… брать пассажиров, тем более, вот так, посреди дороги, возле шашлычной для дальнобойщиков. Но ехать в одиночку триста километров скучно и всегда существует опасность заснуть за рулем. За разговором, как правило, дорога пролетает незаметней, да и вообще, Никита решил не испытывать больше своего Ангела-хранителя, уставшего бить в набат всякий раз, когда его подопечный закрывал за рулем глаза и, по какой-то причине, снова забывал их открыть.
Новый знакомый назвался Владиславом. Не Владом и не Славой, а именно Владиславом, причем, произносил свое имя с практически неуловимым акцентом, делая ударение на втором слоге. «Поляк, что ли? Или румын. Влад, так его Тепеш» - ерничал про себя Никита, покуда Владислав ворочался на переднем сидении, пытаясь разместить свои мосластые ноги между креслом и панелью.
Первые десять километров пути попутчики потратили на обыкновенную вежливую банальщину, приличествующую моменту, когда двое незнакомых мужчин вынуждены делить между собой тесное, изолированное помещение. Затем, выяснив, что оба не имеют ничего против курения, перешли к обсуждению прочих дурных привычек. Исчерпав забавные истории, связанные с употреблением алкоголя и других психотропных веществ, как-то плавно перешли на вечные темы. Быть может, виной тому были изредка выплывающие навстречу машине дорожные столбы с пластиковыми, запылившимися венками.
- А ты, случайно, не знаешь, что это за штуковины возле дороги на перевалах стоят? Памятники что ли? – Никита кивнул на колоритную горку, составленную из валунов, мимо которой пролетала в данный момент машина с собеседниками. Горка была размером с десятилетнего ребенка и имела отдаленное сходство с человеком.
- Где? – Владислав пригляделся, - А-а-а… это! Случайно, знаю. Это обо. Место поклонения у буддистов. Здесь молятся, оставляют подношения духам местности и просят. Говорят, что там, где стоит обо, перед человеком открываются дороги, которые из других мест не видно.
- А о чем просят? – Никита щелкнул зажигалкой и, щуря глаза, закурил, пытаясь поймать удаляющийся силуэт обо в зеркало заднего вида.
- Да обо всем. В основном, о глупостях всяких: дождь в засуху, деньги, здоровье. Вот ты о чем бы попросил?
Ответа Владислав не дождался. Загадочный каменный холмик в зеркале появиться так и не пожелал. Никита вздохнул и включил магнитолу.
- Там, на заднем сидении термос и бутерброды. Может, порубаем? И кофейку не помешало бы, а то спать хочется, как из ружья.
- Отлично! – Владислав встрепенулся, отстегивая ремень безопасности, - Люблю повеселиться, особенно пожрать… Эй! Друг, смотри на дорогу, я сам достану!
Никита чертыхнулся и вывернул руль вправо, уходя с…
… иллюзия выбора! – сквозь сигаретный дым расслабленно вещал Владислав.
- То есть?
- Ну, вот смотри. Степь - вон, какая здоровая, казалось бы, все пути перед тобой. Езжай, куда хочешь! А мы едем по заасфальтированной дороге. И хрен, где свернешь. То есть, свернешь, но там, где кто-то другой выбрал, не ты, понимаешь? А съедешь с дороги – сразу встанешь, или вообще заедешь туда, куда тебе очень не хочется попадать.
- Фигня это все! – неожиданно разозлился Никита. - Какая разница, где сворачивать? Главное – куда ехать. А точку назначения я сам выбираю. И дорогу тоже!
- Думаешь? – Владислав неприятно засмеялся, - Блажен, кто верует.
«Высадить бы тебя, черт языкатый!» - раздраженно подумал Никита, на высокой скорости входя в поворот – «Рассказал бы о трудности выбора своему обо… или своей?»
Тем временем, то, чего так опасался Никита, начало потихоньку сбываться. Тяжелые снеговые тучи, маячившие то слева, то справа, то впереди, но где-то там, вдалеке, плавно придвинулись вплотную и незаметно оказались прямо над головой.
По ветровому стеклу зашлепали, размазываясь, под бешено работающими дворниками, мокрые, тяжелые хлопья снега.
