
докладывали, что он пришел.
(Дмитрий выходит и заходит Дьяк)
Дьяк - Государь Василий Иванович, получили мы сегодня подробный « Извет » на
Гришку Отрепьева. Теперь мы точно знаем всю его историю после бегства
из Москвы.
Василий Шуйский – Очень хорошо. Особенно, когда опять слух пошел, что злодей
сей не погиб, а остался живой. Откуда сей Извет к вам попал?
Дьяк - В Москву прибыл монах Варлаам, один из двух, с которыми Гришка ушел
тогда из Москвы. Он подробно написал про все их путешествие в Литву
и Польшу.
(протягивает Шуйскому свиток с изветом. Шуйский берет ее и
просматривает бегло. В дальнейшем, при разговоре с Варлаамом,
периодически в нее заглядывает)
Василий Шуйский - Где сей монах, хочу его видеть.
Дьяк - Я знал, что ты это скажешь и велел его привести...
(идет к двери)
Позовите монаха, которого я оставил ожидать.
(Входит монах Варлаам. Падает ниц, крестится)
Василий Шуйский - Встань чернец, подойди сюда, что б я твой лик видел и
расскажи мне, что ты знаешь. Как вы в Польшу попали,
кто вам помогал?
Варлаам – Ушли мы из Москвы трое - я, Гришка и Мисаил,
приятель Григория по Чудову монастырю. Григорий предложил
идти в Чернигов, а потом к гробу господнему. Я согласился.
Два дня мы провели в Москве, были в иконном ряду, а потом
наняли подводу и поехали до Болхова. Это было в великий
пост на другой неделе в 1602 году, а от сотворения мира
7110. По дороге Григорий служил службу в церквях.
В благовещенье он служил службу в Новгород – Северском.
Три недели по дороге мы собирали деньги на строительство
в одном монастыре. Так мы собрали деньги на дорогу и
пропитание. В Киево-печерской лавре прожили почти
три недели. А от туда перебрались в Острог - в имение князя
Константина Острожского.
Василий Шуйский - Как принял вас Князь Константин? Как долго вы у него были?
Варлаам - Григорий очаровал его своими речами и способностями к письму
красивому. Князь даже подарил ему книгу отпечатанную в 1594 году в
его Острожской типографии. Под конец августа мы перебрались в
Дерманский монастырь, тоже вотчину Князя Константина.
Василий Шуйский - Ты расскажи, как из Григория он превратился в
царевича Дмитрия?
Варлаам - Государь, батюшка, мне сдается, что специально он к
этому не готовился. Ничего точно и подробно про царевича
он не ведал. Получилось у него сие наверно с целью иметь
какие то выгоды. Он придумал способ разболеться, так он
сделал впервые в Киево-Печерской Лавре. И когда очень
"разболелся", то на исповеди якобы открылся Печерскому
игумену, сказав, что он царевич Дмитрий, а ходит будто
в искусе, не пострижен, избегаючи, укрываясь от царя
Бориса. После сего Печерский игумен нас всех выставил
из Обители сказав, четверо-де вас пришло, четверо и подите..
С нами еще один был. Вот тогда мы и пошли в Острог.
Василий Шуйский – А когда он рясу монашескую с себя скинул.
Варлаам – Это было, кажется, в Дермане, в монастыре Князя Константина.
Сын князя Януш Острожский уже тогда называл его царевич Дмитрий.
Может быть и в шутку. Но эта шутка, кажись ему нравилась.
Мы и думали, что он шутит.
Василий Шуйский - А где Гришка познакомился с запорожскими казаками.
Варлаам – Это, когда мы были в Киеве, в лавре. Казаки приезжали в Лавру на
богомолье, грехи замаливать, там и познакомились. С ними он в сам
Киев хаживал, помогал им иконы выбирать.
А потом когда мы перебрались к Габриелю Хойскому в Гошу и там
перезимовали, весной Григорий куда-то пропал ничего не говоря.
Но потом, когда появился, из отдельных слов, я понял, что он был
у запорожцев в Сечи. Наверно его принимал у себя Герасим Евангелик,
с которым он познакомился.
