Совещание.
Апартаменты Кыса поражали воображение и были достойны восхищения предводителей племен, населяющих Империю. На паркетных из красного дерева полах лежали желто-зеленые ковры, стояли столы и стулья, инкрустированные золотом. Огромный камин из малахита по краям также отделан золотом. Хрустальная люстра нестерпимо сияла тысячами огней, освещая гобелены на стенах, обшитых деревом, многократно отражаясь в лысинах людей, сидящих за бесконечно длинным столом. Этот зал для заседаний Высшего Совета Империи считался обычным рабочим зальчиком, парадные залы для приемов иностранных делегаций были намного больше по размеру и обставлены еще богаче и торжественнее. Кыс, и его предшественники поддерживали Башню в отличном состоянии для поражения воображения у вождей подчиненных племен и иностранных делегаций. Во все времена люди, входящие сюда, должны были понять, почувствовать кожей свою ничтожность перед Высшей властью и смириться, принять ее, эту Божественную власть, мысленно пасть на колени, удариться лбом об пол и навечно присягнуть на верность власти. Что в сравнении с Башней Кыса жалкие домики парламентов и правительств остального мира! Они строились для совещаний, дискуссий, другими словами, для работы. Башня Кыса не понуждала к работе, она подавляла, изумляла и служила предметом гордости для находящихся в ней граждан. Рядом с главной Башней стояли несколько башенок поменьше, попроще. Апартаменты внутри них отличались таким же вкусом и богатством, но не поражали воображения. Никто из обитателей башенок даже в мыслях не мог себе позволить соперничать с Кысом, их помещения должны быть меньше размером и дешевле.
За все время существования Башни и башенок чернь (народ, то есть) несколько раз пыталась их снести. Делалось это под лозунгом достижения равноправия, лишения привилегий, и на какой-то очень короткий момент черни это удавалось. Башня разграблялась, ее обитатели либо бежали за границу, либо попадали на фонарный столб или под пулю в затылок. Историки такие события называют революцией, по-моему, это просто смута и бунт, довольно бессмысленный. Через несколько месяцев, как по мановению волшебной палочки, новые обитатели начинали приобретать черты Кыса, после ожесточенной внутривидовой войны выкристаллизовывался новый экземпляр, окружавший себя кысятами, до удивления как две капли воды похожий на предыдущего Кыса и его команду. Башня отстраивалась заново, причем размах строительства всегда шел по нарастающей. Каждая следующая модификация Башни по роскоши и величию затмевала предыдущую. Один историк, лет сто назад, изучая этот процесс постоянной генерации башен, предположил, что народ на этой территории отравлен палочкой Раба – Лиза и в результате прогрессирующей болезни и формирования комплекса вынужден доказывать окружающему миру свою исключительность путем построения все более высокой и могущественной Башни. Этого историка хотели схватить и повесить, но он вовремя уехал в Лондон, где его уже ждали такие же, как и он, предатели национальной идеи.
Кыс сидел за очень длинным столом с торца, а по краям, с записными книжками и остро отточенными карандашами в руках, сидело около сорока кысят с глупыми, но решительными и подобострастными лицами. Глаза Кыса, похожие на колючие буравчики, пронизывали каждого, кто осмеливался поднять глаза на шефа. Герою сразу становилось нехорошо, и он покорно опускал голову, поневоле бормоча: «Да, Кыс, конечно». Что «да» и что «конечно», не имело значения. Важно было показать покорность и послушание.
Кыс проводил совещание, ему нужно было заткнуть рот «яйцеголовым», возмутителям спокойствия, которые кричали, что в Башне сидит вор, в башенках жулики, и что опять пора все отнять, поделить, башни снести, и на земле наступит всеобщее счастье. Для этого на совещание были приглашены: все министры, «представители» бизнеса (на самом деле олигархи, обслуживающие интересы кысят), деятели культуры и спорта. Речь шла о социальных льготах и пенсиях. Кыс требовал постоянного повышения пенсий и зарплат бюджетникам, военным и полицейским. Но денег для этого в бюджете не было. Их приходилось печатать, а это приводило к инфляции и обесцениванию любых повышений. Другого пути не было: нефть и газ больше не дорожали, доходы от их продажи давно были поделены между бюджетом, Кысом и кысятами, а в мировой системе разделения труда ничего, кроме сырьевых ресурсов, страна предложить не могла.