«Как мухи!» - отчего-то подумал Никита, регулируя печку так, чтобы лобовое стекло не успело обледенеть под этой бесшумной бомбардировкой.
Краем глаза он увидел, что Владислав подобрался и посмурнел. Очевидно, как и водитель, он понимал, чем чревата поездка по горным перевалам в такой снегопад, когда полотно скользит, как мылом натертое, а видимость почти нулевая. Противотуманки, включенные Никитой, украшали стену из летящих белых комков желтыми бликами, но не были в состоянии пробить ее даже на десять метров.
- Там, впереди полка на горе, а за ней серпантин. Я, когда год назад здесь проезжал, видел на дне пропасти под горой автобус, который с него навернулся. Сверху, с дороги глядючи, его вот с этой зажигалкой легко спутать можно было, – Никите по непонятной причине захотелось немножко попугать умника. Быть может, ему попросту надоела самодовольная манера и небрежный тон, с которыми его случайный собеседник брался обсуждать любую тему: от вселенского потопа до оптимального размера женской груди. Захотелось хоть какого-то разнообразия – страха, заинтересованности, хоть чего-нибудь из арсенала обычных человеческих эмоций.
Владислав, кажется, почувствовал настроение Никиты и даже, вроде бы, попытался уменьшиться в размере. Кольнувшая, было, совесть, очень быстро успокоилась. Пусть подумает, включит воображение, да и отвлекать своей болтовней не будет. К тому же, история с упавшим автобусом была чистой правдой.
Попутчик Никиты наверняка не первый раз путешествовал автостопом. Он прекрасно понимал, что в такую погоду водитель больше не рискует заснуть за рулем, а вот концентрация внимания на такой дороге стоит того, чтобы немного помолчать. Владислав немного повозился, звеня в своем рюкзаке какими-то железками, а затем откинулся на спинку пассажирского сиденья. Кажется, он извлек из недр рюкзака плеер и слушал что-то свое, напряженно вглядываясь в просветы между серо-белыми вуалями без дураков разгулявшейся снежной бури.
Глухой удар в стекло со стороны водителя, заставил обоих подпрыгнуть от неожиданности. Что-то бесформенное и черное косо скатилось по запорошенному окну и исчезло из вида так же быстро, как прилетело из сумерек, расчерченных косыми стенами мерзлой воды, низвергающейся на землю.
- Мать твою! – с чувством сказал Никита. – Ворона!
- Хреновая примета, друг. – Владислав нервно зевнул.
- Шатал я эти приметы! – Никита браво расправил плечи и полез дрожащими пальцами в нагрудный карман, приютивший мятую сигаретную пачку.
Владислав из темноты салона протянул руку, после чего, возле никитиного лица возник и затанцевал огненный бесенок, который подпалил кончик сигареты и проворно исчез.
Никита благодарно кивнул и расслабленно положил руки на…
… его знает, я думал, что хорошо знаю эту дорогу. – Никита озадаченно поскреб щетину на подбородке.
- Если через километра два не будет указателя – придется назад поворачивать. – Владислав оглядел сужающийся коридор из деревьев, грязной, зелено-белой аркой обступивший узкую колею, по которой на малых оборотах катилась машина, – А карта есть?
- Нету. Да какая карта? Я здесь часто езжу! Тут дорога прямая, как доска. Не заплутаешь.
- Да… История. Ну ладно, хорошо, что снег утих. Как-нибудь выберемся. Главное, указатель найти.
Никита с сомнением кивнул.
Некоторое время ехали молча, напряженно рассматривая обочины.
- Вон там, смотри! Кажись, вижу! – восторг Владислава, первым заметившего залепленную снегом металлическую табличку, был сравним разве что, с ликованием моряка, кричащего заветное: «Земля!»
Автомобиль медленно закатился на обочину, с хрустом перемалывая покрышками тонкий наст. Никита подался вперед, пытаясь разобрать надпись на ярко-синем, жестяном листе, но ничего не увидел. Проклятый мокрый снег залепил указатель сверху донизу.
Несмотря на показную досаду, Никита был рад немного размять ноги. Неуклюже попрыгав и помахав руками, он сделал приглашающий жест глазеющему из недр автомобиля Владиславу:
- Давай, разомнись! – Приглядевшись, Никита увидел, как Владислав, чему-то улыбаясь, качает головой.