Дьяк - Государь Василий Иванович. Это было весной 1603 года. Тогда ещё
Борис Годунов посылал дворян сторожить границу для приходу казаков,
а потом запретил продавать казакам порох и оружие. Вот они и
обозлились на Годунова. Больше, как у нас, им взять негде было.
Если только в Литве захватить арсенал. Но это не так просто.
Василий Шуйский – Да, видимо запорожцы были самые первые, кто поддержал
сумасбродство Гришки Отрепьева. И идея искать помощь в
Литве, тоже их дело. Натравить Литву с Польшей на Русь,
а потом грабить и тех и других. Это всегда было главной
политикой запорожцев. С крымским ханом мы замирились.
Здесь им мало перепадает.
Дьяк - Да, такой легкой добычи как в 1591 году после разгрома Казы-Гирея у
них уже давно не было. А когда войска запорожцев идут на север, они
могут спокойно нападать на литовские крепости. Их слову верить
нельзя. Сегодня клянутся, а завтра нарушают. Сами ничего не создают,
живут только грабежом.
Ну а запорожцы от его имени послали бумаги на Дон. Вольное казачество
было не довольно царскими указами. А особенно, что города начал
строить на Волге: Царицын град и другие, все ближе и ближе к Дону.
Василий Шуйский - А как он к королю польскому попал, кто его представил?
Варлаам – Свой способ болеть и исповедоваться он применил и в
Брачине - имении Адама Вишневецкого. Вишневецкий, наверно, был
первый, кто серьезно на это обратил внимание. Вишневецкий старался,
знал что к чему. Он одел Григория в приличное платье и велел возить
его в своей карете. Возможно он таким способом решил устроить
«маскарад». Слухи об этом дошли до Короля и его канцлера Льва
Сапеги и они потребовали, что бы Вишневецкий прислал им объяснение
его о чудесном спасении царевича, написанное со слов Григория.
Василий Шуйский - Да знаем мы сию бумагу. Вот если читать только её одну, то
и уже видно, что это писал не настоящий царевич. Он пишет, что тот
мальчик которым его заменили, был зарезан в постельке царевича, а
мать царица, прибежав в спальню, не знала лицо сына, которое
стало свинцово-серым. Как это такое может быть. Я то знаю, как
было в действительности.
Варлаам - А у канцлера ихнего Сапеги нашелся слуга Петрушка, который якобы
знал царевича в детстве, в Угличе, и который признал его. Вот
Сапега был самым первым, кто начал серьезно помогать Лжецаревичу,
помогать самозванцу.
Тогда же ему открыто стал покровительствовать Юрий Мнишек.
У него тоже нашелся холоп из русских, который тоже признал
в Гришке царевича Дмитрия, наверно за деньги.
Василий Шуйский - Ну Мнишек это понятно, этот воевода сразу смекнул, что за
царевича можно сосватать свою дочь и таким образом стать тестем
русского царя. И многое исправить в своем материальном положении.
Слишком много тёмных делишек за ним числилось. Губа не дура!
Варлаам – А 15 августа Гришка Отрепьев выступил из Самбора на Москву.
А меня супостаты посадили в тюрьму. Боялись, что я правду знаю.
И я просидел в самборской темнице пять месяцев.
Дьяк - Ну что монах, спасибо тебе за рассказ. Челобитная твоя очень важная
бумага. Много пользы должно быть от неё. Мы рассмотрим её подробно
и дадим тебе ответ. Что еще скажешь?
Варлаам – Милосердный царь-государь и великий князь Василий Иванович Всея
Руси, пожалуй меня – богомольца своего, вели отпустить на Соловки
к Зосиме и Саватию. Не откажи в просьбе моей.
* * *
КАРТИНА ПЯТНАДЦАТАЯ
2 июня 1606 года пополудни
Москва Кремль
Покои Василия Шуйского
Царь Василий Шуйский и инокиня Марфа
Василий Шуйский – Здравствуй Мария. Опять привелось нам свидеться с тобой.
И опять у меня разговор к тебе о сыне твоем Дмитрии.
Инокиня Марфа - Знаю я, что задумал ты Василий Иванович. Сказывали
мне братья мои. Не поверила я сперва словам ихним. А теперь
вижу, что слова сии свершаются. Сказывают, что сын мой чудеса
вершит всюду. Исцеляет люд православный, там где его встречают.
