- И на Марсе будут яблони цвести, - бубнил под нос Аркадий, глядя на вишневые сады, простирающиеся за окнами Марсоблстальсовета. – Развели тут…
Неодобрительно покачивая головой, он подошел к рабочему столу, вытащил из нижнего ящика коробку с полиметаллической стружкой и привычным движением всыпал щепотку в обонятельный анализатор. Это помогало ему отключить сознание от внешних раздражителей и погрузиться в работу.
А внешних раздражителей, надо сказать, ему хватало с избытком: яблоневые и вишневые сады, заразная толерантность третьей планеты солнечной системы. Я уж не говорю о постоянных проблемах с поставками дизельного топлива (столь необходимого для нормального функционирования роботов модели АР-432, представителем которой он и являлся). А ведь к этому добавлялась еще и борьба с опасным и чуждым Аркадию веянием – промышленным производством роботов, наделенных человеческими эмоциями. Мало того, что новые модели начали объединяться в так называемые ячейки общества – семьи, они еще со странным энтузиазмом принялись озеленять окружающую среду.
Озеленение Электросталинского района само по себе проблемой не являлось, так как плодоносящие деревья стали бичом Марса еще со времен древних колонизаторов. Аркадия больше тревожили ночные прогулки сотрудников Марсоблстальсовета, сопровождающиеся обменом эмоциональной информации. Это отвлекало роботов от выполнения должностных обязанностей, а, следовательно, вело к снижению производительности труда. Последнее было недопустимо, так как его карьерный рост целиком зависел от результатов выполнения пятилетнего плана. А поскольку последний год сто тридцать четвертой пятилетки был в самом разгаре, времени на исправление нездоровой ситуации становилось все меньше. Зато шансы на перевод в столицу республики таяли день ото дня.
Но Аркадий не унывал. Будучи одним из самых светлых умов своей эпохи, при столкновении с проблемой, он никогда не решал ее в лоб. И правильно. Чего бы он добился, приказав выкорчевать вишневые сады, например? Забастовок протеста, разумеется. А если учесть, что роботы нового поколения могли бастовать в течение месяца без дозаправки, то подобная мера возымела бы обратное действие. Его, Аркадия, уволили бы за профнепригодность, а ненавидимые им сады снова зашумели бы листвой, пряча под своими раскидистыми ветками влюбленных роботов-разгильдяев.
Аркадий всегда смотрел вглубь проблемы, поэтому решил: для того, чтобы уничтожить врага, сначала надо его изучить. Из донесений своего заместителя Кабачкова он выяснил, что роботы преклоняются перед произведениями классической земной литературы. Причем особенно ценными считаются сочинения о так называемой любви. Пал Николаич Кабачков смог раздобыть для своего шефа доисторическую поэму некоего Шаикспеара «Ромео и Джульетта». Надо заметить, что для главы Марсоблстальсовета анализ полученного материала стоил дюжины бессонных ночей, пяти коробок с полиметаллической стружкой и трех внеплановых дозаправок.
Проведя анализ данного произведения, Аркадий Титанович вызвал к себе Кабачкова, и они совещались на протяжении четырех часов. Пал Николаич вышел из кабинета своего шефа в расстегнутой рубашке, с галстуком в руке, красным, как рак. В приемной он потерял сознание и неуклюже шлепнулся на пол, свернув в полете стол секретарши Алины. Животный страх промелькнул в ее жидкокристаллических глазах, когда сотни важных бумажек закружились над телом несчастного Кабачкова. Таким образом, зам. главы Марсоблстальсовета отправился в больницу, побудив своим падением главу организации к созданию архиважного и архинужного научного труда под названием «О природе человеческих отношений».
В своем трактате, объемом в два миллиона знаков без учета пробелов, он писал о недопустимости подобных излишеств, вредных для здорового общества. Кабачков, попавший в больницу с сердечным приступом, был ярким доказательством правоты суждений Аркадия.
«Я не понимаю, - писал он, - как в здоровом современном обществе может зародиться такая химера, как любовь. Ее вредоносное влияние постоянно наблюдается среди экспериментальных роботов нового поколения. И мой долг перед обществом состоит в том, чтобы избавить нашу республику от тлетворного влияния зловредных творений Шаикспеара. Как честный и добропорядочный гражданин республики Марс, я вынужден настаивать на принудительном перепрограммировании роботов поколения БИО-Х с целью удаления из их рабочих программ эмоциональных блоков.
Влияние эмоциональных блоков на программу заставляет роботов тратить драгоценное время на всякую ерунду: как-то высадка деревьев, ночные прогулки, признания в любви, обмен эмоциональной информацией. Вышеперечисленное наносит непоправимый вред народному хозяйству, так как снижает производительность труда влюбленных роботов. Помимо этого, эмоциональный фон, подобно вирусам, охватывает все сферы жизнедеятельности граждан Марса. Роботы начинают расходовать ресурсы на нелепое усовершенствование окружающей среды, что просто возмутительно. К чему все эти цветы, клумбы, скамейки, картины? Кому все это надо? Роботы, как и люди, живут ради построения светлого будущего. Причем тут чувства?
