Проклятие войны

Владислав Карпешин
После  смерти  Сталина  в  1953  году  Лаврентий  Берия  провёл  амнистию  и  тысячи  уголовников  вышли  на  свободу,  отнимая  жизни  у  сильно  поредевшего  в  войне  с  фашизмом  народа.
Каким  образом  власовцы,  отбывающие  наказание  на  острове  Сахалин,  оказались  в  числе  амнистированных  преступников,  достоверно  неизвестно,  но  несколько  тысяч  власовцев,  выпушенных  на  свободу,  матерых  убийц  и  бандитов …  оказались  запертыми  на  острове.
У  властей  не  было  возможности  вывезти  сразу  всех  преступников  на  материк,  и  они  оказались  без  средств  существования.  Вот  тогда  на  Сахалине  начался  разбой,  которого  никогда  не  было  на  острове,  несмотря  на  его  мрачную  репутацию  царского  времени.
Людей  резали  за  сумку  с  картошкой,  или  просто  так,  проигрывая  в  карты.
Вообще,  игра  в  очко  на  жизнь  случайных  прохожих  стала  самым  любимым  занятием  этих  бандитов.

Моя  семья  тогда  дислоцировалась  в  городе  Оха,  где  я  и  родился.  Студеное  Охотское  море,  бесконечные  ветра -  муссоны,  но  фронтовики,  проходящие  службу  на  Сахалине,  наслаждались  своим  мирным  временем.  Неплохая  зарплата,  с  учетом  различных  коэффициентов,  бесплатный  продпаёк.  Жильё,  пускай  и  барак,  и  сплоченное  офицерское  фронтовое  братство.
С  моей  точки,  они  заслужили  некое  расслабление …  духа.

Мой  отец,  Павел  Петрович  Карпешин,  начал  свой  военный  путь  еще  мальчишкой  в  1939  году  в  Финляндии,  а  закончил  уже  зрелым  мужчиной  в  1946  году  в  Корее,  где  служил  в  администрации  лагеря  военнопленных  японцев.  Он  всегда  с  уважением  вспоминал  японцев,  восхищаясь  их  организованностью  и  традициями.  Фактически  они  не  вмешивались  в  их  лагерные  дела,  у  японцев  была  собственная  администрация.  И  всю  свою  последующую  жизнь  переписывался  с  одним  известным  японским  художником.
А  до  этого  были  финская  и  германская  компании,  и,  наконец,  война  с  Японией,  когда  практически  за  месяц  заматерелые  советские  войска  наголову  разгромили  миллионную  Квантунскую  армию.

Всё  это  было,  но  отец  не  любил  вспоминать  свои  военные  деньки,  как  не  любил,  и  смотреть  кинофильмы  на  военную  тематику,  за  исключением  фильма  «Они  сражались  за  Родину»,  который  он  специально  пошел  посмотреть  в  кинотеатр.
Да  и  внешне  он  всегда  выглядел  совершенно  мирным,  гражданским  человеком.  Невысокого  роста,  неторопливый,  спокойный,  не  выглядевший  силачом,  и  не  блистающий  воинской  выправкой.  Короче,  если  в  гражданке,  то  самый  настоящий  штафирка.

Мама,  моя,  Екатерина  Николаевна,  не  воевала,  её  забраковали  по  зрению  в  школу  снайперов,   хотя  она  никогда  не  носила  очки.  А  после  окончания  Воронежского  университета  была  направлена  по  распределению  на  Дальний  Восток.
Тогда,  перед  войной,  в  те  края  ехали  тысячи  молодых  ребят  и  девушек,  построившие  впоследствии  новые  города  и  электростанции,  а  моя  мать  работала  преподавательницей,  учила  детей  географии.
Там  на  Дальнем  Востоке  мои  родители  и  встретились,  а  затем  носило  их  по  всей  стране.  Обычная  офицерская  семейная  жизнь.

А  1953  году  в  магазине  г. Оха,  мой  папа,  по  своей  пижонской  привычке,  расплачиваясь,  вытащил  целую  пачку  денег,  и  отсчитал  нужную  сумму  за  покупку,  за  что  получил  очередное  внушение  от  мамы.
Там  то  их  и  приглядели!

Встретили  их  около  барака,  где  они  жили.  Трое  вооруженных  бандитов,  матерых  преступников,  бывших  власовцев.  И  оставлять  в  живых  моих  родителей  они  не  собирались.
Мама  как - то  вспоминала, -  я  и  не  думала,  что  Павел  так  жестоко  умеет  драться,  он  перемещался  между  тремя  бандитами  так  быстро,  и  сталкивал  их  между  собой …
И  это  про  человека,  участвующего  в   трех  войнах.  Я  всегда  удивлялся  причудливости  женской  логики.
Но  почему  отец  не  имел  при  себе  оружия  в  тот  момент?  А  он  только  улыбался  в  ответ  и  махал  рукой.  Дескать,  нашел,  о  чем  спрашивать,  какая  пустяковина.

