ДОЗАСЕДАЛИСЬ…
В первый день учебы в ВКШ был праздник – День Знаний. Все собрались в актовом зале. На сцене – президиум из уважаемых людей во главе с ректором. Сидят и приглашенные почетные гости. Среди них – почтенный академик, эколог, по фамилии, кажется, Яблоков. Он уже в возрасте и за долгое сидение в президиуме притомился.
Его легонько разбудили и, наконец, предоставили слово. Тут он с неожиданной энергией заговорил о глобальных проблемах человечества, связанных с экологией. На сцене поняли, что напрасно разбудили старика, и что теперь это надолго. Слушателям же в первый день в ВКШ, тем более, было не до мировых проблем человечества. Академик же вовсю разошелся. Возникла двусмысленная ситуация – всем хотелось поскорее уйти.
Чтобы поддержать академика, которому изначально предназначалась роль свадебного генерала, я написал ему записку с вопросом. О сверхглубокой скважине на Кольском полуострове. Яблоков оживился и обрадовался поддержке: «А вот и вопросы пошли…». Президиум был в растерянности. А тут удалось подговорить еще Юру Беликова подкинуть вопрос о лозоходах. Академику вопрос понравился.
…Напыщенный ход торжественного заседания был окончательно подорван.
ДЕНЬ ОСВОБОЖДЕНИЯ АФРИКИ
День освобождения Африки раньше праздновался примерно в те же сроки, что нынче – День работников госбезопасности. Не знаю, как это связано, но в этот день обычно на улице стыло. В 86 году в декабре весь наш институт выгнал в Москве на площадь Кабрала на митинг. Я туда не пошел. Во-первых, страшно не люблю морозы, даже в честь Африки. Во-вторых, Африку я уже освобождал самостоятельно. Месяца на два раньше, пока было тепло.
…В тот день, вернее, утро, меня кто-то разбудил. Я спал в комнате один – редкая оказия в общаге. Серега и даже Юрик куда-то подевались. И в воскресенье можно было отоспаться вволю. Но меня кто-то настойчиво будил, невнятно приговаривая: «Сережа – Ярославль, Сережа – Ярославль…» Я знал, что Серега уехал домой в Тверь, о чем и заявил спросонок, не открывая глаз: «Сережа – Калинин!»
Неизвестный уныло повторял: «Сережа – Ярославль…» Что-то случилось с Сережей? Я открыл глаза. Над моим лицом сковородкой зависло черное африканское лицо. Причем – в перевернутом виде, с изголовья кровати. Вы представляете перевернутое лицо негра? Я понял, что где-то что-то случилось, возможно, в Африке. День начинался с подвига.
Африканец что-то быстро и красиво говорил по-французски, который я не разумел: «Сережа, Ярославль, портье…» На мой английский он отвечал коряво. Наконец, я сообразил: «Группа наших африканцев ездила в Ярославль. «Золотое кольцо» и все такое. Они вернулись спозаранку на Ярославский вокзал. Несчастный негр оставил в вагоне барсетку с ключами. Он наивно обратился к вахтерше с просьбой …»
Хорошо, что она ничего не разобрала, а то бы она его послала куда надо. А так она по-доброму сказала африканцу, чтобы тот нашел кого-нибудь, кто его поймет. И назвала Сережу из группы «международников», чтобы тот перевел ей, чего это парень хочет. Африканский парень хотел, чтобы портье тетя Нюра съездила на вокзал и привезла ему ключи. Фантастика! Тетя Нюра могла спасти Африку. Но вряд ли она стала бы это делать. Я как мог объяснил это африканцу.
У нас, мол, свободная страна. У нас не эксплуатируют женщин, особенно пожилых. Поэтому ему самому придется в семь утра переться на тот вокзал за ключами. Он меня поблагодарил, так мы подружились с Джимми из Бенина.
А в день освобождения Африки, когда весь курс, факультет и даже институт мерз на площади имени Кабрала, я вместе с Джимми, другими ребятами из Бенина и шоколадной красавицей Аминой отмечал их день независимости.
Свободу Бенину, салют - Амина!
