Полет голубки
Ровно триста шестьдесят пять дней назад они расстались друзьями. Правильнее было бы сказать, что ровно год назад они просто перестали встречаться. Для этого у каждого были свои серьезные причины. Единственным средством общения стали их ежедневные звонки. Он все еще любил ее, свою голубку, а она по-прежнему любила другого, из своих воспоминаний.
*
А я знал, что она любила меня. Любил ли я еще ее? Конечно, любил. Я никогда об этом не задумывался, просто она всегда со мной, любовь моя.
Но как было ей тогда объяснить, что я стоял перед жестоким выбором – любовь или карьера? Что всегда важнее для мужчины? Правильно! И я горжусь тем, что мне удалось высоко взлететь, намного выше друзей и недругов. Странно, но я даже не заметил, что полет мой вдруг прервался...
Извините, но мне пора в магазин. Не могу уснуть, если знаю, что дома нет запаса спиртного. А чуть позже я мог бы для вас почитать лекцию о составе бетона, который пошел на фундамент Останкинской телебашни...
*
Я запретила навещать меня тому, кто называл меня «голубкой» и кормил с рук. Каждую осень мой взор с тоской следил за полетом перелетных птиц. И однажды я все-таки улетела от него, поднявшись в небо. А он терпеливо ждал по весне моего возвращения, не понимая, что мне хотелось летать, а не ходить по земле.
Другой, кто раз и навсегда поселился в моей душе, был слишком занят собой. Изо дня в день на протяжение нескольких лет подряд он методично убивал в себе талант, ум и здоровье. Черный пояс бывшего каратиста напоминал в шкафу траурную повязку. Для единственной реальной встречи со мной ему понадобились бы месяцы или годы жесточайшей борьбы с собой. Теперь в его жизни ничего не было, кроме воспоминаний о нашей любви и необузданной страсти к ненавистной бутылке. С ней он виделся каждый день, а со мной встречался один раз в несколько лет. И я понимала, что любовь и ненависть – две стороны одной медали. Медали трудоголику за ударный труд, которого он неожиданно для себя лишился. И я в очередной раз откладывала к нему свой полет.
*
В тот день по всем телеканалам зловещими голосами люди предвещали своему народу конец свет. Выбора не оставалось ни для кого. Женщина, сидящая на светлом кожаном диване, еще раз нажала на маленькую кнопку пульта, переключив свое внимание на другое. Это был забег на длинную дистанцию. В тренированных телах спортсменов бурлила энергия, а в глазах светились надежда на победу и вера в собственные силы. Женщине было приятнее смотреть на саму жизнь, а не думать о приближении смерти.
Но смерть сама напомнила о себе в тот же день телефонным звонком. Встревоженный чужой голос вернул к ее доброму другу:
- Он очень ослаб. Находится в интенсивной палате. Ему потребовался уход.
Эти отрывистые фразы стерли триста шестьдесят шестой день разлуки.
Женщина неслась навстречу с неизвестностью со скоростью 120 километров в час. Это не были крылья любви, но неведомая сила увлекала ее за собой в жуткий водоворот событий. Она хотела успеть дать надежду и любовь уходящему.
*
Мои губы непроизвольно дрогнули в ответ на низкий тембр женского голоса. Это она, моя голубка вернулась. И я улыбнулся, не открывая глаз. Мне они больше были не нужны – я окончательно ослеп. Но сквозь прикрытые веки видел прежнюю красоту любимой женщины. Она отогревала мои холодные руки в маленьких жарких ладонях:
- Тебе холодно, милый?
Милый...
Я смог только слабо качнуть головой в знак согласия. Пусть нелюбимый, пусть милый. Главное, она рядом. Было смертельно холодно лежать неподвижно под простыней и слушать, как монотонно взывает о помощи мое сердце. Из последних сил ему еще хотелось любить...
*
Стараясь не нарушить жизненно важную систему искусственного дыхания, прикрепленную к ослабевшему телу, женщина бережно укутала голые плечи мужчины. Благодарная слабая улыбка еще раз осветила его лицо, когда она нашла и подоткнула одеяло под ступни его ног.
Он не только ослеп, но и онемел, хотя попытался что-то произнести непослушным языком. «Моя голубка» - прочла она по его пересохшим губам.
- Я обязательно к тебе вернусь, - шептала женщина большому молчаливому ребенку. Она лгала, но сама верила в свои обещания.
И он с готовностью чуть раздвигал пересохшие губы в слабой улыбке, и пальцы руки вздрагивали в ее ладони.
Она уходила. Она гнала от себя дурные мысли. Двести покорных лошадей мчались навстречу морскому ветру, и женщина ощущала на губах привкус соли. А за спиной медленно угасала чужая жизнь. Ей уже не требовался уход. Любовь и жизнь уходили сами.
Солнце прощальным лучом коснулось последней улыбки пациента из интенсивной палаты. Наконец, он обрел свободу, и его душа улетала вслед за своей голубкой. Дежурная медсестра отключала уже ненужную аппаратуру.
*
У меня начался жар. Он сжигал меня изнутри - горело тело, пылали щеки, обжигало горло. Бесцельно бродила по притихшей квартире, не узнавая ее. Недоброе предчувствие мешало сосредоточиться на чем-то важном. Я не включала телевизор, чтобы еще раз не услышать о приближении конца света.
В сумеречном свете натыкалась на мебель, словно утратила зрение и осязание. Телефонный звонок разорвал непривычную тишину. Конец.
*
Водки почти не осталось. Она всегда почему-то заканчивается, хоть и берешь ее с запасом. Наступали сумерки. Я ненавижу этот короткий отрезок времени, когда меркнут краски дня, и на город опускается безысходность. По квартире бродят призраки любимых людей. А тебя переполняет острое желание быть нужным для живых.
Я боялся услышать в ответ мертвый голос автоответчика, но пальцы упрямо набирали знакомые восемь цифр. Сердце само заговорило усталым голосом:
- Ты с самого моего рождения была запрограммирована в каждой клеточке моего тела. И то, что связывало нас с тобой целую жизнь, было больше, чем сама любовь...
Неуверенные пальцы нащупывали в темноте нужные клавиши растроенного фортепиано. Пьяный мужчина сбивался, возвращался к пропущенной ноте, но не сдавался. До ушей женщины долетела мелодия старинного русского романса. "Я встретил Вас, и все былое в отжившем сердце ожило ..."
Душа женщины встрепенулась. Ей захотелось подняться в небо, чтобы улететь на призыв любви. Но крыльев за спиной уже не было, впервые всем телом она ощутила земное притяжение.
Сквозь пелену слез глаза неотрывно смотрели в темное небо до тех пор, пока вдруг не заметили, что на подоконнике в цветочном горшке впервые зацвел старый кактус.
За пять минут до конца света крупный алый бутон вот-вот готов был распуститься. Ему тоже хотелось жить и быть любимым.
Фото из инета.