Вересовым выделили участок земли – шесть соток. Непонятно, за какие заслуги, но все же выделили. Всем выделяли и им выделили. Почему бы и нет?
Мама сразу же стала мечтать о том, как она засадит грядки овощами, а половину огорода займет картошка. Папа договаривался с дедом, живущим по соседству, о помощи в строительстве дачного домика. Мама ни за что не хотела иметь на даче цветы. Она их терпеть не могла – только занимают место, а еще пахнут так, что кружится голова. Мама вообще переносила мало запахов – пользоваться в квартире духами было запрещено под страхом смерти. Хотя на самом деле их и не было ни у кого: папа не пользовался (за исключением крема после бриться с удивительным запахом фтора), а дочки были еще маленькие – Лапушка и Муленька.
Так вот папа дачу строил несколько лет. Рядом располагался участок деда, у него уже стоял красивый красный дом с резными белыми наличниками, был свинарник и проворная вторая жена тетя Люся. Он, конечно, тоже пил, но и работать умел, в отличие от Вересова-младшего.
Пока не было дачного домика – только голый земляной участок, раскопанный под картошку. Вересовы всей семьей сидели в сарайке. Там было очень пыльно, грязно и мрачно. В сарайку свозилось все, что было не нужно в их маленькой квартирке. Вагонка для дачи, бревна, инструменты, ящики. Валялись игрушки: кубики, формочки и совочки с ведерками. А еще там стояла перевернутая вверх дном детская ванночка, на которой по приезду важно сидела Мама с девочками. Ели вареные яйца и черный хлеб, который солили серой солью из спичечного коробка. А когда Лапушка и Муленька макали все яйцо в коробок, то соль собиралась от влажного яйца небольшим комочком и Мама материлась на дочек. Вроде бы и с высшим образованием человек, а вот матом она не ругалась, она строила фразы на этом языке. А для того, чтобы не забывали, что она не из простого народа, а из семьи известного литературного деятеля любила вворачивать в свою речь умные словечки.
- Девки, встаем! Ху из ин дьюти тудэй? Сегодня на дачу надо. Папа уже уехал вчера, сразу с работы, у деда ночевал, он нас там ждет.
- Мама, так рано еще, давай попозже! – взмолились девочки, просыпаясь.
- Попозже нельзя, автобус ходит точно по расписанию. Иногда.
- Мама, а можно я не поеду, я хочу с девочками во дворе поиграть, - слезно попросила Муленька.
- Нет, мы все вместе едем. Поиграешь часик, а потом куда? Я ключ тебе не оставлю – потеряешь сразу же. Он и так у нас один на всех!
И Мама продолжила очень долгие сборы. Вообще, на часах было еще только шесть утра, а мама встала в четыре, чтобы начать упаковывать необходимые вещи. Она без конца что-то заматывала, варила, снова заматывала, упаковывала и укладывала.
- ****ские грядки. Что за капуста? Одни листья! А морковка? С гулькин хер! - жаловалась она накануне.
(Чуть позже она будет проклинать дачу за комаров и мошек, за больную спину и коленки, потерянное здоровье и нервы). Надо сказать, что много нервов она тратила на соседей: те постоянно терлись у участка Вересовых, шептались, а проходя мимо что-то долго высматривали, постоянно что-то без конца вынюхивали, а потом все вместе (во главе с тетей Люсей) смеялись над ней. Именно такой вывод делала Мама и потому заранее злилась, если кто-то шел мимо участка и незаметно поглядывал на него. Лапушка слышала однажды, как тетя Люся говорила папе о том, что «она у тебя чокнутая, повернутая на том, что за ней все следят, я читала в газете, что есть такая болезнь – мания преследования или что-то вроде того, а еще умную из себя строит, как скажет иногда чего – и не поймешь сразу».
- Лапушка, смотри, чтобы бидон не забыли! Поняла?
- Да, мамочка. Наконец-то мы его увезем, а то воняет на балконе страшно, - обрадовалась Муленька.
- Цыц, это удобрение!
Мама очень хотела, чтобы на грядках хорошо росли овощи, а денег на синтетические азотные удобрения катастрофически не хватало, поэтому она где–то вычитала один чудный рецепт и готовила удобрение сама. Хранила яичные скорлупки и потом размалывала их в порошок, собирала траву у сарайки, складывала в бочку и держала на солнце месяц. Полученная масса считалась самой лучшей подкормкой будущему урожаю. А еще в квартире в специальный бидон она собирала органику: все, что протухало и впоследствии воняло. Бидон, плотно завязанный, стоял на балконе и ждал отправки на дачу.
- Все, девки, надевайте рюкзаки, там еда. Я потащу бидон и сумку с теплой одеждой.
- Мама…
- Сколько раз повторять надо? Сказала «мама» - сразу говори, что надо, а то скажут «мама» и молчат!
- Мама, я писать хочу, - заплакала Лапушка.
- Начинается! – Мама издала горловой звук, похожий на рычание, - иди скорее, и ты Муленька иди, а то больше cходить будет негде. Ехать два часа!
Вот вроде бы и все в туалет сходили, оделись по погоде, присели на дорожку и отправились с тяжелыми рюкзаками на остановку…
По пути Вересовы прошли мимо рынка – Мама хотела что-то докупить в дорогу. Бидон она оставила у входа. Когда же они вышли, бидона не было!
- Ох ты блять! Спёрли! Спёрли средь бела дня!!! Что же за общество у нас такое! - Мама озверела и стала бешено крутить головой: за павильоном толстая тетка, сморщившись, держала крышку бидона!
Мама подлетела к ней, матом объяснила, что брать чужое нехорошо, а тетка, чуть не плача, все повторяла: «Там же говно, там же говно!»…
Уже приехав на дачу, Мама распаковала бидон, сняла крышку и начала выливать вонючую жижу на грядку. Папа тут же все вместе с землей перекапывал лопатой.
В этот момент маленький радиоприемничек, привязанный на дерево за шнурок, служивший одновременно антенной, передавал новомодную передачу с труднозапоминающимся названием «Рок – интенсив».
- Блять, осторожнее, я этим…ха-ха-ха… «рок - итненсивом» чуть не облилась, вот налью «рок - интенсива» тебе сейчас в сапоги, будешь знать! – смеясь, ругалась Мама на папу за то, что он случайно лопатой задел накрененный бидон.
Ксю
Все время, пока дочки были маленькие, Мама несказанно радовалась тому, что окна квартиры Вересовых не выходят во двор. Она не хваталась за сердце каждый раз, видя, как девочки лазят по деревьям или кувыркаются на разные лады на выбивалке для ковров.
Со всех сторон двор был окружен жилыми пятиэтжками. В середине находилась детская площадка, засыпанная гравием. Еще были два баскетбольных кольца. Сетки на них уже давно не было, а в железном нутре опор жили желторотые синичкины птенцы. Они очень громко пищали, когда птичья мама долго не несла им кушать. И когда дворовые мальчуганы заползали на эту опору и тыкали внутрь палкой, тоже громко пищали.
На поле – так жильцы называют детскую площадку – с утра гуляет Ксю. Это дочка соседей с верхнего этажа. Лапушка давно хотела подружиться с этой девочкой. Они вместе начинают собирать розовые блестящие слюдяными боками кварцы в пакетик, снятый с пачки сигарет. Выглядят камушки в пакетике очень красиво, почти как подарок. С балкона четвертого Ксюшина мама, тетя Таня, зовет дочку домой.
- Моя мама – волк! – вдруг говорит Ксю.
Лапушка в недоумении, ведь она сама слышала, как Ксюшин папа называет Ксюшину маму Мишкой. Причем тут волк? А Лапушкин папа называет маму «незаводись». Странный, наверное, какой-то зверь. Непонятно. А Мама называет папу – «папаша». Это когда она хочет назвать его каким-нибудь ласковым словом.
Ксюшина мама очень красивая. Лапушкина Мама говорит, что она очень похожа на Анджелику из одного французского фильма. Мишка – Волк - Анджелика работает нянечкой в детском саду и красит глаза карандашом цвета зеленого золота. Так выигрышнее смотрятся ее огненные волосы, выкрашенные хной. Ксюшин папа – усатый. Все время что-то строгает, пилит и клеит, а еще называет Сталина врагом народа, любит «Битлз» и Высоцкого и мечтает уехать жить в Америку. А так как все это не получается, он всё время грустит и поэтому пьет водку по вечерам. А когда напивается, его усы топорщатся в разные стороны, он кричит, что все осточертело в этой стране, бьет огненноволосую жену и материт детей.
А еще в этом дворе есть песочница. Вернее то, что от нее осталось. Когда-то она была красивая: с деревянными краями, выкрашенными голубой краской. Потом доски отломал дворник и увез своим поросятам за город.
Во двор раз в год приезжал КАМАЗ и насыпал огромную кучу песка, в которой все местные детишки возились с утра до ночи. Мальчишки строили города, с подземными ходами, пруточными решетками, башнями и рвами. Сначала песок был очень чистый. В течение лета туда какали кошки и закапывали свои кучки, а потом дети руками вытаскивали эти подарки при строительстве. Поэтому дети стали жестче: когда они видели, что кошка садиться поудобнее, закапывали ей хвост, чтобы впредь было неповадно тут гадить. К осени в песке появлялись бутылочные осколки, и дети не раз ранили себе пальцы.
Девочки строили домик для розовой пластмассовой собачки. Вдруг песок нагрелся, и в руке Лапушки начало пульсировать. Она вытащила руку, а песок стал красный-красный, и густо закапала кровь. Она очень быстро побежала к Маме, а кровь капала по всему пути и отмечала каждую ступеньку в подъезде, пока девочка поднималась на родной третий этаж…
Дома Мама замотала палец, запретила рыться в «этом сраном песке с утра до ночи», и Лапушка снова побежала на улицу.