Василий Шуйский - Говорят что исцеляет, сам не видел.
Инокиня Марфа - Что ж это творится на земле нашей грешной.
За что ж мне столько таких бед, в чем же я виновна перед
господом нашим? Младую отдали меня старому царю Иоанну.
Что я хорошего видела в своей жизни. И при муже сидела
взаперти, а потом изгнал он меня – нелюба стала ему.
А кто ему был люб? Всех ненавидел и всех боялся.
Василий Шуйский – Ты же знаешь, такие нравы всегда были. А царь Иоанн и того
пуще все извратил. Семь раз менял жен. Никогда такого не
бывало в земле русской. А духовные законы не признают
более трех жен. Вот и получались все остальные
незаконными. Не было на него управы. Ты же сама знаешь.
Инокиня Марфа - А за что же меня молодую, только жить по человечески
начала, в монастырь сослали? Что я сотворила для Федора
Иоанновича страшного? Дмитрия уже не было, чего ему было
бояться?
Василий Шуйский - Ты же знаешь, что нет у меня на тебя злобы. Мой род
пострадал и при муже твоем и при его сыне Федоре. Так уж
повелось в отечестве нашем. И Федор Иоаннович не держал на тебя
зла. Да и Годунов Борис тоже. Пострашней чем ты у них враги
были. Дядя твой Афанасий много зла натворил с пожарами теми.
И братья тоже.
Инокиня Марфа – Они виноваты были, а в монастырь заточили меня.
Вон они, все разъезжают на свободе, а я в кельи, в
неволе. Да еще и голодом морят.
Василий Шуйский – А ты, что забыла, как ты выгораживала братьев Своих и
просила митрополита за них заступиться перед государем
Федором Иоанновичем. Вот он и заступился. Никто не думал,
что так строго и жестоко накажут люд угличский. И причина
была не в тебе и не в братьях твоих. А дело было в
крымчаках и шведах, что на Москву собирались. Враг страшный
у порога нашего стоял, а в Угличе бунт, а вдруг и дальше сие
зло перекинулось бы. Не устояли бы мы тогда против Гирея с
его ордой. Все еще помнили, что было, когда в 1571 году от
рождества христова пришел Девлет Герей и сжег Москву.
Вот точно также нынче, когда чернь да казаки на помощь
самозванцу пришли, то и поляки до Москвы добрались.
Инокиня Марфа – Помню я тот пожог. Совсем малой была, но почему то
запомнила. Очень страшно тогда было.
Василий Шуйский – Вот именно, что страшно. Сколько погибло уже не в счет,
они погибли, а вот 150 тысяч угнали в неволю басурмане. И рабами своими
сделали. Сколько нашего люда на торжищах басурманских продавалось. Вот и
жива была память та в 1591 году. Вот и сотворили то зло с Угличем, что б,
не дай Бог и другие с того дела пример не взяли. В назидание всем, то
сделано было. Ну а там где лес рубят, там и щепки летят.
Вот тебе и досталось. Но прав был тогда Борис Годунов, когда
татары шли на Москву.. Теперь это даже мне понятно.
Инокиня Марфа – А мне то каково. Тридцати лет мне не было, когда силой в
монашки постригли.
Василий Шуйский - Ты же знаешь, что Федор во всем духовных слушался
и даже Борис не вмешивался в их дела, что бы не сердить
Федора. Вот духовные и настроили Федора, что раз ты не
уберегла сына, а то большой грех, то должна замаливать
грехи. Ну и сама ты знаешь, что лучше всего это делать в
монастыре. Так всегда было. Сам не понимаю, почему к
женщине у нас такое отношение. Но сегодня о другом следует
мне говорить. У нас с тобой одна проблема. Мы оба знаем,
как умер царевич Дмитрий. Мы оба с тобой принимали
самозванца Гришку Отрепьева. А ты еще и подтвердила,
что он есть сын твой.
Инокиня Марфа – Я бы не только это подтвердила, что бы не быть в монастыре.
Как сия участь мне противна, как я хотела жить... детей
иметь,... женою любимой быть. Все мои мечты батюшка мой
перечеркнул. Как я просила его, не показывать меня Иоанну,
как молила. А он – будешь царицей, а я тестем.
