Жизнь одним днём
- Женя, чем вы там занимаетесь? – это голос матери. Она еще молода, красива и ждет второго ребенка. Я знаю, что у меня скоро появится сестренка Анжела. Она умрет в 1998 году.
- Уроками!
Мы переглянулись с Алиной. Она прыснула, а я нахмурился, подумав о смерти сестры. Отвратительно знать, что будет в твоей жизни. Но мы, как раз, занимались тем, что я рассказывал, каким вижу мир будущего.
Мама снова напомнила о себе:
- Ты бы девушку чаем угостил! Хорошо, я соберу здесь и позову вас.
Я знаю, что к приходом отца она накроет стол.
В квартире начнется воркотня, смех, даже повизгивание, когда отец попытается измерить талию матери. Она при Алине будет стесняться внимания к ней отца и, вообще при посторонних чувствует себя неловко. Мама у меня такая, особенная, очень совестливая. Иногда до неприличия совестливая! Как начнет перед кем-нибудь долго извиняться, я сразу вспоминаю чеховский рассказ «Смерть чиновника» и боюсь за маму.
- Мы сейчас!
Теперь я рассказываю Алине о принципе работы компьютера. Слово «компьютер» для нее новое. «Ну, ты и выдумщик», - говорит она.
Но вернемся к началу этого дня. Я снова сижу с Алиной за одной партой. И сегодня целый день использовал все свои знания и опыт человека, прожившего достаточно большую жизнь, чтобы вызвать интерес к себе, а не к Малинину. Но тогда, 34 года назад, 22 сентября учительница русского языка начнет читать лучшие сочинения о том, как мы провели лето. Так вот, Малинин напишет, что он познакомился с космонавтом Титовым на рыбалке в Подмосковье. Тогда Алина посмотрит на Малинина с обожанием. Это будет четвертый урок.
А после школы мы всем классом пойдем на новый кинофильм «Иван Васильевич меняет профессию». Ну не всем классом, а человек пятнадцать наберется. И места Алины и Малинина окажутся рядом…
После сеанса мы выйдем всей гурьбой на улицу, и я увижу, что Алина для меня потеряна.
Свидетелями этого будут Димка Тополев (дым), Ирка Горбунова (Бушка), Владька Бергер (Длинный), Маринка Сазонова, Эдик Михайлов, Ленка Матросова, Ленька Костин (Костик), Вовка Заварыкин (Заварышка), Лариска Ташбаева (Ташка), Генка Колесов (Колесо)… Короче, все те, кто всегда составлял сердцевину наших классных заговоров.
В десятом классе в таком вот составе ввалили в кабинет директрисы, чтобы заступиться за Заварышку, которого собрались отчислять «за хулиганские выходки». Просто он вступился за Ленку Матросову, когда к ней начал приставать Зануда, парень с улицы, учившийся с нами до седьмого класса. Он поступил в какое-то училище, но Ленку не забыл.
Ну, и закрутилась драка, как и предложил Зануда – один на один. Он-то был здоровый бугай! Но отдувается тот, кто претендует на рыцаря…
В этом составе мы будем собираться и после окончания школы. И уже на вторую встречу, в 1985 году, Алина появится с мужем. Но им станет не Юрка Малинин, а Семен Коптев, который учился двумя годами раньше. Из-за этого мне эти встречи станут неинтересными, однако, по возможности я участвовал в них до 2004 года. Уже 2006-й, и лишь идет вялый перезвон по телефону и переписка по Интернету. Предложений о встрече нет!
Наш класс, похоже, уже сдох! Сами понимаете, внуки, радикулиты, террористы в метро, да слишком наивные воспоминания…
Осенью 2006 года я поехал в Томск на три недели.
Город неплохой, чистенький, студенческий. А я скучал по своему юному соседу из квартиры по лестничной площадке. Он хороший смышленый парнишка, постоянно крутился в выходные дни или вечерами у меня. Жили они с матерью бедно. Я позволял парнишке сидеть за моим компьютером. Они, комп и Витька, так сдружились между собой, что не могли жить друг без друга. Но это уже я не мог жить без Витьки.