- Ксю, я придумала, как помочь дворнику, - прошептала Лапушка подруге. – Ведь он получает деньги за убранный мусор, так?
- Да, - кивнула Ксю и начала обматывать вокруг дерева резинку, готовясь дойти до четвертого уровня хотя бы на этот раз .
- Значит, чем больше мусора дворник уберет, тем больше денег он заработает!
- Точно. Давай дворнику поможем? А то мама говорила, что хлеб еще будет дороже, - подтвердила догадку Ксю.
Резинка так и осталась на дереве, а девочки с азартом начали дергать траву с газонов и бить по асфальту корневищами, отряхивая землю. Они успели загрязнить рассыпанной землей почти всю дорогу вдоль дома, пока со второго этажа не раздался бас дяди Яковлева. Он был милиционером:
- Вы что делаете? Вы соображаете вообще, что вы делаете?
- Да! – хором ответили девочки, - Мы помогаем дворнику!
- Разве это помощь? Вы же весь двор усрали! Быстро все убрали!!!
А потом Ксюшина мама долго объясняла девочкам, что такое «оклад». Оказалось, что это не сундук с драгоценными камнями, зарытый под тополем, а деньги, которые еще называют получкой. За него надо целый месяц приходить с утра и работать до самого вечера, не пить водку и не опаздывать, и тогда тебе дадут оклад. А сколько грязи ты уберешь за этот месяц – не важно. Удивительно, правда?
Жизнь после садика, если садика не было
Первое сентября! Как же Лапушка Вересова ждала этот день! Накануне ночью в своей кроватке, из которой она уже успела вырасти, просыпалась каждый час, долго ворочалась, и одеяло каждый раз оказывалось на полу. Сны шли обрывками – Мама, Ксю, дед и сестра. Все что-то громко говорили разом, так что ничего нельзя было разобрать.
Едва пискнул будильник, Лапушка уже была на ногах. Юркнула в ванну, пока папа не засел там по своим делам (санузел был совмещенным), открыла гудящий кран с горячей водой. Прикасаться к крану с холодной водой Мама запретила категорически – иначе бы сорвалась какая-то резьба. Поэтому холодная вода круглыми сутками текла тонкой струйкой прямо на оранжевое пятно в ванне. Совсем по-осеннему.
У Лапушки с середины лета был заготовлен коричневый пластмассовый пенал с нарисованными на крышке кленовыми листьями и с разными отделениями для ручек и карандашей. Его подарил дедушка с пожеланиями отличной учебы. Честно говоря, отличная учеба у нее в дальнейшем была только до пятого класса, потом учеба стала хорошей, а затем просто удовлетворительной, но к тому моменту и пенала этого уже не было. Мама купила на талоны красивый портфель. Из черного и коричневого прорезиненного кожезаменителя (папа нежно называл такой материал «дерьмонтин»). В этот портфель еще со вчерашнего дня были аккуратно уложены пенал, белый дневник и одна зеленая тетрадка за пять копеек (на всякий случай).
Мама Лапушки заранее набрала тетрадок целую кучу – и толстых, на сорок восемь листов, и тонких – на двенадцать. Все они хранились аккуратными стопочками в раздвижном «зеркале» - так в семье называли трюмо. Чтобы хватило до конца школы. А однажды Мама закупила много белых пластмассовых баночек копеечной пудры для лица с чудесным названием «Лира». Пудра назойливо пахла и имела меловой тон, которым можно было пудрить только покойников. «Лира» хранилась в зеркале, вместе с тетрадками. Поэтому они пропахли пудрой, и потом в школе Лапушка незримо была связана с домом.
Этот торжественный день выдался чуть морозным. По крайней мере, под ногами хрустел первый ледок в лужах. Из-за домов поднималось северное солнце, и осинки во дворе жадно впитывали розоватый свет в свои желтые и оранжевые кроны. Мама одела Лапушку тепло: шерстяные колготки, под форменное школьное платье – белую водолазку, туфли и белую трикотажную шапку, на которой красовался праздничный лакированный трехцветный значок «Первое сентября». А так как в жизни Лапушки это было первое Первое сентября – белый передник с двумя карманами (потом она увидела, что у девочек в классе были подороже – белоснежные кружевные).
- Лапушка, давай букет я понесу, у тебя и так портфель тяжелый! – просил папа. Накануне он приехал с дачи и не был пьяным, как обычно. Это он привез с дачи цветы – тетя Люся насрезала с клумбы огромный букет астр, пионов и каких-то мелких розовых цветочков. Букет на морозном воздухе пах опавшими листьями и ноготковой смолой.
- Нет, папа, я все сама потащу! - И Лапушка обхватила букет двумя руками.
Из школьного двора доносились звуки самой обычной песенки для этого дня «первокла – а – а - асник….первокла – а - ассник у тебя сегодня праааа-а-а-здник!», а у здания школы толпился народ – мамаши – папаши, бабушки – дедушки и, конечно же, нарядные малыши. Не очень малыши – курили за школьной теплицей.
Потом всех быстренько согнали в теплый зал и построили на торжественную линейку.
Лапушка моментально забыла о существовании кого-либо еще, кроме главного лица этого дня – учительницы, Галины Анатольевны. Мимо Лапушкиного носа вспотевший семнадцатилетний подросток протащил на плече девочку в кружевном белом передничке. Девочка трясла колокольчиком с красной лентой, но колокольчик звенел совсем немелодично, а лишь изредка подзинькивал.
- Ой, бедная Лапушка, она же не покакала совсем. Наверное, какать хочет, а пойти-то некуда, - Маме почему-то вдруг стало жалко дочку.
- Да успокойся ты, у нее сейчас совсем другим голова забита! – отрезал папа.
- Ага, тебе легко говорить, а она ведь совсем не знает, как себя вести в такой толпе – она в садик не ходила, и вообще… откуда ей знать, какие приличия в социуме… Голодненькая наверно уже, спала мало…
- Тсс, не слышно ж ничего… все, в класс ихний позвали, пойдем!
Родителей попросили подождать в коридоре, а детей повели в класс. Это такая большая светлая комната с рядами столиков, они называются партами. А еще детям объяснили, что теперь они все вместе – тоже класс, первый «БЭ». Лапушка сразу поняла – буквы она уже знала. Дома у Вересовых были пластмассовые буквы. Они были старыми, истертыми, но их очень яркие цвета не тускнели. Были оранжевые, малиновые, красные, белые, бирюзовые и желтые и каждая размером с полпальца. Лапушка могла назвать, какая из букв «о», какая «пэ», а какая «ж»…
В выходной день папа сидел дома, пил сладкий чай, и ложка, торчащая из кружки, утыкалась ему в щеку. Он вытащил ложку, облизнул ее и положил на стол. На ложку немедленно села муха. Потом из четырех букв он сложил какое-то слово:
- Ты уже знаешь эту букву. Их тут две таких - «А». Первая какая?
- Дэээ.
- Правильно. Значит, вместе как получается?
- ДАаа.
- А потом какая буква?
- Чэээ.
- Что получается? И Лапушка вдруг с удивлением обнаружила, что из букв получилось любимое папино слово «ДАЧА».
Дети расселись по местам. Лапушка вопреки маминым переживаниям с легкостью уселась за первую парту рядом с совсем незнакомым красивым мальчиком.
- Смотри-ка, и не стесняется, а ведь девочки-то с девочками сели! – ткнула Мама папу в бок.
- Так девчонки уже все друг друга с садика знают. Вот и сели к подружкам, - сделал логичный вывод папа.
На парте у мальчика лежали всего лишь три скромных фиолетовых астры. Лапушка рядом положила свой дачный букетище.
папа нес домой зарплату
- Мамочка, а что папа так долго с работы идет? Поздно уже! – спросила Муленька Маму.
- Девки, у него сегодня получка была. Опять не донес, сучонок…
Мама по пятым числам каждого месяца ждала денег и самым главным было, пожалуй, чтобы папа донес деньги до дома, а не остался где-нибудь в гараже выпить с Шиловым.
Шилова Лапушка представляла себе большим и рыжим улыбающимся дядей. С ним папа работал и зарабатывал деньги, а потом с ним же их пропивал. А еще они вместе ездили на рыбалку, с которой однажды Мама с дочками ждали его неделю. На фабрике, где он работал, успели даже спаять оградку для его будущей могилки. Но через неделю папа все же вернулся домой: загорелый, небритый, насквозь пропахший рекой и ацетоном.
Бррррр! Звонок в дверь всегда очень сильно пугал Маму. Она тут же хваталась за сердце и материлась. Свои знали, что звонить нельзя, а стучать можно. Конечно, самым простым решением проблемы было оторвать один проводок в звонке, но тогда было бы непонятно, чужие пришли или кто-то из знакомых.
Бррррр! Звонок повторился.
- Тсс, девки, тихо, там какие-то мужики… - зашептала Мама, делая знаки рукой, чтобы девочки сидели тихо.
У Лапушки сильно заколотилось сердце и ноги стали холодные. Мама, стараясь не скрипеть половицами, подкралась к двери и приложила ухо к замочной скважине.
Брррррр!
- Блять. Там отца притащили, - констатировала она.
Мама открыла дверь, и на нее сразу же навалилось папино тело.
- Блять, Шилов, он же на ногах не стоит! – закричала Мама на папиного друга.
- Милая, успокойся, проспится… - крикнул Шилов и бегом стал спускаться по лестнице.
Лапушка и Муленька расстелили папе «пьяное» ложе. По всей длине прихожей их маленькой однокомнатной квартирки раскрутили свернутый в рулон и хранящийся специально для этих дел в углу кладовки грязный матрац и бросили почерневшую от жирных волос и слюней подушку без наволочки.
Папу положили спать. Но каждые полчаса он просыпался, громко матерился во сне и очень метко харкал в дверь комнаты. В коридоре было нечем дышать от спертого ацетонового воздуха.