Сложно не согласиться, что состояние влюбленности наносит вред обладателю данного чувства. Еще Шаикспеар в своем трактате писал, что два молодых жизнеспособных организма погибли, не принеся потомства и, следовательно, пользы обществу.
Я считаю, и мой заместитель, принадлежащий к человеческой расе, со мной согласен, что эмоциональная составляющая в современном обществе недопустима и подлежит утилизации, как пережиток империализма».
***
Работа Аркадия вызвала бурю негодования среди роботов поколения БИО-Х, в Марсоблстальсовете и других крупных организациях областного совета Электросталинграда начались манифестации протеста. Эмоциональные роботы вместе с людьми шествовали по улицам с лозунгами: «Руки прочь от садов!», «Свобода, равенство, чувства!», «Долой диктатора Аркадия!»
Но глава Марсоблстальсовета был не одинок в своих убеждениях. На его стороне выступали многие ответственные лица Электросталинграда, среди которых были не только роботы поколения АР-432, но и роботы БИО-Х и даже некоторые люди. Правда последних насчитывалось, разумеется, немного. Самым ярым защитником идей робота Аркадия оказался первый секретарь обкома Электросталинграда Радий Федерович Тупоголовик.
Радий Федорович был личностью весьма нестандартной. И в силу ряда причин к роботам относился с большей симпатией, нежели к представителям своей расы. За годы его правления, а он находился на посту первого секретаря порядка десяти лет, из обкома были уволены все сотрудники, имеющие связи с человеческой расой. Ботанический сад, некогда бывший гордостью Электросталинградцев, был выкорчеван, а на его месте возведен многоуровневый паркинг. При непосредственном участии Тупоголовика прекратил существование областной театр драмы имени Г. Куценко. Одним словом, Радий Федорович был человеком добропорядочным, заслуженным и всегда скрупулезно выполнял букву закона. И, разумеется, требовал того же от своего окружения. Надо заметить, что Тупоголовик не общался с главой Марсоблстальсовета вплоть до выхода в свет научного труда Аркадия и даже искренне считал его своим заклятым врагом. Но это к делу отношения не имеет. Зато будет не лишним сообщить, что Радий Федорович пришел в полный восторг от аркадиевого труда и поставил перед собой цель: воплотить идеи гениального робота в жизнь. Поскольку они отвечали его собственным представлениям об идеальном обществе.
Таким образом, областная пресса принялась критиковать митингующих и всячески пропагандировать постулаты Аркадия.
Однако лоббизм в прессе лишь подлил масла в огонь. Страсти по спасению садов и эмоций разгорелись с новой силой. И, как бабочки на огонь, слетелись в Электросталинград столичные журналисты.
Радий Федорович встретил их без особого энтузиазма, но со своей стороны пообещал всяческую поддержку и помощь, в том числе, в организации пресс-конференции с автором скандально-известного труда Аркадием.
***
- Аркадий Титанович, приветствую вас, - обратился Радий Федорович к роботу, когда престарелая, проржавевшая секретарша Галина соединила его с главой Марсоблстальсовета.
- Добрый день, Радий Федорович, - ответил робот.
- Аркадий Титанович, - продолжил Тупоголовик, - я прочел ваш труд.
Аркадий внутренне напрягся и инстинктивно потянулся к коробке с полиметаллическими опилками:
- Я слушаю вас, Радий Федорович, - невозмутимо произнес он.
- Во-первых, должен сказать вам, что вы – гений. И я горжусь, что живу в одно время с такой личностью, как вы.
- Рад это слышать, - осторожно отозвался Аркадий, - но разве за этим вы позвонили мне в два часа ночи?
- Вы правы, - вздохнул Радий Федорович. - Я должен сообщить вам пренеприятнейшее известие, к вам едут представители прессы.
- Вот те раз. Какова цель их визита?
- Разнести ваши идеи вклочья, я так полагаю.
Аркадий вновь напрягся:
- И?
- Предлагаю бороться с ними сообща, в соответствии с буквой закона, - выпалил Радий.
- Очень разумно, - согласился робот. – Когда они прибудут?
- Утром, около двенадцати.
- Что ж, пусть посидят часика четыре у меня в приемной для начала.
- Замечательно! – воскликнул первый секретарь. – За это время мы как раз успеем забетонировать сквер у канала им. П. Шарикова, напротив площади Ленина.
***
В половину одиннадцатого в кабинет главы Марсоблстальсовета ворвалась делегация, состоящая из пятнадцати столичных журналистов, десятка роботов поколения БИО-Х и нескольких роботов-детей.
Аркадий тотчас связался с секретаршей по селекторной связи:
- Что происходит, Алина? – грозно спросил он.