Детей у нас с Клавдией не было. То я учился в аспирантуре, то она защищала свои степени…
Когда я уезжал в Томск, мы договорились, что буду поддерживать с Витькой электронную связь.
Компьютеры в институте, куда я был командирован, только появились, но письма – это интимная вещь. Для полной независимости я стал захаживать в Интернет-клуб на улице Ленина. В основном во время перерыва в мединституте. Три минуты ходьбы и я - в кафе. Барная стойка, веселая девушка-барменша, ряды компьютеров, за которыми всегда сидели посетители
- Вам на свое место? – спросила барменша в тот день. Я кивнул головой.
Это место в самом углу. Все черное – и сам компьютер, и дисплей в черном оформлении, и клавиатура, и мышка из-за этого почти не видны на столе. Дикость, конечно, но барменша сказала, что так лучше – не пачкаются. Мол, садятся в основном мальчишки с грязными руками…
Уточняю, это было 21 сентября. Я включил ПК, набрал свой адрес в Интернете, чтобы проверить почту. Но перед входом взгляд зацепился за рекламу в электронной газете «Взгляд». Какие-то шарлатаны вынесли заголовок статьи о необычайном лекарстве, излечивающем сахарный диабет. Сахарный диабет! Можно было плюнуть на эту глупость, но ведь…
Да, но ведь!
Я нажал на окно рекламы, и тут же выскочило не относящееся к теме странное предложение. И оно решило дальнейшую мою жизнь!
«Вы не удовлетворены собой? – вопрошало новое «окно». - Вам хочется изменить некоторые события своей жизни? Вы желаете стать другим? Тогда, смелее к нам!»
Словно призывы зазывалы на площади средневекового города!
Похоже одного из «удавов» современного электронного мира! Но, когда решительно собираешься игнорировать такие призывы, то рефлекторно нажимаешь «Enter»!
Да, выскочило следующее «окно» с текстом, набранным таким же крупным, наглым шрифтом:
«Приветствую вас, наш дорогой клиент! Предупреждаем сразу, что от тебя ничего не потребуется взамен. Проходит эксперимент, в котором ты можешь принять участие. Мы, компания «Росимиджэффэкт» предлагаем вам исправить собственную жизнь и прожить еще раз в любом выбранном отрезке собственной жизни!»
И продолжение:
«Похоже на бред сумасшедшего? Да, это так, но подведи курсор к позиции «Далее» и нажмите, чтобы избавиться от этой мысли. Перед вами откроется таблица времени. Выберите тот день, когда, по вашему мнению, вы стояли на развилке решений, и после выбора, ваша жизнь пошла не так, как т
вы хотели. Сейчас и здесь можно исправить то, что было правильным!»
Я неверно оценил опасность этого психологического бреда. И легкомысленно спросил себя: «А почему бы не попробовать?» И набрал 1982 год, 22 сентября. Всё, экран мигнул и «окно» исчезло. Опять про диабет!
Я так долго смеялся, что барменша предложила что-нибудь выпить. Попросил армянского коньяка. Его не оказалось, и за ним был послан охранник в ближайший магазин.
А пока я открыл свою почту. Писем от Витьки не было. Стало немного грустно. Кое-что просмотрев, выпил коньяка, расплатился и вышел.
Гостиница мединститута, если можно назвать таковой кабинет на втором этаже анатомического корпуса, представляла собой помещение в два десятка квадратных метра с диваном, примыкающим ванной с туалетом, и нечто типа кухни с электроплитой в закутке. Снизу, несло формалином. Там разделывали трупы. Не удивительно, что каким-то студентом, вероятно, бывшим, нацарапано перед входом в этот дальний корпус института: «Кто устоит перед этим запахом? Я не устоял…»
В моей «гостинице» висел портрет светилы медицины, который уехал в Петербург, что бы стать российской знаменитостью. С портрета он посмеивался над этим жилищем в развесистые усы.