Для успокоения умов каждый месяц в Башне собирались совещания, на которых кысята докладывали стране, как они заботятся о населении, ветеранах войн, стариках и детях. Министры – кысята по очереди рассказывали, а все телевизионные каналы передавали эту «картинку», об очередном Национальном проекте, результатом которого должно явиться улучшение медицинского обслуживания, образования и прочих социальных условий. Кысята тихо блеяли под нос штампованные фразы, а Кыс строго смотрел на них, изредка кивая и делая замечания. Приглашенные гости (бизнесмены, спортсмены и артисты) пили чай с баранками изредка подавая радостные реплики, но в основном молчали.
Интересно, что, несмотря на непрекращающийся развал системы здравоохранения, образования, промышленности, народ верил своему Кысу. Его немигающий гипнотический взгляд в камеру транслировался на миллионы телевизоров, проникал в мозг десятков миллионов людей, которые с радостью отдавали Ему свою волю, силу, любовь.
Совещание было закончено, но без команды начальника кысята не смели поднять свои плотные зады с позолоченных стульев. Сзади к шефу подошел начальник службы охраны, шепнул что-то на ухо. Глаза – колючки жестко сверкнули, Кыс вскочил и пружинистым спортивным шагом вышел из зала. Кысята начали разбредаться по башенкам, тихо, вполголоса обсуждая внутрибашенные новости.
Первая новость была скорее сплетней - обсуждалась любовная связь Кыса с некой симпатичной фигуристой певицей, якобы она даже от него родила. Но эту новость можно было обсуждать только с самыми близкими, доверенными лицами, потому что если до Кыса дойдет информация о таких разговорах, его участники могут, как минимум, лишится своих доходных мест, а в худшем случае могут быть обвинены в неуплате налогов.
Вторая новость волновала всех, и не обсуждать ее было невозможно. Формально Кыс избирался населением, чернью сроком на 10 лет, и такие выборы уже проходили дважды. По Уложению Девяностого года на третий срок Кыс избираться не мог. В то же время все понимали, что выборы дано стали формальностью, никакой альтернативы Кысу не было и быть не могло. Все, кто мог бы посмотреть ему прямо в глаза или возразить, давно уехали в Лондон или гниют в тюрьме как злостные неплательщики налогов. Да и чернь привыкла к энергичному волевому лицу в электронном ящике и с радостью примет любой объявленный результат голосования. Но перед лицом остального мира нужно было соблюдать видимость выборной власти. Лондон не понимал сущности Империи. Каждый человек, рожденный земными людьми, занявший место лидера Империи, становился Кысом. На это уходило всего около года, и ни родственники, ни друзья или подчиненные не могли на это повлиять. Кыс – это навсегда. Либо он должен умереть в этом статусе от болезни, либо в результате покушения (что очень маловероятно, охрана у Кыса всегда была отменная). Добровольно переродиться обратно в человека Кыс не мог. Но проблема Лондона была, ее нужно было решать. Причем проблема имела финансовую подоплеку: личные финансы Кыса и кысят находились в тамошних банках. Нарушение «демократии» при выборах в Империи грозили в перспективе блокированием банковских счетов. А этого (как и ухода Кыса на пенсию) Кыс и его команда никак допустить не могла. Поэтому секретная лаборатория, в которой работали лучшие ученые мира, занималась формированием клона Кыса, внешне на него непохожего и совершенно послушного Кысу.
Так вот, вторая новость, тихо обсуждаемая кысятами, заключалась в том, что такой клон кажется уже создан и даже (о, ужас!) находится среди сорока кысят. Кто из нас? Вот вопрос, который мучил закончивших совещание соратников.
Харки.
Сообщение, заставившее Кыса быстро уйти с совещания, сильно его разозлило. Один из бывших лидеров финансовой башенки, бывший участник посиделок, на которых решались судьбы Империи, находящийся в тюрьме по приговору Суда, подал прошение о досрочном освобождении.