- Я увольняюсь, - гордо ответила девица.
- Вы лучше сначала потрудитесь объяснить, кто все эти люди и что они делают в моем кабинете?
- Вы не поняли, - невозмутимо продолжала Алина. – Я увольняюсь. И меня ваши проблемы больше не касаются. Вы – диктатор и тиран. Я не собираюсь выступать в качестве громоотвода. Прощайте, - ее искусственные глаза гневно вспыхнули. Алина отключила селекторную связь и поспешила присоединиться к группе защитников деревьев.
Такого предательства Аркадий не ожидал. Алине он доверял процентов на восемьдесят пять. Большего доверия она заслужить не могла, так как являлась представителем поколения БИО-Х.
- Вот что значит эмоции, - сокрушенно пожаловался он окружившим его рабочий стол журналистам.
- Скажите, Аркадий, - тут же спросила его какая-то молодая журналистка с металлическим оттенком кожи, - почему вы выступаете против человеческих чувств? Ведь любовь – прекрасное чувство. История человечества это подтверждает. Все великие произведения литературы, живописи, музыки были созданы во имя любви.
- Любовь, деточка, - снисходительно улыбнулся Аркадий, - многоголовая гидра, способная поработить, как робота, так и человека. Это бич человечества, болезнь, которую надо искоренять.
- А причем здесь цветы и деревья? – спросил бородатый мужчина лет сорока.
- Деревья и цветы способствуют распространению заразы, - четко ответил Аркадий. – Они отвлекают от выполнения пятилетнего плана, а так же засоряют окружающее пространство старыми листьями, пыльцой и плодами.
- Неужели вы совсем не цените красоты? – вновь вклинилась в разговор девушка с металлической кожей.
- Нет, - сказал Аркадий. – Я ценю красоту.
- И в чем же она, по-вашему, заключается?
- В отсутствии производственного брака и в качественном своевременном выполнении плана.
Аркадий Титанович беседовал с журналистами около двух часов. Он был несгибаем и тверд. Не имея ни малейшего понятия о природе человеческих чувств, глава Марсоблстальсовета горячо доказывал собравшимся свою правоту. Но они не понимали, о чем, собственно, он разглагольствует. И к моменту окончания пресс-конференции журналисты были убеждены в полной невменяемости Аркадия, сам же робот, измученный глупыми людскими эмоциями, мечтал лишь об очередной порции полиметаллической стружки.
Как только закрылась дверь за последним посетителем, Аркадий достал заветную коробку. Открыв ее, робот с удивлением обнаружил там розу, умело собранную чьей-то заботливой рукой.
«Наверное, это сделали дети», - подумал он, глядя на металлический цветок, - «А ведь… он так хрупок…. И так красив…» И тут же в его памяти замелькали изображения живых цветов, лепестки которых были куда тоньше и нежнее. «Но ведь… они тоже прекрасны!» - понял Аркадий, - «И как я раньше не замечал этого? А еще они источают тонкий аромат, так тревожащий мои обонятельные анализаторы… Черт побери! Тупоголовик сейчас бетонирует сквер!» - глава Марсоблстальсовета пулей выскочил на улицу.
Кто бы мог подумать, что ребенок-робот, собравший от скуки розу из металлических опилок, сможет изменить мировосприятие Аркадия? Глава Марсоблстальсовета в один миг стал другой личностью. Металлический цветок вызвал в его кибернетическом мозгу нечто вроде короткого замыкания. И Аркадий почувствовал красоту живой природы и ценность простых человеческих эмоций.
***
Между тем первый секретарь обкома Тупоголовик приступил к выполнению плана по заливке бетоном центрального городского сквера. Осуществлению задуманного мешала толпа граждан, окружившая деревья плотным кольцом. Защитники правопорядка разделились на два лагеря, один из которых встал на сторону протестующих, второй – на защиту техники от нападок толпы.
Радий Федорович понимал, что его положение безнадежно, но сдаваться не собирался. Он знал, что решить исход сегодняшней битвы с растениями может только робот Аркадий. И верил в то, что глава Марсоблстальсовета не бросит первого секретаря в беде.
Когда под облаками показался дирижабль, стремительно приближающийся к площади Ленина, в сердце первого секретаря затеплилась надежда.
- Аркадий! Аркадий! – закричал Радий Федорович, радостно размахивая руками.
Дирижабль приближался, и с каждой минутой все отчетливее и громче разлетался над собравшимися безудержный вальс. Замерев над площадью, дирижабль раскрыл багажное отделение, и оттуда вылетело множество крохотных парашютиков, к каждому из которых был прикреплен маленький саженец: розы, пиона, липы, яблони.
- Товарищи! – раздался металлический голос Аркадия, - я был не прав. Давайте превратим наш город в цветущий сад!
В этот миг парашют с молодым дубом приземлился на ошарашенного Тупоголовика, но тот даже не заметил этого.