А на следующий день папа почему-то пришел с работы раньше обычного. Скорее всего, он на ней и не был и тащился сейчас из гаража своего Шилова. Мамы дома не было. Лапушка уже вернулась из школы и делала уроки.
- Дошшка. Лапушшка…
Будучи пьяным, папа мерзко шепелявил, от него воняло, и в уголке губ застревала белая слюна, сворачиваясь комочком или надуваясь пузырями. Радужка глаз становилась прозрачно-голубой, почти белой.
- Что, папа?
- Давай шшаю вски-ик-ик-пятим.
Он схватил чайник, который и так стоял уже на газу и грелся.
- Мать твою! - Он отдернул руку от железной ручки, подул на нее и взял полотенце с дверцы холодильника, где оно всегда висело. Концы полотенца свесились на горелку и заполыхали синим пламенем.
- Папа! Папа! Полотенце! Посмотри! – Лапушка сильно испугалась, что папа сейчас спалит всю квартиру.
- Фу, шшшука! - он стал своими большими ручищами гасить полотенце и даже не обжегся. Его больше испугало, что Мама увидит сгоревшее полотенце. Он выдвинул ящичек в столе и, вытащив оттуда ножницы, стал отстригать обгоревшие края неудавшейся прихватки.
- Ой, дай я! Иди отсюда, - дочь легонько толкнула отца, его от неожиданности повело назад, и со всей дури он бухнулся на задницу прямиком на мешок с мукой. Папа заплакал. Слезы бежали из его глаз, он что-то говорил и сидел на мешке с мукой. Мешок, не выдержав тяжести, стал крениться на бок.
- Папа! Мешок! Слезь с мешка! Ну слееезь… - подхватила слезную эстафету Лапушка.
- Блять! Сука, какого *** ты на мешке сидишь! Лапушка, что ты плачешь!? - в квартиру с улицы вошла Мама.
А мешок появился в квартире не просто так.
- Завтра идем за мукой, девки, поняли? – приказным тоном сказала Мама.
- А папа…
- Папаша на даче пусть сидит. Меньше пьянок будет. Сами дотащим! Я придумала, как. Элементарно. Физика. Закон натяжения! Возьмем простыню, и вы по уголку будете держать. И я два. Отдыхать будем почаще. Допрём, девки! – Мама была настроена явно оптимистично.
Где-то в двадцати минутах ходьбы от их дома, а если учесть, что город маленький, считайте, что почти в центре, находился оптовый склад. Там в небольшом ангаре три мучных мужика и тучная тетка продавали мешками сахар и муку по пятьдесят килограмм. Покупать таким мешком выходило значительно дешевле, нежели покупать потом в магазине на развес. А так как Мама пекла хлеб сама, то мука была нужна почти каждый день. Пекла она замечательный хлеб из муки, воды, соли и дрожжей. Мама пекла такой хлеб потому, что яйца были дорогими. Да и сахара на сдобную булку было жалко.
- Так, мешок вот. Накладная вот. Давайте деньги. Доставку заказывать будете? – тетка презрительно смерила Маму взглядом.
- Не надо мне вашей доставки, она денег стоит, мы сами до дома донесем! Да, девки? - Мама посмотрела на девочек, ища поддержки. Они закивали.
- Мам, только давай по этим дворам пойдем, чтобы нас девочки не увидели, а то стыдно…
- Пошли на *** ваши подружки. Хотя ладно, пойдем этим двором, - согласилась Мама.
Они тащили покупку около часа, небольшими перебежками. Сильно болела спина и ныли руки. Мама периодически облизывала таблетку валидола и, снова завернув в бумажку, убирала в карман.
Дома мешок торжественно поставили в угол, и он стоял там всю осень и половину зимы, накрытый полиэтиленовой пленкой. Когда мама пекла хлеб, она подходила к мешку, развязывала его и осторожно насыпала муки в кастрюльку.
- Блять! В муке жуки. Инородное поселение! - закричала она однажды, завидев мукоедов в мешке. Но будущий хлеб выбрасывать было жалко, и она, отсеяв жуков, все-таки хлеб испекла.
- Мама, я не буду такой хлебушек есть, я могу и жука съесть. – Сказала младшенькая Муленька.
- Ничего, этот жучок сам как мука, ты же малину ешь, а там тоже червячки попадаются, можешь и съесть незаметно – они, эти червячки, сами из малины сделаны, вот и тут то же самое – мучные жучки, - внезапно нежно успокоила дочку Мама.
Приключения серебристого чемоданчика
Мама все никак не работала, воспитывала детей и, чтобы получать хоть какие-то деньги, состояла на учете занятости населения. В семье Вересовых это серое невзрачное тоскливое здание в новом спальном районе, где и располагалась данная организация, называлось просто - «безработица». (Папа называл его «безработНица»).
- Девки, завтра пособие по безработице дают. Лапушка, собирайся, пойдем туда вместе. Пусть видят, что у меня дети на иждивении. Муленька, а ты спи, ты еще болеешь.
- Мама, там так скучно! А мне еще уроки делать, - сказала Лапушка.
- Вечером сделаем, давай одевай белую водолазку, а сверху еще коричневый свитер – на улке холодно. Дождь такой! – Мама, отодвинув занавеску, посмотрела в окно.
Делать в очереди было нечего, пара скучных плакатов давно надоели, и Лапушка с Мамой рассматривали пришедших людей. Попадались и забавные типажи. Один мужчина, например, очень нервничал и не знал, куда себя деть. То беспрерывно, будто бы беспечно зевал, то как то неестественно дергал плечами, то махал рукой. Потом этого мужика из очереди Мама долго вспоминала и смеялась над ним.
На особой бумажке, говорящей об учете в центре, нужно было каждый месяц ставить отметки о том, что работы все еще нет, а жить не на что. А за мизерным пособием по безработице Мама в начале каждого месяца отстаивала еще одну очередь, на сей раз в почтамте. На самом деле объявлений о работе на белой двери значилось предостаточно, требовались дворники, продавщицы, слесари… Мама же не хотела быть дворником. Она считала, что ее высшее образование, полученное пятнадцать лет назад, дает большие преимущества. «Как только девки вырастут, сразу пойду главным инженером, меня с моим образованием примут в коллектив без вопросов, так сказать», - говорила она. Поэтому девочки очень ждали, когда же они вырастут и Мама сможет исполнить свою мечту. Все одноклассники Лапушки и Муленьки приходили домой и ждали маму и папу с работы. Вересовская Мама всегда была дома. Родители одноклассников бежали с работы на родительское собрание сломя голову, Мама Вересовых, услышав просьбу дочки в очередной раз пойти к семнадцати часам в школу, отказывалась: «Пошли они все на ***, сидеть там с ними целый час. Пялиться будут на меня все эти мамаши и денег опять попросят на ремонт, а все равно ни копейки не дам».
Да и правда, родительское собрание маленького провинциального городка это отдельная история. Почему - то все женщины, приходя в класс, расстегивали шубы, но шапки ни за что не снимали с головы. Наверно было жарко и противно, но не хотелось потом снова красиво надевать тяжелую меховую шапку, да и пусть все видят, что эта шапка есть, значит, семья не бедствует. У Лапушкиной Мамы тоже была шапка. Она была из длинного белого меха, с черным каракулевым кругом посередине. Когда Мама приходила с мороза, от этой шапки пахло ее пропотевшей головой, шапка была сырая и теплая. Спустя много лет шапка износилась, и Мама вечерами из кусочков старого меха шила себе новую шапку.
- Мамочка, давай иди, ты как раз за этой теткой в зеленой пальтухе, - шепнула дочка.
- Правильно говорить «пальто». Хотя да, у тетки все-таки пальтуха. Иду-иду, - Мама, сжимая в руках целлофановый пакет с документами, зашла в дверь.
Через минут десять она вернулась:
- Лапушка, скоро мы станем богатыми! Мне работу предложили, только сначала надо обучение пройти! Буду менеджером по продажам косметических средств!
- Ура!!! – Лапушка так обрадовалась, что даже обняла Маму, хотя та давно издала в семье закон не обниматься, не целоваться и не говорить «спасибо» и «пожалуйста». Все это она считала излишним. Да и записки папе она оставляла следующего содержания: «Тебе. Жри». Записку она прикрепляла к крышке кастрюли с очередной бурдой, сваренной из всего, что было под рукой. Чаще всего это была картошка или макароны с томатной пастой и маслом.
- Мамочка. А что это за работа? – спросила Лапушка.
- Косметику продавать! Сейчас пойдем к тетке какой-то, Марина Ивановна зовут, она расскажет, что делать надо.
- Мам, а как ты продавать ее будешь, ты же вообще никаких запахов химических не переносишь, и даже губки красишь редко, не то, что Ксюшкина мама, - спохватилась Лапушка.
- Ксюшкина мама хочет нравиться мужикам, а мне одного мужика хватило на всю жизнь. И вообще, Лапушка, запомни, мужики они ведь противные очень. Примитивные. Пожрать только да выпить с мужиками своими. А наш папа еще и книги читает, вроде бы уважать надо, а как спросишь, про что книга то? Так и сказать ничего не может. Не то что я – память отменная.
Марина Ивановна была плотно сложенной, невысокой, с толстыми короткими ногами женщиной. Лицо ее было белым широким, с большим носом и карими глазами. Она ярко красила полные красивые губы. Выглядела она очень женственно, носила юбки и бусы.
- Вам нужно будет пройти обучение и сдать экзамен на знание продукции, после этого тестирования Вы должны будете приехать в областной центр, получить товар и приступить к работе. Косметика шведская, и не только косметика. Мы представляем еще очень много товаров для здоровья, - объясняла Марина Ивановна Маме, - чаю хотите?
- Да, спасибо. Лапушка, иди, посиди в коридоре, я сейчас приду к тебе и домой пойдем, - обратилась Мама к дочке.
