Лев Толстой и работа
Лев Толстой очень любил пахать землю. Встанет утром и сразу за плуг. Дождь ли, ветер ли, всё ему нипочем. С апреля по ноябрь пахал. Делал перерыв только зимой, когда земля замерзала. Тогда Толстой маялся от безделья и начинал писать романы, тачать сапоги и выезжать в Тулу гульнуть в ресторане. Но, стоило только потеплеть, как Толстой начинал снова пахать. Сеять он предоставлял Некрасову. Но Некрасов ленился выезжать из Петербурга и ограничивался призывами, мол, сейте разумное, доброе, вечное, да посылал вместо себя кого ни попадя, от Чернышевского до суфражисток.
Что-то всходило, а что-то не росло. Времена были иные. Активисты с лукошками бегали, друг с дружкой соревновались. Лев Толстой обходил после работы поля и удивлялся. Иногда он восхищался, а иногда негодовал. Однажды на его поле взросло такое, что Толстого отлучили от церкви. Софья Андреевна тоже выходила с Толстым в поле, смотрела на всходы, вечно хмурилась и грозилась вызвать полицию. Толстой её успокаивал и декламировал:
- Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…
Софья Андреевна продолжала злиться:
- Это же Тютчев, реакционер и царский чиновник.
- Ничего, - отвечал Толстой, - я в этом не виноват. Моё дело мужицкое. Главное – всё детям достанется.
- Ох и достанется! – отвечала Софья Андреевна. Права на землю она давно переоформила на себя, но на забор денег не было, и активисты с лукошками её открыто игнорировали.
Достоевский и карты
Достоевский обожал карты. Но ему вечно не везло. Он не знал удержу. Любовь к игре он приобрел на каторге. Бывало предложит какому-нибудь ссыльному мужику поговорить о судьбе России, православии и самодержавии, а тот в ответ достанет колоду карт, мол, лучше в картишки перекинемся, сразу судьба России понятнее станет. Проиграет Достоевский на нарах свою вечернюю пайку хлеба, посмотрит на мужика, и так ему станет грустно за Россию и интеллигенцию, что у него в голове возникнет сюжет целого романа. Очень его печалили уголовные нравы, отход от веры, царя и духовности. А выигравшие ссыльные смотрели на печаль Достоевского и подбадривали: Ничего, барин, быть тебе на свободе именитым, а здесь тебе не место.
Точно, вышел Достоевский на волю, стал свои сюжеты в романы превращать, приобрел популярность, а привычка осталась. После каждого крупного проигрыша он с наслаждением писал новый роман. Даже в названия он вкладывал свою тоску по утраченным надеждам – Преступление и наказание, Бесы, Идиот… Везде находил он одно – отход от веры, царя и духовности. Чтобы относиться к России и её народу лучше, стал Достоевский избегать игры со своими согражданами на родине и выезжать за границу. Увы, и там его ждали проигрыши, а творчество Достоевского приобрело явный, антизападный оттенок.
Вот за эти антизападные настроения Достоевскому регулярно попадало от прогрессивной общественности. Прогрессивная общественность тоже приезжала на Запад в карты поиграть, разных приемов набраться, а потом в Россию вернуться и проигрыши западным гражданам за счет своих сограждан компенсировать. - Ну, проиграли там, так здесь на нас лохов хватит, - говорила прогрессивная общественность, - а Достоевский просто жмот и зануда. - Достоевский возмущался и говорил, что прогрессивная общественность умеет играть только в сику или очко, и мечтал посадить её на нары. За это ему приклеили ярлык ретрограда и обыгрывали в карты с особым наслаждением. Напрасно Достоевский взывал к вере, царю и духовности. Россия стремительно разлагалась, царское правительство вечно проигрывало Западу в вист, бридж и покер.