В тюрьме означенный бедолага оказался по собственной неосмотрительности. Когда нынешний Кыс занял Башню, этот финансист, по имени Харки, не заметил его перерождения. Он знал Кыса еще до его инкарнации, и думал, что он человек. То ли Харки не изучал историю в школе, то ли собственные успехи так вскружили ему голову, но Харки решил, что может указывать Кысу, как ему управлять Империей. Кыс даже представить себе не мог, что кто-то может выступать в роли не прошеного советника. А когда Харки попытался договориться с кысятами, чтобы надавить на Кыса, его просто арестовали и судили за уклонение от уплаты налогов. Надо заметить, что в Империи от налогов уклонялись поголовно все. Налоговый закон был так скроен, что соблюдать его было практически невозможно. Предприятия, выплачивающие все налоги, не выдерживали конкуренции и банкротились, кроме того, кысиная коррупция требовала неучтенных наличных денег, а они могли появиться только в результате неуплаты налогов. Поэтому все постояльцы башенок могли быть обвинены в этом преступлении, над всеми висел дамоклов меч налогового правосудия. Если Кысу нужно было заставить кого-то из кысят или постояльцев финансовой башенки поделиться деньгами или имуществом, достаточно было одного указания полицмейстеру, и против человека начинала работать правоохранительная машина. Ее маховики и шестеренки крутились со скрипом, но неотвратимо. Доказательства неуплаты налогов находились быстро, возбуждалось уголовное дело, а дальше все зависело от обвиняемого: если он приползал к Кысу на коленях, держа в зубах кошелек и повизгивая от страха, уголовное преследование прекращали, отбирая то, что намечено. Эта процедура, которую можно было бы назвать экспроприацией, получила у полицмейстера циничное название «обезжиривание». Подвергнутый обезжириванию человек мог и дальше продолжать свою деятельность, тот, кто посмел оказать сопротивление, уничтожался, но не обязательно физически. Достаточно было посадить героя на 10 лет в тюрьму, и все: он лишался бизнеса, здоровья, иногда семьи. Была другая альтернатива обезжириванию – срочная эмиграция.
Харки оказался крепким орешком. Его коллеги, обладающие огромными состояниями, вывезли деньги в Лондон, и сами туда же и уехали. Харки мог это сделать, но не захотел, остался в Империи, но в итоге оказался в тюрьме. Бизнес его был уничтожен и присвоен кысятами, но сам Харки в тюрьме не сломался, не раскаялся, на верность Кысу не присягнул. Такое не прощается. И вот через 8 лет отсидки этот наивный человек подает прошение о досрочном освобождении, хотя по закону он имеет на это право, только если «раскаялся в содеянном». Было от чего Кысу разгневаться. Он бы с удовольствием вообще удавил бы Харки в тюрьме, но реакция Лондона пугала, дело было на слуху, никто не поверил бы в случайную смерть. С дугой стороны, а зачем руки кровью пачкать? Сидит Харки в тюрьме, окончится срок, еще что-нибудь можно придумать, как говорят, «дело сшить».
Подача заявления о досрочном освобождении просто способ напомнить миру о себе, как жертве «политической репрессии», не думал же Харки, что его просто так отпустят, да еще накануне выборов. И вот эти напоминания были тоже Кысу ни к чему, поэтому он и разозлился.
В раздражении Кыс вызвал к себе директора ИИНВ (Институт изучения народного волеизъявления). Институт проводил регулярные опросы населения по главному вопросу: отношение к Кысу и к яйцеголовым. Результаты опроса засекречивались и передавались в Башню для интерпретации. ГКИ (Главный Креативный Интерпретатор) на основе полученных данных принимал решение по корректировке деятельности СМВ (средств массового внушения), которые отвечали за «промывание мозгов». Директор доложил Кысу об отношении общества к Харки. Пока все было нормально, как и 8 лет назад, чернь считала Харки преступником, не заплатившим налоги, за что он заслуживал не просто тюремного заключения, а должен был быть отправлен рабом на галеры. Кыс прославлялся как справедливый, заботливый руководитель, равноудаленный от башенок, этакий авторитетный судья, отец нации. Гнев Кыса утих. С тонкой издевкой он переспросил еще раз, что говорят и пишут о заключенном и облегченно заключил: «Пусть посидит еще лет 10, может поумнеет». Снял трубку Судьи, отдал распоряжение относительно судьбы Харки и углубился в подсчеты банковских счетов, на которых были частично размещены активы Кыса.