Лапушке страшно хотелось чая и печенья, которое Марина Ивановна в красивой корзинке поставила перед Маминым носом. Печенье было бисквитное с капелькой варенья посередине. Но чтобы не мешать Маме устраиваться на работу, она покорно пошла в коридор и села на стульчик.
Через час Мама вышла в коридор и сразу же дала Лапушке в руки две печеньки, она незаметно сунула их в карман, как только Марина Ивановна отвернулась, и воодушевленно начала рассказывать:
- Там можно денег нормально заработать, сначала две недели буду проходить обучение, потом меня примут в продавцы, только сначала надо в главном их здании сдать экзамен. Буду продавать косметику и лечебные лампы!
С этого дня по вечерам Мама ходила к Марине Ивановне и записывала все премудрости в толстую тетрадку. Пару раз Мама возвращалась домой и плевалась, что «Марина - сука» налила на руку ей кучу разных духов и у нее теперь из-за этого кружится голова. А через две недели Мама без ошибок ответила на все вопросы, и на следующий день Вересовы все вместе поехали в областной центр в главный офис.
Внутри было очень красиво, на окнах - модные жалюзи. Стены и потолок – белые. На одной из стен висел телевизор и логотип фирмы. Сотрудники, преимущественно девушки, были нарядные и все очень и очень красивые, папа только радостно крутил головой. Экзамен длился долго - часа два. Все это время папа прямо сидел на стуле и почти не шевелился, девочки играли в города, в слова, бегали по коридору и отковыряли с одного плаката кусочек фольги. Наконец Мама вернулась сияющая с серебряным чемоданчиком в руках. Там лежал товар для продажи: помады, духи и разные пробники для презентаций.
- Они мне сказали, что я молодец, что никто так четко ничего не запоминал! Еще бы, я же все хорошо запоминаю сразу, это их и удивило! - светилась она.
- Ну, умница, поздравляю, - сказал папа. Лапушка удивилась, она вообще первый раз слышала из папиных уст ласковое слово, - только кому продавать-то будешь?
И действительно, где искать покупателей? Друзей и подруг у Мамы не было, коллег по работе – тоже, родительские собрания она терпеть не могла, с соседями ругалась.
- Я уже все придумала, сейчас к моей маме поедем.
- Давай не надо, а? Вы же опять разругаетесь к чертовой матери!
- Заткнись. Я же по делу, полчаса уж потерпим друг друга. Все ради миссии фирмы!
Бабушка с дедушкой жили в высоком кирпичном доме с лифтом, в четырехкомнатной квартире. Лапушка и Муленька очень любили ездить к бабушке, хоть и были эти поездки очень редки. Линолеум из синих и красных квадратов на полу, запах в подъезде чьего – то супа и мусоропровода создавал атмосферу уютного дома. В большой комнате бабушкиной и дедушкиной квартиры на полу был паркет, стоял большой телевизор, накрытый салфеткой, стол с газетами и дедушкиными очками и пара зеленых тонких кресел. Здесь было всегда холодно и еще было очень много статического электричества. Лапушка с Муленькой любили друг другу щелкать по носу, предварительно пошаркав ногами по паркету.
- Ох, доченька ты как всегда! – звучал голос бабушки из коридора.
- А что ты, опять начинаешь! Давай, сама поесть предложит и вечно жадничает! Да не съедим мы много, да ведь девки? Да ведь девки?
Все молчали. Воздух накалялся. Но на помощь пришел дедушка, попросив всех пойти помыть руки.
Лапушка и Муленька с наслаждением ели вкуснейший куриный суп, на хлеб толстым слоем мазали масло и сверху накладывали ломтями колбасу и сыр. Налегали и на шпротный паштет…
- Внучки хорошие. Кушают хорошо, здоровые значит.
- А ты, мама все считаешь, сколько кто сожрал!
- Перестань, ничего я не считаю. На здоровье, кушайте! – жалобно запричитала бабушка.
- Да что-то не лезет в горло уже кусок, вижу как тебе жалко для нас еды, - Мама демонстративно встала из-за стола, - ладно, хватит, пойдемте, устрою презентацию.
Мама усадила родителей в кресла в большой комнате. Она показывала помады и разливала духи, включила какую – то черную лампу, похожую внешне на фен для сушки волос. Та с легким жужжанием начала светиться мягким оливково – желтым светом.
- Это биолампа нового поколения, она лечит практически все заболевания…
- Ой, да ху… вздор! – махала рукой бабушка, порываясь встать.
- Мама, сиди, послушай хоть раз, что говорю!
- Сколько стоит эта биолампа? – улыбаясь, спросил дедушка.
- Для Вас это немного – две тысячи.
- Две тысячи? Ты ошалела совсем? Откуда у нас такие деньги? – бабушка начала покрываться красными пятнами.
- Знаю я Вас, у Вас денег полно. Покупайте лампу!
Бабушка с дедушкой мужественно дотерпели до конца, они привыкли к бесконечным маминым затеям и пообещали подумать насчет покупки дорогой лампы…
Через три месяца пробники духов разошлись по подружкам девочек. Мама, не продав ничего, отвезла серебристый чемоданчик обратно.
Страшный день Поповых
Лапушка сидела за столом и пыталась решить задачу по математике. А задача никак не давалась.
- Мамочка, помоги задачку решить!
- Не называй меня «Мамочка», сколько раз говорить. Давай сюда учебник. Ну, что сидишь, все же понятно. На заводе взяли пять частей молока и одну часть сахара, и одну часть сливок…, - начала Мама читать вслух текст задачи.
- Так сколько взяли то? Мам, непонятно ничего…
Мама стала объяснять. Нарисовала в тетрадке круг и расчертила его на части.
- Вот смотри, тут пять частей…
- И чего? – Лапушка глупо смотрела в тетрадку и как водится, видела фигу.
Мама начинала раздражаться… Лапушка очень боялась ругаться с мамой, потому что она потом долго плакала на кухне и кричала: «Зачем я вас родила? Вот убью Вас и сама повешусь!». А потом еще два дня ни с кем не разговаривала.
Внезапно у соседей наверху, а именно у Поповых, раздался громкий мужской возглас и что-то грузно повалилось на пол. Грохнула дверь, и по лестнице глухо и быстро - быстро зашлепали чьи-то босые ноги.
Мама немедленно бросилась к двери и стала слушать.
- Лапушка, у Ксюшки что-то случилось! Там соседка орет!
Мама больше от двери не отходила. Слушала через дверь, и комментировала происходящее:
- Там пьяная баба Аня с первого этажа причитает! Кричит, что убили!
Любопытство взяло вверх. Мама открыла дверь. На лестнице что-то происходило: из своих квартир высыпали соседи и смотрели, что случилось. По лестнице быстро поднялись на четвертый этаж два дяденьки – милиционера. Сверху два санитара осторожно спускали носилки… В этот момент Мама осторожно закрыла дверь.
- Сидите тихо, там папашу Попова порезали!
Еще через полчаса в дверь громко постучали.
- Мама, мама, открой, это Ксюшка, это она так стучит!!! – закричали Лапушка и Муленька в один голос. Муленька заплакала.
Маленькая Ксю смотрела ошалелыми глазами и была очень бледной.
- Ксюшенька, ты чего? Что случилось? Заходи, давай скорее, не стой в дверях! – Мама дала девочке в руки чашку воды. Ксюша обхватила ее обеими руками и начала громко хлюпая, пить воду. Руки дрожали и чашка мелко - мелко звенела о ее зубки.
- Там моя мама папаше в спину нож воткнула!
- Ох ты, господи! - Мама всплеснула руками, - Это как же случилось то???
Понемногу Ксюша пришла в себя и начала рассказывать, что ее мама сидела в гостях у тети Полины в соседнем дворе, та ей делала «химию».
- Потом они водки выпили и мама рассказала Полинке, как ей надоел папаша. Он постоянно как выпьет, так ее бьет. Она без конца фингалы замазывает. Ну, вот они и придумали, что она домой зайдет, убьет его, и обратно вернется. Он все равно один дома сидит, никто ничего не узнает… А оказалось, что он не один пил – а с бабой Аней, она же алкоголичка та еще, сидела в туалете, когда все случилось. Она и скорую вызвала, и милиции сидит сейчас все рассказывает… Мамочку тоже в милицию увезли, а папа в больнице. Я звонила, сказали, что он еще пока жив, что ему операцию делают, что нож до сердца два миллиметра не достал…
Ксюша очень долго плакала, и Вересовы не знали, как ее успокоить. Лапушка выглянула из квартиры. У их двери на стене появилась широкая красная полоса - задели носилками, когда спускали вниз Попова старшего.
Через три месяца мама зашептала: «Лапушка, Муленька, тихо, там кто-то разговаривает на лестнице!». И вновь встала на дежурство, приложившись ухом к двери.
- Мама, ты прямо как бабка – подслушка! – засмеялись дочки.
- Заткнитесь вы, там папаша Попов пришел домой! Что-то говорит! По-моему, он пришел просить прощения! Ну, дают!
И действительно, вскоре Поповы снова зажили вместе, как будто ничего не произошло, только вот Маме дали условный срок и работать нянечкой в детском саду она больше не смогла. Лапушка и Ксюша теперь все время были вместе, их прохожие на улице даже иногда называли сестренками.
«Сестренки» же все время думали, где бы раздобыть денег или еды – очень хотелось кушать.
- Ксю, я не могу больше играть, сказала Лапушка, - пойду домой схожу, может Мама что - нибудь приготовила…
- Иди, я не пойду к себе, все равно знаю. Что нет нихрена, а только водка есть. Мама вчера опять напилась с папой!
- Да что же такое то, Ксю, еще не хватало, чтобы мама пила, вам и папаши вашего придурковатого хватает.
- Ага, как нажрется, давай нас всех из дому выгонять, вот мама и пьет с ним, чтобы смирный был, только все равно он ее бьет…
- Еды в дома нет. Вот только такое есть.