Вот и побыла царицей.., а теперь монахиней, вечно в
черном одеянии. И все твердят – На все воля божья.
Василий Шуйский – С этим теперь ничего не поделаешь. Не в моих силах
вернуть тебя в мир, ты это знаешь. Но то, что я совершаю,
возможно все изменит. Ты сможешь признать свое заблуждение
при самозванце и покаяться. И твоя совесть очистится.
А вот мне придется жить с моею неправдою.
Творю это для блага земли нашей, настрадалась она сполна.
Сделай все, как тебе велит сердце и разум. Перед сыном
твоим нет вины твоей. Что родился он болезненный не твоя
вина. И в судьбе его ты не повинна. И на меня зло не таи.
Не враг я тебе был тогда и теперь не враг.
Инокиня Марфа – Да не держу я на тебя зло, все ты справил тогда
справедливо. Но так тяжко, все во мне клокочет, живет, а в
душе смятение. Как примерить живое тело и затвор в кельи.
Скажи, чтоб хоть голодом меня не морили... Тяжко мне.
* * *
КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
3 (4) Июня 1606
КРЕМЛЬ - АРХАНГЕЛЬСКИЙ СОБОР
Царь Василий Иванович Шуйский, Дмитрий Шуйский, Иван
Шуйский, Митрополит Ростовский Филарет, Митрополит
Новгородский Исидор, Инокиня Марфа, Нагие,
духовенство, бояре.
Царь Василий Шуйский – Вот и прибыл Царевич Димитрий к месту своего
упокоения. Слава Тебе Господи. Прости нам дела наши
грешные. Уповаем на прощение твое. Не оставь нас без
заботы твоей. Прими сего мальца в лоно свое, как
достойного.
Митрополит Филарет – Я хочу зачитать всем грамоту, которую инокиня Марфа –
родная мать царевича Димитрия написала ко всему люду
и духовенству нашему о самозванце, который имя её сына
присвоил: - Разворачивает грамоту и читает
" Он ведовством и чернокнижеством назвал себя сыном царя Ивана
Васильевича, омрачением бесовским прельстил в Польше и Литве
многих людей и нас самих и родственников наших устрашил смертию;
я боярам, дворянами всем людям объявила об этом прежде тайно, а
теперь всем явно, что он не наш сын, царевич Димитрий, вор,
богоотступник, еретик. А как он своим ведовством и чернокнижеством
приехал из Путивля в Москву, то, ведая свое воровство, по нас не
посылал долгое время, а прислал к нам своих советников и велел им
беречь накрепко, чтобы к нам никто не приходил и с нами об нем
никто не разговаривал. А как велел нас к Москве привезти, и он на
встрече был у нас один, а бояр и других никаких людей с собой
пускать к нам не велел и говорил нам с великим запретом, чтобы
мне его не обличать, претя нам и всему нашему роду смертным
убийством, чтобы нам тем на себя и на весь род свой злой смерти не
навести, и посадил меня в монастырь, и приставил ко мне также
своих советников, и остерегать того велел накрепко, чтоб его
воровство было не явно, а я для его угрозы объявить в народе его
воровство явно не смела".
ИНОКИНЯ МАРФА – Виновата я перед великим государем, царем и Великим князем
Василием Ивановичем всея Руси, и перед Священным Собором, и
перед всем людом Московскими....
(крестится)
А более виновата перед новым мучеником, - перед сыном
моим, царевичем Димитрием.... Прости мне сие (плачет)
Терпела я вору, расстриге, лютому еретику и чернокнижнику,
не объявила его долго. А много крови христианской от
него богоотступника лилось, и разорение христианской
вере хотел учинить.
А сделалось это по боязни моей. Когда сына моего
царевича Димитрия убили, меня держали после того в
великой нужде, и весь род мой был разослан по дальним
городам, и жили мы все в злой нужде и притеснении.
И я несчастная обрадовалась.
Господи прости грехи мои тяжкие. (крестится)
Обрадовалась, что от великой и нестерпимой нужды
освобождена. А как он со мной виделся, то запретил мне
злым запрещением, чтоб я не говорила ни кому об том...