Вечером меня привела сюда достаточно молодая, но излишне полноватая профессор Ксения Кудрявцева. Мы немножко поспорили о природе грыж, отстаивая каждый свою точку зрения (моя, не скрою, была психотипической теории их происхождения), выпили какой-то настойки на кедровых орехах, но во мне так и не проснулся мужчина, и мы мирно расстались.
Посидев с документами института, я выключил свет, и заснул, забыв снять первые электронные часы российского производства на «таблетке».
Я надеялся на то, что утро в этом институтском «гостинничном номере» начнётся с запаха фармалина. Но до меня донёсся запах маминых гренок! Это было так приятно и неожиданно, что даже подумал об одумавшейся профессоре Кудрявцевой, решившей исправить вчерашнюю встречу. Но какая там Кудрявцева, когда со стены смотрели три богатыря Васнецова, поселившиеся в моей детской комнате как свидетели всяческих проказ ученика московской школы. Господи, я нахожусь в своем доме на Вернадского?!
Как здесь не вскочить в неожиданном приливе юношеских сил и ужасе от невероятного чуда возвращения молодости! Уснуть в пятьдесят и проснулся шестнадцатилетним! Энергия так и била из меня: хотелось открыть окно и закричать: «И вот снова молодость!»
Но опыт глубоко вьевшегося в моё сознание пожилого человека подсказывал не спешить. То, что я оказался на 34 года моложе, испугало и удивило. Так бывает, когда на сон наслаивается псевдо действительность! Нет, не сон. Я спустил ноги с кровати, ощутив домашние тапочки. И на душе было чисто, светло и захотелось увидеть родителей. Чтобы осознать истинность положения, встал, подошел к окну. Снаружи грохотали машины, трамвай разрезал утренний воздух грохотом колес и визгом тормозов. Шла поливалка, от которой было очень трудно увернуться даже на тротуаре. И это как бы «псевдо утро» начиналось солнечно и прекрасно, с давно забытым призывом мамы торопиться в школу: «Уже без пятнадцати восемь, возьми с собой поесть!»
Дверь хлопнула, ей ехать далеко, с пересадками, а мне – пять минут до школы. Папа, вспомнилось, был в командировке на Дальнем Востоке и должен был сегодня вернуться.
Всё реально, всё укладывается в формат ушедшего детства! И оно снова вернулось!
Я засобирался, понимая, что подростковые брюки и безрукавка, тем более полотняные туфли, никак не могут подойти к дяде с наметившейся лысиной! Мозги академика всё ещё сопоставляли непримиримые факты, а я – ученик, сверившись с дневником, собрал учебники и тетради, завернул пару кусков хлеба, зажаренного в кляре, схватил висящие на стене коридора ключи, и выскочил на лестничную площадку.
С Алиной я повстречался гораздо веселее, чем обычно, а как скрыть чувство радости от встречи со своей первой любовью!
- Что с тобой, Жека?
Жекой она меня звала с восьмого класса. Весь класс принял эту кличку. От аббревиатуры жилищной конторы она отличалась ясным «е», а не «э».
- А мне сон приснился про тебя! – начал я наступление на внутреннее понимание разрыва во времени. Умудрённый во мне академик стал, как выражается нынешняя молодежь, «косить» под юнца.
- Правда? Расскажи!
- Это очень серьезный сон. Про всю твою жизнь, начиная с сегодняшнего дня!
- Не ври!
- Ах, не ври! Ты выйдешь замуж за Коптева!
- За Коптяшку, что в этом году поступил в МГУ?
- Ага! У вас будет трое детей.
- Да что же, я дура какая! Я пойду в театральное училище! – Алина включилась в игру. - А ты-то, сам кем-то будешь?
- Я же про тебя сон смотрел!
- Смотрел, значит, как в мультике?
- Ну, видел, когда спал! Я стану академиком медицинских наук. Только очень скромным, с небольшой бородкой. Фото показать?