Мама поставила перед Лапушкой тарелку с белой массой.
- Мама, а что это?
- Мука с водой. Каша называется, ха ха ха, - вдруг рассмеялась каким- то злым смехом Мама, или это или ничего, потерпи. Завтра обещали пособие выдать за два месяца. Вот купим сахара тогда, испеку плюшек.
Есть очень хотелось, поэтому Лапушка проглотила слизистую массу и вновь пошла на улицу.
Ксюшка сидела все там же – на заборе, который кольцом обвивал всю школу. Рядом с ней были какие-то две девочки.
- Ань, знакомься, это Настя и Настя. Это мои одноклассницы.
Насти повернулись к Лапушке.
- Привет!
- Привет, давайте в магазин играть, - предложила Лапушка.
- Давайте! – девочки принялись собирать листочки березы, это были будущие деньги.
- Лапушка, они богатые, смотри, какие у них кофточки нарядные. Настя одна пообещала, что вечером принесет нам пакет гречки! - поделилась Ксюша.
- Вот здорово! Хоть поедите вечером, а я сейчас просто муки поела.
- Ну, вечером приходи – попрошу маму гречки сварить!
С тех пор по вечерам Насти всегда что-нибудь с собой приносили, то кусочки сахара, то крупу… Просто им было очень весело играть с Ксюшей, которая все время что-нибудь придумывала.
На любимой даче, вроде бы, как люди
На очередные выходные Вересовы вновь отправились на дачу. Детям до триннадцати лет можно было ездить бесплатно.
Вечером мама раскрыла проездные девочек и положила перед собой на стол:
- Ну что, продлим проездные то? А то ведь Лапушка, тебе уже тринадцать, а Муленьке одиннадцать.
Мама долго стирала ненужные цифры резинкой, а потом аккуратно пририсовала нужный год.
- Ну вот, вери гуд! Еще два года бесплатно покатаетесь. Поедем!
В автобусе Мама садилась к окну с очень деловым видом и делала лицо кирпичом, а за щеками уже были заранее запрятаны ругательства по поводу того, что «нечего к ней приставать десять раз, купила она уже билет, купила». А папа все время «крутился», как он сам это называл. Как только кондукторша протискивалась сквозь толпу пассажиров вперед, папа оттирался назад. Когда же она продвигалась на заднюю площадку, папа уже стол впереди. Так он и умудрялся всю дорогу не попадаться ей на глаза. Девочки показывали свои липовые удостовереньица и семья Вересовых благополучно прибывала на свой участок.
- А кушать что будем?
- Ой, сколько раз просить, не говори ты слово «кушать», что за слово. Кушать, - мама передразнила Муленьку трагически опустив уголки губ вниз, - говорите «есть» или «жрать», сейчас приготовлю запеканку.
Мама достала панировочные сухари и, намешав туда сухого молока и яичного порошка, поставила на железную буржуйку. Буржуйка, сделанная папой, была также далека от совершенства, как и все, что он мог сделать сам. Труба от нее выводила в окно, края между железной трубой и стеклом хоть и были промазаны глиной, помимо дыма из щели нещадно тянуло холодом по ночам. Когда ветер был сильным, он задувал дым обратно в комнату. Папа кашлял, но продолжал, сидя пред печуркой, ножиком щипать тоненькую дощечку для розжига.
- Девки, я сейчас пойду в сарай, а вы кричите мне, чтобы я захватила колбасу, - пусть знает тетя Люся, что мы не голодаем! Поняли? – азартно начала Мама.
- Да! Вот смешно - то будет! – Лапушка стала смеяться.
- Мама, а когда котлетки будут готовы? – нарочито громко спросила Муленька, поглядывая на окна соседского дома.
- Сейчас, только колбасу захвачу из погреба! – также громко ответила ей мама.
- Мама, и сыр возьми! – крикнула вдогонку Лапушка.
Хлебная запеканка действительно очень вкусно пахла.
И у Вересовых бывает праздник
Близился праздник Международный женский день - восьмое марта.
- Мам, завтра у нас чаепитие с классом. Позвали родителей, сказали, чтобы каждый принес чего-нибудь к чаю!– Лапушка с надеждой посмотрела на Маму.
- Все тока пожрать хотят, а ты ничего не понесешь – отрезала Мама.
- А ты пойдешь?
- Конечно, нет. Сама пойдешь, хоть покушаешь вкусно. Я тебе мешочек дам, а ты потихоньку мне что-нибудь принеси оттуда.
- Надо мной смеяться будут, туда нести надо, а не уносить, - заплакала Лапушка.
- Ну и не ходи!
- Я хочу сходить, там дискотеку Олег сделает…
- Значит, иди, и не выпендривайся. Оденешь юбку черную в складку и фиолетовую блузочку, которую на первое сентября покупали.
Чаепитие было веселым. Как всегда забыли принести кипятильник, и кто-то бегал за ним домой. Потом учительница поставила на стол большое ведро с водой и воткнула кипятильник в розетку, отогнув школьную доску. Мальчики сдвигали стулья буквой «П». Наряженные и накрашенные мамаши на учительском столе резали покупные кондитерские рулеты и раскладывали по тарелкам вафельные трубочки с зефиринками внутри. Лапушка незаметно влилась в толпу девочек, чтобы никто не заметил, что она на учительский стол из сумки ничего не положила.
- Вересова, а где твоя мама? – спросила первая красавица класса, Наташенька.
- Она у бабушки, не сможет прийти.
- Ясно. А что ты принесла?
- Конфеток, - тут же соврала Лапушка.
Тем временем в коридоре мальчики притащили усилитель и подключили микрофон, взятый в актовом зале.
- Раз, раз! - Раздался голос Олега, главного двоечника класса, - Здравствуйте, восьмой Бэ! Сегодня мы начинаем нашу дискотеку и звучит первая композиция…
Надо сказать, что Олег, наслушавшись модного молодежного радио, пытался подражать столичным диджеям и потому песни называл «композициями».
Лапушка с наслаждением пила уже третью чашку чая и пыталась попробовать все – и вафельки, и кексики и кусочки покупного рулета с джемом… Но одновременно следила, чтобы одноклассники не похватали все самое вкусное, и чтобы хоть что-то осталось для ее Мамы. Девочки уже вовсю отплясывали под хиты, мальчики жались по стенкам. Мамаши с учительницей попивали вино, следя за веселящимися детьми. Чьи-то двое пап пошли курить на крыльцо и за ними увязалась чья-то курящая мама.
Лапушка осторожно вернулась в класс и быстро стала складывать в мешочек красивые кусочки рулета и кексов.
- Бомжиха! – раздался сзади голос толстушки Василиски.
- Что? – переспросила Лапушка, быстро пряча пакет и заливаясь краской.
- Чё ты, как бомжиха, тут побираешься, - Васька засмеялась и Лапушка ощутила неприятный кариесный запах из ее рта. Так пахли маленькие мушки на окне, если их раздавишь ногтем, - Я не побираюсь, я Маму хочу угостить…
Но Василиска уже убежала обратно в коридор – танцевать, по пути схватив кусочек рулета. «И куда ж в тебя столько лезет, итак толстуха! Только бы не рассказывала никому…», - подумала Лапушка, но все обошлось. Попили еще чаю, потанцевали и провели конкурсы, в одном из которых Лапушка выиграла «чупа-чупс».
А потом за школьной теплицей во дворе мальчишки открыли бутылку пива. Каждый пробовал по глотку.
- Эй, Вересова! Будешь?
- Ну и буду! – подошла к ним Лапушка. Она взяла бутылку и сделала глоток, но напиток почему то вдруг резко вспенился и попер из бутылки обратно, стал капать на землю и залил куртку, - Фу! Тьфу! Гадость!
- Аха-ха! Ничего не понимаешь, и не лезь! Все залила! Аха ха ха! Мама то заругает, что куртка пивом пахнет!
- Моей Маме пофиг, а вот ты смотри, себя не облей, а то получишь люлей.
Вечером, дома, Мама очень радовалась сладостям и говорила, что Лапушка – золотинка.
На следующий день Галина Анатольевна в классе объявила, что на уроке труда все девочки будут шить варежку-прихватку, а мальчики будут с трудовиком, Сергеем Александровичем, выжигать красивый букетик на деревянной доске.
Лапушка взяла дома из шкафа кусок голубого ситца. Отрезав от одного из многочисленных рулонов ткани, запасенных мамой еще в советские времена, когда Лапушка была совсем маленькой. А тесемку и цветные нитки выдали в школе. Каждая девочка свою прихватку оформляла по своему: кто-то вышивал бантик, кто-то крест-накрест пришивал шелковую ленточку, кто-то делал цветы из тесьмы. Лапушка вышила на тыльной стороне варежки розу, и сделала красивую петельку из тесьмы, чтобы варежку можно было повесить на крючок на кухне. Хоть и не было на кухне ни крючка, ни одной другой прихватки – потому что Мама их попросту игнорировала и быстро хватала горячие крышки либо голой рукой. Либо обматывала руку грязным видавшем виды полотенцем. Тем самым, подкопченным папой когда-то.
Утром, в праздник, светило солнышко, и был выходной. Вся семья спала до часу дня. Проснувшись, Лапушка первым делом вручила маме свое творение:
- Мамочка, с праздником тебя!!!
- Лапушка, молодец. Аха-ха. Только варежка то на левую руку!!!
И точно – розы были вышиты на той стороне, которой лучше крышки не снимать. Лапушка тоже стала смеяться над своей оплошностью.
- Я вам тоже подарочки купила, - сказала мама, - вот, вкусные конфетки!
Девочки очень обрадовались и все стали пить чай. В этот день работал только папа на своей мебельной фабрике. Ему предстояло придумать подарок для троих женщин, да еще ухитриться не потратить при этом денег. Конечно же, цветы отметались сразу – мама их не переносила на дух, да и не выросли они еще у тети Люси на даче.