СМЕРТЬ ПИНОЧЕТУ!
Любая школа держится на правилах. В ВКШ было правилом, что на телефоне дежурят только «свои». Свои – значит наши, советские. А «дежурить на телефоне» означало просидеть весь вечер возле единственного в общаге городского телефона. Он же был международным.
Кстати, из других стран звонили чаще, чем по нашему межгороду. Из Дании, Польши, даже с Кубы. Тогда дежурный должен был пойти и пригласить того, кому позвонили. То есть дождаться лифта, подняться на восьмой, допустим, этаж и найти комнату того абонента. Или поискать его в соседних комнатах.
Трубка все это время лежит рядом с аппаратом, а время тикает. Никого не сыскав и вновь подождав тягучий лифт, спускаешься к телефону:
- Алле, его нет на месте…
- Danke…
И таким образом дожидаешься следующего звонка, предположим, из Гаваны. Во сколько наша нерасторопность обходилась звонившим, нас не заботило. В тот вечер я дежурил в очередной раз. Звонки хотя и случались, но кого-либо застать на месте не удавалось. В принципе, сидеть в уголке холла с деловым видом было несложно, но скучновато. На этот раз меня развлекли латиноамериканцы – невысокие, чернявые, они всегда ходили кучками, как галчата. И точно так же галдели, не обращая внимания на окружающих. У них была своя жизнь – боевая, кипучая. И яркая.
В вестибюле общежития они устроили что-то наподобие карнавального шествия – в пестрых одеяниях, вроде цыганских нарядов, они вытанцовывали змейку, держась за плечи друг дружки. Передний дудел в дуду, а замыкал эту живую ленту настоящий барабанщик. Жизнь кипела! Происходило что-то невероятное, ни на что не похожее. Я смотрел как завороженный.
«Что здесь происходит?» - строго спросила меня Ленка. Леночка – наш комсорг, строгий и принципиальный. Чудесная девушка, она хотела навести порядок в этом беспорядочном мире. Но мировая революция отчего-то задерживалась, хотя лучшие шансы были именно у латинос. Помните, Сальвадор Альенде, Че Гевара, Виктор Хара, Луис Корвалан… Если б не проклятый Пиночет!
- Что это за праздник? Чему они радуются?
- Пиночета убили…, - отчего-то вымолвил я, глядя на искреннее лицо девушки. Так хотелось порадовать ее!
На утро она назначила собрание по этому знаменательному поводу. Я всех по ее просьбе предупредил, чтоб пришли на полчаса раньше. А сам первую пару проспал.
Мне снилась мировая революция.
ДЕСЯТЬ МАЛЕНЬКИХ КУКУШАТ
Десять маленьких кукушат – это детский ансамбль из Прибалтики. Они прибыли к нам в ВКШ на концерт вместе с Раймондом Паулсом. Кукушат, возможно, было и поменьше, но Паулс был действительно большой мастер. Маэстро! Отчего ансамбль так назвали – непонятно. Из детских рассказов Бианки помню, что кукушата – несчастные прожорливые создания. Ничего схожего с милыми худенькими детьми из Латвии.
Со мной училась Риманта, но она была из Литвы. Не знаю, существует ли прибалтийская солидарность, но ансамбль «Кукушата» ей сильно нравился. И она очень хотела попасть на объявленный концерт. Я это знал, потому что мы иногда сидели на занятиях за одной партой. И разговаривали о разной всячине. А в тот день, конечно, болтали о «Кукушатах». Потому что вся Школа собиралась на концерт.
В назначенный час толпа собралась у входа в актовый зал первого корпуса. Дверь, разумеется, была заперта. Толпа напирала, нас с Римантой неприлично прижимало друг к другу. Все бы ничего, но было неудобно пред ней за нашу российскую неорганизованность. А она так хотела на концерт, что готова была терпеть и духоту, и тесноту, и толчки, и тычки.
Из нас двоих первым не выдержал я. И предложил ей пойти другим путем. Конечно, это был не совсем служебный вход, а так – боковая дверь, которую сторожил не то техник, не то дежурный электрик.