- Ну, как знаешь!
Бодро переставляя вновь наливающиеся жизнью ноги, Никита направился к указателю.
Подойдя поближе, он тут же пожалел, что не захватил перчатки. Пальцы, соприкоснувшись с рыхлой, серой массой, покрывающей поверхность жестяного щита, тут же намокли и заиндевели.
Бормоча проклятия сквозь зубы, Никита принялся разгребать леденящие снежные комки, пытаясь добраться, наконец, до вожделенной надписи.
Через несколько секунд, заполненных напряженным сопением, перемежающимся сдавленными матерками, Никита услышал, как позади тихо открылась дверь автомобиля.
«Догадался, наконец, задницу оторвать от кресла и помочь» - злобно подумал, растирая окоченевшие пальцы, Никита.
Продолжая стряхивать снег, он напряженно вслушивался, но Владислав подходить почему-то, не спешил. Обернувшись, Никита увидел, что машина пуста, а дверь со стороны пассажирского места распахнута настежь. Владислава нигде не было видно.
«Отлить захотел что ли?» - Никита ожесточенно пнул по стойке злополучного указателя и почти побежал к машине. Ладони уже не мерзли, он их попросту не ощущал.
Добравшись до перчаток, Никита обошел машину кругом и обомлел: на снегу отпечатались только его следы. Возле распахнутой пассажирской двери наст был девственно чист и не изломан.
Никита тупо смотрел на пустой проем в кузове своей машины и пытался взять себя в руки. «Подумаешь – следы!» - пронеслось у него в голове. «Легче поверить в то, что этот Влад, так его, Тепеш, умудрился не оставить следов на снегу, выходя из машины, чем в то, что у него отросли крылья и он улетел отсюда, как орел!».
Чувствуя себя полным кретином, Никита несколько раз проорал на все стороны света имя своего попутчика. Зачем-то подождал ответа, разумеется, ничего не дождался, сел за руль и крепко задумался.
Само по себе таинственное исчезновение пассажира (чем не название для дрянного детективчика), вроде бы, ничем Никите не грозило. Идти же и искать его в неумолимо надвигающейся темноте, было очень опасно. Никаких моральных обязательств в отношении этого самого Владислава у Никиты не было, так что, он решил выбираться из гиблого места в одиночку. Решение о целесообразности звонка в службу спасения Никита решил оставить на потом. Связь все равно пока отсутствовала.
Как это всегда бывает, приняв и одобрив план хоть каких-то действий, Никита на миг почувствовал душевный подъем. Вспомнив об указателе, он поднял на него глаза и в голос заорал. Отчего он орал – от страха или от бешенства, Никита, пожалуй, затруднился бы сказать.
От «прощального» пинка, весь снег с указателя, как по волшебству, облетел. И на синей спецкраске не было ни единой белой буквы. Причем, невооруженным взглядом было видно: буквы не стерли, не отмыли и не отковыряли. Их никогда там не было.
Услышав, что его вопли подхватили вороны, рассевшиеся вокруг на ветвях деревьев, Никита заорал еще громче и, практически не контролируя себя, повернул в замке ключ зажигания. Мысль о том, что Владислав сейчас вернется, заставляла его покрываться холодным потом и в панике жать на газ. От резкого рывка машины, что-то с грохотом свалилось с заднего сиденья. Не переставая вопить, Никита обернулся, но это был всего лишь…
… наверное, сломались. Во всяком случае, циферблат показывал все, что угодно, только не время. Аккумулятор телефона тоже приказал долго жить.
По внутренним «биологическим» часам Никиты, было где-то одиннадцать часов вечера. Искать дорогу домой не имело никакого смысла, поэтому он гнал машину вперед, молясь о том, чтобы приехать хоть в какой-нибудь населенный пункт прежде, чем закончится бензин.
Завидев вдалеке бело-голубой отсвет второго на этом кошмарном пути указателя, Никита нервно вздрогнул.