Вечером папа пришел с работы и достал из сумки бумажный сверток. Там лежали четыре круглых аккуратно вырезанных и отшлифованных зеркальца. Он сделал их сам.
- Это вам, с праздником!
Девочки схватили зеркальца и стали пускать солнечных зайчиков по квартире.
- Спасибо, папа! Очень хороший подарок!
Маме подарок тоже очень понравился, с тех пор она пользовалась только этим круглым зеркальцем.
Самый главный праздник в семье после нового года у Вересовых все - таки был день рождения кого-то из девочек – Лапушки или Муленьки. Мамино отмечали только один раз. Папино же день рождение ждали с тоской – обычно в это день он уходил в страшный запой. Поэтому его и не поздравляли и подарков не готовили.
Утром, в свой день рождения, Лапушка проснулась раньше всех. На кухонном столе ее ждал подарок, заранее приготовленный Мамой: в целлофановом пакете красиво лежали и ждали Лапушку китайский наборчик разноцветных ниток, пачка шоколадного печенья, пакетик орешков и большое красное яблоко, из дорогих сортов… Это был самый замечательный подарок на свете и Лапушка даже заплакала от нежности к Маме, представив, как она поздно ночью все это, купленное заранее и на последние деньги, красиво раскладывала.
На свое тридцатипятилетие Мама пригласила бабушку с дедушкой, а также своего брата - дядю Вову. Девочки накануне весь день мыли квартиру, вытирали пыль. Мама готовила праздничный обед и протирала полотенцем сервиз, который ждал своего часа больше десяти лет в шкафу. Мама была очень красивой – она завила волосы, нарумянила щеки и чуть подкрасила губы своей розовой помадой. Девочки ей в подарок наклеили гирлянд из цветной бумаги и нарисовали плакат с поздравлениями.
- О! Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах! – Мама шла навстречу брату. Дядя Вова и впрямь был дольно тучным молодым человеком, но мамины шутки он сносил без обид.
- Привет, привет, сестрица! Ну, чем угощать нас будешь? – дядя Вова уже нетерпеливо потирал руки, поглядывая на стол.
- Мама, папа, проходите, садитесь! - ворковала Мама Вересовых своим родителям.
- С днем рождения, - обняла Маму бабушка, незаметно суя ей в руки белый конвертик с открыткой и небольшой суммой денег.
- Вот, это хороший подарок! Спасибо! – Мама даже поцеловала бабушку в щеку.
В комнате девочки сложили диван, чтобы появилось больше свободного места. Папа раздвинул стол и поставил его посреди комнаты так, чтобы можно было сидеть на диване и при этом трапезничать. Бабушка стала садиться, и диван встретил ее страшным скрипом и торчащими пружинами. «Диван – развалюха», - громко констатировала бабушка.
- Мама, не начинай, все у нас хорошо, - быстро начала именинница.
- Да, я вижу, хорошо, хоть пыль стерли, а то вечно приедешь – грязюка тут, как в хлеву.
- Мама, если уж подарила денег, так все теперь, можно наговаривать? Опять жмотство свое показываешь?
- Эй, перестаньте, праздник же сегодня! Что за манера! – попытался успокоить всех папа.
- Давай, наливай уже, - толкнул дядя Вова папу в бок...
Губка для обуви
Через две недели, когда папа отошел от запоя после Маминого праздника, он решил сделать для семьи что-нибудь полезное:
- Лапушка, посмотри, сколько у нас всяких бумаг и газет накопилось, может, пойдем, сдадим в пункт с тобой?
- Давай, за это денежку дадут!
- Конечно, дадут. Давай, собирай все со шкафов – надоело уже, пылища одна. А то Мама твоя так никогда и не будет прибираться здесь.
- Не говори так про Маму!
- А я и не говорю, разве я что-то сказал? – папа удивленно вскинул брови.
Папа открыл дверцу одного шкафа и стал укладывать в кучку стопку «пионерских правд». Папа с дочкой связали бумагу в кучки и стянули бечевкой. В пункте приема макулатуры за их кучку дали два пятачка. Папа сразу же купил себе пачку «союз аполлон», а второй пятачок дал Лапушке.
Лапушка не верила своим глазам, как это? Каково это? Она может купить весь мир! До этого момента у Лапушки никогда не было своих карманных денег, а тут такое богатство – сразу целых пять рублей!
- Пап, а что купить-то такое полезное? Глаза разбегаются, - Лапушка зашла с папой в маленький полусельский магазинчик.
- Вот, купи губку для обуви, как раз пять рублей стоит, - посоветовал отец.
Лапушка не раздумывая, послушалась.
Они вернулись домой, и Лапушка взахлеб начала рассказывать Маме об их приключении, и о том, какие они молодцы, и какую замечательную губку Лапушка сама себе купила. Мама вдруг резко изменилась в лице: «Зачем тебе эта сраная губка? У тебя обуви-то нормальной нет, которой ты ее тереть будешь, блять! У нас жрать нечего! А она деньги тратит! А ну неси обратно!». Мама очень громко и зло начала ругаться и на отца. Он сразу же ретировался курить на балкон.
Лапушка решила действовать. И быстро-быстро помчалась обратно в магазин. Со слезами на глазах она умоляла продавщиц вернуть пять рублей и забрать губку обратно. Продавщицы сначала сказали, что не могут этого сделать, потому что нет чека, но Лапушка так громко рыдала и так просила вернуть деньги, что, в конце концов, они сжалились и положили в ее потную ладошку пятачок.
С этого момента Лапушка знала цену деньгам и никогда не просила Маму купить что-то, без чего можно вполне обойтись.
Малокровие
Мама плакала. Она сказала, что у нее «очень низкий гемоглобин», и что ее кладут в больницу. Что такое гемоглобин Лапушка знала, а еще знала, что это малокровие, а не белокровие, от которого умерла одна учительница в школе. Но все равно было очень страшно.
- Скотина, только напейся! Только просри деньги! - давала Мама наставления папе. В больнице ей нужно было провести почти неделю, и все это время девочки оставались с отцом. До этого с детьми всегда была мама, и не было ни дня, чтобы она куда-то от них уходила. И тем более оставляла их с отцом, который мог напиться до невменяемости в любую секунду. Поэтому Лапушке и Муленьке было страшно и очень жалко Маму.
- Мамочка, не плачь, мы будем навещать тебя каждый день, - плакали девочки и по очереди тянулись Маму обнять. Она сидела на скамейке перед входом в поликлинику. Вскоре папа и девочки засобирались домой.
- Обязательно приходите, рассказывайте! – теперь и Мама плакала и целовала Муленьку в русую голову, - как же от тебя пахнет волосками чистыми, маленькая моя…
Целую неделю семья Вересовых в неполном составе ела картошку с тушенкой. Каждый день после школы Лапушка неслась в магазин, покупала банку тушенки и несла папе, который после работы быстро чистил картошку на кухне с Муленькой. Целую неделю папа был главным. Целую неделю он был отцом, заботящимся о дочках и жене, которая лежит в больнице. Целую неделю он был хозяином квартиры. Все это время он ни разу нигде не задерживался после работы, спешил домой и не пил. Может быть потому, что дома было спокойно и хорошо. Никто на него не ругался по делу или без?
Когда девочки с папой пришили навестить Маму, она вышла к нам в незнакомом синем халате. Она плакала, и по своей привычке быстро - быстро промачивала глаза фланелевым платочком. Она вообще любила мягкую пушистую ткань.
- Девочки, как у вас дела, как вы там? Вы наверное, голодненькие...
И Мама доставала из карманов стащенные из столовой куски белого хлеба и совала дочкам.
- Мама, не надо! Папа нам вкусную картошку готовит с тушенкой! Очень вкусно!
- Нет, вы наверное, голодненькие… - повторяла она и снова и снова совала в руки Лапушке и Муленьке кусочки хлеба.
Навестить Маму приезжали и бабушка с дедушкой из областного центра. Бабушка купила Маме дорогие американские витамины.
На следующий день Мама сказала Лапушке, протягивая разноцветную банку:
- На хер эти витамины. Такие огромные и серые и шершавые. Хрен проглотишь. До сих пор в горле стоит! Уж бабушка как купит вечно - хоть стой, хоть помирай.
Витамины Лапушка поставила дома в шкаф, и они стояли там несколько лет никем не тронутые.
Пломбы – история в сумерках
Чтобы у Мамы быстрее появлялся гемоглобин после болезни, она с Лапушкой стала гулять по вечерам. Как-то они подняли пустую бутылку из-под пива, и Мама положила ее в сумку. Потом взяли еще и еще одну. И Мама их тоже положила в сумку. Чтобы никто не догадался, чем они по вечерам занимаются, они решили слово «бутылка» обозвать как-то иначе.
- Девки, давайте ЕЁ называть – «пломба», - предложила Мама заговорщическим тоном.
- Почему именно «пломба», Мама?
- Чтоб никто не догадался. Я усовершенствовала систему, смотрите! - и Мама продемонстрировала свою большую черную синтетическую хозяйственную сумку в разноцветный горошек, и указала на внутреннее оснащение – старый школьный ранец, - Если складывать «пломбы» горлышко к донышку, помещается ровно двадцать штук и ничего не звенит, - Никто и не поймет, что я таскаю туда сюда, ептваймать, хи-хи!
И вот, когда на городок опускались желтофонарные сумерки, Мама с кем-то из дочек выходила на охоту за пломбами. Они ходили по городу около двух часов. Мама всегда носила с собой коробок спичек, хоть и не курила никогда в жизни, на случай, что если кто-то пристанет с просьбой прикурить, она отдаст весь коробок. Чтобы отвязались. Со временем у них выработались особые маршруты, по которым пломб было больше всего. Особенно четко Мама видела их в снегу. Всего лишь маленькая дырочка, а Мама уже четким взглядом спеца вырывала нужный предмет сквозь снег. Если вокруг были люди, к заветному месту подбегала Лапушка или Муленька, в зависимости от того, с кем делался обход, делала вид, что поправляет шнурок на валенках, хватала пломбу, прятала в рукав, и неслась к Маме.