- Добрый день, здесь принимают гостей из Прибалтики?
- Здравствуйте, проходите, пожалуйста…
Мы сели в абсолютно пустом зале совершенно в разных местах. Похоже, я не из-за нее так расстарался. Просто было по-человечески неловко перед собой так толкаться пусть даже ради прекрасного концерта.
Тем более, мы и так сидели с ней за одной партой. Иногда.
КОСМОНАВТЫ И ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТЫ
Не скажу, что эти две преподавательницы были похожи: которая еще с местного иняза и потом другая, в ВКШ. Но две эти истории слишком сходны, чтобы их разделить.
Наша инязовская группа в пединституте была мала, а Валентина Андреевна строга и чопорна как английская леди. И всегда точна как их королева. Только в то зимнее утро она припозднилась на первую пару. И зашла в группу в смешливом настроении, хотя пыталась быть серьезной. Это было забавно: строгое от напряжения лицо и брызги смеха сквозь сжатые губы. Аудитория замерла – непонятно, чего ожидать. И наша дама «раскололась».
- Еду с утра в переполненном советском троллейбусе. Едут нормальные интеллигентные пассажиры. Битком - дети, родители, учителя и рабочие. Всем на работу надо. На заднем сиденье, лицом к публике, сидит мамаша с ребенком. Щекастый такой малыш в ушанке размером с хороший глобус. И он так ясно говорит матери: «Мама, мама, я теперь космонавт!» А та в ответ на всю заднюю площадку: «Сволочь ты, а не космонавт!»
Ужатый народ тут не выдержал:
- Мамаша, как так можно…
- А как его еще назвать после вчерашнего…
…Накануне нормально забрала ребенка из садика. По пути домой зашли в магазин за покупками. В хороший универсальный магазин. Пока мать что-то выбирала, сынок примерил на голову средних размеров кастрюлю, которая никак не хотела сыматься. Пришлось купить заодно и большую шапку, чтобы напялить на злосчастную кастрюлю.
Так мальчишка стал «космонавтом». С утра они ехали к слесарю, чтобы распилить и снять ту посудину. «Разве он не сволочь после этого – всю ночь проспать с кастрюлей!»
…У нашей рыжеволосой преподавательницы экономики сельского хозяйства в ВКШ история была короче, хотя тоже зимняя. Вышла она из дома, что в Косино, и к нам на занятия. А во дворе румяный мальчишка катает в снегу такого же малыша, но негритенка.
- Что же ты, хулиган, делаешь? Зачем гостя из Африки обижаешь… Он к нам в гости приехал, а ты…
- Он не в гости, это Петька из соседнего подъезда.
ФАКУЛЬТЕТ «Б»
Мне казалось, что с тех пор, как мы разъехались, все исчезло без следа. Больше того, сама страна уже рухнула. А в ВКШ по-прежнему сидели бабки на вахте, а в буфете запашисто варили кофе. И даже очередь стояла! Я протер глаза: да, стояла очередь и даже пара знакомых ребят виднелась! Нет, не с нашего курса, даже с факультета другого. Но свои…
Вот Абдуллу вы должны помнить – огромный парень с молодой седой головой. Пожалуй, самый большой из всех студентов, когда мы учились. Родом из Кабардино-Балкарии. Мы с ним на волейбольной площадке пересекались. Была такая повальная игра перед самым нашим отъездом из ВКШ. Весь июнь играли на простенькой площадке, что на полпути в столовую. Похоже было на эпидемию – народ дожидался, чтобы сыграть партию. Верно, то было нервное: то ли госов боялись, то ли скорого расставания. И двумя руками держались за мяч. А порой били его, как еще били! Я несколько раз играл против гиганта Абдуллы на площадке. Со стороны, видится, это было страшное зрелище… Бедный Валерик!
А Гамлет… Он тоже с того факультета, факультета А. Армянин, я его знал через Габриеляна. И теперь напомнил ему об этом. Вот так встреча! Через 5 лет после окончания! Мой товарищ Игорь Иваныч недоверчиво смотрел на нашу суматошную радость. Я пока попросил его взять в буфете пиво. Он принес несколько бутылок в охапке, настороженно не расставаясь с чемоданом.