Клон.
С клоном возникли проблемы. В прошлый раз внешний вид клона получился не удачным, и в результате Империя чуть было не лишилась своего драгоценного Кыса. Предыдущий экземпляр был такой с виду добродушный и мягкий, что внушил некоторой части черни ощущение безнаказанности и вседозволенности. Кто-то даже стал мечтать о «честных выборах», хотя представления не имел, что это значит. Возникли даже предложения помиловать Харки и отменить статью в уголовном уложении, по которой он был осужден. Понятно, что клон Кыса не может полностью повторить Кыса, но такой профанации идеи в дальнейшем допускать было нельзя. Ученые, сгенерировавшие прошлого клона, были примерно наказаны, но от этого они не стали лучшими учеными. Они требовали денег, денег, оборудования, денег, и так бесконечно. Непонятно, куда уходили эти деньги, то ли на откаты для ГКИ, то ли в полицейскую башенку, но на грамотную подготовку клона все время не хватало средств. А Башне нужен был настоящий клон Кыса, жесткий, принципиальный, волевой, сексуальный, харизматичный….. и послушный. Проблемка не из легких.
Технология подготовки клонов была очень строго засекречена. Известно было, что в качестве исходного материала брали кысенка, и полностью переформатировали его личность с помощью вживленного в мозг электрода. Программа форматирования строилась на основе изучения личности Кыса, и успех мероприятия на 90% зависел от качества информации, заложенной в основу модели поведения Кыса. Большинство ученых сходилось во мнении, что предыдущий клон потерпел неудачу именно потому, что исходные данные о модели Кыса были искажены, причем было подозрение, что это было сделано сознательно кем-то из «прогрессивных либералов», заинтересованных в ослаблении Башни. Полицмейстер, проводивший расследование по данному вопросу, не смог (или не захотел) найти виноватого, и атмосфера подозрительности и доносительства захлестнула секретную лабораторию.
После операции клон мог самостоятельно развиваться, но только в определенных рамках, заданных программой разработчика. Пределы развития устанавливались с учетом принципа неопределенности Гейзенберга: произведение уровня самостоятельности на время жизни клона было величиной постоянной. Предыдущий клон проявил немного «либерализма», сделал пару заявлений, которые Лондон воспринял как обнадеживающие, и в два раза сократил время своей жизни.
Существовала еще одна очень серьезная, можно сказать, глобальная проблема. Разрабатывая клон Кыса, никто не знал, является ли объект клонирования истинным Кысом, или он сам уже является клоном. Одним словом, была вероятность, что Кыса, настоящего, истинного Кыса давно никто не видел, а все что есть – это клоны клонов! Но если это так, то каждая следующая модель клона может последовательно непредсказуемо изменять результат, десятая модель клона может быть уже совершенно непохожей на оригинал. Однако каждый следующий клон справлялся с задачей, все считали его настоящим Кысом, что можно объяснить действием особого Поля Башни, постоянно корректирующим поведение ее постояльцев. Происхождения этого Поля никто не знал, многие историки, и естествоиспытатели безуспешно пытались проникнуть в тайну этого явления. Существовала гипотеза, что Поле формирует настоящий, подлинный Кыс, для поддержания своего влияния на клонов. Другие фантазеры предполагали, что Поле это и есть Кыс. Все может быть, ведь настоящего Кыса никто не видел, хотя легенда утверждает, что Кыс все же имеет человеческий облик.
Башенки.