Безоружный,  он  дрался,  прикрывая  маму,  размахивающую  сумочкой,  и  умудрялся  обороняться  от  трех  финок  пиджаком  и  палкой,  которую  подобрал.  Война  давно  закончилась,  но  боевой  опыт  наверно  остается  с  человеком  навсегда.  И  бандиты  ничего  не  могли  с  ним  сделать!  Пока  один  из  них  не  вытащил  пистолет …и  был  убит  выстрелом  так  вовремя  подоспевшего  патруля.

Почему  этот  эпизод  мне  так  запомнился?  Не  знаю,  наверно,  моя  жизнь  была  бы  круто  изменена  не  в  лучшую  сторону,  в  случае,  если  бы  мой  отец  не  был  боевым  офицером  и  не  смог  бы  постоять  за  себя  и  жену.  И  почему  для  отца  этот  случай  не  имел  значения?!

Удивительные  люди  -  ветераны  войны.  Мы,  родившиеся  после  войны,  их  плохо  понимаем,  хотя,  конечно,  хотим  понять.

Это  сколько  нужно  пережить,  чтобы  четыре  года,  каждый  день,  просыпаясь  утром,  гадать,  проснешься  ли  на  следующее  утро.  Видеть  неимоверные  страдания  людей,  нищету  и  разруху,  подниматься  в  атаку  под  пули,  и  испытывать  раздирающие  душу  муки  от  утраты  близких,  но  в  этих  муках  находить  новые  силы  для  ненависти  к  врагу.

Из  четырех,  воевавших  братьев,  моих  дядей  и  отца,  в  живых  остались  трое.  Дядя  Петя  погиб  под  Москвой,  удрав  из  авиационного  училища  на  фронт.
Остальные,  все  получили  ранения,  а  дядя  Кузьма -  пехотный  капитан,  попал  под  обстрел  наших  минометов  « Катюш»,  и  практически  остался  без  пальцев  на  обеих  руках.
Война,  в  конце  концов,  догнала  их,  они  все  рано  ушли  из  жизни.

Их  боевыми  наградами  можно  было  украсить  любой  музей,  только  у  моего  отца  была  одна  солдатская  медаль  «За  отвагу»  и  пять  офицерских  орденов.  Но  выше  звания  майора  никто  из  них  не  поднялся.

Вспоминаю,  как  горячо  спорили  братья,  собираясь  вместе,  как  они  высоко  ценили   рассудительность  и  хладнокровие  на  войне,  как  ругали  маршала  Жукова  за  то,  что  он  не  щадил  солдат,  щедро  поливая  их  кровью  поля  сражений,  и  как  превозносили  генералов  Ватутина,  Карпова  и  Черняховского  за  их  способность  победить  малой  кровью.  Как  они  ненавидели  политруков,  мешавших  воевать,  и  с  какой  любовью  поминали  своих  соратников.

Мне  не  дано  знать,  правы  они  или  нет.  Мне  не  пришлось  воевать.
Но  одно  проклятие  войны  мне  известно -  привычка.  Это  когда  люди  начинают  привыкать  к  тому,  что  тебя  завтра  или  сегодня  могут  убить.
Такая  привычка,  например,  возникла  у  жителей  Москвы  и  Подмосковья  когда,  один  за  другим,  гремели  взрывы  кавказских  бандитов.  И  люди  начали  привыкать,  не  бояться,  что  тебя  взорвут  в  метро,  на  стадионе,  или  просто  на  улице.
Вот  у  наших  гос.  деятелей,  отделенных  кремлевскими  стенами  и  охраной,  такой  привычки,  уверен,  никогда  не  возникало.

В  тот  день  я  ушел  с  работы  пораньше  всего  на  одну - две  минуты, и  в  подземном  переходе  на  Пушкинской  площади,  который  я  должен  был  пересечь,  буквально  за  секунду  до  моего  спуска  в  переход,  прозвучал  взрыв.  Какой – то  нереальный,  неестественный … просто  сильный  хлопок,  повалил  черный  дым,  и  всё  покрылось  сажей.
Никакого  страха  я  тогда  не  испытал.  Привычка!  Будь  она  проклята!

Войне  посвящены  многие  прекрасные  памятники.
Но  не  хватает  одного -  Монолита -  проклятия  войны.  Чтобы  каждый  человек,  посмотрев  на  этот  Монолит,  каждой  своей  клеточкой  понял  всю  мерзость,  извращённость,  всё  проклятие  войны!