- А сможешь? Действительно, как ты будешь смотреться академиком?!
- Буду очень интересным мужчиной! Только очень грустным.
- Почему?
- У меня детей не будет.
- Жалко…
- Пожалей меня потом, - сказал я со взрослым умыслом, - когда уроки закончатся.
В класс вваливались наши. Первым вошел Владька Бергер. Он был высоким, слегка сутулым.
- Слушай, - зашептала Алина, - а Владька кем станет?
- Он-то? – я не стал врать. – Он с головой! Много лет проведет в Америке.
- Да кто его туда пустит?
- Не пускать будет некому, страна будет другая…
- Да ты что?
Алина посмотрела на меня со страхом и перевела взгляд на портрет Брежнева, что висел, чуть криво, над классной доской.
- Его уронят при похоронах, - шепнул я.
- Кого, портрет? - спросила Алина тоже шепотом.
- Да нет, гроб с телом…
Перед нами уже рассаживались Тополев и Горбунова. У них в полном разгаре роман. Сейчас весь урок начнут писать друг другу записки, на немецком. Типа майн либе, майн херц…
Но Горбунова повернулась:
- Чего это вы про гробы говорите?
Мы не успели ответить, вошла Вера Николаевна:
- Die Aufmerksamkeit! Wir werden von der Wiederholung des vorbeigekommenen Themas beginnen. Zawarikin, was vergingen wir in der vorigen Stunde? Steige, Zawarikin!
Заварышка нехотя встал…
«Немка» чуть позже подняла меня и я с блеском привел пример пост прошедшего времени из «Фауста» Гете. В журнале появилась жирная красная «пятёрка».
Мои шансы росли - у Алины округлились глаза. Чтобы я читал Гете на немецком?!
На перемене я посмотрел в дневник. Оставалась анатомия. Уж здесь положу класс на лопатки! Да и по другим предметам я чувствую себя уверенно. Достаточно рассказать, как профессор Перельман решит в 2006 году теорему Пуанкаре и с какой гордостью откажется от гонорара в миллион долларов! Впрочем, не знаю, про доллары меня не поймут в этом советском мире.
Ну а на уроке литературы я выглядел гораздо интереснее, чем Малинин со своим звездным знакомством. Я рассказал о берестяных грамотах, на которых ученые обнаружили новые русские имена. Например, Шевко, что происходило от слова "швец", так мог в древности называться человек, занимавшийся любым шитьем, портняжным или обувным.
После уроков моя одноклассница согласилась с тем, чтобы я проводил домой, взяв её ранец. Но перед этим мы долго гуляли по знакомым только нам закоулкам, а затем зашли ко мне домой. Я показал ей свою комнату.
- Вот ты, какой интересный! – воскликнула Алина.
Дело в том, что всю мебель в комнате я сделал сам: и стол, и два стула, и кровать, и книжные полки. У меня и между оконными рамами было небольшое пространство. И форточки были особой конструкции. За счет придуманного мной прообраза пакетного окна, на подоконнике было много места, и Алина с удовольствием села, чтобы смотреть на улицу.
А потом она увидела наручные часы, что я оставил на своём письменном столе.
- А это что за часы? – спросила она.
И повернула их.
«Академику Белову Евгению Николаевичу от коллег. Москва, 2000 г.»
- Это что? Ты специально бегал к гравировщику. И какие-то странные, стрелок и циферблата нет, а экранчик, как у телевизора. Из Америки привезли?
Она приложила часы к уху.
- Не тикают…
- Они на батарейке. Могут ходить целый год!
- Неужели ты связался с иностранцами? Ты знаешь, где мой отец работает?
- Не знаю, - соврал я, хотя кто не слышал про капитана милиции Коврова? Через семь лет его пошлют в Афганистан. Но погибнет он в Грозном через восемь лет.
- Он мне всегда говорит, чтобы я на пушечный выстрел не подходила к туристам.