(Крестится, плачет) Помилуй меня, государь и весь народ
московский. Простите меня грешную, чтоб я не была в грехе
и проклятии более от мира всего.
Царь Василий Шуйский - Велик грех твой инокиня, много зла от греха
этого земле нашей приключилось. Милостив Господь Наш...
Во имя благоверного страсто-терпимца, царевича Димитрия,
честных и многоцелебных мощей его, прощаю я царицу-инокиню
Марфу. И вас всех: митрополитов, архиепископов, епископов,
и весь священный собор прошу со мной вместе молить
Бога и Пречистую Богородицу и всех святых, чтобы Бог
показал свою милость и освободил душу ее от грехов сих.
* * *
КАРТИНА СЕМНАДЦАТАЯ
8 июня 1606 года
Москва - Кремль
Покои царя Василия Шуйского.
Царь Василий Иванович, Дмитрий Иванович Шуйский,
Дьяк Телепнев Василий Григорьевич
Царь Василий Шуйский - Позвал я тебя сегодня для дела важного.
Хочу я, что бы ты возглавил наш посольский приказ.
Вот напиши сей указ сегодня и начинай делать сие дело.
Дьяк Телепнев Василий - А что делать будет Грамотин Иван? Что ему
сказывать?
Царь Василий Шуйский - А ему нечего сказывать. Указ такой будет,
что ехать ему нынче в Псков град к воеводе Петру Шереметьеву
дьяком. Град сей на рубежах наших с Польшей, Ливонией
и шведами. Там его знания и способности к языкам
чужеземным пригодятся.
Князь Дмитрий Шуйский - А Псков город богатый, он там своего не упустит.
Хотя это конечно не Москва, в Кремле сидеть. Но для такой
щуки всегда пескарь найдется. Василий Григорьевич, ты на
меня за сии слова не обижайся. Ведь твой брат тоже служит
уже два года дьяком в Новгороде и не жалуется на службу.
И воевода им очень доволен, и посадские на него не жалуются.
Можно же быть и служивым и нормальным человеком...
Хотя нынче такое редко встречается. Мздоимство непомерное
есть зло страшное.
Дьяк Василий Телепнев - Я не обижаюсь, не красна девица...
Хорошо, Василий Ивановичь, я составлю грамоту и
принесу на подпись.
Царь Василий Шуйский - Сделай эти две грамоты и приходи, я хочу чтобы мы с
тобой решили кому и что сообщать и с кем как договариваться.
Надобно, чтобы поляки не испугались и свой договор с нами не
нарушили. И с Крымом надо все решить. С ними дружба нам
очень нужна, пока у себя дома порядок не наведем. Крымцев
ты хорошо знаешь, выкупал у них пленников наших.
Ступай, сделай сие.
* * *
КАРТИНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Июня 1606 года
Москва –Кремль покои Царя Василия Шуйского
Царь Василий Шуйский, Инокиня Ольга, Митрополит Исидор
Митрополит Исидор – Здравствуй Государь Василий Иванович.
Я к тебе с инокиней Ольгой, как ты просить изволил.
Царь Василий Шуйский – Здравствуй Инокиня. Расскажи мне как ты
живешь, хорошо ль с тобой обходятся монастырские нынче.
Инокиня Ольга - Спасибо Тебе Василий Иванович, что перевели меня из Вологды.
Больно суровая там была нынче зима. Совсем недавно только
потеплело по-настоящему. Да и питание там скудное. Тяжело
мне было привыкать к такому. Спасибо, что вызволил меня,
сироту несчастную. Некому обо мне заботу сотворить.
Царь Василий Шуйский – решили пока поместить тебя в Успенский Княгинин
монастырь. Там тебе будет хорошо. Знаю я, что ты ни в
чем не виновна. Но такая злая судьбинушка приключилась
с тобой. Прости нас грешных, что не смогли уберечь семью
твою...
Инокиня Ольга – Не зачем, государь Василий Иванович, у меня прощения просить.
Не ты сотворил то зло супротив семьи моей. То изверги, ...
которые на моих глазах лишили жизни мать мою и брата.
Я сама едва жива осталась. Отравится хотела. Так не дали.
