Заблуждение второе
Серенький питерский дождик всё-таки оживил унылую городскую картину. Он вымыл улицы, дома, машины и вместе с разноцветными зонтиками и проблесками розового закатного неба вселял какую-то надежду на лучшее.
Но, Она смотрела куда-то вдаль, мимо города и, судя по всему, была чем-то огорчена.
А Он поглядывал на неё и думал, что зря он её привёл сюда. Ничего не получится. Зря дядьку просил уехать куда-нибудь.
- Тебе хочется избежать исчезновения? - спросила она, глядя в окно...
- Что? Извини, Томочка, я не расслышал...
Она обернулась и презрительно окинула его взглядом.
- А... ну, да... охота.., - поспешил исправиться он; - Только - как? Я не знаю... А ты знаешь?
Её взгляд говорил - «как можно этого не знать»:
- Надо зарабатывать славу. А иначе - забвение, - скзала она.
Она снова смотрела в окно. А он на неё, на её хорошую фигурку, на мокрые от дождя волосы, на красивые ноги. Ноги, правда, были с кривинкой, но кривинка эта была чертовски привлекательной.
- Ты это серьёзно? Про славу?....
Она молчала....
- А я вот тебя точно запомню и... , - он налил себе в рюмку купленный
по дороге коньяк,- и даже... очень может быть - навсегда!
Он пытался шутить, но чувствовал, что не попадает на её волну и грустно-осторожно предложил:
- А может лучше выпьем?
Она обернулась и презрительно сказала:
- Вот, только бы напиться, - он понял, что ей действительно это неприятно.
- Ты каждый день смотришь на Сфинксы! и такой, такой...
- Гад. Сволочь я... Слушай, а на какие сфинксы я смотрю каждый день?
- Которые напротив твоей Академии Художеств...,
- Да-а? Не замечал...
- Ох, боже мой, хоть бы один нашёлся, с кем бы поговорить,-...
- Об исчезновении?
Она отвернулась, поведя плечом, и грустно смотрела в окно, никем не понятая...
- А давай выпьем, по чуть-чуть? ..... А то, хочешь - наклюкаемся, и будет нам всё по-хую..., ой, - он зажал рукой рот, - по-фигу... Ну, типа - исчезнем мы, то есть я ... да и хрен то со мной....
- Господи, чему вас учат в ваших Академиях художеств.
- Нас учат всякой там разной ху.... Художественности... Угу.
- Я вижу. И уже давно поняла какие вы.... какое ты...
- Ничтожество. Слушай, а давай лучше обнимемся...
- Ты меня для этого позвал? - она подняла брови. - Я думала, мы будем говорить об интересных вещах, смотреть картины.... Где твои картины? Я думала, что у тебя старинная мебель, антиквариат, библиотека. А у тебя одни журналы валяются.
Всё какое-то обшарпаное ….
Она отвернулась.
Нет, ничего не получится, думал он. Зря ключи брал у дядьки. Но, нужно как-то определяться.
- Слушай, а если я буду интересно говорить об исчезновении, то ты разрешишь мне тебя обнять? Понимаешь, такая весна шумит. А весной так хочется быть рядом с девушками, и сумочку их нести, и зонтик. У тебя, Томочка, есть зонтик?
- Есть, -
- Живут же люди. А у меня нет, - он пытался шутить.
- Издеваешься? Я хочу понять, чего ты хочешь в жизни сделать?
- Я? - ему хотелось ей угодить и он сказал твёрдо: - Я хочу спасти Россию....,
Она резко отвернулась.
Он почесал затылок, и уже менее твёрдо:
- Но, у меня это не получится, поэтому лучше давай.... я хочу вот с тобой....
Она поёжилась.
- Я замерзла. Квартира какая-то холодная... Коммунальная?
- Конечно. Замёрзла - тогда коньячку.
Он открыл дядькин сервант, чтобы посмотреть, что там есть и пожалел об этом.