Потом у Вересовых стали появляться конкуренты. Это были две пожилые женщины из соседнего микрорайона. Эти собирательницы были одиночками и тоже появлялись на улицах только в темноте. Так они и встречались по ночам, не говоря ни слова, оглядывали друг друга и шли по разным сторонам улицы.
Когда пломб набиралось достаточное количество, Мама несла их в пункт сдачи. Сама тащила две тяжеленные синтетические сумки с ранцами и пломбами внутри, и если улов был особенно хорош, то рядом шли обе дочки с рюкзачками за спиной. В синем домике - пункте приема стеклотары на отшибе города, приемщица придирчиво осматривала каждую бутылку и отсеивала те, что были с битым горлышком. Сильно пахло дрожжами и ацетоновым перегаром. И в очереди всегда стояло несколько бомжей и очень худых алкоголиков. На вырученные в пункте сдачи стеклотары деньги можно было купить немного продуктов.
Алкоголиков в городке вообще было много. Однажды, когда Лапушка шла из школы домой, она увидела, как из соседнего дома на носилках в карету скорой помощи засовывали очень худого с одутловатым лицом мужичка, а на ножке у него был одет дырявый носок. Лапушка навсегда сделала вывод, что если собираешься к врачу или помирать – обязательно проверь трусы и носки на наличие дырок!
Про любовь
Над Вересовыми, через этаж, жила семья Грустняковых. Оля Грустнякова рано вышла замуж и родила маленького Мишку. Все, как положено. Точно также, как когда-то, и как оказалось по ошибке, сделала и молодая мама Вересовых.
Детям во дворе очень нравилось играть с маленьким Мишкой, и еще этим соседские дети облегчали тете Оле прогулки с малышом.
Однажды в летний день дети сидели всей толпой вокруг песочницы, у которой уже несколько лет не было бортиков, в середине которой ковырялся Мишка.
- Миша, клади в ведерко сырой песочек, а из этого пирожок не получится. Вот смотри! – и тетя Оля поднимала синее ведерко, перевернутое вверх дном, из-под которого во все стороны расползался сухой песок.
Мишка плакал. Пирожки никак не получались. Вокруг песочницы девочки уже все утыкали куличиками, показывая малышу, как это правильно делается. Когда песок надоел, а Мишка снова начал рыдать, тетя Оля взяла его на руки, вытащила одну сисю и стала его кормить. Девочки старались не смотреть на то, как темный сосок исчезал в слюнявых губах малыша. А чтобы заполнить паузу, тетя Оля рассказала про одну оперу, на которой недавно побывала с мужем в городе Петербурге. Она сказала, что это очень грустная история:
- Один моряк влюбился в девушку. Но приехать к ней уже не мог – таковы были правила в то время. И тогда они вместе стали петь, - и тетя Оля своим тонким голоском запела волшебную песню, - «Я тебя-я никогда-а-а не увижу, я тебя-я никогда-а-а не забуду»…
- Ах, как грустно, - сказала Лапушка, подперев щеку грязной рукой, - какое же все-таки странное слово «никогда». Совсем – совсем никогда…
- Да, Лапушка, они так и не встретились, хоть и любили друг друга очень сильно.
- Я тоже, когда повзрослею, влюблюсь в моряка, и буду очень сильно его любить. И у меня сынок будет, как Ваш Мишка, - сказала Катька, очень худенькая девочка с черными кудряшками.
- Да, - Катюшечка, - все будет, без любви люди не могут жить, она обязательно нужна…
- И я тоже буду жить с мужем, как моя мама живет: много-много лет! У меня скоро еще сестренка появится! – похвасталась Юленька, светловолосая девочка в желтом платье.
- А я никогда не выйду замуж, а то придется каждый день ругаться и следить, чтобы он не пропил зарплату, - сказала Лапушка.
- Ладно, девочки, - быстро прервала разговор тетя Оля, - пора мне Мишку укладывать, давайте-ка все по домам!
Еще с улицы были слышны Мамины крики.
- Вали, все равно ни денег от тебя, ни жизни нормальной. Иди на свою дачу. К кому хочешь, к тому и иди!!!
Мама очень сильно ругалась на папу.
- Не заводись, опять ты начинаешь, - тихо начинал папа, но при этом осторожно складывал в рюкзак теплые штаны, носки, парочку книжек и термос с горячим чаем.
- А что не заводись то, сука?! Всё у тебя одно и тоже: «не заводись, не заводись!». А нам места мало! Житья с тобой совсем нет! давай уже, убирайся к чертям собачьим!
Маму было уже не остановить. Лапушка и Муленька плакали, сидя рядышком на кровати. Папа оделся:
- Хоть рублей пять на автобус дай, - попросил папа, - я тебе все деньги отдал позавчера.
- Пешком иди на свою дачу! – закричала Мама, толкнув папу в спину. И еще попыталась пнуть его, метясь под зад, но папа ловко увернулся, и мамина нога пришлась аккурат по термосу. Из рюкзака потекла вода, и заструился пар.
- Что же ты делаешь то, дура, термос разбила!
- Мне похую! !сё! Иди! – Мама громко хлопнула дверью и пошла к себе на кухню.
Папа вернулся только через месяц. Немного выпивший, но уверенно держащийся на ногах и довольно разговорчивый, что в трезвом состоянии было ему не свойственно. Папа был в новой рубашке и какой-то чужой куртке. От него почему-то пахло одеколоном.
- Папа, а откуда все это?
- Лапушка, это все мне тетя Эльвира купила… ик. Она говорит, что я мужик, я же ее знаешь как… Кладу на кровать и…
- Заткнись, ты! Что же ребенку там рассказываешь то? Где это ты теперь живешь? – в дверях стояла бледная Мама с подкрашенными губами и натягивала свои стоптанные серые сапожки, - Лапушка, одевайся, сейчас пойдем папу провожать к... хм.. тёте Эльвире.
- Да, проводите меня, а то я пьяный, упаду где-нибудь… - Обрадовался папа.
- Проводим – проводим, куда ж тебя такого расписного отпустишь. Ограбят еще, ты же получку несешь да? Давай-ка и нам оставь. Семью обеспечивать надо! – Мама раскрыла ладонь.
- Да, да, я и нёс вам! Вот деньги! – папа достал из кармана штанов смятые купюры.
- Это все? А остальное где?
- Ну не заводись, принесу через неделю ещё. Я ж пока не оформлен в конторе «по белому», сколько заработаю, столько и дадут за день.
Лапушка проворно влезла в старенькое пальтишко и они с Мамой и папой пошли на заснеженную улицу.
- Муля, никуда не уходи, мы сейчас вернемся! Посмотрим хоть, что за тетя Эльвира такая, и где живет! – шепнула мама Лапушке.
А сама, изображая веселость, стала подпевать пьяному папе: «ой мороз, моро-о-з…».
Через год в городок приехала труппа из Петербурга и привезла спектакль «Юнона и Авось». Билеты стоили очень дорого, поэтому Лапушка, как ни хотела попасть на представление, тут же отмела эту идею, увидев цену входного билета. Она бродила у здания городского дома культуры, высматривая знакомые лица, которые смогли бы пересказать ей действие спектакля.
- О, Вересова, привет! Ты тоже идешь на концерт? – Девочка из параллельного класса, специально сделав смысловое ударение на слове «Ты», подошла к Лапушке.
- Ой, привет, Наташа. Нет, я тут стою, хочу написать сочинение по спектаклю, только у меня билета нету. А ты что здесь делаешь?
- У меня дядя работает тут, обещал вроде как, что проведет меня в зал. Хочешь, пойдем со мной?!
- Ты что? Правда? Правда, ты меня проведешь? – Лапушка от радости глупо улыбалась.
- Ну да, что такого-то…
Зазвонил звонок и красивые нарядные люди потянулись в зал. Тут были представители власти, известные городские артисты и деятели культуры. У женщин были высокие прически и блестящие платья, а мужчины были одеты в строгие костюмы и шелковые галстуки.
Из-за занавески высунулся маленький лысый человечек, похожий на Владимира Ильича. Человечек шумно зашептал: «Наташа, где ты, давай быстрее.. заходите… это с тобой? Да, да давайте сюда, сюда».
«Ленин» посадил девочек в середину зала, где были пустые места.
На сцене плыл огромный корабль, свисали веревочные лестницы и вентилятором надувались белые шелковые паруса. Стоял моряк, шумно что-то говорил, потом на сцену вышла девушка Кончитта в ночнушке. Моряк подошел к ней и резко сорвал одежду. Провинциальный зал застыл в предвкушении. Но это были всего лишь доли секунды. Моментально погас свет.
В гости
Последнее время Мама совсем перестала что-то выдумывать и готовить. Теперь обед был проще простого – картофельное пюре из пачки или вареные пельмени. Иногда – рис, который Лапушка терпеть не могла, потому, что Мама его жарила до невкусной рисовой корочки.
Накануне дня рождения папы, съев нехитрый обед, Мама дочкам рассказала свой план:
- Девки, папаше вашему завтра день рождения. Вот и пойдете к тете Эльвире! Поздравите его Посмотрите хоть, как устроился наш папа.
Еще с утра на специально отложенные деньги Мама купила кусок масла, банку сгущенки и несколько яиц – она собралась печь свои фирменные эклеры из заварного теста.
Чтобы булочки были свежие, тесто она заварила к вечеру, а пекла уже глубокой ночью. Лапушке не спалось, и она вышла к Маме на кухню. На кухне было жарко, и поэтому Мама открыла форточку. Чернело небо. Лапушка стала вглядываться туда. Если бы сейчас небо стало засасывать в темноту все, что находится на земле, Лапушка бы вылетела в форточку первой, потому что она очень легкая, потом бы Мама вылетела, прямо с кастрюлькой с тестом. И они полетели бы туда вглубь, к миллиону блестящих точек.