Видно, что ироду тому приглянулась я когда-то, когда он видел
меня у отца. Прежде и глаз не смел на меня возвести, а тут
сподобился такое зло учинить. Силой взял, да еще и сколько
месяцев измывался. Хотела руки на себя наложить, так не дали.
Загубил мою жизнь... он. Загубил.
Царь Василий Шуйский - Сожалею я, что так все обернулось и что ты в монастырь
попала. Нет теперь моей воли тебя из монашества
вызволить. Законы сии строгие. Нет обратного ходу.
Может быть просьба какая у тебя есть ко мне.
Может помочь чем?
Инокиня Ольга – Слыхала я, что царевича Димитрия останки перенесли в Москву
по повелению твоему.. Вели и батюшку с матушкой моих, и
братца похоронить с честью, как особ царских. Не гоже им в
монастыре Варсонофьевом быти... Нет у меня других просьб...
токмо сие заботит меня. А для меня ты и так добро сделал.
Спасибо тебе, что сироту не забыл.
Царь Василий Шуйский – Ты, инокиня, мои мысли угадала. Я тоже о том думал.
Ну а коль ты о том просишь, то исполню сие. Надо будет
с Думой нашей и духовными решить сей вопрос. Когда решится
сие, я тебе сообщу. Вот и митрополит свое мнение нам
скажет. Как совершить такое.
Митрополит Исидор – Я думаю, что это совершенно праведно будет. Особы они все
царские и захоронить их можно с честью.
Я предложу Думе захоронить их в Лавре нашей Троицкой.
Инокиня Ольга – Спасибо Тебе святой отче, за слова сии.
И тебе, Василий Иванович, земной поклон за это.
Господь наш воздаст тебе за деяния эти. А я помолюсь за тебя.
* * *
КАРТИНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
июнь 1606 года
Москва - Кремль
Покои царя Василия Шуйского.
Царь Василий Иванович, Дмитрий Иванович Шуйский,
Патриарх Иов и Митрополит Исидор
сопровождающий его.
Царь Василий Шуйский – Добрый день тебе Патриарх. Рад видеть
я тебя. Спасибо, что оставил ты свою келью монастырскую
и совершил сей путь не легкий. Я грамоту подписал, чтоб
отменить опалу твою, что самозванец наложил и вернуть тебе
имя доброе и престол патриарший.
Патриарх Иов – Спасибо тебе Василий Иванович. Я тоже рад видеть
тебя. Знаю дела твои праведные. Избавил ты землю нашу от
самозванца. Спасибо тебе на том.
Царь Василий Шуйский – В том не только моя заслуга. Многие
другие знатные люди меня поддержали. Без них сам я не
одолел бы супостатов чужеземных.
Патриарх Иов – Другие тебя поддержали ради корысти своей, когда
поняли, что Григорий не в их игру будет играть, а в свою и
с поляками делиться не хотели. Бояре всегда такие были и
всегда такие будут. Не зря царь Иоанн их изводил. Да и
твоему роду досталось. Но теперь ты понимаешь, что другого
пути нет. Или своя хата, или держава. И ты это понимать
должен. Державой править следует не для своей пользы. И не
владеть, а править.
Царь Василий Шуйский – Теперь то я это понимаю, но они всё за
старые порядки держатся.
Патриарх Иов – Старые порядки это прекрасно, без них новое не
построишь, но только для того они и нужны, а не сами по
себе. Хочу напомнить тебе, как Стефан Баторий воевал против
нас, как Смоленщину и Чернигов повоевал. Слава господу Псков
не смог одолеть и отступил. Так вот муж сей будучи угорцем
не зная языка польского управлял Речью-Посполитой. А для
того, что править дело государственное завел по примеру
запада школы для обучения людей чиновных и прочих. Хотел и
Царь Борис завести у нас те школы, только не латинские, а
наши русские... Не поддержал я его тогда, не понял, какая
польза может от того быть. А теперь поздно жалеть. Много зла
на земле нашей от темноты народной. Много зла.
Царь Василий Шуйский – Святой отче, вот и я сделал дело новое, только
сомнение берет меня, правильно ли. Сделал, а
сомневаюсь. Это про Дмитрия я.