«Интересно, есть такая фобия? Боязнь дорожных знаков!» - усмехнулся он про себя. Впрочем, этот указатель по информативности намного превосходил предыдущий. На нем, не жалея краски, кто-то, явно от руки, вывел: «Добро пожаловать!». Дочитав кривую надпись до конца, Никита пискнул и обеими руками вцепился в рулевое колесо. На самом краю жестяного щита, прямо над грубо намалеванным восклицательным знаком, вольготно развалившись, на высоте двух с половиной метров над землей, сидел Владислав и его глаза по-кошачьи отражали свет фар автомобиля.
Собрав кожу за ушами в два испуганных комка, Никита спрятал голову между плеч, как будто опасался обстрела, молнией пролетел мимо сводящего с ума видения и продолжал топить педаль газа в пол, пока инстинкт самосохранения окончательно не взбунтовался, требуя сбрасывать скорость хотя бы на поворотах.
Через десять минут безумной гонки, за окном неожиданно начали возникать ободранные временем халупы, железнодорожные пути, будки обходчиков и еще какие-то здания непонятного назначения – визитная карточка любого уважающего себя пригорода. Никита заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть и сбросил скорость, внимательно приглядываясь к строениям за бортом в поисках заправки.
АЗС выплыла из-за поворота, как по заказу. Облегченно вздохнув, Никита подкатил к колонке и пошел будить клюющую носом молодую девчонку в окошке.
- Вторая. Сорок, – деньги исчезли в проеме, забранном допотопной решеткой советского образца, – А скажи мне, красавица, что это за чудный населенный пункт?
Девчонка испуганно и непонимающе уставилась на ночного гостя.
- А телефон есть? - Никита хотел побыстрей оказаться в своей машине, поэтому долго рассусоливать с заспанной продавщицей не стал.
Дождавшись вполне ожидаемого отрицательного раскачивания растрепанной головы, Никита отошел от окошка и сунул пистолет в горловину бензобака.
«Немая что ли?» - подумал он, задумчиво следя за успокаивающе клацающим счетчиком.
Заправив машину, Никита решил, что неплохо было бы заправиться самому и, не откладывая дело в долгий ящик, направился к придорожной кафешке, стратегически расположенной неподалеку от АЗС.
Толстая тетка за стойкой оторвалась от решения сканворда и выжидающе уставилась на нового посетителя. Никита застыл, переживая приступ дежа вю. Смутная тень узнавания возникала у него в сознании всякий раз, когда он глядел на лица обитателей этого богом забытого места. Видя их в окнах придорожных забегаловок, за стеклами проезжающих редких машин, Никита испытывал какое-то мучительное беспокойство, словно все эти люди пришли из настолько далеких времен, что их имена и все, что с ними было связано, неуловимо ускользали из памяти, как бы он ни пытался вспомнить хоть что-то. Вот и сейчас, Никита испугался, что тетка всплеснет руками и закричит: «Здравствуй, Никита! Здравствуй, дорогой! Чего молчишь? Не узнал?». Да узнать-то узнал, а вот, кто ты такая – хоть убей, не вспомню!
Обошлось. Тетка, приняв заказ, ушла греть замороженные гамбургеры в микроволновке, а Никита, обжигаясь, принялся глотать горячий чай из пластикового стакана.
- Я, конечно, дико извиняюсь за глупый вопрос, - решил включить «интеллигента» Никита, памятуя об испуганных глазах заправщицы, - Можно поинтересоваться, куда это я случайно заехал? И как ваш город на картах обозначен, уважаемая?
- А тебе какое название больше нравится? Как назовется, так и ладно будет! – голосом Владислава отозвалась буфетчица и радушно улыбнулась, - Плеснуть тебе еще чаю, мил человек?
Никита цапнул со стойки свои бутерброды и, не сводя безумных глаз с невозмутимой тетки, быстро попятился к двери.
Лишь убедившись в том, что вылезать из-за своей стойки для того, чтобы вцепиться ему в горло, женщина не собирается, он решился повернуться к ней спиной и плечом вышиб…
…туман. Когда он успел? И светает уже. Странно, ведь недавно был вечер?
Никита двигался очень медленно и осторожно. У этого города, наверное, вообще одна улица. Ни перекрестков, ни поворотов. Что ж, посмотрим, куда она ведет.
