1.
Демократическая форма правления возникла в рабовладельческом обществе. Суть демократии – ничем не ограниченная власть «демоса». Власть над кем? Над «не-демосом». Простота общественного устройства («народ» и рабы) определяла отношения. Принцип демократии: «Народу» – всё, «рабам» – ничего. Монархия есть спасение от рабства.
Призвание монархии – ограничить неуправляемый гнёт «демоса» над «не-демосом», рабами. Как более прогрессивная форма правления монархия и самая устойчивая. Самый наглядный пример – процветающая британская монархия.
Суть более поздней формы демократии – возможность «демоса» купить выгодного для себя царя. Чтобы беспардонно, бесконтрольно угнетать тех, кого не считают "демосом".
Все народные бунты в России были направлены на поддержание монархии. Будь то крестьянская война Болотникова, Пугачёвщина или Антоновщина. Бунты эти возникали тогда, когда «демос», то есть, бояре, позже, дворяне получали бОльшую свободу, меньшие ограничения. Терпение «рабов» было не безграничным. И «рабы» поднимали бунт против зарвавшегося «демоса». Чтобы «хороший царь» приструнил ненасытный «демос». Будь это Лжедмитрий, будь это Пётр третий. Царь – защитник «рабов» от тех, кто признавал «народом» только себя. Перед монархом все подданные – народ.
«Рабы», разумеется, стремились стать «демосом». Рождение нового «демоса» сопровождалось кровью. Кромвель, якобинцы… Ужаснувшаяся чернь восстанавливала монархию, дабы обуздать кромвелей и робеспьеров.
Ограничении власти монарха «демосом» (Шуйский) приводило к немедленному сопротивлению «рабов», равно как предоставление широких полномочий «демосу» (Екатерина).
Возрождение «демократической формы правления» произошло не где-нибудь, а в рабовладельческой стране, США. Вот тут-то «демос» вновь разгулялся, поглумился над рабами вволю. Со временем форма рабства изменилась. За 200 лет бывшие рабы признаны «демосом», а куда деваться, бунтов-то никому не хочется. Рабы уже не те. Но суть осталась прежней. Американский народ паразитируя, обеспечивает себе хорошую жизнь, безгранично эксплуатируя рабов. Мексиканцев, пуэрториканцев, на своей территории. А в целом, паразитируя на всём человечестве. Ибо признают «демосом» лишь самих себя.
К чему привело падение монархии в России? Некому стало ограничить власть «демоса». Заявленная «диктатура пролетариата» не могла быть демократической формой правления по своей природе. Пролетарии были поспешно объявлены «демосом». А кто был объявлен рабами? Раз нет рабов, значит, «демосу» некем править, некого угнетать. Вариантов всего два: или монархия или новая форма рабства. Монархии не дал восстановиться Колчак, вешавший сибирских мужиков. Русского крестьянина виселицей не запугать со времён Разина и Пугачёва. Поэтому и был раздавлен Колчак сибирским мужиком, увидевшим в нём представителя высокомерного «демоса», исторически стремящегося безгранично угнетать «не-демос». Кабы не Колчак, можно было ещё надеяться на спасение монархии, а значит, на спасение от рабства. Объявивший себя «демосом» «весь мир голодных и рабов» начал превращать бывший «демос» в рабов, да тот быстро приспособился. Кто-то сбежал в чужие страны, струсив, бросив всё на съедение новым хищникам, и тявкал издалека в бессильной злобе. Бороться за себя это, ведь, не мужиков пороть. Кто-то, таких было мало, неумело посопротивлялся и сгинул. Остальные примкнули к «демосу». В итоге поплатился, как всегда, простой мужик.
Провозглашён в России в конце двадцатого века курс на «демократию» и вновь встаёт вопрос:
« - А каков он теперь, новый «демос»? И кто теперь обречён быть рабом?» Ибо нет демократии без рабства. Если есть власть, в данном случае, «народа», то власть, она всегда, ведь, над кем-то, "демоса" над "не-демосом". А значит, новые бунты неизбежны. Поднимите руку, кто хочет быть рабом? Никто? Как же так? А над кем же будет властвовать «демос»?
2.
США как было рабовладельческой страной, так и остаются ею. Приняв в свои ряды новых членов общества, «демос» стремится сделать своими рабами весь мир. Неоколониализм – хозрасчётная форма рабства. Но американскому «демосу» и этого мало. Ливия – не последнее наглое притязание американского «демоса».