Там лежала булка и стояла целая батарея пустых бутылок.
Она это увидела.
- Ты алкоголик?
- Я? Не задумывался... Наверное.
- И давно начал пить?
- ... Кажется, ещё в школе. Помню, выпьешь, сядешь за алгебру и всё так быстро решишь, так всё легко идёт, и уравнения и логарифмы... Правда, на утро всё оказывалось неправильным.... Но, на утро, вообще, всегда как-то ху.... фигово, вот. Пью. Да... Матом ругаюсь. Да. Но - не при дамах!
- Я заметила.
- А ещё я в карты играю, в преферанс. На деньги.
- Ужас, так бездарно убивать время.
- Ну, не скажи... У некоторых, да, получается бездарно, а вот если бы Дмитрий Иванович не играл в карты....
- Какой Дмитрий Иванович?
- Менделеев. То у нас бы не было периодической таблицы химических элементов.
- При чём здесь карты?
- А дело в том, Томочка, что все учёные в бридж играли, а Менделеев пасьянс раскладывал.
Она посмеялась. А ему стало казаться, что он нащупывает нужный ключик. Может и получится всё. А дядька-то как быстро с ключами подрулил.
- Да что мы, Томочка, всё обо мне да обо мне. Расскажите о себе.
Вы где работаете? Извините, раньше не поинтересовался...
Вот, я опять на "Вы" почему-то... Надо непременно выпить, непременно.
Так где Вы работаете?
- В плановом отделе.
- В плановом? Но, у нас вроде бы как-бы рынок...
- Рынок тоже надо планировать.
- Да-а? А я, дурак, думал... Ну и как, работается?
- Нормально. Можно читать... Да, вот кофточку себе связала. Только маловата немного...
Она вздохнула глубоко и пуговица, которая на груди, оторвалась.
- Вот видишь - маловата, - она нагнулась за пуговицей.
- А мне нравится. А начальство, как относится, Ну, ты такая... начитанная.
- Начальство - такое же ничтожество.
- Как я?
- Говорит: «Я вас держу исключительно за ваши профессиональные качества», а сам на грудь смотрит. А я вот точно также - как вздохну, и вот эта же самая пуговица - ему прямо в глаз. Надо перевязывать.
- Я бы не советовал. Хорошая кофточка, нужная вещь.
- А ты почему так небрежно одеваешься?
Он осмотрел себя.
- Не замечал...
- В человеке всё должно быть прекрасно.
- Вот. Это я знаю. Это Горький сказал. Да?
- Чехов.
- А Горький, что сказал?
- Человек - это звучит гордо!
- Слушай, а ты правда целоваться не хочешь? Ты не думай, я не шизик какой-нибудь.
- Кто?
- Шизик. Передаю по буквам: Ше-шурик, Зе-зиночка. Я нормальный, меня даже в театр приглашали работать.
- Да? - Он увидел у неё в глазах неподдельный интерес.
- Я в театральном буфете поинтересовался, почему нет бутербродов с колбасой. Мне ответили, что колбасу резать некому. Приходите, мол, резать.
- И что ты ответил? - она ухмыльнулась.
- Я ответил, что у меня так тонко не получится.
Она тихо посмеялась, а он, глядя на её слегка разъехавшуюся кофточку, решил, что надо уже как-то определяться.
Он взял дядькину гитару, что-то наиграл переборчиком и стал напевать:
«И я была девушкой юной,
Сама не припомню - когда.
Она прыснула.
Я дочь молодого дракона....
- Драгуна, - поправила она.
Он расстегнул рубашку (грудь была волосатая)
и повторил:
Я дочь молодого дракона
и этим родством я горда.»
Он налил ей коньячку:
- Мы будем пить и наслаждаться выпитым, как могли наслаждаться только эллины, - пафосно сказал он.
И она выпила.
- Чувствуешь?
- Что?