Пребывая в состоянии, весьма далеком от спокойствия, Никита почему-то даже не испугался человеческого силуэта, выросшего из клубов тумана прямо перед решеткой автомобиля.
Резко ударив по тормозам, Никита с остервенением нажал на сигнал. Фигура даже не пошевелилась, словно рев застывшей в тумане машины находился в одном измерении, а размытый контур человеческого тела – в другом. Готовый ко всему, Никита вытащил из-под сиденья монтировку и отважно распахнул дверь.
- Ну что, Владик, тебя подвезти? – не в состоянии уже сдерживать себя, заорал Никита, надвигаясь на стоящего посреди дороги щуплого мужика лет пятидесяти-шестидесяти на вид.
Мужик имел ничем не примечательное, мятое лицо опустившегося алкаша, был одет в какой-то бесформенный бушлат и спортивные штаны. Грязная вязаная шапка завершала образ среднестатистического абстинентного бирюка предпенсионного возраста.
На вопли Никиты он также не прореагировал. Казалось, что мужик попросту стоя заснул посреди проезжей части.
Чтобы преодолеть вновь навалившееся чувство узнавания, Никита подошел к доходяге вплотную и примерился грубо схватить его за плечо свободной от монтировки рукой.
Ощутив секундное головокружение, Никита увидел, что похмельный ханыга стоит уже в метрах трех далее по улице и внимательно смотрит на него одним глазом.
Окончательно потеряв лицо и рыча что-то матерно-нечленораздельное, Никита ринулся на мужика с монтировкой наперевес.
Спасаясь от многообещающе гудящей в воздухе железки, оборванец неуклюже побежал по мокрому от росы асфальту, размахивая руками. Уже немного одумавшись и сбавляя ход, Никита увидел, как рукава нелепого ватника обросли черными перьями, носки рваных ботинок трансформировались в птичьи пальцы с кривыми когтями. Мужик, пару раз смешно подпрыгнув, оторвал свои преобразившиеся ноги от дорожного полотна и грузно взлетел. Пару секунд, ворон, в которого неуловимо превратился невзрачный алкаш, кружил над головой вконец обалдевшего Никиты, выкрикивая свои вороньи оскорбления, а потом резко сменил курс и растворился в белых клубах плотного тумана, обступившего человека со всех сторон так, что не видно было даже машины, из которой он так опрометчиво выскочил.
Походив немного кругами, Никита осознал, что машина сгинула в этом белесом киселе без следа. На стоны и проклятия уже не было сил, поэтому путник просто запихнул монтировку за пояс, проверил, на месте ли деньги и документы, скривил рот в диковатой улыбке и зашагал по дороге, ориентируясь на тревожный вороний грай где-то неподалеку, как на единственный оставшийся во всем мире…
… главная улица в городе? Конечно же, на кладбище!
Стараясь ничему уже не удивляться, Никита стоял перед величественными чугунными воротами, в которые упиралась дорога. Кладбище для этого захолустного городка было просто нереально роскошным. Кирпичная кладка стены и кованые ворота внушали, после сереньких провинциальных погостов, благоговение и трепет, вполне, впрочем, приличествующие этому месту скорби и отдохновения.
Потоптавшись немного, снедаемый нежданной робостью, Никита вытащил из-за пояса монтировку и, поколебавшись, выбросил ее на обочину. Ему почему-то казалось, что, полежав в этом тумане, монтировка исчезнет так же, как исчезла некоторое время назад, его машина.
Затем он, испачкав ладонь чешуйками ржавчины, толкнул тяжелую калитку и без страха шагнул на заваленную желтыми листами, какую-то необычайно уютную тропу, огибающую надгробия и разлапистые деревья и уходящую вглубь кладбища широкой каменной лентой.
Медленно бродя меж надгробий, Никита рассеянно разглядывал могильные камни. Лица, серьезно глядящие с черно-белых фотографий, будили в нем все то же чувство чего-то, безвозвратно ушедшего в прошлое. Безвозвратно. Да, теперь Никита понимал, что не давало ему покоя при взгляде на всех этих людей. Он знал их, быть может, в детстве, а быть может, и в другой (какой?), жизни. И все они давно и необратимо были мертвы.