Патриарх Иов - Знаю я что ты с Дмитрием сделал. Не судья я тебе.
Ты лучше всех знал, что с ним произошло, и что Борис не имел
к этому отношение. Большой грех ты взял на душу свою,
преступив истину. Только зло это прочно посеяно в землю
нашу. Ведь церковь наша не может, как дитя малое то туда, то
обратно. Раз святой, так святой. Раз чудотворные мощи, так
чудотворные. Обратно уже ходу не будет.
Царь Василий Шуйский – Не думал я об этом вовсе. Думал о том,
что самозванцы зло страшное, извести это зло хотел
реальным Дмитрием. Грех ведь называться именем святым.
Патриарх Иов - Где ты видел на земле нашей, что бы грех
остановил кого нибудь от мздоимства, от разбоя, насилия.
Сколько раз наши князья целовали крест, клялись в любви к
братиям своим, а после предавали их. Забыл что ли ты Бориса
и Глеба... Да только ли они.
Царь Василий Шуйский – Правду ты глаголишь, как всегда. От того мне
речи твои любы. Прости ты мне грех мой, мою клятву не
верную. Отпусти грехи мои тяжкие. И прими вновь посох
патриарший. Заждалась паства твоя, отца своего духовного.
Патриарх Иов - Спасибо тебе Василий Иванович за заботу о немощном
старце. Спасибо за слова добрые. Прощаю я тебя за грех твой
и отпускаю грехи твои. Не судия я тебе. Один всевышний
судия наш. Только он тебя успокоит, когда придет время.
А тебе жить еще и служить державе нашей. А мое время
предстать перед господом и держать ответ за дела земные
уже скоро придет. А мне и свой грех замолить следует.
Просил Борис, когда голод был, открыть амбары монастырские,
а я неразумный не дал согласия. Сколько бы народу спасли, а
может и самозванца и не было. Куда уж мне снова на патриаршество.
Нет в моей плоти прежней силы. Очи мои погасли. Избавь меня
грешного от сей участи. Не простое то дело. Не под силу уже
мне посох патриарший... Вокруг тебя есть мужи верные вере
нашей и государству нашему.
Выбери из них пастыря для народа нашего...
Предложи собору духовному Митрополита Казанского Гермогена
Он муж надежный...
Не предаст веру нашу. И в лихую годину не пожалеет живота
своего ради веры нашей и отечества любимого. Доказал он то
не раз в Казани. Вот и с Митрополитом Исидором о том мы
беседу имели. Уважают его духовные и народ чтит. Хороший
он будет пастырь земле нашей. А я помолюсь за всех вас.
Храни вас господь.
* * *
КАРТИНА ДВАДЦАТАЯ
3 июля 1606
Москва – Кремль
Посвящение Митрополита Гермогена в патриархи.
Начинают звонить колокола праздничным звоном.
Звоны затихают и в палату входят по двое
Царь Василий Шуйский и Патриарх Гермоген,
Князь Мстиславский и Дмитрий Шуйский,
Миртополиты Ростовский и новгородский,
Иван Шуйский и Голицын,
Нагой и Михаил Татищев.
Царь Василий Шуйский – Владыка, прими от меня самые искрение
поздравления. Сегодня на Руси большой праздник.
Духовный собор избрал достойного сына своего на сие
почетное место. Вся наша держава имеет теперь своего
главного пастыря.
(Подходит к патриарху за благословением.)
Князь Мстиславский – Прими и от меня Святой Отче и от думы нашей
Боярской поздравления с избранием тебя. Все мы тебя знаем
многие годы. Много раз ты доказывал свою непреклонную веру,
свою любовь к земле нашей.
Подходит под благословение.
За ним подходят к патриарху все остальные со словами -
- Поздравляю тебя владыка, благослови.
Патриарх Гермоген – Еще раз хочу сказать всем Спасибо за ваши
добрые слова обо мне. Все что я всегда делал было для блага
отечества нашего любимого, народа нашего многострадального,
во имя церкви нашей и господа нашего. И впредь то творить
буду с особым старанием и усердием. Годы мои не малые, но
все во власти господа нашего вседержителя. Хвала ему и слава.
Аминь!