В России же не припомнится бесцеремоннее ограбления новопровозглашённым «демосом» «не-демоса», чем продразвёрстка. «Антоновщина» не успела дорасти до масштабов пугачёвщины. «Новый демос» среагировал быстро, объявив НЭП. Манёвр оказался успешным. «Новый демос» укрепил свои позиции, приспособился, распоясался. Только после Великой отечественной войны осмелевший Сталин предпринял попытку ограничить неуправляемую власть «демоса». За что и поплатился жизнью. Как бы то ни было, процессу был дан ход. Какое-то подобие монарха в лице политбюро появилось. «Рабы» вздохнули посвободнее. «Номенклатурный демос» попритих.
Аналогичные процессы шли и в Европе. Де Голль во Франции хорошенько поприжал местный «демос». И порядок, установленный генералом, незыблем до сих пор. Нам же здесь, в России всё неймётся. Всё нам в кабалу демократии хочется. Все мы себя «демосом» возомнили. А где на нас на всех рабов взять? Американцы нам ни одного своего раба не отдадут, нет, ни одного. Им самим мало. Так что, не за горами, выходит, явление «народу» современного Пугачёва?
3.
Пролетарии всех стран не могли соединиться, сколько бы их ни призывали к этому. Потому что они очень разные. Первые пролетарии, как и положено по Марксу появились в Англии. Разорённые, согнанные со своих земель крестьяне оставшись без средств к существованию, вынуждены были податься в наёмные рабочие. То есть, вполне работоспособные, мастеровые люди, но обездоленные насильственно. Аналогичные процессы происходили и в результате буржуазных преобразований в Европе. Плюс к этому, опять же, согласно Маркса, в среде пролетариев были неизбежно люмпены, то есть, не желающие и не умеющие работать. Воры, грабители, пьяницы, проститутки, весь список нет смысла продолжать.
В России же все пролетарии были исключительно люмпены. Поскольку никто никогда крестьянина с земли не гнал. Более того, крестьянин до 60-х годов 19 века к земле был прикреплён насильственно. Соответственно, в пролетариях оказывались лишь всякие воры да беглые, не желающие трудиться на земле. А труд на земле, известно, тяжёл.
После отмены крепостного права крестьянин всё равно не подался в пролетарии. Во-первых, землю желающим давали в Сибири, паши – не хочу. Во-вторых, сельской общине невыгодно было отпускать из своих рядов нормальных работников. А от пьяниц да тех, у кого руки росли не оттуда, охотно избавлялась. Так и росли ряды русского пролетариата. Исключительно за счёт люмпенов.
И вдруг однажды люмпенам объявили, что они теперь – народ… Они теперь – гегемоны… И люмпены побежали громить усадьбы, заводы и винные лавки. Но вели-то их далеко не пролетарии. А представители совсем другого «демоса».
4.
Последователи Кромвеля новых методов не изобрели. Убивать и грабить. Вот их неизменный метод обновления «демоса». В 80-х годах 20 века партхоз-номенклатурщики второго-третьего эшелона, по умственным, моральным ли качествам не принятые в главные ряды «демоса», осмелились сделать попытку прорваться в первые ряды. Алкаши, педики, мелкие воришки, и прочие третьи секретари, пользуясь никчёмностью внезапно, а может, по тонкому расчёту бжезинских, назначенного главным лицом страны, рванулись менять «демос». Началась соответствующая свалка.
Новоявленная номенклатура, в отличие от семнадцатого года, в силу своей никчёмности признавала старую номенклатуру за «народ». Как сказал провозглашённый портретный «народный вождь»? «Я на рельсы лягу, если народ будет жить хуже». И когда, достаточно большое время спустя, депутаты с гуттаперчевыми сиськами спрашивали напрямую портретного вождя, что же это он не на рельсах, коли народ живёт хуже, они были не правы в сущности. Потому что никто не спросил, когда этот «борец с привилегиями» делал такое заявление: «А кого он имеет в виду под словом НАРОД»? Те, кого «народный вождь» называл «народом», на самом деле жить стали не хуже. Много лучше. Некому стало сдерживать их рабовладельческие, воровские наклонности. А то, что кто-то понял эти слова неправильно и возомнил и себя народом, так это его собственные проблемы. Проблемы раба.
Чем привлекательна американская демократия? А тем, что через 200 лет после провозглашения демократии рабы, стараниями, якобы, портретного лидера Мартина Лютера Кинга стали в итоге «народом». Станут ли русские, пусть даже через двести лет, «народом» в «демократическом», американском, рабовладельческом понимании, большой вопрос.
Кровь пролилась, увы, много крови по меркам 21 века.
Уже и то хорошо для трудовых масс, что нашлись смелые люди, осадившие объявивших себя "демосом", ринувшихся повелевать бандитов, воров, третьих секретарей обкомов комсомола и педерастов. Люди, взявшие на себя груз ответственности за судьбу страны. Это даёт надежду. Надежду обуздать, так называемую «демократию», и навсегда покончить с рабством.