«Как дела?» «Какими судьбами?» Всегда простые и всегда сложные вопросы. «Да вот по делам, гостиница нужна. А как вы?»
- Видишь, вахтер сидит, пушистый кофта, я давал. А вот комендант идет, видишь, кашемировый шаль. Мой шаль. Слушай, какая гостиница? Смотри, вот ключ от твоей комнаты, хочешь? - привечал нас Абдулла. Похоже, в горах у него паслись отары овец, женщины в аулах пряли тонкую шерсть, а он в Москве все это сбывал. Гамлет нам подтвердил, у него здесь тоже был собственный бизнес.
Очередь временно растворилась, как когда-то советский кофе, к стойке с порога прошла симпатичная девушка.
- Твоя девушка, Гамлет? Нет, может, твоя, Абдулла? Надо же, свободная девушка, значит – будет наша. Девушку с чашечкой кофе в руке я пригласил за стол. Легонько подвел под локоток, чтоб кофе не пролилось. Куда ей было деваться! Она скромно допила свою чашечку, не вслушиваясь в наши нескромные разговоры. Поблагодарила и ушла. Пожалуйста, не за что. Тут я опомнился: «Стой, куда?»
Так быстро расставаться с девушкой не хотелось. Было желание посидеть еще в теплой компании, поговорить, вспомнить, порадоваться совместно. Рассказать про то, что было. Но кому рассказывать? Игорю Иванычу с «дипломатом», который он зажал между ног? Я споткнулся об чертов кейс, когда выскочил за девушкой. А Абдулла – вслед за мной: стоять! Я хорошо бегаю, вернее, бегал раньше. Но Абдулла меня слету обогнал и белым слоном ломанулся вверх по лестнице. Я не мог его догнать и остановить сумасшедший забег. А он так и не достал девушку. Вплоть до какого-то этажа.
Где она научилась так бегать, не понимаю. Еще я боялся за лестницу, она все еще вздрагивала, когда мы спускались обратно. На полпути мы наткнулись на запыхавшегося Игоря Иваныча – в плаще, с бултыхающимся чемоданом в руке.
- А ты-то куда?
- Так все побежали, и я побежал…
Только мудрый Гамлет с грустными армянскими глазами сурово сидел за столом, когда мы вернулись на место: не надо бегать за девушками, пусть лучше они…
Так сказал Гамлет. На другое утро в буфете я вновь встретил девушку с горячим кофе. Рассказал ей все. Она смеялась так же хорошо, как бегала.
Где-то в стареньком блокноте даже ее телефон сохранился. Ижевский.
…И что это наш факультет Б прозвали? Странно!
«ДОРОГАЯ ПЕРЕДАЧА!»
Я тут на днях попал в историю. Меня показали по телевизору. На центральном канале. Меня там однажды уже показывали, но не целиком. Только ноги. Я тогда узнал себя по ботинкам.
Вы уже знаете, что на журналистской практике мы были в «Комсомолке». И весной далекого 86-го года получили задание встречать первую группу евреев-возвращенцев. Репатриотов, как выразился мой товарищ по комнате Сережа. Среди них приехал известный композитор Э. Днепров. А потом была знаменитая пресс-конференция в МИДе, где мы с Юрой Наумовым сидели в первом ряду. Вот тогда меня и показали.
Но запись в тот раз обрезали, и у меня попали только ноги. А тут на ТВ случилась передача, посвященная памяти того самого композитора Эдуарда Днепрова. Оказывается, он трагически погиб. Что-то с ним не столь давно случилось после концерта в Волгограде. Журналисты провели расследование. Показали кадры из телевизионной хроники прежних лет. В том числе и ту самую пресс-конференцию. Про первую и последнюю группу репатриантов. И там я сам себя увидел. Целиком.
Узнал себя. Двадцать лет спустя. Только Юру Наумова рядом не разглядел, а мы же вместе сидели. И куда он подевался…
Ау, Юра!!!