- Кстати, ты будешь работать в туристической фирме.
- Это мне не нравится, а как же театральное училище?
Я прикусил язык. Надо держать его на коротком поводке. Но отвечать пришлось, и по правде.
- Ты подвернешь ногу…
- Врун! Мне твои фантазии не совсем нравятся! Наполовину. Про меня лучше не говори. А вот в целом, это интересно, но про меня как-то придуманно. Про Брежнева я тебе верю, - она оглянулась, - так бывает, когда торопятся похоронить… А я знаю, кем ты будешь!
- Кем? – значит, она не верит моим рассказам?
- Писателем-фантастом!
Ну, это полная ерунда. Я улыбнулся. Я уже состоявшийся учёный!
- Чего ты улыбаешься?
Я пожал плечами, какой писатель!
В это время входная дверь открылась, вошла мама с папой. У него был чемоданчик в руке. Мы встали. Я бросился к отцу.
- А ты вырос Женька! Об остальном – позже! Иди к своей гостье!
- Евгений, Алина, - позвали нас с кухни.
Я возвращаюсь к началу рассказа.
Мы пошли. Отец, Николай Ефимович Белов, высокий и немного горбится. Я его сравниваю с Владиком. Того видел еще задолго до отлета в США. Тогда он был того же возраста, что и мой отец. Правда, лысину на затылке тогда у Владика не разглядел. А у отца она очень красивая, хотя похожа на ту, что выстригают специально католические священники. Кажется тонзура.
- Ну, что, молодежь, - посмотрел на нас отец, конечно, он обращается к Алине, - может налить вам легкого винца?
Она отрицательно машет головой и краснеет.
- Хорошо, тогда позвольте мы с мамой поднимем бокалы за встречу, в том числе и вашу.
- Маме можно, - вырвалось у меня, - основные результаты изучения влияния факторов, связанных с фертильностью, беременностью и прогнозом гинекологического рака допускают применение легких виноградных вин…
- Что ты сказал?
Отец аж приподнялся со своего места.
- Да так, кое-где вычитал…
- Посмотрите на него? Где вычитал? И что это за диагноз? Да тебя как подменили, занимался черт знает чем, и на тебе!
Мама с улыбкой и гордостью смотрела на меня.
Алина – подозрительно.
Я, спасая положение, даже по столу двумя кулаками стукнул. Кстати, это движение я применял очень часто читая лекции.
- Ну, взялся я за ум! Взялся!
И двумя руками обхватил голову.
- Да, он лучше всех отвечает на уроках, - неожиданно поддержала меня одноклассница, – сегодня читал Гете на немецком. И еще Женя хочет стать академиком!
- Гете на немецком? Академиком?
Я скромно потупил взгляд и здесь, прямо на глазах родителей Алина чмокнула меня в щеку!
Сама тот час же покраснела и вскочила. Хорошо мама сидела с ее стороны и ласково взяла ее за руку:
- Ничего не случилось.
Отец как-то понимающе оглядел нас:
- Продолжим пиршество!
Через час я пошел провожать Алину домой. Это не далеко, но шли мы медленно. Было уже около девяти вечера. В окнах домов звучали позывные программы «Время». Стало немного прохладно. Мы сели на скамейку, и Алина прижалась ко мне:
- Согревай!
Я набросил ей на плечи свою куртку. И обхватил ее за талию. И тогда она повернула ко мне свое лицо:
- Жека, какой удивительный день ты мне подарил! Спасибо!
Я прикоснулся к ее губам. Но до поцелуя не дошло, потому что женщина, прогуливающая собачонку, прикрикнула на нас:
- Нечего здесь срам разводить! Еще комсомольцы!
- Идите своей дорогой Марья Трофимовна, - сказал я. Уж ее-то я помню, соседку из дома напротив. И попробовал пошутить. – От такого крика ваш Халёсик умрет от разрыва сердца.
(Что потом и случилось от чумки, но, позже, 14 декабря.)
Вот так и вырвалось, не знаю почему! Еще академик!