* * *
КАРТИНА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
7 июля 1606
Москва Кремль
Царь Шуйский, Патриарх Гермоген,
Дмитрий Шуйский, Дьяк,
Василий Шуйский – Рад видеть тебя Патриарх в сей поздний час.
Знать и тебе не спиться. Благослови нас в трудах
наших земных.
(Подходит под благословение)
Патриарх Гермоген – А пришел я к тебе государь показать послание, которое
я нынче написал той пастве нашей, что от веры
предков отойти вздумала. Вот послушай:
(разворачивает свиток и читает)
« Обращаюсь к вам, бывшим православным христианам,
всякого чина и возраста. Вы отпали от Бога, от
правды и Апостольской Церкви. Я плачу, помилуйте
свои души. Забыли вы обеты Православной веры вашей,
в которой родились, крестились, воспитались, возросли.
Посмотрите, как Отечество расхищается и разоряется
чужими, какому поруганию предаются святые иконы и
церкви, как проливается и вопиет к Богу кровь невинных.
На кого вы поднимаете оружие? Не на Богу ли
сотворившего вас, не на своих ли братьев, не свое ли
Отечество разоряете? Заклинаю вас именем Господа Бога,
отстаньте от своего начинания пока есть время чтобы
не погибнуть. А мы примем вас кающихся ». .
Царь Шуйский – Хорошо сказано.
Легкий шум за дверью. Входит Дмитрий Шуйский.
Дмитрий Шуйский – государь, дьяк просит принять.
Царь Шуйский - Зовите дьяка. Если пришел, значит дело есть.
Без дела он не приходит.
Входит дьяк
Дьяк Афанасий Телепнев – Государь Василий Иванович, с плохим
известием я нынче. Гонец прискакал из Путивля.
Василий Шуйский - Что там у Шаховского в Путивле приключилось?
Дьяк - В Путивле объявился бывший воин из свиты князя Андрея Телятевского,
который бежал, а будучи у казаков был захвачен в плен и продан
туркам. Вот сей холоп прибыл в Путивль из Самбора и объявил себя
воеводой Димитрия – самозванца и собрал вокруг себя народу много.
Василий Шуйский - Как имя того холопа? И что ж князь Шаховской
его под арест не взял, раз беглый и народ смущает?.
Дьяк - Имя его Иван Болотников. В Самборе у жены воеводы Юрия Мнишек
прячется сбежавший от нас подельник самозванца Михайло
Молчанов. Вот Молчанов и дал ему грамоту к князю Шаховскому и
якобы назначил быть воеводой Дмитрия. Сей Молчанов и ранее
сказывал, что самозванец спасся. А князь Шаховской теперь с
ними, с этим Болотниковым за одно. И как воевода Путивльский
организовал ему войско целое. И двинулись они на север,
сказывают на Москву. Грамоты с царской печатью рассылает.
Дмитрий Шуйский - Говорил я, что князь Шаховской неверный, что не
отступится от идеи самозванца. Не поверили мне.
Отпустили его в Путивль воеводою. Щуку зубастую,
да в реку. Вот и новый бунт.
Дьяк – И вот еще, что открылось. В некоторые города наши приходят
грамоты воровские с подлинной малой печатью, что использовалась
вместо подписи государя в некоторых грамотах. В дознании
выяснилось, что это та печать, что была у дьяка главного
Богдана Сутулова, печатника при самозванце. Он бежал в Литву
украв малую печать. Большой печати у них не было, не успели ее
изготовить для самозванца. А мы искали эту печать и не могли ее
найти. Думали затерялась. Заказали новую. Уже тогда они с
Молчановым замышляли недоброе.
Василий Шуйский – Срочно отправьте во все города воеводам грамоты об
этом и что бы не верили, которые с той воровской печатью.
Дьяк - Мы это уже сделали и приложили образец новой печати.
Всюду разослали.
Царь Василий Шуйский - Вот святейший наш патриарх, твое послание
в самый раз оказалось. Ну а нам теперь думу боярскую собирать
следует и решать эти дела важные. Верно сказывал мне Борис
Годунов. Если свои не предадут, чужеземцам делать у нас нечего.
Что ж, вот и начинается моё царствование новым испытанием для
земли нашей.
Конец третей части
* * * * *