Осознание этого, неожиданно, принесло ему невероятное облегчение. Как будто прошла изнуряющая зубная боль, к которой он настолько привык, что перестал замечать. А теперь она исчезла, уступив место одной уверенной и теплой мысли.
Никита быстро зашагал по тропе, поднимаясь на холм, похожий на тот, другой холм из невыносимого прошлого, в котором он стоял на краю свежей могилы и дрожащей рукой сыпал рыжую землю на два лежащих рядышком гроба с пришитыми к крышкам одинаковыми траурными крестами, сделанными из черной кружевной ленты.
Поднявшись на вершину, Никита замер перед двумя скромными памятниками, постоял немного, что-то неслышно шепча, а затем спустился по противоположному склону и почти побежал к выходу с кладбища, неясно видному в глубине заметенной опавшей листвой аллеи.
Покой. Вот, что чувствовал путник, поднимаясь и спускаясь по крутым склонам улиц, проходя, смутно знакомые с детства, кварталы. Покой, вот что чувствовал он, торопливо шагая к дому с небольшим лодочным причалом, где будет так приятно, опустив к самой воде босые ноги, удить рыбу, иногда принимая из твердой, живой ладони отца, флягу с коньяком. К дому с накрытым столом, где теплые руки матери нальют в железную кружку смородиновый чай и прижмут его голову к пропахшему кухней халату.
Никита шагал сквозь медленно рассеивающийся туман и временами останавливался, чтобы погладить привязавшуюся к нему где-то по дороге, ласковую псину.
На дружеский кивок интеллигентного вида мужчины, несущего в руках переливающееся разноцветными огнями, искусственное дерево, Никита ответил уверенно и радостно.
Прошагав еще несколько десятков метров, Никита вздрогнул от какого-то пронзительного звука. В кармане его куртки чудом ожил мобильник, выстрелив очередью сигналов о приеме текстовых сообщений.
С недовольной гримасой, нажимая на кнопки, Никита вдруг застыл, поправляя лезущие в глаза волосы задрожавшей рукой. На экране мобильника несколько раз повторялось одно и то же сообщение: «Любимый, я волнуюсь! Перезвони, как только сможешь! Жду, люблю, скучаю!».
Машинально пролистав все сообщения, Никита вздрогнул вторично, наткнувшись на сообщение, которое отличалось от предыдущих: «…. ++1089никогда----17490не00000по3дно1Вл222дисл0в».
Экран мобильника замерцал и погас. Никита долго стоял, сгорбившись и с невыразимой тоской глядя на восходящее над горой солнце, а затем решительно повернулся и побежал обратно, вниз по улице.
Прямо по курсу стоял тот самый импозантный мужчина со своим диковинным деревом и размахивал им, как человек, желающий предотвратить железнодорожную катастрофу. Несущийся на всех парах Никита и впрямь, был похож сейчас на небольшой локомотив, и как любой, уважающий себя локомотив на всех парах, останавливаться совсем не собирался. Вот только лампочки на дереве «интеллигента» вдруг разгорелись, как маленькие солнца, сливаясь в два огромных желтых…
…пятна от фар грузовика на грязной лобовухе слепили, а рев клаксона заставлял волосы на голове шевелиться, как от ветра.
С проклятием, бросив машину вправо, Никита ушел со встречки и, отчаянно пытаясь тормозить двигателем, увяз в сугробе на обочине.
Коптящий двадцатитонник, угрожающе завывая, пронесся мимо, обдав боковые стекла волной густой грязи.
Никита сидел, вцепившись в рулевое колесо, и глядел прямо перед собой, чувствуя, как капли холодного пота стекают по горящим вискам. Подождав, пока сердце перестанет вышибать ребра изнутри, он прочистил горло, набрал на мобильном номер и замер в ожидании.
- Алло? – сонно донеслось из динамика.
- Зайка? Это я. Не волнуйся, моя хорошая, я уже на связи. Через три часа буду дома. Спокойной ночи!
Машина надсадно заревела и, отчаянно вращая колесами, выдралась из сугроба, после чего, уверенно набирая скорость, понеслась по трассе, зачем-то победно посигналив, проезжая мимо дорожного указателя с надписью…