Очень вкусно пахло растопленным сливочным маслом.
- Муленька, давай, ты понесешь коробку. Я туда уложила ровно сорок булок. Юбилей, как-никак, - утром подарок для папы был готов, и Мама торжественно внесла коробку в комнату, где потихоньку собирались девочки.
- Мам, а надевать что?
- Нарядное. В чем на первое сентября ходили. Лапушка, ты - розовый свитер. Муленька, а ты - платьишко серое. Все? Готовы, давайте, идите, потом все расскажете!
Тетя Эльвира оказалось довольно красивой молодой женщиной. От нее пахло духами.
- Здравствуйте, девочки, проходите, осторожнее, тут собачка моя, - сказала она, одновременно поправляя прическу, пластмасоввую от лака для волос.
Собачкой оказалась огромная черная лохматая собачища, у которой к тому же был брачный период, или как там у них это называется. Собачища периодически подходила к хозяйке и терлась об ее ногу причинным местом.
-Фу, Гриня, сидеть! – прикрикивала тетя Эльвира.
- Папа, это Мама тебе напекла на день рождения! – сказали девочки и протянули коробку отцу. Он, одетый в белоснежную рубашку и с новым кожаным ремнем на брюках, смущенно улыбнулся. Тетя Эльвира сказала «как мило» и случайно уронила одну булочку. Ведь они такие маленькие. Булочка моментально исчезла в пасти собаки. Гриня облизнулся и посмотрел на коробку.
- Дочки, вы скажите Маме, чтобы так не делала больше, тетя Эльвира ревнует очень, - шепнул папа дочкам, как только хозяйка вышла на кухню проверить готовность блюд.
- Как можно ревновать к прошлому? Вот она дура – то, - засмеялась Муленька.
- Шш. Заткнись. Ты то много понимаешь?! - Лапушка пнула Муленьку под столом, и тут же на ее ногу набросилась собачища.
- Фу! Нельзя! - папа, пока тетя Эльвира не видела, щелкнул Гриню по носу. Тот взвыл.
- Как ты с ним живешь таким? Он все пачкает! – Муленька салфеткой убирала слюни с колготок.
- Она его любит, он же и спит с нами… А что делать, - вздохнул папа и махнул рукой.
- Так! Что грустим? Давайте уже кушать скорее! – тетя Эльвира внесла в комнату дымящуюся кастрюлю, - помогайте мне!
Девочки бросились на помощь.
-Ну что, как там? – Мама заметно нервничала и просидела весь день в безделье, ожидая дочек. Все просто валилось из рук.
- Да странная она, ревнует к нам всем, почему-то. – Девочки наперебой стали рассказывать и про тетю и про собаку и про булочки, и про угощение.
- Понравились мои булочки, значит? Хорошо. А что к прошлому ревнует, так и правда, дура! Не знает еще, с кем связалась. Девки, давайте до их дома дойдем, посмотрим, спать то легли или нет?
- Ну, мы же только что оттуда…
- Ну и что? Нам же надо знать, что они про нас думают. Одевайтесь, а то обижусь на вас, итак я тут одна сидела. Все только думаю про вас, ращу вас, кормлю… Одевайтесь, пойдем.
- Ладно, пойдем обратно… Мам, Мама, ты не плачь!
- Доводите только меня все время! И зачем я вас родила? – Мама быстро промакивала фланелевой тряпочкой глаза.
- Все, не начинай, пойдем, а то совсем поздно будет. – Девочки потеплее оделись и замотали шеи шарфиками.
В чужом подъезде было тихо и гулко. Они втроем осторожно поднялись на нужный этаж. Мама по привычке приложила ухо к дверям и прислушалась. Кивками головы она давала понять: «да, говорят что-то, не разобрать, тихо – тихо, дайте послушать».
- Рррррррррррр, - раздалось за дверью, - рррав!
- Блять, псина проснулась. Уходим. Не бежим, медленно идем, а то растявкается, - шепнула мама.
Стараясь не шуметь, девочки покорно начали спускаться вниз.
Всем назло (тайный переезд)
- Как же меня достали ваши друзья! Все ходят тут, в дверь стучат. Муля, что ты их без конца сюда водишь? Пусть без тебя гуляют, а то взяли моду тут шастать! – Мама явно была не в настроении.
- Да пусть ходят, что тебе жалко, что ли? – Муля обиженно надула губки и села перед зеркалом, чтобы накрасить ресницы. Вчера мама одной из подруг отдала ей свою старую тушь французской фирмы. Хорошую какую-то: такую баночку рекламировали по телевизору.
- Ходят шумят… Все соседи про нас говорят. Я же знаю, что говорят!
- Мама, не начинай опять свою херню нести, как же ты нас достала. Никто ничего не говорит!
- Я знаю, не перебивай меня…
- Каждый день одно и тоже несешь, что соседи нас подслушивают, что думают, что мы наркотики какие-то продаем!
- Заткнись, ты что так громко про наркотики, ведь и, правда, так думают. С чего бы тут вечно толпа народу?
- Это мои друзья. На улице холодно, вот мы и сидим на лестнице. В гости же ни к кому нельзя. Не говори ерунду, всем соседям на нас насрать! – Муленька, уходя, громко хлопнула дверью.
Мама села на скрипучую кровать, вытащила из кармана уже засаленную сероватую фланелевую тряпочку, и стала промакивать глаза.
- Лапушка, хоть ты послушай.
- Я не хочу это слушать. Ты все сама себе накручиваешь. Пока сидишь на кухне одна ночами, а потом нам всю свою херню надуманную на голову, как помои, выливаешь!
- А ты послушай, сука. Я вас вырастила, выкормила, послушай…
- Начинается, - Лапушка закатила глаза к потолку и сложила руки на груди, - ну?
- А ты меня не подгоняй, когда надо. Сама говорить начну, - Мама развернула газету. Ее каждое утро забрасывали в почтовый ящик и в основном там были объявления и реклама. Газета была бесплатной и убогой.
- Вот. Смотри, тут объявление. Женщина из Горской области хочет обменять квартиру однокомнатную на такую же в нашем городке! Там у нее мать жила, а теперь умерла, вот она и хочет сюда обмен сделать.
- И что?
- А вот что. Мы обменяемся. Надоело тут все. Все эти рожи здесь, все эти пересуды за спиной, я же знаю, что все за нами следят. Папаша тут пусть остается, забирает себе свою дачу. А там маленький городок…
- Подожди. Какой, нахер, маленький городок? Дай мне школу закончить! Мне доучиться осталось полгода!
- Нет, мы должны уехать, я чувствую.
- Ты совсем шизанулась! Я уже дано стала замечать за тобой, но не ожидала такого! - Лапушка заметно занервничала.
- Там маленький городок, все новое, люди добрее и умнее, не то, что здесь эти рожи… Я уже сходила к нотариусу, нашла фирму, они нам помогут обмен сделать. И не смей меня обзывать ненормальной!
- Я не хочу слушать этот бред, все, мне пора идти. Пока.
- Ты все время так, все для чужих. Для нас ничего. Нет, чтобы Мать поддержать…
- Всеёёёоо. Пока.
Лапушка, бегом спустившись по лестнице, вылетела на улицу. Мало того, что Мама порадовала своими новыми мыслями, так еще и Поповы решили продать свою «двушку» и уехать жить в какой-то обветшалый деревянный дом в областном центре…
У подъезда сиротливо прижимались друг к другу Ксюшкин стол и тумбочка, диван из гостиной, двухэтажная кроватка… Родная мебель, стоящая не на полу в квартире, а на сером осеннем асфальте, смотрелась особенно жалко и отчужденно. Мол, вот, смотрите, какие мы несчастные, никому не нужны. Точно также, как и хозяева диванов и стульев – у отца Поповых не было и не предвиделось никакой работы. Он пил. У мамы из – за судимости не было никакой работы. Она тоже пила.
У тоненькой рябинки, которая росла у подъезда, и которая мужественно выдерживала и привязанную Ксю резиночку, и перекинутую на ветке Лапушкину скакалку в момент «повешивания Зои Космодемьянской», перенесшая практически все детские игры двух закадычных подруг, Лапушка и Ксю очень долго стояли, обнявшись. Ксю рукавом стирала слезы, которые градом катились по лицу, а Лапушка старалась, чтобы нос не тёк так сильно на Ксюшкину вязаную кофточку. Они уезжали в разные стороны. Ксю – в областной центр, а Лапушка – в неведомый город, выбранный Мамой и ставший уже в Маминых мечтах оплотом надежд и радости.
***
Поезд медленно отходил от перрона, все крупные вещи уехали раньше – специальным грузовым составом. Который еще называли товарным контейнером.
Мама, Лапушка и Муленька смотрели на удаляющиеся фигуры бабушки и дедушки. Дедушка в коричневом демисезонном пальто важно шел впереди и махал рукой. Бабушка плелась сзади и украдкой сморкалась в носовой платочек.
Поезд набрал скорость и они исчезли. Замелькали линии электропередач. Частокол деревьев. Мелькнула тропинка, несколько домов. Снова частокол. Ррррр. Свистело окно. Немного дуло.
Мама грела в руке смятую тряпочку из фланели.
- Вот и видела их, наверное, последний раз… - Прошептала она.
- Эх, Мама, сама ты все это выдумала. И ведь никому ни слова не сказали! - упрекнула Лапушка, - и в школе узнали о нашем переезде практически в последний день, и друзьям я ничего не говорила, и папа не знает, он же нас будет искать!
- Вот и пусть ищет, ему мы все равно не нужны, девки. Ни ему, ни им, - Мама кивком головы показала в сторону удаляющегося города, в котором она прожила больше тридцати лет, - пусть все видят, что я еще могу что-то изменить в своей жизни.