- Что тебе уже не кажется, что я круглое ничтожество. Булку хочешь?
- Я тогда, вообще, в кофточку не влезу..
- Ну, сядешь на диету.
- И буду всё время голодная ходить.....
- Тогда сядешь на две диеты.
Она улыбалась.
- А ты хорошо поёшь.
- А я ещё и книгу пишу.
- Да?
- Да. И может даже меня минует... это, как его... ну... забыл это слово ... Ну, подскажи...
- Забвение.
- Да. Вот.
- А как называется книга?
- Она называется - «Моя жизнь и взгляды».
Она засмеялась. Он подлил ей коньячку.
- Вот, ты не хочешь целоваться, а я тебе сейчас скажу громовую истину, до которой ни один пророк не допетрил.
Она заинтересованно на него посмотрела и спросила:
- Ты знаешь, что есть истина?
- Да. Но только их две.
- Истина одна.
- Две.
- Как две?
- Ну да, две. Жизнь и смерть. Знаешь, что превыше всего?
Просто - сидеть дома, целоваться, смотреть на дождик или на закат солнца и больше ничего не делать. Ежеминутная наша жизнь - самая главная и неопровержимая истина. Я вот тоже, когда пишу свою книгу, которая называется «Моя жизнь и взгляды», думаю иногда, что вот я пишу, а за окном бушует чья-то весна, а меня она почему-то ну никак не касается.
И вот, я сидел, писал главу, которая называется «Заблуждения ума и сердца» и - звонок.
Он бросил взгляд на неё и понял, что на верном пути...
- Друг звонит. Говорит, не хочешь с девчонкой познакомиться? Хочу, говорю. Всё побросал и в Академию Художеств. Там мой друг учиться, Юрка. Вот он художник! Ну, и ты сидишь, такая... ты мне так сразу понравилась.... А, уж когда поговорил с тобой, всё, думаю - пропал... А ты убежала...., лапку не пожала... Еле догнал. Почему ты, Томочка, убежала? Что сказал такое, мой друг художник?
- Он сказал, что-бы я тебя холила и лелеяла, потому-что у тебя есть холка и лелейка....
- Ну, он правду сказал. Холку ты видела, а лелейку, - он смеялся...
- Пошляки, - хотя .... ей очень понравился его смех.
- Да нет. Прости конечно, но это вроде как-бы юмор, а ты, Томочка, читала Волошина?
У него есть стихи посвящённые тебе.
Он с удовольствием смотрел на её оживающее лицо, на слегка растрепавшиеся и завившиеся от дождя волосы....
- Какие? - она изумлённо...
Вот слушай:
К вам душа так радостно влекома
Ах, какая веет благодать,
От девчонки, что зовётся Томой,
Можно мне тебя поцеловать...?
Она улыбнулась:
- Там немного не так написано,
- Так. Клянусь. А, вообще-то, я знаю много стихов.
- Прочти ещё что-нибудь...
- Ну... вот, это тебе точно понравиться:
Сажусь за стол и полдень жуткий,
И пожелтевший фолиант
Заложен бледной незабудкой
И корешок, и надпись: Кант.
- Ты, Томочка, читала Канта?
- ?
- Ну, вот. А я читал. Звёздное небо над нами... и нравственный закон внутри нас...
Томочка молчала и удивленно смотрела какими-то другими глазами на сидящего рядом симпатичного весёлого парня...
- А ты знаешь, Томочка, я и Шекспира перевожу. По-своему, правда... Какой хороший парень этот бедный мой Юрик. Или вот. Ну, думает Гамлет - была не была.
Он отложил гитару. Подошёл к ней. (Надо было уже определиться) и обнял.
И она не возражала. А потом они целовались на фоне заката.
А потом была ночь и за окном бушевала их весна. И они её вдвоём слушали. Молча. Думая обо одном и том же: «Какая (какой) она (он) замечательная (замечательный). Как же можно заблуждаться...»