- Халёсик! Пошли домой быстро!
Ее болонка радостно взвизгнула и прыгнула хозяйке на руки.
- Шарлатан, в милицию подам на тебя заявление! За разврат!
- Почему ты так сказал? – осуждающе спросила Алина. Было ясно, что больше нам сегодня не целоваться.
- Чтобы оставила нас в покое.
- Это как-то жестоко.
Она отодвинулась от меня, долго смотрела как-то исподлобья и медленно встала.
- Извини, - пробормотал я.
- За что? Ты сегодня какой-то очень необычный. Словно приехал издалека.
И тогда я решился рассказать ей истинную правду.
Мы шли к ее дому, она меня слушала в подъезде, затем у двери на лестничной площадке. И молчала. Тусклая лампочка под плафоном, испачканном извёсткой, прикреплённом на потолке, еле освещала наши лица. Я говорил и чувствовал, что старею под ее взглядом. Я увлеченно рассказал о том, что будет со всеми нами в предстоящие 34 года.
Дверь ее квартиры приоткрывалась дважды, выглядывала ее мама.
- Я сейчас.
И еще через минуты десять,
- Я скоро приду.
Наконец мне показалось, что рассказывать больше нечего, и остановился.
Алина вздохнула:
- Жека, всё это какие-то сказки, фантазии! Я понимаю, но мне грустно от такого правдоподобия. Оно уже изменило мою жизнь! Теперь я ни за что не влюблюсь в Малинина, и не важно, что он станет капитаном дальнего плаванья. И от Коптева сохранюсь. Знаешь, что я сделаю?
Я вытаращил глаза, пытаясь телепатически понять, что же она завтра сделает? О многом подумал, но так и не отгадал ее простого решения.
- Завтра постараюсь влюбиться в Женьку Белова, моего соседа по парте. В того, что не знает Гете, не умеет говорить, как академик, и не живёт в будущем.
Алина говорила спокойно, как мудрая женщина. А на меня накатывались волны тоски. С одной стороны, кончались сутки, с другой - я обманул девушку, подменив себя. Как я мог в свое время упустить ее! Вот она, взволнованная поворотом судьбы, но как ответственно, беспокоясь за меня, ведет себя! Моя будущая Клавдия – лишь живая библиотека академии наук…
- Я постараюсь найти в тебе то, - между тем продолжала Алина, - что есть сейчас. Но что завтра будет у меня с тобой тридцатилетней давности, я не знаю! Если, конечно, все это правда. Но завтра все прояснит…
- Алина, ты идешь домой?
Это вышла мама. Мы посторонились. Она прикрыла за собой дверь, за которой был слышен звук работающего телевизора.
- Вы ругаетесь?
- Нет, мама, объясняемся… за наше будущее.
- Какие-то глупости, - сердито сказала ее мама, - как так можно? Зайдите домой, посидите, хотя уже одиннадцатый час.
- Да, Женьке идти надо! Правда, Жека?
Я сглотнул ком в горле и кивнул головой. Академик во мне чувствовал, насколько Алина старше, мудрее и красивее душой, чем я! Она чудо.
- Ты чудо! – сказал я. – У Вас Елизавета Владимировна, прекрасная дочь!
Алина подошла и поцеловала меня в губы. Я отвернулся и побежал вниз по ступенькам и остановился, потому что услышал хлесткий удар ладони матери по щеке дочери…
Это было еще то время! Даже не помогла моя лестная оценка Алины, как дочери. Дёрнулся было назад, но дверь захлопнулась.
Проснулся я снова иным. Не молодым, не совсем уж старым, у которого руки дрожат, ноги подламываются при ходьбе и взгляд маетно мечется по окружающим вещам. Я чувствовал тяжесть своих лет, зная каждой клеткой, что мне полвека.
Я не сразу определил место, где спал.
Это была веранда дачи. На окнах скакали блики отраженных от воды утренних солнечных лучей. Недалеко был шум, который можно было понять как присутствие моря.