Кроме Башни, всегда были башенки, и их постояльцы постоянно воевали между собой. Условно их называли: военная, полицейская, хозяйственная, судейская, политическая, специальная. Последняя имела всегда самое большое влияние, и кандидаты в клоны чаще всего появлялись оттуда. Ее постояльцы – сотрудники спецслужб (разведчики, кадровики, оперативники, агенты и пр.), проходили специальную подготовку и были обучены манипулированию сознанием. Как правило, они не получали серьезного системного научного образования, но им это было и ни к чему. Зачем самому в чем-то разбираться, если умеешь заставить работать на себя образованных умников? У постояльцев специальной башенки была только одна проблема. Они управляли Империей, рассматривая ее как объект для сбора дани, не задумываясь о будущем. Важной считалась ближайшая перспектива, в пределах жизни одного клона.
Постояльцы в башенках могли иметь различные мнения по вопросам управления, но не эти вопросы вызывали главные разногласия. Имело значение только то, сколько денег, имущества получит тот или иной кысенок в результате принятого решения. Главная Башня, в которой находился Кыс, ревниво наблюдала за возней башенок, но прямое вмешательство в кысиную возню употребляла только при возникновении угрозы лично для Кыса.
Иногда конкуренция кысят настолько обострялась, что «разборки» начинались и внутри башенки. Например, недавно воевали полицейские и прокурорские, а результатом стали «посадки» видных деятелей полицейской башенки по стандартному обвинению в коррупции. Но никогда эти войны не выходили за рамки внутрибашенных и не отражались на жизни черни.
Освобождение.
Выход Харки из тюрьмы по окончании срока сопровождался крупной полицейской операцией. Кысята из «силовых» башен очень боялись народных волнений. Народ любит «страдальцев» и всегда думает, что бедняга страдает именно за него. Наивные люди! Харки страдал из-за своей жадности, гордости, успешности, и просто недооценил ситуацию. Однако проведение полицейской операции, как это обычно случается, привело к обратному эффекту. Недовольная отсутствием так называемой «свободы», возбужденная толпа встречающих набросилась на спецназ, думая, что Харки снова хотят арестовать по новым придуманным обвинениям. Пролилась кровь, а этого как раз допускать было нельзя.
События развивались стремительно. Практически каждый участник событий имел встроенный в череп интернет-глаз, позволяющий мгновенно передавать изображение в сеть, где его могли наблюдать миллионы людей. Толпа отбила Харки у полицейских ценой жизни нескольких десятков человек, причем, как обычно бывает в таких ситуациях, погибли не активисты и заводилы толпы, а случайные прохожие, дети, женщины. На чернь эти события произвели ужасающее впечатление, и вся Империя вышла на улицы. Лондон рукоплескал.
Кыс пошатнулся, нервы его не выдержали, он сел в личный реактивный самолет и вылетел на Сардинию, но по ошибке был сбит ракетой ПВО Израиля.
Как всегда, история таких событий однотипна, в башенки прибежали «победители» и поделили столы и портфели. Никто, кроме Харки не был известен широкой публике, но это не имело значения. И прежние жители башенок становились известными только после того, как обогатившись на откатах и воровстве бюджетных денег, начинали попадать в светские новости Лондона или сводки уголовных дел.
Харки, справедливо решив, что настал его час, вознаграждая себя за многолетнее тюремное заключение, занял Башню.
Совещание.
Прошло несколько лет.
Апартаменты Кыса поражали воображение и были достойны восхищения предводителей племен, населяющих Империю. На паркетных из красного дерева полах лежали желто-зеленые ковры, столы и стулья инкрустированы золотом. Огромный камин из малахита по краям также отделан золотом. Хрустальная люстра нестерпимо сияла тысячами огней, освещая гобелены на стенах, обшитых деревом, многократно отражаясь в лысинах людей, сидящих за бесконечно длинным столом.
Кыс сидел за очень длинным столом с торца, а по краям, с записными книжками и остро отточенными карандашами в руках, сидело около сорока кысят с глупыми, но решительными и подобострастными лицами. Глаза Кыса, похожие на колючие буравчики, пронизывали каждого, кто осмеливался поднять глаза на шефа. Герою сразу становилось нехорошо, и он покорно опускал голову, поневоле бормоча: «Да, Кыс, конечно». Что «да» и что «конечно», не имело значения. Важно было показать покорность и послушание. Очередной этап проекта клонирования был завершен.