Я встал. Да, мой (или не мой) дом стоял на берегу моря. Я вглядывался в панараму за окном, и постепенно приходило узнавание места… и узнавание самого себя.
В углу веранды на столике лежал открытый ноутбук, экран отчаянно мигал каким-то предупреждением.
Может, аккумулятор сел? Надо все-таки протянуть сюда провод, или купить удлинитель.
Но удлинитель у меня есть! Его мне давно приобрела Алина!
Вот и сейчас она приоткрыла дверь и с любовью смотрит на меня, стройная, с покрашенными под блондинку волосами. И улыбается:
- Вставай, разбойник! Марш в свою постель! Можешь ещё поспать, всю ночь стучал по клавишам!
- Это ты, Алинка?
- Ты удивляешься? Я, конечно, я! А ты, вероятно, рассматривал всю группу «Ви агра» во сне?
- «Блестящие» сейчас, они выглядят эффектнее, чем «Ви агра», - ответил рефлекторно.
- Пойду, приготовлю тебе легкого кофе, Атлантис.
Кого она это так?
Я принёс ноутбук и дотронулся до кнопки «Enter». Экран пришёл в норму и появился какой-то текст. По всему видно, что это произведение, которое я писал ночью.
Подпись под ним стояла: «Атлантис».
Господи! Да это же мой псевдоним, который я выбрал еще двадцать лет назад, решив, что никто в мире не должен знать истинного имени автора будущих десяти романов, трех повестей и двух сотен рассказов! Никто!
На весь мир у меня затаилась обида, что не стал медицинским аккадемиком, ведь мечтал с детства, и не хотел, чтобы меня знали в лицо.
Да на экране был рассказ, который я сейчас пересказываю вам, мои читатели, потому что перенёс его сразу на флешку.
Но до этого я боролся со своим де жа вю. Так часто бывает у писателей, да и у читателей тоже, когда на одном дыхании напишут/прочтут затронувшее душу произведение. И становится жалко прощаться с героями. А здесь, явно – про себя!
После операции запоминания нутро компьютера удовлетворенно крякнуло, и бешено замаячил беленький квадратик письма в правом углу дисплея. Это агент Mail.ru сигналил о прибытии почты. Вошел в Интернет. Открыл и, о боже, словно в продолжение рассказа выскочило название придуманной мной компании!
«Компания «Росимиджэффэкт» приветствует своего клиента! Похоже, Вам удалось исправить собственную жизнь и прожить еще раз в выбранном отрезке собственной жизни!»
- Я не помню этой жизни! – вскричал я. - Она пролетела как один миг!
Это была правда. Ведь мы часто признаемся в старости, что жизнь-то пролетела и не заметили!
И словно подслушав меня компьютер выдал: «Уважаемый писатель, вы ее прожили полностью! День за днем, год за годом, поступок за поступком! Посмотрите, кто спит в гамаке Вашей великолепной дачи на Канарах?»
Ах, это ещё и Канары? Не берег Черного моря!
Я выглянул в открытые створки окна веранды. Там, между двумя пальмами был натянут гамак, а в нем качался юноша. Он ещё сладко спал. И был похож на меня.
«Кто он?» - хотел я вернуться к компьютеру, чтобы спросить эту дурацкую компанию.
И вдруг рассмеялся.
Это же Игорек!
Внук!
Мой очень любимый и дорогой человек!
И я за него, за Алину, показавшуюся на веранде с чашкой кофе, за этот мир, созданный мной в каком-то долгом сне, безумно испугался. Мне показалось, что ещё одно мгновение и все исчезнет!
Охваченный животным страхом я схватил ноутбук высоко-высоко и вышвырнул его в окно, туда, где шла алея, уложенная декоративными плитами под гранит.
Ноутбук разлетелся на две половинки, но дисплей упорно ещё светился огромной надписью: «Росимиджэффект».
Наконец он погас, но мир не исчез. Хотя в этом мире мне так и было полвека!